Онлайн чтение книги Лишь пара слов Just a few words
2 глава

…

Всего два дня знакомы, а уже прогресс в общении! Ну, или просто Станислав всеми силами хотел верить в это. Он не знал, как и почему, но ему очень сильно хотелось каким-то образом расположить к себе этого мальчика. Вероятно, его волновал тот инцидент, о котором он умолчал. Мужчина точно не был уверен в своих догадках, но с первого взгляда всё это походило на попытку воровства. А также эти синяки и ссадины. Станислав, конечно, понимал, что для мальчишки его возраста вполне нормально иногда ходить с разбитыми коленями, царапинами и прочим, но вчера он заметил у него новые раны.

Уже обеденный перерыв подходил к концу, а Матвей так и не пришёл в лаборантскую, как условились вчера. Возможно, задержал другой учитель. А возможно, что мальчишка просто решил не приходить. Но ведь он общается со Станиславом по принуждению, а не по собственному желанию, чтобы не приходить, когда ему вздумается.

Прошло всего лишь ещё тридцать минут, а Станислав уже начинал нервничать. По характеру он не был паникёром, но почему-то за Матвея волновался очень сильно, поэтому решил поискать его по школе, чтобы нервы успокоить.

Обошел всё здание, но Матвея так и не нашёл, зато умудрился познакомиться и переговорить с каждым учителем, ведь многие ещё не знали его в лицо, даже не смотря на то, что он уже больше недели посещает курсы здесь. К удивлению Станислава, он оказался единственным мужчиной на всю школу. Ну, кроме инженера-электрика и по совместительству трудовика, тот тоже был мужчиной, но уже в довольно солидном возрасте, а так даже два школьных охранника оказались женщинами. Переполох, конечно, Станислав устроил немалый, ведь никто из здешних женщин даже и не подозревал, что новый учитель химии настолько привлекательный мужчина. Для большинства, правда, по возрасту он был весьма молод, но со своим высоким ростом, уверенной и гордой осанкой, хорошими манерами, приятным бархатным басом, а также мужественной и аккуратной щетиной на лице — всем внушал восхищение и высокий уровень доверия. У всех Станислав спрашивал про Матвея, но после занятий никто его, увы, не видел. Мальчик непостоянный, неусидчивый, никогда никто не успевал приглядывать за ним, вот и перестали, отправили, так сказать, в свободное плаванье. Тем более тот сам желал быть независимым ни от кого. Станислава такой подход неприятно удивил, но, не смотря на это, все безоговорочно желали ему удачи с новым подопечным.

Мужчина и не заметил, как уже настало пять вечера. Он печально вздохнул, собрал свои вещи и пошёл домой. Всё же на душе было жутко неспокойно, пускай все и уверяли, что мальчик обязательно вернётся домой.

…

 — Я же сказал, что отыщу вас! — громким басом рявкал на пятившихся к стене мальчишек высокий коренастый парень. — Говорил, что запомнил твою рожу, говорил ведь? Чего молчишь?! — продолжал надрывисто кричать он, брызжа слюнями в лицо одного из них, и следом с силой отбросил его к стене.

Артём больно ударился головой о железную уже давно заржавевшую стенку гаража и тут же упал наземь, не подавая признаков жизни. Парень решил продолжить процесс избиения, но Матвей перегородил ему путь.

— Герой нарисовался? — криво ухмыльнулся тот. — Могу избить и тебя вместо него.

Долго церемониться парень намерен не был, сразу дал Матвею под дых со всей дури, и когда тот загнулся, повалил его на землю и стал нещадно пинать. Саша продолжал стоять в стороне, трясясь от страха. Артём, кажется, лежал без сознания, а Матвея жестоко избивают. Даже не смотря на то, что они бросили его тогда в кабинете директрисы, тот всё равно решил заступиться за них. Он сжал свои кулаки и, разбежавшись, толкнул со всей силой плечом этого бешенного кабана от Матвея. Но ко всем своим ожиданиям, тот даже с места практически не сдвинулся, немного оступился, а следом одарил Сашу таким гневным взглядом, что мальчишка пожалел о своих необдуманных действиях. Дальше досталась пара ударов и ему. Матвей только успел прийти в себя, откашляться от крови, что скопилась у него во рту, как тут же его, грубо потянув за ворот, заставили встать.

