Онлайн чтение книги Падение A fall
Глава 1. Роза.

«Спорим, вы когда-нибудь думали, что вашей жизнью кто-то управляет? А вот задумывались ли вы о том, что над этим неизвестным тоже может стоять кукловод?
Человек порой желает узнать то, что не может понять или даже принять на веру. Если такому указать пальцем на ангела, не факт, что он поверит в его существование. Может быть ему будет проще считать всё это дурным сном или мороком, называйте как угодно!
И как ни странно подобное отношение у вас не только к мистике, но и к более приземлённым вещам. Люди зачастую заставляют себя верить в несуществующее или же отрицают реальность, убеждая себя в том, будто это всего лишь игры воображения. Нельзя судить вас. Ваше существование так мимолётно и по роковому стечению обстоятельств именно этот миг вы решаете наполнить страхами: одиночество во вселенной, пустота после смерти и смысл бытия…
Чтобы противостоять им вы создали религии. И что же с вами случилось? Когда предмет защиты стал для вас оружием? Почему, надеясь, в сущности, на одно и тоже, вы обращаете сие спасение в дамоклов меч?! Ради чего уничтожать себя, ради чего делать это во имя богов?
Как глупо… думаете, вашим богам так нужна вера? Действительно думаете, что боги также циничны и расчетливы как вы, что они бьются друг с другом ради вас? До омерзения смехотворно. Хотите объединить всех под знаменем одного Бога? Попробуйте для начала стать единым народом: братьями и сёстрами.
Есть лишь одна достойная религия, первая и самая простая, как жаль, что вы забыли о ней.
Поэтому вы глухи перед гласом его. По этой причине вам не суждено увидеть руку помощи. Поэтому вы будете с остервенением молиться перед бутафорными алтарями, прося прощения у вымышленных богов, забывших вас давным-давно. Ведь вы сами забыли, какого это делить один кусок мяса на всё племя, забыли, как все вместе сидеть в студёных пещерах и, сбиваясь в кучу, согревать друг друга, вот тогда бог вас действительно любил. Потом вы уходили, отрывая плоть его от костей, растаскивая по всему свету. Вместе с телом его вы расчленяли и себя, неполноценные создания, лишённые единства. Вы убили отца своего, в попытке похвастаться уникальностью! И продолжая молиться растерзанным частям его, вы исчезните, если не вспомните о ней – о любви.
И может быть тогда, по венам его вновь побежит кровь, а застывшие в ужасе глаза пробудятся от столь долгого оцепенения, может быть тогда, вы вновь сможете увидеть улыбку его и понять: вы действительно не одни.
И не важно, во что ты веришь, важно, что ты делаешь».

***

Солнце нехотя заходит за горизонт – около семи часов вечера. Автомобильные магистрали переполнены, каждому хочется домой после тяжёлого рабочего дня. На улицах духота, ни единого дуновения ветра, хоть как-то способного облегчить участь измученных погодой горожан. Лучики света едва пробиваются сквозь зависающие над городом тучи пыли. Сигналы гудков действуют на нервы, напряжённо протискиваясь сквозь монотонно шаркающую ногами толпу. Очередной водитель превращается в маленькое нервно-бренчащее звено цепи автомобильной пробки и так раз за разом, собирались великие оковы стягивающие нутро города.

– Опаздываю! – по проспекту, постепенно наращивая темп, двигался высокий мужчина лет двадцати пяти на вид.

Слипшиеся от жира и пыли пряди волос спадали на лицо, закрывая от взора посторонних. Отвращение и пренебрежение, вот и всё, что встречные испытывали к этому неуместному и грязному существу до тех пор пока им не доводилось встретиться с его взглядом. Подобные чистым сапфирам глаза, нельзя сказать, что они пугали, но наверняка можно сказать, что и ты не играл для него никакой роли. Он смотрел только вперёд, не замечая остальных, сталкиваясь с зазевавшимися оценщиками, спешил куда-то.

