Онлайн чтение книги Карасы Karas
3. Замок "Небесные своды"

Замок «Небесные своды» был в неделе пути от«Карасленда». Это прекрасное строение получило свое название от того, что

находилось высоко в горах, куда трудно добраться человеку, а также из-за

высоких белых колонн, уходящих в небо и скрывающихся за облаками. Округлые

башни замка белели над лазурной синевой. Почти десять месяцев в году горы

выстилал густой молочный туман. Особенно по утрам, он скрывал своим плотным

пологом маленькие деревушки у подножия горы. Из окон «Небесных сводов» было

видно лишь небо и облака, да изредка, в солнечную теплую погоду зеленные склоны

и мосты, соединяющие их. Пожалуй, на всей земле было не найти замка красивее и

выше этого. Вид на парящие в воздухе колонны и шпили действительно завораживал

глаз и перехватывал дыхание.

«Он создан для «Снежного Караса»» – думал Хонбин,глядя на эту неописуемую красоту.

– Это строение, порождение неба и Богов, – произнес он,когда увидел его в первый раз.

– Да…, – ответил их спутник, – и кому только пришло в голову построить такое? За всю историю существования замка, его ни разу не захватывали, он считался неприступным из–за пропасти, отделяющей его от земли и каменного мешка из отвесных скал, которые

надежно защищали от врагов.  У владельца «Небесных сводов» лорда Сатерли в качестве наследника был только один бастард,

других сыновей убили во время похода Вильхема Бонифера в Южные земли. Но по закону, бастард не имел права наследовать имущество лорда, а значит, претендентов на замок было хоть отбавляй, и сир Альмовир Брам был одним из них.

Этот рыцарь, огромного роста, воспользовавшись гостеприимством старого лорда, пытался заставить его подписать завещание на себя. Он славился необузданным нравом и жестокостью. Что этот человек только не делал с бедным стариком: пытал

раскаленным маслом, поджаривал на вертеле, как ягненка, топил в бочке с водой, сдирал кожу, но упрямый старик не сдавался. Лорд Сатерли непременно бы отдал Богам душу, если бы Вильхем Бонифер неприслал письмо с приказом Альмовиру возвращаться в Королевский замок. Однако, в «Небесных сводах» остались его люди, все сплошь разбойники, насильники и негодяи. Заняв замок, они начали бесчинствовать, убивая слуг и насилуя женщин. Карасы не являлись родственниками лорду Сатерли, и помогать ему не было никаких причин, но у Алекса Караса было двое сыновей и двое племянников, а «Карасленд» наследовал старший по праву родства, то есть

Лео Бонифер. Решив послать туда сыновей, лорд Алекс руководствовался исключительно холодным расчетом: Карасы освобождают лорда Сатерли, он подписывает завещание на них и остается жив. А чтобы начать переговоры с людьми Альмовира, он отправил с Хонбином и Хёком одного из вассалов старого лорда, Туба Роуди, тучного мужчину, облаченного в ржавые доспехи, которого выдерживал только мул. Мост «Небесных сводов» со скрипом опустился, и братья Карасы в компании сира Роуди, въехали в замок. Во дворе их сразу же окружила

дюжина человек, одетых, как оборванцы, и вооруженных до зубов.

– Так, так, что у нас тут? – проговорил косматый коренастый мужичек, подходя к ним с мечем в руке, – девчонка, младенец и

толстяк, – рассмеялся он.

– Прошу вести себя достойно, – возразил, сир Тубе – мы приехали, чтобы вести переговоры о судьбе лорда Сатерли.

– Старик почти сдох! – выкрикнул длинный худощавый оборванец, с плешиной на голове.

– Мы бы хотели поговорить с главным, – продолжал Роуди.

– Бальтазар! – завопил коренастый, – здесь лорды хотят говорить с тобой, может напоследок хоть выкуп получим за старика, всё равно

ведь сдохнет!?

 – Замолчи –ответил, появившийся в дверях мужчина средних лет в серой камизе (туника).

– Бальтазар! – закричал длинный, – отдай эту девчонку мне,– и указал на Хонбина, – он будет посимпатичнее всех шлюх в этом замке, уж я

сумею поразвлечься с ним.

– Сир Хонбин, – возразил, слезая с осла Роуди, –является сыном лорда Караса, вы же не хотите неприятностей с этим семейством.

– А нам плевать, – ответил Бальтазар, – мы подчиняемся сиру Альмовиру.

