Онлайн чтение книги Легенда об искажающем Legend of the great magician Iachuthath
Глава 11. В которой Пэг получает неожиданное приглашение, а Эдмун собирает новый ареопаг

  Кто-то из великих сказал, что выдающиеся открытия совершаются теми, кто просто не знает, что так делать не надо. Человек просто бросает вызов общественному мнению и устоявшимся в нем законам и получает, к примеру, большую летающую сардельку на ножках, способную слетать на солнце. Или нелепый костюм, делающий его обладателя похожим на неваляшку, но дающий ему возможность передвигаться в толще воды.

      Другие бросали вызов общественным устоям, устраивали революции и громили ненавистную верхушку власти, чтобы затем, радостно усевшись на их место, поджидать часа своего собственного свержения. И зачастую искрой становился один необдуманный поступок, одно неловкое движение…

      Вот так и смельчак, бросивший деревянную статуэтку в лицо женщины — а это была жена посла, не меньше — можно было подумать, этим самым повернёт маховик истории своей земли в иную сторону, освобождая ее свободолюбивый народ от ненавистного ига захватчиков.

      Можно было бы подумать, но — нет. Может быть, потому, что сидевшие в карете люди никакими захватчиками не были, а быть может и потому, что данное событие произвело несколько иной эффект, чем все предполагали.

      Сидевший напротив пострадавшей женщины мужчина нагнулся и, подняв статуэтку, протянул ее послу. Тот принял предмет как некое сокровище. Долго вертел, осматривал, принюхивался.

      — Вернись! — сухо приказал он, и Пэг почувствовал, как сидевший у него во рту жук начал брыкаться с такой силой, что мальчишка предпочел раскрыть рот и выпустить насекомое наружу. Кровавый скарабей пролетел в сторону посла и скрылся в подкладках его одежды.

      — Эй, что это за вонючка? — мальчишка вдыхал в себя воздух и клацал языком, стараясь избавиться от духа присутствия жука у себя во рту. Сделать это было крайне затруднительно: скарабей оставил Пэгу ощущение, будто тот залпом выпил пару литров сырой бычьей крови.

      — Это ты ученик слепого скульптора? — спросил мужчина. Пэг кивнул.

      — Я посол герцогства Хануван, Лотар дес Деггитц. Моя жена — Жакла дес Деггитц, мой помощник и младший брат Лаонир дес Деггитц, — мужчина представил своих спутников одного за другим.

      — Представься и ты, ученик скульптора.

      Мальчик замешкался. Не каждый день простому деревенскому пареньку приходится общаться с послами заморских стран. Вся его дерзость вдруг куда-то улетучилась, и он просто сидел и молчал, пока вдруг не спохватился.

      — Моих друзей могут убить огромные волки, — выпалил он. — Их нужно спасти! Пожалуйста!

      Снаружи шла битва насмерть: тела двух мертвых волков лежали бездыханные поодаль кареты. Третий волк повалил возницу и уже клацал зубами рядом с его горлом.

      — Достаточно! — громко промолвил посол и волк остановился, будто между ним и Корвом вдруг выросла невидимая непреодолимая стена. Хватило одного слова хозяина, чтобы пес прекратил старания убить своего соперника, хотя ему оставалось всего несколько сантиметров до горла Корва. Но, похоже, что Лотару этого было мало: мужчина провел пальцем по воздуху, и раздался жалобный скулеж. Мальчишкам тогда показалось, что подожги сейчас кто-нибудь шкуру зверя, он и то не так бы завизжал.

      — Назови свое имя, — повторил посол.

      — Меня зовут Пэг, — тихо промолвил мальчик, — а это… всё мои друзья: здоровяка зовут Корв, мальчика Неф, а девочку — Лора…

      — А что насчёт тех перепуганных детей, что скрываются в лесной чаще? — спросил посол. — Они тоже тебе друзья?

      Кусты и ветки стоящего неподалеку дерева зашевелились, после того как Пэг позвал приятелей. Перепуганные мальчишки долго боялись подходить к странной карете.

      — Мы братья Сипль, — промолвили они, когда немного успокоились. — А это мелкий Зудя.

      — Надеюсь, больше никто не выползет? — смех посла Лотара напоминал квакание лягушки перед тем, как ее должен начать препарировать юный натуралист. — Вы будете моими дорогими гостями. А ты перевяжи раны нашего гостя! — приказал он служанке.