— Не вернёте мне завтра мой айфон, твоему другу не жить, понятно? — прямо ему в лицо говорил парень, как вдруг тряхнул его с силой и снова прокричал: — Понятно?!

— Понятно! — на автомате выдал Матвей, очень надеясь, что понял требования этого гопника верно.

Тот глубоко вздохнул и выпустил ворот мальчишки из рук.

— Чтоб завтра здесь в это же время был мой телефон.

Удивительно, но Матвей понял, что требовал от них этот парень. Завтра они должны вернуть ему украденный телефон. Не жизнь, а сказка. Мальчишка взглянул мельком на Артёма, тот ещё валялся, уткнувшись лицом в землю, то ли притворялся, то ли реально сознание потерял, но Матвей подполз к нему и потряс за плечо. Артём не отзывался, и тогда тот, не на шутку испугавший, перевернул своего друга и стал хлопать его по щекам. Мальчишка стал подавать признаки жизни, слегка головой повертел, приоткрыл свои веки. Матвей лишь облегченно вздохнул и сразу же перешёл к делу.

— «Завтра в это же время мы должны вернуть ему телефон, что ты стащил».

Артём с трудом присел и, взглянув на друга потерянным взглядом, боязливо ответил.

— «Так я его уже продал. Как быть?».

Тут внимание ребят привлёк Саша, дёрнув обоих за рукава.

— «Стащить новый для него?».

Матвей насупился, но другого выхода он не видел, ведь какой-то там айфон не стоит жизни его друга. И пусть подозрения будут падать только на него одного, и пусть он нажалуется директрисе обо всём и даже о том, что однажды застал его ворующего в её кабинете, и пусть… Пусть накажут, это не столь страшно.

— «Я знаю, где можно достать новый. Положитесь на меня», — сказал он ребятам, ободряюще похлопав каждого по плечу.

…

Наконец настало утро. Станислав мгновенно соскочил с постели и, быстро умывшись, собрался, пошёл на пробежку. В этот раз он не стал брать с собой телефон и наушники, как делал это обычно, просто не хотелось сейчас слушать никакую музыку. Если честно, Станислав не любил такое состояние, когда даже музыка была не в радость, но мысли о подопечном не давали покоя. Мало ли откуда у него могли быть все эти синяки и ссадины? Вдруг кто-то издевается над ним или того хуже. Хотелось его увидеть, хотя бы мельком, чтобы убедиться, что с ним всё хорошо, но до обеда возможности у него такой не будет, ведь у самого рано, даже на полчаса раньше звонка, начинались курсы языка жестов. Так что Станиславу нужно было как-то постараться себя успокоить, ведь если он этого не сделает, то все занятия просидит в мыслях о Матвее.

Внезапно мужчина остановился, потому что в его голове что-то неожиданно щёлкнуло. А именно мысль о том, что он просидит все занятия в мыслях о Матвее. От этих крайне странных размышлений по телу Станислава пробежался холодок, он потряс головой, глубоко вздохнул и взглянул на любимые, почти сбросившие всю свою листву тополя.

— Да что ж со мной творится-то? — прибрав рукой свои черные волосы, прошептал он куда-то вдаль. — Взрослый тридцатидвухлетний мужчина, а веду себя так…

…

Учителя уже просто перестали было обращать внимание на побои этих двух неугомонных мальчишек, так те ещё и тихоню Сашу во всё это втянули. Не было уже сил разъясняться с ними, вести лекции о том, что такое хорошо, а что такое плохо, ведь мальчики и сами всё это прекрасно понимали, но вот всё равно. Всё равно лезли в неприятности, но тут уже ничего не поделаешь, молодецкая кровь у них просто кипела, поэтому каждый раз молча отправляли их в медпункт.

Конечно же, никто из учителей и не догадывался, почему ребята время от времени приходят такими побитыми, ведь никто из них и не знал, что мальчишки любили подворовывать на улице, и порой отгребали из-за этого. И ничему их жизнь так и не могла научить.

После занятий Матвей уверил своих друзей, что он сейчас быстро достанет телефон, и они сразу же пойдут к тому парню. Ребята только пожелали ему удачи и сказали, что будут ждать на заднем дворе школы.

Мальчишка глубоко вздохнул и направился к кабинету химии, где прямо у дверей застал Станислава Ивановича. Мужчина спешно доставал из кармана брюк ключи от кабинета, как вдруг услышал за своей спиной скромный кашель.

