Онлайн чтение книги Эхо грома Echo of thunder
Глава 3 - Подрочи мне

3

Подрочи мне

Снова темнота. Настолько непроницаемая, что кажется – с закрытыми глазами было как-то светлее. Поэтому я их снова закрываю. 

А, нет. Без разницы.

Попытавшись подняться, запутываюсь в какой-то тонкой ткани, смутно напоминающей собственную рубашку. 

Меня что, бросили? Чёрт, слово-то какое неподходящее… Хотя есть кое-что поважнее: я опять отключился. Значит, долг перенесён на завтра? А который час вообще?

Маты, маты, маты… О, сейф. Больно, зато удаётся более или менее сориентироваться с направлением. Наконец чисто на ощупь нахожу школьную сумку и даже обнаруживаю в ней мобильник. Боже, благослови того, кто изобрёл мобильные телефоны! Это и фонарик, и часы, и способ связаться с другими людьми! Всё-таки, без него чувствуешь себя отрезанным от остального мира.

Двадцать пять пропущенных вызовов. Не слабо.

Вдруг фоновая картинка исчезает, во весь экран растягивается фотография светловолосой девушки, и карикатурное изображение трубки начинает трястись в апоплексическом припадке. Почти две минуты тупо пялюсь на него, перебирая в уме отмазки, но мозг пуст – несколько ударов вышибли из него все мысли, и похоже, что те, пользуясь случаем, решили вернуться попозже.

Двадцать шесть пропущенных. То ли сдалась, то ли истекло время ожидания ответа.

Можно я подумаю над этим завтра?

Завтра… Осветив окружающий мир тусклым, рассеянным светом дисплея, я с удивлением обнаруживаю на входной двери то, чего там точно раньше не было: листок бумаги формата А4, с не самым красивым, но вполне разборчивым почерком. А написано следующее:

«Найди швейные принадлежности и подари нашей груше новую жизнь. Если у тебя хорошо получится, о сегодняшнем долге можешь забыть».

Ха-ха. Ха-ха-ха! Идиотизм. Завтра меня ждёт новый! И что-то мне подсказывает – с процентами или без, отрабатывать его будет не сладко. Так какая разница? То же мне, нашли швею-полуночницу!!!

Хотя на часах только девять. 

А холодно-то как…

Натянув носки-штаны-ботинки, распахиваю дверь наружу. И вдруг осознаю, какое же это наслаждение: вдыхать свежий, почти ночной воздух. Пока бреду до уличных умывальников (метров двадцать, наверное) замерзаю ещё сильнее, но в то же время и в этом есть какое-то странное удовольствие: чувствовать прохладу, как она проникает под кожу, врывается в легкие, распространяется по внутренностям и заставляет дрожать. Стараясь не ёжиться, а расслабиться, умываюсь. Даже ополаскиваю шею и грудь. Ноющим подбородку и уху становится легче – дабы закрепить успех, подставляю всю голову под струю воды… и задаюсь вопросом: можно ли произошедшее сегодня назвать адом на земле?

И что это было вообще?

Телефон не тронули, деньги не взяли – получается, сумку не шмонали? Уходя, кто-то набросил на меня рубашку… чтобы не простыл? И ещё это: «уклоняться никто не запрещал»... Словно всё было затеяно не ради денег, а ради моей проверки... или тренировки?

Или я манги перечитал?

Но может ли так быть, что моя никчемность вызвала в сердцах гопо-мрази сочувствие, и те решили сделать из дрожащего труса настоящего мужика, умеющего держать удар? Ну или хотя бы уклоняться от него?

Не-не, бред. Я слишком много думаю об этом. Это же просто шпана. Им просто скучно. А с пытающейся уклониться мишенью хоть немного, но всё же интересней. Вот я их, наверное, повеселил, и правда стараясь уйти от ударов Гоку.

Голова заледенела. Вытерпев, сколько мог, выключаю воду и поднимаю взгляд на тёмное здание школы. Кое-где ещё горит свет. Сторож? Припозднившиеся учителя? Интересно, они в курсе, что прямо у них под носом устроили себе штаб волонтеры от мира гопников? 