– Но сир Альмовир, служит лорду Бониферу – продолжал Роуди, – а тот в прямом родстве с Карасами.

– Чертово родство этих лордов, – ругался Бальтазар, – куда не плюнь, все завязаны родством. Что ж сами зайдете или вам помочь? –

махнул он своим молодцам.

– Не стоит, – ответил Роуди, – мы пойдем сами.Главная зала в замке была в плачевном состоянии, пол весь усыпан объедками, а что было ценного, содрали со стен, эти «добрые» защитники.

– О, Боги! – удрученно заговорил Роуди – во что вы превратили «Небесные своды»? Даже во время войны Нидов, он так ужасно не

выглядел.

– Эй!!! – заорал Бальтазар, и бросил коровьим мослом в дверь кухни – тащи вина дура!!! На пороге появилась воспитанница лорда Сатерли, Дария, дочь одного из его вассалов, погибшего в сражении. Девушка была небольшого роста, её лицо покрывали фиолетово–зеленые синяки, оставленные от побоев, а на правой щеке виднелись глубокие ножевые порезы. Может быть, когда–то она и была

симпатичной, но теперь, с искалеченным лицом, уже врятли её можно было назвать такой. Она прошла вдоль стола, держа кувшин трясущимися руками, и стала наливать вино в кубок Бальтазара.

– Куда льешь! – заорал неожиданно он, и с силой толкнул её на пол.Бедняжка полетела кубарем прямо к ногам Хёка, разлив вино по всей зале. В тот же миг мимо Роуди просвистел топор и снес голову, сидящему с кубком, Бальтазару. Его башка грохнулась прямо в тарелку с

объедками, и Хонбин захохотал на весь зал.

– Брат, – обратился он к Хёку, – этот ублюдок даже вино допить не успел. Люди Брама никак не ожидали таких действий от тринадцатилетнего мальчишки.

– Ах ты, паршивец! – закричал один из оборванцев, и бросился на Хёка. Но юноша поднял его за горло одной рукой.

– Брат, не делай этого, – произнес Хонбин, тело несчастного стало рассыпаться в прах прямо на глазах присутствующих.

– Хёк!!! – закричал старший брат.

Но было уже поздно, и человек, и его одежда, обратились в пыль и разлетелись по зале. Разбойники в ужасе стали отходить от мальчишки, некоторые из них, бросив свои мечи, побежали прочь с криками – «Чудовище!» Хонбин молча вытащил топор из спинки деревянного стула, где сидело безголовое тело Бальтазара, и вложил его в руку брата.

– В следующий раз, – проговорил он, – обходись только топором.

Хёк Карас был неуправляемыми юнцом. Его переходный возраст проявлял в нем буйство, ненависть к окружающим и неконтролируемое

проявление силы. Он совершенно не слушал своего брата, но немного побаивался Лео и Равви. Хёк был похож на мать только глазами, в остальном, на своего отца.

Он был не так красив, как Хонбин, но всё же симпатичнее других братьев.

– Я хочу эту игрушку, – произнес он, и указал на ползающую в ужасе Дарию.

– Бери все, что хочешь брат, – ответил ему Хонбин, и они вместе отправились в подземелье.

Лорд Сатерли сидел в одной из темниц, прикованный к каменной стене цепями. Старик был в бессознательном состоянии и практически

одной ногой в могиле. Его перенесли в комнату наверх, и уложили в постель.

– Сир Роуди, – заговорил Хонбин, – прошу Вас выйти и распорядиться об ужине, займитесь наведением порядка в этом месте.

– Да, сир, – ответил Тубе и, прихрамывая, пошагал из комнаты.

Дария, поставив медный тазик на стул возле кровати,пыталась омыть и перевязать расплавленную горячим маслом кожу лорда Сатерли, а

также его раны. Хонбин махнул головой и произнес:

– Старик должен ещё пожить, чтобы сделать нас своими наследниками.

И Хёк, сев рядом с ним на кровать, коснулся ладонью старческой искалеченной груди. Рваные раны стали затягиваться на глазах, места,

где с него сдирали кожу, зарастать и старик открыл глаза.

– Где я? – спросил он скрипучим изможденным голосом.

– Вы у себя в спальне, – ответил Хонбин, подходя ближе.

– Вы люди Брама? – снова последовал вопрос.

– Мы, те, кто спас вас от его людей – улыбнулся Карас.