– Научись по сторонам смотреть! – не переставая, слышал в свой адрес торопящийся путник, всё больше и больше ускоряя шаг, слово, пытаясь обогнать скрывающееся за горизонтом солнце.

– Извините за беспокойство, – без лишних эмоций, стройная и выдержанная речь никак не соответствовала внешнему виду.

Чем больше он продвигался по своему пути, тем приглушеннее становились звуки автомобильных сигналов и всё больше нарастал человеческий гул, давя своей массой подсознание прохожих, созывая всё новых и новых зрителей на циничное шоу.

Множащиеся визги полицейских сирен и выкрики офицера не могли отрезвить одурманенную больным интересом толпу. У неё всё больше нарастала потребность в информации: в резонанс люди, осыпали друг друга одними и теми же вопросами.

– Не глупи парень! Отпусти заложников! – рычание капитана в мегафон: пощечина, нанесённая этому окружающему рокоту.– Какие твои требования? – сколько он не ждал ответа из забаррикадированного ювелирного магазина, в ответ лишь растущее скрежетание неугомонной своры. – Устроили сами себе западню, на кой чёрт было делать сплошные металлические ставни?! – выругался он себе под нос.

Нескольких секунд тишины с лихвой хватило для возрождения этого раздражающего гомона. И сколько бы ни звучало вокруг вопросов, по-настоящему в ответе нуждается лишь одна обессилевшая женщина, держащаяся за выставленные ограждения как за бессердечного поводыря. Ещё один шаг навстречу окружённому зданию, опора уходит из-под дрожащей ладони: лишь какой-то неразличимый для заплаканных глаз силуэт успевает подхватить тебя под руки.

– Прошу вас, осторожнее, – нега его голоса успокаивала взбудораженное тревогой сердце.– Там кто-то дорогой вам? – спросил он предельно тихо и нежно, вырвав её из несмолкающего хаоса, сконцентрировав всё внимание на своей речи.

Понемногу перед взором постаревшей на десятилетие женщины прояснялось лицо собеседника. Невзирая на всю приставшую грязь и пыль, оттеняющую его бледность, в нём было сочувствие и печальная доброта взгляда, согревающая куда больше, чем последние лучи озарявшего их оранжевого солнца.

– Там, там… – слёзы сыпались с глаз её, ломая и сдавливая подходившие слова в один большой ком раздирающий горло. – Там мой сын.

Голубоглазый юноша осторожно обнял несчастную мать, утешая мирным шёпотом.

– Один знакомый сказал мне, что порой с небес к нам спускаются ангелы, спускаются, чтобы помочь нам, защитить близких сердцу людей, нужно лишь верить в них. Вы верите? Вы не можете не верить, ведь только на ангелов сейчас остаётся надеяться, где они? Может один из них сейчас обнимает вас как своё дитя.

– Вы?

– Тише, тише. Успокойтесь. Всё в порядке, хватит слёз, – прислонил её голову к своему плечу. – На что вы готовы чтобы спасти своего сына? – провожая безрадостной улыбкой, исчезающее солнце он ждёт ответа. Ждёт, погружаясь в сумерки этого сумасшедшего мира.

– На всё…

–Да будет так, – уголки губ благодушно поднялись.

Тело незнакомца обмякло на руках у убитой горем матери.

– Человеку плохо! – улица снова взорвалась суетой: врачи с носилками, возгласы перепуганных девушек, ор полицейского…

***

– Как глупо, на что ты надеялся, взяв заложников?

В помещении ювелирной лавки теперь пятеро: преступник, двое заложников, убитыё охранник и наш гость.