Кстати, у нас ведь где-то был клуб кройки и шитья…

****

На следующий день, направляясь в школу, я готов убить каждого, кто пожелает мне «доброго утра»! Исколотые пальцы распухли, глаза слезятся, половина лица представляет собой бурый синяк, а нижняя губа распухла так, что я вижу её даже не особенно косясь вниз. В довершение всего, я случайно оставил на складе ключ от класса, где взял принадлежности для ремонта боксёрской груши, и теперь – если быстро их не найду и не верну на место в учительскую – кранты мне. Даже если никто и не видел, кто именно под покровом ночи приобщался к тайному искусству кройки и шитья, зная руководство школы, я готов поклясться: уже к началу первого урока будет развернута крупномасштабная компания по поиску вора. Даже если ничего особенного и не пропало, сам факт, что кто-то брал ключи от аудитории, где хранятся не личные и не ценные вещи, могут раздуть до приезда полиции. Как раздули пропажу сменной обуви одного из второклассников, или неведомым образом попавшую в кабинет директора листовку со знаком Зорро и туманным предзнаменованием: «Не набивай лодку камнями, да не потонет она».

В общем, пройдя сквозь ворота школы, я первым делом направляюсь к старому зданию. Будучи уверен, что никого там не застану. Поэтому, открыв дверь и услышав рваные, глухие удары, оказываюсь не подготовлен к мгновенному к бегству… и замираю от удивления.

И есть почему.

Ставни с пары окон убраны – и в помещение струится серый утренний свет вместе со свежим воздухом. Кудряшка-Хью… то есть, «овца-Хиро», голый по пояс, с забранными в высокий, короткий хвост рыжими кудряшками, юлой крутится вокруг пестрящей заплатками и крупными, неровными стежками боксёрской груши. А в манге-то не врали, вот кто уж точно в одежде качком не выглядит, так это он – зато сейчас, весь напряженный, подобный сжатой пружине, Хиро внушает уважение. Им даже можно залюбоваться, как и этим рельефом мышц, этими быстрыми, почти невидимыми ударами, этими молниеносными перемещениями… Но как мужчина, я испытываю лишь зависть и досаду, а как жертва издевательств – злость. Нет, отныне никаких «овец», в конце концов, в чём провинилось бедное животное, что стало обидным прозвищем?

Кудряшка Хью Хиро наконец замечает меня, смахивает пот со лба и расслабляет плечи.

– О, Миура! Доброе утро! Принёс бабосики? Кинь на стол и можешь быть свободен.

Желание убивать вспыхивает в душе с новой силой, но боксёр приближается прямо ко мне – и оно благоразумно замолкает.

– Что, не принёс? Эй, но это же не повод устраивать сквозняк!

И снова он повисает на моих плечах, обдавая едким запахом пота прямиком из подмышки. Стараясь глубоко не вдыхать, утягиваемый им внутрь, я переступаю порог. И едва не расстаюсь с жизнью, когда этот гений пытается развернуться и закрыть дверь, при этом забыв меня отпустить. Во всяком случае, в шее всё-таки что-то издаёт подозрительный хруст.

– Дурак ты, Миура, – осуществив-таки задуманное и вернув мне возможность дышать, совершенно серьезно бормочет Хиро прямо в ухо. – Ну зачем тебе это? Не знаешь, где народ деньги берет, что ли? 

– З-зарабатывает.

И кто только придумал дышать носом? Ртом надо, ртом – и никаких проблем.

– Ой, дура-а-ак…

Продолжая давить на шею, Хиро напрягает руку, окончательно фиксируя меня в подмышке.

– Смотри: просто находишь кого-нибудь чмошнее себя и заставляешь вывернуть карманы. Ничего же сложного?

Что за курс юного гопника? 

– Н-но...

– Да понимаю я, что сразу тебе эту науку не осилить, а долг ведь сегодня придётся отрабатывать со мной. А я, в отличие от Го-чана, подольше двух недель боксом занимаюсь, и удар у меня поставленный… так что советую привести кого-нибудь вместо себя. Думаю, Ямаде-семпаю это понравится.