— Матвей! — радостно воскликнул он, увидев наконец-то своего будущего ученика. — «Ты вчера не пришёл, я волновался за тебя…» — начал было, облегченно вздыхая, распинаться Станислав, как тут же весь побелел, разглядев того получше.

Матвей содрогнулся и оступился назад, когда слегка дрожащие руки мужчины осторожно коснулись скромного пластыря, который старательно пытался, но не мог скрыть все отекшие ссадины на левой половине его разбитого лица. Станислав рукой смело убрал чёлку с глаз, чтобы лучше разглядеть увечья, следом беспардонно отстегнул ворот рубахи, который был непривычно застёгнут до самого горла, тем самым вызывая очередную дрожь в теле мальчишки и большое желание куда-нибудь убежать. Но он замер на месте, не в силах заставить себя пошевелиться, зажмурил глаза, позволяя учителю внимательно осматривать своё побитое тело. В скором времени Станислав убрал свои руки от Матвея, глубоко вздохнул, и когда тот раскрыл-таки свои глаза и вновь взглянул на него подкосившимся от отека под левым глазом взглядом, мужчина резко нахмурился.

— «Что с тобой произошло?», — спрашивал сердитыми грубоватыми жестами он.

Матвей нерешительно замялся, отвёл взгляд в сторону.

— «Ничего такого, просто подрался. Вы скоро привыкните».

— «Как к такому вообще можно привыкнуть? С ума сошел? Уже который раз за четыре дня нашего знакомства я вижу на тебе всё новые и новые увечья. Ладно, до этого какие-то синяки и царапины, но это… Матвей, это явный перебор. Я требую полного отчета о твоих вчерашних действиях».

— «Вот именно, всего-то четыре дня!», — воспротивился мальчишка, недовольно хмурясь, и, не сдержавшись, добавил: — «Поначалу вы все такие заботливые…».

Станислав вдруг почувствовал какую-то вину и даже задался вопросом: «а имеет ли он вообще какое-либо право что-то требовать от этого ребёнка», но тут же отбросил эту абсурдную мысль. Он его учитель, правда, пока ещё не совсем официальный, но уже его учитель, конечно, он не может остаться в стороне, когда его ученика кто-то так нещадно избивает. Так что мужчина открыл дверь в кабинет для Матвея.

— «Подожди здесь меня, мне нужно отойти ненадолго. После продолжим нашу дискуссию. Только дождись!», — строго наказал ему Станислав и, удостоверившись, что тот хотя бы кивнул ему в ответ, ушёл.

Как только дверь закрылась, Матвей досадно пнул ногой пол и взъерошил свои и так уже изрядно взлохмаченные русые волосы. Да кто он вообще ему такой, чтобы указывать, что делать можно, а что нет?! Это не его дело! Совсем его не касается! И никогда не коснётся! Не нужен Матвею этот фальшивый поверхностный опекун, достаточно уже с него. Нахлебался вдоволь их лицемерной заботой и лживыми переживаниями. Достало! Надоело! Почему его просто не могут оставить в покое?!.. Хотел уже от злости ударить кулаком по рядом стоящему шкафу, как вдруг увидел спокойно лежащий на столе телефон учителя. Определённо айфон. Возможно даже тот, который нужен. У Матвея сперло дыхание, когда он взял его в свои руки — он должен украсть его. Но что-то внутри него не позволяло ему, как обычно, взять нужное и сбежать, что-то теснило его грудь, заставляя медлить, сомневаться. Душу снедало необъяснимое и такое странное чувство, которое ещё никогда до этого мальчик не испытывал. Он крепко стиснул зубы, спрятал телефон в карман своих брюк и быстро выбежал из кабинета.

…

— «Да, вроде бы, похож», — нерешительно ответил Артём, внимательно оглядывая телефон.

— «Так вроде или похож?», — нервно отозвался Матвей.

— «Бро, я ж не разбираюсь в этом, но вроде такой же, белый».

Мальчишки стояли у того самого гаража, разглядывая телефон Станислава, и дожидаясь того самого крепкого парня. Тот долго ждать себя не заставил, подошёл сразу же, как пришили ребята, а возможно даже уже давно поджидал их где-то в стороне.

— Ну и? — сурово скрестив руки на груди, вопросил он.

