Онлайн чтение книги Лишь пара слов Just a few words
4 глава

…

— Ого, Станислав Иванович! Я и не знала, что вы курите! — удивлённо воскликнула Маргарита Феодосьевна, нагнав со спины мужчину, и, поравнявшись с ним, направила на него изумлённый и заинтересованный взгляд.

— Да, курю, — со стыдом признался он, сделал напоследок затяг, следом тут же уважительно потушил наполовину недокуренную сигарету о стенку мусорного бака и выкинул её. — Восемь лет назад был заядлым курильщиком, выкуривал по пачке, по две в день, но потом напал бзик на здоровый образ жизни: бросил курить, стал бегать по утрам, чуть ли не каждый день ходить в тренажёрные и спортивные залы, есть исключительно здоровую пищу и так далее. Сейчас же остались только лишь утренняя пробежка и тренажёрный зал, когда не лень.

— Ммм, — кивала директриса, внимательно слушая Станислава, как тут сделала разумный вывод: — У вас что-то случилось?

Станислав и разу не сомневался в тонкой проницательности этой женщины, так что скрывать этого намерен не был.

— Да, случилось. Но вы, Маргарита Феодосьевна, не беспокойтесь обо мне, мальчик я уже давно большой, смогу самостоятельно разобраться во всём.

— М? Да я и не сомневалась в вас! — внезапно бодро пропела она и с неожиданной таившейся силой в тоненьких руках смачно хлопнула мужчину по спине. — Так что просто пожелаю вам удачи, Станислав Иванович, и побегу вперёд, если вы не возражаете? Хочу перед занятиями проведать Матвея.

— Разумеется, идите, — едва дыша, выговорил он. Боль снова пропустила его грудь.

Директриса широко улыбнулась, помахала ему рукой и коротенькими, но семимильными шажками пустилась вперёд, хрустя снегом под сапогами. Станислав же остановился, проводил её пустым взглядом, следом достал из внутреннего кармана пальто пачку сигарет. Он должен как можно скорее завязать, иначе снова подсядет, но сейчас ему просто необходимо было хоть какое-то успокоение. Нервы – дело тонкое, надо поберечь их. Но даже после очередных затягов грудь продолжала болезненно сжиматься, а руки едва заметно содрогаться. Его очень беспокоила мысль о том, какие же ужасные чувства сейчас приходится испытывать самому Матвею.

…

Мальчишка полночи не мог заснуть. Воспоминания о недавнем поцелуе заставляли его тело невыносимо сладко содрогаться раз за разом, и ещё очень долго чувствовать жар на своих губах. Рассудок блуждал где-то далеко, и счастью не было предела. Он никогда бы не мог себе вообразить, что вот так просто кого-то полюбит, а тот сразу же ответит ему взаимностью.

Нет, всё правда было слишком хорошо. Но ведь Станислав не стал бы целовать его, если бы не испытывал к нему таких же чувств, как и он сам? Но Матвей не хотел грузить себя возможно пустыми переживаниями, хотел наслаждаться этим невероятным моментом, испытывать приятные волнительные трепетания в животе, вспоминать о том, какими же тёплыми и крепкими были объятия мужчины.

Заснул мальчик только за два часа до утра, поэтому с трудом проснулся и разлепил свои глаза, когда Маргарита Феодосьевна будила его, легонько потряхивая за плечо. Матвей глубоко и очень недовольно вдохнул, лениво потянулся и сел на кровать.

— «Как чувствуешь себя сегодня?», — спросила директриса и, не дожидаясь ответа, незамедлительно приложилась губами к его лбу. — «Вроде бы, температура спала... Но ты всё ещё какой-то квёлый, пожалуй, сегодня тоже отдохнешь. Завтра воскресенье, так что в понедельник уже точно отправлю тебя на занятия, готовься».

Матвей лишь лениво кивнул, желая как можно скорее вновь упасть головой на подушку. Женщина долго задерживаться не стала, наказала, чтобы тот обязательно пришёл сегодня в столовую и покушал, погладила его по голове и ушла. Как только дверь закрылась, мальчик немедленно привёл в исполнение своё текущее желание — сладко уткнулся обратно в подушку.

