Онлайн чтение книги Путешествие на межпространственном поезде Му Journey on an inter-dimensional train
Глава 11. Шахматист

Когда Александр очень аккуратно, чтобы не разбудить супругу, вышел из купе, то обнаружил, что дверь в соседнее купе приоткрыта. Однако помня о том, что по поезду может бродить убийца, он прежде всего взял из ящика с инструментами мастер-ключ и как следует запер дверь в свое купе, прежде чем постучаться к соседу.

— Проходите, я не кусаюсь, — произнес незнакомец. Его акцент напоминал речь китайца, который достаточно долго прожил во Франции. Путешествовал мужчина один — по крайней мере, присутствия кого-то постороннего Александр не почувствовал.

— Прошу прощения, я только хотел узнать у вас насчет шахмат… — начал разговор Александр, опасаясь, что его подозрения могут вызвать излишние негативные эмоции. — Видите ли, мне не спится, и я хотел бы сыграть с кем-то в игру. Играю я неважно, не то что мой отец, но вдруг вы согласитесь. 

— Ваш отец не обучал вас? — удивился незнакомец. — Как его звали?

— Олег… Олег Соболев, — произнес мужчина, а сам вдруг понял, что незнакомец проговорился. Почему он говорил об отце Александра в прошедшем времени? Да, сам Александр был немолод, но не такого преклонного возраста, чтобы можно было голословно утверждать о том, что его родители уже скончались от старости. Либо мужчина был из тех мест, в которых люди старше 60-ти лет уже считаются глубокими стариками, либо он что-то знал о его смерти. В любом случае, нужно было задать этот вопрос.

— А откуда вы знаете, что его нет в живых? — спросил Александр.

Незнакомец прокашлялся и ещё больше закутался в свой темно-бордовый свитер.

— В вашем голосе, Александр, я уловил нотки печали и интерпретировал её по-своему, так что если ваш отец жив, то это значит, что я ошибся. И сразу скажу: вы с супругой так громко разговариваете, что я невольно услышал ваши имена. Прошу прощения, если вдруг посчитаете это обстоятельство вмешательством в свою жизнь. Сам я больше по затворничеству, знаете ли, хотя если я знаю ваше имя, будет незазорным сказать вам своё. Меня зовут Шан.

За последнее время Александр встречал стольких странных людей, скольких не встречал, наверное, за всю жизнь. Шан в этой череде личностей не был чем-то из ряда вон выходящим, но то, что новый знакомый был непростым человеком, Александр понял уже с первых минут знакомства.

— Если вам нужна доска для игры, я, пожалуй, сыграю, но мне вполне удобно будет сыграть и без доски, — произнес Шан и прокашлялся. — Прошу прощения, аллергия замучила.

«Он способный шахматист», — подумал Александр. — Отцу тоже не нужна была доска для игры. Со своим другом они, бывало, сидели на кухне, пили кофе, курили и играли в шахматы, представляя доску у себя в голове. Но если Шану для игры не нужна доска, зачем ему было спрашивать её у проводницы? Может быть, это все-таки был не он?

— Мне нужна доска, я не такой способный шахматист, как мой отец, — сказал Александр вслух. — Хотя, если честно, меня больше интересует не сама игра, а задача, которую мне задал отец: можно ли решить задачу взятия ферзя пятью пешками? В задаче кроме этих фигур и королей больше ни одной другой фигуры нет, но это же невозможно.

— В таком случае, я попробую восстановить такую ситуацию, о которой вы говорите, Александр, — произнес Шан, расставляя фигуры. —  Насколько я могу судить, из бесконечного множества вариантов реализации такого сценария реален только такой. Не возражаете, если я буду играть за обе стороны?

Руки Шана начали двигать фигуры с невероятной быстротой, так что Александр едва успевал реагировать на их перемещение. Единственное, что мужчина отметил, это то, что «Шахматист», как он успел окрестить Шана, играет за белых левой рукой, а за черных — правой.

— Знаете историю об изобретателе шахмат, Александр? — как будто между делом произнес Шан, продолжая переставлять фигуры.

— Конечно. Это очень известная история. Когда изобретатель шахмат пришел к индийскому падишаху, тому очень понравилась игра. Настолько понравилась, что он задумал озолотить изобретателя. Но первый шахматист сказал лишь, что ему нужно положить на первую клетку — одну рисинку, на вторую — две рисинки, на третью — четыре и так далее, удваивая их число до 64 клетки. Недалекий падишах согласился, но спустя некоторое время его придворные математики ему сказали, что всего риса королевства не хватит на то, чтобы расплатиться с шахматистом.

