Онлайн чтение книги Дети Амира - 1. Данфейт.
Глава 23 

Данфейт проснулась в пять утра. Протянув руку в сторону, она нащупала простыню и... ...никого. Дани нахмурилась и поднялась с постели. Приняв душ и замотавшись в халат, висевший в ванной на стене, она тихо спустилась вниз и замерла у подножия лестницы. Кимао готовил завтрак на кухне.

    - Доброе утро, - спокойно произнес зрячий, заметив ее появление.

    - Ты опять проснулся раньше меня!

    - В этом тебе меня не переплюнуть!

    Дани прошла на кухню и остановилась рядом с ним, глядя на кастрюлю, в которой варилась овсяная каша.

    - Солил?

    - Да.

    - И сахар добавил?

    - Да.

    - А масло?

    - Естественно.

    - Опять густую варишь?

    Кимао приподнял одну бровь и посмотрел на свою матриати.

    - Это - рецепт Ирии.

    - Я поняла, - ответила Дани и потянулась за пачкой молока, добавляя его в кастрюлю.

    - Вылет в девять, а ты еще ничего не собрала!

    - Позавтракаю и поеду домой, - произнесла Данфейт. - Эрика то же еще ничего не собирала.

    - Каша готова.

    Данфейт заглянула в кастрюлю и поморщилась.

    - Переборщила с молоком...

    - Ничего страшного.

    Кимао достал тарелки и усадил Данфейт за стол.

    Матриати поковырялась ложкой в каше и, отложив прибор, подперла рукой голову, глядя, как зрячий быстро справляется с завтраком. В какой-то момент, она заерзала на стуле, словно, подыскивая для себя позу поудобней, и потянулась за кружкой с чаем.

    - Почему ты нервничаешь? - спросил зрячий, глядя, как она держит кружку у самого рта и не решается сделать первый глоток.

    - Я не видела отца пять лет. Я не общалась с ним четыре года. И не уверена, что хочу услышать его голос вновь.

    - Он - твой отец. Он - твои корни, от которых нельзя отказываться.

    - По этой причине ты с братом все еще общаешься с Ри?

    - И по этой тоже.

    - Я хотела попросить тебя кое о чем.

    - О чем?

    - Я не намерена посвящать отца в наши отношения. Для него все должно остаться так, как было. Я - аркаин, который учится в Академии за его деньги, а ты - друг Айрин, которого она любит уже более пяти лет.

    Кимао положил приборы на стол и внимательно посмотрел на Данфейт.

    - Я не стану этого делать.

    - Что? - не поняла Данфейт.

    - Я сказал, что притворяться и выставлять твоего отца дураком не собираюсь. Ты - моя матриати, моя женщина во всех смыслах. Мы едим вместе, тренируемся и учимся вместе, мы вместе спим и живем.

    - Мы не живем вместе! - возмутилась Данфейт, вскакивая из-за стола.

    - Когда в последний раз ты ночевала дома?

    - Что? Причем здесь это?

    - Ответь на вопрос, который я тебе задал. Когда?

    - Я прихожу домой утром и вечером тоже там бываю. Там - мой дом!

    - Но просыпаешься ты со мной, а это значит, что твой дом там, где сплю я!

    - Не заносись! - перешла на крик Данфейт. - У отца слабое сердце! Очередное мое предательство он может не пережить!

    - "Предательство"? Ты в своем уме? О каком предательстве ты говоришь?

    - Я увела мужчину у родной сестры!

    - Я не был ее мужчиной!

    - Но, он так не думает!

    - Это - его проблемы! Его и Айрин, если она позволила твоему отцу думать именно так! Ты боишься, что он откажется от тебя? Так ведь? Это беспокоит тебя? Что отец откажется от тебя только потому, что ты влюблена в меня?

    - Я не влюблена в тебя!!! - прокричала Данфейт и, тут же, онемев, приложила ладонь ко рту.

    Кимао смотрел на нее и не знал, что ответить. Он вообще не понимал, что должен отвечать в подобной ситуации.

    - Прости... - прошептала Данфейт. - Прости, я не...

    - Не любишь меня? Это ты хотела сказать?

    - Нет! Кимао!

    Зрячий отвернулся от нее и посмотрел в окно. Сжав руки в кулаки он напрягся и, кажется, закрыл свои глаза. Данфейт хотела подойти к нему, но уткнувшись в полупрозрачную непробиваемую стену, созданную им по своей воле, отступила назад.

    - Если сейчас я скажу, что люблю тебя, ты ведь все равно не поверишь мне?

    - А ты скажи! - обернулся он и посмотрел на нее какими-то пустыми глазами.

    - Я... люблю тебя...

    Зрячий усмехнулся, глядя, как она выдавливает из себя эти мучительные слова признания и рассмеялся.

    - Мне все равно, любишь ты меня или нет. Ты - моя, и это - никому не изменить!!! - закричал он, и стены вокруг Данфейт застонали.