Грабитель бездумно уставился на стоящего перед ним незнакомца, не зная толи разрядить весь барабан револьвера, толи бежать со всех ног. Среди увязших в темноте звуков отчётливо слышались лишь всхлипы несчастных. Щелчок взводимого курка револьвера сопровождается тяжёлой одышкой…

– Лучше бы сразу в меня выстрелил, – мистический визитер, буравя взглядом потерянного в мыслях убийцу, оперся на шкаф, столь удачно прикрывающий единственный вход. – А с виду ты нормальный человек: глаженая рубашка, ухоженная обувь, хорошо выбрит, с твоей внешностью тебя можно принять за какого-нибудь офисного клерка, – несколько вызывающе бросил он, прикрыв ладонью раздирающие темноту синие глаза.

– Руки! Руки подними! – истошный голос срывался в безумном крике. Какие к чёрту руки? Когда перед тобой беспристрастная тьма нужно бежать сломя голову! Он знает об этом, но нет сил отвести взгляд, как же быть?

– Зачем? Думаешь, тебе это поможет? – флегма его голоса наполнялась нотами презрения и отвращения, приправленными иронией. – Знаешь, а ты сейчас похож на загнанного в угол пса, пена от бешенства летит во все стороны, а смелости броситься не хватает, – насмехаясь над нерешительностью вооружённого человека, он делает несколько шагов ему на встречу.– Пустой лай, и не более того… – было видно, как он улыбается, сотрясая сознание собеседника глубинным смехом.

– Заткнись! – хлопок, ещё хлопок. Тело гостя сползает по стене, на куртке виднеются две дырки, выстрелы неточные, но этого хватит, должно хватить. – Сам напросился!!! – истерический хохот раздался в золочёной клетке.

– Я же сказал, НЕ БОЛЕЕ ЧЕМ ПУСТОЙ ЛАЙ!!!

Последние маячки тусклого аварийного освещения гаснут, скрывая воскресшего наглеца. Слышны крики беспомощных полицейских, не решающихся перейти к действиям, плач испуганных до смерти заложников. Ледяной туман невесомой пеленой, словно лианами цепляется за окружение, стремясь всё выше, обвивая убийцу своими объятиями. Выстрел, выстрел, выстрел! Даже звон отстрелянных гильз утопает в нём, таща за собой сознание безумного стрелка, вновь и вновь щелкающего разряженным оружием.

– Скажи, ты веришь в ангелов? – и вновь этот спокойный голос возникает из ниоткуда, звучит так близко и так далеко, подобно лезвию ножа, рассекая саван помешательства, ослабшего разумом человека.

– Пощади. Умоляю! Пощади! – стук упавшего пистолета глухим эхом прокатился по пропитанному черно-белой пеленой помещению.

– На колени, грешник. – властно звучат слова его, подчиняя своей воле.

Сопли вперемешку со слезами падали с лица убийцы, уткнувшегося в пол. Отвращение и презрение к себе… Он чувствовал нечто возле себя, нечто превосходящее, первобытную мощь, силу, что тысячей игл пронизала тело отчаяньем.

– Что ты ощущал, когда стрелял в беззащитного человека? Тебе было хорошо? Согласен, незабываемое чувство, ощущать себя богом, хоть и на мгновение, это удел всех кто наделён силой. Не смей поднимать головы, – склонившись над поверженным человеком, создатель страха, опустил свою ладонь на голову его и тихонько поглаживал, как бездомного котёнка.– А ведь ты мог сегодня поиграть со своим сыном, скажем, попинать мяч, но сына у тебя нет. Мог погулять с любимой женой по летнему парку, но ты ведь и сам знаешь, что её у тебя тоже нет. Столько утерянных возможностей: грустно это. Занимаешься воровством и грабежом, сегодня ещё и убил человека. А сейчас сам трясёшься от страха, словно вот-вот убьют тебя. Знаешь, ангелы способны прощать, скажи, ты раскаиваешься?

– Умоляю, пощадите, я исправлюсь! Исправлюсь! Клянусь! Пожалуйста! – Избиваемый собственными судорогами он с трудом ухватился за ногу ангела. Усмешка, доносившаяся сверху, лишила его руки последних сил, ему остаётся лишь безропотно сползать вниз и припадать губами к сапогам духовного «наставника», надеясь на счастливое избавление.

