Онлайн чтение книги Пробуждение
Глава 1

"Я всегда мечтала начать все заново. Понимаешь, с приходом этой болезни смысл моего существования оборвался. Каждый новый день превратился в ожидание того, что непременно должно было произойти. Шестнадцать лет. Жизнь только начиналась, а на ней уже был поставлен крест. Знаешь, о чем я подумала, когда поняла, что он сделал? Нет, не о втором шансе. Я подумала о том, что следует быть крайне осторожной в своих мечтах: кто знает, возможно, они когда-нибудь сбудутся…"

Из разговора от 06.11.3565

— Гийон, я не прошу тебя сделать это ради меня. Это — прямой приказ! — ревел пожилой мужчина, сидя в своем кожаном кресле напротив него.

— Я найду способ избавиться от этой петли.

— Не найдешь! Она слишком важна для нас!

— Тебя сразу послать или оформить это в должностной записке?

— Послушай, мальчик, ты все сделаешь, как тебе велено. И обо всем, что узнаешь, будешь докладывать непосредственно мне.

— Она не только очередная богатая сучка, она еще и вам нужна! Как ты это себе представляешь?! Неандерталец в роли аналитика группы даниилов. Она ничего не знает!

— Узнает! И ты сделаешь все возможное, чтобы помочь ей. Ты не представляешь, на что она способна. Мне дали почитать всего лишь часть ее дела, и поверь, вскоре тебе нечего будет расследовать.

— Да пошел ты!

— Сам туда иди!

— Я тебе обещаю, что это привилегированное создание вылетит из моей группы через неделю.

— Она не похожа на остальных.

— Конечно же, нет! Старухе более тысячи лет! Естественно, она не похожа на остальных. Что тебе нужно от нее? Чего ты хочешь?

— Информация, только и всего. Я надеюсь, что она сможет мне помочь. Проблема в том, что я не уверен, тот ли она человек, который мне нужен.

— Что-то я не понял?

— Мне только дали понять, что девушка может владеть информацией, которая мне необходима.

— И я стану для тебя гадалкой? Знает — не знает? Повезет — не повезет?

— Гийон, послушай, я ее видел. Они передали ее нам только потому, что я об этом позаботился. Она пригодиться тебе, поверь мне.

— Бред. Аналитик! С ее уровнем образования, ей только полы в баре мыть.

— Да, она немного отстала, но быстро освоится.

— И что? Нам за ней по очереди наблюдать?

— Меня предупредили, что она может натворить глупостей.

— Отлично! Еще и нестабильная. За это ты будешь мне должен.

— Это еще почему?

— Специально свинью мне подложил.

— Я оказал тебе услугу, сынок. Ты еще поблагодаришь меня за это.

— Как всегда, самоуверенности тебе не занимать…

— Гийон, твоя группа расследует самые жестокие дела. Ты хорошо разбираешься в их психологии, у тебя даже есть один из них!

— На воспитание Маркуса ушло пять лет.

— Но он прижился.

— От него не меньше головной боли, чем тогда, поверь.

— И она приживется.

— В своей группе после завершения этого твоего задания я ее не оставлю.

— Если ты решишь избавиться от нее, я сопротивляться не стану. Ее зовут Кайлин Рудецкая. Родилась в 2035 году. Умерла в 2062.

— Где материалы ее дела?

— Их нет. Все засекречено.

— Ты издеваешься?

— Я же сказал, что мне самому дали изучить только часть.

— Кто же она такая?

— Выясни сам. Ты же даниил все-таки.

— Все. С этим закончили. Где ее забрать?

— Из центра. Под расписку. Заберешь лично.

— Это я буду решать сам. Отныне она в моей юрисдикции.

— Гийон! Не доводи меня!

— А ты напиши докладную, и я не стану больше мозолить тебе глаза.

— Напишу! Когда-нибудь… А теперь проваливай из моего кабинета! Твое мерцание меня уже достало.

— Оно всех достало. И, поверь, меня тоже.

Она ждала, когда за ней придут, вот уже шесть часов. Все это время она тихо сидела на кровати и смотрела в окно. Чужой мир, другое время, новая жизнь. Она не выбирала. За нее сделал выбор он.