    Пол затрясся, зазвенела посуда, дверцы шкафчиков раскрылись, и содержимое посыпалось вниз. Матриати ухватилась за столешницу и, прищурив глаза, посмотрела на него.

    - Прекрати!!! - закричала она. - Немедленно!!!

    Зрячий отвернулся от нее и разжал пальцы. Могла ли она представить себе степень его ярости? Он бы мог разрушить этот дом до основания, не оставив ничего, кроме горстки пепла. Он бы мог сломать перекрытия этого уровня и обвалить все на нижележащий ярус. Он бы мог стереть с лица Деревы весь девятый сектор! Он знал, что может это. И все почему? Потому что она, женщина, матриати, которая во всем зависит от него, сказала, что не любит его.

    - Я твоя по своей воле! Но если ты выкинешь подобный фокус еще раз - я могу изменить свое решение!!! - закричала Данфейт и, разогнувшись, направилась к лестнице.

    - Не жди, что я сделаю так, как ты хочешь! Если твой отец задаст мне вопрос - я отвечу прямо и искренне. И плевать, как он отреагирует на это!

    - Он не спросит, если ты не дашь ему повода спросить!

    - Я не дам, а вот ты - можешь!

***

    Путешествие заняло у них четыре дня. Долгих, трудных дня. Восемь человек, связанных общими секретами, чувствами, родственными связями и отношениями, вынуждены были проводить в напряженной обстановке часы. Данфейт перестала разговаривать с Кимао и Айрин, общаясь только с остальными, словно сестры и зрячего и вовсе не было рядом. Айрин так же не общалась с Кимао, замечая вокруг себя лишь Орайю, который, с усталым выражением темных глаз, молча, выслушивал ее рассказы о Сайкайрусе, которые выучил за пять лет наизусть. Эрика и Террей, понимая, что Данфейт и Кимао находятся в ссоре, старались держать нейтралитет, зная, что принимать чью бы то ни было сторону в этом вопросе слишком опрометчиво. Весело было только Бронану и Йори, которые, отстранившись от дел насущных, погрузились на дно бутылки с коньяком. Террея и Эрику возмущало подобное поведение, но зрячим, пребывающим в состоянии постоянного подпития, было уже все равно. Четыре дня одиночества и замкнутости, девяносто шесть часов осторожности и косых взглядов привели их в грузовой отсек, где сквозь щели открывающихся дверей светило все то же белое солнце. Это была земля последней планеты в системе Амира. Это был Сайкайрус.

    - Айрин! - воскликнул Белови и бросился к своей старшей дочери, не дожидаясь, пока трап коснется посадочной платформы и запрыгивая на него.

    Данфейт осталась стоять на месте у подножия дороги, ведущей к ее дому. Кое что нельзя изменить, и это она уже поняла. Все остальные непонимающе наблюдали за разыгрывающейся на их глазах сценой. Герольд Белови, пожилой сайкаирянин с проседью в темных волосах, долго держал в объятиях свою Айрин. Наконец, когда старшая дочь отстранилась от отца, он повернулся и посмотрел на свою младшую дочь. Он улыбнулся ей, но грустной была его улыбка. Он даже подошел к ней и обнял, но слишком короткими показались остальным эти объятия.

    - Ты изменилась, - произнес Герольд и потряс дочь за плечи, словно сына. - Да, хорошо же над тобой поработал Сиа! Теперь ты сдержанна, как никогда, и спокойна, кажется. Тебе идет это спокойствие, - рассмеялся отец и похлопал Данфейт по плечу. - Надеюсь, ты не заставила своей сестре много хлопот в Академии? Она писала, что ты довольно прилежно учишься, и даже смогла постичь эти... как их... с сознанием что-то...

    - Блокировку сознания, - ответила Данфейт и улыбнулась отцу.

    - Да, блокировку, - покачал головой Белови и тут же подошел к Кимао и Орайе.

    - Приятно познакомиться с Вами, молодые люди, лично! Герольд Белови, - мужчина по старому общепринятому югуанскому обычаю протянул руку и пожал ладонь каждого из братьев.

    Кимао и Орайя тут же прочли мысли пожилого Герольда, и поняли, что кроме возвращения Айрин домой, а так же оценки внешности кандидата в мужья для его старшей дочери, то есть Кимао, его больше ничего не интересовало.

    Оставив молодых людей, Герольд подошел к остальным, бегая глазами от тианки к югуанину и пытаясь понять, кто из них кто. Данфейт тут же исправила ситуацию и подошла к друзьям.

    - Папа, познакомься. Эрика, Бронан, Террей и Йори - мои друзья. Я писала тебе, что прилечу с ними.

    - Да, конечно, - кивнул мужчина и улыбнулся новым знакомым. - Герольд Белови.

