Онлайн чтение книги Свет и тьма с подножья Хнокки Light and shadow from the foothills of Hnokka
часть 6

Боги бессмертны.

Так написано в самом первом стихе самой первой из священных книг Генев — однако это правдиво лишь отчасти. Боги действительно живут невероятно долго по человеческим меркам, но умирают они, как и люди, от ран или болезней, от старости или от тоски. Когда какой-либо бог погибает, небо плачет слезами безутешного горя, а земля ворочается и стонет.

Затем боги возрождаются. Они могут появиться на свет вновь маленькими детьми или вернуться в том же возрасте, что и умерли, но так или иначе, какая-то часть их сущности навсегда остается там, на самом дне обители теней, там, где черная темнота соседствует с непроглядным мраком, там, где нет ничего — и оглушительный крик этого ничего не прекращается ни на мгновенье — там, откуда ничто никогда не возвращается.

Поэтому нельзя сказать, что боги абсолютно бессмертны: смерть приходит к ним чаще, чем к людям, смерть сопровождает их повсюду, и больше, чем любые другие существа во всей огромной вселенной, они скормили частиц себя той голодной пустоте, что обитает во тьме. 

Когда-то давно боги вели подсчет своим смертям — и тот, у кого это число было меньше, чем у остальных, объявлялся царем, богом богов, владыкой всего сущего. Но много времени прошло с тех пор, и боги сбились со счета, и наступил беспорядок, прекратить который теперь не в силах никто.

Однажды у Геньвы спросили, что произойдет раньше: переполнится ли обитель теней от тех частиц, что боги оставляют там каждый раз, когда умирают — или бесконечные жизни богов исчерпают себя, и боги уже не смогут возродиться снова, и миру наступит конец?  Геньва сел на камень и задумался. Но думал он так долго, что сотни лет прошли для него как один миг, а ответ так и не явил себя. Когда Геньва попытался встать, чтобы размять затекшие ноги, оказалось, что сам он обратился в камень и не может пошевелить ни пальцем.

Теперь думать над вопросом — все, что ему остается.

Орра был единственным из всех богов, который к моменту Великого оборота ничего не сделал для простых смертных. Другие боги учили людей земледелию и скотоводству, показывали, как развести огонь, открывали им свои тайны и делились мудростью, но Орра не любил людей и не хотел, чтобы те обращались к нему за помощью. Ни одного храма в то время еще не было построено в честь Орры, однако он смеялся над этим и говорил, что почитание со стороны низших существ будет лишь оскорблять его. С остальными богами он вел себя грубо и надменно, за что те презирали его.

Большую часть времени Орра проводил в одиночестве, но однажды ему стало скучно и захотелось компании. Он развел костер, зачерпнул немного пламени и слепил из него круглый шарик с руками и ногами. Повертел его так и сяк, подровнял, поставил на землю — но тот не ожил. Тогда Орра решил поделиться с шариком своей жизненной силой. «Все равно у меня ее много, — подумал Орра, — а это жалкое создание, если получит от меня жизнь, будет благодарно, развеет мою скуку и останется со мной до скончания веков».

Так из пламени божественного огня родился Демон.

По характеру и привычкам он был очень непохож на Орру, и чем больше Демон рос, тем сильнее эта разница проявлялась. Когда они ссорились, Орра попрекал Демона тем, что тот не выказывает ему достаточно признательности, не понимает, чем бог пожертвовал для того, чтобы даровать ему жизнь. Чувство вины и осознание собственного несовершенства жгли Демона изнутри: он любил своего создателя, но не мог избавиться от своих недостатков, чтобы Орра был доволен им и любил Демона в ответ.

Когда они поссорились в очередной раз, Орра прогнал Демона, а тот возненавидел бога и поклялся отомстить ему.

Он шел по лесу, не разбирая дороги, и думал, как унизить Орру перед другими богами, однако ничего не приходило в голову. Слезы текли из его глаз — и там, где они падали на землю, трава загоралась, а палые листья превращались в пепел. Демон сел под большим раскидистым дубом, чтобы отдохнуть, и ствол охватило пламя. Скоро от дерева не осталось ничего, кроме угольков и сажи.

— Зачем ты сжег мой дом? — послышался свистящий голос откуда-то сзади, и, обернувшись, Демон увидел змею — маленькую и черную, с черными глазками на черной голове. — Теперь мне придется искать другое место для жилья, а во всем виноват ты.

— Извини, я не специально, — ответил Демон и расплакался снова. Змея спросила, в чем причина его слез, и Демон рассказал ей обо всем, что с ним случилось. 

