Онлайн чтение книги Неоцен Absenta insecta Neocene Absenta insecta
Глава 6. Горные растения, которым больше не нужен свет, осваивают царство Деро.

На первом этапе происходит поглощение квантов света пигментами, их переход в возбуждённое состояние и передача энергии к другим молекулам фотосистемы (пластохинон).

На втором этапе происходит разделение зарядов в реакционном центре. Молекула воды теряет электрон под воздействием катиона-радикала, образовавшегося из молекулы хлорофилла после потери ей своего электрона и передачи его пластохинону на первом этапе. Затем образовавшиеся гидроксильные радикалы под воздействием положительно заряженных ионов марганца преобразуются в кислород и воду. Одновременно с этим процессом происходит перенос электронов по фотосинтетической электронотранспортной цепи, что заканчивается синтезом АТФ и НАДФН. Первые два этапа вместе называют светозависимой стадией фотосинтеза.

Полищук В. Р. Как разглядеть молекулу.

Альфа-аманитин обладает необычно сильным сродством к ферменту РНК-полимеразе II. РНК-полимераза I нечувствительна к нему, а РНК-полимераза III чувствительна слабо. Попадая в клетку, аманитин связывает этот фермент, блокируя его работу, что, в свою очередь, приводит к прекращению синтеза белков и к разрушению клетки (цитолизу). В человеческом организме при отравлении больше всего страдают клетки печени и почек.

Википедия. Альфа-амантин.

Пещера с зелёно-сероватыми стенами выла от сквозного зимнего ветра, и вой этот казался стоном сотен мучеников, умиравших от голода и болезней сразу. Снег, постоянно залетавший снаружи, таял и оставлял лужицы, которые делали любой проход по тёмному каменистому полу смертельно опасным. Упасть и сломать себе шею в сырой пещере – одна из главных причин смертей спелеологов, «поехать» по скользкому спуску и переломать себе все кости – аналогично. И стать едой местным.

Но обманчиво звучал вой ветра, ведь голодных в горной пещере не было совсем. И не было вони аммиака с гниющей органикой типа навоза летучих мышей, за отсутствием таковых. Многочисленные сероватые коренастые звери размером с телёнка, полные сил, с аппетитом и громко хрустели… стенами пещеры. Только хруст был не от камней или плёнки из плесени, которую можно ожидать в любой большой пещере, а напоминал хруст травы от пасущихся на пастбищах травоядных.

И верно, серый с зелёным цвет стен объяснялся не горной породой или плесенью, а настоящей травой! Зеленовато-серой и более мягкой, чем обычная. И не только это отличало её от травы снаружи. Более сакраментальное отличие придавало этим первопроходцам в царстве Деро запах гордости, растения эти смогли отказаться от ограничения своих степных и горных предков. Им стал больше не нужен солнечный свет!

Собственно, все знают, что растению нужен солнечный свет для фотосинтеза, но не все знают детали, что именно свет делает полезного для растения, каким именно реакции контролирует. Просвещу вкратце: квант света или даже гамма-излучения, как у густо растущих прямо в полной темноте ядерных реакторов цианобактерий, с помощью крайне сложного кислородоотнимающего комплекса ферментов вызывает фото(радио)лиз воды.

Кислород как побочный продукт уходит наружу на радость животным, включая человека, а гидроксоний, в сокращённом варианте ошибочно называемый протоном, делает среду клетки кислой, Восстанавливая АТФ и NADP до собственно восстановленной АТФ и NADPН+, а уже они участвуют в дальнейших реакциях синтеза всех веществ, нужных для жизни растения и неистребимой цианобактерии.

Так что, если каким-то образом сделать растение способным создавать внутри клетки кислую среду – во времена голоцена они этого ещё не умели, - то свет ему станет не так, чтобы необходимым, и оно сможет расти в полной темноте. Правда, кислород такое растений выделять не будет, но живой биомассы будет не меньше, чем при световом фотосинтезе.

Так случилось и с потомком сушильной травы, травой Деро (Etrygia Dero sp.). Окончательно порвав со светом, этот бывший пырей освоил все пещеры неоцена, с приносимыми птицами и зверями прямо в пещеры семенами. И подземелья изменились навсегда и так же сильно, как изменились равнины с появлением травы 20-23 миллиона лет до написания этой книги. Пещерный аммиак, плесень, гниль, всё пошло траве Деро в пищу. Это с одной стороны значительно замедлило эрозию пещер благодаря отсутствию агрессивной химии, с другой стороны, хоть и малой степени, ускорило из-за появления неогумуса, удерживаемого корнями самой травы Деро.

И лишь необходимость в кислой воде изрядно ограничивало ареал нового, продвинутого растения.

Теперь полы и стены пещер всего мира неоцена стали зеленовато-серым ковром, и больше спелеологи бы не рисковали слишком сильно. Только их тут нет, а есть медведи Деро (семейство Agonadoderaceae), которые по главному правилу эволюции «где еда, там едок» за первые десять миллионов лет после вымирания человечества заняли новую нишу подземных травоядных, да так в ней и остались. Они стали более массивными, чтобы переживать спячку, связанную не с сезонами, а с тем, что они имеют привычку съедать всю траву Деро на своей территории  - они живут группами по 5-6 животных весом в 130 килограммов каждое и очень территориальные из-за стеснённого пространства сети горных пещер. Во избежание голодной смерти и боёв с сородичами они просто засыпали на полгода или чуть больше, пока восстанавливается вся густая и сочная флора горного подземелья, а по завершению процесса пробуждаются и принимаются за старое.