…

В эту субботу Станислав так и не смог себя пересилить и навестить мальчишку. Почему-то ему казалось, что тот не захочет его видеть, поймёт, что всё это неправильно и, в конце концов, станет презирать мужчину за то, что тот предал его доверие. Или же наоборот, Матвей мог снова пробудить в нём это желание, а Станислав не смог бы сдержаться и мало ли чего ещё мог бы понаделать. Хотя он был весьма уверен в своём здравомыслие и самоконтроле, просто в тот раз всё произошло так неожиданно и быстро, что не было сил как-то себя приструнить. Но с Матвеем сегодня видеться ему всё равно не стоило, нужно было больше времени для размышлений.

Так и прошли его выходные в какой-то прострации и крупной дозе никотина, а выхода из ситуации не нашлось. Возможно, ему нужно ещё больше времени, чтобы прийти к правильному решению, и поэтому он был рад, что следующая учебная неделя была последней в этом году, и следом шли зимние каникулы. Но перед этим следовало бы переговорить с Матвеем. В понедельник.

…

Услышав в учительской краем уха о том, что Матвей вернулся к учёбе, Станислав немного порадовался. Хоть что-то хорошее мелькнуло в этой непроглядной темноте. Сегодня он не вёл химию у 9 «А», поэтому на большой перемене, увидев вдалеке Матвея, жестами попросил того зайти после уроков к нему. Тот в свою очередь, так же заметив учителя, спрятался было смущённо за спины одноклассников, но следом нерешительно выглянул, и, прочитав жесты Станислава, взволнованно напрягся. Ребята звонко посмеялись и стали шутить над парнем, пугая тем, что Станислав Иванович заставит его решить пропущенный тест.

— «Вы ещё и тест какой-то там решали?!», — в ужасе вылупив глаза, переспросил Матвей. — «Ужасно…».

Химию, как предмет, он жутко не любил и не понимал, поэтому надеялся, что всё-таки Станислав не заставит его проходить этот дурацкий тест, а по понятным причинам зачтёт просто так.

И до этого момента Матвея посещали неприятные мысли о том, что Станислав больше не захочет с ним общаться, ведь почему-то в субботу тот его не навестил. Но сейчас мужчина не избегал его и позвал к себе. Внутри опять всё стало трепетать; Матвей надеялся снова оказаться в его крепких и горячих объятиях.

…

Все оставшиеся уроки мужчина был в напряжении. Грядущий очередной серьёзный разговор с Матвеем не давал ему покоя, заставляя душу в груди истязаться. Его пальцы не знали покоя, постоянно что-то хотели теребить или стучать по столу. В такие моменты Станислав начинал понимать, для чего нужен этот модный сейчас спиннер.

Раздался звонок с шестого урока. Мужчина выжидающе сидел за столом в лабораторной, испытывая просто невероятнейшее волнение в своей груди, продолжая пальцами нервно постукивать по столу. А вдруг он не придёт? Вдруг вариант событий, где мальчик всё осознаёт и начинает ненавидеть его, уже случился? Боль снова сковала его грудь. Не хотелось. Очень не хотелось, чтобы его предположение оказалось правдой.

Дверь наконец-то открылась, и в лабораторную несмело вошёл Матвей, скромно смотря себе под ноги.

— «Здравствуйте», — сказал он и смущённо взглянул на Станислава.

— «Здравствуй», — немедленно встав из-за стола, так же неловко поздоровался он и следом завис. Не знал, с чего начать бы.

Волнение ощущалось сейчас ещё сильнее, хотелось провалиться сквозь землю, но он не мог позволить тревоге взять над ним верх, ведь мальчишка сейчас тоже стоял, не зная себя, в ожидании смотрел прямо на него. Станислав глубоко вздохнул.

— «По поводу того, что произошло недавно между нами…», — тут он осёкся, сглотнул, говорить об этом было невыносимо совестно. — «Думаю, нам стоит на время приостановить столь тесное общение и хорошенько обо всём поразмыслить. Полагаю, ты тогда не отдавал себе отчёта, так что ни в коем случае в этом не было твоей вины. Я беру всю ответственность на себя за всё, что с тобой случилось».

Матвей молчал. Молча осознавал сказанные учителем слова, как вдруг резко оступился назад, удивлёнными глазами уставившись на Станислава. Как он и боялся, всё не могло быть так хорошо. Никогда не бывает ничего так просто. Внезапная обида и резкая злость разлились по всему его телу, вскипятив и так уже горячую юношескую кровь. Матвей, не в силах контролировать уровень своей эмоциональности, слишком рвано и быстро стал жестикулировать руками.