Матвей нерешительно протянул ему телефон. Тот грубо выхватил его из рук и стал внимательно оглядывать. Конечно же, парень сразу признал, что телефон не его, но да бог с ним, взял бы и не свой, если бы была такая же, как у него, модель. Так что резко и без предупреждений он тут же врезал Матвею по и так уже побитому лицу. Мальчишка не удержался, упал, подвернув ногу.

— И какого чёрта вы мне это долбаное старьё притащили? У меня был восьмой айфон, восьмой! А этот, чёрт бы его побрал, четвёртый! Смеётесь надо мной, мелюзга, думали, что я настолько туп, что не различу айфоны?!

Парень не на шутку взбесился, хотел было со всей дури наступить на лежащего на земле Матвея, как вдруг чья-то не менее сильная рука смачно заехала ему по челюсти, да так, что парень неуклюже повалился на землю.

— Что за чёрт?! — ещё больше взбеленился он, резко встал, бросил помутневший от злости взгляд на внезапно нарисовавшегося оппонента, но тут же, разглядев того, бездумно бросаться в бой передумал. Напротив него стоял крепкий высокий и взрослый мужчина, который явно не пренебрегал физическими нагрузками.

— Это я хотел бы спросить, что за чертовщину ты творишь с моими учениками? — сухо спросил Станислав, пронзая его пылающим ненавистью взглядом.

— Ты…, — со злостью прошипел парень, но вдруг немного призадумался и тут же ехидно хмыкнул. — Так ты их учитель? Стало быть, их судьба тебе не безразлична? Так вот что я скажу, чел, твоим щенкам место за решеткой. Они стырили мой восьмой айфон, а ты же в курсе, что он шестьдесят касарей стоит? Если не вернёте мне телефон или деньги, то я заяву мусорам накатаю, и мне уже на всё похуй будет.

Станислав молчал, окинул взглядом ребят, которые напуганными котятами сгруппировались вокруг сидящего на земле Матвея, непонимающе перебегали взглядами от одного оппонента к другому, потом вновь перевёл резкий взгляд на дерзкого парня.

— Что ж, валяй, катай заяву. Думаю, полицейским так же станет интересно узнать, откуда у такой убогой гопоты, что избивает пятнадцатилетних глухих школьников до потери сознания, взялся восьмой айфон за шестьдесят касарей, м? А может, прямо сейчас позвонить? — мужчина улыбнулся, подобрал в порывах страстей выпавший из рук парня свой телефон и стал делать вид, что набирает номер.

— Ладно, хорош, мужик! Прекращай!

— Алло, соедините с полицейским участком номер 8, пожалуйста. Да-да, с тем самым, который находится рядом со школой-интернатом…

Парень в чувствах матюгнулся, было видно, как его бомбило от ненависти и злости, но он ничего не мог поделать, так что просто, не проронив больше ни слова, рванул отсюда. Станислав проводил его презрительным взглядом, и как только тот скрылся из виду, он убрал свой телефон в карман пальто, следом незамедлительно подошёл к Матвею и сел перед ним.

— «Ты как?», — спросил мужчина, обеспокоено оглядывая мальчишку, на что тот смущённо опустил свой взгляд.

— «Нормально, бывало и хуже», — ответил он, не в силах посмотреть учителю в глаза. Стыд снедал его живьём.

— «Ну а вы как?», — перевёл Станислав свой взгляд на двух других мальчишек, на что те нерешительно ответили «нормально».

Матвей попытался встать, и Станислав незамедлительно подхватил его под руки и помог. Вот только на ногах он ровно удержаться не смог, тут же упал в сторону мужчины, неловко уткнувшись в его грудь лицом. Станислав моментально понял, что тот повредил ногу, поэтому повернулся к нему спиной и немного присел, чтобы Матвею было удобно забраться на него. Мальчик опешил, вылупил напугано и удивлённо свои глаза, резко головой замотал, отказываясь от подобной помощи, но, напоровшись на хмурый и серьёзный зелёный взгляд, он глубоко вздохнул, отбросил в сторону весь стыд и позор и, ухватившись руками за крепкую шею, обвил ногами его талию. Станислав самодовольно улыбнулся, подхватил руками под коленями Матвея и понёс его обратно в школу.

