Онлайн чтение книги Кагами Тайга. Не только баскетбол Kagami Taiga. Not only basketball
Глава 45

Как-как, лечь и считать до триллиона про себя. Тихо позавидовав этим невинным рожицам, минуту назад уверявшим, что они спать не собираются и вообще, я уйду, а они такое устроят! Ну да устроят. Соревнование, кто громче сопит во сне — хорошо, что никто из парней не храпит, а то поездка обернулась бы адом. Размышляя обо всем и ни о чем одновременно, я оделся в менее теплую одежду и оправился на улицу: пора было готовить обрядовый костер, длинный и вытянутый, чтобы с одной стороны не пришлось делать несколько площадок, с другой — чтобы дети долго не толпились у одного, а столкнут еще кого в огонь.

Куросаки и Хорикоси уже создавали безопасную площадку с ограждением, чтобы разумные люди не пострадали, а чокнутых учеников, решивших, например, запомниться ритуальным самосожжением, мы как-нибудь отловим. Наколоть дрова вышло с почти профессиональной ловкостью, летний лагерь даром не прошел, хотя Садахара постоянно мешался своими шуточками о железном дровосеке:

— Да это единственная книга, что он прочитал, — первым высказался Камидзё-сенсей.

— Чтения отвратила его от она, видимо, — высказалась Такеда-сенсей, утаскивая дровишки.

— Если я дровосек, — длинная пауза ради нового удара, — то вы, верно, Пугало? То, которому мозгов не хватало?

— Один-ноль в пользу бога! — восторженный вопль Куросаки легко перекрыл злобный рык Садахары, но это не отменяло попытки каратиста опробовать на мне пару приемов. Щас! У меня топор в руках, и я умею им пользоваться!

Но погоняться за математиком мне не дали, велели вернуться к дровам, их нужно было много, учеников хватает, еще оказалось, что помимо персонала некоторые постояльцы тоже пожелали поучаствовать, и я на одной только воле удержался от желания побиться головой об обух. Где бы ни оказался Сейрин — безумие придет вместе с ним и охватит всех неохваченных, спасения от него нет. Гайтору предложил смотреть на все проще, есть же шанс, что наши безумные магики всерьез увлекутся религией как таковой и, может быть, пойдут на специальное обучение.

— Это выбор жизненного пути, а в этом вопросе мы, как учителя, должны им помогать, — физрук тоже очень ловко управлялся с топором, иначе мне пришлось бы поднимать Фукуду в помощь: тревожить сэмпая было бы жестоко.

— Ну это маловероятно, — не успел я согласится с говорившим, как до меня дошло кто это.

— Накахара-сан?! Ты почему не спишь? Танака-сан?

— Кагами-ками-сама, нам нужна ваша помощь! — видя серьезный и бескомпромиссный взгляд, я заподозрил, что в этот раз мне никак не отделаться полумерами.

Да, интуиция у меня хорошая, жаль, реагирует с опозданием, нет бы с утра сигналы подавать, но что есть, с тем и живем. Глава клуба магиков с полного одобрения директора школы пришел просить меня исполнить роль Кагами-ками-сама — этакого истукана у костра, который широким жестом благословит всех присутствующих на следующий год.

— Костер вы зажжете вот таким красивым жестом, точнее вы жест сделаете, а мы тихо подпалим! — когда Накахаре-сану чего очень-очень надо, он умеет поставить диалог так, словно ты уже на все согласился, причем подсластить недоумение уважительным обращением — да, это талант. Куда бы его приложить, чтобы меня больше не задевало?

Отказаться я не мог: начальство сказало надо — осталось уточнить, можно ли мне поджечь все самому, но не жестами, а зажигалкой. Милостивое позволение было дано, дрова решили обработать, попросил не подпускать к столько сложному делу Пугало, и неодобрение, витавшее в воздухе, немного развеялось, а после и вовсе смылось под напором удивления, когда я попросил заняться этим делом англичанку.

— Потому что, поручив костер серьезному и ответственному человеку вроде Анезаки-сенсей, мы можем быть спокойны, — я не лукавил, так действительно будет спокойнее, хотя бы потому что у нее руки из нужного места растут. Вот того же Садахару подпускать нельзя, он, конечно, намерено ничего опасного не учудит, но поволноваться придется, просто потому что это чудак-каратист-янки-прошлого-поколения.

Директор одобрил и это назначение, сам же занимался обработкой населения, дабы никто не вызвал полицию с пожарниками и санитарами из психушки. Время до концерта пролетело настолько быстро и незаметно, что пришлось выпить какой-то бодрящий отвар, потому что иначе я до утра не дотяну просто. Своих я не нашел, ибо сейриновцы как-то очень дружно решили, что новогодняя ночь — идеальное время чтобы выпендриться. Глаз просто терялся в этом многообразии образов и нарядов, отказываясь находить привычных чудаков, да и праздничная программа начиналась: на сцену выскочил некто, не имеющий ни пола, ни возраста, тщательно раскрашенный и разряженный, аж веки задергались от такого пестрого явления природы.

Однако голос у парня — да, это оказался парень, из театрального клуба, наверное — был достаточно приятным, так что его вступительное слово не вызывало раздражения. После него микрофон взял директор, и я готов был расцеловать нашего старика за волшебное качество для руководителя — он прекрасно чувствовал, когда надо толкнуть длинную речь, а когда просто сказать: «Поздравляю всех с наступающим. Веселитесь!»

— У нас шикарный директор! — так засмотрелся, что даже не заметил, как меня нашли друзья.

— Дзю, у меня аллергия на это слово!

— Кагами-кун слишком жесток к Котаро-сану.

— Куроко, если тебя закопают в сугробе, знай — ты сам в этом виноват, я останавливать Кагами не стану.

— Кстати, а Чиаки где?

— С Яно, у нее обычный мандраж перед выступлением.

— Хэй-хэй! А я тут! — неподалеку от сцены запрыгала пальма, и мы последовали на живой указатель, ибо к Мизумачи сейчас наверняка сползаются все наши одноклассники.

Так оно и было, возле самого прыгуна стоял Казама, на удивление без любимого автомата, Некодзава и Усуи, обсуждающие то ли сцену, то ли будущее выступление, Номура, уткнувшаяся в телефон и не реагирующая на внешние раздражители, и Танива с Фудзиварой, впрочем эта парочка хоть и стояла рядышком, но явно была в своем мире. А вон там уже что-то напевала Шиба, пританцовывая и улыбаясь, рядом с ней скромница Нишимура, волнуясь, не могла успокоить руки, то волосы пригладит, то рукава одернет. Где-то в том же районе Коидзуми восхваляла Кейна-саму, Сейко-чан о чем-то шушукалась с Саотоме, а вот Накагава как пить дать сейчас крутится с музыкантами, они хорошо сдружились еще со школьного фестиваля.

Асахи изображал предмет интерьера в компании Санады, и я снова поразился тому, как эти два молчуна похожи, особенно невозмутимым выражением лица. Есиды, однако, поблизости не было, видимо она с Савако успокаивает Яно, а вот Мидзуки в кои-то веки не пыталась взять интервью, не металась по залу с блокнотом, а спокойно присела на подоконник в компании других журналистов. Хотя их бездействие немного напрягает, не случилось ли чего?

— Ребят, у вас все нормально? — ну да, чего думать, надо в лоб узнать.

