Онлайн чтение книги Цветущая Луна Blooming Moon
Часть 6

История - это роман, который был, роман - это история, которая могла бы быть.

Эдмон Гонкур.

 

 

Пролог.

 

Зарина, проснувшись в новогодний полдень, улыбнулась. Как же хорошо! Такого Нового Года у неё не было никогда. Так тепло, и не страшно, что спала она под ёлочкой. Быть новогодним подарком для дочки ей было приятно. Сама дочка лежала головой у неё на груди, улыбаясь во сне. Она ощущала тело и дыхание любимого солнышка. Аккуратно поцеловав Олесю в губы, она нежно уложила её голову на подушку и упорхнула в ванную. Искупавшись и напевая песни своего детства, она вышла уже сухой, не одеваясь. Сделать приятно Олесе она хотела очень сильно, поэтому всё же накинула халат с передником и пошла готовить. Вчерашние угощения-то девочки съели.

 

Когда она сделала салаты и принялась за бисквитный тортик, то услышала душ и без всякой тревоги продолжила готовить. Минут через десять, даже чуть больше, объятия Олеси согрели её талию.

 

- Доброе утро и с Новым Годом, доченька. - улыбнулась Зарина, обнимая маленькую в ответ. Какая Олеся, всё-таки маленькая! В халате или без, в равной степени дочь выглядит сногсшибательно. Как её замуж не взял кто-то приличный?

 

- Доброго, мамочка, моё сердечко. Как ты спала? - не менее нежно улыбнулась уже Олеся. Голову она мило положила Зарине на грудь и поцеловала её в шейку.

 

Мама спала прекрасно, сны были один другого лучше, и Зарина с Олесей вначале приготовили тортик, с аппетитом позавтракали. Потом Зарина рассказала свои сны, все до одного, Олеся млела от них и на разложенном массажном столике делала ей массаж плеч, шеи и даже спинки. Этот столик был подарком от Олеси, на который она тайком откладывала полгода часть стипендии. Дополнительного заработка ей хватало за глаза, стипендия же стала символом образования и пускалась «в оборот» лишь на подарки.

 

Подарок Зарины был иным, и его она обещала подарить после новогодних праздников, но в этот день обе девушки смеялись, пели и пошли запускать салюты. Едва не спалив все гирлянды горе-соседей, они увидели четверых дам в меру стервозного вида. Все при хороших спортивных куртках и шапках. Одной из них была... Катя! Зарина недовольно нахмурилась, увидев их, но три прочие девушки - Карина, Марина и Маша - помахали им и поздравили с лучшим праздником года. Зарина даже слегка «оттаяла», хотя у неё лучшим был иной праздник.

 

- Взаимно, девочки. Тоже празднуете, развлекаетесь? - весело ответила им с готовностью Зарина, уже совсем не сердясь. Она их понимала...

 

Девушки помахали им и едва ли не с песнями пошли дальше.

 

- Они... тоже? - всё поняла Олеся. Мда, неужели всё так?

 

- Да, маленькая, и я злилась на Катю, потому что она хотела, чтобы я сблизилась с ними всеми. А я так не могу, солнышко. Я могу дарить радость лишь одному человеку, а не троим, как они друг другу.

 

- Ты думаешь, они... шведская семья? - удивилась Олеся.

 

- Почти, хотя искренне пытаются этого не допустить. Карина и Маша, Катя и Марина живут парами вместе, но вчетвером они проводят вместе много времени. Я думаю, что они хотят стать одной семьёй, не побоюсь этого слова. Но я смогу лишь твоей быть, и ничьей больше. Не буду, как они.

 

- Солнышко, я согласна. За них я очень рада, но лишь тебя одну рядом и в сердце принимаю, мамочка, - улыбнулась дочь, обнимая Зарину. - Давай не будем о плохом и грустном, лучше слепим снеговика.

 

С этим Зарина согласилась и присоединилась к доченьке в этом. На вопрос «что ты сейчас хочешь дома посмотреть?» Олеся ответила, что лучше походит по снегу и проветрит все помещения при приходе домой. С этим Зарина согласилась тоже, понимая, что тайное желание дочки было иным. И она его осуществит в лучшем виде.

 

Слово она сдержала. Олеся была ей официально и по закону удочерена. Песен, шума и криков было много. Горе-родне Олеси, которая до этого момента студенткой совсем не интересовалась, Зарина вскоре через несколько часов истерик и «коронных фраз» с обеих сторон во всех деталях и посылах объяснила, что на имущество Олеси ей с колокольни от души плевать. Своего полно! А за отнятую у Олеси скромную квартиру, откуда саму девочку по факту выгнали в общагу и сдавали квартирантам без копеечной доли самой Олесе, Зарина им дала отдельно «по орехам». Заставила мигом оформить договор с переводом денег на карточку её любимой дочери.

 

Сама Олеся тоже не сплоховала: бедная девочка уже не была их забитой игрушкой, и сама рассказала им все свои мысли в их адрес. В тот же миг дядя предсказуемо попробовал было привычно замахнуться на неё. Да, было очевидно, что он любил быть «твёрдой рукой» с неспособными дать отпор, а его жена его «покрывала» и превосходила в подобных начинаниях, так как за его спиной могла не работать и творить всё подряд. Грузчик Василий только с крючка сорвался, сука! Олеся по привычке вжалась в стенку. Этого Зарина никак не потерпела и скрутила домашнего тирана в один миг. Как все трусы и подобные личности в целом, он сразу начал ругаться с посылом «как долго он будет отпиливать тупой шлюхе голову и сношать в обе глазницы», «и ты, сука, не знаешь, с кем связалась», и так далее.

 

Когда Зарина ему объяснила, кто кого реально куда применит, тот сразу пошёл на попятную. Скуля псиной и хныкая, он не просто согласился на все условия обеих леди, но и вдобавок отдал Олесе ещё не проданные втихаря её же фамильные драгоценности! Доставшиеся от погибших в пожаре, не без его косвенного участия при порче проводки, обоих родителей!

 

За всё это, плюс за записи всех признаний жадных родственников на диктофон, обе девочки получили всё желаемое и пошли обмывать, знакомого Зарине нотариуса, бывшего с ними, тоже пригласили. Его, вернее, её долей за труды праведные - всё по закону, без беспредела! - стали две золотые серьги с рубинами и тоненькая цепочка впридачу к оговоренному заработку. Которыми Олеся, побив как бы кастетом дядю «за всё хорошее» уже сама, покачала перед его глазами и сказала, что при любом протесте он мигом станет «сладкой девочкой». И она будет смотреть видеозаписи этого процесса. Ей их сделают, пусть будет уверен. Альбина, нотариус, тоже пообещала много чего интересного. В машине Олеся дала волю слезам. И обе женщины утешали её, как могли. Без эротики, ха! Когда она успокоилась, поехали праздновать и снимать накопившее напряжение.

 

- Олеся, я тебя понимаю, у меня муж такой же был. Еле избавиться от него смогла. Самой бы не удалось, моя подруга Зарина подсобила. И нового мне нашла она же, сделала из образованного «ботаника» уверенного в себе решительного парня. - сказала Альбина, довезя обеих до ресторана.

 

Вечер любящие девушки провели с поцелуями и танцами дома. Перед этим Альбина и Олеся, сидя в ресторане, даже чуть-чуть сдружились. Потом нотариус отвезла Зарину и Олесю домой и уехала к любящему её новому мужу, пожелав маме с доченькой прекрасно провести вечер.