Ровно три недели назад она открыла свои глаза и поняла, что свет, слепящий ее, вовсе не врата в пресловутый рай, а потолочные лампы, встречающие ее холодным голубым сиянием. Черные тени, что замелькали перед уставшими глазами, словно темные демоны, вышедшие из недр другого мира, чтобы забрать ее душу, вовсе не мифические создания, а реальные люди, стоящие подле нее. Чужие голоса пронзили чуткий слух, словно тысячи криков гибнущих людей, молящих о помощи. Только не умирали они на самом деле. Умирала как раз таки она. Или не умирала?

Ключевой вопрос и оказался ответом: нет, она не умирала. Слезы горечи оросили ресницы, и сдавленный стон безысходности проник в пространство вокруг. Она все поняла.

— Год? — спросил чужой охрипший голос, оказавшийся ее собственным.

— Она что-то говорит, — забеспокоились люди вокруг.

Кто-то надел ей на лицо кислородную маску, но она не собиралась так просто сдаваться. Попытка поднять руку не увенчалась успехом: у нее не было никаких сил.

Кто-то склонил к ней голову и приподнял маску:

— Год? — прошептала она на чужом языке.

— Три тысячи пятьсот шестьдесят пятый, — ответил звонкий женский голос.

Она закрыла глаза и больше не плакала. Она знала, для чего они это сделали. Она помнила имя того, кто предал ее.

— Катьеирина?

Она обернулась и увидела в дверях довольно высокого и широкоплечего мужчину в одном из нелепых нарядов, которые носили люди за стенами этого здания. Волосы незнакомца были острижены у самых корней, а на голове среди них виднелся затейливый темно-синий рисунок.

— Вы опоздали.

— Я и сам об этом знаю.

— А извиняться среди вас не принято?

— А среди вас?

— Было.

— Среди нас тоже было.

Она развернулась на кровати и теперь уже более внимательно посмотрела на вошедшего. Она знала, что время изменило человечество за все эти годы. Исчезли светлые оттенки волос, кожа стала более смуглой, а глаза потемнели настолько, что светлым цветом оказался шоколадный оттенок, а не серый, как у этого незнакомца. Был ли он из ее времени, или родился позже? Сейчас это не имело значения. Он пришел за ней, как неравный по происхождению, как часть того мира, в котором она оказалась, поэтому, когда бы он не родился, для нее он был одним из них.

— Могу я узнать ваше имя? — спросила она, поднимаясь со своего места.

— Маркус.

— Очень приятно, Маркус. "Катерина".

— То есть, Кайлин.

— Здесь все называют меня этим именем. Почему не Кэтрин тогда?

— Все меняется, и имена тоже. Вы русская, и этот язык умер сотни лет назад точно так же, как и все остальные. Что же вы хотите от имен?

— Я хочу, чтобы имя, данное мне родителями, осталось прежним. Чтобы язык, на котором разговаривал мой народ, понимал хоть кто-нибудь.

— Война стерла грани между людьми. В этом мире остались лишь коренные жители и пробужденные, к которым относимся мы с вами. Это другая жизнь, и она не дарована вам родителями. Они дали ее вам, и они назвали вас Кайлин.

— До чего же мы докатились? До единого Мира или потери своего собственного "я"?

— Мы стали убивать друг друга и занимались исключительно этим на протяжении четырехсот лет. Достаточный срок, для того чтобы потерять корни и собственное "я" вместе с ними.

— А где родились Вы?

— В этом Центре, — ответил Маркус и улыбнулся.

— Хороший ответ. Но американский акцент портит впечатление.

— Бывали в Америке?

— И не раз.

— Тогда понятно. Кстати, ваше произношение достойно похвалы.

— Спасибо за комплемент, — коротко ответила Кайлин, пресекая дальнейшие расспросы. — Вы отвезете меня в новый дом?

— Да, для этого я здесь.

— Мне дали одну из этих стеклянных карточек. Правда, я все равно не понимаю, как ими пользоваться.

— Вы быстро освоитесь. Думаю, для начала стоит нам заехать в магазин, ведь кроме этой больничной пижамы у Вас ничего нет.

— Отвезите меня домой, пожалуйста. Покупки я сделаю позже.

— Ладно, как хотите. Могу я называть Вас на "ты"?

— Можешь, Маркус. Тем более, что ты явно старше меня.

— Мне тридцать четыре.

— Женат?

— Нет.

— А дети?

— Это допрос? — рассмеялся Маркус.

— Нет, просто интересно. Моя бабушка говорила, что если мужчина не остепениться до сорока лет, он не сделает этого никогда.

— Ну, у меня в запасе еще шесть лет.

— Не так уж и много, Маркус.

— Странный мы затеяли разговор, ты не находишь?