    Рукопожатие и кивки головой были исполнены и Герольд, с явным воодушевлением, направился по трапу вниз.

    - Разрешите, я покажу Вам дом! - произнес сайкаирянин и предложил гостям проследовать за ним. - Айри, распорядись, чтобы ужин подали во время.

    - Хорошо, папа.

    Айри... Словно Данфейт и не существовало больше. Словно у Герольда Белови не было больше дочерей, кроме Айрин. Кимао оглянулся, чтобы заглянуть в глаза Дани и попытаться пробить ее пресловутую блокировку, но девушки не оказалось рядом.

    - Где Данфейт? - не понял Кимао, оглядываясь по сторонам и пытаясь найти на широкой платформе очертания знакомой фигуры в черном термостабильном костюме.

    - Не обращайте внимания, - послышался голос пожилой женщины, вышедшей к ним навстречу. - Данфейт слишком независима, чтобы посвящать нас, простых смертных, в свои планы, - засмеялась она. - Я - Мими Гринроу - няня тех двух леди, которые за пять лет, наконец, соизволили посетить свой родной дом.

    - Очень приятно, - улыбнулись все присутствующие, пытаясь при этом нагнать Герольда Белови.

    Дом семьи Белови скорее напоминал музей, нежели жилище. Мраморные статуи украшали его холл и лестничные пролеты. Картины, среди которых Кимао заметил и портрет женщины, очень похожей на Айрин, были вывешены в позолоченных рамах на самых видных местах. Живые цветы, несколько прозрачных стен с аквариумами, зимний сад и огромный бассейн на заднем дворе. Зачем бассейн там, где берег моря простирается в трехстах метрах от дома - Кимао понять не смог, впрочем, как и Орайя. На помощь пришла Эрика, которая объяснила братьям, что богатые люди крайне редко посещают пляж. Куда более безопаснее полежать на шезлонге под зонтиком перед своим собственным бассейном.

    Герольд показал молодым людям свою библиотеку, припомнив, что Айрин прочла чуть ли ни все книги, хранящиеся в ней. Затем Герольд провел дерев в оружейную и продемонстрировал ружье, из которого Айрин в возрасте тринадцати лет застрелила кабана на охоте. Потом была галерея картин, где Белови собрал работы лучших сайкаирянских мастеров. Там же Кимао вновь обратил внимание на портрет женщины, очень похожей на старшую из сестер Белови.

    - Это - моя жена, Симона Белови, - пояснил Герольд и тут же показал еще один портрет покойной супруги.

    Кимао подошел к следующей работе неизвестного мастера и заглянул в рисованные глаза Айрин. Ей было лет пятнадцать, когда кто-то запечатлел ее на этом полотне. Большие светло-карие глаза и копна волос, уложенная в высокую прическу. Она стояла в летнем платье под деревом, сквозь листву которого пробивались лучи клонящегося к закату Амира. Кимао направился дальше и остановился напротив Айрин в возрасте лет девятнадцати. Прекрасные черты лица застыли во времени, поражая своей изысканностью и красотой. Это было лицо женщины, на которую хотелось смотреть очень долго. В костюме для верховой езды она выглядела по-настоящему взрослой, и только по отсутствию морщинок в уголках ее глаз Кимао понял, что она и не смеется вовсе. Молодой человек отошел подальше от полотна и снова присмотрелся к ее лицу. Губы, как будто, улыбались, но не глаза. В этой красоте не было настоящих эмоций, лишь отблеск той улыбки, которой она могла бы улыбнуться, если бы только захотела.

    - А где портреты Данфейт? - спросил Орайя, пытаясь отыскать глазами маленькую темноволосую девчушку.

    - К сожалению, из всех сохранился только этот, - ответил Герольд и подвел молодых людей к юной девушке, которая стояла по пояс в воде в дорогом вечернем платье и хохотала.

    Прекрасные густые темные волосы струились по ее спине, рассыпаясь по плечам и груди. Белая кожа, которая казалась столь тонкой, будто от одного только этого смеха своей хозяйки могла потрескаться. И грудь, к которой прилипла ткань мокрого платья, укрытая ее роскошными волосами...

    Кимао сглотнул. Казалось, будто сейчас Дани склонит свою голову и с осуждением посмотрит на него с этого полотна, прочитав непристойные мысли зрячего о груди его матриати.

    - А других портретов Данфейт нет? - спросил Бронан, которого Эрика настойчиво дергала за руку, чтобы он соизволил задать этот вопрос вместо нее.

    - Она сожгла их, - произнес Герольд и тяжело вздохнул. - Сожгла за год перед тем, как я попросил одного мастера тайком нарисовать ее снова. Данфейт не знает, что здесь висит ее портрет. Пожалуй, я спрячу его до вашего возвращения на Дереву.

    - А почему она сожгла свои портреты? - спросил Террей, помогая Герольду снять тяжелую раму со стены.

