Онлайн чтение книги Тина
Банки

– …Нам все время внушают, что мы хотели этот капитализм. Разве нас спрашивали?

– …Насилие нельзя оправдать, под каким бы флагом оно не совершалось... Хочется прозрачного понимания сути происходящих событий.

– …Сегодня, как и прежде, но в большей степени, власти на местах норовят обмануть. У нас в порядке вещей, когда кругом притворство, коварство. И все это будто бы в угоду текущему политическому моменту. Недавно в нашем городе, самый надежный, как утверждали чиновники, банк «опустил» всех участвующих в нем предпринимателей, на бабки развел. Как бы «возложил» на них ответственность за свои неудачи и промахи, и сам приказал долго жить. А ведь был на особом счету руководства. По иронии судьбы мои друзья в него вложились, а главное, свои предпринимательские счета там держали, – сообщила Жанна.

– Они по неопытности не почувствовали приближения краха и не успели вовремя «соскочить» или тоже верили в его незыблемость? Ой, плакали их денежки! Факт, – безжалостно заявила Инна.

– Как это лопнул? Банки, я слышала, приносят высокие дивиденды, говорят, они отмывают деньги и на золоте сидят. А их кредиты – это удавки для простого народа. – Распираемая любопытством, Аня даже приподнялась на локте.

– Руководитель банк обанкротил доверчивых предпринимателей, по миру их пустил. О чем и уведомил. Чтоб он подавился этими деньгами! Ловко молчком обстряпал свои делишки. Честных тружеников обошел, в дураках оставил и сидит себе в обе дырки посапывает. А у простых людей руки опустились, чувство безнадежности и жизненной непригодности возникло. Вот ведь напасть! Недаром, видно, банк и банкрот однокоренные слова, – эмоционально высказалась Жанна.

– В старину говорили, что деньги идут к деньгам, вот банкир их и добавил к своим, уже имеющимся, – необоснованно предположила Аня.

– Такие вот типчики и страну обваливают в кризисы, – выступила на ее стороне Инна.

– Обжулил людей с разным жизненным багажом. На корню загубил их надежды. В таких играх крайними всегда бывают небогатые люди. Обидно за просто так отдавать свои кровные деньги. Насмарку годы трудов, нервов, – сочувственно отозвалась Аня. – Банкир, наверное, тоже рисковал? По старым меркам риск должен быть благородным и бескорыстным, тогда он заслуживает восхищения. А тут прямой грабеж.

– Нашла о чем вспоминать в наше злое и бесстыдное время! Кругом сокрушительные размеры воровства, банкротство предприятий теперь рядовое событие, а тут еще и банкам доверять нельзя. Хозяин банка, небось, намылился драпануть за границу швыряться чужими деньгами. Выдворять бы их таких за пределы страны нагишом. Самые главные враги перестройки те, которые используют ее в своих личных целях, – возмущенно заявила Жанна.

– Знать и этот банк под кем-то… – тихо пробурчала Инна.

– Слышала, будто сам убыл, прихватив всю наличку. Так сказать, денежки были ваши, стали наши. О нем теперь ни слуху, ни духу. Следы успел замести.

– Наверное, в США получил приют. Туда берут только тех, кто с большими деньгами или с умной головой. Нищих и дураков не принимают, – прокомментировала слова Жанны Аня.

– И ему рукоплещет Америка за то, что он все силы отдал делу разграбления России. «В отставку, в глушь… в Нью-Йорк!» – рассмеялась Инна.

– Хотя бы часть на благотворительность оставил.

– Чтобы ты понимала! Благотворительность – один из самых коротких путей к благосостоянию. Еще один штрих к портрету современной России, – недовольно хмыкнула Инна. – Через эти фонды прокачиваются огромные деньги. Я этот вопрос досконально изучила. Тебе растолковать с примерами?

– В следующий раз – с вызовом ответила Аня, но добавила с грустью:

– И в банках жулик на жулике. Захлестнула страну лавина ворья и воронья.

– Так ведь капитализм. Другие боги, новая система регламентаций и политкорректности, в которой много лжи… Она теперь – доминанта нашей жизни… – пробормотала Жанна.

– Мы тоже в какой-то мере сформированы насилием, памятью о Сталине, – нервно заметила Аня.

– Чудовищная преемственность? Наслышана. «Чтобы увидеть будущее, надо пройти унизительное прошлое, осмыслить его и прийти к необходимости его уничтожения». Надо понимать и помнить прошлое во имя настоящего и будущего, потому что в конце одной эпохи всегда пребывает начало другой…» Будущее не всегда выигрывает перед прошлым? – спросила Жанна.