— Извини, не хотела тебя обидеть.

— Ну что, пойдем?

— Пойдем, — ответила она и побрела за ним следом.

Он вывел ее через центральный холл. Здесь никто не обращал внимания на странный внешний вид молодой девушки. Нет-нет, она не была какой-то особенной. В своем времени она больше походила на обычную серую мышь.

Невзрачная внешность, болезненная худоба и маленький рост наделяли ее способностью растворяться в толпе или сливаться с мебелью в заполненной людьми комнате. Она была безликой, да, так можно сказать. "Безликой", но только не для этого времени.

Вокруг толпилось много людей. Высокие, со смуглой кожей и яркими волосами самых разных оттенков, любых, только не природных, они казались мифическими инопланетными созданиями, похожими на людей, но не являющимися таковыми. Нет, они не были устрашающими. Скорее красивыми, но какой-то неестественной, искусственно созданной красотой. В моде приветствовались ярко-фиолетовые и темно-бардовые тона окраски. Аляповатые головы светились, словно неоновые рекламы на проспекте, привлекая внимание окружающих и быстро утомляющие глаза своей пестротой.

Маркус снисходительно улыбнулся, когда Кайлин, немного замешкав, притормозила у самой двери.

— Боишься?

— Нет.

— А стоило бы, — не без иронии бросил он.

Светоотражающие темные двери открылись перед ней автоматически, и она шагнула за территорию, где прежде была в абсолютной изоляции. Тяжелый спертый воздух ударил ей в лицо и сдавил грудь. Она попыталась вдохнуть его, но закашлялась.

— Думала, за тысячу с лишним лет здесь ничего не изменится? Я тоже так думал. Привыкай: чистый воздух здесь большая редкость.

Она подняла глаза и в первый раз не через стекло своей комнаты взглянула на этот мир. Высотные зеркальные здания, потоки машин, мчащиеся над головой в бесконечном числе рядов, вздымающихся вверх за самую границу облаков. Здесь не было ни деревьев, ни зелени, только стальные, бетонные, зеркальные и блестящие здания, холодные и величественные хозяева этого чужого мира.

— В городе есть парки?

— Есть, но очень мало. Как-нибудь я свожу тебя в один из них.

— Где твоя машина?

— Сейчас подадут.

Они подошли к дороге, и в следующее мгновение перед ними оказалась черная блестящая машина с известным Кате логотипом "Мерседес". Со стороны водительского сидения вышел один из тех, кого она часто встречала в Центре.

Они все по странной прихоти своих конструкторов казались очень похожими друг на друга. Гладкая стальная "кожа", большие красные глаза и приветливое лицо с имитацией носа и губ. Они обладали мимикой, и каждое запрограммированное движение на их лицах смотрелось очень искренне, будто их обладатели действительно могли испытывать какие бы то ни было эмоции.

Робот подошел к ней и, улыбнувшись, представился:

— Мое имя — Ено. А Ваше — Катерина?

— Без акцента?

— Это одна из моих программ. Если Вы захотите, я смог бы с вами поговорить на русском.

— Это лишнее, тем более, что русским языком больше никто не пользуется.

— В Вашем голосе я различаю нотки депрессивного настроения. Мне стоит беспокоиться?

— Ено, тебе стоит замолчать и больше меня ни о чем не спрашивать.

Робот склонил голову на бок и улыбнулся.

— Как пожелаете.

Ее усадили на заднее сидение автомобиля. Ено и Маркус сели впереди.

— Почему ты сел за руль, а не робот?

— Потому что это моя машина, а не Ено. Поедем по земле. Боюсь, к полетам ты еще не готова.

— Меня не укачивало в самолетах.

— Поверь, свою первую поездку в атмосфере на автомобиле ты запомнишь навсегда.

Она только хмыкнула в ответ, после чего пристегнулась пятиточечным ремнем безопасности и окончательно расслабилась.

По ее меркам, Маркус водил машину отвратительно. И даже не смотря на скоростной режим, предписывающий двигаться со скоростью не более девяноста километров в час, для езды на такой машине по пустынным асфальтированным улицам города, где все движение концентрировалось над головой, Маркус, казалось, не был готов.

— Почему здесь нет машин?

За Маркуса ответил Ено:

— В атмосфере скорость передвижения не ограничена, тогда как здесь существует свой лимит.

— Поэтому все полагают, что доберутся по воздуху быстрее?

— Конечно.

— Как долго нужно обучаться, чтобы получить права?