— Почему бы нам не убить Орру? — прошипела змея. — Я слышала, что тот, кто убьет бога, сможет заполучить его силу и вечную жизнь.

— Но ведь боги бессмертны. Как же мы убьем одного из них? — удивился Демон.

— Есть один способ, — сказала змея. — И я поведаю тебе о нем, если ты пообещаешь поделиться со мной силой Великого Орры после того, как он умрет.

Демон согласился, и змея раскрыла ему свой замысел. Сперва нужно было отравить жертву, чтобы та погрузилась в глубокий сон, и змея нацедила много яда со своих маленьких заостренных клыков. Вместе они подстерегли Орру у водоема, из которого тот наполнял свою флягу — и как раз перед тем, как Орра это сделал, Демон вылил яд в воду вверху по течению ручья.

Вечером Орра упал на землю и крепко заснул.

— Я знаю одно место, где мы точно сможем отнять у него жизнь раз и навсегда, — сказала змея. — Взвали его на плечи и пойдем.

Демон послушался, и они отправились в путь. Идти пришлось так долго, а  спящий Орра был таким тяжелым, что к концу дороги Демон совсем обессилел, но змея бодро скользила впереди и подгоняла его своим шипением. Наконец они пришли к подножью огромного вулкана, из которого брызгала раскаленная лава. Забравшись на вершину, Демон скинул бога в самое жерло, туда, где даже он сам, созданный из пламени, сгорел бы в мгновение ока.

— Отлично! — похвалила змея. — Теперь Великий Орра мертв.

Однако Демон смотрел вниз — и не мог поверить своим глазам. Ярко-красная, сияющая, бурлящая магма сделала тело Орры темно-багровым, волосы вспыхнули, кожа покрылась волдырями и полопалась, куски мяса слезали с него и плавились в огне, но Орра не кричал. Он нырнул в магму с головой, набрал ее в рот, прополоскал и выплюнул — вместе с почерневшим языком. Затем Орра подплыл к краю пылающего кратера и вылез на скалы. Демон попятился, но рука Орры, обожженная до костей, крепко схватила его за ногу.

Когда Орра оправился от ожогов, он заточил Демона в обители теней, а змею посадил себе на плечо и подружился с ней. Впредь Орра никогда не заботился ни о ком, кроме себя самого, не дарил ничего безвозмездно, а если изредка и делал что-то во благо других, то только в том случае, если был уверен, что позже это обернется для него выгодой.

В то время как храмы, посвященные Орре, возводились в мире людей, а жрецы восхваляли его за жестокость и суровое величие, Демон оказался заперт в обители теней, как ему казалось, навсегда. Орра поленился — и вместо того, чтобы бросить его на дно, туда, где бесчисленные фрагменты божественных жизней были заперты навеки, он оставил Демона у поверхности. Здесь, на самом краю черной бездны, эхо звуков с обратной стороны дробилось и затихало, а едва различимые проблески света создавали причудливые иллюзии. Это постоянно напоминало Демону о том, чего он лишился — и терзало хуже самого темного мрака. Часто ему приходило в голову, что Орра поместил его сюда вовсе не из лени, а специально.

Иногда он общался с другими тварями, жившими в обители, а иногда целые столетия проводил в одиночестве и забывал, как облекать мысли в слова. Постепенно язык богов стерся из его памяти, и он стал пользоваться языком теней. Столетия пролетали одно за другим, превращаясь в тысячи и сотни тысяч лет. Однажды с обратной стороны бездны Демон услышал пение.

Он с трудом мог разобрать слова, но понял, что это поют люди и что в  музыке и в стихах заключен магический шифр — тот, что открывает двери в темноту и призывает силы древних, чтобы обеспечить человеческим семьям богатство и достаток. Демон дернул прутья своей клетки, но они не поддались, и тогда он дернул снова. Снова и снова он ломился наружу — а пение затихало и становилось все дальше. Тогда Демон оторвал свои руки и ноги и протиснулся сквозь тонкую, едва заметную щель, образовавшуюся в его темнице. Эта щель привела его в мир смертных.

Он оказался на поляне, в центре которой горел большой костер. Жрецы толпились вокруг огня, одетые в маски, и Демон с любопытством смотрел, как  они танцуют и кривляются, исполняя обряды и восхваляя богов. Он нырнул в костер и попробовал сделать себе из пламени новые руки и ноги, однако из этого ничего не вышло.

«Что ж, — подумал Демон, — сперва нужно набраться сил и освоиться в этом мире. Благодаря безмозглым людишкам я выбрался из ада; они же и помогут мне развлечься, прежде чем я сожгу здесь все дотла».