— «Вы ничуть не лучше всех остальных! Почему вы решаете за меня?! Почему вы думаете, что я настолько глуп, что не могу отдавать отчёта своим действиям? Потому что мне пятнадцать? Или потому что я бедный несчастный глухой интернатовец? Или почему? Меня не хотите спросить, что думаю я?!..», — тяжело и глубоко вбирая в себя воздух, Матвей от злости покраснел аж до ушей и сейчас с лютой ненавистью пронзал своим взглядом стоящего перед ним ошеломлённого учителя.

Станислав в каком-то ужасе застыл на месте, даже перестал дышать. Такого резкого напора и настолько ненавистного взгляда он не ожидал увидеть. И пускай Матвей высказывался жестами, тот всё равно будто бы слышал его яростный крик. Но даже под таким напором, мужчина сохранил своё рассудительное и холодное спокойствие. Некоторые предъявленные Матвеем к нему претензии ни в коем разе не являлись таковыми. Только то, что мальчику всего пятнадцать, и что он мог не отдавать отчёта своим действиям, но вот всё остальное. Конечно же, он не думал о том, что Матвей не может иметь собственного мнения. Действительно, было бы непростительно со стороны Станислава не взять в расчёт точку зрения самого мальчика, но он был так погружён в собственное самоуничижение, что совсем не подумал об этом.

— «И что ты думаешь?», — с опаской спросил учитель, когда пришёл в себя.

— «Я думаю, что люблю вас!», — уверенно признался Матвей, всё ещё плывя на подхваченной волне обиды и злости. — «И я был так счастлив, когда вы сказали мне, что я вам нравлюсь, когда поцеловали меня! И я подумал, что вы тоже влюблены в меня!.. Но видно, я ошибался в вас…».

У Станислава остановилось сердце. Вся рассудительность вмиг исчезла, когда он услышал настолько откровенное признание. Он вдруг осознал, что на самом деле чувствовал сам, и с разумом эти чувства согласовываться не хотели. И поэтому, отключив свой мозг, абсолютно не осознавая, что он сейчас говорит, отвечал дрожащими руками:

— «Я влюблен в тебя…».

Вмиг успокоившись, Матвей затаил своё дыхание, смотря на Станислава большими не верящими глазами. Злость, обида и прочее разом куда-то подевались, будто бы их никогда и не было, и только лишь приятная тягучая боль в животе заставила содрогнуться, наполняя тело успокаивающим теплом. Сердце с трепетом билось, и от нестерпимого смущения захотелось куда-нибудь сбежать, ведь человек, которого он любил, без колебаний признался сейчас в своих ответных чувствах. Матвей, смущённо опустив свой взгляд, несмело обнял свои плечи и вдруг сделал нерешительные шаги вперёд.

— «Если… если это так, тогда зачем сомневаться? Зачем переставать видеться? Вместе будет легче разобраться во всём».

Видя, как впечатлило Матвея его признание в чувствах, Станислав вдруг на какой-то миг перестал сомневаться во всём. И слова парнишки заставили его задуматься. Возможно, он и прав, возможно, стоит вместе разобраться со всем этим. Тем более Станислав лишь только сейчас до конца осознал, что на самом деле испытывает к нему, и это осознание объясняет многое, и в первую очередь его непривычное поведение в последние два месяца.

Внезапно он почувствовал, как Матвей осторожно положил свою руку на его грудь и сделал последний шаг к нему, который сократил до минимума расстояние между ними. Станислав ладонью неторопливо провёл по его предплечью, плечу, поднимаясь выше, нежно касался его шеи, уха, окунул пальцы в мягкие спутанные волосы, ласково перебирая пряди, подался телом вперёд ещё ближе, заключив хрупкие плечи мальчишки в своих крепких объятьях. Матвей в ответ обхватил его широкую спину, прижимаясь щекой к его груди. Было невероятно приятно и тепло вот так просто обнимать того, кого ты любишь, и оказаться в ответ в его ласковых объятиях.