— Если в прошлой жизни у тебя были права, то для наземного транспорта их получать не обязательно: всего лишь следует обратится в архив, чтобы Центр криогенезации подтвердил это документально.

— А при чем здесь Центр?

— В его архивах хранятся все личные дела вновь пробужденных. Они засекречены и принадлежат Центру.

— И мое тоже?

— И твое тоже.

— А какие у меня права? Кто я вообще в этом мире?

— Тебе не объяснили элементарных вещей? — удивился Маркус.

— Наверное, я не слишком упорствовала с вопросами.

— Пока ты не прошла тест на интеграцию, за тебя несет ответственность Центр или доверенное лицо. Тебя не могут арестовать, осудить или подвергнуть наказанию, потому что ты не являешься гражданином этого общества.

— А ты гражданин?

— Да. Три года назад я сдал все экзамены и защитил диплом даниила второго уровня.

— Судьи?

— Да, судьи.

— А кем ты был в прошлой жизни?

— Прокурором.

— Мне не понятно устройство этого общества. Я привыкла к тому, что судебная власть — это отдельная ветвь власти. А здесь нет полиции, только даниилы, которые и расследуют и выносят приговор.

— Не все так просто. У каждого даниила есть определенный уровень правовой власти. Я пока защитил только второй и могу осуждать за нетяжкие преступления. Даниилы первого уровня не могут выступать обвинителями, точно так же, как и выносить приговор.

— А высший может убивать?

— Осудить на смерть может даниил и третьего уровня. Четвертый уровень — самый высокий среди нас. Эти даниилы вершат суд за самые тяжкие преступления. Высшим уровнем обладает только один человек в стране — Верховный даниил. Он-то нами всеми и руководит.

— В общем, суть дела не изменилась. Разница в том, что сегодня кто-то — дознаватель, а завтра — судья.

— Ты все правильно поняла.

— За мной должен был приехать некий Гийон Самари. Какой у него уровень?

— Четвертый.

— И я нахожусь в его юрисдикции?

— Да, пока не станешь гражданином, или он не передаст опеку кому-нибудь другому.

— И когда я смогу увидеть своего опекуна?

— Завтра, скорее всего, когда выйдешь на работу.

— Ненавижу все эти дела…

— Тебе уже доводилось работать аналитиком?

— Теперь это так называется? — засмеялась она.

— А как это называлось в твое время?

— "Приведите сюда Катерину. Немедленно!", — вот как это называлось.

— То есть, ты не была следователем?

— Нет, не была.

— А кем тогда была?

— Что, в личном деле не написано?

Маркус замялся.

— Ага, почитать, значит, не дали, — сделала вывод она.

— Материалы твоего личного дела засекречены. С ним знаком только Гийон.

— Ну, тогда у него и спроси, кем я была.

Тем временем они въехали в совершенно другой район города, который разительно отличался от всего того, что они проезжали ранее. Этот уголок города словно переместился сюда из прошлого.

Белые кукольные домики выстроились в ряд у широкой дороги. Аккуратные, подстриженные газоны и кустарники. Кое-где деревья и цветы. Низкие декоративные заборчики перед каждым домом и старомодные почтовые ящики, неизвестно зачем стоящие здесь.

— Не хватает только домохозяек, мирно болтающих друг с другом, — засмеялась Кайлин.

— Нравится это место?

— Не знаю. Театрально как-то, неправдоподобно.

— Это один из самых дорогих кварталов города.

— А самый дорогой квартал — это дворцы, выстроенные в ряд?

Маркус и Ено оценили ее шутку, засмеявшись в голос.

— Нет, самые престижные районы города — это Северный и Южный парки.

— Жизнь на опушке стала самой дорогой?

— Да, если лес вокруг настоящий, а не голографический.

— Где же тогда буду жить я? В картонной коробке под мостом?

— Не говори ерунды. Здесь, конечно.

— Здесь?

— Все пробужденные здесь живут.

— Выходит, за все это время ничего не изменилось: выживают лишь те, кто заплатил. Для остальных этот путь закрыт. Не честно, не правда ли? Почему бы не спасти обреченного ребенка или беременную женщину? Зачем, разве от них будет какой-нибудь толк? Нет. И вот, проходит тысяча лет, а мир по-прежнему стоит на коленях перед золотым тельцом.

Маркус и Ено обернулись к ней.

— Ты лучше на дорогу смотри, а не на меня, — напомнила ему Кайлин и сложила руки на груди.

— Не забывай, что я тоже пробужденный.

