Онлайн чтение книги Цветущая Луна The bloming Moon
Часть 2.

Любовь не знает логики, она выше разума. Любовь пребывает на вершинах, над долинами разума. Это существованье возвышенное, венец бытия, и редкому человеку она дается.

Джек Лондон.

Пролог.

Я ехала в автобусе, чувствуя себя уставшей после работы и одинокой, как старый отшельник в каких-нибудь горах Тибета с Гималаями. Ветхий, как старый дом, одетый в какое-то залатанное - с заплатками поверх заплаток несколько раз - рубище и медитирующий при взгляде на очередной камешек на дороге или в старой стене своего ветхого домишки. Но то отшельник, а то я. В меру стройная и крепкая девушка лет тридцати с гаком и без вредных привычек. Вредный нрав не в счёт, сами виноваты, что такая стала. От вас же не отмахнёшься, прояви ты хоть раз доброту или слабину. Слабых и оказавшихся не там забивают, как мамонтов.

Но быть сильной духом и вдобавок одинокой вдвойне ужасно. Поверьте мне, люди. Впрочем, сама виновата.

Расскажу о себе, пожалуй, если кому-то это интересно. Живу одна на четвёртом этаже кирпичной хрущёвки, посылаю витиевато и громко пьяных соседей. Одного из них выкинула с лестницы, когда он стал приставать ко мне и обдавать сигаретами с перегаром. И всё чаще сижу одиноко у окна, мечтая о любимом человеке. Желание и одиночество сводят с ума, поэтому я много времени провожу в старой ванне в известных целях, нередко с известным оборудованием из магазина с конца улицы им. Дзержинского и там даже ненадолго засыпаю. Когда я иду на работу, местные от меня разлетаются, кто куда, что мне приятно. Приятно, но холод и просто необходимость делать всё самой просто лишают сил под вечер. Что делать, я вообще не представляла.

У меня внизу живёт соседка, Катя. Вроде шеф-повар, как я слышала, девчуха странная. На повара она, как раз, не похожа фигурой: худая, как спица, ходит строго и одевается почти на военный манер. Явно в детстве её воспитанием задавили, или тут ещё что-то? Так ходила всегда совсем грустная, даже пару раз ревела на скамейке у дома.

Я не пыталась общаться с ней, но запомнила её. Недавно у неё появилась подруга, прямо Катя наоборот. Весёлая такая, резвая блондинка, порой аж завидно смотреть на её всегда довольную мордашку. Следить за собой она умеет, хоть и без косметики. Марина её, кажется, звать. И фигурка ничем не хуже моей, ростом только на голову ниже, а Катя ещё меньше, 160 см всего. Почти метр сорок, и на фоне моей фигуры гордиться нечем. Так это горе-военная с ней совсем весёлая стала, я даже её не узнала пару раз и от этого злилась. Думала, у неё мужик появился! Вот почему эта жердь нашла своё счастье, а я - нет?

Хотела ей гадость какую-нибудь сделать, но каждый раз руки не доходили. Своих дел полно.

Одной пасмурной воскресной ночью, когда я музыкой и руками «успокаивала нервы» в ванной, облегчая муки слёз и желания, из квартиры той соседки прямо подо мной раздались какие-то звуки. Я же очень хорошо слышу, намного лучше среднего благо развлечься было нечем, кроме телепомоев, а ещё подслушиванием жизни соседей. Прислушалась и сейчас. От возбуждения стала слушать с ушами на макушке и творить то же, что и раньше. Так и было, эти звуки нельзя спутать ни с чем. Стоны наслаждения, притом явно в самом разгаре, секс и ничего иного. С кем это там, интересно, она так душевно развлекается?

Когда я подслушала ещё, я чуть в обморок не упала. Это не мужик, нет. Это та блондинка-резвушка с роскошными кудрями и классной фигурой!

Заинтригованная, я слушала и едва не нарушила звенящую тишину своим вздохом. Они реально влюблены. Блин горелый, этого я не ожидала никак. Шок от услышанного и трепет всех нервов был непередаваемым, неужели они обе такие счастливые вместе? Я тоже так хочу, тоже терять сознание от радости. Всё стало ясным — то, как они гуляли и болтали, как обнимались при встрече, и многое другое. Как с моим женским чутьём я раньше об этом не догадалась? Ну я и дура набитая!

