Онлайн чтение книги Команда исполнения желаний The command of execution of desires
Дело об угоне

То не ветер шумит во темном бору, не вороны поганые каркают, то на тумбочке на моей будильник звенит-заливается, на работу вставать требует. Недосуг сны мне досматривать, подскочил я как ошпаренный, потому что служба у меня государева, важная и нужная – лиходейства разные расследовать и замысел преступный до самого донышка прозревать. Быстро натянул кафтан синий с гербами на плечах, прошмыгнул мимо зеркала (неча там мне смотреть с утра, и так не красавец, так еще и вчера вино хмельное, зеленое в кабаке опробовал, да меру немного не рассчитал). 

А на улице уже топчется гонец со двора царя Берендея, царской грамотой машет и голосит, соседей пугаючи:

- Вставай, Кощей! Дело есть срочное, особо тяжкое, для твоей сыскной бригады!  

Побежала кровушка по жилам быстрей, как услышал я про работу любимую. Многие в изумлении были, когда я, Кощей Бессмертный, сыскарем к царю Берендею на службу пошел, а я вот что скажу – надоело сидеть сиднем в замке, смерть свою от дураков охранять да красавиц воровать безрезультатно. А здесь и весело, и обществу на пользу, и мыслям вольно, и команда подобралась - заглядишься, залюбуешься. Стаж пенсионный, опять же, капает.  

Выхватил я с разбегу из рук гонца грамоту, в буквы взглядом впился.  Дело и правда серьезное, некопеешное: выкрали из царских закромов знаменитый Ковер-самолет, который Берендей у бухарского хана на сорок возов соболей выменял. Сегодня его царское величество по утреннему холодку собрался на рыбалку, банки с червяками по походным сумкам распихал, спустился в горницу отдельную, специально для стоянки летающего Ковра предназначенную, а там-то и пусто! Ворота на запоре, ни окон, ни дверей – мыши не проскочить, а средство передвижения улетучилось, будто черти его по ночи угнали. 

Царь тут же поднял всю стражу, обложил их словом неласковым и посулил всем батогов и лишения премии, коли к вечерней зорьке не сыщут ему ковер.  

Поскреб я азартно щеку худую, небритую, и помчался птичьим летом, волчьим скоком будить Змея Горыныча, друга и соратника своего любимого. Он у нас хоть и по аналитической части слаб, да силушкой берет богатырскою, один всю штурмовую бригаду заменяет.

Змей Горыныч на заднем дворе обнаружился, по богатырскому храпу да богатырскому запаху, головы буйные на длинных шеях, числом три, возле кадки с водой предусмотрительно разложены, ведь в кабаке мы вчера вместе вино откушивали. Змея до майора повысили, вот и отметили маленько.

Тут же и эксперт-криминалист наша подоспела, дымя самокруткой в когтистых пальцах, заслуженная кикимора Алевтина Аргентиновна. Специалист наивысшей квалификации, вора за версту чует, по следам неявным сказать может, кто вчера дома не ночевал и по какой причине. Ее сам царь боится. И я боюсь.

И получаса не прошло, как прибыли мы в Берендеев терем всей сыскной бригадой. Осмотрели горницу, где ковер хранился, вопросы позадавали, какие следует. Не заметили ль ночью чего тревожного? Не заходили ли на двор три богатыря в подпитии, как две недели назад случилось, когда они конюшню на спор по бревнышку раскатали? Не выпущен ли Соловей-Разбойник из темницы по недосмотру? 

Аргентиновна по горницам прошлась, дунула-плюнула и озвучила результат – никого чужого в тереме царском и во дворе не было. Здесь где-то лиходей, под приличного человека маскируется.  

Царь ликом стал грозен, шеей красен, и велел созвать всех теремных жильцов, всю дворню, конюхов, кухарок, мамок, нянек, царевен, царицу, дабы мы правду выяснили и явили змеюку подколодную, которая удар коварный исподволь нанесла.

Поговорил я с домашними и слугами, выяснил много всякого, да все не то. Только вижу – младшая из царевых дочерей, Василиса Прекрасная, как бы не в себе маленько. Смотрит маетно, отвечает неохотно, и подглазья у нее темные, будто не спала всю ночь. Говорит – платок вышивала, хотела маменьке на именины поспеть.

Отвел я ее за локоток в сторонку, повел деликатные речи.  

И Аргентиновна бочком-бочком присоседилась, носом длинным повела и говорит царевне с усмешечкой:

- Эх, царевна, да ты никак замуж собралась? Пора б и родителям сказать, а то потом поздно будет.

Вскинула Василиса голову, глазом зеленым кошачьим на нас сверкнула, как кнутом ожгла. А потом расплакалась.