– Совсем ненужно вылизывать мою обувь, лучше отпусти этих несчастных людей, хватит с них кошмаров на сегодня. – Как не густ был туман, скрывающий всё происходящее от нашего мира, но даже он не мог полностью поглотить и уничтожить улыбку незнакомца.

Туман вокруг дверей расступился, фурнитура служившая заслоном скрежеща по полу, отъехала, открыв путь к свободе. Той самой свободе, которая ещё несколько минут назад была чем-то невзрачным или даже эфемерным, а вот сейчас это главным сокровище в жизни. Свет, свет, свет…

– Дети мои, вы свободны. Уходите из этого пропахшего грехами места.

Двое измученных с трудом нашли в себе силы, чтобы пройти мимо мрачного создания. Шаг за шагом они медленно, опираясь на стены, двигались к выходу и, оказавшись в метре от двери, бросили последний взгляд назад, ожидая увидеть саму смерть, но они ошибались. Нечеловеческое существо провожало их невинной улыбкой и заботливым напутствующим взглядом, словно оно могло желать им счастья. Страх, что держал их за горло, ослабил хватку. Заложники рванулись в дверь такой силой, что буквально вывалились на улицу. Поседевшая от страха мать бросилась на шею своего сына, утешая больше своё потрескавшееся от волнения сердце, чем его. Заполучив удобный момент, полицейские принялись штурмовать здание. Топот экипированных служителей земного закона заглушил вскрики изумления толпы. К счастью им никогда не поспеть к заколдованной двери и никогда не заглянуть внутрь, пока на то не будет его воли. Лишь одному молодому снайперу на долю секунды удалось разглядеть внутри той тьмы мираж, которому суждено будоражить его память долгие годы, подвергая под сомнение здравость ума…

***

– Спасибо, я исправлюсь, правда! Позвольте мне сдаться властям! – умоляюще просил преступник.

– Разумеется, только сначала я хотел бы с тобой поговорить, ты ведь не возражаешь? О, и не стоит беспокоиться из-за людей снаружи, они нас не потревожат, а звук мы сейчас убавим! – словно кто-то прикоснулся кончиком кинжала к сердцу. Голос ангела был спокоен, не выражал ненависти, только лишь слабую досаду, он был мягок, так мог разговаривать только отец с провинившимся, но любимым сыном. Тогда почему же настолько страшно? Хлопок в ладоши, последние звуки реальности ампутированы, теперь эта комнатка – вся вселенная, бесконечная в своей темноте. – Подними очи свои друг мой, я хочу чтобы ты видел меня, того кто изменит твою жизнь.

Неуверенно смертный поднял взор на собеседника, это был совершенно не тот в кого он выстрелил совсем недавно. Подстреленный неряха действительно умер. Перед ним некто совершенно иной: длинные волосы подобные чёрному турмалину заложены в массивный хвост, перевязанный синей шелковой лентой. А за ушами волосы, будто покрытые лаком, стояли клиновидными обращенные вверх “рожками”, добавляющих его заострённому лицу ещё больше шарма. Одна большая прядь делила благородное лицо пополам, гармонируя с аристократично-бледной кожей и выразительными глазами. Уголки его губ были слегка приподняты, а тонкие и длинные брови акцентировали внимания на завораживающем полном доброте взгляде. Одет он был в слегка удлиненный и приталенный фрак с величественными фалдами и широкими руками сшитым из чёрного как ночь сукна. Белоснежная до боли в глазах рубашка превосходно сочеталась с алым галстуком жабо. Стоило лишь отвести взгляд с лица его, как попадал под гипноз серебристых цветов и шипастых лоз, полностью обвивших темные одеяния, и элегантной изюминкой этого сада был бутон розы под самым сердцем. Три серебряных цепочки скрепляющих фрак подчёркивали резкость перехода аристократических одежд, особенно выделяясь на фоне чёрного жилета из лоснящегося атласа. Вся эта картина отняла у грешника дар речи. Ужас его сменялся восхищением, а отчаянье благоговейным самозабвением.