…

Никак не в силах в это поверить, Станислав со вздохом признал тот факт, что каким-то невероятнейшим образом он теперь состоит в отношениях со своим учеником. Ясно, как божий день, что он педофил. Влюбился в пятнадцатилетнего мальчишку, ну как ещё он себя мог назвать? Господи, да ладно бы тогда он был каким-нибудь водителем поездов или инженером, но нет же, он ведь, чёрт тебя дери, школьный учитель! У-чи-тель! Как ему теперь жить с осознанием того, что на самом-то деле он падок на трепетные и непорочные юные тела? Да ещё и мальчишеские тела. Ему явно противопоказано находиться теперь рядом с детьми. Не достоин он больше их доверия.

Уже с какой-то самоиронией продолжал казнить себя Станислав, когда вновь оставался один. Но теперь уже точно пути назад нет. Он осознал свои чувства, он принял их, он обнадёжил ими юное и ранимое сердце Матвея. Он не может отказаться от него и подвести его ожидания также будет не в силах, слишком уж был серьёзным Станислав в вопросе чести и мужского долга. Пообещал – обязан исполнить обещанное во что бы то ни стало. Конечно же, он не станет сексуально домогаться парня, пока тому не стукнет хотя бы восемнадцать лет, в противном случае совесть точно заест его, и он окончательно в себе огорчится. Тем и успокаивал себя мужчина. Всё же он законопослушный педофил, моральные ценности были для него, как для порядочного образованного взрослого человека, очень и очень важны, и пренебрегать ими так просто он не мог.

Не смотря на такой, вроде как, разрешивший их дальнейшую судьбу поворот событий, его мысли всё равно мешались в кучу, разрывая его надвое. Вроде он признал и принял свои чувства к Матвею, но с другой стороны он ещё не мог принять такого себя. Кажется, курить он пока бросить не сможет.

…

— «Очень красиво! Я уверен, Алёнка теперь точно не сможет тебе отказать», — разглядывая на золотой цепочке красивый сверкающий кулон, похожий на алмаз, широко улыбаясь, сказал Матвей.

— «Думаешь? Она уже три раза посылала меня…», — обиженно поджав свои губы, вспоминал Артём свои неудачные подкаты к нравившейся ему девочке.

— «Конечно! С таким-то подарком!», — подбодрил его Матвей.

— «Тем более Ленка, которая её подруга, по секрету сказала, что ты на самом деле ей нравишься, просто она выкаблучивается. Девчонка, что с неё взять», — самоуверенно добавил Саша, вдруг возомнив себя экспертом в любви.

Сейчас ребята после всех уроков добровольно помогали Матвею убираться в классах, ведь тот полностью взял всю вину на себя. После того, как Матвей уладил все недопонимания между ним и Станиславом, он вспомнил о том, что обещал сделать. А именно признаться директрисе во всех своих деяниях. Станислава он беспокоить не стал, пускай тот и говорил, что может быть в этот момент рядом с ним и поддержать, но Матвей должен был сам всё решить. И, конечно же, как мальчишка и боялся, Маргарита Феодосьевна была крайне огорчена и очень долго его отчитывала. Правда потом, не смотря на всё, обняла его и уверила, что всё так же его любит, как и всех остальных своих детишек, но всё равно сердится. Поэтому и вкатила ему без зазрения совести наказание на месяц: общественную отработку в школе после уроков и даже на зимних каникулах. Так что теперь каждый день после уроков ребята оставались отрабатывать. Матвей был невероятно рад их компании, ведь с их разговорами о насущных школьных и любовных переживаниях, работа продвигалась намного быстрей и легче.

Артём немного успокоился, положившись на обещания своих друзей. Уже с пятого класса он был влюблён в девочку, что училась на год младше него, и очень долгое время лишь тайно со стороны вздыхал по ней, но где-то около года назад признался ей, но получил отказ. Потом через какое-то время, так и не разлюбив её, попытался снова и снова. Всё было будто бы без толку, а Алёна так и не обосновывала свои отказы. Вполне вероятно, она действительно выкаблучивалась, так что надежду Артём терять не хотел. Пустил почти все свои награбленные и накопленные деньги на новогодний подарок ей: купил кулон, большого плюшевого мишку и кучу всяких разных сладостей.

— «Если она не примет подарок, будет обидно. Мы же теперь из-за кое-кого больше и воровать не можем, а денег-то и нет», — сказал Артём, одарив крайне подозревающим взглядом Матвея.

— «А вот не надо! Вас я не уговаривал прекращать, хотите — продолжайте!».

— «Я не очень-то хочу…», — скромно отозвался Саша.

