Онлайн чтение книги Легенда об искажающем Legend of the great magician Iachuthath
Глава 3. В которой Пэг пытается пойти по стопам отца и что из этого получается

  Небо нахмурилось, и заморосил небольшой дождик. Сильный ветер задувал капли в окно, так что мужчина решил закрыть ставни. Вернувшись за обеденный стол, он вытащил из своей тарелки куриную кость и бросил ее на пол. Одна из кошек моментально подхватила её и убежала прочь под лестницу. Её подруга ждала своего шанса полакомиться объедками возле скамьи, где сидел Пэг. Тот, погруженный в свои думы, размазывал по тарелке лапшу. Изредка до него долетал разговор отца с матерью. Да еще брат Руру иногда глупо смеялся над проделками кошек.

      — Значит, Пэгги хотел выбрать себе легкую работу? — сиплый баритон отца и то, что он говорил про него, вернули мальчика к реальности. — Не мудрено, что у него ничего не получилось. Пасти свиней — любой дурак сможет! Нет! Завтра, чуть свет, я возьму его с собой на лесоповал. Пусть привыкает.

      Мама ничего не ответила, только поддержала мужа. А сам Пэг мечтал лишь о том, чтобы куда-нибудь сбежать, и уже стал жалеть, что прослыл таким бездарным свинопасом.

      На следующее утро мальчика разбудил не крик петуха и не солнечный луч. Отец растолкал его, когда на улице еще светила луна. Полусонному Пэгу даже показалось, что все происходит во сне, но нет — вот отец протягивает ему сапоги, вот кивает на курточку. Сам Джимши Пратт спустился в столовую, что находилась с правой стороны от лестницы, ведущей в комнату мальчика, и начал собирать свою сумку. Мальчик это понял по звуку деревянного сундука, в котором хранили запасы.

      Следует упомянуть, что в стране отолийцев — в общем и в Тунле — в частности никогда не было снега. Даже Приграничная гора, отделяющая Великое Пресное Море от соседней страны рудокопов, ни разу не покрывалась снежной шапкой. Приправами, чтобы консервировать продукты, отолийцы практически не пользовались, за исключением, быть может, соли и сахара. Поэтому в этой стране были очень распространены так называемые «ледники», представляющие собой деревянные, бронзовые или сделанные из любого другого материала сундуки с наглухо запирающейся крышкой. Внутри такого сундука, обычно прямоугольной формы, находился еще один ящик — поменьше. Туда складывали скоропортящиеся продукты, а по бокам клали кристаллы симпатического кварца. Этот минерал, который был побочным продуктом от добычи более ценного камня — фольха, оказался наделен особыми свойствами. Его можно было поджечь, так же как и лучину, только горел он медленно и выделял не тепло, а холод. Это свойство кристаллов произвело настоящую промышленную революцию: теперь можно было делать запасы и хранить их довольно долго. Затем оказалось, что в безвоздушном пространстве кристаллы симпатического кварца горят еще медленнее, буквально тлеют, но, тем не менее, исправно охлаждают то, с чем они соприкасаются.

      В столичных домах богачей были целые ледниковые комнаты, в которых продукты всегда оставались свежими. Говаривали, что кое-кто даже повелел похоронить себя в такой комнате, чтобы его тело не разложилось и не превратилось в скелет.

      Вялые ноги не слушались мальчишку, и ему пришлось изрядно повозиться, чтобы заставить себя встать с кровати и спуститься вниз. Самому собирать себе сумку Пэгу не пришлось — отец все сделал за него.

      Чтобы добраться до места работы Джимши Пратта, нужно было просто свернуть не вправо, — куда он ходил пасти свиней — а влево. Посередине развилки располагалось высокое здание, в котором был склад пиломатериалов: досок, брусьев, лафетов. За этим зданием вниз по дороге располагался склад древесины, в который помещали стволы, срубленные за день.

      На выходе из леса, когда он сменялся вначале перелеском, а затем — сплошной рубкой, двое мужчин при помощи большой поперечной пилы распиливали ствол дерева, а третий человек, после того как те садились передохнуть, переворачивал его при помощи андшпуга — крючка для перекатки ствола.

      Проходившие мимо лесорубы поздоровались с Джимши Праттом и с его сыном Пэгом. Все, кроме отца мальчика, сразу же принимались за работу, а вот старший Пратт посадил сына на недавно срубленный пень и начал вводить его в курс дела.

      Практически со всеми двадцатью двумя лесорубами мальчик встречался, когда изредка приносил обед отцу. Некоторых он знал по имени и в лицо, других только в лицо, а третьих вообще видел впервые.

      — А здесь только мужчины? — мальчик заметил, что среди тех, кто валил лес, не было ни одной дамы. И сразу же понял свою ошибку, когда заметил, насколько тяжелыми были стволы: даже чтобы перекатить одно большое дерево, приходилось задействовать трех или даже четырех человек. Хотя с маленькими деревцами, которых было здесь совсем немного, справился бы и один человек.