Правда, иногда им приходится покидать свои подземные дома: землетрясения на высокогорье часто сводят на нет свою же деятельность по созданию сети-лабиринта пещер, хоронят их под массами горной породы. И серые звери покидают подземелья, непривычно щурясь от света Солнца. Пещера, куда они пришли сто лет назад, теперь засыпана камнями, и травы там не поесть. Тем более, протекавший рядом ручей теперь проложил русло прямо туда. Попив, полные пятнадцать литров за три минуты, все пятеро зверей с недовольным фырканьем пошли дальше. Землетрясение и пробуждение вызывавшего его вулкана осыпало всё вокруг серым пеплом, хрустевшим при каждом шаге. Тихо не пройти 

Хуже потери дома для них было то, в кустах ежевики притаилось двое тёмных остроухих зверей, поджарых и опасных для всякого сухопутного обитателя огромного хребта Ахерон. Они были зеленовато-чёрного цвета пильчатых листьев неоценовой горной ежевики (Rubus luthus Melania sp.) и при долгом неподвижном лежании на засыпанной пеплом горе не отличались от растения ни размером, ни очертаниями. Вот пятеро серых животных с хрустом от камней и пепла шли к следующей пещере, которую заприметили ещё давно. Да, иногда все медведи Деро по очереди выходят раз в день наружу и осматривают окрестности, а не сидят безвылазно круглые сутки в многокилометровых лабиринтах пещер!

Смысл этого поведения очевиден, и животные, все беременные, пошли на новое место. Могут есть они не только траву: кусты ежевики и их ягоды также им приятны, как и горцам из высокогорных морей неподалёку.

Вот они с радостью повернули морды к кусту ежевики высотой в три метра, и на них сразу кинулось двое охотников. Острые, как бритва, когти, и самые острые за всю историю мира зубы бушли (Agonadha bushlya sp.) мгновенно перекусили шейные позвонки обоих серых грызунов, а их самих звери оттащили в кусты. Остальные трое выживших медведей Деро отреагировали странно для травоядных голоцена: с боем кинулись на хищников и жестоко кусали их, били мощными лапами.

Чёрные звери размером больше серых травоядных отбивались храбро, скрипели и вставали на дыбы, но после получения серьёзных ран с ворчанием отступили и смогли спастись от разгневанных жителей пещер на охраняемом всю жизнь крутом утёсе, куда травоядным было не забраться, лишь с одним убитым ими зверем. Сто килограммов мяса ещё и с десятью эмбрионами в утробе - недурное лакомство для двух хищников, тем более, скоро беременность у них обоих. Бесполое размножение даёт много потомства и без вырождения породы от скрещивания на ограниченном пространстве, так что надо есть, и есть побольше!.

Тут обитатели подземелий показали свою истинную сущность, совершенно перестав обращать внимание на двух хищников на утёсе. Они синхронно впились страшными зубами-камнедробилками в тело убитого собрата-сестры, и через пять минут от серого зверя весом в центнер остались лишь кожа да небольшие кости с кишечником, полным кала. Довольно урча, они пошли в новую пещеру, теперь после заполнения желудка на половину собственного веса они могут уснуть в новой пещере, пока там не вырастет трава, и новорождённые смогут пить густое молоко матери-отца без пищевых ограничений. Ещё бы, зрелость в год после рождения и жизнь всего 20 лет, при жизни предка-мыши в год-два, - не мёд и не сахар!

Бушли также поели ягод ежевики и попили воды из ручейка, обмылись и поскребли единственными в неоцене втяжными когтями о его дно для их же заточки. Двухмесячная беременность начиналась через неделю, и оба зверя были беспокойны.На утёсе росли кусты, скрывающие их, и вход в их нору, которую они делили между собой. Из-за привычки маскироваться под большие кусты они и есть бушли, «bush» ведь и означает «куст».

Но остатки съеденного ими, а также живыми сородичами медведей Деро смогли стали пищей, хоть и куда более мелким обитателям гор: вот над двумя кровавыми лужами снижались десятки серых птиц с пильчатыми клювами. Их крылья были средней длины, но очень тёмные и широкие для зависания в потоках воздуха, а лапы их были массивными. Головы не лысые, но тёмные и очень пёстрые перья покрывали её водонепроницаемым слоем, как и всё тело. Приземлившись, они с криками немедленно проглотили целиком всё, что осталось от убитых, после чего дочиста обмылись в воде из ручейка, с фырканьем попили воды и улетели, как будто их тут и не было.

Единственные следы их деятельности – немного перьев, да их собственный белесый помёт. Кал из кишечников убитых зверей они на манер вымершего комодского варана просто вытряхнули на посыпанную пеплом скалу, так что вместе с кровью и их помётом он стал первым питанием для нового ежевичного куста, который прорастёт из перенесённого в помёте падальщиков семечка. Ягоды ежевики всех размеров в неоцене едят все!

Сами падальщики, орлиные уборщики (Falcopasser cleanerus sp.), поглотали немного мелких камней, чтобы все мелкие косточки и питательный костный мозг с прочей пищей перемололись в птичьем желудке в цельную кашицу. И, целиком переварившись ещё, она станет пищей их птенцам, новое птичье молоко.

Так прошёл ещё один зимний день холодного июня в неоцене на юге грозного Ахерона.