— Так, а что было дальше? Как падишах все-таки расплатился?

— Если честно, я не очень помню, — замялся Александр. — Вроде бы шахматист согласился взять меньше…

— И вы верите в это? Верите в то, что изобретатель такой необыкновенной игры, как шахматы, вдруг решил ограничиться несоизмеримо меньшим, чем запрашивал? Представьте себе, что вы вместо своей заработной платы получаете сумму в миллион раз меньше одной копейки. Будете ли вы рады?

— Нет, мне такое будет не по душе, — ответил собеседник.

— Вот именно! — сказал Шахматист и остановился, зажав между кончиками большого и указательного пальцев белую ладью. — Изобретатель шахмат тоже запросил ровно столько, сколько заслужил. Тогда падишах рассердился и велел казнить мужчину. В ночь перед казнью к несчастному явился сам бог Вишну, который покровительствовал падишаху. Ему так понравились шахматы, что он решил выплатить долг за своего пестуемого. Но даже на небесных житницах не было такого количества риса. В таком случае, чтобы все-таки отблагодарить мужчину, мудрый Вишну даровал ему три ценных дара: бессмертие, часы с песком времени и доску с тактическими шахматами. Легенда гласит, что теперь изобретатель шахмат играет вместе с богами в их чертогах в эту увлекательную игру.

На доске остались только два короля, пять черных пешек и белый ферзь. Александр удивился: он-то думал, что ферзь будет черным.

— Идея этюда заключается в том, — произнес Шан, — что, используя цугцванг, белые заставляют пешку противника g7 перейти на линию h.

— Это ферзь заставляет? — спросил Александр.

— Король, — произнес мужчина и передвинул белого короля на то место, на котором он и должен был находиться. — Вот теперь все фигуры на месте. Хотя, в принципе, местоположение черного короля никак не влияет на игру, но пусть он стоит здесь, на этой клетке.

Александр смотрел на доску, но было уже довольно поздно, потому он начал зевать и терять ход мыслей своего визави. Условие задачи было подготовлено, теперь нужно было найти её решение. Однако Шан не торопился — он всерьез обдумывал свою стратегию, берясь то за одну, то за другую фигуру.

— Боюсь, что такая задача не имеет осмысленного решения, — заключил он. — Вернее сказать, она настолько тривиальна, что ее может решить даже ребенок. Если бы речь шла о двух или трёх пешках, можно было бы предположить, что интересное решение существует. Здесь же одна или две пешки успеют дойти до конца поля и, став ферзями, запросто расправятся с врагом. Скорее всего, секрет не в решении задачи, а в её условии. Это может быть какой-то шифр. Например, я читал историю о том, что почти пятьсот лет назад один человек, шпион, в шахматной партии зашифровал скрытое послание от вражеского доносчика. Правда, сама по себе партия является лишь ключом, который открывает замок. Должна быть вторая часть.

— Вторая часть?

— Да, это может быть, например, книга или свиток…

— Есть у меня… — начал было Александр, но тут же спохватился. Ему очень хотелось рассказать Шану о старинной книге, но что-то остановило его в самый последний момент. — Есть у меня одна мысль, что это может быть никакой не шифр, а просто игра. Извините, уже поздно, вам тоже, наверное, надо поспать.

— В моём возрасте я вполне могу обходиться и малым количеством сна, — рассмеялся мужчина. — Спасибо, что поговорили со мной, Александр. Одному, знаете ли, скучно бывает. Даже если ты по жизни одиночка.

— Понимаю вас, - сказал Александр. — Доброй ночи!

— Тридцатая страница, шестая строчка сверху, одиннадцатая строчка сверху и восемнадцатая строчка, — произнес Шан и, видя удивленное лицо Александра, добавил: «Если вдруг найдете книгу, ищите разгадку на этих строках».

Рената спокойно спала, повернувшись головой к столику. Нужно было вытащить книгу, чтобы не разбудить её. Но как это сделать?

— Ой, ты проснулся? — спросила Рената и сонно улыбнулась. — В туалет ходил? Там открыто? Хотя, дай мне мастер-ключ. Должна же быть какая-то польза от этой штуки.