    - На очередной свой день рождения, Данфейт, как всегда, "отколола" номер, не явившись на прием, который я устроил в ее честь. За это Айрин сняла все ее портреты в галерее и оставила их в подвале. Когда Данфейт нашла свои полотна в луже, что образовалась из конденсата на холодной трубе, ничего умнее, кроме как поджечь их, она не придумала.

    Кимао сжал свои губы и отвернулся. Странно, но Герольд Белови, говоря об этом, словно и не понимал, что плохо поступила не только его младшая дочь, но и старшая, которая считала себя вправе распоряжаться портретами своей собственной сестры.

    - Мы немного устали, - произнес Кимао.

    - Конечно-конечно, - тут же закивал Герольд. - Мими проводит Вас в Ваши комнаты.

    - Я бы хотел поговорить с Данфейт перед ужином. Вы не проводите меня к ней? - спросил Кимао, обращаясь к Герольду.

    - Боюсь, что сам я не знаю, куда она направилась, - пожал плечами мужчина и с удивлением посмотрел на молодого человека.

    Безусловно, логичным представлялся Белови интерес зрячего к одной из его дочерей, но только к старшей, а не младшей... Хотя, учитывая, что все они учатся в одном вместе и наверняка проводят большую часть времени рядом с друг другом, данное участие вполне объяснимо.

    - Я здесь, папа, - послышался знакомый голос за их спинами.

    Террей и Йори, от неожиданности, чуть не уронили тяжелую картину, что держали в своих руках, дожидаясь дальнейших инструкций по месту ее перемещения. Эрика ехидно улыбнулась и подмигнула подруге, с которой не сводил глаз только один человек - ее зрячий. Девушка в летнем платье до колен и рукавчиками-фонариками на плечах не была похожа на ту Данфейт, к образу которой он уже успел привыкнуть. Собранные в хвост на затылке волосы и ушки, торчащие по сторонам. Кимао чуть было не рассмеялся, осознав, что ее ушки на самом деле топорщатся...

    - Я сама покажу им комнаты, папа.

    - Рад, что ты надела его. Красивое платье, - с гордостью произнес Герольд. - Мой подарок, хотя выбирала Мими. Тебе нравится?

    - Конечно, папа. Спасибо.

    Эрика в этот момент повернулась к мистеру Белови и испепелила его взглядом. Жаль только, что мужчина не понял ее возмущения и, не обратив на тианку никакого внимания, покинул картинную галерею первым.

    - Портрет можете вернуть на место! - засмеялась Данфейт, глядя, как Террей и Йори мечутся на одном месте. - Я ничего не стану с ним делать!

    - Вот и прекрасно! - рассмеялись мужчины и повесили картину на ее законное место.

    - Пойдемте, я провожу Вас в комнаты. Через час запланирован ужин в столовой. Форма одежды свободная. После него я отведу вас на пляж: ночью там есть на что посмотреть. А завтра утром мы отправимся в деревню на винодельню.

    - Не плохая программа! - воскликнула Эрика. - А во сколько состоится прием?

    - В семь. Надеюсь, мы успеем все посмотреть до того момента, как дом превратиться в место паломничества ста тридцати малознакомых мне людей.

     Эрика, взяв подругу под руку, повела ее к выходу.

    - Ты же не поселила нас с Бронаном вместе? - прошептала тианка. - Меня это напряжет!

    - Можно подумать, что спите вы в разных постелях! - улыбнулась Данфейт и отрицательно покачала своей головой.

    - Спасибо, подружка, - выдохнула Эрика и обернулась к Бронану.

    Зрячий надменно улыбался, глядя в шаловливые глаза своей матриати. Она пообещала, что отомстит ему за четырехдневную попойку и сделала это, попросив подругу расселить их по разным апартаментам. Глупо, но что тут поделать?

    Остановившись посреди длинного коридора, Данфейт распахнула первую дверь и предложила Йори и Террею войти внутрь.

    - Так, кто из нас? - не понял Террей.

    - Оба, - пожала плечами Данфейт.

    - Нет, погоди...

    - На Сайкайрусе разрешены однополые браки, в отличие от всех остальных планет.

    - У Вас можно жениться?

    - А почему "нет"? - рассмеялась Данфейт и вошла внутрь.

    - Гостиная, спальня, гардеробная, туалет и ванна раздельные. Прошу!

    Йори первым влетел в спальню и, запрыгнув на кровать, похлопал по покрывалу рукой рядом с собой.

    - Извращенец! - ответил ему Террей и, поблагодарив Данфейт, закрыл дверь за собой.

    - Йори нравится мне все больше и больше! - прокомментировала Эрика.

    Эрику и Бронана Данфейт расселила в комнаты напротив друг друга. Орайе достались апартаменты в самом дальнем конце коридора.

    - Мне как всегда везет? - посмеялся Сиа, выглядывая к Данфейт из-за двери.