Когда я пришла в себя от шока и прихода к яркой вершине с прикушенной губой, — прикусила, чтобы не кричать, — то вышла в спальню и слушала их ещё долго, пока меня не сморил сон прямо в мягкой постели.

Глава 1.

Когда счастливая Катя выходила из дома, то увидела букетик. Маленький, очень аккуратный, он стоял у двери на полу подъезда. Составленный из алых и белых роз, по три цветка каждого цвета, плюс чайная роза посередине, он правда выглядел неплохо. Пластиковая, чуть серебристая ваза была подобрана со знанием дела. Сразу же Катя позвала Марину, и обе изучили букетик. Между цветами была прикреплена открытка с красными цветами. Открыв её, девушки быстро прочитали:

«Спасибо вам большое, Марина и Екатерина, что вы помогли мне снова радоваться жизни и улыбаться. С уважением и поклоном».

Немного в шоке, они обсудили это и решили пока букетик не брать, а просто его оставить на балконе. Когда Катя пошла ставить вазу, она едва не налетела на одну высокую чернявую соседку с верхнего этажа. Прямо на грудь, полную и сочную.

— Доброго утра — ответила та, — помочь Вам с вазой?

— И Вам, — ответила Катя — Ой, извините, еле не врезалась в Вас.

— Да ладно Вам, ничего страшного, не врезались же. Тем более, что за таким большим букетом мало, что можно было увидеть — обворожительно улыбнулась та, — букет, скажу, как флорист, очень хороший.

— Это да, — признала Катя, снова обернув свою сорванную столкновением зелёную шаль вокруг своих худых плеч. Хорошо, водой не облилась.

— Карина — представилась соседка, тут же отряхнув синее в серебристых цветах плотное платье от воды. Пахло оно смесью смолы и чего-то ещё звериного. Как и кожа девушки.

Катя и Марина очень вежливо представились и помогли ей вытереться, после чего все трое спокойно пошли на будничную работу.

Вечерком, когда Катя была на кулинарной презентации и Мариночка на правах лучшей подруги дегустировала её салат, все праздновали. «Тормозков» набрали домой все, и обе любящих мадам не были исключением. Катюша заслуженно получила звание шеф-повара года, чему от души радовались все. Сука Глафирка завидовала правда, но Марина её сама осадила, благо стерва и умела это делать.

Шатаясь от усталости, оба любящих сердца через час после праздника доползли до дома. Сев на лавочку, они не вытерпели и благодаря отсутствия прохожих поцеловались. Вдруг Катя при поцелуе заметила Карину, смотрящую на них, с полными огромными сумками протухтов в руках. Она почти вмиг заледенела, но Карину это не смутило. Она подошла и тихо поздоровалась, сев рядом на ту же лавочку с краешку. Сняв фиолетовый головной платок, за которым неожиданно скрывались пышные чёрные кудри.

— Я всё понимаю и всё чувствую, девочки, — сказала она, — и ничуть вас ни за что не осуждаю. Я сама давно живу одна и понимаю вас. Я никому не скажу. Прошу, вас успокойтесь. Пожалуйста.

— Вы… — начала Марина, но Карина властно подняла руку.

— Всё хорошо, давайте на «ты», я же не начальница, а просто соседка. Вы очень нежные, ласковые и добрые, и я не хочу, чтобы такое счастье чем-то омрачилось. Глядя на вас, я поняла, что мне рано замыкаться старой отшельницей. Что у меня есть шанс радоваться жизни. Букеты, подарки и открытки — от меня, скажу честно. А видеть вас я рада всегда. В том числе и у себя в гостях.

— Карина, это правда? — с нажимом спросила Катя, буравя непрошеную гостью жёсткими глазами, до боли сжав запястье собеседницы с ногтями. — Что Вам нужно? Говорите прямо!

— Хочу быть такой счастливой, как вы. По-настоящему. Не на день или два. Всерьёз и надолго. Научите, прошу вас, научите меня этому. Я вас отблагодарю, не сомневайтесь. Я так долго жила одна, что забыла, что это такое! — последние слова она говорила с трудом и неподдельными слезами на глазах, так как давно не говорила ни с кем так прямо.