– Спасли…, значит, вам тоже нужен мой замок и земли,– пытался подняться он в постели – мой сын Буливер, где мой мальчик?

– Его убили – ответила Дария, – сир Альмовир, велел содрать с него кожу, и повесить на воротах замка.

– Ублюдки…, – хрипел лорд, – а ты моя девочка, что они сделали с тобой….

– Увы, дядя, – прошептала она, – сир Альмовир, никого в замке не пощадил.

– Эта гнусная собака, он никогда не добьется от меня ничего, лучше я умру, но ни за что не сделаю его своим наследником.

– Теперь дядя, у вас нет наследников, – вздохнула девушка.

– Раньше я хотел сделать тебя своей наследницей, и выдать замуж за своего сына Буливера, чтобы из бастарда он стал дворянином.

Тогда бы ваши дети могли беспрепятственно наследовать «Небесные своды», но мой мальчик мертв. Могу я знать имена своих спасителей? – перевел он взгляд на Хонбина.

– Хонбин Карас, – ответил тот, – а это мой брат Хёк.

– Карасы…, – снова заскрипел старик, – за всю свою жизнь не имел ни одного дела с ними. Карасы живут слишком далеко от меня, но

даже в благодарность за спасение своей жизни, я не отдам вам «Небесные своды».

– У вас больше нет наследников – ухмыльнулся Хёк, – если вы умрете, то замок разграбят ваши вассалы.

– Даже при том, дитя моё, – снова обратился он к Дарии, – что эти изверги с тобой сотворили, я сделаю так, что ты будешь жить

достойной жизнью. «Небесные своды» и все мои земли будут принадлежать тебе, лучшие рыцари будут биться за твою руку и сердце, а тот, кто жениться будет хозяином здесь.

Хонбин рассмеялся на слова старика.

– Лорд Сатерли, – проговорил он, – тогда её убьют сразу же после свадьбы. Вы этого хотите?

Старик замолчал, и, закрыв глаза, снова погрузился в глубокий сон.

– Сир Сатерли, – произнесла еле слышно Дария – желает мне добра, но будет лучше, если он отдаст замок вам. Думаю, ни один рыцарь в

округе теперь не захочет жениться на мне по доброй воле.Наступил вечер и в «Небесные своды» пришла тишина,впервые за долгое время. Главная зала опустела: ни пьяных криков, ни звона стали, ни свежей крови на полу.

– Сир Хёк, – заговорила девушка, – я приготовила вам постель в комнате со львами, там самый лучший вид из окна. Когда–то там жила

леди Сатерли, она была такой доброй и всегда хорошо ко мне относилась. Дария шла по коридору со свечей в руке и продолжала говорить:

– «Небесные своды» очень красивый замок, я попала сюда ещё ребенком, но, не смотря на благосклонное отношение ко мне лорда Сатерли,

росла на кухне. Меня больше воспитывали, как служанку, а не как леди. Даже гостям стали представлять, только когда у лорда остался последний сын, Буливер.

– Хочешь быть служанкой, значит, будешь ей, – прервал её болтовню Хёк.

В комнате царила идеальная чистота, это говорило о большой любви к бывшей хозяйке дома. Жёлто–золотистые тона гобеленов, штор и обивки на мебели, придавали по истине королевского шика окружающей обстановке. Однако это все совершенно не вязалось с Хёком Карасом и его натурой. Слишком ярко, слишком слащаво, и слишком много блеска. Карас поморщился, увидев мерцающие при свечах

стены.

– Сир Хёк, вам не нравиться, – испуганно спросила она,– если вам не нравиться, то я приготовлю другую комнату, даже лучше, чем эта… Он протянул руку, пытаясь дотронуться до шрамов на её щеке, но Дария резко отпрыгнула в сторону, думая, что её хотят ударить. Хёк снова попытался подойти к ней, но девушка забилась в угол, и стала трястись от страха.

«Она думает, что я чудовище», – мелькнуло в его голове, – «Люди ненавидят меня, они все ненавидят меня».

Глаза юноши вспыхнули от гнева, и он замахнулся на несчастную, желая причинить ей ещё большую боль, чем испытывал сейчас сам. Но в

это мгновение топор Хонбина возник у него на пути, и удар пришелся по стали Богов, которая, разразилась звоном на все «Небесные своды». Девушка медленно сползла вдоль стены, а Хёк заорал нечеловеческим рёвом.

