Онлайн чтение книги Кулаки, сталь и немного магии Fists, steel and a bit of magic
Глава 1- Вступление и создание персонажа.

Обычно я помнил свои сны, как нечто смутное,

неуловимое, последовательность образов,

взятых подсознанием из памяти и

перемешанных в причудливом порядке,

зачастую не лишенном суровой издевки.

То, что я не мог позволить себе в

реальности, из страха перед последствиями,

было таким-же и во сне, но там неприятные

ситуации выходили за грань и выводили

за нее и меня. Но здесь я просто смотрел,

собственно, это «шоу» не было интерактивным

вообще, демонстрируя взору безмятежный

пейзаж: голубые небеса, бескрайняя

равнина, покрытая ковром цветов и ничего

иного, кроме этого неуютного простора,

открытого всем ветрам.

А потом пришел грохот, от которого мои барабанные

перепонки пронзила бы режущая боль, но

я не почувствовал ничего и, спустя

считанные мгновения, звук почти снизошел

на нет, дав мне расслышать четкое

окончание фразы (А это была именно она)-

«...е один падает в этот мир. Боги, помогите

ему!»

Я не видел говорившего, и, едва последние

звуки этих слов унесло ветром вдаль,

как держащие мое тело в надежном захвате

невидимые руки опустили его вниз, ткнув

лицом в траву так, что я мог рассмотреть

уходящие в почву корни и бегающих по

ним жучков. И затем земля разошлась подо

мной, позволив скользнуть в абсолютную

темноту. Тело все так-же не поддавалось,

более того, я не мог даже моргнуть,

обреченный смотреть в бездну, изучающую

меня.

Наша игра в гляделки была довольно жуткой,

особенно учитывая, что временами я

побаивался темноты. И пусть пока это

происходило лишь после просмотра

ужастиков ( мистического характера.

Маньяков и чудищ я не боялся), данный

случай вполне мог положить начало новому

витку фобии- боязни тьмы вообще. И, когда

вдалеке появился источник света, я

испытал одновременно и облегчение, и

беспокойство.

А свет быстро и плавно приблизился ко мне, дав

мне разглядеть себя. Он не был однородным

и статичным, переливаясь то красным, то

зеленым, то проявляясь, то исчезая. Свет

был живым, более того, разумным. Он видел,

или чувствовал мое беспокойство, отвечая

на него новыми пульсациями и, наконец,

стал именно таким, какой я бы хотел

видеть- белым, но не режущим глаза

смотрящего.

Голос, ранее призвавший богов мне в помощь,

вновь решил «порадовать» меня своими

звуками, громогласно сообщив всем

заинтересованным- «Он выбрал Свет.

Иллюмия да защитит его!» И, как и прежде,

вид вокруг сменился, но, и хвала этой

самой Иллюмии, надо полагать, меня не

стали тыкать мордой в землю, всего лишь

добавив немного света окружению.

Я,бесплотный и безвольный, висел в воздухе

посреди пещеры, окруженный множеством

танцующих вокруг огоньков, освещающих

непривычно роскошное убранство- ровный

пол, выложенный плитками, рисунок на

которых рассказывал историю, что я пока

не мог разобрать. И я был тут не один

такой, застывший в пространстве и не

способный даже слова сказать- по углам

и вдоль стены были расставлены статуи

гуманоидных существ самых разнообразных

конфигураций.

Присмотревшись к ним, я с удовольствием обнаружил, что

могу вращать головой и даже приблизиться

к моим безмолвным товарищам! Но посмотреть

на пол или потолок пещеры я, по-прежнему

не мог, как и переместить свое тело к

выходу, белый свет которого всегда

маячил на границе видимой зоны. Так что

всем, что мне пока оставалось, было

изучение этих статуй.

Как выяснилось, и тут моя свобода выбора

была ограничена. Злобно сверлящий меня

взглядом мертвых глаз перекачанный лоб

с выступающими за пределы губ клыками

зря так напрягался- я не мог к нему

приблизиться, как и к хитро ухмыляющемуся

остроухому дрищу, и лысому типу с

наполненной острыми клыками пастью и

небольшими рожками по краям лба.