— Я же говорила, что с нашей репутацией остальные будут беспокоиться, когда увидят нас без блокнотов, — сообщила Момидзи-сану какая-то второкурсница.

— Все хорошо, просто решили отдохнуть, а вот на обряде оторвемся, — предвкушающе заулыбалась Мидзуки, пришлось напомнить, что магикам не понравится нарушение процедуры обряда.

— Что там происходит? — мгновенно переключил мое внимание журналист-первокурсник. Ну разумеется. Как мы без этого?

— Есиока!

Легкоатлетка проигнорировала все вопли, пинком выгоняя со сцены многоцветного конферансье, и схватилась за микрофон как за спасательный круг: умру, но не отдам.

— Прошу минуту внимания! — она его и так получила, после многоголосого учительского вопля. — Я! Я хочу… Я хочу попросить прощения.

Гулкий звук падения — кажется, челюсть упала не только у меня.

— За все сразу, хотя это, наверное, нечестно. За столы в учительской и за стулья в кабинете. За регулярное пополнение успокоительного в аптечке Укитаке-сенсея и за набитую ладонью шишку на лбу Кагами-сенсея. За испуганные слезы Томо-чан и покрасневшие глаза Изуми-чан. Из-за меня под окнами учительской стоит «подушка безопасности», а замдиректора Горо чуть не потянул спину, постоянно выкидывая меня в окно. Простите за все то беспокойство, что я причинила из-за любви к спорам.

— Кагами, что происходит? — я даже не заметил, как ко мне подкрался Куросаки-сенсей, пока тот не ткнул меня ощутимо локтем. — Что у нее стряслось?

— А что, просто поверить, что ребенок повзрослел, нельзя? — мне не хотелось выкладывать свои подозрения и привлекать к девочке излишнее внимание, Есиока спасибо не скажет.

— Кагами, чушь не неси, — прошипел рыжий учитель, ничуть не поверив услышанному. Шикнув на коллегу, я уволок его подальше от моих одноклассников, не удивляясь, что вокруг нас собрались остальные учителя.

— Ничего необычного, у девочки сложная обстановка в семье, — вот теперь на мне повисли еще и Анезаки с Хинамори. А я думал, что самая крепкая хватка у бультерьеров…

— Насколько сложная? Как у Мизумачи?

— Что? Нет-нет, там, конечно, все печально, но не так паршиво.

— Ты потрясающе объясняешь, — фыркнул практически мне в ухо Исида-сенсей.

— Хватит вилять, что там? — даже Садахара забеспокоился. Умею я успокоить, да…

— Родители разводятся.

После ответа учителя немного успокоились, хотя приятного было мало. Я вообще не хотел никому об этом говорить и сам бы ничего не узнал, если бы Есиока-сан не позвонила с просьбой присмотреть за дочкой и не выложила как на духу, что у них там творится. Единственный, кому я рассказал о происходящем Укитаке-сенсей, школьный психолог имеет право знать о таких проблемах, тем более что сама одноклассница вообще никого просвещать не собиралась и вряд ли соберется. Да и мне надо было посоветоваться с профессионалом. Укитаке-сенсей, насколько мне известно, обсудил эту ситуацию в первую очередь с родителями, потому что «не надо давить на девочку, она прекрасно знает, где может получить помощь, если она потребуется. Но если родители правильно себя поведут, ей она не понадобится». И почему у меня такое впечатление, что помощь как раз потребуется?

— Потому что ты прав. Видимо, Есиока-сан или ее супруг не сдержались при дочери, и теперь она вполне может считать себя виноватой в происходящем, — поджал губы медик. Шестым чувством чую, что этой парочке хорошо так попадет от сенсея за глупости.

— Ребенок не может быть виноват в разводе, — зашипела Анезаки-сенсей, на краткий миг вернувшись в прежнее наглое и упертое состояние. И в кои-то веки с ней никто не собирался спорить.

— Верно, теперь осталось донести эту мысль до девочки — куда тише ответила Хинамори-сенсей. Учительница живописи побледнела, видимо, воспоминания до сих пор отравляли ей жизнь, но голос ее звучал твердо, а серые глаза казались стальными. Такой она даже немного пугает.

Я был уверен, что это моя обязанность, поэтому выпучил глаза, когда Укитаке-сенсей заявил, что меня и рядом быть не должно:

— Пойми, Кагами-кун, при всех твоих достоинствах, ты подросток, у тебя просто нет подходящего жизненного опыта. Если бы ей нужно было помочь найти себя, определиться с жизненным путем или справиться с трудностями, то, конечно, ты бы с этим помог, потому что в багаже личного опыта у тебя все это есть. Но развод и приходящие с тем проблемы — нет. С этим мы разберемся сами.

Наверное, это довольно нечестно, но я вздохнул с облегчением. Как ни прискорбно признавать, но я действительно плохо понимал как себя вести, поэтому старался игнорировать ситуацию. Это неправильно, так что оно и к лучшему, что мне теперь есть на кого переложить ответственность.

— Закругляйтесь уже — буркнул Садахара. — Она уже спускается.

— Что, очередное пари? — с малость приклеенной улыбкой я подошел к однокласснице и слегка щелкнул по лбу, в качестве наказания. — Проспоренное желание?

— Ага! Но это только сегодня, уже завтра я …

— Черта с два!

— Выступление уже скоро! — Есида появилась в компании Савако и Накагавы, значит, приготовления закончены. А где Чиаки?

— Вот ты где, аники! Куда пропал? — Коки повис на плече, рядом уже топтались остальные.

— Меня педсовет задергал, решили, что Есиоке кто-то что-то подмешал, вот она и пошла извиняться. Как бы ее от страсти спорить излечить, я же поседею так!

— Зато волосы Кагами-куна будут одного цвета.

— Переверну!

Свет погас слишком внезапно, окружающие насторожились автоматически и потянулись кто к чему, благо тут же включилось освещение самой сцены, где в красивой позе стоял Данте. А где остальные?

— Подарок.

— Сейчас прозвучит песня в честь сегодняшней именинницы…

А, так вот зачем нужен этот малый в странных тряпках: будет переводить слова Данте. Правда, сомневаюсь, что он понимает певца, скорее всего, выдаст по известному сценарию, но так тоже сойдет, это у нас есть Коки, остальным приходится вспоминать язык жестов.

— Как поет-то…

— Это же песня Шиничи Мори?

— Савако же любит песни жанра энка, только я не в курсе — это ее любимая, что ли?

— Вряд ли, скорее всего, Данте подобрал то, что смог исполнить на уровне, — брат говорил практически в ухо. — Сомневаюсь, что это было тривиальной задачей, учитывая время, оставшееся на подготовку, «популярность» энка и его собственные предпочтения.

— Старался, — с каким-то непонятным чувством прокомментировал я услышанное, возвращая внимание сцене. И поперхнулся воздухом от сильного удара ребром ладони. Очень знакомого ребрам удара. — Куроко, какого черта?!

— Не ревнуй, Кагами-кун, Дате-кун всегда старается, когда выступает перед другими людьми, — фантому пришлось встать на цыпочки, чтобы я мог его услышать, но серьезность тона не оставляла места для юмора.