– Испугался? – ангел в молочно белых перчатках до сих пор теребил голову преступника, правда тот уже не замечал и этого, что уж говорить про обращение. Увы, вместо ответов слышалось лишь невнятное и скомканное мычание. – Позволь я покажу тебе кое-что, – пелена тумана, изрядно истончившаяся к тому моменту, возвращалась к своему создателю, образуя в руке господина некое подобие шара, постепенно сгустки тьмы переходили из внутренней части сферы и оказывались по краям, роняя на пол что-то вроде дыма. – Смотри сюда, смотри внимательно и не отвлекайся, – для доказательства серьёзности сего момента господин даже пригрозил пальцем.

Внутри сферы появилось изображение, размытое и нечёткое, хоть с и трудом, но можно было различить детали происходящего. Небольшая комнатка, в центре которой сидел мальчишка лет пяти и собирал башенки из блоков цветного конструктора.

– Ты знаешь, кто этот мальчик? – ангел смотрел человеку прямо в глаза, в помещении холодало.

– Я… я не знаю, кто это, – согрешивший пытается схватиться за сферу, но пальцы проходят сквозь неё, оставляя лишь искривлённое волнами изображение.

– Этот ребёнок сейчас ждёт своего отца с работы, он хочет обнять его, рассказать, как провёл день… мистер Томсон, что с вами, почему вы задрожали? Неужели вы поняли кто этот ребёнок? Не стоит так бояться. Всё будет хорошо. Просто помолитесь, ангелы прощают своих детей – осуждающе и претенциозно обращался к нему ангел, чётко проговаривая каждое слово. – Давайте помолимся, мистер Томсон.

Ощущение собственной ничтожности пожирает человечка. Что движет людьми, когда они видят свой конец? Непонятно, говорят, человеческая душа создана для любви, ведь это есть суть продолжения жизни. Почему люди порой зарываясь в собственных мечтаниях, а позже лишь неудержимых, вульгарных желаниях забывают о таких чувствах как любовь и преданность, честь и чувство собственного достоинства? Почему человек, который только, что отнял жизнь и был доволен своим всевластием, молится тому, в кого не верит? Неужели такие ничтожества, позволившие гордыне захватить себя, могут быть беспомощными как тонущие котята, неужели им самим не мерзко? Почему бы, не сыграть роль короля до конца представления? Ответ на этот вопрос запредельно прост – слабость. Лицо человека всегда открывается перед завершением пьесы, в этот момент слетают все маски, которые ты примерял на себя, строй из себя хоть бога, всё равно остаёшься жалким подражателем. Нам самим суждено выбирать роль в этом театре симбиоза человеческих душ, но главное в этот момент не ошибиться с маской.

Он молится, тихо и сумбурно, стыдясь собственного голоса. Как будто под взором пастыря лопочет наспех разученную в детстве молитву: что-то про спасение, а ещё помилуй и кажется, убереги от греха! Что, что же ещё там было?!

– Молодец, твоя молитва будет услышана ангелами, – привстав с колена, гость из прошлого наклонился над самым ухом человека. Улыбки на его лице не было. – Правда, они придут слишком поздно.