Похоже,Иллюмия не хотела, чтобы я приближался

к ним, и, пока она держала тьму подальше

от меня, причин не слушаться ее не было.

Так что я доверился богине и перенес

свой фокус на словно-бы излучающие свет

статуи. Одним из них был человек. Тут я

сразу опознал свое прежнее тело и с

удивлением, впервые что-то почувствовал.

Боль! Воспоминания о острой боли,

удивлении и внезапном осознании того,

что это конец всему, надеждам, мечтам,

нахлынули с такой силой, что все увиденное

и услышанное здесь, в посмертном сне,

исчезло в странном машинном звуке,

протяжном «Бзззззз-ттрррр», бросив меня

во тьму.

В ушах еще звучал вопль того портового рабочего

и лязг металла, и отзвуки, эхо моих

последних слов. «Проклятье, этот унитаз

влетит вам в копеечку!», когда я нашел

себя, полуголым и валяющимся посреди

степи с ощущениями, как после тяжелого

похмелья. Из одежды на мне были только

какие-то странные, но богато декорированные

чем-то вроде сусального золота и цепей,

штаны, грубовато сработанные ботинки

на ремешках, да куча украшений, из которых

мне была знакома только малая часть.

Нательному кресту да перстню с довольно

сносной подделкой под рубин, с которыми

я никогда не расставался, теперь

составляли компанию весьма примечательные

вещи.

Пока я ощупывал свои карманы на предмет

мобильного, сзади взвыл ветер и принес

с собой запах гари и паленого волоса,

вынудив меня развернуться и разинуть

рот от удивления. Я стоял на границе

черного круга из опаленной травы, в

центре которого лежали тела, плотно

сплетшиеся друг с другом и среди черноты

обожженной плоти выделялся металл самых

разнообразных инструментов смертоубийства,

многие из которых торчали из грудин

мертвецов.

Эти типы, кем бы они ни были, что-то явно не

поделили и я спешно огляделся вокруг,

дабы убедиться в том, что рядышком не

притаились их дружки, коим стопроцентно

станет интересно, что я тут забыл. Но

кругом был только ветер, развлекающийся

скручиванием небольших смерчей,

вздымающих вверх сухую траву , да я,

заброшенный прямиком в никуда.

Стоило мне подумать о том, что местность здорово

смахивает на ровные, как гигантский

блин, степи Монголии, уже знакомый голос

провещал у меня над ухом- «Равнины

Пограничья. Жестокое место и жестокие нравы»

На этот-то раз я был свободен для того,

чтобы закрутиться на месте, ища его

источник, но поиски ничем не завершились,

кругом не было ни души. В моих ушах также

не было ничего, кроме колечек из золота,

прокалывающих плоть, как минимум, в двух

местах.

Они были гладкими и микрофонов на них не было- в

этом я был уверен, потому вновь осмотрелся

вокруг и задал ветру и степи вполне

резонный вопрос- «Это какой-то розыгрыш?

Да?» Ветер завыл вдалеке, словно бы

насмехаясь надо мной, разговаривающим

с призраками посреди бесконечности, и

я также оскалился, аплодируя невидимому

режиссеру издевательски медленными

аплодисментами, а затем выставил

средние пальцы и неторопливо показал

их горизонту, где вставало ( или же

садилось?) Солнце.

«Ну тогда отсосите! Я никогда не дам свое

согласие на использование своего образа

в вашей гнилой программе!»- почти что

проорал я и, без излишнего почтения

раскидав реквизит в виде муляжей тел,

уселся на чудом уцелевшую в огне телегу,

сложив руки на груди и с минуты на минуту

ожидая появления вертолета телевизионщиков.

С извинениями и шведским столом.

Но эти минуты прошли и я, устав держать так

руки и заскучав, стал осматривать

украшающие их теперь татуировки и

браслеты тонкой работы. Хоть это шоу и

было просто примером нынешнего упадка

морали и бесчеловечного отношения к

свободам личности, реквизит у них был

что надо. Утрированные змеи из зеленоватого

металла обвивали запястья, хищно смотря

глазками разнообразных цветных камешков.

