Онлайн чтение книги Свитки Scrolls
Господин доктор остаётся без ужина

У Юджии была особая сила убеждения, благодаря которой ему удавалось располагать собеседника к себе, и даже в споре, в конце концов, принимать сторону доктора. В Утерехте и в Ранг-Нагаре он нашел состоятельных людей, согласившихся сделать пожертвования на постройку лечебницы. С этими деньгами Юджии приехал в Ро. И очень скоро с ними простился. Зато сарай был обложен камнем и заново покрыт крышею. Обставлять новый дом и лечебницу пришлось уже за свой счет.

В первый же день пребывания в городе Саакед совершил почтительный визит к Наместнику. Он был принят весьма приветливо. В приёмном покое с резной мебелью, окнами выходившем на море, Юджии узнал, что в этом году в статьях расходов городской казны нет ни единого упоминания о лечебнице. Наместник вежливо и церемонно извинялся, обещал со временем исправить положение. А пока посоветовал господину доктору подождать, обустроить собственный быт, начать небольшую врачебную практику, а там и деньги, возможно, появятся.

Такое положение дел мало устраивало Юджии, но ему пришлось подчиниться обстоятельствам. Он ежедневно, точнее, еженощно, поскольку освобождался лишь к ночи, производил расчеты: сначала они касались строительства, потом настала очередь мебели, белья, хозяйственных принадлежностей. Труднее всего было с лекарствами. В Утерехте Юджии с помощью Маны вполне мог обеспечить своих пациентов необходимыми мазями и настойками, кроме того, в городе имелось достаточно лавок, в которых торговали сухими травами и готовили микстуры по его рецептам. В Ро была только одна лавка, торговавшая лекарствами. Владел ею Угге Блац.

Появление в городе нового доктора встревожило Блаца.

– Этот Саакед, или как его там, кто он? – спросил он жену, когда та вернулась с рынка. 

–Откуда я знаю! Я даже не видела его, – ответила она. 

Но Угге не унимался.

– А что говорят твои вездесущие кумушки – подружки? Они-то осведомлены получше нашего, а?

– Оставь моих подруг в покое, – рассердилась жена. – Большинство женщин «вездесущи», как ты говоришь, только потому, что их мужья слишком ленивы. И всей их прыти хватает лишь на поход в таверну! Даже назад они редко добираются сами!

– Ну-ну, пошла язвить, женщина! – натянуто засмеялся Блац. – Пойми, дурочка, просто я хочу знать, что  собой представляет этот новый доктор. Как я слышал, он не женат, значит, может еще заинтересовать наших сплетниц. Они должны были уже что-нибудь о нем разузнать, ведь так? – он хитро подмигнул жене.

– Ну, хорошо, – сдалась она, – но это только с чужих слов. Он действительно не женат. И не знают, был ли когда-нибудь. Живет с вдовой-сестрой и малолетней служанкой. Все они постоянно чем-то заняты, разговорить их на улице невозможно. Сестра, знаешь, такая тихая и, кажется, немного ханжа. Думает, что совершает подвиг благочестия, заботясь о брате! Наверняка, распугала всех невест вокруг него!

           Женщина всё больше увлекалась рассказом, но Угге уже понял, что сумеет извлечь из ее слов мало полезного для себя. Однако он продолжал слушать.

      – Говорят, они не богаты. На рынке и сестра, и служанка долго торгуются, да и на эту свою лечебницу хоть и тратят много, но все стараются покупать по дешёвке.

– Он уже лечил кого-нибудь? 

–Да, каких-то оборванцев из своего квартала.

– И?

Жена пожала плечами.

–  Об этом лучше спрашивать у них самих. Кажется, он их жалеет – подкармливает, особо тяжёлых навещает ежедневно – и берет мало денег.

– Разумеется, ему же нужно создать о себе благоприятное мнение, – согласился Блац. – Интересно, чем он их лечит? Из какой он школы?

           Но на этот сугубо деловой, врачебный вопрос вся женская осведомленность не могла дать ответа.

 – Тебе следует пригласить нового доктора к нам на ужин, – сказала жена Угге вечером, перед тем, как лечь спать.