      Даже не очень наблюдательный Неф заметил, что руки служанки тряслись от страха, а в глазах девушки просквозило какое-то странное ощущение боли. Но она не смела перечить своему господину и начала перевязывать рану на руке молодого возницы.

      Теперь уже даже Корв, который был тяжело ранен и держался из последних сил, чтобы не упасть, увидел взгляд женщины: тот был полон ненависти и бессильной злобы.

      Стараясь не смотреть на рассерженную женщину, Пэг постарался задать самый нейтральный на его взгляд вопрос. Причем в плане неуместности и глупости этот вопрос вполне мог занять первое место, если бы кому-то пришло в голову проводить подобный конкурс. «Ничего, что мы ударили вашу жену?» — спросил Пэг.

      — Всё в порядке, — промолвил посол с видом, будто он улучил несколько мгновений тишины и покоя, — она вскоре оклемается и будет лучше прежнего. Но вместе с тем, я бы предостерег вас от какого-либо еще необдуманного поступка. Я говорю, что принимаю вас в своей карете как учеников мастера.

      Неф хотел было возразить, что учеников у старика было всего двое, но кто-то вовремя наступил ему на ногу, и мальчик осекся.

      — В обмен на нашу помощь вы дадите мне три самых ценных ваших изделия. Ведь на всех них стоит клеймо мастера, я прав?

      Мальчик ответил кивком. В тот момент он меньше всего думал о тех словах, которые говорил посол. Что больше интересовало ржавого Пэга, так это как именно в такой небольшой на первый взгляд карете смогли уместиться все его друзья. А ведь даже в их телеге едва хватило бы места даже для детей, если бы братья решили вдруг ехать вместе с ними наверху, а не скрываться под дощатым днищем. А здесь располагалась практически целая комната, даже больше той, в которой жил Пэг. Напротив дверцы входа располагалось занавешенное фиолетовой тканью окошко. Лицом друг к другу стояли две подбитые кожей скамьи, на которых сидели посол с супругой и Лаонир, брат посла. За одной из скамей располагались связанные тюки и какое-то закрытое на висячий замок помещение, а за другой были скамейки поменьше, на которых отдыхала служанка и играл маленький хануванец.

      — Наше самое главное и дорогое изделие — это деревянный город, — сказала Лора.

      Посол подал знак своему помощнику, и тот помог ему вылезти наружу. Не обращая никакого внимания на тела убитых волков, хануванец зашагал к разрубленной напополам повозке. Кучка щепок и досок — а именно в это превратился когда-то великолепный деревянный макет, вообще никак не впечатлила посла. Зато он обратил свой взор на несколько разрозненных статуэток, долго их осматривал и наконец, выбрал себе три из них. Две были выточены мастером, а третья, как ни странно оказалась плодом стараний «ржавого» Пэга. Причем на взгляд мальчика, это была не самая лучшая его работа. Странная старуха с большим мечом верхом на таракане — не была пределом мечтаний даже для такого дилетанта, как Пэг. Мальчик сам планировал сделать длинноволосую красавицу, стоящую на спине дракона, но не успел как следует поработать над деталями.

      Еще посол взял ту самую статуэтку, которой Неф засветил в физиономию дражайшей супруги посла. В дальнейшем, по дороге к городу, ребята узнали, что в тех краях, откуда прибыли посол со свитой, изделия из дерева снились очень высоко. Графство Ханаан было бедно на растительность, ведь его большую площадь занимали непригодные для растений территории песков и болот. Только самые богатые хануванцы могли позволить себе иметь в доме деревянную скульптуру, а уж о том, чтобы иметь дома вещь, выполненную великим мастером, не могло быть и речи: такое редкое сокровище ценилось очень высоко.

      Мальчишки помогли Корву собрать оставшиеся поделки в мешок, а затем оттащили тела убитых волков подальше от дороги. Те звери, что остались в живых, злобно рычали, но под пристальным взглядом хозяина напасть они больше не посмели бы. Посол уже преподал им один урок, а другого такого же они бы уже не выдержали.

      Однако злость не придала животным сил — как ни были сильны волки, вдвоем они смогли, конечно, сдвинуть карету, но вот тащили ее очень и очень медленно.

      — Пойдешь и ты тоже, — сухо произнес посол. Служанка передернулась и хотела было возразить, но увидела поднятый вверх палец хануванца и, поклонившись, вышла наружу.

      — Отец! Ты что делаешь? Она же ждет малыша!