— Говоришь, прокурором был? Много денег сберег?

— Достаточно.

— Почему же решил второй шанс купить? Не успел все дела завершить?

— Я согласился просто так. Шансов все равно не было. А деньги… Кому они нужны после смерти?

— Живым, у которых их нет.

— Но ты сама ничем не отличаешься от меня. Сколько ты отдала корпорации за процедуру?

— Нисколько, — ответила Катя и отвернулась.

— Что, смотреть в глаза правде тяжело? Проще других осуждать?

— Вы заслуживаете осуждения.

— А ты — нет?

— Даже большего, чем ты можешь себе представить…

Ее новый дом оказался просторным двухэтажным сооружением, таким же кукольным снаружи, как и все соседние. Белый, с зеленой лужайкой и железным почтовым ящиком возле заборчика. Только зайдя внутрь, она поняла, что фасад коренным образом отличается от содержания. Толстые стеклянные стены, автоматическая подсветка пола и потолка, многочисленные приборы и сенсорные компьютерные экраны, которыми она научилась пользоваться в Центре для связи с медицинским персоналом. Все чужое, странное и не вполне понятное.

— Нравится? — спросил Маркус, осматриваясь вокруг.

— Нет. Никогда не любила хай-тек.

— Все эти устройства значительно облегчают жизнь.

— У меня вся жизнь уйдет на ознакомление с инструкциями по эксплуатации, — заметила Кайлин и прошла в гостиную.

Внизу помещение условно можно было разделить на три зоны: холл, гостиную и кухню. В гостиной кроме большого светлого кожаного дивана и стеклянного столика, стоящего на черном ковре, не было ничего. Здесь же, отделенная от остального пространства толстой стеной, высотой около метра, располагалась кухня. Она обогнула декоративную преграду и первым же делом открыла большой двухкамерный холодильник, в котором ничего, кроме пакета молока и двух бутербродов с ветчиной не было.

Кайлин "пробежалась" глазами по стальным створкам многочисленных кухонных шкафчиков и открыла один из них: тарелки и чашки, стоящие внутри, ничем не отличались от тех керамических, которыми она привыкла пользоваться.

Катерина подошла к электрической плите, оценила ее большую электронную панель управления с множеством кнопок, бросила взгляд на духовой шкаф, вмонтированный рядом, и "микроволновку", стоящую на нем, и скептически посмотрела на странный прибор, похожий на стеклянный куб с кнопками на передней панели. Она указала на него пальцем, и Ено, увидев ее замешательство, тут же пришел на помощь.

— Это микроволновый преобразователь. Есть продукты, которые продаются в готовом виде в специальных пакетах. Вы должны положить этот пакет в шкаф и задать программу, указанную на упаковке.

Ено приблизился к одному из шкафчиков и открыл его. На полочках аккуратно были разложены какие-то блестящие пакеты. Он достал один из них и прочитал надпись: "картофельное пюре с индейкой". Затем подошел к "коробке", положил в нее пакетик и нажал на несколько кнопок, светявщихся на передней панели прибора: вспышка синего света мигнула внутри, и Кайлин увидела, что пакет заметно увеличился в объеме. Ено достал его и раскрыл. Внутри на блестящей подставке лежала порция картофельного пюре и кусочек индейки, от которых в воздух поднимался пар.

— Вот, можете попробовать!

Она подошла к странному угощению и понюхала его.

— Не похоже на настоящую картошку, — заметила она и, набрав немного пюре на палец, осторожно попробовала угощение. — Какая гадость! Резина, настоящая!!!

— Здесь содержится набор необходимых питательных веществ, — пояснил Ено.

— Это невозможно есть. Химия сплошная.

— А я привык, — хмыкнул Маркус.

— Хорошо, хоть в Центре еда была настоящей, — только и ответила она. — Ладно, ребята, можете идти.

Маркус и Ено удивленно уставились на нее.

— А покупки? Да и дом мы еще не осмотрели.

— В другой раз. Я хочу отдохнуть.

— А магазин? Тебе завтра на работу. Не пойдешь же ты в этом? — он указал пальцем на ее ядовито зеленую пижаму.

— Это не твои заботы, Маркус. Я хочу, чтобы вы немедленно отсюда убрались! Вон!!! — закричала она.

Ено и Маркус только переглянулись, и, ничего не говоря, вышли из дома.

— Ну и мигера! — пожаловался он роботу, садясь в машину.

— У нее депрессия, такое поведение оправдано.