– Какая тебе разница государством или бандитами совершается отъем денег? Всё одно. Нищие теперь твои знакомые? Поторопились выиграть жизнь, разбогатеть и пожить с купеческим шиком? Обозначили себя и вот… – насмешливо щипнула Инна Жанну.

– Так ведь честным трудом, а не воровством или перепродажей, – зло огрызнулась та.

– Положение дел в стране не утешает. Но какой-то чернушно-пессимистичный привкус у этой истории. Зачем все вокруг себя мазать грязью? – осторожно спросила Аня.

– Чтобы бороться со всякой мразью, мешающей отстраивать страну, разрушенную слишком ретивыми и подлыми чиновниками и дельцами, распродающими за гроши наши заводы иностранцам. Торговать своей Родиной! Россией! Обирать свой народ! Я бы таких гадов расстреливала, – грозно отреагировала Инна.

– Может, всё сплетни про то, что банкир свалил на Запад? Наверняка, кто-то плетет против него ловкие интриги. Нам ли, непосвященным, вторгаться в эту чрезвычайно опасную сферу человеческой деятельности? Инна, ты и в лучшие времена не упускала случая указать на безобразные стороны жизни, у тебя определенно к этому талант. Нет, чтобы хорошее замечать, – опять подключилась к разговору Аня.

Инна с Леной переглянулись. Видно, обе подумали об одном и том же: «Неисправимо наивная».

– Погодите, может, его самого взашей вытолкали? Я бы поостереглась повторять сплетни. Людская молва, что морская волна, любой мусор разносит. А вдруг есть надежда, что выплатит? – неуверенно предположила Аня.

– Ха! Держи карман шире. Как масть пойдет, как карта ляжет? Такие «предвидения» прорицателям не прощают. Окстись, подруга! Это называется завышенными социальными ожиданиями. Не для того рушил, чтобы долги простым людям выплачивать. Дырку от бублика они получат. Не станет он считаться с нуждами мелких предпринимателей. Они для него букашки: раздавит и дальше пойдет. Говорил, мол, «сами подставились, выбрав этот банк. Никто их за уши в него не тащил. Банкротство – обычная практика ведения таких дел: «Некоторые обстоятельства вынуждают прибегать к действиям для нас совершенно нехарактерным».

Какое уж там наведение мостов, если он паразит. Как говорится: судьба то дарит кому-то шанс, то забирает… то обнадеживающе улыбается, то издевательски хохочет тебе в след, – сумрачно объяснила свою точку зрения Жанна.

– В голове не укладывается. Вздуть бы его, да руки не дотянутся.

– Ты права, Аня, сто раз права, – вздохнула Жанна.

– Недооценили твои друзья «способностей» своего банкира. Ха! «Сильная, гибкая личность». Гибкость – это мудрость и хитрость, если она служит благим делам. Был оглушительный скандал в прессе? – спросила Инна.

– Если бы-то. В том-то и беда, что все тишком обтяпал. Перевел честных активных тружеников на новый, более низкий уровень жизни и в ус не дует. Отдыхает себе где-нибудь у теплого моря, с жиру бесится в дорогих ресторанах, где экзотические блюда «приправлены» многочисленными культурно-развлекающими знаменитостями… Сколько народных денег на ветер бросают такие вот, с позволения сказать, «благодетели»! Потратят деньги не по назначению и спишут в убыток. А потом снова набежит капиталец… и «все опять повторится сначала».

– А нам не доводилось там бывать. Завидки берут. Живут же люди! – привычно мимоходом пошутила Инна, вызвав у Жанны минутную неприязнь.

– Эффектная пауза! – не преминула удивиться Инна.

Жанна с лету постаралась исправить ситуацию, вернув разговор к проблемам своих друзей:

– Вот и ломают теперь голову обворованные предприниматели, пытаясь воедино собрать разрозненную мозаику информации последних лет, чтобы понять, что там такое непонятное в банках химичат, какую игру ведут, что у них на уме? И кто бы им подсказал, кому верить, а кому нет?

– Не говори! Живем как на пороховой бочке. Не знаем, какой сюрприз нас ждет завтра. Я не пугаю, не предрекаю, а констатирую, – усмехнулась Инна.

– Ой, что будет! – охнула Аня.

– Будет ли что? – сказала Жанна и удивилась неожиданно получившейся игре слов.

– А я чую аферистов за версту, узнаю с полувзгляда. Ни разу в их сети не попала, даже в дефолт, который всех нас и без тог нищих, обнулил и уравнял, – похвалила себя Инна. – Хрен им с маслом, а не мои деньги. Не накину на «бедность». Поделиться соображениями? Провести разъяснительную беседу? Я их трачу.