— Кто-то серьезно встрял, — съехидничал было Широ, но заткнулся, наткнувшись на неожиданно угрюмые лица Дзю и Чиаки. Ага, ревность кажется забавной, пока сам не испытаешь, и что Чиаки с красавицей Яно, что Дзюмондзи с «королевой школы» Нодой, оба прекрасно с этим гиблым делом знакомы.

Песня завершилась под массовые овации, а Акаба-сан торжественно вручил имениннице розу под речь Котаро-сана о «шикарной» девушке с «шикарной» улыбкой. Савако разрумянилась, но когда начала благодарить так переволновалась, что случайно выдала им «Садако-стайл», готов поспорить, у ребят вся жизнь перед глазами пронеслась. Повезло, что кто-то придал конферансье ускорения, и тот вылетел на сцену, распугивая метафорические тучи попугайским нарядом и радостным щебетанием ни о чем. Талант, однако. Под его руководством окружающие нестройно пропели «С днем рождения», ввергнув Куронуму в состояние переспелого помидора, и успокоились, снова видя очаровательную девушку, а не монстра из фильма ужасов.

Что началось дальше сложно передать словами. Я почему-то наивно полагал, что выступления танцоров и музыкантов будут чередоваться или еще как, но вот классическая подтанцовка даже в голову не приходила. Повезло, что товарищей у Яно много: песен Падшие насочиняли изрядное количество, и придумать хореографию и отрепетировать ее к каждой сложно, так что ребята поделились на мелкие подгруппы. Да и на сцене друг другу не мешаются, здесь она скромных размеров, не то что на танцевальном фестивале, где некоторые коллективы были как бы ни с полсотни человек. Разумеется, начать концерт надо было песней в стиле «взрыв мозга», дабы взбодрить всех после медленной энка, но вот рев окружающих меня честно напугал. Когда парни выступали раньше было как-то поспокойнее: то ли они уже настолько полюбились сейриновцам, что возможно, то ли учителя недостаточно твердо внушили подросткам запрет на алкоголь, что тоже весьма вероятно.

— Прекрати думать! — проорал мне в ухо Дзюмондзи, отвешивая слабый подзатыльник. И то верно, пока они не поджигают гостиницу, не пытаются друг друга покалечить — какая мне разница?

Школьники скакали, дергаясь как в припадке, учителя тоже мелькали где-то, во всяком случае, рев Гая «В вас горит Сила Юности!» я опознал точно, как и хохот Садахары и воинствующий клич Камидзё — вот же горлопаны, даже в таком шуме их слышно, хотя от литератора я такого всплеска эмоций никак не ожидал. Ему что, каратист по голове прилетел? Полутемный зал мешал рассмотреть обстановку как следует, а потом на голову еще и свитер чей-то прилетел, так что знак судьбы я принял покорно, одновременно понимая, что влиться в эти прыгания у меня никак не получится — слишком высоко скачу. Поэтому воспользовавшись сменившей темп композицией, я ледоколом пошел к стене, там вроде люди собрались менее дикие. В пути на меня постоянно кто-то толкал, кто-то падал в руки, кто-то оттоптал ноги, так что следующего налетевшего я собирался слегка встряхнуть, чтобы придать адекватности. Вот только этим следующим оказалась Савако.

— Куронума?! Ты в порядке? — прижав девочку к себе, я заговорил в самое ухо, иначе она бы меня не услышала, слишком шумно и разница в росте солидная. Учитывая, с какой силой она в меня влетела, нельзя отрицать чьего-то вмешательства. Урою козлов! — Тебя толкнули?

— Кажется, да, — еле разобрал я ее слова. И тут же вскинулась. — Это наверняка случайно, здесь тесно!

— Может быть, — искать их сейчас бесполезно, хотя я честно зыркал в нужном направлении, пытаясь понять, кто и зачем ее толкнул. В такой толпе падать просто опасно, затопчут и не заметят, а то и свалятся дюжиной сверху. — Я к стене пробираюсь, там вроде народу поменьше и они не так беснуются! Пойдешь со мной или поищем Есиду?

— Я не вижу Чизу-чан! — Савако огляделась, понимая, что искать в этой толпе мы будем долго, упорно и малоэффективно, и покачала головой. — Давай к стене!

После некоторых раздумий, я задвинул Куронуму за спину, наказав держаться за одежду, и сам придерживал ее одной рукой, дабы девушку не оттолкнула оголтелая толпа. Распихивать подростков я продолжал осторожно, но с большим радиусом, чтобы мы успевали пройти, благо габаритами меня природа не обделила, в кои-то веки обрадовался, что настолько больше среднестатистического японца.

— Вот мы и на месте! — я снова склонился над Савако, пользуясь новой, еще более громкой композицией Падших Ангелов. Как такое вообще возможно, они сами-то не оглохнут? — Ты как?

— Все хорошо! Здесь действительно тише! Кагами-кун?

— Что?

— Тебе не больно? Просто тебя несколько раз ударили… — конец фразы я не расслышал, даже развернувшись к ней ухом, но смысл был очевиден и так — Куронума обо мне волновалась. Она, конечно, о любом беспокоиться, но все равно приятно.

— Ерунда! После спаррингов курсантов — мелочь! Тебе попить принести? Там столик виден!

— Не надо! — она попыталась донести до меня что-то еще, суматошно отмахиваясь и качая головой.

— Я все равно туда собирался!

В итоге, столкнувшись с бараном лицом к лицу, скромность Савако проиграла упрямству вчистую, так что я сгонял за напитками и даже присмотрел удачный уголок, где все и всех видно, но никто не толкнет, не опрокинет что-нибудь — интерьер мешает, куда и провел девушку. Вот там действительно можно было насладиться выступлением: громко, но уже не так оглушающе, и без риска скончаться от того, что толпа тебя просто раздавит, что особенно актуально для хрупкой и робкой девушки, неспособной расталкивать людей локтями, сдабривая все неженской грубостью.

Данте действительно зажигал, хотя меня чуть Кондратий не приобнял, когда на сцене что-то загорелось, Савако еле убедила меня, что все так и задумано, обговорено и вообще — выступление под контролем, посмотри, Кагами-кун, директор спокойно чай пьет, все хорошо. Какое-то время я порывался объяснить, что наш директор будет пить чай даже в момент апокалипсиса, а потом внезапно оказалось, что меня утаскивает Накахара-сан ради участия в обряде в качестве главного идола.

Одежду, предложенную днем, я отклонил с максимально возможной неприступностью, найдя неожиданную поддержку у начальства — Танака-сан тоже посчитал, что зимой на улицу полуголым даже бог огня не выйдет, так что непонятные псевдо греческие тоги им пришлось отложить «до более теплых времен». Нет, с этой религией надо заканчивать, пока я не рехнулся! В итоге меня обрядили в черное косоде и красные хакама, заодно присобачили короткую накидку тигриной окраски и какую-то совершенно невозможную конструкцию с рогатой маской на голову. Шевелить ей я откровенно боялся, мало того, что там накидка и демонический оскал, так к волосам умудрились прицепить накладные пряди!

Рисунок на лице, бижутерия — неудивительно, что Садахара катался по полу, хохоча как ненормальный, глядя на получившийся результат, впрочем, остальные учителя от него не отставали, самые тактичные отворачивались и хихикали в ладошку. Благо, сжалившись, Такеда-сенсей вручила мне посох из личных запасов, на конце которого зажигалась небольшая свечка, что изрядно повышало его привлекательность и обороноспособность. На крайний случай я приберег угрозу приказать сжечь кого-нибудь во славу Кагами-ками-сама — это даже Садахару проняло, что он сумел встать на ноги.