    - Я рада, что тебе понравилась джакузи на балконе!

    - У него джакузи на балконе? - не выдержал дальнейшего молчания Кимао и посмотрел на спокойную Данфейт.

    - Если хочешь, можешь поселиться вместе с ним.

    - Я еще не видел предложенного тобой варианта.

    Данфейт спустилась на первый этаж и, завернув за лестницу, проследовала вперед по узкому коридору.

    - Ты меня в казематы ведешь?

    - Данфейт остановилась у двери и, распахнув ее настежь, вошла внутрь. Просторная комната, с камином, диванами и мягкими подушками, валяющимися на полу. Живые цветы на столе и тумбах и спальня с шикарной трехметровой кроватью, на которой могло бы поместиться пятеро таких, как Кимао. Ванная с душевой кабиной и джакузи, стоящей на постаменте у самого окна, сквозь которое открывался прекрасный вид на берег моря, отливающего в лучах Амира бирюзой.

    - Мне нравится, - улыбнулся Кимао, опираясь на борт ванной и заглядывая в окно.

    - Это еще не все, - ответила Данфейт и вернулась в гостиную, беря в руки пульт, лежащий на столе и автоматически раздвигая темные шторы, расположенные вдоль всей стены. Там, за ними были двери, ведущие на террасу. Кимао вышел в этот внутренний дворик и, вдохнув полной грудью, подошел к самому обрыву, огороженному стальными кованными перилами. Там, внизу, свистал ветер и волны, ударяясь о прибрежные скалы, превращались в брызги пенящейся воды, долетающие до него и падающие каплями на лицо.

    - Тебе нравится? - спросила Данфейт, останавливаясь возле него и склоняясь над перилами, чтобы заглянуть вниз.

    - Да, - ответил Кимао, хватая ее за руку и не позволяя перегнуться через преграду, как она намеревалась сделать.

    - Не волнуйся! Я не упаду! - засмеялась она, отстраняясь от него и возвращаясь в дом.

    Кимао прошел следом и, закрыв дверь на террасу за собой, остановился возле замершей в центре Данфейт. Он склонился к ее шее, разглядывая причудливые колечки волос, выбившиеся из ее прически, и подул на них.

    - Комната Айрин слева от твоей, - произнесла Данфейт. - Там тоже есть выход на эту террасу.

    Она ждала, что он скажет что-нибудь в ответ, но он молчал, будто этот факт его совершенно не касался. Данфейт ощутила его дыхание на своей шее и закрыла глаза, чтобы дождаться прикосновения теплых губ.

    - А где твоя комната? - спросил Кимао, не предпринимая никаких попыток, для дальнейших действий.

    - Справа от дома есть двухэтажная пристройка. Там живу я.

    - Меня мучает один вопрос и я не нахожу в себе сил промолчать и не задать его.

    - Я слушаю.

    - Почему ты сожгла свои портреты?

    Данфейт выдохнула и открыла глаза, разглядывая узоры на ковре под ногами.

    - Отец рассказал вам.

    - Потому что она оставила их на полу в подвале?

    Он говорил шепотом и голос его пробирал до самых кончиков пальцев. В этот момент, при упоминании истории давно пройденных лет, ее должен бы обуять гнев, но эта дрожь в пальцах и шепот, проникающий в ее кожу с его дыханием, заслонили собой все отрицательные эмоции, оставив только покой и трепет на сердце.

    - Она не просто "оставила их в подвале", - так же тихо прошептала Данфейт. - Она свалила их друг на друга на полу, поцарапав рамы и краску на полотнах. А потом она не закрыла за собой дверь и за ночь воздух в помещении прогрелся. Прогрелся настолько, что с холодной трубы начал капать конденсат. Я вернулась домой только на следующий день. Ми намекнула мне, что стоит заглянуть в подвал. Когда я нашла свои портреты, от них мало что осталось. И тогда я приняла решение довести дело до конца. Вот так, я сожгла работы Джонатана Сирии, который все эти годы из нас двоих рисовал только меня.

    - Только тебя?

    - Да. Айрин рисовать он отказался, сославшись на то, что устал от обыденной красоты. Мое же лицо ему показалось "интересным". Я посчитала, что мне оказана честь. Что еще я могла подумать в пять лет? А потом я действительно приняла его слова за комплемент. Он никогда не называл меня "красивой". Он говорил: "Ты интересна, глядя на тебя, я вижу лицо, а не маску". Отец полагает, что я не знала о последней работе Сирии. Но это я позировала Джонатану в течение двух часов, что, как ты сам понимаешь, для меня - настоящее испытание. Самое смешное, что отец бережет ее не потому, что сетует за единственный мой портрет. Нет. Эта картина - последняя работа руки Сирии, и, полагаю, она стоит целое состояние.