      Посол Лотар посмотрел на сына, который чуть ли не грудью полез защищать свою няню. Однако одного щелчка пальцев было достаточно, чтобы молодого дес Деггитца с такой невообразимой силой откинуло назад, что мальчик ударился затылком о спинку лавки.

      — Валисир дес Деггитц, хануванцу не пристало искать оправданий для рабов, — сказал посол. — Она такая же петраскеянка, как и те рабы, что тащили нашу карету до этого момента. По чистой случайности они оказались убитыми. Зато ты можешь познакомиться с жителями этой страны. Мальчики здесь практически твоего возраста…

      — Я их ненавижу! — насупился юный хануванец. — Это из-за них няня вынуждена тащить тяжелый груз! Слышите? Я никогда не прощу никого из вас, если с ней что-то случится…

      Глаза бледного Валисира были красными, будто притягивали к себе всю кровь, имеющуюся в теле мальчугана.

      Служанка улыбнулась своему маленькому хозяину и молча вышла наружу. Там она издала протяжный вопль и обратилась в крупную волчицу. Два других волка, что были запряжены в карету, виновато посмотрели на нее, но спрятали взгляд, когда она встала во главе упряжки. Тунлианцы впервые в своей жизни видели оборотня и не на шутку перепугались. Почти всю дорогу до Эова-анги никто не проронил ни звука. Лора находилась рядом с раненым Корвом, время от времени меняя его повязки, Неф тупо смотрел на жену посла, стараясь отыскать в ней хоть что-то красивое и достойное любви. Братья Сипль перебирали сумку с деревянными поделками и знаками показывали друг другу, что неплохо бы и им продать парочку таких статуэток. Мелкий Зудя беззаботно спал, а Пэг был целиком погружен в собственные мысли.

      И больше всего его беспокоили не волки-оборотни, способные справится даже с такой горой мышц, как Корв, и даже не те существа, для которых эти мощные чудовища были всего лишь жалкими рабами. Мальчик внезапно и удивительно для себя самого почувствовал неведомое доселе ощущение. Это было непонятное чувство желания стать таким же сильным волшебником, каким был посол Лотар. А уж в том, что посол был именно волшебником, юный Пэг Пратт и вовсе ни капельки не сомневался. В своих размышлениях мальчик уже рисовал себя властителем, способным по одному щелчку пальцев наказывать недовольных. Его взгляд проскользнул мимо мелкого Зуди и задержался на братьях-хулиганах. Уж тогда-то он припомнил бы им все их обидные клички и подзатыльники.

      В таких раздумьях Пэг не заметил, как уснул. А повозка, запряженная тремя оборотнями, миновала границу очередной деревни.

      А вот в доме главного звездочета и главного председателя Риульто как обычно раздавался озорной детский смех, которому вторил похожий на гудение дудука хохот отца семейства.

      — Папа, посмотри какой смешной колпак надел брат, — сказал один из сыновей и заразительно засмеялся. Колпак был и правда смешной, чем-то похожий на перевернутый пастуший рожок, только с причудливыми бубенцами по бокам. Девочка рядом с ним была одета в зеленое платье кричаще зелёного цвета, который если и существует в природе, то уж точно не в сочетании с блеклым цветом жёлтой шляпки, которая была перевязана красной лентой в белую полосу.

В городе должна была состояться ярмарка, а для детворы это был настоящий праздник-маскарад. Дети вообще любят ярко красиво переодеваться, и дети даже такого большого и значимого человека в городе, каким был главный звездочет, не были исключением из этого правила.

      Отец нежно потрепал по голове весёлых детей и вышел в соседнюю комнату.

       — Дорогой, подойди пожалуйста ко мне, — произнесла лежавшая в постели женщина. И мужчина несмотря на свою грузность как мог быстро подбежал к своей супруге. Вообще жена главного звездочета не хворала, по крайней мере, в предыдущие полгода, однако сейчас она была в положении. Шли последние недели ее беременности, и, чтобы не было осложнений при родах, лекари прописали женщине постельный режим.

      — Как веселятся наши дети, я слышу их, и мне от этого становится радостнее, — сказала женщина. — А что тебя печалит, дорогой? Неужели ты думал, что от меня укроются твои тревоги?