– Не смей вмешиваться! – и попытался нанести удар брату, но его рука тут же заледенела.

– Ты дурень, – спокойно произнес Хонбин, – если попадешь по девчонке, она умрет. Люди очень хрупкие создания и быстро умирают.

– Она ненавидит меня! – снова заорал мальчишка – эта смертная женщина!..

– Разве наша мать не смертная женщина? – спросил его брат.

При упоминании о матери, гнев Хёка прошел в мгновении ока. Он смотрел на несчастное, покрытое синяками создание, и его сердце болело, словно он пытался навредить собственной матери.

– Брат, – произнес он, глядя на Хонбина.

– Успокойся, – ответил тот, – леди Дария, мой младший брат не всегда может контролировать свой гнев, прошу прощенье за то, что он

напугал вас. В следующий раз, выполняйте его указания и не перечьте ему. Дария все так же ёжилась в углу и молчала.

Хонбин похлопал брата по плечу и вышел из комнаты. Хёк отчаянно хотел предпринять хоть что–нибудь, чтобы девушка выползла, наконец, из своего укрытия, но подумал, что если снова попытается прикоснуться к ней, то сделает только хуже. Поэтому он отошёл к

кровати и молча стал раздеваться.

Хёк Карас, как и его братья, был хорошо сложен, и выглядел лет на пятнадцать. Чёрные, как смола волосы, кусками спадали на лоб,

тёмно–карие глаза обрамляли длинные густые ресницы, к сожалению, природа не наградила его такими же ямочками на щеках, как у матери и брата, а широкий нос вовсе достался от деда по материнской линии. Именно эта часть его лица и портила общее впечатление. Дария, заметив, что он отвернулся, стала медленно отползать к двери.

– Ты останешься здесь, – произнес, не поворачиваясь, он,и девушка застыла на месте, словно каменная статуя, – ложись спать на диване –

указал он на маленький расшитый диванчик с подушками, и улегся в кровать.

Всю ночь Дария боялась даже пошевелиться, сон пришел к ней лишь под утро, и как следует, намучившись, она уснула.

Рассвет пробился сквозь витражное окно, и цветные блики забегали по–полу. Хёк уже встал, ему тоже всю ночь не спалось, и он мучился угрызениями совести, нещадно пытаясь найти способ извиниться за своё поведение. Однако он был Карасом и считал, что извиняться перед человеком для него в принципе невозможно. Но теперь девушка боялась его хуже чумы, и что с этим делать он не знал. Единственное, что пришло в голову, это пойти и спросить совета у старшего брата.

– Брат, – произнес он, входя в залу, где за накрытым столом уже сидел Хонбин, – ты же знаешь, что вчера я не….

– Не хотел, – перебил его Хонбин, – я знаю, – улыбнулся он, – я был таким же когда–то.

– Что же мне тогда сделать, чтобы не навредить человеку?

– Ты имеешь в виду леди Дарию? – засмеялся тот.

Юноша в ответ утвердительно махнул головой.

– Здесь я тебе не советчик, – произнес старший брат, – единственная женщина, которую я знаю, и с которой, когда–либо разговаривал, это

наша мать. Думаю, тебе лучше спросить об этом сира Роуди. Он ведь тоже человек, и должен знать, что нужно другому человеку.

Хёк встретил, сира Тубе в коридоре между кухней и малой залой, преградив ему путь своим топором.

– Сир Роуди, – заговорил невнятно он, – что я должен сделать, чтобы эта женщина перестала бояться меня?

– Вы про леди Дарию? – удивился вассал – думаю, вам просто следует быть с ней добрым и всё.

– Добрым? – переспросил Хёк, – это как?

Сир Роуди, вскинул руки вверх, и стал водить ими в воздухе, как – будто пытался что–то нарисовать.

– Ну, это значит не обижать её, быть вежливым, не кричать, помогать во всем, тогда она не будет бояться вас, сир. Это дитя и так

много натерпелась, будьте с ней нежным и ласковым.

Хёк не очень понял слова сира Тубе, но последнее он уяснил хорошо.

Прошло несколько дней, старик по–прежнему упрямился, а леди Дария спала в комнате Хёка на диване. Юноша, который никогда не покидал «Карасленд» начинал скучать по своему дому, и по матери, которая очень любила их с братом. Хёку не терпелось, как раньше, в детстве положить голову на её колени, когда она пела и перебирала пальцами пряди его волос. Хоть он и казался

старше своих лет, но был еще, ребёнком.