 

Поскольку Зарина даже сменила гнев на милость в адрес соседок, то их четверых цветами на Старый Новый Год легко поздравили тоже, и ответ не заставил себя ждать. Приятельство с ними было приятным, на этом честная взаимная граница стоит и по сей день. Мама и дочка нормально общались с новыми приятельницами, познакомились, как следует. Видя, что они люди хорошие, сблизились как подруги.

 

Более того, бывшая флористом Карина стала директором того самого ресторана, где шеф-поваром была Катя. Как выросла после этого катина и каринина зарплата, объяснять незачем. Цветы с бывшего места работы Карины, которое теперь принадлежало Олесе, теперь за разумную цену становились украшением для всех уголков в помещении и лучших столиков. Марине и Карине Олеся скоро сделала новый дизайн турагентства и ресторана, после которого от клиентов помещения стали ломиться. Для Маши, полгода как инструктору по массажу, Карина сделала подарок в виде выкупа всего массажного салона и назначения Маши его исполнительным директором. Не без маленьких подсказок и не афишируемой помощи Зарины, конечно.

 

В итоге у Олеси с Зариной было бесплатное обслуживание в том ресторане по самому высшему классу, турпоездки без оплаты тоже стали очень приятным «бонусом». Цветы - без пояснений. От взаимных подарков все девушки еле находили место, где бы их хранить. А массаж девочки и так друг другу делали, и были довольны. Маша поначалу удивилась, но вовсе не стала настаивать. Поняла. Зарина даже смутилась, что бывало очень редко.

 

- Девочки, хорошие. Послушайте, мы очень вам рады, нам всегда приятно бывать у вас и приглашать к себе. Но я не могу так, как вы друг с другом, Олесенька моя тоже. Не обижайтесь, девочки, я лишь одну Олесеньку могу обнимать, отдавать ей всю себя. - тихонько сказала Зарина, держа замечательных приятельниц за руки. Те немного грустили, но уважали решение подруг и никак не оттолкнули их. Даже наоборот, поблагодарили.

 

- Спасибо вам, хорошие. Вы так о нас заботитесь и не хотите разрушения наших отношений, что мы преданы вам будем всей душой. Мы тоже любим друг друга, я - Катюшу, Машенька - Кариночку. У нас не «шведская семья», хоть и похоже. Так что я могу вас понять и нисколечки не обижаюсь. Всегда приглашайте и обращайтесь, когда захотите компании! - немного неловко ответила покрасневшая Марина под тихие поцелуи Кати.

 

- Простите, пожалуйста, девочки! - ответила Зарина, на что все четверо влюблённых её успокоили, что всё нормально, и дружба никуда не денется. И любовь обеих девочек они чтят, никому не дадут её тронуть. Это было очень приятно.

 

По этой же причине, как подруги ни предлагали, девочки ночевали лишь у себя дома, даря друг другу родственную и при этом страстную любовь, которую обрели. Дни Рождения и все личные даты отмечали лишь вдвоём, приглашая подруг ненадолго. На дни Рождения всех подруг ходили тоже не очень надолго - часика два-три, не более, - но активно поздравляли от души, очень щедро. Не отказывались мама и дочка от многих дополнительных знакомств. Они вскоре помогли четверым девушкам и почти всем остальным своим знакомым обрести кучу новых связей, товарищей.

 

Счастью Зарины и Олеси никто не мешал и не мог помешать. Те немногие, кто знал о нём, никому сильно не говорили, ведь дружба, уважение и долг за их помощь были неоценимы.

 

Вместе раз и навсегда.

 

 

Глава 1.

 

Ветер свистел в моих ушках, унизанных серебряными серьгами с мелкими сапфирами, гармонируя с синим платьем и музыкой, которая негромко лилась из динамиков моего синего кабриолета. День был прекрасен, лишь одно портило его. Ну как портило, тут вина сугубо моя, а на себя злиться глупо, кто бы что ни говорил.

 

Я ехала по узкой тенистой - ещё бы, дубы и клёны посажали соседи, и не один из них сажала я лично! - дороге и про себя думала, как провести вечер. Быть главой и учредительницей частного детского сада с лицеем для ребят с не бедными родителями, фактической хозяйкой, приятно по деньгам и авторитету, но это не помогает в личных делах, совсем никак. Едва узнают, что богатая, всё, только отбивайся от желающих заграбастать себе долю малую. А, если учесть, что и облик смуглой спортивной женщины с чёрными глазами чуть выше среднего роста и лёгкой горбинкой на носу немало привлекает внимание, то отбиваться от всяких-разных приходится втройне.

 

Нет-нет, мне это не годится, я достаточно покуролесила в прошлом до 30 лет и поэтому хочу творить и что-то хорошее. Благо полученная в живот пуля на одной из бандитских разборок, где я принимала прямое участие, повредила мне некоторые внутренние органы, и детей мне больше не иметь. Я считаю это заслуженным наказанием за содеянное в буйные годы, благо я принимала всё подряд и отдыхала так, как не во всяком кино для взрослых показывают. Лицей, все дети вокруг меня знают и любят - как бы возмещение за отсутствие своих детей. Семьям пострадавших от меня я тоже возместила деньгами всё, что смогла. Одна беда: моя настоящая, родная семья после мести врагам за мою, скажем так, травму, меня саму из-за резонанса по некоторым моим делам как порченную и опозорившую род отсекла от себя, оставив мне лишь стартовый капитал и ту самую клинику. И сказав больше не приходить домой никогда. Если жить хочу, а я хочу.

 

Из-за такой вот реальной потери семьи - ещё бы, кавказская кровь, где семья превыше всего! - я орала до срыва горла многие месяцы напролёт, и мне под горячую руку было лучше не попадаться никому. Я смогла подняться за счёт немаленьких связей и стала, чувствуя страшные угрызения совести за позор семье, творить уже только добро. Разумеется, обязанных мне было много, город сменила на родину кое-каких моих должников и некоторые добрых друзей детства. Так что в итоге я обрела прежний авторитет.

 

Тётю Айгуль знали, боялись и уважали, а некоторые - и это при всех прочих нормально - ненавидели. Не один раз мне пытались устроить ДТП, а раз - даже засаду с попыткой меня убить, потому как хозяин лицея побольше не хотел видеть живого конкурента в моём лице в городе. Долго пришлось с ним разбирать этот вопрос, до сих пор вражда не утихает.

 

Петрович, как все неофициально звали Петрова Константина Кречетова, невзлюбил «чурку проклятую» окончательно, когда после попытки меня сдать СЭС якобы за нарушение санитарных норм потерял жену - милая добрая Айгуль наняла кое-кого, чтобы его похождения по проституткам и попытки приставать к одной 16-летней лицеистке Кристине, моей неожиданной безо всякого подтекста подруге, стала достоянием общественности. Скандал был нешуточный, благо жена была богаче него и юристкой. По итогу с ним разорвали много контрактов, так что меня он больше не трогал. Понял, кто виноват. Впрочем, и я на это потратила столько нервов и денег, что не ясно, кто кого наказал. Хочется думать, что я его больше.

 

В общем, общественная жизнь и любовь народа - за исключением некоторых, ясное дело, - мне милы и приятны, но нужен человек рядом с собой. И своё дитя, в конце концов. Я ездила по детдомам, результат предсказуем. Даже за деньги, даже мне это быдло пыталось подсунуть что-то со скрытыми пороками развития. Сказки про родители погибли в ДТП оставьте убогим, не бывает без дальней родни таких, а отказники от родителей-алкашей мне не к лицу.