    - В каждом поступке отца ты ищешь какой-то подвох. Это - не правильно. Почему ты не подумала о том, что он просто дорожит этой картиной?

    - Поэтому что он произвел оценку полотна.

    - И во сколько тебя оценили?

    - Ми сказала, что на сто тысяч акроплей.

    Кимао приподнял брови и улыбнулся.

    - Я бы дал больше.

    - Неужели, - прищурилась Данфейт и обернулась к нему.

    - За тебя на этом полотне - да.

    - Кимао, ты заигрываешь со мной? - произнесла Данфейт и, почему-то, улыбнулась.

    - Да, - ответил зрячий и посмотрел на нее.

    - Не люблю флирт. Это - пустые слова, за которыми не кроется ничего, кроме обмана.

    Кимао провел пальцем по ее щеке и спустился на подбородок, приподнимая ее лицо и заставляя смотреть прямо ему в глаза.

    - Я знаю, что мерой для тебя являются поступки. Еще я знаю, что ты благодаришь только за искренне свершенные дела. Ты прямолинейна, упряма и эмоциональна. И ты гордишься этими качествами, хотя Ассоциация не считает их положительными. Я тоже горжусь ими.

    - И ты больше не злишься на меня?

    - Этого я не говорил, - покачал головой Кимао и провел пальцем по ее губам.

    Данфейт распахнула их и потянулась к нему, но он отрицательно покачал головой и усмехнулся.

    - Если я поцелую тебя сейчас, это будет означать, что я смирился с тем, что ты готова скрывать от всех наши отношения. А я не смирился, и продолжаю настаивать на своем.

    Данфейт склонила на бок свою голову и улыбнулась:

    - Спасибо, - прошептала она, прикусывая свои губы.

    Кимао не понял, за что она поблагодарила его. Но матриати смотрела на него с таким воодушевлением, что он сам начал гордиться своей непреклонностью в этом вопросе. Ей важно знать, что он "против". Для нее имеет значение его взгляд на происходящее и нежелание мириться с ее страхом быть отвергнутой собственным отцом из-за него. Только сейчас он прикоснулся к понимаю мира своей женщины и смог, кажется, узреть то, что для всех остальных останется тайной. Она - ребенок, который стремиться к пониманию и любви, но который так и не обрел их в месте, где родился.

    В дверь постучали, и Данфейт тут же отскочила от Кимао, перемещаясь в другой конец комнаты.

    - Войдите! - произнес зрячий, и прищурился, глядя на лицо пожилой Мими, "застрявшей" глазами на Данфейт.

    - Простите, господин Кейти, но мистер Белови ждет Данфейт в своем кабинете.

    - Конечно, я с радостью ее отпускаю!

    Данфейт посмотрела на Кимао так, что он чуть было не рассмеялся в голос. Улыбнувшись, матриати кивнула Мими, давая знак, что та уже свободна. Но женщина продолжала стоять в дверях, не намереваясь покидать комнату молодого человека без своей подопечной.

    - Увидимся за ужином, - вежливо произнесла Данфейт и, попав в руки Мими, была тут же вытолкнута за двери.

    - Ты что это творишь?! - зашипела нянька ей на ухо. - Совсем совесть потеряла? Отец, если узнает, что ты ошиваешься в его комнате, с тебя три шкуры спустит!

    - Подумаешь, - хмыкнула девушка. - Мне не в первой!

    - Побойся Юги, Данфейт!

    - Мими, свои старообрядные штучки можешь оставить при себе. Мы живем в современном обществе, где находиться в комнате с мужчиной наедине не является чем-то зазорным.

    - В общественном месте - может быть, но не в комнате, где он живет! - прошипела няня и отвесила ей подзатыльник.

    - Ой!

    - Вот тебе и "ой"!

    Мими проводила Данфейт до дверей рабочего кабинета мистера Белови, словно боялась, что девушка в последний момент развернется и "сделает ноги".

    - Папа? Ты звал меня? - произнесла Дани, проходя внутрь комнаты, где в последний раз была более пяти лет назад.

    - Да, дорогая, - улыбнулся отец со своего рабочего места и подал знак рукой, что дочь может присесть в кресло у окна.

    За время ее отсутствия в этой комнате ничего не изменилось. Два кресла, стоящие друг напротив друга, рабочий стол, сделанный на заказ и обитый золотом, стеллажи с книгами и папками, как две капли воды похожими на обложки рукописей, маленький стол для бухгалтера, который приезжал к ним раз в неделю с докладом, когда отец проводил дома более двух недель подряд.

    Отец поднялся со своего кресла и переместился в другое, присаживаясь напротив дочери и закидывая ногу за ногу. Он устремил свой взор к окну, будто бы опасался слишком долго смотреть на нее.

    - Как твои дела? Как учеба?

    - Все хорошо, папа. Я сдала все зачеты и теперь продолжаю постигать новые науки.