      — Это молодой лорд Хорлайт, — нехотя ответил Риульто. — Самодовольный тип, который надумал править нашей страной единолично. Не спорю, что будь на его месте кто-то другой, я бы еще немного подумал, но отдавать бразды правления тому, кто не пожалел собственного отца, двигаясь к вершинам власти… И в исчезновении старика Картрайта он тоже замешан. Я более чем уверен в своих словах. К сожалению, я пока не могу рассказать тебе все, что мне удалось разузнать через своих людей. Но уверяю тебя, этому мальчишке самое место висеть на виселице, а не сидеть в тронном зале. Боюсь только, что ему удастся склонить большинство членов ареопага на свою сторону.

      — Дорогой, хороший наследник не всегда хороший правитель, ты знаешь, что верно и обратное. И даже если из Эдмуна получится плохой правитель, он всего лишь отолиец, а значит — смертный. Когда-нибудь придет конец его правлению. Мы можем лишь переждать это время.

      — Если он за это время не подготовит наследника, который будет стократно хуже, — прошептал Риульто. — Поэтому мне нужно не допустить Эдмуна до власти даже на день, ибо такой день может стать днем моей смерти. А сейчас мне надо идти. Один из моих людей хотел передать мне кое-какой компромат на Хорлайта. Не скучай, родная моя, дети принесут тебе какой-нибудь гостинец.

      — Ко мне обещала зайти Римма, так что мне не будет скучно. А пока можешь мне подать ту вазочку с фруктами?

      Толстяк Риульто приподнялся, взял плетеную вазочку и с нежностью передал ее супруге. После чего поцеловал ее в лоб и вышел из комнаты. Играющие в разных концах помещения дети моментально скучковались и выстроились перед отцом в шеренгу, как солдаты. Звездочет расхохотался до слез, увидев четырех сорванцов, одетых в старое мамино и папино тряпье. Причем младшая девочка умудрилась нацепить красные шерстяные штаны отца на подтяжках, которые Риульто подарила жена, а он их запрятал на самую дальнюю полку, чтобы она понемногу о них забыла. Не любил звездочет красный цвет, а в таких штанах он виделся себя какой-то нелепой грузной птицей.

      Другие дети были одеты так же нелепо, как и их младшая сестренка, и только старший сын предпочел быть в черном фраке.

      — Желаю вам повеселится на празднике, дети мои, — расхохотался отец. — Купите себе что-нибудь, если захотите. Но возвращайтесь домой до захода солнца, иначе вы очень сильно расстроите маму.

      — Не бойся, пап, — промолвил подросток в черном фраке, — мы идем вместе с соседскими ребятами, а они идут с родителями. За нами будет кому приглядеть.

      — Я люблю тебя, папочка! — младшая девочка обняла мужчину за талию. Тот в ответ погладил ребенка по голове и вручил ей и ее братьям и сестре по конфете, которыми он любил набивать свои карманы. Жена частенько жаловалась на эту его привычку, ведь сладкоежка Риульто очень часто забывал вытащить карамель из карманов. Со временем конфеты слипались в один большой несъедобный комок, который к тому же оставлял трудновыводимые пятна на одежде главного звездочета.

      А вот лорд Хорлайт не очень любил сладкие конфеты. Хотя иногда ему нравилось вот так сидеть во главе стола и перебирать лежавший в хрустальной вазочки монпансье. В детстве он частенько устраивал леденцовые баталии со своим другом Севилем. Игра была до жути простой: водящий слюнявил палец и нажимал на круглую твердую конфетку. Она соскальзывала и летела в кого-нибудь из присутствующих в комнате слуг. Если слуга вскрикивал, то мальчишкам засчитывалось очко, однако высшим пилотажем считалось, если карамелька незаметно прикреплялась к одежде несчастных прислужников.

      Теперь ему было не с кем играть, но об этом он вспоминал в такие редкие моменты скуки, когда ждал кого-то. И вот наконец слуги распахнули двери и внутрь вошли несколько человек в черных капюшонах.

      Эдмун сделал знак слугам удалится, а сам предложил гостям присесть за его стол. Одна из гостий сняла капюшон, и ее примеру последовали остальные. Лишь одна фигура не пожелала раскрыть свое инкогнито. Всего в комнате, не считая хозяина, собралось двадцать человек, и это была уже вторая двадцатка, с которой молодой лорд встречался на протяжение одних суток.

      — Добро пожаловать в мои чертоги, мой новый ареопаг, — произнес лорд Хорлайт. — На повестке дня единственный вопрос: дадите ли вы мне неограниченную власть над этим городом? Вас же я сделаю своими соправителями и каждому дам власть над одной из деревень. Делайте с их жителями все что захотите, делайте с землей все что захотите.