 

Но судьба мне улыбнулась ещё раз, когда я этого не ждала. Еду по улице мимо школы, обычной средней школы, вижу, как около спортивной площадки старшеклассники с заводилой из девок побогаче обижали невзрачную девчонку. Блондинку светленькую, синеглазую, субтильного сложения. Так-так, слабаки, не могут поодиночке нападать, так ещё и мишень выбрали себе самую слабую. Достойное в стране поколение растёт нам на смену, ничего не скажешь! Но глядя на неё, я поняла, это - Моё с большой буквы. Воспитаю, как свою доченьку, хоть и старовата для этого, но ничего. Судя по матерным выкрикам, которые я услышала, задача упрощается во много раз.

 

Послав в эту школу своего человечка, обязанного мне помощью по спасению жизни сына от рака и потому способного многое узнать благодаря работе в паспортном столе, узнала про школьницу всё от и до. Сирота, живёт с бабушкой в нищете, некому заступиться, затюкана класса с так пятого. Особенно, после смерти обоих родителей в пожаре из-за алкашей снизу, спаливших дом в отсутствие самой Снежаны с бабушкой - так её зовут - дома. Девочка ответственная, бабушке помогает и на рынок с ней ходит, что и спасло в тот страшный день.

 

Поначалу ей сочувствовали, потом, поняв, что за спиной у неё никого, стали травить жестоко, и это объединяло класс. Со стороны даже казалось, что класс дружный и успевающий, но какой ценой? Никакая жизнь не стоит другой жизни! Сказала бывшая бандитка, которая попробовала в жизни всё, о чём писать боятся по соображениям цензуры. Но, как говорят, лучшие лесники получаются из браконьеров, и это - мой случай. Я Решила с большой буквы. Это - моя девочка, именно я воспитаю её, она - моя дочь и мой ребёнок. Хоть она не моей крови и нации, но мне это не важно, положение дел поможет мне. Как ни жестоко так думать, но поможет. Когда в Снежку стали привычно кидать камнями, пугая без прямых попаданий, я подъехала и выстрелила в воздух из своего пистолета-пугача, но выстрел прозвучал, как самый что ни на есть настоящий.

 

- Не отвалите от неё через полсекунды, следующий выстрел будет не в воздух! - заорала я с отборным матом, увидев спины малолетних уродов в тот же миг.

 

Девочка тоже пыталась сбежать, спрятавшись за угол, но я убрала оружие и позвала её.

 

- Девочка, иди сюда, не трону! - понятно, что уже не орала.

 

- С-спасибо Вам! - бедная, заикалась. Ещё немного, и в обморок упадёт. Не дам в обмороки падать, не дам.

 

- Не за что. И что, часто они так? Совсем оборзели?

 

- Часто, я без родителей, вот и видят, что некому заступиться! - плача, говорила она.

 

- Давай, лучше до дома довезу тебя, чтоб видели, а то подкараулят.

 

- Это могут, они такие! - ответила та испуганно. Блин, что вы за поколение, позорники!

 

- Айгуль!

 

- Снежана!

 

- Приятно, я в этом районе впервые, и вот, какое у меня с ним первое знакомство! Ты хотя бы местная?

 

- Увы, да, живу у бабушки!

 

Короче говоря, перекидываясь так вот фразами, я довезла её до дома. Сказать, что она обалдела из-за первого в жизни нахождении в синем кабриолете, ничего не сказать. Да, кто-то бы этим воспользовался, но не я, никогда! Доехали быстро, при моём появлении караулившие Снежану однокашники-какашники разлетелись, кто куда.

 

Ну вы и народ, защищать девочку придётся постоянно. Прикипит ко мне быстрее, за её боль я им сама отомщу отдельно, мою дочь трогать не может никто!

 

- Хочешь, подвезу завтра, Снежан? - спросила я как бы между делом, глядя на реакцию бедного ребёнка.

 

- А можно? - боится, правильно делает, мало ли, кто я такая и зачем заступилась.

 

- Да, я свободна, а развеяться, просто город посмотреть без баров и клубов не с кем. Где тебя встретить завтра? А вот, что, давай телефон мой запиши, а я запишу твой.

 

- Можно там же в то же время. - девочка продиктовала номер, и проверка в виде заверещавшего рингтона пятилетней давности на кнопочной мыльнице показала, что это её, не соседа.

 

- Легко, Снежана. Ладно, беги домой! - говорю я, улыбаясь.

 

- Спасибо Вам, спасибо большое! - говорила она мне, с прорвавшимися слезами пожимая мне руку с необычной силой, явно желая меня обнять, но сдержавшись. Впрочем, тут всё и так понятно, заботы тебе ясно не хватает. Про личную жизнь вообще молчу.

 

- Не за что, до завтра!

Глава 2.

 

Я покидала место встречи в смятении. Дело не только в том, что мне стало жалко ребёнка, лет 16, кстати. Я сама была жертвой насилия когда-то и эту ситуацию прочувствовала, как свою.

 

И решение помочь приняла благодаря человеку, которому обязана жизнью, а теперь ещё и счастьем, на всю жизнь. Я никому никогда не говорила о том, что случилось, когда я последний раз в жизни была в клубе накануне тридцатилетия. Меня пытались… да-да, то самое, из вражеской семьи все трое были, ещё и с ножами. Думали убить меня и перед этим развлечься. Я с боем и уже без трёх зубов спаслась бегством, но они не планировали отставать и, вот фокус, догоняли. Я-то была на каблуках, пришлось бежать босиком, а они были обуты, да и парни быстрее девок бегают, в среднем.

 

Когда они догоняли, на балконе с серыми занавесками показалась женщина, окриком остановила их. Я была в шоке, но поняла, что они её боялись очень сильно, потому сказанная необычным тоном фраза «Пошли вон, пока я добрая. Не в моих стенах ищите себе развлечений!» возымела ещё более необычное действие: они реально ушли.

 

- Подойди к подъезду и заходи, смотри на пальцы и домофон! - сказала она тоном, от которого навытяжку хотелось встать. Подошла без разговоров, набрала на домофоне номер квартиры моей спасительницы и пошла. Разговорившись с ней, я поклялась ей выполнить то, что она потребовала в порядке «солнце восходит и заходит, а ты сделаешь». Тем более, она спасла меня, а я такое ценю. Требование было именно связанное с нахождением человека рядом с собой и полным изменением образа жизни. Она знала, кто я такая, оказывается, как и полгорода, и пожалела она меня до сих пор не вполне понимаю, почему.

 

В общем, я за месяц стала ей то ли приятельницей, то ли подругой, но потом она внезапно стала замкнутой и никого не хотела видеть. У всех свои проблемы, подумала я, пыталась предложить помощь, но меня выставили из квартиры. На мои вопросы ответ был: «Сделай то, что обещала».

 

Я немного обиделась, что меня выставили за порог, благо я не имела ничего против неё, и трений между нами не было никогда. Я пообещала заставить её ответить за это, но вначале оправдаю себя в своих глазах. Долг, который на мне теперь лежит, выполню.

 

Снежанку я встретила там же, она рвалась на место встречи, но теперь, завидев мою машину - да-да, их через директора школы мой человечек уже предупредил, кто я такая, - недоделки убрались без моих вежливых просьб, и девочка зашла в машину уже чуть увереннее. Мы ездили по городу, болтали, я даже заехала в макдак и мы вместе ели эту вкусную отраву, болтали. Она увлекалась историей Северного Кавказа, так что мы просвещали друг друга абсолютно искренне. Глаза девочки блестели так, что стало ясно, я не ошибалась.

