Онлайн чтение книги Второй шанс Second chance
Пролог

Мэри Холлуорд, 1997 г.

      Серо. Сыро. Пасмурно. С неба сыпалась какая-то дрянь, то ли снег,

то ли дождь, но в итоге ЭТО было мокрым, холодным и забивалось мне за

воротник. Ботинки то и дело скользили по размытой глинистой дороге,

становившейся все круче, норовя вывалять меня в грязи. Очередной порыв

ветра швырнул в лицо горсть пожухлой листвы с запахом плесени. Самый

подходящий аромат для подобного места. А как еще должно пахнуть возле

кладбища? Уж точно не фиалками. Хотя и у них запах преотвратный,

странно, что кто-то находит его притягательным. Ветер и не подумал

успокаиваться, и теперь вместо того, чтобы забиваться мне за ворот,

мокрая дрянь, сыпавшаяся с неба, больно хлестала по лицу. А ведь днем,

когда я наконец решилась сюда прийти, погода стояла замечательная. И

испортилась, как только я шагнула на родные земли.

      Дом, милый дом, как гостеприимно ты меня встречаешь. Кстати,

отсюда его точно должно быть видно. И правда, неподалеку от подножия

холма, в тени деревьев, виднелись крыша и часть фасада моего родового

гнездышка. Шикарный особняк, стоящий тут еще с шестнадцатого века. Я не

испытывала особого желания заходить туда без надобности, хотя теперь дом

принадлежал только мне одной. Счастливые воспоминания с ним меня все

равно не связывали. Я повернулась спиной к своему наследству и подняла

голову - до вершины холма, где виднелась небольшая церковь, еще топать и

топать, а трансгрессировать не хотелось принципиально. Хотя бы потому,

что так я окажусь на месте мгновенно, а этот момент хотелось бы

оттянуть. Единственно, что я сделала, это применила «Импервиус», чтобы

мое лицо перестало подвергаться этим губительным для кожи проявлениям

изменчивой британской погоды. Годы жизни в Калифорнии в этом плане меня

разбаловали.

      Чем больше приближалась церковь, тем больше мне не хотелось туда

идти. То, что мои родители мертвы, я знала точно. Мне не нужно видеть их

могилы и вскрывать гробы, чтобы убедиться. Уже одно мое нахождение

здесь является доказательством. Но тем не менее, я здесь. Тем не менее, я

туда иду. Возможно, если бы не могила бабушки, я бы так и не смогла

заставить себя сюда притащиться. Иной раз в моей голове бродили

малодушные мыслишки, вроде этих: «А зачем ты вообще сюда вернулась? Жила

бы себе дальше в своей небольшой квартирке в Сан-Франциско. У тебя была

пара друзей, работа и кошка под именем Культя, которая, правда, скорее

всего тебя ненавидит и попала сюда прямиком из ада, но все-таки родное

живое существо. Там ты была в безопасности( если, конечно, не принимать

во внимание Культю, которая однажды точно сожрала бы твое лицо во сне),

подальше от Сама- Знаешь-Кого и назревающей войны.»

И часть меня была согласна с этим назойливым голосом, тем более, что то,

что я задумала, уж никак не способствовало моей безопасности и смерти в

теплой постели дряхлой старушкой в окружении детей, внуков и правнуков.

Но, как ни крути, как бы ни хотелось развернуться и убежать подальше,

эта страна - мой дом, который я покинула не по своей воле, где остались

люди, которых я люблю. И никто из них никогда не считал меня трусихой.