— Для бога сойдет, — вспоминая античные изображения, некоторые образы из японской мифологии, а также многоруких чудищ из пантеона Индии, я решил, что очень даже нормально выгляжу, во всяком случае в зеркале. Но не дай ками, кто из учеников заржет — натравлю магиков!

Не ржали, ибо для этого им сначала надо было отмереть, перестать смотреть на меня как на слона в Англии тринадцатого века и вспомнить японский язык. Даже журналисты, собиравшиеся атаковать толпу расспросами, растеряно молчали, так что заготовленную речь об удачно прошедшем годе, благодарности высшим силам и прочую чушь с благословением я прочел в изумительной тишине, успев до полуночи практически точь-в-точь. И даже когда официально наступил две тысячи десятый, и мы зажгли ритуальный костер, ребята не торопились предавать свои желания огню, пришлось учителям подавать пример, да подталкивать первые ряды, дальше они как-то втянулись.

— Не ожидал, что твое преображение так их шокирует, — тихо прошептал мне главный магик, устроивший всю эту катавасию.

— Зато не ржут как Садахара. Опасно так неконтролируемо смеяться возле костра, вдруг обожгутся, — так же тихо ответил, не отводя от людей, как я надеялся, благожелательного взгляда, следя за губами, дабы не сильно выдавать, что именно говорю. А после начал читать молитвы, игнорируя широко распахнутые глаза второкурсника.

К тому моменту, как подошли друзья и одноклассники, смеяться было просто неудобно, слишком серьезной и таинственной стала атмосфера, будто нам действительно удалось достучаться до высших сил. Только слабая улыбка играла на губах язвительного беляка, да мягкая, одобрительная — Савако. Вот уж чья насмешка была бы подобна кинжалу Брута, но это же Куронума — последний человек в стране, который будет смеяться над кем бы то ни было. Время тянулось тягуче, медленно, но я честно бормотал давно заученные мантры, как-то неожиданно ощутив ответственность за происходящее.

Назвать это фарсом или глупостями, или потворством безумию клуба магических искусств уже не получалось. Их искренняя вера позволила проникнуться происходящим всем сердцем, а мне в голову пришла очень простая мысль: любая вера, помогающая человеку стать лучше, чем он есть, имеет право на существование. Даже если кому-то захотелось возвести в ранг бога обычного подростка, предварительно попытавшись его же изгнать экзорцизмом.

— Ты как, Кагами-кун? — Укитаке-сенсей крепко держал меня за руку, отсчитывая пульс, пока Новаки-сан проверял температуру, я довольно долго торчал у открытого огня.

— Кажется, я уйду спать сразу после концерта, — если не усну стоя, как конь. — Сейчас уйти никак нельзя, Данте же выступает. Он, конечно, поймет, но все равно расстроится.

Кое-как, корявым языком я все же донес мысль, что останусь и переупрямить меня или надавить авторитетом выйдет только у директора — ну еще у Такеды-сенсей, но она только рукой махнула, что с дурака взять — так что медики с недовольным ворчанием отошли, напоследок пригрозив привязать меня к кровати на весь следующий день. Первого можно, ученики будут отсыпаться, да и потом вряд ли будут сильно активными в течение дня.

— Кагами-кун? — я вздрогнул от неожиданности, когда в коридоре, ведущем к «концертному» залу, от стены отделилась стройная фигурка и заговорила голосом Савако.

— Куронума? Что случилось? Почему ты не на концерте? Устала? — я забросал ее вопросами, а осознав это, даже не извинился, а продолжил ждать ответов.

— Н-нет, я в порядке! Я просто хотела узнать, как ты?

— Я? — я с усталости откровенно завис над банальным вопросом, так что ответ пришел с запозданием. — Все под контролем, но усну я определенно на подлете к футону. Как тебе обряд?

— Мне понравилось… Даже показалось, что в этот раз молитвы действительно услышат, потому что они шли из самого сердца, — Савако неторопливо шла к залу, откуда уже доносился голос паренька из театрального клуба, мне же ничего не оставалось как следовать за ней. — И ребята… я думаю, что все это ощутили. Словно прикоснулись к настоящему чуду. Кагами-кун, а что почувствовал ты?

— Нечто близкое, — я постарался улыбнуться через силу.

К сожалению, не только это. Больше всего ощущался вес, тяжелый, почти неподъемный груз чужих надежд, мечтаний, веры, на какую-то секунду, но каждый поверил, что наш обряд чего-то стоит. Видя их глаза, как бережно они вкладывают в костер свою благодарность, заново вспоминая все то, хорошее, что с ними случилось в этом году, я чувствовал печаль, будто обманываю чужие наивные устремления и детскую веру, что все непременно сбудется. Конечно, это чувство быстро погасло под гнетом рационального «все зависит только от них», но на какое-то время я действительно пожалел, что богом не являюсь. Неприятное ощущение собственной неполноценности, будто не хватает чего-то, что очень нужно, но никогда не будет доступно.

— Senbonzakura yoru ni magire…

В зале было шумно, видимо пока я приходил в себя, ребята уже отошли от обрядового транса, даже магики прыгали где-то в толпе, как минимум, силуэт Накахары я умудрился опознать по рогам. Савако практически на входе отловила Есида и утащила в толпу, надеюсь, теперь они не разойдутся. А у меня нашлось удобное место в учительском уголке, где сердобольный Укитаке-сенсей с недовольством и смирением подсунул кофе, дабы я не рухнул где стоял. Садахара о чем-то беседовал с Гаем — только у них достаточно громкие голоса и мощные легкие, чтобы переорать музыку и не осипнуть за десять минут разговора — но в основном сенсеи наблюдали молча. А посмотреть было на что: помимо эпатажно выглядящих музыкантов — Данте как-то пытался объяснить, почему музыкантам вижуал-кея так важна яркая внешность, но увы, безуспешно — на сцене царили не менее ярко одетые танцоры, про фантасмагорию освещения и говорить нечего, клуб техников знатно оторвался.

Я осматривал зал, отслеживая возможные проблемные ситуации, как и остальные учителя, помимо нашего «уголка», был небольшой постамент, откуда за всем следили директор и Катагава-сенсей, небольшой закуток около сцены с учительницами и еще несколько человек активно рассекали в толпе, пользуясь невозможностью точно опознать кого-либо при таком освещении. К счастью, особо буянить никто не стал, подумаешь, операторы чуть не разбили друг другу камеры в порыве вдохновения. Да и то, что хор имени Кейна-самы пытались перепеть Падших Ангелов — мелочь, на самом-то деле. Игрушки — копии созданных по моим эскизам еще с месяц назад — которые какой-то умник пустил по толпе, изъяли достаточно быстро, хотя Новаки-сан порадовался, что захватил нашатырный спирт — некоторых пришлось приводить в чувство. Правда мало кого, учеба в Сейрине все же сказывается на излишней впечатлительности.