 

На третий месяц растущей дружбы моей и её я познакомилась с её бабушкой, сварливой, но доброй. Да, согбенная старушка с моралью застрявшей в 70-х явно не защитник внучки, не повезло девочке. Убедить её сделать то, что я хотела, не было трудно. Девочка была счастлива, что дошло до бабки лишь через месяц-полтора под бурчание внучка, не связывайся с кем попало.

 

Что я кто попало, я проглотила, благо бабка не лучше. Ты хоть думала, что внучка без тебя делать будет, карга ты старая? Ладно я - позор семьи и пинком под зад вылетела по заслугам, а ты за что любимую внучку, единственного своего ребёнка, так? Да с такой любовью ненависть не нужна. Тебе осталось, судя по истории болезни, немного, бессовестная тварь, а из внучки воспитала грушу для битья.

 

- Снежана, слушай, а давай запишу тебя в спорт секцию, будешь хоть форму поддерживать - говорю я девочке после поездки на край города подышать воздухом.

 

- Смеяться не будут? - спросила девочка абсолютно серьёзно. Так, понятно, тараканов из головы вычищать долго, твои постарались и одноклассники вдобавок, думала я вне себя от бешенства сквозь скрежет зубовный.

 

- Нет, тебе на день Варенья подарок обещала, держи - протягиваю ей чёрный пакет. Спортивный костюм с кроссовками в тон, а также узорчатый кулон из нержавеющей стали, копия моего, и два браслета, один другого краше. И дезодорант с обручем для волос из стали же.

 

- Это мне? Спасибо, Айгуль, милая! Спасибо огромное тебе, волшебница!

 

- Конечно, тебе, не закатному же солнцу, ха! - ответила я, помогая переодеться, благо душевая кабинка на пляже, куда я привезла юное создание, помогла ей успокоиться.

 

Одевшись, она минут двадцать, не веря, смотрела на себя в зеркало около душевой, а я улыбалась себе тихо.

 

- Когда закончишь школу, предлагаю тебе выпускной отметить у меня, а не среди твоих идиотов малолетних.

 

- Я не против! - ответила румяная, как яблоко, девочка. Но внезапно посерьёзнела, взяв меня с силой за руки, - Но почему, Айгуль? Скажи мне! Почему я?

 

- Потому что мне нужна дочь! - ответила я прямо, хоть и пришлось слукавить чуток, - Я не могу иметь своих детей, ты знаешь, моя частная школа и лицей - замена, но плохая, я хочу иметь своего ребёнка. Я сама была одинокой в детстве, и ты - такая, как была я. Смотрю и вижу себя в 17 лет, будь моей дочерью, Снежаночка. Я прошу тебя!

 

Последние слова я произносила с трудом, плакала, рычала, накопившиеся за годы эмоции больше не сдерживались. Я правда была девочкой стеснительной до 20 лет включительно, это потом вразнос пошла по примеру своих братьев и сестёр, так что я хоть в этом не врала. Ни словом.

 

Девочка была в шоке, села на песок вместе со мной. Она смотрела на меня своими серыми глазками, ставшими крупнее дыни, но руки не отпустила.

 

- Т-ты не шутишь? Не издевайся, скажи, что не шутишь! Зачем ты так, мне больно, что я сирота, зачем ты так со мной? - бессвязно кричала она минут десять кряду, слёзы полились в три ручья и у неё. Я слушала её, не отпуская руки и сжимая их сильнее, внезапно склонив голову и порывисто поцеловав их.

 

- Не шучу, Снежана, не шучу, и никому не дам этим шутить! - рычала я, в ярости от того, что такое может быть принято за шутку. - Я похожа на ту, кто этим шутит? На дуру похожа, да? Или как понимать это? Я разве для того тут, чтобы шутить?

 

- Прости, Айгуль, Айгуля, я не хотела обидеть, просто я ни разу, я не думала, просто...

 

- Что просто? Ты согласна или нет? Я одна и никогда не смогу взять на руки своего малыша, а ты говоришь, что я шучу? - я порывисто показала шрам от пули навылет именно около детородной части в доказательство. Я очень злилась, не в силах сдерживаться, девочка должна понять, что тут шуток нет. И не шучу святыми для всех нормальных людей вещами. Понять её можно, но всё-таки…

 

- Я согласна, Айгуль, прости меня за всё, правда, я сгоряча. Долго была одна и думала, что навсегда и останусь. Я никогда не скажу такого и даже не подумаю. Прости меня, правда, я не знаю, как тебе...

 

- Снежана, милая, всё хорошо. Я хочу быть твоей мамой и буду. Буду, слышишь? - еле сумела успокоиться и девочку обняла, напугала её. Впрочем, напугать я могу людей покрепче. А тут ребёнок, ещё и затюканный пока что. Стыдно как-то стало даже. Отучу от вредных привычек.

 

Обнимая Снежану и прижимая её к груди, я сидела с ней до самой ночи, неосознанно баюкая её, шепча: «Доченька, доченька, прости меня, не обижу тебя никогда, не отдам тебя никому!». С радостью видя, что она успокоилась и уснула прямо у меня на руках. Плача, я улыбалась. Мечта сбылась! В общем, привезла девочку домой, нехотя передала её тупой и бессовестной старухе.

 

Но на выпускной на следующий день она поехала ко мне, её восторги по поводу моей элитной квартиры - я жила на верхнем этаже лицея, чтоб не ездить на работу лишний раз, бассейн и мансарда для загара голенькой на солнышке тоже были там, - меня даже насмешили немного. Искупала её в огромной душевой с озонатором воздуха я лично, намыливала спинку и плечи с волосами, прочее - она сама, мне спинку намыливала она, делая комплименты мне самой и моим роскошным волосам. Даже намыливала, словно боялась повредить, я-то кудрявая, а она - прямоволосая.

 

- Хочу также загореть, как ты, и привести себя в форму. Ты такая красивая, не пойми меня как-то превратно, неправильно!

 

- С удовольствием, доченька. Сделаю тебя спортивной, не хуже себя, у меня детей хилых не будет, - засмеялась я.

 

Зрелище кровати, на которой мы уснули вместе, её тоже поразило. Естественно, я ей не стала говорить, что на ней вытворяла и с кем до знакомства с ней. И во время, честно говоря, тоже.

 

Дав ей ночнушку, сама легла спать неглиже, но два одеяла её успокоили. Завернулась в своё, как в кокон, я же лежала открыто. Когда утром нам принесли завтрак вышколенные горничные - они же информаторы и негласная охрана, а Гульнара ещё и повар на все руки, - дочка впала в транс, выводила из него минут пятнадцать.

 

Мои-то люди знали, кто она теперь здесь, потому она направилась после душа и получения шёлкового халата по фигуре на кухню и стала учиться готовить что-то простенькое из кавказской кухни. Да, моя дочка праздно жить не будет, каждый её день будет чем-то занят, я ей честно сказала, благо сама лениться не позволяю себе. Когда она управилась, то меня нашла в садике вокруг бассейна, где я сама пересаживала маленькие пальмочки финиковые.

 

- Как кухня, дочка, мои тебя не достали ещё? - приветливо машу ей рукой в садовой перчатке. И вся в земле.

 

- Нет, жижиг галнаш готовила, пробовала, жирновата баранина оказалась, Айгуль. И бойл-ап пробовала, Гульнара решила порезвиться, ха!