– В самом деле? 

– Почему нет? Я приготовлю фаршированную рыбу, угостим его нашим вином. Вы обо всем сможете поговорить свободно, без неловкостей. Я думаю, он даже будет рад отдохнуть от своих забот у домашнего очага.

– Пожалуй, ты права. Это будет справедливо: я давно живу здесь и должен, как-никак, помочь соотечественнику обжиться на новом месте, верно?

– Конечно, – ответила жена. – Все знают, что ты отзывчивый человек. И ничего дурного для твоей репутации оттого, что мы его пригласим, не будет.

– Так, – умиротворенно сказал Блац, вытягиваясь под одеялом на свежих льняных простынях, – пригласим его.

Утром Юджии на всякий случай заглянул в книгу записи посетителей, – вести её было обязанностью Маны, – убедился, что до полудня свободен, отдал хозяйственные распоряжения и ушел в город. Там, на одной из улиц Старой крепости он разыскал лавку Угге Блаца. Чтобы попасть внутрь, Саакеду потребовалось взойти на деревянное крыльцо, пристроенное к каменному, сложенному из известняка дому. На крыльце под навесом стояли скамейки. Юджии отметил про себя, что эту идею стоило бы позаимствовать.

В лавке было светло и чисто. Вдоль стен стояли крытые лаком вишнёвого цвета шкафчики: в половину человеческого роста, со множеством выдвижных ящичков, к которым были приклеены полоски чего-то светлого – ткани или кожи, с надписями. 

Прилавок тоже был деревянным; наверху его помещались лотки для благовоний, от которых исходили ароматы лаванды, нарда, корицы и прочих пряностей. Запахи делали комнату узкой и тесной, несмотря на ее физическую величину. Позади прилавка на стене висели полки, заставленные разнообразными глиняными сосудами, большими и маленькими: широкогорлыми и узкогорлыми кувшинами, бутылками, баночками, флягами. Иногда среди этого глиняного царства взгляд  вдруг выхватывал мерцающий таинственным светом сосуд тёмного стекла, корзину цвета древесной смолы или грязно-жёлтый пергаментный сверток. В дальнем углу, левее полок, Юджии приметил низенькую дверь во внутренние покои.

В лавке не было посетителей. У окна, что располагалось справа от прилавка, стоял юноша лет семнадцати в тёмно-синей рубахе с засученными рукавами и в фартуке, какие носят ученики мастеровых да ещё мясники. У юноши были тёмно-русые прямые и гладкие волосы, собранные в пучок на затылке; когда Юджии вошел, тот обернул к нему свое лицо – обычное лицо подростка  со светлым пушком над верхней губой и  малиновыми стайками прыщей на лбу и щеках.

– Я хотел бы видеть хозяина, – сказал Юджии.

Юноша с сомнением посмотрел на него, но ничего не ответил, а только повернулся, подошел к внутренней двери, приоткрыл её и крикнул: «Отец!»

Через несколько мгновений Саакед увидел Угге Блаца. Владелец лавки был высокий, широкоплечий человек и выглядел лет на десять старше Юджии. В нем было что-то от разбойника – то ли из-за носа с горбинкой, то ли из-за густых с сединой бровей, нависавших над глазами – светло-серыми, подвижными и очень внимательными. Как и у сына, у него были прямые длинные волосы, но на голове у Блаца-старшего их было значительно меньше, а над его высоким, выпуклым лбом они не росли вовсе. 

Проходя под сводом двери, Угге согнулся. Теперь он выпрямился и оглядел своего посетителя. «Чем могу служить?» – спросил он, как показалось Юджии, не без тайной иронии.

Юджии назвал свое имя. В хозяине лавки что-то мгновенно переменилось: он весь изнутри стал мягким, податливым, словно воск, готовым принять любую форму, любое обличье, какое потребуется для общения с новым человеком.

– Прошу Вас, господин Саакед, – Угге почтительным жестом пригласил гостя пройти на хозяйскую половину.