«Умеют же китайцы делать!»- уважительно

прицокнул я языком, привычно ища надпись,

подтверждающую эти слова.

Но ее там не было и я принялся за второй

браслет, основным мотивом которого были

кошаки хищного вида, скалящие свои

саблевидные зубищи над горами черепов.

Тут тоже были красные и зеленые камешки,

но материал был иным- сочетание грубой

кожи (С задницы коровы, не иначе) с не

менее грубо скованным металлом черного

цвета. Оба эти браслета выглядели

массивными и должны были весить порядочно,

но я вообще не ощущал их веса.

Ну, это вполне подходило добротному реквизиту

для одного паршивого шоу, так что я

улыбнулся и, убедившись в том, что вокруг

пока что не было ни следа вертолета, или

джипов, начал изучать свои новые

татуировки, похоже сделанные хиной и

пока не поддающиеся воздействию слюны

и моих усилий по ее втиранию в кожу и

оттиранию красителя.

Мое левое предплечье было покрыто зеленым

рисунком, представляющим собой ни что

иное, как комикс из четырех горизонтальных

панелей, начинающийся около локтя

изображением восседающего на вершине

треугольника с усеченной вершиной,

напоминающего пирамиду, существа в

маске, повелительно вскинувшего руку

вперед, приказывая стоящим у подножия

отправляться в путь. «Архон, первый из

трех, принес вас в этот мир»- наставительно

произнес голос и я, на мгновение едва

не поддавшись соблазну вновь начать

искать его источник взглядом, хохотнул

и мрачно пробурчал- «Да вы все не сдаетесь,

как я посмотрю».

На второй панели были изображены слуги Архона,

смотрящие на него с выражением слепого

обожания. Так собака смотрит на своего

человека и меня, считающего свободу от

тиранов и господ наивысшей ценностью,

это не было особенно приятно, особенно

учитывая то, что голос вновь начал

вещать- «И он указал на горизонт, где

лежало неизвестное. И сказал вам нести

его мудрость и слово несчастным слепцам,

делая тайны явью, а ложь правдой.»

«Тот еще геморрой, похоже.»- пробурчал я,

почесав зад, и пробежав взглядом по двум

просторным, но пустым полям рисунка,

переключился на вторую руку, тату на

которой было столь-же красочным, сколь

и безвкусным, превращая меня в ходячую

рекламу творения Архона, что подтвердил

голос, торжественно изрекший, едва мой

взгляд коснулся венчающего сложную

композицию, занимающую всю кожу на руке,

замка, вырастающего в небеса своими

острыми башнями,- «Сарагос- венец империи

Архона, город-мечта, куда вхожи лишь

избранные, и этот рай вмещает в себя

куда больше, чем просто здания и истоки

двух рек, питающих поля, что кормят

полстраны. Это символ величия».

«Поверю те на слово, приятель»- процедил я

задумчиво, ковыряя чистую кожу на груди

в тех местах, где раньше были мои, истинно

мои, татуировки, сделанные еще в универе.

Моя память была пуста на предмет

воспоминаний об Архоне, или его рукотворном

рае, там не было ничего, как и на моей

груди- ни шрамов от лазера, ни следа

какого-либо иного вмешательства, только

загорелая и обветренная кожа, что само

по себе было не менее странно, поскольку

подражать президенту, щеголяя с голым

торсом, я никогда не стремился.

Равно как и отпускать хипстерскую бородку,

да еще и скрепленную металлическими

кольцами. Она не была бутафорской, как

и мои длинные (теперь), аки у писаной

красавицы, волосы, также пропущенные

через толстые кольца, повторяющие дизайн

моего браслета- змейки из разных видов

металла, от стали до платины, сплетались

друг с другом, удерживая волосы вместе

и мелодично позвякивая на ветру.

Усы, а куда ж без них-то? были уж слишком

аккуратно выстрижены- я мог даже нащупать

кромку, образованную очень острым

лезвием, потому саркастично ухмыльнулся

и, оглядевшись, сообщил невидимым

камерам- «Да-да, в этой пустыне на каждом

километре по два барбершопа, ожидающих

визита любого кочевника с нетерпением!