…

— «Жаль, что медпункт уже не работает», — сказал Станислав, осторожно ощупывая подвёрнутую голень Матвея. — «Но, благо, в части медицины я немного разбираюсь. Ничего серьёзного, просто небольшое растяжение. Если не будешь сильно перегружать эту ногу, через несколько дней всё пройдёт. А пока я сделаю тебе перевязку».

Мужчина, сидевший до этого на корточках перед Матвеем, встал и направился обыскивать шкафчики лабораторной. Где-то да должна была заваляться аптечка, всё же кабинет химии, работа с опасными кислотами, щёлочами, стеклом и горелками, было бы абсурдно и преступно не хранить здесь хотя бы бинт с медицинским йодом. Благо, не подведя ожидания Станислава, аптечка и правда нашлась в одном из шкафов.

После того, как он перебинтовал ногу Матвея, Станислав обратился к двум мальчишкам, которые всё это время сидели рядом со своим другом.

— «А вы как себя чувствуйте, ничего не болит?».

— «Мы-то хорошо, сегодня только Матвей пострадал», — ответил Артём, взглянув на друга виноватыми глазами.

Станислав улыбнулся.

— «С ним всё будет хорошо, я позабочусь об этом. Кажется, мы ещё не знакомы? Я, Станислав Иванович, ваш будущий учитель химии».

— «Приятно познакомиться…», — разом немного растерянно отозвались Артём и Саша.

— «И мне приятно», — тут мужчина слегка замялся, почесал пальцем свой подбородок и вновь обратился к мальчишкам. — «Не могли бы вы оставить нас наедине на пару минут?», — попросил он, указав на Матвея.

Ребята рассеяно кивнули, а Матвей вжался в спинку стула, натягивая на своё лицо ворот рубашки.

— «Только далеко не уходите, постойте за дверью. Потом поможете ему добраться до его комнаты, хорошо?».

— «Хорошо», — только и ответили они, встали, направились к двери, напоследок посмотрели сочувственным взглядом на своего товарища и вышли в коридор.

Когда Матвей остался в кабинете один на один со своим учителем, он сразу же стал странно содрогаться, будто бы был последним осенним листом на ветру. Дрожь никак не унималась, низ живота болезненно ныл, а в душе бушевал шторм различных чувств, ненависти к себе. Ещё никогда ему не было так сильно стыдно за свои поступки перед кем-то, а перед этим человеком совесть снедала живьём. Дыхание будто украли, а взгляд его уткнулся в пол. Он не мог заставить себя посмотреть ему в глаза, но большие тёплые руки, что осторожно взяли его лицо в свои ладони, неспешно подняли опущенную голову. Матвей не сразу, но всё-таки взглянул на Станислава. Взгляд у того был суровый, осуждающий и даже немного пугающий, трудно было принимать этот взгляд, поэтому парнишка сосредоточил всё свое внимание на руках мужчины.

— «Как твой учитель, я должен бы провести с тобой беседу на тему «воровство — это плохо». Ведь то, что произошло сегодня со мной и тем парнем, и то, что было в кабинете директрисы, — это ведь не единичные случаи?».

Матвей молчал. Ему нечем было опровергнуть слова учителя и хоть как-то обелить своё имя, ведь уже который раз его ловят с поличным. Благо, в этот раз всё обошлось не так страшно, как могло бы быть. Станислав мог и не пойти за ним, чтобы впоследствии спасти его и ребят, мог и вовсе не вступаться, мог на пару с тем гопником вызвать каталажку и посадить их всех за ложь и воровство. Мог бы, но не стал. А может, он хочет сделать это чуть позже, когда обсудит всё с Маргаритой Феодосьевной, расскажет о том, что увидел в её кабинете, и тогда, после моральных унижений, его упекут за решетку. Да, именно так и будет. Рано или поздно это должно было случиться. От всех этих неприятных мыслей дрожь отступать не хотела, а чувство вины и неизбежности наказания болезненно сдавливали грудь, мешая лёгким размеренно дышать. Матвей снова отвернулся к столу и заметил, что на экране телефона была большая трещина. А телефон казался новым, и кажется, по поведению того ненормального придурка, ещё и ценным. Мало того, что он этот телефон украл, чтобы откупиться им за другой краденый телефон, так ещё и умудрился его разбить. Переволновавшись от всех этих мыслей, парень решил остановиться на этом.