 

- Бывает, доченька, они такие, это частенько бывает весело. Но зови меня мамой, прошу тебя. - противно пробурчала я. Для вида, конечно.

 

- Извини, мамочка, тебе помочь с пальмами?

 

- Не надо, милая моя. Я сама, даже своим не доверяю это, они лишь мои руки помнят. - я не злилась, но руки у меня лёгкие, у меня палка сухая даже вырастет. Потом, когда привела руки в порядок, снова очень попросила звать меня «мама», она привыкла не сразу, я её понимала. Выпускной девочки, как я и обещала, мы с ней отметили с моими друзьями и приятелями, которым моя дочь пришлась по вкусу.

 

Иначе его отметили прежние обидчики моей девочки - заводила её класса с прихлебателями оказались в участке, где их излупили, как сидорову козу. А троих, считая паханку, отправили в колонию в дальнейшем. Где и «опустили», благо я за это заплатила и вообще постаралась. Видео с этим смотрели под жареную картошечку с чесночком и бараниной, которую готовила я лично. Реакция дочки на это - «Наконец-то!» - меня радовала. Сочувствие врагам - удел ничтожеств.

 

Понимая, что принадлежу Снежанке, моей дочери, на всю жизнь, я удочерила её по всем правилам с помощью знакомых юристов. Бабка была в шоке, но её убедить было легко, отправила каргу в санаторий, чтоб ума набралась.

 

- Милая моя, а куда поступить хочешь, где будешь учиться? - спрашивала её я, уже зная ответ, сама к нему подталкивала. Полгода подряд.

 

- Я сильна в языках, мамочка, на французский бы, я по нему отличница.

 

- Вот и хорошо, готовься сдавать экзамены, учи предмет на всякий случай. Разумеется, после того, как поплаваешь и искупаешься после тренажёрного зала.

 

- Мамуля, спасибо тебе огромное, я для тебя, я не уйду. - тихо произнесла дочь, прижавшись ко мне.

 

- И я от тебя, - ответила я, зная, что она не преувеличивает. Да будет так, решила я. Если она хочет быть рядом, будет.

 

Спала она, к середине ночи после этого разговора уже не в коконе, на краю постели обнимая меня, к моему потрясению положив голову мне на грудь. Я была на седьмом небе от счастья, понимая и принимая желание моей дочери. Но оно не должно переродиться в нечто пошлое, тем более, она маленькая ещё.

 

Стеснительность дочери и зажатость постепенно проходила, но росла и тайная ревность, даже в мелочах. Например, доченька научилась готовить и готовила для меня постоянно, этому примеру проследовала для неё и я, Гульнара учила нас рецептам уже обеих. Правда, далнаш и чуду у нас обеих к тайному смеху моей помощницы получались через раз, как надо. Зато мамалыгой и хударом объелись, всем бы так.

 

Дочка пыталась знакомиться с парнями на факультете, но стеснение было ещё сильным, получалось лишь приятельствовать. На курсе была твёрдой хорошисткой, меня это устраивало. Не всё сразу.

 

На том все и успокоились, но не успокоилась сама дочка. Что-то в тренажёрке она себя буквально изводила, на износ тренировалась, явно агрессию девала неизвестной, а, вернее, известной мне природы. Я не раз видела тайком, что ей приходится снимать напряжение самой. Нет, так не пойдёт, дочка моя, не будь мной в этом плане, сейчас сдерживаешься и потом в разнос пойдёшь. Нет-нет, надо будет после 18 лет, то есть, неделю спустя, её как-то раскрепостить и найти ей для этих дел что-то приличное.

 

Но она нашла для этих дел кое-кого сама, и я была в шоке. Когда мы загорали неглиже в очередной раз, я увидела, что она смотрит не фильм про природу, а на меня. Не придав значения, спросила про дела в университете, и всё вроде успокоилось. Вообще, я поняла, что она часто стала «есть» меня глазами, хоть больше ничего не изменилось. Но потом, в тот же день, когда Снежана купала меня, я поняла, что история не закончилась. Она с такой нежностью меня купала, массируя и гладя, что сомнений не оставалось. Я ощущала к ней то же самое через месяц после удочерения, теперь я призналась себе в этом.

 

- Доченька, милая, ты уверена? - тихо спросила я, больше не уточняя ничего. Зачем уже изображать недотрогу, если чувствуешь всё? Тем более, сама не плюшевая игрушка, а с немалым опытом.

 

- Да, я решила это. Правда, я решила и не отступлюсь. Я хочу быть с тобой рядом, не смогу быть больше с кем-то ещё. Ты злишься, мамочка? Просто я не смогу никого пустить к себе больше.

 

- Нет, нисколечко не сержусь. Я же давно вижу, хоть ты не говоришь. Одна только просьба. Миленькая моя доченька, ещё немножечко потерпи, чтобы я сделала тебя такой подарок на день рождения, совершеннолетие. Чуть-чуть осталось.

 

- Это только и держит, мама, - в три ручья плакала Снежана, тепло обнимая меня. - Понимаю, всё понимаю. Тебе плохо одной, я помогу. Правда, хочу помочь.

 

- Только принять искреннее могу, не могу просто так, это время прошло, когда я могла иначе, правда.

 

- Мамочка, тебе не за что извиняться передо мной, это мне есть.

 

- И тебе не за что, девочка моя, - улыбнулась я, прижимая девочку к себе - Если ты хочешь, я отдам тебе всю себя, и возьму тебя всю полностью. И тебя никому в этом случае не отдам.

 

Она просто улыбнулась мне и коснулась моей щеки своей. Я просто нежно взяла её лицо в свои руки и поцеловала в губы, еле-еле, не пытаясь взять напором, уча. Она повторяла за мной, в итоге мы целовались, как влюблённые. Взгляд на часы показал, что мы целовались три четверти часа, и они пролетели секундой. Так меня не целовал никто, а для неё поцелуй и вовсе был первым.

 

Мы легли спать, обнявшись, но дочка шептала мне много приятного, и на этом мы уснули, не разжав объятий, обнажёнными. Её прямой носик я целовала не меньше, чем она меня в горбинку и глазки.

 

Для Снежаны плотные небольшие мускулы и крепкая фигура с чёрными сросшимися бровками, подбритыми по краям и на переносице, полными губками, и лёгким чёрным, явно никогда не сбриваемым пушком на теле, была прекрасна. И бриться она уже не будет, подражая любимой. Но прекраснее всего для девочки была чистая нежность, и это было для неё выше, чем все прочие различия и сходства.

Глава 3.

 

Когда грянуло дочкино совершеннолетие, все кричали здравицы моей Снежане, её товарищ Рахмат из Майкопа и Сергей из Сочи, подруги - настоящие, без дураков! - Валька и Анна-Мария, испанка по обмену, пожелали ей долгой жизни и счастья, запускали фейерверки, колесили по городу, посетили все зоопарки и кинотеатры города, лучшие залы конечно. Дочка светилась от счастья, не бухтела даже её горе-бабка, которая теперь из санаториев не вылезала почти, приехала в новую квартиру, куда её привёз мой соц. работник, он же повар и помощник мой личный.

 

Девочка устала, поэтому я не стала её сильно трогать, искупала и уложила было спать, шепча с днём Рождения, девочка, моя доченька, моё счастье! . Но через полчаса отдыха Снежана обнимала меня и целовала так жарко, как не всякая влюблённая женщина целует мужа, благодарила, уже вовсе звериным от эмоций тоном признаваясь мне во многом и прижимая к себе, поедая глазами и гладя меня всю. Чувствуя её настроение, я нежно ответила ей полной взаимностью, хрипло шепча: «Ты - моя единственная, я твоя первая и одна навсегда!».