– Возгордилась? Как приятно сознавать, что ты хитрее, – подколола ее Жанна. – Молодежь исключительно податлива на рекламу, вот и ловятся на ее «липучки», как мухи. Мне Коля всегда напоминает: «Всех внимательно выслушивай, а делай, как сердце велит. Оно тебя никогда не подводит».

– И ты скорее легкой рысью припустила… подальше от банков. И, верю, что не прогадала. Да еще и с помпой обставила свой уход. Не посрамила семьи.

– Да. Я никогда ни у кого не занимала денег и сама в долг много не давала, чтобы не попадать в зависимость, – ответила Жанна Инне.

– Чужого не брала, своего не отдавала. Раньше была против всех, а теперь еще против всего? – снова попыталась пошутить Инна. Но подруги не повелись. Настрой был слишком серьезный.

– Посмотри фактам в лицо: банки деньги лопатой гребут, но не брезгуют отнять у бедного человека последнее. Бес наживы их съедает. Никогда не заполнить их необъятную прорву. Легковерных стариков особенно жалко.

– Не считай деньги в чужих карманах, свои надо иметь. Люди сами виноваты. Кредиты не надо брать. Жить не по средствам, в долг – самое последнее дело, – жестко осадила Аню Инна.

– Директор банка – до неприличия богат, миллионер, в недавнем прошлом партийная шишка. Небось, на махинациях наварил свой капитал и «выбился в люди», – обиженно забухтела Аня.

– А ты хотела, чтобы банкир ходил в рубище и «отдыхал» на шести сотках пятой точкой кверху?

– Может, он и до перестройки жил как подпольный миллионер Корейка, – подпела Инне Жанна. – Ну как же! Голубая кровь. Прохиндей чертов. Какого рожна ему еще надо? Говорят, его специально к нам пригласили работать, после того как он устроил крах нескольких банков у себя на родине. Наверняка все ходы-выходы знает, всеми жульническими юридическими приемами владеет. Вот так и рождаются сильные мира сего.

– И кому это понадобилось? – спросила Аня у Инны.

– Не знаю, врать не стану.

– Прозрачно намекаешь на то, что «успех» директора банка приписываешь властям?

– Некоторые острые вопросы предпочитаю обходить, – рассмеялась Инна.

– А я допускаю. Отчасти. Позвали, чтобы привнес новое… – предположила Жанна.

– Опыт у шулера решили перенять? – скептически хмыкнула Инна.

– Не исключаю. «Нет ничего нового под солнцем», – сказано в Святом Писании. Удавку намеренно вместе готовили. Все заранее рассчитали, – обижено сказала Жанна. – Все их обещания – фуфло. Извините за выражение.

Деньги банкир не выдавал предпринимателям, копил, говорил, что банк переживает некоторые затруднения. Мол, счета «заморожены», но мера эта временная. Простите, подождите, пожалуйста. Как только, так сразу… Чертовски был мил и обходителен. Сама добропорядочность. А сам копил народные деньги. Теперь ничего не докажешь. Уплыли мани в неизвестном направлении. Все клиенты в разной степени, но погорели.

– Все ли? В какой сумме это выразилось для твоих друзей? – поинтересовалась Инна.

– В триста тысяч.

– Какие деньжищи! Не хило для начинающих провинциальных предпринимателей.

– Вот то-то и оно. Хотя по столичным меркам это мелочь.

– И во что это вылилось? – спросила Аня, нервно тряся ногой, переброшенной через другую, согнутую в колене.

«Смотри, как ее задело, – отметила про себя Лена. – Свои в чем-то промахи и потери были?»

– В полный крах фирмы и надежд на скромное, но безбедное существование. Вляпались в дерьмо обеими ногами. А тут еще откаты чиновникам задавили... Без денег все у них как-то быстро посыпалось, стало разваливаться.

– Быстро ни в творчестве, ни в любви хорошо не бывает. А в разрушении – всегда пожалуйста. – Инна шуткой попыталась сбить серьезный настрой Жанны.

– Руководитель фирмы «сошел с дистанции», – не среагировала та, продолжив жаловаться.

– Ушел на пенсию или вообще?.. – напряглась Аня.

– Продал «тачку», то бишь машину, а долги не перекрыл. Они только множатся. Конец пришел его «великим» замыслам на расширение и модернизацию. Не дано им осуществиться. Не облагодетельствовал он родной народ своей дешевой продукцией. Теперь сам перебивается случайными заработками. Вот так мы растим и поддерживаем плеяду честных и активных…

– Кажется, Марии Антуанетте принадлежат слова: «Нет хлеба? Пусть едят пирожные», – усмехнулась Инна. – И познакомились они с миром городского дна, и превратились в «нищебродов».

