Онлайн чтение книги Не в деньгах счастье! Money can't buy happiness!
домашние разборки

Дома Эрика ждал отец. «Значит не все тяжбы ещё закончены. И эта будет одной из самых трудных!» — подумал парень, проходя в гостиную и здороваясь с родителем.— Сегодня мне передали пренеприятнейшее известие. Некто, замечу, этого человека я видел впервые, заявил мне, что мой сын гей и совращает малолетку. Будь я помоложе и не при должности, которую легко замарать, заехал этому наглецу по морде. Однако я хочу выслушать твою версию, а лучше опровержение.

Как первоклассник Эрик стоял перед отцом с опущенной головой.

Вспомнились совместные походы в лес, с костром и палаткой, рыбалка, лыжный курорт, как спасали маму, у которой на море случилась судорога. Отец, который всегда учил быть сильным, даже когда упал с велика и поломал руку в третьем классе, боялся при нём плакать, терпел сжав зубы.

Пауза затянулась, Эрик поднял глаза, вперился взглядом в отца. У того не дрогнул ни один мускул.

— Полагаю, если сказать нечего, значит это правда.

— Андрей, — вмешалась Виолетта, — давай…

— Давай не будем. Скажи — где мы ошиблись? Что мы делали не так? Почему наш сын?

Виолетта сидела ровно, на лице нельзя было прочесть ни единой эмоции. Всё стёрто. Если сейчас её муж растопчет чувства сына, у неё уже есть план. Она готова принять удар. Отвернётся? Ничего, переживут. Оставит без денег? Не самое страшное в жизни. После её родителей остался дом в деревне, денежная сумма, которую перевели на счёт Виолетты родители предназначалась обоим внукам — на учёбу Эрику хватит. И самое главное, то, о чём пока знают только муж и она — это квартира, которую Андрей Владимирович отписал дарственной сыну, когда сказал, что уходит к другой. Еще несколько месяцев и Эрик войдёт в собственнические права. Но неужели его отец дойдёт до крайности? Нет, он любит сына, даже больше чем дочь, он не поступит с ним так жестоко.

— Ладно. Как далеко вы зашли? Я ведь не ошибаюсь, мы разговариваем о тебе и том мальчике, Ян, кажется.

— Пап, что ты имеешь в виду? Что значит зашли? Ничего не было. Только пара поцелуев.

Лицо Эрика вспыхнуло, щёки загорелись, стало жарко. Почему он должен отчитываться о таких интимных подробностях? Тем более отцу. С друзьями обсуждать такое легче, хотя и с ними он не собирался этого делать. Твою ж мать…

— Андрей, ты же знаешь, как это бывает в таком возрасте? Гормоны, взрыв адреналина. Хочется всего попробовать.

Виолетта пыталась разрядить обстановку.

— В семнадцать лет уже можно понимать, что такими вещами заниматься нужно в более укромных местах, а не демонстрировать гормоны и адреналин на людях. Или репутация уже не важна? Можно обливать грязью и себя, и семью?

— То есть, если целуются парень с девушкой, это нормально. Но если это два парня, значит ой-ва-вой, ройте ямки и пеплом посыпайтесь? — Эрик решил показать характер. — Мы не стояли посреди проспекта, просто за нами следили.

— Это не освобождает вас от ответственности, вы нарушили общепринятые правила.

— Папа, мы живём в свободной стране, где каждый может заниматься чем хочет и любить кого хочет.

— Любить? — перебил возмущённый смелостью сына Андрей Владимирович. — О чем ты сейчас мне хочешь сказать? Что ты влюблён в этого мальчишку? Бездомного сироту?

— А при чём тут сирота? У тебя тоже не было квартиры, когда вы с мамой поженились, — Эрик решил идти в наступление. В конце концов ему уже надоело молчать и всё время прятать свои чувства.

— Поженились? — глаза Копылова-старшего метали молнии. — В твои годы я думал только о том, как устроиться в этой жизни. Как получить образование. Неужели сейчас твои мысли заняты чем-то кроме учебы?

— Да я кроме учёбы как бы и не видел ничего. Кроме нескольких недель в летние каникулы.

— Что? Ты будешь меня упрекать в том, что я беспокоюсь о твоём будущем?

— Премного благодарен, — у Эрика в запасе было ещё много чего сказать отцу, но нужно было остановиться. Не сейчас. Не время для разборок. Есть тема поважнее, а они от неё отклонились. — Отец. Я правда очень тебе благодарен. И я очень люблю вас с мамой. Но Ян, он как глоток воздуха в моей сегодняшней жизни. Он тот, с кем хочется посидеть, поболтать, смеяться и грустить. С ним легко и просто.

Копылов слушал сына, и его лицо менялось. Злость и раздражение исчезли, на лбу появились складки, брови опустились, глаза прищурились.

— Говорил я тебе, — он снова повернулся к Виолетте, — зачем? Зачем ты сделала этот проклятый аборт?

— Да я ошиблась. Боялась, была глупой. Ты вечно отсутствовал, а я с двумя крошками на руках. Да, я виновата. Но сколько ты будешь меня терроризировать и попрекать этим? Сколько я должна себя казнить.

И Виолетта начала плакать. Сначала слёзы просто стекали по щекам, но когда муж подошёл и обнял её, она не сдержалась и уткнувшись в его пиджак дала волю чувствам.

Эрик, решил, что пока ему здесь делать нечего, ретировался в свою комнату.

Сразу схватил телефон, и начал набирать номер. Пошли гудки. Долгожданное «Алло» и Эрик вспомнил, как дышать.

— Привет, как дела? Что это я? Почему не отвечал? Что случилось? Тебя никто не трогал? С тобой всё в порядке? Ян, скажи уже что-нибудь! Прошу, скажи…

Голос Эрика становился всё тише, он опустился на кровать, силы покидали его.

— Эрик. Со мной всё хорошо. Живой. Есть хочу. Скоро ужин.

Оба замолчали. Каждый хотел слушать, а не говорить.

Эрик понял, что не такой он и сильный, и его слабость вот этот мальчишка, который где-то там сидит голодный, один, в окружении злых людей, и нет рядом никого, даже собаки, чтобы заглянула в глаза и лизнула нос.

— Хочешь, приеду?

— Нет, — сорвался на крик Ян, — не нужно. Лучше потом сообщу когда можно будет, — спокойнее продолжил.

— Ну тогда может завтра в караоке? Буду ждать тебя с четырех до шести.

— Нет, завтра мне надо кое-что доделать.

У Эрика закрались сомнения.

— Если не приедешь, я вечером сам приду, зайду прямо в комнату.

Сердце учащённо забилось, парень ждал ответ, а Ян не торопился. Значит точно, что-то случилось. И это что-то, о чём догадывался Эрик.

— Ладно, я постараюсь прийти.

— Я жутко скучаю. Хочу видеть тебя, обнимать, целовать. Мои родители знают про нас.

Снова пауза. Снова сердце остановилось и ждёт, прежде чем забиться с бешеной скоростью.

— Почему молчишь? Боишься?

— Не знаю. Хотя, конечно страшно.