 

Поцелуи плавно перешли в бурные ласки, мы обе понимали, что это значит. Сколько мы терпели, сколько ждали, и дождались друг друга! Моя спасительница, моя жизнь, моя, моя! Я уложила мою девочку на спинку, стоя перед ней на коленях и раскрыв бёдра, целуя её нежную тоненькую шейку и плечи, чувствовала барабанный бой её сердечка. Поцелуи шли ниже и ниже, я целовала ей руки, всасывая пальчики, дразнила поцелуями и маленькие чашечки светлой упругой груди, гладя её руки волосами и наслаждаясь поцелуями в самые ягодки, скрытые обычно лифчиком.

 

Уложив её стройные ножки на свои плечи и любуясь её красотой, я сделала ей то, чего она желала столько времени. Я её первая, одна только я!

 

Когда моя радость изогнулась дугой, сжимая моё личико бёдрами с немалой силой, я сама едва не испытала то же самое. Какая она нежная и вкусная! Когда она пришла в себя, тяжело дыша и огненно-красная, с глазами валькирии она гладила мне волосы с лицом и бессвязно говорила, что это ни с чем не сравнить, что она побывала в раю. Я целовала её уже бурно, давая прийти в себя, водя руками по её нежному телу и тихонько целуя чуть-чуть самое-самое. Как давно мне не было так хорошо, точнее, никогда!

 

Она горела, гладила мне кудри и шептала много приятного, просила своим жаром и изгибами спинки добавки, и я дала её, снова и снова. Когда девочка пришла в себя снова, после вороха благодарности и массажа, который она умела делать после моих уроков, она решительно встала на крепкие коленки и уложила на спинку уже меня. Я была в предвкушении, гладя девочку, говоря ей, какая она умничка, что никому не отдавала себя так, полностью. Это была правда, и я знала это. Когда она ласкала меня, несмотря на первый раз, она неопытной нежностью дала мне то, что не дали опытные ребята и девчонки из клубов моей не столь далёкой юности. Я была в небе и море, она старалась и не играла со мной, была искренней, хоть и повторяла мои приёмы.

 

- Снежаночка, любимая, прошу тебя, моя девочка, не отпущу никуда тебя, счастье моё! - после этого крика я пришла в себя уже полчаса спустя, не желая просыпаться.

 

- Мамочка, милая, с тобой всё хорошо? - обеспокоенно спросила доченька, обнимая меня и глядя в глаза, ещё затуманенные наслаждением.

 

- Всё замечательно, моя первая настоящая и любимая, моя умничка! - ответила я непослушным языком, обнимая дочку и гладя её длинные волосы. Тот сложный узел, который она носила, распался совершенно. - Я тебя не заездила, милая?

 

- Нет, мамочка, я так рада, что тебе хорошо,

 

- Ты умничка моя, мы чувствуем друг друга, поэтому так хорошо. И наше чувство оживляет нас, делает сталь солнцем.

 

- Спасибо тебе, спасибо! - шептала Снежана, подавая мне сок со льдом и фруктами, стоящими на подносе у постели.

 

Выпив друг за друга, мы поцеловались и уснули. По-настоящему счастливые.

 

Утро было потрясающим, я ощущала жар в самом естестве и нежность моей девочки, едва проснулась. Точнее, от этого и проснулась. Будила меня, как спящую красавицу, м-м-м-м! Прилетев с неба в море, я усадила девочку бёдрами прямо на лицо и дала ей быть всадницей, до потери сознания. Когда она очнулась, я отвела её в душ, а после Гульнара - теперь девочка не ревновала, класс! - принесла нам завтрак, который мы умяли быстрее, чем землеройка сверчка. Обычно, ели неторопливо, но день рождения отнял много сил.

 

На курсе все сказали, что моя дочка румяная и, что видно по постоянной лёгкой улыбке глаз и губ, явно имеет личную жизнь. Что хорошо провела своё совершеннолетие. Я же молчала, невинно улыбнувшись.

 

Разумеется, мы не афишировали ничего. Домой после приятелей и подруг - без чего-то ещё в их отношениях, сразу говорю, - она пришла вовсе довольная. После всех дел мы снова накинулись друг на друга, и так прошли все будни. Сказать, что сессию в четверг она закрыла на отлично, ничего не сказать.

 

Я поздравила её по-особому, а в выходные мы и вовсе наслаждались страстями прямо на огромном шезлонге.

 

Прерываясь порой лишь на душ и туалеты с едой и отдыхом. Я научила её многому, но она делала всё по-своему, что делало её моим цветочком и радовало больше, чем что-то ещё в плане страсти. Когда она и я одновременно дарили друг другу радость, гладя и впиваясь руками и поцелуями друг в друга, как два ягуара при встрече, мы уже одновременно и не единожды испытывали то, что описывал любимый мной по юности Гарольд Роббинс в своём бессмертном «Пирате». Бумажную версия старую читайте, не отцензуренную!

 

Мы сидели по-турецки на мягких пуфиках около шезлонга обнажёнными, долго и самозабвенно целуясь, держа друг дружку за обе ручки и глядя в глаза.

 

- Это наш выбор, мы выбрали друг друга! Я выбрала навсегда! - шептала ты мне, Снежаночка, доченька моя, гордость моя. Больше скажу, жизнь моя!

 

- Люблю тебя, моя княгиня, моя маленькая амазонка, моя река жизни! Умничка моя!

 

- А я тебя, любовь и жизнь моя! Мамочка моя, я не думала, что когда-то будет так. Не отпущу никуда тебя, мамочка, и сама не уйду никуда. - отрывисто ответила девочка.

 

Это ли не счастье?

 

А долг женщине, спасшей меня саму и бывшей моей приятельницей, и за судьбу, что она подарила мне, вытащила из ада, я отдам всё. Теперь я благодарна ей и месть за то, что выставила, в прошлом. Да она сделала для меня больше всех друзей и подруг вместе взятых! Надеюсь, она сама счастлива. Если да, буду охранять её, а любить - лишь мою доченьку, мою умничку. Если нет, помогу ей стать такой же счастливой, как я сама.

 

 

Эпилог.

 

Утро было замечательным, солнышко щекотало тело, дразня ягодки на вершинах куполов груди, гладя живот и лепесточки лона, руки и ноги. Рассвет всегда приводил меня и приводит в состояние радостного возбуждения, во всех смыслах, считая тот самый. Разве не повод ли для желания, что просыпаешься утром, и нужен ли для природы, желания вообще повод? И постель моя, давно и на всю жизнь - не для меня одной. Моя вторая половинка мирно спала рядом, касаясь меня и тем ещё более радуя.

 

Улыбаясь, я тихонько, чтобы не будить, пошла в душ. Простенький, без роскоши, но весь в раковинах на кафеле в душевой - сама оформляла, как и всю мою квартиру. Если говорить откровенно, морской стиль и сушёная экзотическая рыба на всех стенах и всевозможные раковины с рыбьими костями и статуэтками из них с деревянными и костяными идолами - моё всё в этом плане, а разукрашенные в национальные узоры моржовые и тюленьи черепа от отца украшают деревянную кровать. Ещё бы, я дочка совсем не бедного отца, северного шамана-якута и чернобровой матери-казачки - до сих пор не могу понять, как они не переругались с их характером, но я в них полностью, караул на ножках, - и лишь моё бесплодие заставило отца махнуть на меня рукой и дать жить самостоятельно, благо была ещё одна успешно выданная замуж старшая и такая же характером, Кыдаана.