— «Извините, из-за меня ваш телефон испортился. Но я не смогу за него заплатить. Я пойму, если вы захотите отправить меня куда-нибудь в колонию для несовершеннолетних…», — едва дыша, судорожно водив руками, пытался оправдаться Матвей.

Станислав удивлённо округлил свои глаза. Какая ещё колония? Из-за чего? Из-за телефона?

— «О чём ты? Я не собираюсь тебя отправлять за решётку из-за царапины на телефоне».

— «Но», — Матвей запнулся, закусил сильно нижнюю губу, стараясь подавлять свои эмоции, которые терзали изнутри: — «Я ведь ужасно поступил, обокрал вас! Вы доверились мне, оставили меня одного со своими вещами, а я… я забрал ваш телефон».

Матвей, всё ещё время от времени отводя стыдливый взгляд, стал нервно сдавливать костяшки содрогающихся рук и с тревогой ожидал суровых действий со стороны учителя. Было страшно думать о наказании. Было страшно думать о том, что едва знакомый человек будет считать его проблемным и потерянным для общества человеком, которому уже ничем не помочь, который ничего хорошего не достоин. И было страшно оказаться в тюрьме, потому что тогда его жалкую и дефектную сиротскую душу точно ничто не спасёт. Было страшно в очередной раз оказаться просто хулиганом и карманником, и пускай мальчишка сам раз за разом доказывал в себе именно эти ярлыки. Но почему-то ему не хотелось оказаться таковым в очередной раз. Почему-то не хотелось, чтобы Станислав думал о нём так. В груди болезненно колотило, ненависть и жалость к самому себе ранила сильнее ножа.

Станислав, видя парнишку таким нервным и запуганным, отвёл свой взгляд, глубоко вздохнул. Он был спокоен, и почему-то совсем не сердился на Матвея, хотя поводов было достаточно. И мальчик у него вызывал не гнев и жажду вдолбить в него праведное поведение, а беспокойство и желание понять, помочь.

— «Да, выглядит со стороны это всё не так красиво, но я не сержусь на тебя и…», — начал было учитель, но его тут же перебили.

— «Вы что, не понимаете?! Вы должны меня ругать, наказать, рассказать всё директрисе! Должны злиться на меня за то, что я сделал вам, злиться, что я поступил так ужасно, злиться за то, что испортил вашу ценную вещь!», — мальчишка до крови закусывал нижнюю губу и, не в силах смотреть своему учителю в глаза, стыдливо опускал голову всё ниже и ниже, пряча лицо за русой челкой, но продолжал упорно жестикулировать руками. — «Я ужасно поступил, я ужасный человек. Вы должны меня возненавидеть…»

Руки Матвея нервно содрогались. Он сжал их напряженно в кулак и ударил по своим коленям. Станислав снова глубоко вздохнул, собрался с мыслями и осторожно положил свои ладони на плечи Матвея, но тот резко брыкнулся, как от удара током, стряхнул чужие руки с плеч, и, болезненно хмурясь, мельком взглянул на учителя.

— «Не надо, не трогайте меня! Я ужасный человек! Мне вообще незачем жить…», — с этими словами, он накрыл ладонями лицо, будто бы собирался заплакать, и медленно и нервно стал сгребать свои волосы ото лба к затылку.

А парнишку-то довели. Так подумалось Станиславу. Он точно не мог себе сейчас позволить проводить какие-либо нравоучительные лекции, ведь этот ребёнок нуждался вовсе не в них. Хотя бы одно доброе слово, но Матвей точно нуждался именно в этом. В чём-то добром, чём-то тёплом, чём-то всепрощающем и всепонимающем. В элементарной человеческой заботе и любви, которой был абсолютно лишен. Мужчина вдруг усмехнулся своей внезапной и совсем уж невзрослой идее, но почему-то был уверен, что она того стоила. Он взял в руки свой телефон, вынудил расклеенного мальчишку обратить на него внимание, и под озадаченный взгляд Матвея, швырнул с силой свой телефон в стену напротив. Тот шибанулся своим краем и вихрем отлетел обратно к ним почти целый и невредимый, но Матвея от этой сцены жутко передёрнуло, аж сердце ушло в пятки. А если бы разбился! Зачем учитель вообще так поступил! С ума сошёл?! Точно с ума сошёл!.. Парень от шока просто застыл и вылупился округлёнными глазами на Станислава. Тот преспокойно поднял свой телефон, покрутил его туда-сюда перед лицом Матвея, следом положил обратно на стол и с улыбкой взглянул на мальчишку.