Тяжесть вместе с божественным ароматом спортивного тела исчезает, но дышать легче не становится. Возможно, дело вовсе не в запахе. 

– Ну или найди заначку старосты… У нас же как раз класс в поездку собирается? Сам подумай, что тебе дороже? Здоровье, оно, знаешь ли, не казенное… а вдруг поврежу что-нибудь важное?

Несильно ткнув меня костяшками сжатого кулака в многострадальную челюсть, Хиро возвращается к груше – весь такой переливающийся, с живущими какой-то собственной, отдельной жизнью мускулами… а я опускаю взгляд на стол. На нём лежат ключи. 

****

Что чувствует приговоренный к смерти? Печаль? Злость? Умиротворение?

Смерть не обещали, но, вероятно, за свою жизнь мне ещё ни разу не доводилось испытывать ничего хуже того, что поджидает сегодня. А ведь это только второй день.

Где-то на третьем уроке я не выдерживаю, достаю телефон. Устав школы запрещает вообще приносить мобильники, но многие просто ставят их на вибро, а чтобы не засветиться – уединяются в запертых туалетных кабинках или тёмных, пустынных коридорах старого корпуса, где по слухам уже несколько лет идёт невидимый ремонт. Я же выбираю скромный уголок под лестницей. 

Логин, пароль. Код из смс. И вот на дисплее шестизначное число – состояние моего счёта. Не сказать, чтобы много, но всё заработано честным трудом…

Приходится закрыть телефон ладонью и слегка ударить себя стеной по затылку. 

Ну правда, о чём я только думаю? Стоит один раз заплатить, и всё. Кабала до самого окончания школы обеспечена. И не важно, как именно я достану деньги – сниму со своего счёта или украду. Но сколько ещё я выдержу вечеров, подобных вчерашнему?

С какой-то стати к горлу подкатывает комок, а глаза начинает щипать.

Надо запомнить эти эмоции, эти чувства, чтобы суметь пустить в дело в подходящий момент…

– Миура? У тебя всё хорошо?

– Сейши?..

Сейши Фушимори – наш староста, собирающий деньги на поездку на Хоккайдо, это о нём говорил Хиро. А ещё он мой старый знакомый, мы вместе учились в средней школе, даже пару раз попадали в один класс, и как-то так вышло, что старшую выбрали тоже одну и ту же, и сразу же опять оказались одноклассниками. Нас, наверное, можно даже назвать друзьями, просто не особенно близкими. 

– Да ничего особенного… клиентка просила перенести встречу.

А ещё Сейши в курсе моего заработка.

– А это как-то связано с… – легкий кивок на налившийся синевой синяк на моём лице.

– Более… или менее…

– Ты хоть лёд приложи. Кажется, в кабинете химии что-то осталось после опытов. Сходи, пока большая перемена.

Киваю. Никуда я, конечно, не пойду. Во-первых, с гематомой я выгляжу более жалким, во-вторых, у меня ещё остаётся возможность заявить о «причинении телесных увечий». Правда, если решусь на такой поступок, не избежать мне клейма изгоя…

Чёрт бы побрал эту школу с её официальным уставом и неофициальными порядками!

По любому выходит: страдать мне в гордом одиночестве.

Сейши стоит рядом ещё целую минуту, сверля взглядом из-под длинной чёлки, и отступает. А ведь Хиро сказал, что я могу кого-нибудь привести вместо себя…

– Эй, погоди, – спешно пряча телефон в карман, я выскакиваю из-под лестницы следом, забыв пригнуться и знакомя бетон с макушкой… но почти не замечаю этого. – У тебя знакомых спортсменов нет? Бокс там? Карате?

Чёлка у Сейши хоть и длинная, но редкая, а глаза широко расставлены. Когда он смотрит обычно, не слишком их раскрывая, они кажутся двумя длинными мазками кисти, уходящими к вискам, а когда открывает шире (от удивления, например), чем-то напоминают раскрывшиеся раковины устриц. Немного пугающе, если честно. Нет, в его глазах нет ничего уродского, наоборот… но именно это-то и пугает. На самом деле, любой парень испугается, если поймает себя на мысли, что ему нравятся глаза другого парня, и я – не исключение.