 

Горе в семье не случилось, сын Уйбаан - да, характер тот ещё, по имечку стопроцентно точняк! - женился на богатой армянке Адринэ, живут счастливо с периодическим киданием друг в друга мебели и посуды для разрядки обстановки. Моё имя отличается лишь на три буквы, Кыйаара, фантазия у моих родителей на имена будь здоров, скажу вам!

 

Впрочем, мамаша стоит нас всех, её визит ко мне в гости - весь дом крестится, кто как горазд. Всех на уши поставит, даже мой бывший парень Рамазан при виде моего родного чудовища во плоти, как и я, белел и говорил по-своему нечто типа Храни меня, храни! или, как говорят русские «Чур меня, чур!», и быстро делал ноги. Иногда это помогало, но чаще нет, и в итоге мама говорила ему много чего. Как и соседям, которые крестились больше всех попов в этой, как её там, православной церкви, едва о ней хоть краем уха слышали.

 

Весёлая семья, короче. А отец и вовсе, если что не по нём, проклинает по-нашему, и, что характерно, всё сбывается. Например, тот же Рамазан облысел за неделю после того, как приехавший ко мне в гости отец счёл его недостойным дочери шамана, дав от ворот поворот. Он легко отделался, другой вовсе в «чёрной полосе» до сих пор, и это после моей просьбы пощадить его. А на то, почему у того неурядицы во всех делах, тот буркнул, что «не убрал бы Печать, сдох бы, как собака, под забором». Его и мама-то побаивается иногда, а это достижение, которое не могли повторить даже атаман Василий с репутацией отморозка, до кучи бандит-наркоторговец.

 

В общем, искупавшись и мурлыкая песенки про моржей, пошла готовить завтрак мне и моей любви. Главное - своей вознёй не разбудить Сарочку, иначе игра в доброе утро не удастся, как мне этого хочется. А я очень не люблю, когда что-то идёт не по-моем: сразу, бешусь волчицей и теряю всякую вменяемость в глазах окружающих.

 

В частности, нашему знакомству с моим сердечком ничего не было - там, знаков, всяких любовных примет. Ничего не предвещало в тот весенний вечер после моего похода в ближайший клуб повеселиться за счёт публики беды для окружающих, хотя о чём это я? Я - беда для всех, независимо от обстоятельств, у них есть лишь выбор, бежать прыгать с моста или обречённо дать мне творить, что мне угодно.

 

Мне говорили, что моя душа бесполая, а, значит, выше примитивных различий в полах и возрастах с цветами кожи, религии и прочих мелких вещах. Выводы я сделала из этого свои - у удовольствия нет пола, лет и прочих мелочей, - и поэтому при развлечениях не делала различий по этим пунктам, не было ничего, кроме откровенных отклонений, чего я не пробовала и не делала.

 

Ну, в общем, иду я по улице - высокие чёрные шнурованные сандалии и чёрное длинное платье без каких-то глупостей типа белья и всего такого, всё из узких и широких лент с нулевой способностью что-то скрывать, стиль типа «вы вообще одеты, мадмуазель?» - довольнее паровоза. Ещё бы, парни в числе трёх штук и две девахи в клубе, а потом и в симпатичном номере для нетерпеливой молодёжи меня повеселили, от души, по углам прятались очень убедительно после моих игр, причём, ролевых тоже. Типичный день милой хозяйки тренажёрного зала, подаренного отцом, чтоб загрузить меня им и не давать мозолить ему глаза.

 

В общем, иду я подцепить что-то на вечер - ночь или даже полночи меня не выдержит ни парень, ни девка, оптимизм насчёт их возможностей я потеряла ещё в 19 лет, когда отметила днюху почти всем курсом, устроив себе подарок в лице сокурсников всех цветов кожи и комплекций. И обоих полов. Папа, правда, бурчал про «аморалку» и растрату юности, но что я с самым милым выражением глазастой остроносой морды лица напомнила ему, как он сам отмечал охоту, и кто из его товарищей научил меня радоваться жизни в 18. Ничуть не меньше напомнила ему мама, которая оттягивалась ничуть не меньше. И не только по юности, возраст лишь усилил её южный темперамент, а устроенное на весь квартал и во всех смыслах празднество с салютами, от которых дрожали стёкла во всём районе, добрым и злым словом помнят и поныне. Каждый год устраивает.

 

Короче, все друг друга у нас стоят, а сошлись на том, что потом в старости будет, что вспомнить. Нагуляюсь, потом буду верной женой и вообще. Я ржала над этим табуном лошадей до пятнадцатого подряд подзатыльника от отца, тогда ещё дурой была. Правда, потом извинилась, но так, что потом убить меня хотели оба родителя, потом послали на три буквы и больше не приезжали, только подарки присылали и денежку, общаясь лишь дистанционно. Это смешило втройне, а мои им подарки вызывали у отца нервный тик. У матери ответом было усталое «перебесится». С ними только стоять на своём надо, этому они железно научили, чего хочу, добьюсь, с того света достану, если надо.

 

Но в тот вечер, когда платье подчёркивало всё от и до, а сандалии стучали по асфальту - проветрила мозг и не только после оргии, ой, обычного вечернего веселья. Вижу, сидит кто-то и горько плачет, и красивая высокая женщина кавказской внешности - покувыркаться с ней я бы не отказалась по полной при иных обстоятельствах! - спросила меня, как пройти на улицу Тополя. Подсказала и пошла в сторону плачущей. Подхожу, жалко стало, вечером и ещё один сидит. Что, всё так плохо, что не с кем разделить горе, или что там случилось? Оказалось, одетая в бедное платье маленькая загорелая девчонка лет тридцати, волосы не пойми, какого цвета, но тёмного. Я-то чёрная, как смоль, и загораю, как на картинке, тут явно не то. Но бедность меня не смутила, я села недалеко, но не прямо рядом, чтоб не смущать. Захотелось мне утешить человека, почему, не ясно, ещё и заморачиваться, почему хочу того и этого. Б-р-р-р!

 

- Я Вам не мешаю? - спросила она меня. Я не ждала, что она вообще заговорит. Не всё потеряно, помогу.

 

- Нет, а я Вам? - отвечаю, аж как-то стыдно стало, сумочкой закрылась спереди, благо она большая и с длинной бахромой. Так, надо срочно избавляться от этого противоестественного чувства.

 

- Нет, куда мне? Пойду тогда, пожалуй.

 

- Да ладно, чего уж, я не против компании. Что у Вас случилось, если не тайна?

 

- Не тайна, вечер хороший, а парень бросил, единственный за год.

 

- Пошли со мной тогда. Прошвырнёмся, воздухом подышим. В обиду не дам, меня знают, не тронут тебя.

 

- Я н-не против, просто Меня зовут Сара. - голос у девочки был чуть скрипучим, но приятным, похожим на Гришаеву. Я представилась, и, судя по лёгкости согласия пройтись и присоединиться ко мне, она одинока в хлам. Мама затюкала в детстве. Так-с, исправлять долго, но, раз захотела поднять на ноги кого-то, расшибусь сама и расшибу других, но всё сделаю.