— Карина, чтобы любить, надо уметь себя отдавать без остатка, — безапелляционно и без повышения голоса ответила Марина, не позволяя собеседнице расплакаться или как-либо надавить на эмоции. — Если ты думаешь лишь о себе, то ничего у тебя не выйдет. Отдай себя с головой второй половине. Да, полностью ей отдайся, живи только ей. Ежели состоявшихся красивых одиночек вроде тебя на горизонте нет, то сделай себе любимого человека сама, из кого-то другого, тоже одинокого и обязательно не очень решительного, а не как ты сама.

— Спасибо вам, спасибо от всего сердца, — как-то тихо, почти что прошептала женщина, замерев в позе искренне просящей прощения, — Хорошего вечера вам, правда.

— И тебе, Карина, до свидания. — легко перешла на «ты» Катя и отпустила её запястье. Тон был отнюдь не мягким, но уже не таким злым.

Когда Карина ушла и в тот же час зажгла свет в квартире, Марина с любимой тоже пошли домой к Кате и принесли Чёрту роскошного рыбного филе на ужин. Сами, надо сказать, тоже не побрезговали пожарить его на ужин.

— Как думаешь, от неё не придётся ждать каверзы? — тревожно спросила Катя, обнимая Мариночку на диване и целуя в шейку. Она дрожала, как листик, и очень сильно нервничала из-за случившегося. Не ожидала от себя такого, поранила человека так легко!

— Успокойся, солнышко моё. Утро вечера мудренее. Такие стервы сразу начинают вредить, не миндальничая. Сняла бы нас втихаря и потом шантажировала фото, мой совёнок. Будем осторожнее, и всё будет хорошо.

— Надеюсь, что ты снова права, солнышко моё — ответила Катя и в порыве эмоций прижалась к Марине покрепче, — люблю тебя, вот и не сдержалась там.

— Катюша, всё хорошо, не переживай, я такая же точно. — улыбалась во все зубки катина вторая половинка.

Успокоившись, они искупались и через три часа страстной нежности уснули. Кот полетел гулять по кошкам и не мешал им. Не переставая обниматься, обе девушки уснули и вскоре увидели во сне друг друга.

Глава 2.

Я, увидев обеих соседок, была в который раз поражена. Я поняла, что они — то, чего мне так не хватало. Никакой злости и тумана в отношениях, всегда улыбаются, когда рядом друг с другом. То я Катю и не узнала несколько раз: она раньше ходила скорбная, словно повеситься собиралась, а теперь само лицо изменилось от нового выражения. Как же долго одиночество мучило меня, медленно пожирало чувства и тело. Забрало даже приветливость и доброе сердце, сделав дикой коброй. Это отталкивало от меня всех, кого я знала. Все друзья и товарищи звали меня за спиной «ведьма» или кличками намного более обидными. Я-то всё слышала, слух опытного аудитора не давал осечек. Зная, что не удержу их силой, я стала просто переставать общаться, кроме как «привет-пока» и только по делу.

Итог прост и незамысловат: через месяц я потеряла свою работу из-за быстро растущей неприязни коллег, подставивших меня при удобном стечении обстоятельств. Немало позлившись и сделав пару жёстких каверз в ответ, я пошла флористом по второму образованию. Продавщицей цветов, то есть. Я была замкнутой, но поспокойнее многих, что меня очень выручало. Некоторым, знаете ли, снобам так и тянуло дать по сильно умной дыне! Не терплю снобов и эгоистов. Ага, сказала законченная сука со стажем!

Детей у меня не было и нет, и виновата в этом я сама. Одна: выкидыш и бесплодие были заслуженным наказанием за мой бурный образ жизни в юности, потому вина жжёт меня до сих пор. Ребёнок-то, на четвёртом месяце был, не ясно даже, мальчик был бы или девочка. Вою в подушку от этого часто, едва о том подумаю, и даже чуть-чуть два раза не самоубилась, за малым сдержалась.

Так было, пока я не услышала соседок и не узнала их тайну. Я не знала, что думать. При том, что я всю жизнь прирождённая «натуралка», требовательна во всех смыслах и на девок вообще не смотрела. Поэтому это было для меня буквально выстрелом в самое сердце. Я представляла их, отчего волнами ощущала пульс и дикое желание. Повеселела, говорили коллеги, но втайне от всех хотела такой же страсти, как у моих замечательных соседок.

Сдерживалась я, надо сказать, не очень долго. Не привыкла что-то сдерживать, это — добродетель для забитых, а меня таковой сделать можно лишь через мой труп. Через неделю поставила утром букет под дверь, не покривив ни словом в открытке при её написании. Они были изумлены, поэтому мне было несложно представиться им. Пригласить на чай было неплохой идеей, но пока стоило немного подождать.