Так вот, Сейши смотрит на меня своими странными глазами… и вдруг вздыхает.

– На самом деле, я всё видел. В окно.

– А-

– Вчера до тебя добралась эта троица?

Приходится почесать в затылке и отвести взгляд. Больше всего я не люблю вот такие вот моменты, когда обнаруживается, что кто-то только делал вид, что верит моей лжи.

– Типа того.

Мы больше не под лестницей, мимо снуют ученики, а в воздухе витает запах свежей выпечки из столовой. Сейши молчит. Я знаю, что он не будет предлагать глупостей вроде «пожалуйся учителям». На самом деле, мне жутко неудобно смотреть, как он морщит лоб, пялясь в одну ему видимую точку на стене, и думает. Но что тут придумаешь? Я вот уже весь мозг сломал – а толку ноль.

– Забудь. Выкинь из головы, – приходится даже похлопать его по плечу, чтобы вывести из состояния задумчивости. – Всё не так плохо, поверь мне. Скоро переключатся на кого-нибудь другого.

– Уверен? – косой взгляд.

– Конечно, – изображаю кислую улыбку.

– Ну, смотри сам…

Приятно иметь ненавязчивых друзей. И всё же, он мог бы и усомниться в моей уверенности. Хоть немного.

****

После обеда у нашего класса всего два урока. И на них заявляется Хью Хиро. Поэтому или нет, но время вдруг замедляет бег – и простое сидение на одном месте превращается в невозможную пытку. Я то и дело ловлю на себе его взгляд из третьего ряда, отворачиваюсь, пережидаю, стараюсь смотреть на доску, в тетрадь, куда угодно, но уже через несколько минут обнаруживаю, что снова смотрю на него, а он – на меня. 

Ямада отправил прихвостня стеречь жертву? Чтобы не сбежал?

Если до этого у меня ещё где-то на задворках мозга и металась мысль сходить до банкомата и слегка облегчить счет, то под таким давлением эта глупость выветривается моментально. Я даже в туалет не могу пойти на перемене. Правда, на следующей вылетаю из класса, как ужаленный, молясь только об одном – как не расплескать то, что скопилось в мочевом пузыре. Выйти же посреди урока я просто не мог, всё казалось, что взгляд Хью Хиро проткнёт насквозь в тот самый момент, как только подниму руку и озвучу своё желание.

Но когда звенит звонок, мне становится настолько наплевать на всё – даже забываю, что это последний урок. И что моё ускоренное бегство выглядит для подручного Ямады ну очень подозрительно. Поэтому и совершенно не ожидаю встретить его, караулящего под дверью туалета.

– Вещи в зубы и за мной, – цедит сквозь зубы рыжий Кудряшка, милостиво позволяя пройти мимо себя в сторону класса, где осталась сумка и школьные принадлежности.

– А… ага.

Чем именно он недоволен, я понимаю только несколько позже, когда на негнущихся ногах всё-таки дотаскиваю свою тушку до старого склада. Маты внутри уже вновь убраны, а на диване, подперев голову рукой, возлежит Ямада. 

– А вот и вы, – вяло приветствует он. И переводит пристально вопрошающий взгляд на Хиро. – Ну что?

– Семпай, ваша взяла… – мотает тот головой.

Снова хруст несчастной двери, снова щелчки зажигалки и шипение пива. Только на этот раз меня никто не просит раздеться. Вместо этого Ямада поднимается до сидячего положения, хлопает по дивану рядом с собой и приказывает:

– Присаживайся, Миура-кун.

Скромно повесив сумку на ручку покосившегося шкафчика у входа, я сглатываю мгновенно загустевшую слюну и мелкими шажками приближаюсь. Похлопывание по дивану повторяется, только смотрит теперь Ямада не на меня, а на прошедшего дальше, к матам и груше, Хиро. Уже усаживаясь на указанное место, замечаю там же и Гуро. Он наполовину раздет. Хиро же ещё только начинает стягивать пиджак. Потом наступает черёд рубашки. 