    - Мне пришли бумаги о твоем отчислении на прошлой неделе, а на этой неделе меня известили, что семестр ты закончила на положительные оценки. "Положительные", я так понимаю, это не "отличные"?

    - Нет, папа.

    - Что ж, каждому свое, - вздохнул Белови. - А так? Чем вообще ты живешь? Твои друзья произвели на меня хорошее впечатление, хотя отношения тех двоих молодых людей, которых ты против моей воли все равно умудрилась поселить в одной комнате, я не приветствую.

    - Это их личное дело.

    - Согласен. А тианку с деревой почему ты расселила?

    - И это ты тоже понял?

    - Он смотрит на нее так, что мне даже неудобно становится.

    - Это ее воля, папа.

    - Да, тиане - мстительные натуры. Будь осторожна рядом с такой подругой. Она будет тебе верна до гробовой доски, но если ты предашь ее - она сама загонит тебя в этот гроб.

    Данфейт рассмеялась и сложила ладони лодочкой, глядя на отца.

    - А в личной жизни что?

    - Ничего, - подала плечами Данфейт.

    - Так же, как и у твоей сестры. Пять лет она потратила на этого дереву. И что? Предложения он до сих пор не сделал. Не могу понять, в чем дело, ведь, что греха таить, он должен быть рад уже тому, что такая женщина, как она, тратит на него свое время. Если сравнить их с братом, то внешне он намного уступает ему. Худой, высокий, и этот шрам на брови... Мне страшно смотреть ему в глаза, хотя страшного, вроде бы, в нем нет ничего. Когда мужчина любит, он не тянет так долго с женитьбой. Если за пять лет он не взял то, что ему нужно, значит, это ему не нужно. Вы, кажется, ладите с ним? Почему бы тебе не помочь своей сестре и не намекнуть своему другу, что вечно ждать она не будет?

    - Мне?

    - Да, тебе. Ты - ее сестра, а с Кимао, кажется, у тебя есть нечто общее. Ему наплевать на общественное мнение, как и тебе. Он не является обладателем выдающейся внешности, как и ты. Тебе может показаться, что это - глупости, но мужчина склонен свободнее чувствовать себя рядом с женщиной, которая не пользуется популярностью среди противоположного пола, нежели рядом с той, на которую смотрят все. Боюсь, что именно по этой причине он медлит. Айрин - это звезда, что сияет на небосклоне, а он лишь один из зрителей, которому она позволила прикоснуться к себе.

     У Данфейт перехватило дыхание на вдохе и она, чуть было не закашлялась.

    - Я говорю не вполне приятные для тебя вещи? Извини, конечно, но пока твоя сестра не пристроена, тебе придется тяжеловато на личном фронте.

    - Хотя бы сегодня ты мог бы не напоминать мне о том, что я не вписываюсь в твои представления о "красоте"?

    Герольд, в ответ на эту реплику, только рассмеялся.

    - Сирия рисовал тебя потому, что ты не похожа на всех остальных. Этот портретист всегда славился своей странной любовью ко всему необычному и к некрасивым женщинам в частности. Не думала же ты, что рядом с сестрой тебе будет проще найти себе спутника среди тех, кто на голову выше тебя по способностям?

    - Спасибо, папа, за все те комплементы, которыми ты только что удостоил меня. Мог хотя бы в канун моего дня рождения не вспоминать об этом.

    - Я просто хочу, чтобы ты реально смотрела на вещи! Поможешь сестре - поможешь и себе! Прием состоится завтра в семь вечера.

    - Не хочу я никаких приемов...

    - Твоего мнения я не спрашивал.

    - Не сомневаюсь...

    - Проведешь там час, встретишь гостей, а потом можешь идти, куда хочешь. Айрин и я, как всегда, уладим все детали.

    - Папа!

    - Я сказал "час"!!! - закричал отец и ударил кулаком по подлокотнику своего кресла.

    Данфейт выдохнула и опустила голову. Пять лет - а по сути, ничего не изменилось. Все тот же покровительственный тон и не тени сомнений на лице. Будто он - Всемогущий, и только ему известно, как будет лучше для всех них.

    - Скоро ужин. Иди, переодевайся.

    Данфейт, по привычке, поднялась с кресла и наклонилась к отцу, позволяя ему прикоснуться к своему темени губами.

    - Я люблю тебя, девочка моя. И рад видеть тебя дома.

    - И я люблю тебя, па...

    Заученные фразы, от которых на душе не становилось теплее. "Я люблю тебя", произнесенное Кимао, заставляло ее замирать, останавливало ход ее времени, а это пустое "я люблю..." - ничего. Данфейт покинула кабинет в молчании и, встретившись глазами с сестрой, которая остановилась перед дверями, улыбнулась ей.

    - В деревню я поеду с вами, - спокойно произнесла Айрин, давая понять, что в этой игре она сделает все так, как нужно, не предоставляя повода отцу задать лишние вопросы.