– Иди сюда, – приказал он занятой уборкой воспитаннице лорда, и указал на неё своим железным топором.

Та медленно приблизилась.

– Сядь, – махнул он головой в сторону дивана.

Девушка повиновалась, как ей говорили.

Хёк медленно присел на середину дивана, чтобы не пугать её, и поставил топор в угол. Затем, также медленно он стал опускаться всё ниже и ниже, пока его голова не оказалась на её коленях.

Дария вздрогнула всем телом от неожиданности, а Карас шумно выдохнул, начиная расслабляться.

– Гладь мои волосы, – также приказным тоном произнес он.

И маленькие пальцы вошли в его смоляные пряди. Они были упругие, но послушные, и очень гладкие. Сначала Дария прикасалась к ним с

большой осторожностью, но, когда прошло немного времени, она стала делать это смелее, а пальцы погружались всё глубже и глубже в густые вихры. После проведенных бессонных ночей Хёк, наконец, задремал, расслабившись от её прикосновений, словно он находился в родном

«Карасленде». Спящий Карас был похож на обыкновенного безобидного ребенка, и Дария осмелилась немного рассмотреть его лицо.

«У него действительно длинные ресницы» – думала она, – «и такая бархатистая гладкая кожа…»

Прошло ещё время, и девушка сама стала погружаться в сон, уснув безмятежным сном после стольких ужасов, произошедших с ней. Когда Хёк открыл глаза, солнце садилось, и его последние лучи с трудом озаряли небо.

«Уже вечер» – подумал он, и взглянул на воспитанницу лорда.

Шрам в половину лица и уже позеленевшие синяки делали её по–прежнему уродливой, и он, вытянул руку, положив ладонь на её щёку. Красный порез стал быстро затягиваться и исчезать на глазах, но от этого

прикосновения она вздрогнула и открыла глаза. Сердце Дарии бешено заколотилось в страхе, однако она боялась пошевелиться, чтобы снова не вызвать его гнев. Карас конечно же почувствовал это и заговорил.

– Если я верну вам прежний облик, вы перестанете бояться меня?

Но она молчала, её язык стал ватным, и Дария не могла вымолвить ни слова.

Шрам исчез с лица, а Хёк понял, что если бы сейчас она могла убежать, то бежала бы без оглядки, лишь бы не находиться с ним в одной комнате. И его снова объяла необъяснимая печаль.Он поднялся с коленей девушки и, взяв топор, произнес:

– Вы будете делать это теперь каждый день, вам понятно?

– Да, сир, – еле слышно произнесла она, оставаясь сидеть на диване.

Дни в «Небесных сводах» тянулись медленно. Хёк целыми днями практиковался со своим топором, по большей части от скуки, нежели для

развития навыков. Он уже изучил каждый угол в замке, нашел целое подземелье в основании горы, прошелся по каждому мосту, и больше не знал, чем заняться.

Хонбин и сир Роуди постоянно были заняты какими–то делами, слуги боялись его и всячески избегали, считая буйно–помешенным, и он всё больше начинал ходить за Дарией. Сначала это было просто любопытство, возникшее от скуки и безделья,

но чем больше Карас наблюдал за ней, тем больше это начинало превращаться в манию. Его голова появлялась за окном, когда она убирала комнаты,высовывалась из–за угла, когда шла по коридору, мелькала в кустах, когда спускалась за чем–ни будь с горы. Дария все также сторонилась его, и с ужасом думала о том, как он может лазать по стенам замка, когда там так высоко. Но, кажется,

столь настырное внимание начинало приносить свои плоды, и девушка уже не тряслась при виде мальчишки, погружаясь в полуобморочное состояние. Наконец, однажды вечером, не выдержав, она решилась спросить:

– Сир Хёк, как вы это делаете?

– Что делаю? – удивился неожиданному вопросу он.

– Когда я убираю комнаты, вы смотрите на меня из-за окна, но ведь там ужасно высоко и страшно.

Он засмеялся…. Несмотря на то, что Хёк часто впадал в ярость, его голос и смех были мелодичными и приятными.

– Ты думаешь, что я лазаю по стенам? – продолжал он.

– Но ведь иного способа попасть за окно, нет –ответила Дария.

– Я похож на насекомое или ящерицу, по–твоему?

– Нет, сир, – испуганно проговорила она, боясь разозлить его.