Ему пришлось выжидать почти всю зиму — однако по сравнению с долгим заточением в обители теней это время показалось Демону ничтожным. Три месяца прошли, как мгновение, но без рук и ног Демон не не мог ничего, кроме как наблюдать. Мир смертных предстал перед ним во всей своей наготе — холодный, бедный и уродливый — и такими же уродливыми оказались люди, населявшие его. Занятые своими убогими делами, они не замечали Демона, а тот был слишком слаб и ничего не мог сделать им в отместку.

Однако он ждал терпеливо — и однажды Демону подвернулся шанс. Его жертвой стал мальчик-калека, что обладал внушительной духовной силой, но был еще слишком молод и глуп, чтобы осознать ее. Телесная неполноценность причиняла ему страдания, и Демон воспользовался этим. Сначала он проник в сны мальчика, затем подчинил себе его таланты — при желании мальчик был способен и на большее, чем просто поджигать предметы, однако вид ярко пылающего пламени доставлял Демону наслаждение.

Конечно, это был не тот божественный огонь, из которого Демон появился на свет, утраченный им так давно, что он уже не мог вспомнить его цвет и запах — но плоть и материя горели в этом пламени ничуть не хуже.

Демон поджигал людей, и мальчик-калека кричал вместе с ними — а когда из-за спаленной гортани и легких люди не могли кричать дальше, он кричал вместо них.

— Смотри.

Демон подводил объятое огнем тело к мальчику, и тот в страхе отшатывался, жмурился и прикрывал рукой свое правое ухо.

— Смотри, — повторял Демон. — Я знаю, что ты слышишь меня, маленький человеческий выродок. Если ты не успеешь увидеть, как горит этот труп, я просто покажу тебе новый. Знаешь ли ты, что пламя очищает? Люди прячутся за своими телесными оболочками. Они думают, что черты лица и способ завязывания волос, голос и цвет кожи делают их особенными, не такими, как все остальные — но в конце концов, когда пламя постепенно отбирает у них жизнь, их истинная сущность обнажается. Смотри же! Внутри все вы, жалкие людишки, одинаковые.

— Зачем ты это делаешь? — всхлипывал мальчик. — Почему я?

— О, не обольщайся. В тебе сокрыта сила, которую я хочу заполучить, вот и все. Я мог бы сжечь тебя, но тогда эта сила исчезнет.

Пламя обгладывало труп — он становился все меньше и все тоньше, пока от кожи и плоти не осталось ничего и из сияющего вихря огня не проступил скелет.

— Жаль, — досадливо вздохнул Демон. — Ты не успел.

Мальчик с трудом встал и, пошатываясь, заковылял прочь из города. Демон не останавливал его, но все, что попадалось им на пути, вспыхивало и загоралось по его воле. Шлейф из дыма, пепла, обугленных досок и мертвых тел тянулся за перекошенной спиной мальчика, но тот оказался не таким уж глупым: осознав, что сделает лишь хуже, он остановился. Демон потешался над его растерянностью. Вот так, думал он, спотыкайся и падай, захлебнись своей болью, вспомни, сколько жизней ты уже отобрал, почувствуй ужас и агонию! Свобода и мощь переполняли Демона, и было так легко, и казалось, что теперь, с этой почти безграничной силой, он способен стать кем угодно. Возможно, он обратится в великана, что будет метать молнии с небес на землю, и люди падут ниц перед его могуществом. Или превратится в огнедышащее чудище, подобное тому, что поверг свои копьем Сичжи. В огромного крылатого змея, в разрушительный ураган, в эпидемию смертельной болезни... Или ни во что конкретное, ведь форма ограничивает. Демон не хотел ограничений, больше никаких и никогда. Он мечтал напиться свободой, растянуться в пространстве и времени, насытиться чужими страданиями — и устремиться дальше.

Скорчившись на земле, мальчик не слышал, как за завесой дыма в паре сотен шагов от него одетые в кольчугу воины выстраивались в стену щитов и как седой старик верхом на коне властным голосом отдавал им приказы. Один из воинов, в круглом шлеме и с золотым браслетом на предплечье, обратился к нему, и старик кивнул. «Идите», — коротко сказал он. Четверо человек отделились от оцепления и двинулись вперед, прикрываясь щитами и держа наготове мечи. Как это глупо, подумал Демон. Неужели они и впрямь считают, что деревянные щиты защитят их от огня и пламени, а оружие поможет против силы, столь же древней, как и весь их мир?

Он подождал, пока четверо воинов пройдут половину пути — чтобы их крики были хорошо слышны и мальчику, и старику.