За дверью, из-за которой только что появился Блац, была небольшая проходная комнатка со старой добротной мебелью: массивным столом, того же вишнёвого цвета, что и шкафы в лавке, и стульями, обтянутыми холщовыми чехлами с мережкою. Еще один предмет обстановки, узенький диванчик на гнутых ножках, обитый пёстрым шелком, примостился у стены. Настоящих окон в комнате не было, свет проникал через два маленьких под потолком. Должно быть, это помещение первоначально не было комнатой, и стало таковой позднее, по воле хозяина или хозяйки.

Рука последней чувствовалась в убранстве. Она накинула на стулья чехлы, украсила стол плетёной из цветной соломки салфеткой, на которую поставила вазу с сухими цветами и заправленный светильник из обожженной глины, разрисованный виноградными листьями и гроздьями. На диванчике она разложила несколько маленьких подушечек, а на стены повесила коврики со сценами из жизни кочевников, Юджии встречал такие повсюду в Ро, их продавали на рынках и в лавках женщины в длинных цветастых платьях, с золотыми монетами в волосах и на шее – жёны и дочери степных пастухов.

     – Что же вы стоите, господин доктор, садитесь! – хозяин пододвинул для гостя один из стульев и сам присел напротив, но всего на мгновение – тут же вновь вскочил и осведомился, завтракал ли Юджии, не желает ли он воды, вина или еще чего-нибудь. 

Получив вежливый отказ, Угге успокоился, сел, склонил голову набок и из-под своих густых бровей стал выжидательно и с интересом глядеть на Саакеда. Юджии положил свои большие ладони на стол, сцепил пальцы в замок. 

Он не чувствовал этого человека. Обычно Юджии начинал беседу с того, что мысленно проникал в самое естество тех, с кем говорил. Ощущение души, каким бы оно не было – дурным или хорошим, давало доктору из Утерехте уверенность, что он сможет понять своего собеседника. В Угге он  прочитал любопытство и еще некоторую неискренность. Душа же этого лавочника с внешностью разбойника пока оставалась для Юджии непонятной.

     – Приношу извинения за столь ранний визит, – сказал он, – но в другое время я боялся не застать Вас, да и сам бываю очень занят…Так вот, о сути моего дела: когда я занимался врачеванием в Утерехте и до этого, в других городах, мне часто приходилось иметь дело с владельцами лавок, подобных Вашей. Я покупал у них травы или рекомендовал своим больным обращаться за нужными лекарствами. Насколько мне известно, Вы – единственный продавец снадобий и трав в городе?

Хозяин лавки засмеялся, показав тёмные необычно крепкие зубы:

– Увы! Я – единственный, кто держит лавку и платит налог в казну, но лекарства делаю и продаю далеко не я один. Любая старуха из Вашего квартала составит мне по этой части завидное соперничество, да и Вам, возможно. – Чувствуя, что сказал резкость, он поспешил смягчить свои слова. – Я шучу, конечно, господин Саакед, но, зная суеверный нрав народа и его привычку искать спасение в любом подручном средстве – даже в овечьем или птичьем помете, согласитесь, я имею основание так шутить.

  –  Охотно верю вашим словам! – оживился его гость. – Но даже старухи из моего квартала иногда приходят к лекарям в надежде получить более сильное врачебное средство! И мне приходилось убеждаться в этом не раз. Как и в том, что далеко не всякая бабка так уж невежественна во врачевании. Но разговор сейчас не об этом. Мне бы хотелось наладить с Вами… – тут Юджии запнулся, подыскивая нужное слово.

– Дружественные отношения, выгодные нам обоим?

– Что ж, наверное, это можно назвать так.

– Господин Саакед, предложение Ваше лестное и заманчивое для меня, – многозначительно улыбаясь, произнес Блац. – Уверен, что нам многое откроется благодаря такому общению… но я так мало знаю о Вас! А о ваших методах лечения я, простите, не знаю вовсе ничего. Расскажите мне о себе, господин доктор, а то мои знания о Вас происходят из слухов, которые приносит с рынка моя жена. А слухи, надо сказать, бродят самые удивительные. Итак, господин Саакед, кто Вы и как оказались в Ро?

Юджии сложил руки на груди  и откинулся на спинку стула. 