– Будет тебе ехидничать. Не опустились, не спились. Только дело своей жизни свернули. Жалко хороших людей, тружеников. С нуля начинали, не раз пояса потуже затягивали во имя мечты. И на тебе…

– Нравится или нет, но придется им привыкать думать головой по-новому. Эмоции часто не сходятся с разумом. Душа яркая, а дел мало. Меня не оставляет изумление перед неправдоподобной наивностью нашего народа и его искренней верой в «верхи», погружающих всех нас в атмосферу «благоденствия». Эти советские качества не поддаются моему пониманию. А может, за этим стоит беспомощность, беззаботность, бесхарактерность и так далее?.. И главное – беззубость и юридическая безграмотность. Работать умеем, а защищать нас Пушкин будет? На суды надеемся? Так они сами…

– Опять ты за свое. Хватит трындеть. Устала от негатива, – вздернулась Аня.

– Блатные, наверное, успели свои деньги вынуть? – с мстительной ненавистью спросила Инна.

– Как водится. Они-то всегда уцелеют. Не хочется углубляться в эту проблему… хотя отголоски этой истории еще долго будут звучать в головах обманутых, – ответила Жанна.

– Челюсти судорогой им сводит от злости? Так и хочется познакомить виновника бед с красотами клокочущей преисподней? Пусть соберутся с духом и быстро без проволочек… поквитаются, – с ласково-ехидным сочувствием подсказала Инна.

– Тебя бы так по кумполу. Да пошла ты…

– Ты мыслишь как обыватель.

– А ты, если быть откровенной, как… как фантазерка.

– Твои знакомые лопухи и раззявы, лажанулись как совки, пустили дело на самотек и «крыша» им не помогла? А честная милиция? Она-то, небось, тут как тут?

– Не кривляйся. А она здесь каким боком? Ей всё до фени. Она от таких случаев оградить не может, – вздохнула Жанна, красноречиво демонстрируя свое отношение к блюстителям порядка. Однако больше высказываться не стала, не готова была к обнародованию своего мнения.

– Что она вообще может? – спросила Аня несколько более резким тоном, чем намеревалась.

– Как же, сейчас все под бандитами или ментами ходят. И те и другие – маргинальные структуры, отличающиеся явной продуманностью и подготовленностью своих действий. Наверное, это о чем-то да говорит. Так к кому, Жанна, твои друзья склонились?

– Ни к кому. Наверное, не сочли нужным, чтобы не стать вровень с подлецами, – слишком поспешно ответила Жанна, вспомнив свои какие-то еще доперестроечные, печальные моменты общения с правоохранительными органами.

Но Инна быстро вернула ее из прошлого в настоящее:

– А может, поняли, что те в одной связке, что всё бесполезно? В этом что-то есть. Только откуда у тебя такие подробности о подобных делах? Я о крыше.

– Еще одних моих знакомых тоже на крупную сумму нагрели.

– А с виду, небось, умные?

Жанна попыталась остаться невозмутимой и продолжила с грустью:

– Они лишились бизнеса, который много лет с таким трудом налаживали. Только-только вроде бы крепко на ноги встали, понадеялись что затраты с лихвой окупятся… и тоже оказались беззащитными перед свершившимся фактом. Сдуру обратились… теперь успели сто раз пожалеть о содеянном. На крючке оказались. Как обухом по голове… ошарашивающий эффект… Вот вам и поддержка... И чего теперь искать-рыскать? А еще сравнительно недавно верили. Даже при самых благоприятных стечениях обстоятельств не выбраться им из долговой ямы.

– Малый бизнес, если он честный, дело хлопотное и мало денежное, – заметила Инна.

– И еще одни наши друзья попытались, но дела не пошли. Разорились. Внезапно их жизнь непоправимо покатилась под откос. Душа у меня за них не на месте. Хотелось бы посодействовать, но не знаю, как за это дело взяться, как подступиться? Да и что я могу, кроме как помочь их детям с уроками, пока они бегают по судам. Испрашивать милости у Бога? А потом еще их квартиру воры обнесли. Кошмар! Слава Богу, обошлось без смертей и увечий. Бандиты – пособники олигархов.

Никто из присутствующих не смог подобрать сколько-нибудь веского возражения. Только Инна, не моргнув глазом, быстро нашла в литературе причину происходящего в нашей экономике кошмара:

– А все почему: «Шагнула дерзко за предел нас отравившая свобода». Есенин, между прочим. Вот так-то. Забыли, что свобода – это длина цепи, которую мы можем себе позволить. Степень своей свободы мы сами себе выбираем.

– И все сразу разъяснилось, – горько-иронично заметила Жанна. – Не получится у моих знакомых подняться, тут нечего и думать. Отделаются от них, не откладывая в долгий ящик, это как пить дать.