Надо приучить к себе, не давить, очень аккуратно.

Я бы соблазнила их обеих и вовсю наслаждалась ими одновременно, сколько хотела. Букеты под дверь, приятные открытки, вертеться рядом, и так далее по списку. Всё получилось бы, как у меня всё получается всегда. Но тот вечер изменил мои планы навсегда. Идя из соседнего магазина с протухтами, я увидела их. Всё буквально перевернулось у меня в голове, и я поняла, чего мне не хватает в жизни на самом деле. Эгоистичной, наглой стерве, думающей лишь о себе самой. Поэтому я одинока и забыта, поэтому забыла нормальную нежность.

Подумав об этом, я ощутила щемящую боль в сердце. Это означало одно: я угадала, попала «в яблочко». Видя, что меня заметили, я не растерялась. Подошла к ним и без стеснения честно призналась им во всем, умолчав, правда, о долгой слежке за ними. Такие вещи не надо знать, я не хочу, чтобы они меня ненавидели. Хотя я считала, что это я вполне заслужила. Схватившую меня за руку аж до лёгких ссадин с царапинами от ногтей Катю я вовсе не стала осаживать, это было заслуженно. При том, что в прочих случаях причинившие мне вред лежали на асфальте всей компанией. Они так встревожились и даже испугались из-за меня, что меня затрясло, так что я успокоила их. Разрывать такую прекрасную идиллию я не имела ни малейшего права. Нет, я никогда и ни под каким предлогом не сделаю с ними того, что хотела раньше, клянусь в этом на собственной крови!

Я буду самой распоследней тварью и в зеркало на себя смотреть не смогу, если хоть раз подумаю ещё о таком.

И зеленоглазая блондинка, которая вопреки всем предрассудкам не была дурочкой, направила меня на верный путь. Поблагодарив, я ушла домой и пожелала им всего доброго. Причём от чистого сердца. Шатенка, та самая девушка-спица Катя, смотрела на меня с недоверием, это можно понять без труда. Я не стала нажимать, наоборот. Ушла и включила свет во всей квартире, и начала танцевать под музыку. Вскоре я искупалась и нехотя уснула, принеся в уединении клятву защищать их и хранить, порез от неё на покрытом ссадинами правом запястье списывала на работу по дому. И на следующее утро я решила найти себе спутницу жизни, сделать себе половинку.

А лапочек отблагодарю за их теплоту обязательно. Я и так перед ними очень виновата, свою вину искуплю непременно. Я не дам им больше плакать и любой ценой сохраню их любовь, их счастье. Любой ценой в буквальном смысле!

Глава 3.

Идя по улице с работы, хрупкая девушка тяжко вздохнула и стала на остановку ждать позднего автобуса. Руки ныли и болели, клиенты были очень тяжёлыми. Маша подумала о том, чтобы лечь спать и позабыть обо всём. В жизни-то толком ничего не получалось, личная жизнь эпизодическая и совсем скучная, все друзья-товарищи поздороваться горазды, а взять на день варенья, например, готовы лишь через раз. Все с семьями отмечают, а она сидит одна. Родители умерли, а кого попало в дом звать очень даже чревато. Знакомое дело, вот её коллега Клава со всем хорошо известной подработкой никогда не стесняется и водит к себе всех желающих.

Из-за этого без подушки на голове поспать спокойно не всегда получается. Надо же такому быть, в одинаковых квартирах живут, а характером разные. Как так жить можно-то?!

В общем, почти ясная погода вскоре сменилась дождём, и пришлось зайти под полуразрушенную остановку, и под навесом промозглый холодный ветер растрепал сложную причёску совсем. В общем, вечер был хуже не бывает, потому что некуда. Думая так, она внезапно услышала слева очень красивый женский голос: «Девушка, а Вам на какой маршрут, они тут вообще ходят или нет?».

Обернувшись, она увидела женщину в синем спортивном костюме и при зонте с баулом вещей синего же цвета. Всё было подобрано в тон, а смуглое лицо с чёрными глазами и носом с горбинкой выгодно оттеняло новый костюм.

— Да вот ходят раз в час — нехотя ответила Маша. Хотелось лишь спать.