Казама попытался поднять часть кадетов на патрулирование территории, считая, что раз все учителя и ученики в одном помещении, то мы резко стали беззащитны перед врагом. Я уже отчаялся выяснить, от какого врага мы постоянно обороняемся и с кем воевать готовимся, но все равно попытался убедить его в излишней паранойе. Каждый остался при своем мнении, но мешать курсантам отдыхать в новогоднюю ночь я не позволил. И мысленно поклялся поставить Гаю памятник — автомат солдатик оставил именно из-за конкретного приказа, запрещающего протаскивать на концерт какое бы то ни было оружие, начиная с гранат и заканчивая столовыми приборами. Чуть не поседел от мысли о Казаме с гранатой в такой толпе, зато взбодрился махом, а там и Широ с Дзю подоспели с сообщением, что кендоисты и дзюдоисты потопали выяснять отношения на улице. Вовремя они!

А самое паршивое — вместо того чтобы разнять придурков и распинать по номерам, коли отдыхать по-человечески не желают, Садахара и Куросаки устроили между ними серию спаррингов. Нет, как вообще можно сравнивать их способности на одном ринге?! Отбив лоб ладонью, я свалил с чистой совестью с вечеринки хулиганья, точно зная, что как бы ни пошли дела, от серьезных склок сенсеи своих ребятишек удержат, если надо будет — самых ретивых утопят в сугробе и присядут сверху, дабы неповадно было. К моменту моего возвращения ситуация не изменилась ни на грамм, так что, просигналив друзьям «все в порядке» и прошествовав к привычной компании, я облокотился о стену и незаметно задремал.

— Кагами-кун, — резко дернувшись от голоса прямо в ухо, я устоял на ногах только благодаря реакции Хорикоси-сенсея. Прямо передо мной стоял Укитаке-сенсей, от которого, определенно, не укрылся сон в стиле лошади. — Иди спать, пожалуйста. Концерт уже закончился, сейчас дискотека будет. Надеюсь, ты не собираешься и на нее оставаться?

— Иди сам, пока не понесли, — шепотом предупредил меня Куросаки-сенсей, оказывается, эти двое уже вернулись вместе с учениками.

Ну да, с тревожащегося о здоровье пациента Укитаке-сенсея станется, сам не унесет, здоровье не позволит, а вот попросить того же Куросаки и Гая — запросто. Причем просить медик умеет изумительно, ему не просто никто не отказывает — даже мысли такой обычно не возникает! Без угроз, без пронизывающих взглядов и демонической ауры, просто просит — и ты бежишь выполнять, теряя тапки. Счастье, что медик этим пользуется очень и очень редко, а то… Додумать, что именно бы в таком случае произошло, я не успел: футон поймал меня раньше, и я только вскользь почувствовал, как на живот вскарабкался Джент, а Нигоу устроился на ногах.

***

— Нигоу, ты у меня однажды допоешься. Буду кормить тебя только похлебкой из овощей, — слишком рано наставшим утром сумрачно пообещал я неугомонному щенку, который лишь повилял хвостом, ничуть не испугавшись моей угрозы.

Парни спали. Нет, не так — дрыхли без задних ног, я мог подпевать Нигоу во все горло, и они бы даже не почесались. Интересно, когда их свалили сон? Похихикав над позами спящих, я собрался на утреннюю пробежку с собакой: пусть тренировку чокнутые учителя под давлением доброго директора отменили, но щенок нуждается в прогулке на свежем воздухе, как впрочем и Джент. Кот, однако, бежать с нами не стал, даже у меня на плечах, а устроился в сугробе, устраивая засадную лежку под слоем снега. Кому-то скоро повезет встретиться с котом-из-под-снега.

— Такеда-сенсей? — странное дело, мне казалось, что отмена тренировки означает спокойный сон не только учеников, но и учителей, но тренер уже была на пробежке. Хотя ей же пять собак надо выгуливать. — Доброе утро!

— О, проснулся, спящая красавица, — в этой гостинице остался хоть кто-нибудь, кто не знает, что я умудрился уснуть на концерте? — Наперегонки?

— У вас совесть есть?!

— Зачем?

И правда, зачем нужна совесть, ворчал я мысленно, стараясь угнать за женщиной, скачущей по местности с ловкостью и скоростью горной антилопы. В конкретно данном испытании мои габариты сыграли скверную шутку, то на поворотах занесет, то пробежать надо там, где я просто застряну, то еще какая неудача. Конечно, чертова лысая монашка не могла выбирать маршрут удобнее, ибо в ее понимании все есть тренировка. С другой стороны, когда она каким-то шестым чувством поняла, что просто безуспешно гоняться мне надоело, тут же вывернула на более-менее ровную поверхность и первым же делом швырнула в меня снежок, который я от неожиданности поймал ртом и долго откашливался под хохот тренера.

Зато ей стало не до смеха, стоило мне атаковать сразу с двух рук, хотя не сказать, что это доставило много хлопот, я-то, в отличие от бывшего военного, моряка, байкера и черт знает кого еще, не амбидекстер, левая рука у меня рабочая только в баскетболе, никак не в снежках. Но повеселились мы славно, хотя, вернувшись, пришлось долго приводить себя в порядок, причем для меня это был тот еще квест с путающимися под ногами животными, так и норовившими подтолкнуть поближе к футонам, а после уронить на кого-то из ребят. Обожаю свою живность, Аластор Грюм был бы доволен их тренировками на постоянную бдительность.

— Куронума? — я сильно удивился, застав на позднем завтраке не только часть учителей, но и одноклассницу.

— Кагами-кун? Ты уже проснулся? — ну да, еще и полудня не было, что для первого числа — непозволительная рань.

— Как видишь! А ты чего так рано? Выспалась хоть?

Ранняя пташка Савако просто физически не могла долго спать, если ее обычное время пробуждения уже прошло, так что встала раньше подруг и завтракать собиралась в одиночестве. Ну с этим облом, хотя я сильно сомневаюсь, что Куронума расстроилась. Отдав дань уважения местным поварам, после недолгого совещания мы отправились дышать свежим горным воздухом, ибо, во-первых, полезно, а во-вторых, заняться больше нечем, нам никто не простит дообеденной побудки, даже миролюбивый братишка.

— Ты просто не знаешь, как они умеют обижаться! — эмоционально доказывал я Куронуме, что даже на фоне громогласной Есиды и Дзюмондзи тихая обида Коки или Куроко намного страшнее. — Особенно Коки, он же не обижается, он расстраивается!

— Чизу-чан тоже расстраивается, — договорить Савако не дала одна очень знакомая меховая ракета класса «земля-воздух», с воем выпрыгнувшая из-под снега.

Вскрикнувшая девушка умудрилась поймать кота, пока я ловил их обоих, про себя недоумевая, как умудрился не заметить «минное поле»: снежное покрывало вокруг было безжалостно вскрыто кошачьими прыжками, хотя неизвестно, кого он пугал в такую рань.

— У моего кота самые безумные привычки, — покаялся я, отцепляя Джента от Савако. — Он тебя не поцарапал?

— Н-нет, К-кагами-кун.

Я не сразу сообразил, с чего это она покраснела и снова стала заикаться, а осознав, поспешно нагнал ее в цветовой гамме, и выпустил из объятий. И тут же сдавлено зашипел: наглый котяра бесцеремонно устроился у меня на плечах, обращаясь с разумной осторожностью с шарфом, но даже не пытаясь быть помягче с моей шеей. Придушить живность я не мог, и отнюдь не из-за доброты и гуманизма — его выходка переключила мое настроение, разрушила неловкую тишину и, главное, рассмешила Савако. С котом на плечах я выглядел как пират с попугаем, только не пират и не с попугаем, но девушке нравилось гладить хвостатому джентльмену свисающие лапки, и менять положение дел и тел я не пытался. О животных своих я говорил с не меньшей охотой, чем о брате, издательстве, баскетболе… А может Куроко и прав, сравнивая меня с Кисе?