       — До меня доходили слухи, что когда-то среди лесорубов была и девушка, — произнес мечтательно Джимши, сжимая пальцами свой подбородок. — Говаривали, что у нее было достаточно сил, чтобы в одиночку передвинуть огромный ствол. Куда сильнее некоторых парней здесь. Однако, к сожалению, это всего лишь легенда и никаких женщин-дровосеков в мире не существует.

       — О, мастер Пратт, Вы сегодня с сынком! — раздался чей-то голос, и отец гордо кивнул. Среди лесорубов он слыл кем-то вроде бригадира и пользовался всеобщим уважением. По крайней мере, с тех пор как Джимши Пратт приступил к рубке леса, среди его подчиненных не было несчастных случаев, хотя до этого они встречались сплошь и рядом.

       — Вот, смотри, сын, здесь я работаю! — отец рукой показал на лес. — Пойдем, я покажу тебе все подробно, и ты решишь, как будешь помогать. Пусть вначале это будет несложная работа, потом ты станешь работать так же упорно, как я.

       Пэг пытался заинтересовать себя чем-либо. Вот слева один из мужчин, в клетчатой рубахе и в кожаном жилете, рубил осину специальным топором для валки. Другой, что был моложе, по-видимому, его сын, расчищал место вдоль траектории падения.

       Молодые ребята, едва ли на пару лет старше Пэга, обрубали сучья и снимали кору скобелями, собирая получившийся хворост в большие ящики. Побочные продукты лесообработки и лесозаготовки использовались другими деревнями в основном для обогрева помещения, но при этом ценились весьма высоко. Там, где не росли деревья или был запрет на их вырубку, покупка древесины у Тунлы была единственным шансом подогреть домашний очаг.

       Оголенные стволы помещались в специальную повозку для длинномерного леса, которую до склада древесины тащили данубары — животные, напоминающие гибрид лошади и вола. Пусть данубар и проигрывал коню в скорости, но как вьючная скотина, он был настолько вынослив, что в перевозке грузов вполне мог бы потягаться с легендарными слонами, обитающими в южных странах.

       — Вот это — топор, — мужчина показал на один инструмент, — А вот это — тесло, — для Пэга другой инструмент выглядел точно таким же, как и первый. А затем пошли перечисления разных видов пил, тесаков, рубанков и прочего инструмента. Предметы и их названия перемешались в голове мальчика и потеряли связь «имя-вещь».

       Единственной вещью, которая заинтересовала мальчика, был муравейник. Странно было, что при такой агрессивной рубке смогла вырасти настолько большая колония насекомых. Пэг с удовольствием наблюдал, как черные муравьи сновали туда-сюда, перетаскивая веточки, обрывки листиков, веревочек и прочего мусора к себе в норки. Может быть, мальчик смог бы связать свою будущую профессию с этими трудолюбивыми насекомыми? Но, к сожалению, должности «Смотрителя за муравьями» в деревне не было.

       Затем отец начал учить мальчика держать в руках лучковую пилу. Вообще отолийцам было намного сложнее держать инструмент, чем другим расам. А все из-за особого строения кистей рук. На пальцах не было ногтей, и они представляли собой просто кожаные цилиндрики разного размера. Ухватиться за что-либо такими пальцами было можно, но каждый раз приходилось приноравливаться, орудуя тем или иным инструментом.

       Сыну Джимши это надоело даже быстрее, чем он сам думал. Как ни крути, пила не подчинялась Пэгу, а ему самому этого не очень-то и хотелось.

       Кое-как мальчик провел этот день, попеременно занимаясь то одним, то другим делом. Однако все, что касалось профессии дровосека, приводило мальчика в ужас, особенно когда он представлял, как ему придется всем этим заниматься всю оставшуюся жизнь.

       Конечно, до этого ему приходилось работать разносчиком молока, что, в принципе, было не трудно. Однако старший Пратт уже считал, что такую работу можно поручить и младшему сыну, а Пэг вполне уже может помогать валить деревья. Мальчика всегда защищала мама, которая не желала так рано лишать сына детства. А после разговора с зятем деда Шохея и она поняла, что сыну уже пора бы и обучиться ремеслу.

       Дома мама приготовила сытный ужин. Пэг смолотил все. И даже попросил добавки, что бывало крайне редко. И спал в ту ночь он крепко, лишь снились ему странные раумметры, нумераторы, распилы и куча всяких терминов, которыми его напичкал отец. В сознании мальчика они преобразовались в жутких монстров, которые по-всякому мучили его. Аншпуги и раумметры шагали строем под командованием двух тесаков. Тяжелые данубары, одетые в деревянные доспехи тащили огромные телеги, на которых были горы опилок. В этих опилках копошились муравьи, которые устроили между собой настоящую войну. Одни насекомые были вооружены топорами, другие — теслами, и в схватке за право узнать, чей инструмент лучше, сотни муравьев потеряли свои головы.