— Ничего страшного, приедут. Идите под зонтик лучше, а то продует совсем.

— Спасибо — ответила та, оказавшись под зонтом и ощутив, что стало как-то не так холодно, как было раньше. Да и вообще, эта собеседница с зонтиком оказалась миленькой девушкой, и автобус прибыл за разговором как-то незаметно быстро. Сидя в нём под печкой, обе девушки непринуждённо болтали. Обменявшись номерами, они договорились через три дня отметить праздник, день Рождения Карины, у неё дома.

Придя в гости при хорошем чистеньком костюмчике и с тортиком, Маша поздравила свою новую знакомую с нежданным удовольствием, которого ей не хватало с коллегами. Карина очень много рассказывала о понравившихся Маше цветах, узнав о самой Маше всё и вся. Маша же, понятное дело, была зажата и не слишком откровенна, но всё было понятно и так: одинокая и очень несчастная девчонка, которая смущена самым обычным дружеским вниманием. Тебя я не брошу, не отдам никому. Ты мой «трофей» и моя прелесть!

В общем, проводив Машу домой, Карина по пути домой поздоровалась с обеими милыми соседками с нижнего этажа, улыбнувшись и пожелав им доброго дня. Они ответили смуглой красавице тем же. У них в гостях она бывала пару раз под предлогом попить чайку, они у неё с этой же целью — тоже.

После гостей влюблённые обязательно находили у себя в прихожей или на столике что-то приятное вроде обсидиановой чернильницы, которую Катя давно хотела приобрести, да каждый раз забывала. Карина была очень неплохим дизайнером-самоучкой, поэтому её квартирку гости всегда хвалили. Тем более, что она задумала кое-какой приятный сюрприз для девочек. Впрочем, красивая квартира влюблённых ей нравилась тоже, что она никак не скрывала, выражала открыто. На их столах были замечательные букеты: баловать цветами друг друга у Кати и Марины получалось безупречно. Карина даже порой завидовала.

Появляясь как можно чаще в жизни Маши, Машеньки, как она ласково её звала про себя, Карина всегда помогала ей и не давала скучать. Кино, погулять, спортзал, — везде её таскала с собой и иногда гоняла вместе с собой вокруг квартала. Правда, Маша была тренированной массажисткой и потому была ничуть не менее крепкой, чем Карина. И саму Карину Маша походя научила массажу, отчего потом смущалась после каждого «сеанса» с Кариной.

Ножевой шрам на животе от нападения грабителя, по идее, уродует женщину, но только не Машеньку. Она хвасталась им, что крайне Карине нравилось. Смелая, тихо говорила она и держала за руку при первом удобном случае. Маша сильно краснела, но потом румянец был не от смущения, а от тепла чужой руки.

Карина записывалась к Машеньке на массаж не единожды, ощущая на себе её роскошные руки и приучая таким образом Машу к себе. Она не раз испытывая под машиными руками гамму приятных ощущений и думала о любимой в ванне перед сном. Надо сказать, Маша не была равнодушной и хвалила красоту Карины, ухоженность и опрятность. А пару раз целовала ручку, что Карине льстило.

Карина всегда баловала подругу, не пытаясь делать это в обмен на что-то или с нажимом, что вначале давалось очень и очень нелегко. Натуру законченной стервы со стажем подавить за недельку-другую трудно, но флористка старалась. Она видела пример в лице изумительной Кати и не менее чудесной Марины.

Ей становилось очень приятно, когда Маша была довольна и обнимала её. Всё чаще и теплее становились эти объятия. Ухаживать за Машей было просто приятно, восхитительно. Тем более, что та стала отвечать тем же и так же нежно. Нередко Маша от этого смущалась и краснела, что при её светлой физиономии было смешно. Карина постоянно ездила к ней и при всех нагло забирала её с работы, отшивала всякие гоп-компании и некоторых клиентов хорошим знанием юридического дела. И гонором с навыками каратэ тоже. Применению этих двух последних Карина подучила понемногу и Машу.