— «Вооот!», — показал на него рукой Артём. — «Куда мне одному-то?».

Матвей лишь беззаботно усмехнулся. Здорово, что и друзья его встали вместе с ним на правильный путь. Хотя Саша, в принципе, и никогда особо не хотел быть воришкой, лишь только за компанию приходилось ему участвовать, а у Артёма не было и серьёзной причины продолжать этим заниматься. Деньги ему на будущее нужны не были, ведь осталось хорошее наследство от родителей, зло он на людей не держал, как Матвей, не считал их врагами, и брошенным себя никогда не ощущал, ведь был он желанным ребёнком и лишь по трагической случайности остался сиротой.

Но кое о чём из этого разговора Матвей серьёзно задумался: должен ли он сделать какой-либо подарок Станиславу?

…

Уже подходил конец четверти, и мальчишка в какой-то прострации бродил после уроков перед кабинетом, где сейчас директриса проводила собрание всех учителей, и ждал Станислава. Он принял решение подарить что-нибудь ему, но вот что, он так и не придумал. Что может интересовать взрослого мужчину? Что вообще может интересовать самого Станислава? — этого, увы, Матвей не мог даже предположить. Если так подумать, то он вообще мало чего о нём знал. От этой мысли становилось неприятно и обидно на душе. Хотя если судить об обратном, то Станислав сам толком ничего о Матвее и не знал. Туше. Они были на равных, так что и переживать по этому поводу особо не стоит.

Но было досадно ещё кое-что. Артём спокойно советовался на счёт своей неразделенной любви с ним и Сашей, они вместе думали, что можно подарить Алёне, а вот сам Матвей не может попросить помощи у друзей. Не может он рассказать им о том, что любит учителя химии, что хочет вновь и вновь оказываться в его пламенных объятиях, что постоянно думает о нём и желает быть рядом с ним.

Думая обо всём этом, мальчик тоскливо соскребал ногтями с промерзших краёв стекла морозные витиеватые узоры, смотрел на своё туманное озадаченное лицо в окне. Наконец-то он увидел в отражении за собой, как дверь открылась и из неё толпой повалили смеющиеся учителя. От такой странной картины Матвею пришло на ум лишь одно: «стадо идиотов». Но собрание наконец-то закончилось, и мальчик с затаённым дыханием искал взглядом Станислава. Особого труда его отыскать не составило, ибо был он среди всего этого букета единственным мужчиной, да и к тому же на голову выше всех остальных. Про несчастного трудовика, разумеется, все благополучно забыли, но он тоже у нас является мужчиной.

Станислав задержался у дверей поболтать с Маргаритой Феодосьевной. У него тоже была широкая улыбка на лице, он о чём-то любезничал с директрисой, как они вместе снова поддались смеху. Матвей с недовольством взирал на них, его это немного злило и заставляло испытывать ревность. Хотя глупо было ревновать к почти пожилой Маргарите Феодосьевне, но мальчишку сердило то, что у неё с его Станиславом, верно, было куда больше общих тем для разговора, чем у него. Да и мужчина, по всей видимости, не заметил его присутствия здесь, а это тоже заставляло Матвея негодовать, что он не сдержался, подошёл к нему и с силой толкнул его в плечо.

Станислав слегка растерялся, когда взглянул вниз и увидел, что большие и жутко недовольные голубые глаза прожигают сейчас его насквозь. Он нежно им улыбнулся и вновь обратился к директрисе.

— Ну, пожалуй, мне пора идти. Но перед этим всё-таки хотелось бы сказать, что ваши, Маргарита Феодосьевна, собрания ни с чем не сравнимы. И никакие проблемы уже не кажутся таковыми.

—Хо-хо, вы очень хороший льстец, Станислав Иванович! — смущённо прикрыв свою улыбку тоненькими пальчиками, пролепетала женщина, затем по привычке похлопала его по щеке. — Вижу, у вас какие-то с Матвеем планы, и, судя по его недовольному лицу, это связано с химией?

Станислав, отведя взгляд в сторону, прикусил свою губу.

— Да, думаю, химии там и правда место быть, — до невозможности стыдясь, проговорил себе под нос он. — Но знайте, Маргарита Феодосьевна, что Матвей очень даже неплохо справляется с моим предметом. А когда у учеников начинает хоть что-то получаться, то и к предмету они начинают относиться теплее.