      На вершине холма ветер дул еще сильнее, я была тут в полном

одиночестве, в такую погоду жители ближайших деревень сюда точно не

придут. Кладбище было неухоженным. Скорее всего, семьи тех, кто тут

похоронен уже покинули эти края. Многие надгробия раскрошились, могилы

заросли сорняками, повсюду виднелись уродливые стебли сухостоя, будто

скрюченные пальцы здешних мертвецов, продиравшихся наверх. Сильный ветер

качал их из стороны в сторону, казалось, пальцы шарят вокруг, стараясь

ухватить какого-нибудь бедолагу за ногу и утащить к себе под землю. Я

помотала головой, развеяв видение, и направилась к склепу, внушительного

вида строению из серого камня, украшенному лепниной и колоннами у

входа. На его фоне бедные магловские могилки смотрелись еще беднее и

печальнее. На дверях склепа висел массивный замок, ключ от которого отец

всегда хранил у себя. Замок был заколдован и открывался для посторонних

только одним единственным ключом при крайней необходимости. Магией же

его может открыть только человек, принадлежащий к нашему роду. Как это

похоже на нашу семью. Эта фанатичная потребность либо принадлежать к

ограниченным кругам избранных, либо создавать их вокруг себя. Двери

послушно распахнулись по велению моей палочки, и я не стала медлить у

порога, в склепе хоть ветра нет и сухо. Факелы зажигались один за

другим, как только я ступила внутрь, открывая взгляду ряды, состоящие из

гробниц. Пространство внутри было расширено, иначе моим предкам

пришлось бы ютиться друг на друге, что совершенно неприемлемо. В тесноте

да не в обиде – это не про род Холлуордов. Мои родители находили это

место величественным и таинственным. Лично меня от него озноб пробирал. Я

не поклонница кладбищ, склепов и пыльной старины. И если насчет старины

можно поспорить, то что такого прекрасного в склепе, полного костей и

праха, я не понимала. Тут даже привидений не было, совсем одиноко.

Одиночество всегда было для меня испытанием. С самого детства я тянулась

к людям, приставала ко всем и вся, бегала и лазила везде, где было

можно и тем более, где запрещено. В общем, была общительным, очень

жизнерадостным, подвижным и непоседливым ребенком. Застать меня одну

сидящей тихонько в углу с книгой было практически нереально, если меня

туда не запихивали насильно. И я терпеть не могла оставаться в

одиночестве. Как иронично, что последние восемь лет это - мое обычное

состояние. Одиночество.

      Я миновала первый ряд, затем направо, налево и вот они, две

относительно свежих гробницы в шаге от меня. Кристина и Эдвард Холлуорд.

На гладком черном мраморе не было никаких эпитафий, только имена и

даты. Видимо, наши оставшиеся родственники не удосужились что-нибудь

написать. К своему огромному удивлению я обнаружила, что по щеке катится

слеза, а за ней еще одна. Уж не думала, что стану по ним плакать, и вот

на тебе… Мне было грустно и еще более одиноко, чем обычно. Вряд ли я

когда-то смогу простить их. Со временем я смогла немного понять и

смириться с тем, что произошло, но не простить. Тогда почему сейчас в

голову лезут воспоминания о том, как мама читает мне сказку про

Ворчливого гнома и его волшебный дуб. Как дует мне на лоб, когда снились

кошмары. Как папа впервые сажает меня на крошечного пони. Тогда я была

совсем маленькой, и мои взгляды на жизнь еще не начали строить между

нами огромную, непробиваемую стену, растущую год от года, без единой

бреши или выступа, чтобы перебраться на другую сторону. Я не плакала,

даже когда узнала о их смерти из Ежедневного пророка, который доставляли

в США через отлаженную систему почтовых порталов. Там на второй

странице меня ожидали статья и некролог, оповещавшие о том, что чета

Холлуордов погибла в собственном доме от рук Пожирателей смерти. Правда,

погибли не только они, перед смертью мои родители захватили с собой

парочку этих подонков. И не побоялись ведь дать им отпор. Я вытерла

слезы рукавом и подняла палочку. Я не смогу написать на гробнице

«Любимые мать и отец» или «Вы навсегда в моем сердце», или что там

обычно пишут. Но смогу написать правду. Палочка немного дрожала вместе с

моей рукой, и тем не менее, ровные витиеватые буквы одна за другой

проявлялись на черном камне, сложившись в надпись: «Ушли достойно», а

ниже поместились два букета красных роз.

      Совсем рядом была еще одна гробница, из такого же черного мрамора,

с надписью: «Клементина Холлуорд. Любовь к тебе умрет лишь вместе с

нами». Даже сейчас от холодного твердого монолит повеяло теплом всего

лишь благодаря этому имени. Бабушка всю жизнь была моим спасательным

кругом, я с трудом понимала, как ее, такую свободолюбивую и добрую,

занесло в эту семью, но она отшучивалась, мол, дедушка был красавчиком,

которому очень шла форма для квиддича. Может и так, он умер еще до моего

рождения. Она обещала рассказать мне свою историю, когда я приеду на

рождественские каникулы, мне тогда было семнадцать, но она не успела. На

тех рождественских каникулах состоялись ее похороны. А ведь если бы она

протянула еще хотя бы год, ничего бы не случилось. Она ни за что не

дала бы никому, даже своему сыну, так поступить. Хотя я рада, что ее

больное сердце избежало всего этого безобразия. Взмах палочкой и на ее

гробнице лежит огромный букет белых лилий, ее любимых цветов.