– В Ро я оказался, как Вы знаете, для того, чтобы открыть городскую лечебницу. Прежде я здесь никогда не был. Честно говоря, я собирался жить и работать в Утерехте, но Ваш город мне назвали в Ранг-Нагаре, работа здесь была  непременным условием существования лечебницы как таковой. 

– И как продвигаются дела? – вопрос, хотя и был задан тоном сочувственным, особого доверия у Юджии не вызвал.

– Всё, что зависит от меня, делается и будет сделано, – убежденно произнес он, – что зависит не от меня – в этом я пока не уверен.

– Городское начальство?

Блац понимал его слишком хорошо. Юджии сделал вид, что подразумевал нечто иное, и рассмеялся, как бы над удачной шуткой:

– И это тоже! Пока мне многое наобещали, а там…

Опыт подсказывал ему, что в данном случае не стоит рассказывать о постигшем его разочаровании, и он сменил тему:

–  Вас интересует мое прошлое. Что ж, вкратце, вот оно: шесть лет я состоял в учениках у Халлена из Ранг-Нагара, ещё три года был его помощником…

На лице Блаца мелькнуло выражение удивления. О Халлене он был хорошо наслышан. Слова Юджии пробудили в нем два чувства – восхищения и недоверия.

– Затем двенадцать лет служил военным лекарем, участвовал в походах. Последние три с небольшим года жил в Утерехте. Лечил.  Вот и всё, наверное, – закончил свое жизнеописание Юджии.

– Действительно, коротко и по существу, – согласился Угге. – Мда! Итак, вы – ученик знаменитого Халлена! Невероятно! В нашей глуши! Что же не остались в столице? Я слышал, ученики великих людей – это особый, так сказать, клан… школа, и все, кто в ней состоит, держатся вместе, разве не так?

– Не совсем. Люди приходят и уходят, когда заканчивается время их ученичества. Да, мы старались не терять друг друга из вида – все те, кто учился у Халлена, но путь каждый выбирал сообразно своим желаниям. Если говорить обо мне, то у меня было несколько причин покинуть учителя. Я был молод… Хотелось большей самостоятельности, чего-то нового…

«А Вы самолюбивы, господин доктор!» – в это время с удовлетворением думал Угге. – «Вам хотелось большей самостоятельности? Знаем! От великих просто так не уходят. Рядом с Халленом ты был неприметным, непризнанным, одним из многих – вот оно, объяснение  твоей прыти». 

– У меня большой опыт лечения ран, переломов, удаления опухолей – внутренних и наружных, а так, вообще, приходилось иметь дело с болезнями всякого рода – от головной боли до подагры, не считая повивального дела.

Последние слова Юджии переменили ход мыслей Блаца.

– А как Вы относитесь к кровопусканию? Я слышал, в столице это очень распространенное  средство, – осторожно спросил хозяин лавки. Сам он частенько отворял кровь и теперь хотел услышать слова одобрения в адрес своей методы.

– Не злоупотребляю и другим не советую, – отрезал Юджии, ломая хрупкий мостик взаимопонимания.

Дальше продолжалось в том же духе: всё, что было близко Угге, что он считал незыблемым и священным, что приносило ему доход и уважение в городе – всё это пришлый доктор называл косным и шарлатанским. Использовать ричун-траву в микстурах от кашля? – Ну что вы, ведь она дает осложнение на поджелудочную железу! Прикладывать сырое рубленое мясо к нарывам – дикость, достойная какого-нибудь ведуна в стойбище кочевников! Окуривания против оспы и тифа? От них один смрад и никакой пользы. К концу разговора в Ро не осталось человека, более нерасположенного к Юджии и его методам, чем Угге Блац. Но хозяин лавки был вежливым собеседником: он заверил Саакеда в своем почтении и пообещал всячески содействовать тому в работе.

Распрощавшись с Юджии, Угге велел сыну впредь все, что ни попросит приезжий доктор, продавать по двойной цене, а жене сказал: «Это человек из породы неугодных. Такие умны, упрямы и опасны – даже в провинции. Неудивительно, что он не задержался в столице! Будь я на месте Халлена, я бы точно не оставил такого подле себя! Хорошо, что мы не пригласили его на ужин».