«Хотя нет, – мысленно поправила она себя. – Скорее всего, обещать будут, тянуть резину, пока люди совсем не разуверятся и сами не махнут на все рукой. И вопросы сами собой отпадут. Так сказать, по привычке дело на тормозах спустят. В любом случае некому будет банкира поставить на место, некому с ним поквитаться. Тем более, что у него все схвачено, а законы не работают. Ах, наше светлое прошлое!.. Мы-то уже отработанный материал. Я, если бы разжилась деньжат, не рискнула вкладываться».

– А еще эта смычка спецслужб с преступниками… – слегка зардевшись, поддакнула Аня. – Иначе откуда бы брались у банкиров капиталы, превосходящие все мыслимые и немыслимые цифры? Наверное, кое-что и их «коллегам» перепадает. Воровские законы «традиционно» требуют делиться. Я фильмов про мафию насмотрелась. Можно подумать – согласно их зарплате, – что все они работают по двести сорок часов в сутки.

– Каков расклад, таков и оклад, – хмыкнула Инна.

– Они кровь сосут из нас и из экономики страны, и будут продолжать ее выкачивать. Все им мало, – со злостью обиженного вкладчика продолжала Жанна.

– О, это уже диагноз, – саркастически рассмеялась Инна.

– «Им ли выедать свои сердца стыдом?» Они не чувствуют душевного и духовного голода. Они сыты деньгами. Это их ты считаешь продвинутым поколением? – насмешливо заметила Аня. – Раньше мы таких дельцов считали омерзительной массой хитрых приспособленцев, несовместимых с социалистической моралью. А теперь мы восторгаемся, когда милосердие вдруг постучится в сердце кого-то из них и он «отвалит» на благотворительность… крохи из того, что у нас же своровал. Понимаю, олигарх отнимает у тех, кто у него работает, и отдает другим, более несчастным, например, безработным. Но я признаю благотворительность артистов, дающих бесплатные концерты, писателей, которые раздают свои книги. Там всё по-честному.

– Ворованными деньгами тоже надо уметь распорядиться. Знала я тут одного. Пять лет по шею в золоте купался, валюту чемоданами носил – я сама видела, – да разорился. А все потому, что возгордился, расплевался со своими прежними друзьями, – сказала Жанна.

– Надо было отстегивать каждому, – не то в шутку, не то всерьез сказала Инна. – Мы презирали частную собственность потому, что не имели ее. Помнишь шутку Евгения: «Мишка среди нас самый добрый, потому что ему нечего отдавать, нечем делиться».

Но Жанну уже волновали другие масштабные процессы:

– До перестройки рядом с моим домом был прекрасный приборостроительный завод – между прочим, таких по Союзу было по пальцам пересчитать, – а теперь на его месте банк развлекательный центр построил. Пляши – не хочу. Сотни рабочих высокой квалификации остались за забором, а им хоть бы хны.

– Я обнаружила другую интересную тенденцию: сначала «развлекаловка», игровые автоматы, может даже наркотики, а уж потом на этом месте банки вырастают. Сечешь? Анюта, что ты обалдело таращишь глаза? Прошляпила, пропустила решающий момент, а то бы прикупила себе пару островов… или хотя бы евроремонт сделала в своей «резиденции», в хрущевке-«однушке». Не сумела, испугалась, не совладала с собой, а теперь совсем затосковала? Этого не было с нами в другой жизни? Ну и что? Не мутить воду? Ныть – это так по-русски, – с презрительно-уничтожающей интонацией заметила Инна. – Кровь в основном льется в переходный, переломный период. Это естественный процесс становления капиталистических отношений. Точка бифуркации очень чувствительна к внешним воздействиям: можно вправо или влево уйти. Тут главное не зевать.

– Что ты несешь! Желтой прессы начиталась? Коррумпировано грабить, воровать, пробрасываться миллионами – это нормально?.. Но не в таких же масштабах… И все потому, что лишены веры в Бога, – с кокой-то болезненно-обидчивой интонацией в голосе заявила Жанна.

– Не прерывай меня. В этом ли наше несчастье? Я думаю, в глупости. Америка – религиозная страна, но это не мешает ее миллионерам затевать войны и становиться миллиардерами. Сейчас наш народ лишен веры в порядочного человека. Мы из той эпохи, в которой ценилась честность и милосердие. Но мы не варвары и должны все свое и чужое лучшее перенести в свое новое время. Надо, чтобы наше великое прошлое служило настоящему и будущему. Когда мы вспоминаем древний и средневековый Рим, то понимаем, что главное в нем – не гладиаторы, а великие художники эпохи Возрождения.

Мы пока находимся в непредсказуемой ситуации. Нам американцы доказывают, что судьбы складываются из микрослучайностей и из везения.