Когда они раскидали очередную гоп-компанию из пятерых вдребезги пьяных уродов непонятного возраста и пола, на коих намеренно нарвались, им было хорошо. Они обе со смехом объяснили поверженным моральные последствия огласки инцидента и поехали на автобусе домой к Карине. Смеясь, они помогли друг другу раздеться, а затем пошли в душ, чтобы смыть стресс от сегодняшнего. Карина, как всегда, очень нежно намыливала Машу и незаметно целовала её гладкую спинку, но та совсем не была против. Наоборот, она дышала всё чаще с растущим желанием, которое к своему приятному смущению чувствовала к Карине очень давно. С Кариной Маша чувствовала себя тепло и легко, ей было приятно видеть и слушать её, чувствовать смуглые руки и часто губы на себе. Она обнимала подругу, чувствуя её грусть, чаще и чаще давала ей подремать у себя на груди, гладила её гриву, слушала её и испытывала постоянно растущую привязанность. Она купалась с Кариной не без наслаждения и натирала её изумительную, чуть пушистую спинку с бёдрами, сама подставлялась под ласковые руки подруги. Но сейчас Маша решилась всё сказать Каринке: очень красиво потянулась и резко повернулась лицом. Страстный, очень долгий поцелуй прямо в губы с горящими от неутолённой страсти глазами и все последующие за ним признания прямо в душе были чудесными.

Обеим красавицам не было стыдно ни за что. Машенька рассказала многое, и Каринка — не меньше. Они не стали медлить и после очень бурной страсти прямо под тёплыми струями воды вытерли друг друга полотенцами, бережно, словно хрупкую драгоценность. Улыбаясь, они гладили друг друга и вскоре побежали без полотенец в спальню Карины.

Ночь была чудесной, и они не сдерживались ни в чём. Они плакали, смеялись и на все лады говорили друг другу всё, что хотели. Чувствуя друг друга, они легко становились одним целым. «Как же хорошо, как же тепло!» — шептала Маша. После самых страстных проявлений чувств обе девушки уснули лишь под утро без малейшей тревоги. Больше тревожиться им было незачем, ведь все поиски закончились. Карина была очень рада, что Машенька сама решилась открыть себя ей. Благодарная Карина гладила всё тело любимой и не оставила без поцелуев ни единого участка, чувствуя жаркий пульс своей половинки.

— Умничка моя, моя лозушка-ивушка — шептала она, не переставая обнимать, — Я всему научу тебя, ты будешь такой же решительной и сильной, как я. Машенька моя родная, я живу для тебя. Ты — моя душа, моё всё!

— Карина, Кариночка, моя античная красавица, послушай, ты есть и всегда будешь в моём сердце и душе. Делай всё со мной, тебе можно всё, только не отпускай меня, прошу тебя, не отпускай меня никуда!

Она целовала свою прелесть и не давала скучать, а летающая в облаках Карина думала про себя: «Милая моя, я люблю тебя и не отпущу. Катя и Марина, от всей души вам самое большое спасибо, я всю жизнь должна вам обеим и отдам этот долг. Люблю вас обеих, хотя Машеньку больше. Спасибо вам за эту добрую девочку».

Эпилог.

Когда я утром поцеловала мою принцессу, то словно была невесомой. Как же это хорошо, снова чувствовать себя не стареющей воблой, но реально нужной кому-то. Искупавшись и без всяких «фи» приготовив нам обеим завтрак, я пошла будить мою любимую. Она ещё дремала, явно не желая прекращать свой сон. Что же ей снится такое хорошее?

Когда я тихонечко провела обеими руками и губами прямо по её стройному замечательному телу и пухлому, полуоткрытому ротику, Машенька шептала моё имя. Большего мне не надо было, и я нежными поцелуями с ласками разбудила своё солнышко. Она проснулась сразу и попросила добавки, так что отвести её за край космоса было легко. Потом при всех машенькиных неубедительных протестах по поводу опоры под ногами я на ручках отнесла её в душ купаться. Она мне, как дочка, маленькая и нежная!

Ну, в смысле, и купаться тоже.

Оттуда мы вышли не сразу, но потом накинулись на еду, как голодные драконы. Завтрак из дыни и грибного омлета по-королевски, подсмотренный у Кати втихаря, порадовал и мою Машеньку, мою ивушку. Я с радостью делала ей успокаивающий массаж, отчего она в полном восторге давно называла меня очень талантливой в этой области. Это всегда мне льстило, совсем неопытной и с «деревянными» руками.

Так как была суббота, и Маша с моей помощью легко взяла отгул, то мы пошли гулять. Попробовал бы кто-то ей не дать свободный день! Держась за руки, мы в очень хорошем настроении болтали и улыбались. Она не отпускала меня от себя, и я не хотела отодвигаться от этой замечательной девочки. Ни на миг, честно скажу.