Мда, рядом с Гуро любой выглядит маленьким и хиленьким, даже Хью Хиро… 

Следя за ними настороженным взглядом, я даже предположить не могу, что именно они подготовили в этот раз. В голове крутится что-то про спарринг и странную отчужденность этих двоих. Но вот невесомо, почти незаметно, на плечи ложится рука – возможно, она просто сползла со спинки дивана, но я все равно вздрагиваю. Всем телом, всеми нервами я жду подвоха.

– Удивлён? 

Холодные кончики пальцев проходятся по шее и пару раз задевают ухо. 

– А?.. Э… Да…

– Видишь ли, мы поспорили. Я поставил на то, что ты придёшь без денег и без замены, а он, что ты приведёшь вашего старосту. Гуро же – что сегодня нам перепадёт тридцать тысяч. 

Слушая Ямаду, я смотрю прямо перед собой, интуитивно понимая, что его слова как-то связаны с происходящим, но пока не улавливаю сути. Вот Гуро зачем-то усаживается на маты, прямо перед раздевающимся Хиро, вот помогает ему стянуть трусы…

…что-что, простите?

В груди начинает колоть. 

Они что, решили довести меня до сердечного приступа?!

Рука на плече напрягается, Ямада подсаживается впритык, обволакивая меня тонким земляничным ароматом и ставя початую банку пива прямо на моё колено. 

– Расслабься. Раз они проиграли, отрабатывать долг тебе не с кем. Вместо этого просто составь мне компанию.

Банку он отпускает. Та вроде бы остаётся стоять ровно, но вдруг перекашивается в одну сторону – еле успеваю поймать её онемевшими пальцами. Ну правда, жизнь меня к такому не готовила совершенно! Одно дело, когда хулиганы тебя бьют – это больно, обидно, но в порядке вещей. А когда они перед тобой…

Как-то не похоже на розыгрыш. 

– Эй, там… повернитесь немного, нам с Миурой-куном не видно.

Хью Хиро послушно чуть поворачивается боком, и становится видно голову Гуро у низа его живота. Однако, как же хорошо, что все окна вновь плотно закрыты ставнями, а оболочка китайского фонарика сильно рассеивает свет одной-единственной лампочки, делая отдельные детали практически невидимыми. Но, если затаить дыхание, становится слышно негромкое причмокивание. 

– Пей.

Послушно, не отрывая взгляда от поджавшихся, напряженных ягодиц рыжего кудряша, я отпиваю из банки, даже не чувствуя вкуса. И вдруг вспоминаю, как несколько лет назад, когда мы с родителями жили в однокомнатной квартире, часто все вместе смотрели по вечерам телевизор. В полуночной программе иногда показывали американские фильмы, а в них часто можно было увидеть сцены, граничащие с эротическими. И каждый раз я делал вид, что мне срочно надо сходить попить. Или пописать. Или почесаться. Кто хоть раз оказывался в подобной ситуации – тот поймёт, как это стрёмно. Вот и сейчас мне вдруг становится жуть как не по себе. Каждый мускул тела напрягается, повторный глоток застревает в горле, взгляд уплывает в сторону… Но заставив себя не закашляться, а проглотить пиво, я несколько раз глубоко вдыхаю и выдыхаю. И именно в этот момент рука Ямады, всё ещё обнимающая меня за шею, снова оживает, задевает пальцем мочку уха и проходится по шее невесомым касанием. Мурашки тут же скапливаются у основания шеи и, не спрашивая разрешения, ломятся вниз по позвоночнику. 

От дикого напряжения кружится голова.

Я даже не сразу понимаю, что происходит, когда ладонь Ямады закрывает ухо, а сам он придвигается с другой стороны. Острые зубы кусают за шею, и тут же влажный язык мокро проскальзывает по месту укуса, выше. Губы причмокивают – и новая волна дрожи скатывается по спине.

Должен ли я что-то сказать?

Как-то реагировать?