 

Гуляли много и хорошо, девочка оказалась секретаршей где-то в дыре, бедная, а парня заинтересовать типовым образом «не трогайте меня», естественно, не умеет из-за неуверенности в себе. Короче, я на вторую встречу к ней в парк пошла и поняла, что влюбилась. Папа говорил, что найду человека на всю жизнь. Раз девочка, мне начхать, пускай девочка будет. Один хрен, детей не будет, а жить привыкла, потакая всей моей дикой душе.

 

Нет-нет, встречая это создание с работы - я вызнала про неё всё вплоть до любимых дырявых от старости нарядов её матери, той ещё стервы, тупой, как пробка. Да как она вообще родить сумела, её же сторониться будет всё с наличием хоть минус пять диоптрий? Сарочку баловала и незаметно приводила её поведение в подобие нормы. Спортзал, бассейн, кинотеатр, в том числе и домашний у меня в квартире, массаж с маслом и без, чужими и моими руками - всё по списку. Философски скучать и просто посидеть я ей не давала.

 

Пускай привыкает ко мне, живём один раз.

 

В общем, через три месяца всё получилось. Она несмело пришла ко мне в спальню голенькой и в ароматном креме - она приходила и раньше мной полюбоваться, думая, что я сплю, а я приваживала её таким образом, - и призналась в любви. За малым от напряжения в обморок не упала. Бедная, я отпоила её уже в постели горячим мятным чаем с сахаром и парой бутербродов, после чего призналась ей в тех же высоких чувствах.

 

Медлить мы не стали, и уже под душем, куда я её не в первый раз отводила за ручку, показала ей, что умею. В спальню пришлось нести, всё-таки, Сарочка потеряла сознание. Не Коннор моя Сара, но мне той и не надо, передрались бы. Когда моя радость пришла в себя, я ей показала снова, что могу, но сознание она уже не теряла и даже неумело ответила мне взаимностью. Пыталась повторять за мной, но я её успокоила и показала, как надо.

 

- Ты первая, слышишь, первая, моя, вся моя! Я никогда не была так счастлива, а с девушкой и вовсе не думала... Люблю тебя и смогу быть лишь с тобой, никому тебя не отдам, слышишь? - приговаривала она после первой в жизни пики, лаская меня, гладя всё тело. Очень этим растроганная, я уложила её кудрявой головой на грудь и прижала девочку к себе. Тоненькая, но ничего, будешь сильная, мяско на костях наращу тебе..

 

- Ты меня изменила, очень сильно, если бы ты знала, как я до тебя жила, Сарочка моя, даже стыдно рассказывать. Ты, наверное, по платью моему тогда догадалась уже, по глазкам вижу. Но ты дала мне то, что не давала прежняя жизнь, и я дам тебе это же, я хочу отдать тебе всю мою жизнь и себя. - тихо шептала я ей на ушко, зная уже точно, что не вру. Это правда, моя маленькая это чувствовала. Что-что, а обман она чуяла, я помогла ещё больше развить этот навык.

 

Но Сара не отстранилась, сказав, что прошлая жизнь кого угодно её не касается, захочу, расскажу, не захочу, она не коснётся этой темы. При связи на день или даже год-два такого не скажешь, стало ясно, как день, что она выбрала меня, как я - её.

 

Именно это обстоятельство и заставило родителей меня пореже беспокоить, а на угрозы отца сказала, что без Сары сдохну в тот же день от передоза, благо есть, чем, и для профилактики деспотизма так почти сделала пару раз, так что пускай и не думает её от меня отваживать.

 

Но в одном он был доволен - мои оргии с употреблением и прочее прекратилось, я стала жить с ней одной. Употребляю саму Сару и научила её многому, кроме особо игривого, чтобы моя девочка не испугалась. В итоге рассказала ей всё про себя, - она очень попросила, - но даже в шоке от услышанного не оттолкнула меня, пока я была ни жива, ни мертва от мыслей, что могу её потерять. Сказала мне, что прощает меня полностью за прошлое, и больше не хочет слышать о нём.

 

- У нас впереди вся жизнь и больше хорошего, чем упомянутое, моя принцесса Севера, моя тойона, тапталлах.

 

- Спасибо тебе, девочка моя, маленькая моя, маув шели, ты моя вся вся, и я ни на кого, ни на что тебя не променяю. Моя жизнь принадлежит тебе одной! - заливалась слезами я, целуя мою Сару и укладывая её стройным телом прямо на себя, любуясь трепетом сильных бёдер и нежными вратами любви в красивом тёмном обрамлении, которое я в подражание ей потом отрастила сама. Раньше на теле не терпела растительности, но Сара - это другое дело. Пушок на её южном красивом теле делал её намного милее, и брить его я не давала.

 

Когда она перестала стесняться своей жаркой южной крови и перестала подражать куклам из костей и идиотизма, обретя нормальные формы и начав гордо подчёркивать своё несходство с оштукатуренными и лишёнными всякого темперамента дурами, на неё стали смотреть оба пола. Причём, с завистью и интересом, что очень мне и ей льстило.

 

- Какая же ты нежная, какая ты красавица, какая ты вкусненькая! - хвалила она меня, и это было взаимно. Она вкуснее всех, и я для неё буду.

 

Вот теперь варю кофе с перцем и готовлю жареного лососика с бутербродами с чёрной икрой Сарочке и красной мне, - не люблю черную икру, - а после пошла её будить. Нежно целуя - куда там той сказочной Авроре с принцем до нас, если потом тем же не занимались! - всю-всю Сарочку, я легко привела её к пике, едва не придя к ней в то же время, затем отнесла на руках в душ и потом оттуда - завтракать.

 

Сказать, что она теперь не работает в той дыре, не надо. Я её обеспечиваю, как муж жену, это моя прихоть и желание, но потом пошла у неё на поводу и устроила своим замом на полставки, пускай сарочкино желание сбудется. Так она стала продавать амулеты и сувениры, естественно, не за прилавком, ласковая, умничка моя. Сама скоро стала богатеть, я поощряю такое.

 

Ещё кто богаче из нас через год стал, при моей помощи и помощи подобревшей к моему сердечку семьи, родители стали ей вовсю помогать, что-то в лесу сдохло! Оказалось, мотив корыстный, чтоб не бедокурила на старый манер, и приехали её благословить! То, что мои и сарочкины глаза стали размером с тарелки суповые, ничего не сказать. Благословили с такими пожеланиями, что даже я - это я-то! - краснела больше помидора, Сара и подавно к смеху родни.

 

Её мамашу я до этого успокоила по-своему, и теперь все радуются её приветливости и тихому нраву. А ещё я, учась у отца, применила на Саре с помощью соответствующего знакомого, он же мой первый мужчина, один шаманский обряд бракосочетания - я в роли воина мужа-воина Сэркхит, она в роли жены-охотницы Булчуты. Наши тела и души теперь нераздельно связаны, и после смерти снова будем вместе при перерождении в новых телах. Поэтому богато украшенный древесной смолой метровый моржовый клык-меч с разными резными узорами, символ любви и нашей Печати Любви, всегда закреплён над изголовьем нашей огромной деревянной и сделанной мной лично от и до кровати.

 

Такая вот история, любовь на всю жизнь ценнее, чем что-то ещё. Оказалась очень приятной неожиданность, что Сара знает историю и потому помогала мне делать древности для продажи. Неужели кто-то правда-правда верит, что раскопанные невесть чем дома и предметы быта могут реально остаться целыми и узнаваемыми после тысяч лет?

 

Кстати, дурному - хотя, нет, не дурному, я ни о чём не жалею и не буду, - примеру моей юности не советую следовать, если что. Ну, кому как хочется.