Вы, что, совсем того?»

На эту тираду опять никто не ответил и

единственным, кто тут выглядел «совсем

того» в итоге опять оказывался я, и

потому, прикрыв глаза рукой, без особой

надежды огляделся, ища взглядом хоть

что-нибудь интересное. А интересным в

нынешних условиях стал бы только

вертолет, способный унести меня из этой

пустоты обратно к цивилизации. Увы,

винтокрылой машины я пока что не заметил,

в отличии от столба пыли, растущего на

горизонте по мере приближения ко мне

его источника.

Я смотрел достаточно научно-познавательных

программ, чтобы не особенно удивиться

тому факту, что им оказались всадники

в количестве девяти штук, все, как один,

черноволосые, приземистые и усато-бородатые

мужчины, лихо управляющиеся со своими

луками и маленькими, но крепкими,

лошадками.

По мере приближения к выжженному кругу, в центре

которого, с видом короля в изгнании,

восседал я, всадники разделились,

выпустив вперед одного, и группами по

четыре лошади зашли с двух сторон,

перекрыв мне, тем самым, все возможные

пути отхода, а затем сменили свое оружие

на дротики и грозно заулюлюкали, потрясая

ими в воздухе и заставив меня заулыбаться

и восторженно захлопать в ладоши при

виде всего этого восточного колорита.

И на этот раз я хлопал вполне себе

искренне, ведь эти парни и впрямь здорово

играли свои роли.

Но часть меня, которая раньше, в основном,

активизировалась только во время ночных

прогулок по пустырям, да стычек в клубах,

теперь вновь взялась за старое, стиснув

желудок в хватке и вынудив все тело

сжаться пружиной, готовой к действию.

Все вокруг было не так и первобытные

инстинкты, ответственные за последние

рубежи обороны, больше не могли молчать,

помимо моей воли показав глазам то, что

те, ну никак, не хотели видеть.

Все это оружие вокруг не было бутафорским, оно

было настоящим и прежде использовалось

и затачивалось не раз и не два,- я видел

бороздки и зарубки на кромках лезвий,

разные углы заточки и нанесения ударов,

разная сила и бруски разного размера

зерен. И мелкие частицы крови, засевшие

в бороздках так прочно, что их уже

невозможно оттуда удалить. Вот что

показали мне инстинкты, словно-бы выделив

эти детали из окружающей меня черно-белой

картины немого кино яркими красками и

небывало четкими деталями, каждая из

которых отзывалась в моем разуме

парой-тройкой слов.

И, когда я посмотрел на окруживших меня всадников,

взгляд указал мне на небольшие предметы,

висящие по бокам седел. Они напоминали

подвешенные за побеги высушенные

луковицы, но там, где у лука были головки,

здесь кровоточили куски плоти. Скальпы!

Если это и был реквизит, то часть тех

восторженных хлопков вполне заслужили

изготовившие его умельцы, но хищные

ухмылки всадников, изучающих меня

взглядами, способными по температуре

соперничать с холодом полюса, говорили,

что эти срезанные с голос каких-то

несчастных куски плоти вполне себе

реальны.

С трудом отогнав от себя эти мысли, я нашел

взглядом того, кто должен был быть

лидером этих парней, и столь-же холодно

оскалился ему в ответ, а потом произнес

громко и уверенно- «Отличный сегодня

денек!». Черноглазый мужчина средних

лет, носящий на шее увесистую золотую

табличку, недоуменно приподнял свои

брови, а потом указал рукой на черное

пятно и останки телеги и возбужденно

выпалил что-то непонятное. Теперь уже

я недоуменно поднял брови и, сложив руки

на груди, опустил температуру своего

тона еще ниже- «Звиняй, я оставил все

разговорники в других штанах».