– И что весть мир тоже, – поддакнула Инне Аня.

– И что в том хорошего? Куда он катится? – спросила Жанна.

– Вопрос в другом: нам нужно что-то, что определило бы главное… – неуверенно пискнула Аня.

– Опять философствуешь, рисуешься?

Аня не решилась продолжать.

– Я ненавижу насилие, но не вижу способа мирного сосуществования с подлецами. Иной раз кажется, что так бы и разрядила револьвер в того гада! Кинул, надул, довел до краха. Что обманутым осталось, если не преуспели: расстраиваться до предела, предаваться отчаянию, задаваться вопросом «почему»? – вышла из себя Аня.

– Ты опять о банкире? Проникнись смирением, – усмехнулась Инна. – Теперь каждый сам за себя. Надо учиться сходиться с нужными людьми, договариваться.

– Больно ты нужна кому-то нищая.

– Если есть голова, то нужна.

– Один мой знакомый получил патент на прибор, которым пользовались студенты нескольких поколений. Говорил, что раз никто до меня этого не сделал, значит, я имею право. Хитер, братец Лис. Весь «обклеился» патентами и изобретениями!

– Чего-чего, а это мы умеем! – фыркнула Инна. Но голос ее заметно дрогнул. – А ты знаешь, как у нас разные конкурсы на определенные виды работ выигрываются? Очень просто. Организует кто-то очень хитрый две фирмы. Одна мало денег за работу просит, а другая еще меньше. Затем она отметает всех претендентов и конкурирует только с самой собой. Беспроигрышная отработанная схема. А потом выжимает из договора максимум, делая для заказчика минимум. Тратится в основном на взятки чиновникам. Я по радио слышала.

На лице Ани отразился сложный мыслительный процесс переваривания информации.

– Созидательности в нашем народе мало. Отнять, присвоить, потратить… У моей знакомой подруга из-под носа увела заказчиков. Пошла на откровенный обман. Любым способом спешила урвать… А та почитала ее чуть ли не за сестру. И теперь между ними дистанция огромного размера, – с огорчением припомнила Жанна.

«Может мне подсказать и обозначить другую тему? А то они с этой не скоро соскочат», – задумалась Лена.

– И кто ей виноват? Есть негласное правило: предприятие должно оставаться в руках одного человека. Если соучредитель дурак, так от него пользы мало, одни расходы, а если умный, то ворует и ждет момента, чтобы захватить власть. Простая арифметика. Так уж заведено в мире: дружба дружбой, а денежки врозь. А твоя знакомая фея с лазурных небес на грешную землю спустилась? Основополагающей причиной этих явлений я считаю…

Аня перебила Инну:

– Говорят, у нас одного такого больно умного соучредителя недавно закатали в асфальт. Не хотел делиться. Кто заказал – поди их теперь разбери. Одни ищут в этом деле след Москвы, другие утверждает, что он из Закавказья тянется.

– Не надо об этом. Переспорить одни других могут, а вот переубедить не всегда получается, – чему-то только ей понятному усмехнулась Инна. И ловко сменила тему.

– Друзья те, кто в несчастье рядом с тобой. Не все заточены на уничтожение всего советского. Мы в чистом виде люди оттепели. Многие из нас по-прежнему живут в старом мире, в новом им не находится места.

– И память прошлых лет скромного существования – когда бедность не считалась грехом, когда все мы шли ноздря в ноздрю – кому-то отравляет жизнь, кого-то поддерживает. Нас не мучила перспектива потерять богатство, которого не имели. Многое во взаимоотношениях обеспечивалось чувством товарищества. Разве это обстоятельство не говорит в пользу социализма? – поставила риторический вопрос Аня. – Вектор жизни изменился, а новую идеологию еще не придумали, вот и копаемся в прошлом. Там много было интересных экспериментов. Что-либо сгодится и на сегодня, на первое время, пока отладят новую государственную машину… подавления. А мы тут со своими аллюзиями и набором претензий…

– Хочешь вытащить из нафталинового забвения милую сердцу идеологию? Не знаешь, по каким законам жить, ради чего жить? Оглядываясь назад, не превратиться бы в соляной столб. Нервы в этом плане не пошаливают? – спросила Инна скучным голосом.

– Только не у меня. Я как-то еще до перестройки спросила одного моего близкого друга, почему он не рвется в начальники, а он мне ответил, что знает свой потолок, выше которого его не пустят.

– А теперь пустят? Ну, если только успел наворовать, – усмехнулась Инна.

– Богатство – не грех. Грешным бывает отношение к богатству, – неожиданно четко сформулировала свою позицию по этому больному вопросу Жанна.