— Кисе-сан ведь тоже играет в баскетбол?

— Да, соперник на загляденье, но и приятель из него хороший. Или друг — я так и не разобрался, кто он мне и кто я ему, есть и есть. Переписываемся достаточно часто, но интерес общий у нас один.

— А это обязательно? — неуверенно спросила Савако, усаживаясь на скамейку в беседке, очень уютно спрятанной недалеко от тропинки. — Дружишь ведь не за то, чем человек увлекается, а за то, какой он есть? То есть, — тут же смутилась, — мне так кажется.

— И то верно, — говорить что-то еще не хотелось, и так непонятно, как вообще диалог на Кисе свернул и на кой-черт оно мне надо. А вот просто посидеть, полюбоваться видом в приятной компании — совсем другое дело.

И укутать девушку шарфом ее изготовления — тоже, отличный же шарфик, теплый. Савако зарумянилась не только с холода, но ничего не сказала. Зато я сказал, ляпнул, что называется, от души.

— Куронума, а ты мне все-таки ответишь? — и тут врезал себе по лицу ладонью, потому как на какой-то миг забыл, что Савако неправильно поняла мое прошлогоднее признание, и выдал более чем идиотскую претензию. Баран, он и на Хоккайдо баран.

— Отвечу? — глядя в эти лучистые глаза, полные искреннего недоумения, я глубоко вздохнул… и сдался. Сколько можно ерундой страдать?

— Куронума, я… — смотреть ей прямо в глаза было трудно, но нельзя было упускать эмоции, что так искренне и открыто отражаются в них. Так, Тайга, давай, соберись, а то состаришься раньше! — Ты мне очень нравишься, не только как друг, но и как девушка, и я хочу с тобой встречаться, — так, все, героизм закончился, глаза убежали куда-то в сторону. — Что ты об этом думаешь?

Уши горели, лицо по ощущениям вообще пожарную машину перещеголяет, да и вообще как-то жарко стало, хорошо, что шарф снял. Джент, словно ощущая важность момента, висел тряпочкой, даже хвостом не елозил и не бил им меня по лицу, только тарахтел по-кошачьи. А тут довольно много снега, не ходят сюда, что ли? Черт, я все-таки облажался, да? Хотя вид отличный, почему бы не прогуляться в такую милую беседку. Она все еще молчит, молодец, Тайга, огорошил девушку.

— К-кагами-кун, — подозреваю, что когда на голову падает гильотина, время также застывает в смоле. — Т-ты мне тоже н-нравишься… и я хочу с тобой встречаться!

А? Какие-то мгновения мозг просто обрабатывал поступившую информацию, подозреваю, что лицо у меня было пустым-пустым, как и голова. А после я расплылся в самой идиотской из возможных улыбок. Я ей нравлюсь. Черт, возьми, да! Но не успел я толком порадоваться этой мысли, как:

— Вон они! Эге… — радостный вопль прервали посередине, но момент был украден. Прибью недоумков!

Обернувшись, я вперился рассерженным взглядом в нашу шайку, но долго хмурится мне не дали: больно смешно выглядела Есида с выпученными глазами, ртом, закрытым Яно, и руками, схваченными Санадой. Рассмеялись мы с Савако вместе, но ее тихий голос был неслышен за моим громовым хохотом, потому как помимо этой тройки, лица остальных были ничуть не лучше. Дзюмондзи и Чиаки выглядели откровенно виновато, Широяма прищурился, будто подозревал нас в самых страшных грехах, а лицо Куроко как всегда было нечитаемым.

— Нигоу их быстро нашел, — Коки тоже выглядел виноватым, держа на руках радостно залаявшего щенка, но потом что-то заметил, и взгляд стал не менее подозрительным, чем у Широямы. — Что мы пропустили?

Бросив быстрый взгляд на Куронуму, я прочел смущенный, но уверенный ответ на ее лице и решительно взял ее за руку. Имею право.

— Мы встречаемся, — коротко и по делу, только выражение лица, да слишком довольный голос смазали впечатление.

— Наконец-то!

Мы аж присели от этого громового вопля, а уж когда толпа рванула на нас, я малодушно возмечтал о побеге, мгновенно отклоняя этот вариант. Успев только закрыть девушку собой, я принял первые медвежьи объятия друзей и ор в ухо от Есиды, что два тормоза заставили их волноваться уйму времени. Впрочем, когда Чиаки признался Яно, они вели себя точно также, это немного примиряло с действительностью, тем более что наученная личным опытом одноклассница утащила испуганную и смущенную Куронуму в сторону, где ее точно никто не снесет.

— Так, зачем мы тут — ясно. А вот вы для чего пришли, мне интересно?

— Вас искали, ребята встают, поедим щас — и кататься пойдем!

Поглядев на часы, я с изумлением признал, что время пролетело незаметно, и нам действительно пора возвращаться в гостиницу. По дороге Савако тихо-тихо допрашивали подруги, меня же парни взять в оборот не рискнули, слишком выразительным был взгляд, да и пример Куроко, закопанного в сугробе за первый же вопрос: «Почему так долго, Кагами-кун?» — не располагал к излишнему любопытству. Одноклассникам, однако, были горы по колено, так что вопросами нас забросали, как при бомбардировке, только и успевай выбирать, кому ответить, кого «не услышать», а кому переворот устраивать.

— Я понять не могу, вы вообще на лыжи собираетесь?!

Собирались, конечно, вот только мне торжественно объявили, что я катаюсь с Савако, то есть на низкой горке. Пока я это переваривал, диспут о замене набрал нешуточные обороты и прекратился лишь вежливым покашливанием директора, стихийно передавшимся всем остальным, когда многоуважаемый начальник объявил, что Анезаки-сенсей вполне может присмотреть за учениками вместо меня. Англичанка выглядела рыбой на суше, школьники великомучениками по дороге на эшафот, а я со всем злорадным торжеством «принял их великую жертву». Нечего лезть в чужую личную жизнь, хотя в данном случае я им скорее благодарен.

— Аники, ты бы хоть иногда телефон включал, — напоследок заметил Коки, и мне пришлось помучиться дилеммой «быть или не быть», то есть включать ли телефон.

— А если там что-то важное, Кагами-кун? — Куронуму отсутствие связи волновало куда больше меня, потому как она даже не догадывалась, какой ураган меня ждет: новогодние поздравления, о которых я напрочь забыл из-за обряда. Нет-нет, сначала покатаемся, пообедаем, то есть поужинаем, если судить по времени, уложу одноклассников баиньки — вот тогда можно и включить.

Говорить с Савако было просто, несмотря на незатейливые темы, она говорила с таким воодушевлением, что волей-неволей заслушаешься. И про долгие поиски подходящей шерсти для отцовской шапки, и про вечернюю готовку с мамой, и про мечту о котенке, напрочь разбиваемой папиной аллергией, и про уже начавшуюся подготовку к поступлению в педагогический колледж, хотя родители настаивают попробовать силы в Мияги. Сендай, да? Почти три часа ехать на скоростном, зато университет отличный, строго по специальности, а не один факультет из десятка и рядом не валявшихся.