— Ты останешься здесь?

— Да. Гийон поручил мне постоянно за ней наблюдать.

— И где ты обоснуешься?

— Вон под тем кустом.

— Замечательный ты агрегат! Ни холода не боишься, ни спать тебе не надо. Завидую я тебе.

— Не стоит. Это — моя работа.

— Ладно, я поехал. Франческа наверняка уже заждалась.

— Твоя любовница ждет тебя дома?

— Боже упаси! Я не привожу их домой. Это мой шалаш, там им делать нечего.

— Тогда, до завтра, Маркус.

— Пока, Ено. Заеду утром. Звони, если что.

— Хорошо. Маркус?

— Да.

— Тебе не кажется, что эта девушка очень необычная?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Она красива, но на тебя не произвела впечатления.

— Это как?

— Ты не оценил ее, как привлекательную женщину.

— Не могу сказать, что она ужасна, но рядом с Сианной, которую я отношу к разряду привлекательных, ей лучше не стоять.

— И в этом твоя главная ошибка.

— Тебе виднее, Ено. Наверняка ты уже смоделировал в своем электронном мозгу всевозможные образы этой "красавицы".

— Я определяю красоту исходя из биометрических параметров. Ее тело и лицо симметрично на вяносто два процента, что означает, что ее внешность на семь процентов более совершенна, чем у Сианны. Однако, при этом ты не стал причислять ее к разряду красивых женщин. Что же я упустил?

— Мужчина не оценивает женщину по симметрии лица. Она может быть вообще не симметричной, и в этом будет заключаться ее привлекательность. С Кайлин дело совсем в другом. Эти светлые волосы и бледное лицо на фоне зеленого больничного костюма смотрятся просто ужасно. Кроме того, она какая-то слишком худая и скрюченная. Бесформенная, короче. А грация, кокетство? Ты видел, как она ходит?

— Мне интересна твоя точка зрения, Маркус. Я обязательно подумаю над этим.

— Думай. Потом поделишься своими выводами.

Катерина обошла весь особняк за десять минут. Три спальни наверху, гардеробная, две ванных комнаты и балкон. Самым уютным помещением в доме ей показался подвал, вход в который был спрятан в нише под лестницей. Он был обит деревом и там горел приглушенный теплый свет. Все было хорошо, пока она не подошла к маленькому окошку вверху стены и не поняла, что это — бутафория. Привычная дрожь пробежала по ее телу, и Катя быстро покинула злосчастное помещение.

Было всего лишь восемь вечера, и Маркус оказался совершенно прав: кроме больничного костюма, любезно подаренного ей Центом, у нее ничего не было. Она долго осматривала электронные приборы внизу, пока не наткнулась на какой-то блестящий обруч. Сначала она надела его на голову, но тут же, осознав ошибку, сдвинула на глаза. Впереди, откуда не возьмись, появился экран компьютера и клавиши, парящие в воздухе. Она попыталась разобраться в программе, и еще спустя двадцать минут, наконец, вышла в мировую электронную сеть.

Через час заказ на доставку одежды, еды и элементарных средств гигиены был готов. Срок доставки — не более трех часов. Что ж, делать было нечего, и Катя решила найти телевизор. Усевшись на диван в гостиной, она задумалась над тем, где же все-таки расположен этот объект "всемирного тяготения" и как его включить.

— Телевизор, черт побери! — громко прокричала она, как вдруг перед ее глазами возникла проекция экрана с большим числом каналов на нем.

— Новости, — произнесла она, и ее выбору престало пять каналов с различными репортажами.

Она выбрала тот, где диктор рассказывала о подписании какого-то договора между континентами.

За три часа ожидания она узнала, что на Земле до сих пор кто-то голодает, что в Африке строят очередную термоядерную энергетическую станцию, что жители Америки пострадали от нового урагана, а в Европе, где она находилась, расширен круг лиц, имеющих право на гражданство.

И теперь она поняла, что за тысячу с хвостиком лет кардинальным образом ничего не изменилось: люди по-прежнему верили в Бога, не имея реальных доказательств его существования, и все еще задавались вопросом, существует ли разумная жизнь во Вселенной, кроме земной.

В дверь позвонили, и она рывком бросилась ее открывать.

Ено с лужайки ее собственного дома наблюдал за тем, как несколько молодых людей перетаскивают из грузовичка какие-то коробки с вещами. "Что ж, по крайней мере, девушка разобралась с тем, как можно делать покупки", — подумал он и автоматически улыбнулся.