      Казалось, мое паломничество окончено, но осталась еще одна

гробница. Я знала, что она тут, но вижу ее впервые. Такая же большая,

как и остальные, но не из черного мрамора, а из белого. В таких

гробницах у нас принято хоронить тех, кто не вышел замуж или не женился.

Я стояла напротив нее столбом и гипнотизировала взглядом. Где-то

глубоко в груди поднялись знакомые чувства: гнев и отчаяние. Они раньше

неплохо уживались вместе, подпитывая друг друга и вытягивая из меня все

соки, пока я не загнала их подальше. И сейчас я их будто тяжелым сапогом

в землю втоптала, только бы не давать им воли. И чего я так переживаю

из-за куска мрамора? Все это в прошлом, далеком прошлом. Но все-таки.

После всего, что я пережила, думаю, я имею право на небольшой акт

вандализма. И, в очередной раз подняв палочку, я стерла имя и дату с

холодного камня, оставив лишь надпись: «Память о тебе будет вечной». Это

уж точно, такое попробуй забудь.

      Что ж, все церемонии окончены, и пора приступать к выполнению

своего плана. Я уже решила, что не стану тревожить тех, кого не видела

уже восемь лет, во всяком случае, не сейчас, а значит, причин

задерживаться больше нет. Хотя как же. Кое-кого, кого я не видела все

это время, потревожить мне придется. Я откашлялась и произнесла имя,

которое ни разу не слетало с моего языка за все эти годы.

-Тунк! - голос слегка осип и громкого оклика не вышло, да он и не нужен

был. Ведь тот, кого я зову, услышит меня, где бы я ни была. Хлопок, и

передо мной материализовался маленький даже для своего вида домовой

эльф. При виде меня глаза эльфа тут же наполнились слезами, и с громким

всхлипом и возгласом «Госпожа!» одновременно он бросился ко мне и обнял

колени, он только до них и доставал. Я растрогалась: несмотря на обилие

не очень хороших воспоминаний, Тунк был для меня родным и всегда желал

мне только добра, действуя порой себе во вред. Я присела, мягко

отстранила тонкие ручки от своих ног, сжав его крохотные ладони в своих.

Мерлин, как он постарел! Я и помнила-то его уже далеко не молодым, но

морщин было в разы меньше, а из ушей не показывались седые волосы, как

сейчас. Да и одет он был странно, в штаны и рубашку с коротким рукавом

лимонного цвета, на ногах белые матерчатые тапочки. Выглядело как роба. Я

немного посидела молча, давая эльфу время прийти в себя, но Тунк с этим

не спешил. Он всегда был излишне эмоционален.

-Тунк, ну тише, тише – попыталась я успокоить старика, который не прекращал плакать.

-Я знал...ик…я знал… что госпожа…ик… вернется! – всхлипывал Тунк, цепляясь за мои руки.

-Да куда бы я делась – улыбнулась я. – Как ты сейчас живешь? Куда тебя определил мой отец?

-В больницу святого Мунго. Тунк сейчас там работает.

-Тебя там не обижают? Никто не обращается с тобой плохо?

-Нет, нет, что вы! Никто Тунка не обижает, к эльфам там хорошо относятся!

Я облегченно выдохнула. Зная отца и его отношение к эльфам, он мог

запихнуть своего домовика и в менее благоприятное для оного заведение.

-Госпожа, вы теперь вернетесь в свой дом? Он ведь теперь ваш… Тунк с радостью будет снова вам служить!

-Нет, Тунк, я туда не вернусь. И вряд ли мне доведется жить в приличном

доме ближайшее время, так что тебе лучше пока остаться в больнице. –

Тунк поник, а мне стало не по себе от того, что я так его расстраиваю, и

еще больше не по себе от того, что хочу ему поручить. И тем не менее.

-Тунк, у меня к тебе есть одна просьба.

-Что угодно госпожа, что угодно – тут же раскланялся мой верный слуга, и

я набрала в легкие побольше воздуха, словно набираясь смелости.

- Я хочу, чтобы ты нашел для меня одного мага. Но я знаю лишь его имя, это возможно?

- Конечно, госпожа, если маг не использует особую защиту, эльф может его найти.

Я машинально кивнула, а в душу снова прокрался ледяной страх. Боги, куда я лезу?

- Так кого же Тунк должен разыскать? - вежливо поинтересовался эльф,

прерывая мои раздумья. Да, все верно, хватит поджимать хвост.

Гриффиндорка я, в конце концов, или нет? И, сделав еще вдох-выдох,

успокаивая расшалившиеся нервы, я, наконец, произнесла имя:

- Его зовут Римус Люпин.