— Тебе стоит больше верить в себя, Куронума, — чуть было не сорвался на Савако, но почему-то решил, что пока еще рано. А когда не рано будет — один черт ведает. — У меня, кстати, есть идея, как повысить твои шансы на поступление.

— Какая?

Идея была простой как пять копеек, но, на мой взгляд, гениальной именно в своей простоте, да и мне давно нужен был толковый соавтор: методички для абитуриентов вузов я уже накатал, это стало целой серией, так почему бы не продолжить благое дело, написав методичку для средней школы? Куронума хорошо объясняет знакомый ей материал, причем не только по математике и английскому, но и практически по всем предметам, не было бы в школе одной светлой головы в «А» классе, она возглавляла бы рейтинг успеваемости. В любом случае, попробовать мы можем, а насчет возможности провалиться, я успокоил ее сразу:

— Ничего страшного, если не получится с наскока. Первый блин комом, это нормально.

— Но если ее покупать не будут, издательство Кагами-куна…

— Посадит владельца учиться хитростям бизнеса дальше, — насмешливо оборвал я ее волнения. Вот уж не думал, что ее больше беспокоят последствия для фирмы! С другой стороны это так похоже на Савако. — Поверь, если наша методичка будет выполнена недостаточно качественно, ее просто не издадут, благо людей мама подобрала на совесть, они костьми лягут, но самодурства и кумовства не потерпят. Знала бы ты, как я нервничал, когда отдавал роман Коки на проверку нашему главному редактору!

Не мытьем, так катанием, я все-таки убедил ее попробовать, начать решили после каникул, потому что тетя мне не простит, если мы к ним не приедем.

— Если бы просто не простила, мама просто подхватит всех и приедет к нам, — пробубнил мелкий, когда на обратном пути зашла речь о том, чтобы мне остаться дома, ибо в доме родителей Шуумы-сана мне будут не очень рады. Все же таких родственников проще любить на расстоянии. — Причем под всеми я имею в виду и дедушку с бабушкой. Исключительно ради воспитательного момента.

Да, тетушка может, так что для нервов проще поехать в Канадзаву, пусть и придется оставить животных в гостинице для питомцев, а после принять их страшную месть. К ужину вся школа уже была в курсе изменений в моей личной жизни, за что мне хотелось каждого заставить повисеть вниз ногами хотя бы полминуты, потому как поток комментариев не иссякал. Накахара-сан пытался сообразить, какому божеству соответствует Савако, дабы вписать ее в школьный пантеон. За что и поплатился шоковым состоянием, когда девушка, покраснев, призналась, что ей очень нравилось, как кузен называл ее «дзасики-вараси», добрым духом хранителем домашнего очага. Глава клуба магических искусств выпал из реальности как минимум на весь вечер, прихватив и своих вернейших — то есть самых нормальных — сторонников. Кавахара и Фукуда налетели на меня воронами. Очень возмущенными воронами:

— Почему ты ничего не сказал?!

— Что я должен был сказать? — я с них иной раз просто валяюсь. Вот честно, что на сей раз не так? — И когда?

— Ну… — выпучив глаза и наклонившись так, чтоб их не услышали посторонние, они яростно зашептали. — Когда она приходила в зал, до Зимнего Кубка! Почему ты не сказал, что она тебе нравится?

— А что бы это изменило? — я даже палочки до рта не донес, пытаясь понять, с чего вообще должен кому-либо об этом говорить, кроме самой Куронумы.

— Я бы так ее не пугался!

За-ши-бись. Пока я догонял, какого черта вокруг творится, товарищи «познакомились» с Савако, как с моей девушкой, извинились за прежнее поведение и сбежали за свой стол. В целом, баскетболисты были намного спокойнее, по словам Киеши, Цучида с самого начала окрестил одноклассницу моей «дамой сердца», я же припомнил, что именно слова сэмпая помогли мне прозреть. На фоне Мизумачи, чуть не снесшего нас обоих, когда ему разъяснили ситуацию, да и после не отцеплявшего лапок, они смотрелись куда более адекватно.

Подобные набеги, забеги продолжались всю трапезу, девушку я кое-как оградил, кулаки у меня весомый аргумент, особенно когда видишь их на расстоянии собственного носа. Сильно усердствовать не пришлось, большинство так или иначе, но искренне поздравляло. Кто-то заявлял, что два умника нашли друг друга, кто-то вещал, что это было очевидно еще осенью — кому и что, если я сам ничего не знал? — а Момидзи-сан вовсе тихо предложил дать небольшое объявление на сайте, с предупреждением, чтобы не лезли. Со скрипом, но идею я принял, хотя:

— Не беспокойся, Кагами-кун, всем важным людям приходится давать подобные объявления! — очень хотел высказать мысли в максимально нецензурной форме.

— Теперь можешь пойти и дать благословенного пинка капитану, а то я поседею раньше, чем он на что-то решится, — глядя на сверкающую лысину, я проглотил вопрос, как тренер вообще у себя седину высмотрит.

А после ужина класс 1-б пошел громить гостиную, вернее, исполнять общешкольную традицию: играть в «Правду или вызов». Правила простые, но на желания я лично наложил несколько ограничений, а то станется с них загадать задать личный вопрос Камидзё или украсть синай Куросаки. Не все ограничения были приняты, так что к учителям сунуться мне пришлось: окатил Садахару ведром воды, а после почти час бегал от него по всей гостинице, проявляя внезапно появившиеся навыки паркура и выживаемости в условиях ограниченного пространства и берсерка за спиной. Школьники и учителя делали ставки, сколько я продержусь, приятно, что никто из друзей не ставил на то, что математик меня догонит, но могли бы и помочь!

Есиока в процессе игры чуть не вышибла собой окно, когда гонялась за Джентом: ее заданием было перевесить живой воротник на самого высокого парня в классе, то есть на Мизу, но кот был категорически против и сжалился только за кусочек рыбы. Чиаки в процессе правдорубства признался, что курил в средней школе, аж целых семнадцать штук выкурил, прежде чем об этом узнала мама. Курить он бросил, вследствие чего компания, в которой он подцепил дурную привычку, вычеркнула «маменькиного сынка» из своего круга. Собственно это были единственные люди до Сейрина, с которыми у него получилось пообщаться. Дзю надорвал горло, пытаясь переорать Гая. Яно — садистка, мои уши свернулись в трубочку и долго не хотели разворачиваться.

Саму Яно уломали станцевать танец живота, после пришлось поливать водой и Чиаки, пока Есида в рамках вызова вслух читала «Повесть о доме Тайра». Неожиданно ее увлекла история, что было равносильно чуду, на Санаду, подсказавшего вызов, смотрели со смесью шока и восхищения. Сам молчун невозмутимо изобразил манеки-нэки и прошелся так по всем этажам и общим гостиным. А вот Асахи выбрал правду и заставил почти всех зависнуть — а что у него спросить-то? От нечего делать спросили, сколько людей он отправил в больницу во имя своего видения правосудия и справедливости, я позеленел, когда счет пошел на третий десяток. И вот этого монстра я считал тихим и спокойным человеком?! Я никогда еще так не ошибался.