Хотя отреагировать я всё равно не могу, даже узнай я, как. Тело одеревенело. Весь напряженный, сижу, снова уставившись на парочку по ту сторону покосившегося стола. Голова Гуро продолжает ходить назад-вперёд, и единственное, что изменилось – его руки теперь на ягодицах Хиро: они мнут их, жмакают, сминают. Кажется, что тот пытается вонзить пальцы в жёсткие и одновременно податливые полушария. Неровные, бугристые из-за напряженных мышц, но по-своему привлекательные…

Боже, о чём это я?!

К колену прикасаются. Ямада. Чёрт возьми… он меня что, соблазняет?! Чтобы остановить скольжение по ноге, я ставлю банку пива на пути его руки. И вздрагиваю от нового выдоха в ухо. Непроизвольно закрываю глаза. 

И тут же открываю, пытаясь вскочить… но рука на плечах наливается тяжестью и буквально придавливает меня к дивану, а пиво из перевернувшейся банки продолжает выливаться мне на ширинку. 

Что за детские выходки?!

– Смотри, что ты наделал, Миура-кун, – мочку уха прикусывают, заставляя сморщиться. А когда отпускают, жаркое, плотное дыхание едва не сжигает всё моё ухо целиком. – Придётся снять, чтобы быстрее высохло.

Сердце колет снова. Странно, никогда на него не жаловался, даже пробегая затяжной кросс на десять километров. А тут, надо же, прихватило. 

– Д-да н-ничего с-страшного, – предпринимаю попытку сохранить штаны на месте, всё ещё тупо пялясь прямо перед собой и вспоминая, как же так легко и бесстрашно вчера снял их сам! 

– М-м-м, – ладонь прижимается к ширинке. – А твой дружок не замёрзнет?

– Н-нет.

Я только-только набираюсь смелости отвести взгляд от парочки по ту сторону стола и взглянуть на Ямаду, как Гоку вдруг укладывается на спину, а Хиро забирается на маты и встаёт на колени прямо над ним. Прямо над членом весьма пугающих размеров, почти упершимся ему между ягодиц. Рука на моей ширинке замирает. Кажется, Ямада тоже увлечён наблюдением. Да и кто бы не увлёкся, видя, как мускулистый, но довольно изящный парень обхватывает собственные ягодицы, слегка разводя, и начинает медленно опускаться на толстый длинный член. Как замирает. Как откидывает голову. Как вдруг волосы, собранные в короткий высокий хвост, рассыпаются по плечам, а пальцы вжимаются в ягодицы сильнее. И как член постепенно вдавливается внутрь, то и дело заставляя мускулистую, позолоченную искусственным светом спину мелко подёргиваться.

Кажется, я забыл, как дышать. И в штанах становится несколько тесновато. Вот ни в жизни бы не поверил, что у меня встанет на нечто подобное – не иначе как в пиве какой-то афродизиак. Ну или я просто долбаный извращенец.

– Извращенец, – будто подслушав мои мысли, шепчет Ямада, снова поджаривая ухо дыханием, но пока больше не пытаясь укусить. – Что, нравится?

Нет? Да? Не знаю? Кажется, спины его дыхание тоже коснулось, иначе с чего бы вдруг так жарко?

– Н-не очень.

– Правда?

Пальцы на ширинке сжимаются, точно выцепляя взбудораженный орган вместе с тканью брюк, с молнией, заставляя резинку трусов больно врезаться под головку.

– Д-да! Правда! Пожалуйста, н-не надо, мне больно!..

Я пытаюсь одновременно оттолкнуть от себя Ямаду и уйти от его руки, но зря. Это всё равно, что пытаться оторвать самому себе член. 

– Заткнись.

Негромкий приказ парализует горло. И почти тут же член отпускают. Вместо него Ямада ловит мою руку, дёргает на себя – и сквозь мягкую ткань его школьных брюк я чувствую жар его тела кончиками пальцев. Ладонь Ямады ложится поверх, сжимает, вынуждая нащупать и обхватить его член так же, как недавно делал он сам с моим. 

– Подрочи мне.