— Ммм, да-да, — хитренько улыбаясь, с прищуром поглядывала она на Станислава, будто бы видела все его грязные и порочные помыслы насквозь, что мужчину прохватила резкая ледяная дрожь. — Тогда оставляю вас одних, мои дорогие. Удачи вам с химией!

Женщина напоследок погладила Матвея по голове, сказала ему, чтобы тот хорошо себя вёл и во всём слушался своего учителя и, цокая каблучками, ушла. Как только она скрылась из виду, мальчишка тут же, скрестив руки на груди, бросил очередной недовольный взгляд на учителя.

— «И о чём вы любезничали?», — хмурясь, спрашивал он, как, не сдержавшись, ворчливо добавил: — «Как же неприлично было при мне разговаривать вслух».

Станислав ласково усмехнулся и нежно потрепал волосы Матвея.

— «Ревнуешь?», — с самодовольной улыбкой спросил он, желая как можно скорее крепко обнять своего мальчишку.

— «Да, ревную», — раскрасневшись, честно ответил тот, чем заставил смутиться самого Станислава.

— «Нашёл к кому ревновать!».

Он слегка похлопал парня по плечу и, легонько подтолкнув его в спину, пошёл вперёд. Матвей глубоко вздохнул, закатил устало свои глаза и пустился за ним.

…

— «Как уже уходите?!», — воспротивился мальчишка, перегородив Станиславу путь к шкафчику с верхней одеждой. — «И мы даже ни разу не поцелуемся? Нет, так дело не пойдёт!»

Мужчина остановился, посмотрел сверху вниз на Матвея, но вдруг отвёл неловкий взгляд в сторону, почёсывая пальцем свой подбородок. Что-то его заставляло себя сдерживать. Вроде и он хотел бы хотя бы раз поцеловать его перед уходом, но не мог так просто поддаться этому желанию. Всё же было трудно смириться с той мыслью, что теперь у него перед Матвеем был какой-то любовный долг. Грудь всё ещё продолжала сковывать тянущая боль. Ну не мог он беспардонно и бессовестно приставать к этому мальчишке, не мог. Но сейчас тот сам просил о поцелуе, поэтому Станислав, не в силах отказать, наклонился к его вмиг раскрасневшемуся лицу и легко чмокнул в нежные губы. Следом же, взявшись за хрупкие плечи, отодвинул его в сторону и прошёл к шкафу.

Матвей на миг завис, но, когда Станислав стал надевать на себя пальто, резко повернулся к нему и дёрнул его за рукав.

— «И это всё?», — строя до жути недовольное лицо, спрашивал Матвей, когда мужчина взглянул на него.

— «Что-то не так?», — выгнул вопросительно бровь он.

Матвей сердито вдохнул в себя воздух.

— «Я хотел нормальный поцелуй, а не это».

— «Вполне себе нормальный поцелуй. Очень целомудренный, идеально подходит нам».

Мальчишка насупился ещё больше, Станислав определённо издевался над ним. Хотел он было высказать всё, что думает на этот счёт, но мужчина снова наклонился к нему, ладонью легко скользнул по его шее к подбородку и, поднимая лицо Матвея к себе, вновь поцеловал. Да так страстно и головокружительно ласкал его губы, что мальчик забыл обо всём на свете, только и смог восторженно выдохнуть, когда мужчина оторвался от его губ.

— «Теперь я могу идти? Мне ещё ваши контрольные работы проверять», — с нежной улыбкой спросил он и стал ласково поглаживать щёку Матвея, не отводя от его голубых опьяненных глаз своего внимательного взгляда.

Может ли он идти? А если парнишка попросит, чтобы тот остался ещё ненадолго, он останется? Вероятнее всего, да, но испытывать удачу Матвей не хотел, тем более и так уже достаточно покапризничал за сегодня, как какая-то девчонка, даже стыдно немного стало. Так что он нехотя отстранился от Станислава и скромно улыбнулся.

— «Конечно, идите. Шарф только не забудьте надеть, там метель», — заботливо подметил напоследок он.

— «У меня нет шарфа, но ты не волнуйся, мне здесь не так далеко идти. Если что, спрячусь за ворот», — широко улыбался Станислав, тронутый заботой мальчика, снова наклонился к нему и коротко поцеловал в висок.

В этот момент Матвея мгновенно озарило. Он наконец-то придумал, какой подарок преподнесёт своему учителю.