Букеты, полезные для дома и просто красивые вещи, платья и милые украшения без всякой там бижутерии — дарить ей подарки стало для меня необходимым делом. Она тоже дарила мне многое, её клинки-серьги из яшмы я вообще ношу, не снимая, кроме как перед сном до утра. Она мой серебристый браслет с очень тёмным жемчугом тоже носит постоянно, нередко даже в душе. Когда я представила её всем коллегам как свою подругу, все её хором хвалили. Попробовал бы кто-то наехать на моих друзей и подруг, со свету сжила бы! Это не говоря уже о любимых, которые у меня теперь появились в машенькином лице. Баловать, поддерживать её во всём стало для меня второй натурой, если не первой. Я помнила о том долге, который давно и по моей инициативе был на мне, и мне хотелось отдать его моим соседка-красавицам максимально приятно.

Когда мы на следующий день после похода в кино встретили нашу Катю и Марину, с которыми моя умничка Маша уже вовсю приятельствовала, то поздоровались и сердечно благодарили их за всё, не сдерживая объятий. Я давно всё рассказала Маше об этом, у меня не было от неё никаких тайн. Лишь то, что я следила тогда за ними и влюбилась в них обеих, останется моей тайной от всех. Я не хочу и не допущу, чтобы что-то омрачало их сказку. Об этом знать буду лишь одна я и эту тайну унесу с собой. Но больше я не таила от Машеньки и девочек ничего, я вся открыта для них.

Машенька ни капли не осуждала меня, хоть и ревновала порой к каждому фонарному столбу. Я её - ещё больше, и она даже меня поддерживала в ряде вещей. Она сама долго плакала одна и понимала меня, а я — её. Мы обе были рады тогда и рады сейчас нашей с ней близости, любви. Я стала для Маши примером и образцом для подражания, поэтому не могла подвести их и, тем более, её. Мой шрам от клятвы на запястье был не очень заметным, но Маша знала, что он значит. Я умело скрывала его под браслетом, но у меня или у неё дома она его с меня снимала сама и целовала руки в этих местах, глядя прямо в мои глаза и говоря, что отлично всё понимает.

В гости наши расчудесные девочки пришли легко, как всегда, и мы устроили для них «пир на весь мир». Правда, Катя постоянно говорила, что хочет удивить меня с Машенькой и Мариной своими шедеврами, но я отговорила её в гостях вставать за плиту. Ты за плиту или в гости пришла, блин? Та лишь фыркнула про непонимание суть повара, на что я с Машенькой воздели глаза к небу-потолку. Чувствуя, что им очень нужно уединиться и очень многое обсудить не при наших ушках, мы тепло им улыбнулись и оставили им квартиру до вечера. А сами при этом пошли в кино, чтобы провести время рядышком. Зная, что они очень аккуратные, мы ничуть не волновались за них. И не зря, ведь дома горели свечи, сами лапочки были всем довольны и ждали на обеих с нетерпением.

Когда мы вернулись, обе от души благодарили нас, а мы — их. «Наш дом всегда для вас открыт» — говорила я, держа их руки своими, а моя Машенька с согласием обнимала меня. Впрочем, они с такой же радостью приглашали нас к себе, говоря, что всегда нам рады. Мой дом стал домом Машеньки-ивушки в равной степени, и это было всегда взаимно. Я ни разу не давила на неё, как хозяйка на сожительницу. Нет, всегда мой дом — её дом. Мы приглашали их и ко мне, и к Маше, не забыв утихомирить машенькиных соседей и сделать её квартиру конфеткой.

Так же они нас всегда звали на праздники, а мы — их. Катя была очень скромной девушкой, квартирка её этой черте соответствовала. Дав пару советов друг другу на этот счёт, мы к этой теме больше ни разу не возвращались. Оставить простой цветочек на комоде в вазочке или что-то милое после прихода в гости к ним стало приятной обыденностью. Если вдруг кто-то из нас или, о ужас, из них грустил, то успокоить было вовсе не каким-то посягательством на отношения, а лишь дружеским жестом. Обнимать друг друга, говорить приятное и слегка ухаживать тоже не было предосудительным. Мы никогда не вмешивались в их страсть, не пытались даже делать таких попыток. Что наиболее прекрасно, это было взаимно. Мы вместе делали наши квартиры ещё красивее, а потом сами сделали уже у себя сюрприз для наших подруг. Ремонт длился немало времени и был шумным, за что мы извинялись перед ними и соседями при каждой встрече.