Главарь сплюнул и повторил свою тираду, на этот

раз громче и с сурдопереводом, в виде

оживленной жестикуляции. Он честно

старался достучаться до меня, так что

я улыбнулся ему и помотал головой. Один

из всадников что-то проорал за моей

спиной, указывая куда-то вниз, и я,

проследив за его взглядом, пробурчал-

«Оуу...», осознав, что оружие, валяющееся

среди углей и золы, повторяет очертания

снаряжения моих новых друзей.

Палец лидера нацелился мне в переносицу, но

до того, как его усеянный желтыми пеньками

зубов рот проорал команду, явно не

означающую ничего хорошего для вашего

покорного слуги, все вокруг замедлилось,

а цвета поблекли. Но это не касалось

всадников, казалось, светящихся красным,

в то время как в окраске их лошадок

преобладал синий. Целиком красным был

лишь дуэт скакун-наезник, вставший на

дыбы прямо передо мной. Копыто устремилось

мне в лоб, но первой мыслью, что мелькнула

в голове, была не «Мать твою, меня все-таки

убьет не сердечный приступ, или цирроз!»,

а «Превосходство!» и речевые связки,

внезапно решившие сделать это моей

лебединой песнью, исторгли громовой

вопль- «ПРЕВОСХОДСТВО!».

А затем мир вокруг остановился вовсе и тело,

более не подчиняясь мне, рванулось

вперед, пройдя сквозь копыто так, будто

я был призраком, и, проделав то-же самое

с самой лошадкой и всадником, остановилось

в трех метрах позади них. Едва мои ступни

сошлись вместе, а руки вновь сплелись

в замок на груди, как вокруг все

загрохотало, а позади раздалось испуганное

ржание нескольких лошадок, вкупе с

истошными воплями. Теперь я вновь мог

контролировать свое тело и быстро

развернулся, ожидая увидеть все что

угодно, но не еще еще один черный круг,

слившийся с первым и превратившим его

черноту в овал, и прибавление среди

мечей и кинжалов, скрывших свою сталь

под пеплом и гарью.

Черт возьми, происходящее явно было за гранью

привычных мне законов реальности, но

мозг упорно цеплялся за то, что я не

видел произошедшего, потому судить хоть

о чем-то еще рано. А, тем временем, четыре

всадника, по-видимому, стоявших вне

радиуса действия этой моей (судя по

всему) атаки, пытались обуздать своих

неистово ржущих и гарцующих скакунов,

потому я мог сделать хоть что-то, чтобы

предотвратить дальнейшее кровопролитие.

Говорить с ними было бесполезным, потому

я положился на невербальную психологию

и осторожно выставил вперед руки,

растерянно улыбаясь и постаравшись

расширить зрачки, что было нетрудно,

ведь Солнце давало больше чем достаточно

света для этой реакции глаза.

Увы, эти потуги пропали втуне, ведь делал их тот,

кто менее чем за секунду убил пятерых

их товарищей. Всадники, не сумев совладать

с паникующими от запаха смерти в воздухе

скакунами, спешились, а одного из их

лошадь даже скинула на землю.А потом в

меня полетели дротики и время замедлилось

вновь, предоставляя телу действовать

по своему усмотрению, а мне- наблюдать

из первых рядов.

Я ожидал,что поймаю дротики, но рука просто отбила

их в сторону небрежным, я бы даже сказал,

презрительным взмахом тыльной стороны

ладони, даже не сжатой в кулак. Копья

воткнулись в землю и мир вокруг вернулся

к привычному ритму, но лишь на считанные

мгновения, ведь воины не оставили своих

попыток отомстить за павших товарищей,

обнажив мечи и бросившись в рукопашную.

Так сделали трое, а четвертый, более

молодой и изящно сложенный, схватился

за лук.

Его руки еще не даже не успели вытащить из колчана

стрелу, как его собратья добрались до

меня, а я в очередной раз потряс степь

воплем. «КАРА!» сорвалось с моих губ, а

тело резко рванулось вперед и вбок,

разворачиваясь на 360 градусов по часовой

стрелке вокруг своей оси для удара левой

ногой, пришедшегося наиболее рьяно

рвущемуся вперед противнику в лицо. Его

тело еще только начало отрываться от

земли, как я, продолжив вращение на носке

правой ноги, вбил стопу левой в грудь

второго воина.