Он стал медленно приближаться к ней, а Дария попятилась к стене, пока совсем не уперлась в неё.

– Не бойся меня, – полушепотом произнес мальчишка, и снова потянул к ней руку, – сир Роуди, сказал мне, что ты боишься потому, что с

тобой плохо обращались те люди.Дария в ответ молчала. Его ладонь, дотянулась до все ещё искалеченной щеки девушки. Хотя синяки уже исчезли, и один шрам тоже, но оставался ещё другой, совсем глубокий, который также портил её внешний вид. Легкое прикосновение заставило смутиться воспитанницу лорда Сатерли. Хёк продолжал приближаться, пока не подошел совсем вплотную.

Девушка была на семь лет старше Караса, но он был почти на две головы выше нее и, кроме того, крепкого телосложения. После забав разбойников Альмовира, она боялась не только побоев, но и самих мужчин. А близость Хёка вызывала в ней страх, и непреодолимое чувство отвращения.

«Дотрагиваться до человека осторожно» – словно молитву повторял он про себя. И старался коснуться так, чтобы она ничего не почувствовала. Страшный шрам исчез с лица, и теперь стало ясно, что Дария довольно симпатичная.

– Что вы делаете? – надрывно зашептала она.

– Убираю то, что вам совсем не нужно, – ответил он и, сделав несколько шагов назад, стал снимать с себя одежду. Девушка повернулась к нему спиной, и хотела выйти, но его голос остановил её.

– Вы останетесь! Почему вы никогда не смотрите на меня, и всё время уходите.

– Но сир, это неприлично, снимать одежду перед дамой,– ответила она.

– Почему неприлично? – удивился Хёк.

К слову сказать, в «Карасленде» кроме своих братьев и матери, Хёк никого не видел. Слуги часто менялись, и говорить с ними не было

никакого желания. Юноша совершенно не знал правил поведения. Он мог ходить по замку, как и его братья, полуобнаженным, а выходить в деревню и разговаривать с кем–то ещё запрещал отец.

– Сир Хёк, – продолжала Дария, – вы же мужчина.

– Ну и что? – ответил он, – теперь вам не нравиться мое тело? Повернитесь немедленно! – закричал юноша.

И девушка испуганно развернулась.

– Вы останетесь здесь, – снова перешел он на приказной тон, – и будете смотреть на меня столько, сколько я захочу. Идите сюда –

приказал он.

Дария несмело приблизилась к нему.

– Поднимите свою руку и коснитесь меня.

В голове Дарии все смешалось разом: страх, смущение,отвращение, интерес, и сердце быстро забилось, словно это была её последняя

минута жизни. Маленькая мягкая ладошка скользнула по лоснящемуся загорелому торсу. Она несмела, поднять глаз, потому что пристальный взгляд Хёка был нацелен на неё, и следил за каждым мускулом на лице. Сердце юнца тоже стало биться чаще, ему сделалось как–то не по себе, и в тот же миг два огромных черных крыла появились за его спиной. Хёк отшатнулся от неё и закрыл своё лицо

обеими руками, чтобы девушка не увидела его страшных глаз.

– Сир Хёк, – прошептала срывающимся голосом Дария.

– Уйди!!! – закричал он так, что его стало слышно даже в малой зале – не смотри на меня!!!

Девушка снова повернулась к нему спиной.

– Уходи немедленно!!! Вон!!! – продолжал орать он, и сам не зная, почему вдруг заплакал.

Ей стало необъяснимо жалко мальчишку, и, не сдержавшись,она бросилась к нему, прижав к своей груди. В этот момент Хёк перестал быть мужчиной, он снова превратился в ребенка, который нуждался в ласке и внимании.

– Сир Хёк, успокойтесь, – продолжала Дария.

Он вцепился в её платье руками, и тут же вырвал клок ткани.

– Отойди от меня, – хрипел юноша, – не приближайся ко мне. Ты человек….

Но на этих словах она только сильнее прижала его к себе, и Хёк замолчал.

По прошествии нескольких минут его крылья снова исчезли, и он сполз к ногам Дарии. Девушка стала гладить его по волосам, перебирая пряди.

– Я могу уйти, сир, если вы того желаете – проговорила она.

– Нет, – ответил он, пряча заплаканное лицо – ты не можешь, ты останешься.

В эту ночь Дария снова спала на диване в комнате со львами, а Хёк на своей кровати.