       Чуть забрезжил рассвет, а мальчику хотелось еще поспать, однако он уже слышал, как собирается отец. Лежа на кровати под одеялом, Пэг старался своими силенками замедлить время, проспать чуточку больше. Однако утро неумолимо приближалось, и вот-вот уже должен был закричать петух. Закрывшийся одеялом мальчик рассчитывал, что отец сегодня про него забудет и уйдет без него.

       К своему удивлению, он проснулся от того, что услышал внизу голос Нефа. Друг болтал о чем-то с мамой и… смеялся? Неужели Пэг проспал работу?!

       Быстро вскочив с кровати, мальчик наспех надел штаны и рубашку и босиком промчался вниз по лестнице. Нацепив внизу башмаки, он выбежал через клеть во двор.

       — А вот и наш лежебока встал, — мама потрепала сына по волосам. — Отец уже ушел.

       — На работу? — перебил ее мальчик.

       — Нет, на мельницу. Мельник напек вкусных калачей и булок. И ты разве забыл, что твой папа не работает в выходные? Сейчас он придет, и я напою вас топленым молоком с кренделями. А пока можете поиграть немного, но только сильно не шумите.

       Мальчишки забрались по лестнице на второй этаж, на котором располагалась комната Пэга. Вообще дом Праттов не отличался архитектурными изысками, а представлял собой обычную одноэтажную избу с переделанным под комнату старшего сына чердаком. Со стороны двора были сооружены сени — высокий крытый порог, открытый с трех сторон. Справа и слева находились небольшие ступени для входа, а впереди было вырублено большое окно, через которое можно было наблюдать за всем, не выходя из дома. Через сени можно было попасть внутрь избы, в клеть — небольшое хозяйственное помещение, главным предназначением которого было то, что через него можно было попасть в другие комнаты. Справа находился вход в комнату родителей, в которой спал и Руру, слева — вход в столовую с примыкающей к ней кухней. Через неё можно было легко пройти по крытому переходу в коровник и курятник, чтобы набрать яиц или молока.

       Впереди находилась лестница и небольшой шкафчик, куда складировали всякий хлам. Под лестницей тоже было пустое пространство, которое облюбовали для себя две кошки.

       Забравшись по лестнице, мальчишки оказались в комнате Пэга. На некотором расстоянии от дырки в полу располагалось окно, возле которого стояла вечно неубранная кровать мальчика.

       Оставшись наедине, друзья принялись наперебой рассказывать о своих злоключениях. Мальчишки не виделись всего два дня, а сведений у каждого было хоть отбавляй. Первым начал Неф. Как оказалось, первое утро для Нефа не предвещало ничего экстраординарного. Вчера вечером к нему не приходил тот же самый гость, который посетил родителей Пэга. Тем не менее, гость пришел ровно в тот момент, когда Нефу едва удалось уговорить мать отпустить его к другу. Тогда вместо того, чтобы пойти и выпасти хрюшек, ему пришлось одному просидеть в запертом помещении. Обычно, когда мальчик хулиганил, мама ругала его и запирала в его же спальной комнате. Возможно, она думала, что это было более гуманно по отношению к сыну, чем закрывать его в темном чулане, где кишмя кишели пауки и ползали наглые мыши. Однако Неф не терпел любое посягательство на свою свободу. Даже когда они с деревенской детворой играли в войну, и его брали в плен, Неф всегда сбегал. Причем почти всегда вопреки правилам, чем, безусловно, сильно раздражал своих дворовых приятелей.

       В своей комнате наказанный мальчик мог лишь от скуки елозить туда-сюда тряпичные куклы, затасканные до степени «штопке и склейке не подлежит», воображая их героями историй про рыцаря и дракона. В роли дракона обычно был старый бронзовый сепаратор, весь погнутый и дырявый в тех местах, где дырок быть у него не должно. Неф ввиду своей молодости не застал то время, когда с помощью «бронзового дракона» готовили творог. Когда купили новый сепаратор, старый просто поместили в чулан. Ну, мальчик там его и заприметил.

       Помимо старого сепаратора, в комнате мальчишки находилось много разнообразного хлама. Когда они с Пэгом гуляли по деревне, то непременно находили разные вещи: то обод от тележного колеса, то тягловый крюк, то скребницу, а один раз ребятам даже посчастливилось отыскать железную цепь. В стране отолийцев в основном использовали бронзу, но железо тоже умели выплавлять, и неплохо. Но мировые ресурсы распределились таким образом, что в одних местах какие-то ресурсы полностью отсутствовали, а в других ими разбрасывались как ненужным и дешевым мусором.