Поток горячей крови, устремившийся из его рта

рубиновым каскадом, не успел коснуться

моей кожи, ведь в этот момент я (А в этот

раз вина за происходящее целиком лежала

на мне, ведь я позволил себе сказать то

слово, что активировало те рефлекторные

действия. Но эти застрявшие в темных

веках типы все равно хотели убить меня,

а так я хоть смог проверить свое

предположение о том, как вообще все это

работает! ) уже мчался к третьему мужику.

В его глазах танцевал страх, а стремительно

растущее темное пятно на штанах говорило

о желании оказаться подальше отсюда,

но мои руки уже сжали его плечи, а голова

стала одним целым с его лицом, на долю

секунды превратив нас в сиамских

близнецов, пока я не оттолкнул от себя

тело со смятым, как пакет с фаршем, лицом

и оно, оставив в воздухе красиво

поблескивающие капельки крови, не

покатилось по земле.

Едва жизнь покинула последнего из троицы,

как время вернулось к своему привычному

ритму, а я ощутил легкое головокружение.

Столько смертей, крови и насилия за

короткий период времени- для человека

из 21 века, видевшего трупы лишь по

телевизору, это было слишком. Одно дело-

смотреть на экран и не видеть деталей,

не ощущать запах, и, тем более, не иметь

отношения к тем несчастным, что оставили

мир живых по ту сторону пластика, и

совсем другое- убивать и смотреть жертвам

в глаза, видеть их ужас и знать, что они

навеки останутся с тобой, в воспоминаниях.

Пару секунд я даже всерьез думал, что меня

вырвет, но тело не ощущало ничего

подобного, никакого дискомфорта,

напротив- сила струилась сквозь мышцы

и кости. И это было так странно, что я

даже ощутил себя чужаком в плену этой

плоти, но солнышко ласково грело кожу

с необычайно синих небес, а красная

бабочка пролетела так близко от лица,

что я невольно улыбнулся, по-ребячески

невинно наслаждаясь силой и каждым

мгновением жизни.

Я бы таки не понял, что время вновь замедлилось,

если бы не моя левая рука, вдруг дернувшаяся

в сторону и поймавшая летящую мне в

голову стрелу. Последний оставшийся в

живых всадник бросил на землю бесполезный

лук и, злобно проорав мне что-то, вероятно

означающее классическое «Мы тебя еще

поймаем!», вскарабкался в седло артачащейся

лошадки. Он был хорошим наездником и

справился с ней в считанные секунды,

после чего поскакал в ту сторону, откуда

они все и приехали, бешено понукая своего

скакуна.

Я зловеще улыбнулся и нагнулся за торчащим в земле

у моих ног дротиком. В мои планы не

входило оставлять в живых никого из

этих неандертальцев, ведь у подобных

отморозков всегда есть друзья, со схожими

отвратительно-аморальными интересами,

и, зачастую, весьма влиятельные. А

проблемы с законом или местными

олигархами- это последнее, что мне нужно

сейчас. Вот потому-то я и надеялся на

то, что у этого тела есть пара-другая

дистанционных атак, вроде «снайперского

выстрела».

Но, едва мои пальцы сжались вокруг рукояти

дротика, как тело свело судорогой, а мир

вокруг потемнел. Голос свыше, вновь

решивший почтить меня своим «дивным»

(Да, это сарказм) звучанием, торжественно

сообщил- «За все нужно платить. И твоей

платой, вестник, стали геазы (прим.

автора- кельтское, обеты, ограничения.

У Кухулина, героя кельтской мифологии,

это были конфликтующие меж собой

положения, в итоге и ставшие причиной

его гибели.). Одна из них гласит, что ты

не можешь сражаться, иначе как с помощью

своего тела»

Выронив из ослабевшей хватки дротик, я пару раз

сжал-разжал пальцы, пока не ощутил

возвращение сил и недовольно пробурчал,

смотря вслед удаляющемуся всаднику,-

«Прекрасно, мать твою, просто прекрасно»