— «Видишь, ему хоть бы что. Да даже если б и разбился в дребезги, и пусть. Пять лет уже этот телефон у меня, так что совсем его не жалко. И эта трещина нисколько меня не трогает – это просто вещь», — бодро жестикулировал руками Станислав, как вдруг остановился, приложил свою большую тёплую ладонь к щеке Матвея, нежно провёл пальцами по пластырю, после чего грустно и робко улыбнулся. — «А вот твои постоянные ссадины и ушибы меня беспокоят намного сильней. Какой-то там штампованный бездушный телефон не может быть лучше тебя, понимаешь?  Я волнуюсь именно за тебя», — после этих слов, мужчина несмело окунул свои пальцы в волосы Матвея и ласково их потрепал.

Мальчишка снова вжался в свой стул, чувствуя, как к его глазам начинают подступать слёзы. Он снова с силой закусил нижнюю губу, не позволяя тем политься из глаз, ведь подобного стыда он не переживёт. В груди что-то будто бы лопалось, щёки пылали от смущения, было так горько на душе, что он не выдержал, резко бросился вперёд и уткнулся лицом в плечо Станислава, бесстыдно проливая неудержимые слёзы. Мужчина ничего не сказал. Он бы промолчал, даже если бы Матвей мог его слышать, и лишь коротко вздохнул, положил ладонь на дрожащую спину мальчика, стал успокаивающе гладить её.

Так прошло уже какое-то время, а Матвей всё не мог заставить себя успокоиться. Он уже осознал, что творит просто что-то невообразимое, так бесстыдно ревя на плече у малознакомого мужчины, но разрывать этот физический контакт очень не хотелось, хотелось продолжать бессовестно рыдать, хотелось продолжать чувствовать его тёплую руку на своей спине, чувствовать кого-то так рядом, так близко, чувствовать, что кому-то ты не безразличен. Даже если эта забота — лишь обманная иллюзия, которая, как правило, со временем будет неизбежно угасать. Но сердце рьяно рвалось из своих железных и равнодушных оков наружу, ему хотелось быть обманутым подольше, как можно дольше.

...

Даже после того, как Станислав пришёл домой, принял ободряющий душ, поужинал, упал пластом на свою кровать, он не мог приструнить свои мысли. Все они прокручивали и анализировали ту ситуацию, что произошла сегодня с Матвеем. После того, как мальчишка успокоился и перестал плакать, мужчина более задерживать его не хотел, отпустил, не стал проводить никаких нравоучительных лекций, допросов, просто погладил его по голове и отпустил. Совесть бы не позволила продолжать измываться над этим несчастным котёнком, хватило ему на сегодня страданий, потом как-нибудь поговорит с ним.

И вот этот разговор, который нельзя просто взять и замять, не давал Станиславу покоя. Столько разных вариантов его развития он продумывал, что мама не горюй, с обеда и до самого вечера лекция продлиться может, так много всего он мог ему сказать. Но что толку трепаться без остановок, тем более Матвей не любитель долго о чём-то разговаривать, надо было деликатно донести до него только самое главное. Желательно коротко. И не задев его израненную душу. Мягко, тактично, без лицемерия, без презрения, без обвинения и без нравоучения. Чтобы дошло до самого тёмного уголка в его сердце и не ранило в очередной раз, а помогло встать на путь исцеления. Но для начала было бы неплохо стать для него тем, кому он сможет довериться. Если это возможно. Но он же учитель, он просто обязан это сделать.

Станислав так и не заметил, как за всеми этими мыслями крепко уснул.

…

Матвей лениво посмотрел на кровати своих соседей: Артём и Саша уже дрыхли без задних ног. Очевидно, один он не мог уснуть этой ночью, как бы ни старался. Воспоминания о том, что он, как девчонка, рыдал в плечо Станиславу Ивановичу, просто убивали его, заставляли в ярости и жутком смущении колотить свою подушку, потом утыкаться в неё носом и издавать жалобные звуки, похожие на скулёж. Как же хорошо, что ребята тоже были глухими и не слышали его стенаний. Хватило с него на сегодня смущающих ситуаций.

