Онлайн чтение книги Чёртово наследство Chertovo nasledstvo
Глава 2 Терпи, казак, атаманом будешь

Рубашку пришлось разрезать, хотя было жалко, такой тонкой материи у них в селе ни у кого не водилось. Плащ полетел в угол и здоровенной черной вороной повис на кадушке. Разобравшись с одеждой колдуна, Ленка оглядела рану и почувствовала, что опять покрывается потом, на этот раз – холодным.

С первого взгляда было понятно,  что версия о мстительных мужиках с вилами отпадает решительно и бесповоротно. А так же и прочая бытовуха вроде пьяной поножовщины в кабаке, несчастного случая на охоте и неосторожного обращения с колющими и режущими предметами.

Ленке и раньше приходилось видеть укусы зверей. Живущий в Пивничках дед Прохор рассказывал о встрече с дикой рысью, где от потери руки его спас только дубовый от пота и грязи кожух, но изодранное запястье осталось. Соседский мальчишка хвастался шрамом на ноге – дворовый кобель покусал (нечего было дразнить). Да как-то по весне нашли мужика, которого съел медведь, и именно Ленке выпала сомнительная честь первой обнаружить его останки в лесу, куда она отправилась за дровами.

Но это не было похоже даже на медведя.

Чтобы так разворотить бочину, неведомой твари нужно было иметь в пасти как минимум сотню зубов, причем, судя по разрывам, располагались они в два ряда. Кроме того, всё это были клыки изагибались они в разные стороны, как абордажные крючья, так что было непонятно, как вообще у этого зверя закрывается пасть. То, что она открывается, сомнений не вызывало – результат был налицо и был он ужасающим. Рана раскрылась, как огромный цветок с кровавыми лепестками, синюшными по краям, и что с ней делать, Ленка не имела ни малейшего понятия.

Колдун потерял много крови, продолжал ее терять, и было ясно, что вариант «помазать зеленкой и нормально» тут не пройдет. Поэтому его спасительница, в шоковом состоянии от увиденного, трясясь и чуть ли не икая, начала оказывать мужику первую и, не исключено, что уже и последнюю помощь.

Нашлась и горячая вода в чугунке, и старая стираная простынь, которую девушка решительно разодрала на бинты. После того, как она, шипя и содрогаясь, промыла колдуну то, что у него осталось от бока, пришлось лезть на верхнюю полку, где у Ленки лежали шелковые нитки и иголки, которыми она зимой вышивала петухов на полотенцах. Чуть не свалившись со шкатулкой с табуретки, Ленка еще несколько мгновений решала для себя идиотский вопрос: какого цвета нитки выбрать? В итоге остановилась на темно-синих, в цвет татуировки на щеке. Вздохнув-выдохнув, селянка наконец взялась за работу, штопая разрывы на боку привычным крестиком, как узоры на рушниках. То, что у нее получалось, было довольно красиво, но к медицине не имело ни малейшего отношения.

Когда тяжкий швейный труд перевалил за середину, дело усложнилось, так как колдун не нашел лучшего времени, чтобы прийти в себя и объявить об этом громким стоном. Рука Ленки сорвалась, она отпрянула в сторону, дернув при этом за нитки, что вызвало у мужика новый прилив голосовой активности.

- Слушай, ты не мог бы потише, а? –прошипела она, борясь одновременно с дурнотой и жалостью, - Не хватало еще, чтоб соседи подумали, что я к себе мужиков таскаю и творю с ними всякое…разное.

Колдун, хрипло дыша, повел на нее черным глазом, в котором мысли было не больше, чем в капустной кочерыжке.

- А можно подумать, ты сюда баб таскаешь, - ответил он и опять взвыл.

Ленка удивленно хмыкнула – надо же,еще и огрызается, гад такой! – и полезла под лавку за анестезией.

Конечно, как у любого здравомыслящего человека, была у нее бутылка народного средства от всех деревенских болезней, заткнутая прошлогодним кукурузным початком. Сама она его не употребляла, но держала на всякий случай, вот приблизительно на такой. Это как кусты у калитки – нет-нет, а вдруг как понадобятся!

Ленка окинула взглядом недошитое пространство и отмерила полную кружку самогона, после чего без лишних слов сунула ее парню под нос. Но, к ее удивлению, тот скривился и отвернул свою бледно-зеленую физиономию в сторону.

- Пей сама эту гадость, - прошипел они закашлялся.