Мы старались всё сделать, когда их не было дома. Мы не хотели беспокоить их зря и потому договорились с ними, завели правило писать друг другу сообщения, когда захотим пригласить их к себе в гости или просто погулять. Если они не отвечают долго, мы понимаем, что они заняты чем-то прекрасным и не для чужих глаз, и не потревожим их. Так мы не отрываем от любви эту замечательную пару, а они — нас. Как и от семейных или просто житейских, бытовых дел.

Когда Катя пришла к нам во всём нарядном с Мариной, мы вышли к ним в чёрных «шёлковых» халатах в цветочек, поздоровались и сказали, что наш сюрприз готов. Они красиво разулись и пошли его смотреть. Кстати, мне нравилось, что им легко и приятно ходить босиком в непринужденной обстановке. Я сама такая же и Машеньку скоро приучила. Она часто клала ножки мне на колени, и я просто гладила, мирно целовала их выше лодыжек с огромным удовольствием, и это было взаимно. Такие изумительные ножки целовать мне не было зазорно, как и всю Машеньку. Девочки убрали зелёную шторку и вместо простой гостиной увидели комнатку со своей душевой, умывальником и роскошной на вид мебелью, маленьким холодильником для сока и воды с фруктами. Постель была в том же стиле, что и всё прочее: широкая и с двумя бра у кровати.

Полумрак, еле рассеиваемый ими, тёмно-бордовые шторы на стенах с вручную нарисованными Машей ярко-белыми тюльпанами и кофейными чашечками под ними, давали ощущение ночи. Когда мы делали комнатку, мы часто и сами поддавались этой романтике прямо там, помогали друг другу петь от счастья. Шторы были очень плотными, что надёжно помешает всяким там соседям слушать, что и кто в этой комнате любви делает. Не их дело, сами нехай между собой романтику делают!

Когда они спросили нас, что это за прелесть, я прямо отвечала им, что ремонт, из-за которого был шум на половину подъезда, завершён. Мы сделали подарок для них обеих. И ещё сделаем, особенно, я. Дверь с чёрной ручкой, которая закрывала комнатку, была с сюрпризом тоже. При закрытии ручки она украшалась синим кружком, при открытии — ярко-белым. Я скопировала эти цвета с маневровых железнодорожных светофоров, так мне с детства привычнее. Люблю очень железную дорогу, правда, родители покойные привили эту страсть. Ах да, ещё у постели на вешалке «случайно» оказались халаты вроде наших, для них. Я знала их размеры, как и они наши, и не прогадала. И подарили нам обеим зелёные с серебристыми цветами халаты, которые мало что скрывали. Точно по фигуре!

— Если вы захотите уединиться или обсудить что-то наедине, вам не надо больше бежать домой сломя голову и извиняться, что вам пора уходить. Можно просто зайти туда, не стесняясь нас. Мы не будем вас беспокоить и звать, пока вам не станет совсем хорошо, или, пока всё не обсудите! Если вы будете там до ночи, то можете спокойно там спать, мы не будем против. Когда мы захотим того же, вы же не будете против нашего присутствия там? — говорила я, глядя на кивнувших в ответ влюблённых, — Спасибо вам за то, что вы помогли нам найтись! За вас, мои родные! За ваше бесконечное счастье!

Поблагодарили за подарок и вскоре им сами с большим удовольствием воспользовались.

Выйдя оттуда, танцуя в распахнутых халатах на замечательно обнаженных телах, они при нас нежно целовались и были счастливыми, что меня саму и мою прелесть обрадовало. Сделав комплименты их красоте и без лицемерия любуясь девочками, мы их успокоили, что чего-то стесняться при нас нечего. И, тем более, друг друга. Они так прекрасны и чувственны, мы восхищены.

А, когда они перестали краснеть и ответили, что и мы у них скоро сможем так раскрепоститься не меньше, я была просто на седьмом небе от удовольствия. Это не чудо, лапочки мои хорошие, это вы чудо, думала я, влюблённо глядя на свою девочку и нежно — на Катюшку с Маринкой. Просто у меня руки растут из плеч, я две недельки старалась вовсю, а моя ивушка Машенька мне помогала.