После всего, что сегодня случилось с ним, что-то засело внутри него. Что-то странное, непонятное, непохожее на все другие чувства, которые он испытывал когда-либо. Не то больно, не то сладко. И как-то приятно тянет внутри, но в то же время доставляет дискомфорт, выбивает из привычной колеи. И стыдно, и радостно. И хочется верить, но нельзя. Слишком много в жизни было разочарований. А он всё равно его не поймёт. Станислав не такой как он. И просто делал то, что должен был сделать каждый учитель на его месте. По крайней мере, все были такими. Поначалу. И все, как один, в результате разочаровывались.

Никому, кроме себя, ненужный. Да и себе, быть может, тоже совсем ненужный. Дефектный и потерянный человек, которого просто нет смысла спасать. Ошибка природы. Но что поделать, даже природа может иногда ошибаться. И если бы люди жили как животные, Матвей бы точно был съеден ещё при рождении собственной матерью, чтобы та могла прокормить здоровое потомство. Вот она — реальность. Здоровые не любят и сторонятся людей с изъянами, и новый учитель вряд ли был исключением из этой системы, пускай и старался сделать вид, что относится к Матвею, как к обычному человеку, но на деле лишь проявляет ту самую ненавистную жалость к его ошибочной природе.

Однако кое-что Матвей не признавать не мог, а именно то, что ему было приятно прижиматься к широкому и крепкому плечу мужчины. И в тот момент, когда Станислав его обнимал, ощущать себя словно под надёжным крылом. Чувствовать безопасность, чувствовать кого-то сильного рядом, чувствовать чью-то поддержку, тепло людского тела. Вдыхать, пускай сквозь слёзы, непохожий больше ни на чей другой, тонкий аромат его одеколона, чувствовать его дыхание и биение сердца. Хотелось ему верить, хотелось ему верить без остатка. Хотелось слепо верить в то, что он не такой, как все остальные. Что он пускай и единственный на всём белом свете, но ему действительно не всё равно на Матвея. Так сильно хотелось верить ему, что всё остальное плохое забывалось. В животе мальчишки от всех этих мыслей скрутился тугой узел. Теперь он точно потерял все шансы хотя бы немного поспать сегодняшней ночью.

…

— И как ваши успехи, Станислав Иванович? — как всегда сияя невероятной улыбкой, поинтересовалась Маргарита Феодосьевна.

— Вы о языке жестов или об укрощении строптивого ученика? — оторвавшись от своих записей, шутя, уточнил Станислав.

— Ой, Станислав Иванович, Матвея я видела уже сегодня утром, за неделю ни одной новой царапинки! Только старые заживающие раны. Не знаю, какое колдовство вы применили, но, надеюсь, что его эффект продлится очень долго. Так что, — она присела за стол напротив мужчины и важно сложила свои тонкие пальцы перед собой, — я про ваши курсы жестового языка. Третья неделя подходит к концу, со следующей вы уже полноценно выйдите на работу. Готовы ли?

— Безусловно, Маргарита Феодосьевна. Готов как никто другой. Жду не дождусь этого чудесного момента, когда вновь смогу вести детей из тьмы незнаний к просветлению.

— Как поэтично! — хлопнула в ладоши женщина. — А вы, Станислав Иванович, оказывается, романтик. Хотя с виду и не скажешь.

— А вы, Маргарита Феодосьевна, весьма тонко мыслящая женщина, пускай с виду и не скажешь, — самодовольно улыбнувшись, срикошетил Станислав, на что женщина одобрительно кивнула, не став обижаться на его слова.

— С каждым нашим новым разговором вы мне нравитесь всё больше и больше, — похлопав мужчину по щеке, с тёплой улыбкой сказала она и, не дожидаясь ответа, направилась к двери.

— Взаимно, — кивнул ей напоследок Станислав, краем глаза зацепившись за лучезарную улыбку, которая тут же скрылась за дверью.

Что правда то правда, в отличие от предыдущего начальника, Маргарита Феодосьевна была действительно ему приятна. Верно потому, что была настоящей и не любила, как и сам Станислав, скрывать своих истинных чувств.

Возможно вот она, та самая его судьба. Всего лишь пара слов, и он нашёл своё место. Место, где ему приятно находиться, место, где он действительно кому-то нужен. Нужен этим детям. Нужен Матвею.

P.S. Если что, автор тоже в айфонах не разбирается, я больше по смартфонам.