Человека, весящего под восемьдесят килограмм, бросило об стену как тряпичную куклу. Пол скрылся под осколками стекла, они хрустели и превращалось в пыль под натиском чёрных сапог иноземца - вот оно лицо «ангела». Человек пытается встать, сломанные рёбра проткнули лёгкое и не дают возможности даже приподняться. Ему только остаётся судорожно заглатывать воздух, которому не суждено дойти до лёгких. И они снова друг напротив друга, смертный и то, что зовётся демоном преисподней. Истинный демон, который дал надежду и отнял её в тот же момент. Подняв согрешившего за грудки их разговор продолжился:

– Не бойся, это не линчевание. Меня тошнит от одной мысли о вашем правосудии. Да и кому в голову придёт, чтобы судить испражнения, верно? ¬– достал платок из внутреннего кармана и протёр кровавую пену спешащую сорваться с губ ничтожества вперёд слов. – И забирать твою душу, я не стану, уж можешь не беспокоиться. Такого отвратительного аперитива я себе не желаю, – на его лице снова появилось дружелюбное озорство. – Ты издохнешь сам, и душа твоя будет сожрана более отвратительными существами, чем демоны. Ненавижу тебе подобных: куски возгордившегося мясца.– Тело обессилевшего рухнуло на пол, демон развернулся к выходу.

Это жалкое создание ползает в перемолотых в пыль осколках витрин, утопая в дорогущих драгоценностях. Отупевший от ужаса взгляд задевает что-то лежащее вдалеке, неподвижное, тёмное, мёртвое. Опустевшие глаза убитого охранника тысячетонными гарпунами вонзились в совесть этого грязного создания, и даже манящее тонущее в крови золото словно пыталось выкрикнуть : “УБИЙЦА!!!”

–Не хочу! Нет! – руки беспорядочно рыскают на полу, пытаясь отыскать нечто потерянное, металлическое, последнюю надежду. И вот гонимый страхом он нащупал тот обронённый револьвер, и о боги, там есть патрон, видать случилась осечка, а сейчас, именно сейчас он спасёт его! Этот последний заряд.

Неслышно звенит взведённый курок, человеческая масса голосов подобно нарастающей волне накрывает разрушенную лавку.

– Прощайте, мистер Томсон. – ледяной взгляд в последний раз брошен на это угнетённое и раздавленное существо, держащееся за холодный кусок надежды.

Дверь отворилась – раздался выстрел.

…

Из материалов дела 27 июля 2008 года об ограблении ювелирного магазина ответственный за операцию капитан Джозеф Аншпиль: в 18.23 по местному времени был захвачено здание ювелирной лавки, преступник взял трёх заложников. В результате неудачной попытки штурма силами полиции погиб один из заложников. В 19.37 у одного из гражданских стоявших за ограждениями случился сердечный приступ, спасти не удалось. В 19.46 преступником были отпущены два оставшихся заложника. При осмотре врачами, были обнаружены следы лёгкого психического помешательства, ссадины и незначительные ушибы. В 20.03 из ювелирного магазина донеслись звуки борьбы. Повторная попытка штурма так же не увенчалась успехом. В результате детонации неустановленного взрывного устройства изнури была уничтожена большая часть помещения. Лишь после этого нашим сотрудникам удалось попасть внутрь. Там было обнаружено два трупа предположительно принадлежащие заложнику и убийце, один с пулевым отверстием в области груди, у другого в височной области. Как было установлено судебно-медицинской экспертизой, тело, принадлежащее Гэллу Томсону, имело множественные переломы грудной клетки. Револьвер, обнаруженный в руках у погибшего Гэлла Томсона, был полностью разряжен. На стене обнаружены следы крови, не совпадающие с группой крови преступника или кого-либо из заложников. Присутствия иных личностей в этом помещении установить не удалось, вследствие повреждённи видеоматериалов внутренней системы безопасности магазина. Возле тела преступника в луже крови лежала белая роза, взять цветок на экспертизу не удалось, он обратился в пыль, как только криминалисты прикоснулись к нему. Спустя два дня у себя дома от сердечного приступа скончалась мать одного из заложников, возле её тела также обнаружена роза и записка следующего содержания: «Контракт выполнен. Плата взята. Пятый охотник, Лорд ледяного ада Амлезий Ферриал». Роза, обнаруженная у покойной не подвержена увяданию или старению. Расследование ведётся до сих пор.