В общем, дело-то оказалось простое, среди юных девок обыденное – полюбился Василисе Лель-музыкант, и сбегала она по ночам к нему на тайные встречи, а ковер батюшкин брала для скорости передвижения. Заседали они с Лелем на крутом бережке, по-над речкой, на звезды любовались, говорит. А в последний раз так залюбовались, что не заметили, как исчез ковер в неизвестном направлении, не осталось ни ворсинки, ни следа. Пришлось Василисе Прекрасной на своих двоих в терем возвращаться, мышью юркой мимо недреманно храпящих стражников проскальзывать. А теперь боязно ей батюшке признаться в потере ковра, а еще боязней – в том, что теперь и правда замуж надо собираться, да поскорей.

Взял я на себя невыполнимую миссию, пошел докладывать Берендею сам, про ковер и про то, что он дочь свою, красавицу, за немецкого принца отдать уже не сможет. С лицом деревянным, исполнительным отчеканил свежие новости и сбежал быстренько от семейных дел обратно к расследованию, пока гневный царь меня в сердцах ухватом не пришиб.

За полдня перевернули мы с Горынычем все Берендеево царство-государство, людишек нужных поспрашивали, с уголовным авторитетом Черномором самовар чаю выдули, и к вечеру вышли наконец-то на след.

К заповедной полянке глубоко в буйнотравном лесу подлетали аккуратно, на тихом ходу, с оглядочкой. Я Змею строго-настрого велел крыльями шибко не размахивать и на посадку заходить без рева и огнеполыхания, как он любит. Прокрались незаметно и засели в кустах, дабы оценить оперативную обстановку.

А на полянке избушка стоит справная, частоколом огороженная, настоящий разбойный притон. На частоколе черепа рогатые, кастрюли старые и надпись кривым почерком: «Не влезай – убьет».  

Не убоялись мы слов угрожающих, ворвались с шумом, треском и эффектом неожиданности, плетень с разбегу снесли, Змей тут же всех встреченных по струночке челом вниз разложил и заорал страшным голосом: «Ну что, тати поганые, попались!»

Мужички разбойного вида под пятой Горыныча лежат смирно, не дергаются, скулят только жалобно: «Пошто бесчинствуешь, начальник? Какое б дело нам не шили, мы в том неповинные! Оклеветали нас, зуб даем!»

В избушке видно по всему, что творятся здесь дела незаконные, лиходейские. Оружие да инструмент всякий по полочкам разложен, бирками снабжен аккуратненько: «Отмычка малая для аглицких сейфов», «Ятаган орочий, заточка 12.03.98, мастер Петрюк», «Зелье отравительное, длительного хранения. Не пить! Содержит метиловый спирт!» и прочее. И на стене график преступных набегов на август месяц.  

А вот ковра-самолета что-то и не видать.  

Обыскали мы всю избушку, перевернули вверх дном и погреб, и чердак, а пропажу найти не можем. Змей сгоряча уже и зажарить и съесть кого-то хотел, дабы облегчить общение с разбойничками, да вдруг приметил я на заднем дворе бадью великую, полную до краев зеленой краской.  

Пошарил я по дну рогатиной, сам весь извозюкался, а и зацепил что-то. Вытаскиваю – точно! Вот он, ковер, в краске замоченный, булыжниками ко дну прижатый, чтоб не улетел! Трепыхается весь, бедолага, брызги во все стороны летят, Горынычу ничего, он и так зеленый, а я стал чисто лягушка-квакушка, хоть вообще на люди не показывайся.

Тут, видя такое дело, и людишки разбойные языки развязали, повинились, что угнали ковер по заказу сына того же бухарского хана, который привык на ковре над пустыней гонки устраивать, а перекрашивали, чтоб старый хозяин потом не признал.

И вот, ровнехонько перед вечерней зорькой на царский двор вступила целая процессия – впереди лиходеи идут гуськом со связанными руками, головы буйные повесив, за ними я на Горыныче еду, а над нами освобожденный ковер-самолет летит, чистый, в речке отстиранный, проветривается. Быстрое дело вышло, даже скучновато чуток.  

А уже на закате сидели мы с царем Берендеем с удочками у озера, таскали пескарей да подлещиков и беседовали о делах государственных. Царь, душой отмякнув, на свадьбу дочери пригласил и добавил доверительно:

- Я, Кощей, льстить не люблю и не умею, но с делами сыскными ты справляешься любо-дорого. Вот и задумал я службу учредить, которая бы ведала проблемами не только внутренними, но и межгосударственными, чтобы иноземные происки против нашей державы пресекать. И тебя в той службе поставить начальником. Дел, сразу скажу, много, и опасности будут немалые, но и награда из казны хорошая. Примешь ты на себя такую ответственность?

- Приму, отчего ж не принять, - отвечаю я, - если ты, Ваше Величие, такое доверие оказываешь. А награда от казны тем более не лишняя будет. А к чему такая спешка, али какие супостаты на наше государство нацелились?

- Да чудится мне, что зреет в Иноземной слободе какой-то заговор. Люди, понимаешь, стали пропадать… вот что тому причиной?

Легко мне стало, куражно, вновь любимая работа свои задачки подкидывает.

- Разберемся, царь-государь! – весело ответил я и вытащил на крутой бережок еще одного пескаря, который золотой рыбкой блеснул в лучах заходящего солнышка и шлепнулся на траву.