– И не важно, как оно было приобретено?

– Аня, ты у нас всегда за торжество справедливости. Честность не очень популярна в современном обществе. И в семьях, и в масштабах всей страны. О, этот сумасшедший издерганный мир! Один священник мне сказал: «Мир справедливости – ад, мир любви – рай».

У меня создалось стойкое впечатление, что ты собираешься повторить «подвиги» террористов-народников, единственный в мире памятник которым я в юности имела честь лицезреть, будучи в гостях в славном граде Липецке. (Достопримечательность!) Сколько ни стреляй этих банкиров и олигархов – их на всех нас хватит, да еще и останутся. Бесперспективное это дело. Хотя, конечно, в любом государстве вопрос борьбы никогда не будет снят с повестки дня. История всегда развивалась скачками, революциями, – сказала Жанна.

И прибавила сурово, с совершенно не характерной для нее жесткостью:

– По неподтвержденным пока слухам процесс намеренного банкротства банков и рейдерские захваты предприятий будет продолжаться. Мои друзья «первые жертвы», первые солдаты финансовой перестройки, точнее перераспределения. Вот как все обстоит на самом деле. Мы не готовы к такому развитию событий. Я слышу голос разграбленной истерзанной страны… Такой вот ренессанс.

Инна с подозрением, но с мимолетным интересом посмотрела на Жанну. Потом обвела всех взглядом победителя:

– Я это уже предсказывала. Капиталистический мир в принципе не может быть справедливым и стабильным. Попомните мои слова… Забыли, как я предрекала скорый конец власти стариков-маразматиков?

– Не заносись. Ты вообще сомневаешься в безоблачном будущем человечества? – Удивилась Жанна.

– Учитывая уроки истории, – да. Я исхожу из того, что цивилизации развиваются, достигают своего апогея, гибнут и опять возрождаются. Так весь мир устроен. Ничто не вечно под луной.

– И это будет что-то с чем-то… – фыркнула Жанна.

– Идея созвучная наступившей эпохе. Но не сгущай краски. Как правило, этот процесс сильно растянут во времени и, рассредоточиваясь, он ложится на плечи многих поколений, – деликатно вступила в разговор Лена, пытаясь восстановить хрупкий неустойчивый мир в их маленьком нестабильном коллективе. Но она только раззадорила Инну.

И Аня не удивилась: «Если Инна что-то задумает, она ни перед чем не остановится».

А та и правда вновь пошла в наступление, направленное на всю систему взаимоотношений в мире капитала.

– Банк лопнул! Классику надо читать. Там все эти фокусы еще век назад описывались. Они применялись для обогащения отдельных личностей. Награбил человек, положил в карман чистоганом несколько миллиардов, обанкротил свое предприятие и свалил за кордон, то бишь в другую страну. Всех с носом оставил. И за себя отдуваться заставил. Обычные «вариации на тему» мошенничества в особо крупных размерах. Всё как «в лучших домах Парижа и Лондона». Выигрывают те, кто играет краплеными картами, кто умеет подтасовывать. В общем, шулера и отъявленные мошенники мирового уровня. Вы все жаловались, что судьба мало сводила вас с интересными людьми. Вот и дождались, – рассмеялась Инна. – Мы всё воображали, что у нас иной, особенный путь. Законы развития общества одни на всех. Неистребимая доверчивость, заносчивость и бестолковость у нас особенные. Все надеемся, что разум и порядочность в мире возобладает. Власть и деньги перекрывают мозги политикам. Ха! Конечно, все это как бы во благо своего народа. Например, американцы ссорят государства, устраивают войны и революции под тем соусом, что эти страны – зоны их непосредственных интересов, и на том наживаются. Они закоперщики всех заварушек, возникающих на планете.

– Два-три государства командуют всем миром и «реализацией» всех наших надежд. Международная финансовая элита устраивает войны и цветные революции. Щупальца свои по всему миру распустила. Любит поиграть мускулами. Сложно представить ее борющейся за мир, – добавила Жанна.

– Нет, американцы, конечно, за мир, но только на своих условиях. А скандально-известный во всем мире Хрущев – вспомните его знаменитый ботинок! – «…мечтал, закусив удила, свести Америку и Россию». Чудак! Ухо востро с ними надо держать, чтобы не распоясались.

– Никита молодец был: в страхе всех держал, – сказала Жанна.

– Всех да не всех, – усомнилась Аня.

– Выслушала я твой яркий монолог, который сводится к тому, что… Ну, Америка, держись! За тебя взялась сама Инна, – рассмеялась Жанна.