      — Мы должны помочь вам, милорд? — произнесла та, что первой сняла капюшон и, когда лорд кивнул, уточнила: — В чем будет заключаться наша помощь?

      — Вы избавите меня от старого ареопага, от этого сборища придурков, закостенелых в своих тупых убеждениях! Вот здесь, — Эдмун поднял с пола шкатулку без крышки, в которой лежало несколько свитков, — здесь сведения о всех вас, которые мне удалось отыскать. Из множества людей разных сословий и званий я выбрал именно вас. Но мне не нужно избавляться от них грубо, просто убивая. С таким заданием справилась бы и моя стража. Даю вам неделю сроку. Те, кто справится, будут править вместе со мной новой страной. Вот ты, женщина, ты ведь Римма, ткач гобеленов.

      — Какая честь, милорд, что вы знаете меня, — произнесла уже бравшая слово женщина, — да, мои гобелены, скажу без ложной скромности, самые лучшие в городе. А все потому, что они правдивые и честные.

      Вслед за ткачихой Риммой взял слово цирюльник Гиатрос. Это был молодой, но уже лысеющий белобрысый мужчина, нервно улыбающийся при взгляде на лорда.

      Среди оставшихся семнадцати человек были два школьных учителя, один иноземный посол, два торговца специями с дальних земель, три художника, владелец самого крупного в городе ресторана, два писца, актер и актриса, музыкант, историк и два «исследователя деревень».

      — Можно я не буду раскрывать свое инкогнито, — по сиплому голосу фигуры в капюшоне нельзя было понять, кому он принадлежит: молодой женщине или старухе.

      — Это простительно, дорогая моя, — улыбнулся лорд, — ведь вы являетесь моим человеком в старом ареопаге. Я доверяю вам и не собираюсь раскрывать ваш облик.

      Ткачиха Римма нахмурилась и вскипела внутри, но не подала виду, а продолжала вырисовывать на белой скатерти узоры, которые невероятным образом обнажали всю суть сложившейся в комнате обстановки.

      У Риммы был особый дар — изображать в своих картинах достоверную жизнь настолько точно, что она сама даже порой удивлялась, что смогла так искусно передать ту или иную деталь повседневности. Даже в этот момент, на чужой скатерти, она не могла удержаться, чтобы не начать вышивать своей особой ситцевой ниткой.

      Когда лорд Хорлайт взглянул на рисунок, он словно похолодел внутри. Среди присутствующих был тот, кого он никак не ожидал увидеть в комнате. Оглядев всех еще раз взглядом, Эдмун понял, что сомнений быть не может.

      Дождавшись окончания заседания, молодой Хорлайт попросил остаться незнакомку в капюшоне и, когда остальные ушли, попросил ее открыть лицо. Это оказалась молодая симпатичная женщина с приятными чертами лица, которые слегка портили близко посаженные глаза.

      — Я так и думал, что это ты, мой друг, — Эдмун обнял девушку. — Что с тобой приключилось? Расскажи, мне все интересно.

      — Дорогой Эдмун, — голос девушки был томным и будто мужским, и чем дольше она говорила, тем более огрубевала ее интонация, и даже внешне она начинала походить более на длинноволосого парня, чем на девчонку, — прости, что ничего не рассказал тебе сразу. Я ведь сохмэ, а они приносят несчастья. Поэтому, когда я вернулся в город, я решил поддерживать тебя со стороны, скрытно ото всех. В том числе и от тебя.

      — Не говори так, дружище, — Эдмун потряс за плечи давно потерянного товарища. — Мне так много нужно рассказать тебе, Севиль, так много.

      — Еще будет время для разговора, мой лорд. Но ты не стал полноправным властелином этого края, здесь не будет спокойно. Ибо я узнал, что тот ублюдок, что убил наших отцов, не погиб тогда, а еще жив и набирает силу среди кочевников. Грядет война, Эдмун. Жители степей очень жестоки, а ведомые сумасшедшим колдуном, они окропят твои земли кровью.

      Лорд Хорлайт услышал женские шаги, хотел было что-то сказать, но передумал и, просто похлопав еще раз друга по плечу, вышел из комнаты. А Севиль, закрывшись капюшоном, остался сидеть возле белой скатерти, на которой была вышита правдивая картина.