Сейко немного расстроилась из-за вызова, она до конца вечера должна была носить мужскую одежду, однако все единогласно решили, что даже так Котобуки никто за парня не примет, и мир был восстановлен. Казама в качестве вызова поклялся не использовать гранаты на отдыхе, и класс какое-то время дружно благодарил Усуи, додумавшегося до этого! Я, можно сказать, отомстил и насладился прекрасным зрелищем, когда послал Коки за лекцией Новаки-сана по половому воспитанию. Братишка краснел, бледнел, синел и зеленел в разной степени интенсивности, клял меня предателем, садистом и сатрапом, но спрашивать пошел, ибо вызов дело чести. Его-то все пошли поддержать, да прикрывать! И попало в итоге им всем, потому как смущенный Камидзё не стал делать скидок, вникать в ситуацию и вообще, кажется, воспринял все как вторжение в его личную жизнь.

Стало чуть веселее и мне, когда чуть успокоившись, сенсей все же поинтересовался, а что собственно происходит, и меня сдали без зазрения совести:

— А что я? Детям в любом случае должен кто-то эту лекцию прочесть, я смотрел планы классных часов на третьем году обучения, там такая лекция есть. Поздновато на мой взгляд, так что я решил попросить сейчас, тем более Новаки-сан медик, в любом случае все объяснит лучше меня!

— Выкрутился, — слитный выдох одноклассников и их квадратные глаза сделали мой вечер еще лучше. Потому что я действительно умудрился выкрутиться, хотя объяснения состряпал на коленке, пока взбешенный литератор гонял ребят — девчонок я не пустил — по отелю.

Лекцию Новаки в итоге даже прочел, а под конец пунцовые подростки как-то даже и забыли, с чего все начиналось, некоторые свалили прятать конспекты, кто-то, заикаясь, пошел просить о дополнительной консультации, а меня весело чихвостил директор. Старик точно знал всю подоплеку, но это не мешало ему похвалить мою «учительскую сознательность» — от одного только термина можно окосеть.

— Ладно, ребята, повеселились и ладно, завтра спортсменов поднимут на тренировку, так что расходимся!

— Аники, ты телефон включил? — так испортить настроение надо уметь. Талант, однозначно…

Средство связи пришлось активировать, и минут пять я просто ждал, пока он отсигналит обо всех сообщениях и звонках. Прикинув список звонивших, я устроился поудобнее, заснуть мне придется нескоро:

— Тетушка? Да, простите, я зло во плоти, забыл включить телефон… И вас с дядей с праздником! И родителей Шуумы-сана поздравьте от меня, пожалуйста… А, Коки отзвонился? Да, хорошо… В обморок? Я? Нет, я просто уснул стоя! Нет-нет, тетя, все хорошо, я здоров, все в порядке… Ну зачем вам в поезде трястись, мы буквально через пару дней приедем! Ага, есть, мэм…

— Алекс?! Ты меня слышишь? Прости, да, я идиот, нет, все в порядке, просто телефон выключил! … А, получила подарок? Только сейчас? Учту, что надо раньше отправлять, ага. Второй том еще не издан!.. О, значит они как-то связались с Широямой-саном, но дела отложили на новый год? … Отлично, буду знать… Ты все же пробила особенную площадку? Да ты просто героиня… передать Такеде-сенсей благодарность? Не вопрос…

— Цубаки-сенсей? — а я и не знал, что медик знает такие выражения, записать что ли? — Простите, телефон был выключен… да-да, отдыхаю… два медика здесь, проследят… ага… С наступившим! И еще раз простите…

— Широяма-сан, простите! … А, Широ уже рассказал? … Нет, я никого не хотел волновать, но вышло как всегда… У меня тут пара идей нарисовалась, хочу обсудить как приеду, насколько это вообще реально и не утоплю ли я «Полдень»… Это прекрасная новость!.. То есть как это, Татибана-сан не получила второй том?! Не беспокойтесь, я ему все передам, в лучшем виде, особенно подзатыльник!

— Гроза редакторского отдела, прошу простить дурака! И брата моего, я все ему разъясню, честное слово! … А, да телефон забыл включить… Ага, с наступившим… Что?! Что Айздава-сан решила? Нет, это же просто безумие! Понял, разберусь, спасибо!

— С новым годом, Айдзава-сан! А я тут услышал… Это неприемлемо, мы не выпускаем высокорейтинговые журналы! … Я рад, что маркетинговые исследования предсказывают успех, но… Мы выпускаем литературу для школьников! И не можем с этим связываться! И вообще, почему вы не рассказали об это директору Широяме?.. Знали, что он будет против, думали, что я соглашусь? … Что?! Я ханжа?! …

— Иноэ-сан, простите дурака, забыл включить телефон… А, Киеши-сэмпай рассказал… Нет, я здоров, честно, просто устал … И вас с Новым Годом!..

— С новым годом, Рукава-сан… Да вот, отдыхаю… да, отрываюсь, можно и так сказать, а вы? … Что Сакураги-сан забыл на сосне?! … ну да, спьяну и не такое можно, но я думал у вас сухой закон или что-то такое… А, новый год дело святое…

— Хидеюки-сан, с Новым годом… Ага, телефон просто выключил… Как подготовка к соревнованиям? … Конечно, я приду поболеть!..

— Привет, Кисе, с наступившим…

Радужную модель я оставил напоследок по двум причинам. Во-первых, свыше сотни сообщений, треть из которых скулила, вопрошая, на что я обиделся, а другая обижалась на игнор, пока третья просила за что-то прощения. Во-вторых, Кисе первой же фразой надолго меня заткнул, потому как перебить его было все равно, что встать на пути поезда. Можно, но бесполезно и незачем. И я мог передохнуть от нескончаемых звонков и извинений за отключенный телефон в самый разгар поздравлений. Кисе как будто чувствуя, что у меня вот-вот язык отвалится, только убедился, что я на него не обижался, что ему тоже не на что обижаться, помчался рассказывать что и как в его жизни новенького. Про съемки под самое Рождество, про празднование с командой, про подарки от сестер и родителей, про планы на ближайшую неделю.

И про Акаши рассказал, плевать, что я все уже знаю, парнишка был чрезмерно обижен, оскорблен до глубины души и ему надо было выговориться, а заодно послушать, что об этом думает посторонний. Акаши я жалел, о чем честно и рассказал Кисе. Что, на мой взгляд, виноваты все, но их новый тренер больше всех. Что если человеку не рассказать, не показать, чем живут и дышат нормальные люди, не родившиеся с золотой соской во рту, он этого не узнает. И что если сейчас они дружно развернутся с Акаши задом, он может рехнуться на самом деле, или вернее заледенеть и нормального человека из него точно не получится. Кисе недолго молчал после очередной нотации «Кагами-сенсея», но сообщил, что ему надо все переосмыслить, ибо со стороны оно как-то все совсем не так видится, как ему изнутри.

— Кагами-ччи, ты вообще на все странно смотришь. Словно с другой планеты, — а из другого мира не хочешь? Да, давненько я не вспоминал о прошлом.

— Только не цепляй мне кличку "марсианин".

Слушая звонкий смех и заверения, что никаких кличек ко мне присобачивать не станут, я параллельно размышлял, узнаю ли я когда-нибудь кто я и откуда. И если да — что это изменит?