Снова приказ. А чтобы я не мешкал, Ямада ведёт мою руку вниз, вжимая в свой пах. Потом вверх. Из-за ткани я не могу прочувствовать его член, понять точно, где начинается головка, но жар всё сильнее передаётся пальцам – и я уже не способен думать ни о чём другом. Почему-то касаться, пусть даже через ткань, но чужого члена, мне кажется не так уж и страшно. Проще, чем позволять прикоснуться к своему. Это даже немного… прикольно. Ямада не отпускает мою руку, и я не боюсь ошибиться – наоборот, слежу, с каким нажимом и темпом он руководит процессом, постепенно улавливаю ритм. 

У меня даже появляется время снова взглянуть на сладкую парочку на матах: Гоку уже снова сидит, правда, не спустив ноги на пол, а поджав под себя, и крепко обнимает Хиро… нет, сжимает в объятьях, остервенело заставляя насаживаться на свой член. А Хиро… Хиро пытается сопротивляться: он упирается в его плечи, напрягает ноги, спину – но сил его явно не хватает. И именно этому рваному ритму Ямада заставляет следовать мою руку на своём члене.

А вот моему члену больно. Будь это порнушка на компе, я бы уже давно стащил с себя мокрые и прилипшие к коже трусы и… а так, лишь пальцы сжимаю сильнее, совсем забыв, что в них не мой член. 

Но Ямада заставляет их разжать. Вжикает замок молнии. Это вынуждает меня оторвать взгляд от матов и уставиться на член, выскользнувший из ширинки и лишь слегка уступающий размерами тому, что врывается сейчас в накаченную попу Хиро. 

Затылка касается ладонь. И надавливает. 

Я пытаюсь упереться руками в диван, в самого Ямаду. Всем телом я борюсь с одной единственной рукой, давящей на затылок и спину. И проигрываю. Но пальцы с затылка постепенно сползают ниже, пока не оказываются на шее и не сжимают её, надавливая на какие-то болевые точки. 

Наверное, я мог бы сопротивляться и дольше… но сдаюсь практически сразу. Влажная головка утыкается в губы, и почти тут же пальцы на шее расслабляются и зарываются в волосы на затылке, взъерошивая и вызывая какие-то странные, смешанные ощущения в спине и пояснице.

Неприятными я бы их не назвал. 

Однако, мне некогда подробно анализировать своё самочувствие, вместо этого я вспоминаю, как делают минет в порно-роликах – вроде, засовывают член в рот, придерживая у основания, и двигаются по нему вверх-вниз, стараясь не задеть зубами… так? 

Так. Ок. Член у основания я обхватил.

…нет, для меня это пока как-то слишком… что там ещё? Облизывание?

Вздох срывается с губ и, что удивительно, член в руке чуточку дёргается. Словно ему понравилось. Я вытягиваю губы трубочкой и легонько дую. И член дёргается в ответ снова. А пальцы в волосах сжимаются сильнее, захватывая и натягивая больше прядей. 

Ладно-ладно. 

Какое-то время я честно дрочу член Ямады, временами облизывая его от основания до головки, чувствуя на губах почти безвкусную, липкую смазку, сочащуюся из уретры, и пропитываясь запахом Ямады. Сейчас, когда я могу буквально уткнуться носом в жёсткую поросль волос на его лобке, я точно знаю, что мыло его пахнет цитрусом, а не земляникой. Но цитрус лишь примешивается к его собственному запаху, не слишком терпкому, и не то что бы приятному, но я вовсе не против вдыхать его. 

И в какой-то момент я снова ловлю себя на мысли, что хочу коснуться своего члена тоже. А что? Рук у меня две, и протиснув одну между собой и краем дивана, я добираюсь-таки до ширинки. Ох, всё бы сейчас отдал за возможность расстегнуть молнию и нормально его обхватить! Но вместо этого сжимаю пальцы в кулак и грубо, без изысков трусь об него – и едва не охают от внезапно-острого удовольствия.

И чего я так сопротивлялся? Ведь совсем недавно рука Ямады была прямо на нём! На моём члене! 

Наверное, ещё немного – и я точно кончу. Но… я уже довольно долго тружусь в полусогнутом состоянии, стараясь игнорировать ноющую челюсть и всё больше затекающую шею. Начинает ломить затылок. И мало помалу все мои мысли сосредоточиваются на единственном желании: «Ну же, кончи уже наконец!» 