Девушка с негодованием покрутила головой, обидевшись, что ее благие порывы так бесцеремонно отвергли, но настаивать не стала, а вместо этого ловко засунула в рот этому доморощенному мазохисту початок кукурузы и грозно предупредила:

- Не вздумай выплюнуть! Тут еще зашивать и зашивать, переполошишь весь хутор. Тебе-то что, взял да смылся, а мне до старости соседям объяснять, чем это я по ночам занимаюсь, что у меня стоны на все Околоморье. Еще вдохновится кто-нибудь, вообще не отвяжешься…

И, не давая себе передышки, взялась за работу. Правда, оказалось, что початок в этом случае – защита весьма слабая, и теперь сторонний человек запросто мог решить, что Ленка не только отлавливает под покровом ночной темноты мужиков, но и связывает их, затыкает рты и мучает самым ужасным способом. Поэтому, тяжко вздохнув, девушка набрала полные легкие воздуха и со всей дури заголосила длинную, тягучую песню о неразделенной любви. Там было куплетов пятнадцать, мотив – самый подходящий к случаю, так что воющего через початок колдуна вполне можно было принять за собаку, впавшую в лирическое настроение и подпевающую хозяйке. Ленка только надеялась, что никто не заявится поглазеть на  пьяную девчонку, которая голосит в обнимку с такой же пьяной собаченцией, раскачиваясь на лавке.

Слава богу, швы закончились раньше,чем песня, поэтому девушка закруглилась радостной скороговоркой: «Ну, короче, так у них ничерта и не получилось», и триумфально, с сочным чвяканьем, выдрала изгрызенный кукурузный початок из зубов колдуна.

- Все! – гордо объявила она.

Нелюдь поднял на нее замученные глаза, попытался вздохнуть, но не закончил это дело и потерял сознание.

Ленка с изнеможением расправила плечи и единым махом выхлебала приготовленную для пациента кружку. Потом, трагически кряхтя и потирая поясницу, убрала в комнатушке, смыла кровь с лавки, выполоскала руки и грязное от пыли и пота лицо, замочила в холодной воде обрывки рубашки, надеясь, что ее удастся-таки заштопать, и вернулась к лежащему в обмороке парню. Был он зелен и холоден, но дыхание слышалось ровное, сердце отчетливо билось, и вообще, похоже, обморок от боли и потери крови перешел в здоровый, укрепляющий сон. Селянка полюбовалась на свою работу, образовавшую на разодранном боку изысканный рисунок «Морозные узоры», и накрыла бедолагу одеялом. Ничего, до утра на лавке полежит, вот ему еще подушечка, а с утра уж она и супчику куриного сварит, и лечебной травки «кошачий хвост» закипятит, и расспросит наконец, кто его, болезного, так подрал и при чем тут ее бабушка…

С непривычки да устатку в голове у Ленки после анестезии слегка зашумело, и под воздействием этого шума она присела на лавку и с незнакомым доселе чувством начала рассматривать тонкие черты лица ведьмака. Тронула ледяные пальцы. А что, вдруг подумалось, может, и неспроста все… Ну и пускай, что колдун, на то женщине мозги и даны, чтобы из кого попало пригодного для жизни мужика воспитать… Вон, тетка Марюта из распоследнего алкаша такого плотника вырастила, все село нахвалиться не может… 

А вдруг это вообще судьба? Парень-то красивый, а выздоровеет – еще красивей станет. Вот откроет завтра черные свои глаза, разглядит как следует спасительницу и полюбит изо всех сил. И женится из благодарности. И увезет с этого осточертевшего хутора в неведомые дали, в чудесные страны. И все с этого дня будет очень-очень хорошо…

Ленка пошла спать и, слушая в темноте ровное дыхание колдуна, уснула с ощущением наступающего чуда. Как перед праздником, когда искренне веришь, что вот он наступит, и все пойдет по-новому, совершенно иначе, хотя умом понимаешь, что взяться-то этому «иначе» неоткуда, а все равно веришь. Каждый год.

И проснулась она с этим же ощущением.

Увидела сквозь закрытые веки солнце, услышала, как поют птицы за окном, и поняла – не померещилось! Будет чудо! Обязательно будет! Только руку протяни.

Девушка подскочила к кровати, босиком пробежалась по нагретому солнцу полу к лавке, на которой лежал колдун, и увидела, что он умер.