       Обычно мальчикам попадались диковинные разноцветные камни, причудливые ветки и иногда — кости животных. Чаще всего это был все же заурядный мусор. После нахождения очередной «штуковины» мальчишки решали, стоила ли она того, чтобы отнести её в их штаб. Если вещь признавалась достойной, то её складировали в комнату Нефа, а если нет, то она выбрасывалась безо всякой жалости.

       — Представь, отец взял меня с собой на мебельную фабрику! — возмущенно произнес Неф. — У меня до сих пор голова гудит от треска маховиков. Доски, много досок! И все стучат, стучат! Папа доверил мне сделать табурет, но я его оставил в нашей секретной комнате. Хотя, если честно, мне не очень понравилось работать. Совсем не весело. За два дня я сделал только ножку для табуретки. А я слышал, что у тебя все было интереснее.

       Пэг рассказал другу про свои приключения. Большую часть рассказа он описывал знакомство с дэрианцем Бэтро и кабаном Бароном, а вот вторая часть оказалась смесью недавнего сна мальчика и реальности.

       — … а потом пришел Барон, и они стали танцевать, — продолжал свой рассказ Пэг.

       — Кто такой барон? — спросил вдруг Неф, для него рассказанные другом события развивались слишком быстро, чтобы он успевал на них адекватно реагировать.

       — Это… он для Красотки, — Пэг произнес первое, что пришло ему в голову. — Они приятели, в общем.

       — А! — просиял Неф. — Как мы с тобой, да?

       Будь с ними Бэтро, после таких слов он бы сильно засмеялся.

       Еще долго мальчишки разговаривали друг с другом, пока, наконец, не пересказали все свои новости. И оба, не сговариваясь, решили, что больше на работу к своим родителям не пойдут никогда в жизни.

       — А что ты думаешь насчет того, чтобы пойти в ученики к тому наглому деду? — спросил Неф.

       — Не, не, не, — замотал головой Пэг. — Он — последний человек в деревне, к которому я пошел бы в ученики. Может, лучше будем вместе с твоей мамой делать вкусный сыр?

       Мама Нефа, сыроварница Рёкка, говаривала, что когда мальчишки собирались вместе, их проделки были подобны стихийному бедствию. Что это означает, Неф плохо понимал. Помимо проливного дождя, да летней жары, в жизни мальчика других стихийных катаклизмов не было. Правда, его отец упоминал, что давно, еще в детстве, тот был свидетелем настоящего свирепого урагана, только Неф, слушая его, с трудом мог представить себе такое явление.

       Если и была на свете деревня, в которой «ничего не происходит», то Неф с Пэгом жили именно в ней. Редко когда мальчишкам случалось услышать истории о дальних краях и древних временах, которые представлялись им той эпохой, когда по земле бродили драконы, а люди парили в небесах, будто птицы.

       На деревенских собраниях, которые устраивал дед Шохей, и которые заканчивались обычно большой попойкой, сказочники, гостившие в деревне, рассказывали всем диковинные истории. Бывало, мальчики слушали истории про главный город. Или про Великий дождь, который продолжался почти неделю после того, как новый лорд взял на себя бразды правления. Тогда ребята узнали, что добрый лорд Эдмун Хорлайт разрешил всем деревням использовать воду по потребностям, а не стал узурпировать её в единоличном пользовании, как это делали его предшественники. Сам Неф с трудом мог представить себе те времена, когда за то, чтобы выпить стакан воды, всем, даже детям, приходилось упорно работать. После смерти отца, который был злобным тираном, новый лорд Хорлайт при помощи магии вызвал дождь на свои земли. Это был подарок для подданных от нового властелина. После Великого дождя теперь у всех людей была в достатке питьевая вода. Отпала необходимость в больших бронзовых цистернах, наполненных водой, что стояли в каждой деревне. Теперь вместо них оставались лишь заполненные дождевой водой котлованы, а сами цистерны деревенские жители давно уже разобрали для хозяйственных нужд.

       Неподалеку от такого котлована располагался дом слепого мастера Креркегора. Обычный, ничем не примечательный одноэтажный деревянный домик. Его владелец не очень сильно удивился, когда услышал на своем пороге голос двух мальчиков. 

       — Мы хотим, чтобы Вы взяли нас в ученики! — промямлил один и толкнул второго. Другой мальчик — с рыжими волосами, засмущался и пробормотал ту же фразу, что и его приятель, но еще более невнятно.

       — Вы что, хотите, чтобы я взял вас к себе в ученики? — нахмурился старик.

       — Да! — в один голос выпалили оба паренька. В этот ответ они вложили все свои надежды и отчаяние.

       — А мне не хочется брать никого из вас в ученики, — старик развернулся и захлопнул за собой калитку.