Но как я ни стараюсь, а член Ямады просто отказывается подавать признаки приближающегося оргазма. То есть, он твёрд, напряжён и истекает смазкой, но по себе-то я знаю, как оно бывает… это ощущение разбухания в толщину… это особенное журчание внутри…

– Эх... 

Похоже, Ямаде это тоже уже надоело… Он тянет за волосы, оттаскивая меня от обмусоленного члена. И вдруг, даже не дав вытереть рот, прижимается к нему губами – и я с мстительной готовностью передаю ему вкус его члена и его смазки. 

Но стоит открыть рот, как мой язык почти попадает в засаду. 

Три раза «Ха!»

Эта игра, в отличие от предыдущей, мне хорошо знакома: целовался много с кем, и любительницы устраивать игры во рту среди них встречались очень часто. Поэтому тем, кто завладевает чужим языком, становлюсь я, а не Ямада. 

И какой чёрт дёрнул меня демонстрировать свои умения?..

Возможно, просто хочется как-то оправдаться и реабилитироваться, и я даже не особенно обращаю внимание на тот факт, что целуюсь с мужчиной. Я вообще не думаю, что именно и с кем делаю: зубы постукивают, прикусывают то язык, то губы, чужое желание и чужая страсть передаётся мне со вкусом слюны, с каждым движением настойчивого, не желающего сдаваться языка…

И постепенно мне начинает хотеться разучиться дышать.

Проходит совсем немного времени – может, меньше минуты – и гуляющие по спине руки вдруг спускаются ниже, обхватывают с неожиданной силой, притягивают и усаживают задом на колени Ямады. Я окончательно теряюсь, почувствовав, как его член давит с той, другой стороны ширинки, как властно и жадно прижимает он меня к себе, как двигаются его бедра, вдавливая молнию в мой член, заставляя испытывать странное, будоражащее возбуждение – вроде бы и не моё даже, но забивающее уши, заволакивающее мозг и не оставляющее ничего, кроме этих ощущений, этого желания и этого давящего, скапливающегося комка удовольствия… 

Хочется вдавить, вмять себя в выпирающий бугор – и я трусь о него как последняя шлюха, подёргиваясь от болезненных, но таких остро-пронзающих и плавящих тело волн, что впору заскулить. 

Кончаем мы, наверное, одновременно. А может и нет. Я изливаюсь, всё ещё чувствуя толчки и потирания снаружи, но горячая сырость в трусах быстро заставляет очнуться. И вспомнить, в каком месте я нахожусь. И с кем. 

Честно говоря, я даже не думаю о том, кончил ли Ямада, но вот он прекращает двигаться – и реальность обрушивается на меня со всей своей неумолимостью. Прежде всего, я не слышу ничего, кроме собственного тяжелого дыхания. А ведь ещё предстоит набраться смелости и открыть глаза, закрывшиеся сами собой и неизвестно, когда. Справившись с этой задачей где-то на пятьдесят процентов – а именно приоткрыв глаза ровно на столько, чтобы умудриться слезть с чужих колен задним ходом и не уронить при этом стол позади, я застываю, не зная, что дальше делать. Отвратительные ощущения стекающей по ляжкам спермы и прилипшей к животу и ногам ткани не позволяют сесть снова. 

Ямада же закидывает ноги на диван и вытягивает их, занимая всё свободное место.

– Эй, там… вы закончили?

Оборачиваюсь совсем чуть-чуть и самым краешком взгляда замечаю, что едва главарь задаёт свой вопрос, как Гоку садится и принимается натягивать штаны, а Хиро переворачивается, подкатываясь ближе к краю мата, шарит рукой в лежащей на полу куче одежды и извлекает из неё пачку сигарет. Ловит брошенную Ямадой зажигалку и закуривает. 

Интересно, им вообще знакомо смущение? Или для них подобные оргии в порядке вещей? 

Мне вот, например, сейчас очень хочется провалиться сквозь землю. Да поглубже.