– Все-то тебе шуточки-прибауточки. Только не забывай, что Америка – хитрый последовательный коварный враг. Раньше они с нами боролись, будто бы боясь красной «заразы» – коммунизма. А на самом деле противостояние было из страха усиления СССР. И теперь уже в этом никто не сомневается. Нам нельзя их недооценивать. Мы всем в друзья навязываемся, всем помогаем, а они только на свою мельницу воду льют. Да еще дергают за ниточки своих кукол-манекенов, марионеток, получая от них дополнительный кислород. Для понимания такого поведения почитай их гимн, там сплошняком идут грубые агрессивные угрозы всему миру. А в нашем – любовь, восхищение и благожелательность. Вот и решай, кто есть «империя зла». Радикальный пример? Шикарный! – похвалила себя Инна. – Пусть беснуются. Мы настороже.

– Я не «въехала», ты это к чему? Наша страна – не площадка для их опытов, – сердито взвизгнула Аня.

– Жанна, объясни ей на пальцах: «Пока мы сильны».

– У тебя одной безупречное чувство правды! – обиделась Аня. – А мы шаг за шагом повторяем ошибки тех же американцев. Возьми образование. Зачем нам их ЕГЭ? Как быстро изменились люди в худшую сторону! Выпустили из себя всё плохое, что в них глубоко гнездилось…

– Далеко не всё и не все, – фыркнула Инна.

– Ящик Пандоры мы уже вспоминали, – недовольно заметила Лена. – Пора бы перестать лить словесные помои на своих соотечественников.

Но Инна наперекор подруге из вредности поддержала Аню:

– Нашим новоявленным олигархам при советах, как водится, подвизавшимся на партийно-командном поприще, уже имея «скромный» опыт комсомольско-партийных тусовок ничего не стоит, с щенячьим восторгом кляня опостылевшую советскую действительность, надираться на Западе до поросячьего визга, проматывая то, что с великим трудом зарабатывалось нашими тружениками, не заботясь о перспективах развития ограбленных ими предприятий. В поисках острых ощущений они не находят ничего лучшего, как просаживать миллионы в рулетку. Как же, они самые значительные фигуры нового времени! Им не приходит в голову вложить деньги в развитие производства или хотя бы помочь детдому, инвалидам или на крайний случай церкви, чтобы отмолить свои грехи... А простым людям потерпевшим полный жизненный крах хоть на паперть выходи.

– Ну, если на панель уже поздно… – рассмеялась Жанна. Она устала и ей уже хотелось прекратить самой же затеянный разговор.

– Воображаешь, что тонко поддела? Давай, приложи усилия, отмети мои тревожно-мнительные подозрения? Объясни нам, кто банкротит наши предприятия, а деньги в офшоры отправляет? Простые рабочие? – возмутилась Аня.

– Хватит вам цапаться. А то… – встряла Жанна.

– Напугала. Обмираю от страха, – моментально отреагировала Инна.

– Надоело. Заладили одно и то же. Можно подумать, только вы в университете изучали азы экономики капитализма. Ликбез нам устроили. Чем козыряете? – хмуро прервала пустопорожний диалог Жанна.

– Знанием того, что «история учит тому, что она ничему не учит», – усмехнулась Инна.

– Далеко не всех и не всегда.

– Мы до сих пор живем по обезьяньим, биологическим законам, – рассмеялась Инна.

– Но люди создали эволюцию, не связанную со своей биологией – культуру, – возмутилась Аня.

– Только она не создает рая на земле.

– Но и не допускает ада.

– Фашисты под музыку Баха сжигали в концлагерях людей.

– И чем это для них закончилось? – напомнила Аня.

*

– …Должна существовать базовая культура всего общества. А сейчас у нас с разным понятием этики живут одновременно четыре поколения: наши старики, мы, наши дети и внуки. Фундаментом культуры должна быть нравственность. Ее уровень надо подтягивать. А дальше всё штатно пойдет.

«Речиста. Выступает как оратор перед выборами. Какая самодовольная уверенность, – сердито качает головой Аня, прекрасно понимая, что Жанна права. – Но ведь поплакаться не дала».

– Инна, твои заверения не обнадеживают. В свете событий последних лет на самом деле получается, что капитализм, как ты соизволила выразиться, был предрешен? Тогда и внезапное вторжение Гитлера тоже? – безжизненным тоном спросила Аня, и вяло взлохматила пятерней свой седой ежик. – Мне такое заявление не пришлось бы по вкусу. Мир не управляем? А как же добрая воля? Я старею и плохо соображаю.

– Вторжение было не предрешено, а исторически обосновано, – поправила Аню Жанна. Законы не предсказывают конкретные события, а указывают на тенденцию их развития. Истмат забыла?

«Опять Аньку уносит в прошлое. Устала. О сегодняшнем дне боится думать», – решила Инна и прекратила «прения».