— Да… там должно быть открыто, — немного нервно произнес мужчина. — Но будь аккуратнее. Если Агата права, это значит, что по поезду ходит убийца. Может быть, пойдем вместе?

 — Она сказала мне, что закроет дверь в тамбур, — сказала Рената, надевая тапки. — Но я все равно буду осторожной — если что, крикну тебе.

Когда Рената вышла из купе, Александр аккуратно встал на нижний лежак, отодвинув простынь и матрац Ренаты, достал из её рюкзака книгу. Посветив себе фонариком с телефона, мужчина отсчитал тридцать страниц и, пока помнил, отыскал нужные строчки.

На странице был довольно хорошо читаемый текст, а не каракули.

«…понимали, что вчера здесь была темнота, завтра здесь будет темнота. Свет здесь есть лишь сегодня. 

Его мало, он чуть-чуть ярче, чем окружающая его тьма, но это свет. 

И    тогда окутавшая мир тьма отступит, появится луч надежды.

Но как ничтожно ни будет тепло, его сила будет огромной. Та сила, что способна изменить тьму, сокрушить зло, смягчить боль.

Когда ты живешь, тебе кажется, что пусть тебя когда-то не было, но ты-то

сейчас можешь выбирать, как именно тебе следует жить, как поступить, стоит ли

окружающий мир того, чтобы тебе поменяться, но тебе кажется, что ты будешь жить всегда.

Умирают всегда другие люди, близкие и не очень. Посторонние, но не ты.

Ты же живешь, проживая свой срок, редко задумываясь о времени. Подобно ярким вспыхивающим на небе звездам,

жизнь наша так же скоротечна, и было бы нерационально

тратить свою жизнь на борьбу, когда можно просто тихо отсидеться в стороне, но,

к счастью, ты знаешь, что какой-то грандиозной битвы, кроме битвы с самим собой в твоей жизни не предвидится.

У тебя есть надежда, что твоя правда победит, только бороться за нее будешь не ты, но кто-то другой, кто желает, чтобы его

мечты когда-либо осуществились. И чем дальше отстоит их правда от твоей правды, тем вернее конфликт между ними,

тем чаще умирает одна правда и тем сильнее становится другая, которую, как кажется, реальнее осуществить.

Но когда правда умирает, наступает отчаяние. Ведь чужая правда для тебя может оказаться смертью,

ибо тебе придется принять их правду

тогда,   тебе придется принять победу тех, кто не захочет видеть твоей правды.

И тот враг, который уничтожит в тебе веру в твою правду, будет для тебя самым опасным. Его подлость,

даже прикрытая маской доброты и благожелательности, рано или поздно тогда выскочит наружу.

И тогда он не успокоится, пока не втопчет в грязь самое дорогое для тебя. Пока не унизит всё, что ты любишь...»

— Почему так? — удивился Александр и ещё раз перечитал строчки: «сейчас можешь выбирать, как именно тебе следует жить, как поступать, стоит ли тратить свою жизнь на борьбу, когда можно просто тихо отсидеться в стороне, но тогда тебе придется принять победу тех, кто не захочет видеть твоей правды...». Почему это так согласуется с моими мыслями? Что если тот выбор, перед которым их поставила Кларисса не был выбором вовсе? Что если всё это правда, и сейчас, когда он отказался быть «спасителем мира», она выберет в «спасители» людей недостойных?

Он вернул книгу на место, и хотел было залезть на свою полку, но его беспокоило то, что прошло довольно много времени, а Рената все не возвращалась. Тогда Соболев обернулся и увидел, что оставленная его супругой распахнутой настежь дверь почему-то оказалась запертой. Хотя он не помнил, чтобы сам запирал её, но он вполне мог сделать это автоматически. Когда Александр на чем-то сосредотачивался, он вполне мог игнорировать внешние раздражители и совершать привычные автоматические действия. Его мысли были заняты исключительно разгадкой ребуса, а дверь, как его учили в детстве, всегда должна быть закрыта.

Мужчина тогда вышел из купе и прошел до уборной. Дверь была открыта, но никого внутри не было. На зеркало была наколота записка, нацарапанная на тетрадном листе карандашом: «Первый ход Е2-Е4». У Александра всё похолодело внутри. Кто-то определенно затеял с ним игру и втягивает его в неё помимо его воли. Если это был тот самый убийца, в существование которого ему не хотелось верить — дело было хуже некуда!