    - Привет папа! - услышала Данфейт позади себя.

    - О, Айри, проходи, дорогая, присаживайся. Попросить Ми, чтобы принесла тебе чай?

    Хлопок - и дверь закрылась за спиной Данфейт. Девушка посмотрела вперед и увидела Кимао, стоящего возле лестницы. Он не сводил с нее глаз несколько минут, и лицо его приобрело озадаченный вид.

    "Некрасивая". "...Мужчина склонен свободнее чувствовать себя рядом с женщиной, которая не пользуется популярностью среди противоположного пола, нежели рядом с той, на которую смотрят все". "Айрин - это звезда, что сияет на небосклоне, а он лишь один из зрителей, которому она позволила прикоснуться к себе".

    Кимао, словно, очнувшись из забытая, направился к ней и, схватив за руку, потащил за собой.

    - Ты что? - зашипела Дани, пытаясь вырваться.

    Кимао затащил ее в свою комнату и, захлопнув дверь, прижал ее к стене, нависая и заглядывая в глаза.

    - Ты что... - повторилась она, закрывая свои глаза, когда почувствовала, как его ладонь прикасается к ее волосам.

    - С моими способностями я мог выбрать себе любую из женщин. Но мне не нужна любая, мне нужна ты. Не важно, что он думает по поводу твоей внешности. Он - дурак, если не видит очевидного. Ты - самая красивая. Ты - моя звезда, что сияет на небосклоне. И другой мне не надо, - ответил зрячий, раскрывая ее губы своими и вторгаясь в сладостный ротик.

    Его нога оказалась промеж ее ног и, с силой надавив, заставила ее втянуть в себя воздух.

    - Ты слышал...

    - Его читать так просто... А твое молчание сводит с ума... Нужно было сказать ему... Выплеснуть в лицо свое негодование и ответить, что я люблю тебя, а не ее...

    - Ты знаешь, что я не могу этого сделать...

    - Зато я могу! - прошипел Кимао и отстранился от нее.

    - Нет!

    - Если не скажешь ты - это сделаю я.

    - Ты не посмеешь!

    - Посмею! Еще как посмею! - ответил Кимао и отвернулся от нее. Иди. Тебе еще нужно переодеться...

    - Нет, Кимао...

    - Уходи, Данфейт...

    Дани прижала ладонь к губам, что несколько секунд назад он целовал, и, спрятав свою горечь за налепленной на лицо полуулыбкой, покинула его апартаменты.

***

    Через пятнадцать минут все собрались в столовой на ужин. Овощи, фрукты, мясо, закуски. Ничего особенного, никаких излишеств или незнакомых блюд. Графины с разными сортами вина, вода, соки и нектары.

    Героль Белови восседал во главе стола. По обе руки от него заняли свои места дочери, а дальше те, кто приехал сюда вместе с ними. Беседа протекала на тему виноградников, которые в этом году из-за сильной жары пострадали от пожаров больше, чем обычно. Герольд был искренне обеспокоен этим фактом, ведь часть своего состояния он сделал именно на вине.

    - Значит, виноделие - Ваше хобби? - спросила Эрика и улыбнулась пожилому сайкаирянину.

    - Это не хобби, это - страсть. Безусловно, для этого рода занятий необходим и талант. Айрин может распознать любой сорт вина, изготовленного на наших винодельнях.

    - Так уж и любой? - приподнял брови Орайя, который о данном таланте своей подруги никогда не слышал.

    - Однажды, отец устроил состязания, и я смогла безошибочно определить двенадцать сортов красного вина разных годов выпуска.

    - А Данфейт? - вступил в разговор Террей. - Сколько сортов определила она?

    Герольд Белови в ответ на этот вопрос рассмеялся.

    - Наша Дани предпочитает более крепкие напитки. "Сизый Амир", "Янтарный коньяк", виски или просто виноградный спирт. Первое ее знакомство с виноделием началось в четырнадцать лет, когда она на спор решила очистить бут от винного камня. Рабочие достали ее из бочки через пятнадцать минут, потому как идти самостоятельно она уже не могла.

    Данфейт улыбнулась, вспоминая эти "трогательные" моменты своей жизни и чуть было не скривилась, когда припомнила, что провела в туалете после этого "спора" всю ночь.

    - Это - тяжелый труд - очищать бут от винного камня, - ответила девушка. - Мужчин не берут в эту профессию. Только женщин. Но часть из них становятся зависимыми от спиртного уже к сорока годам. Вот - цена, которую они платят за хорошее качественное вино.

    - Никто не принуждает их идти на эту работу, - заметила Айрин и улыбнулась сестре.

    - Но кто-то ведь должен ее делать? - парировала сестра и улыбнулась в ответ Айрин.

    Отец положил свою ладонь на руку Данфейт и заставил посмотреть на себя.

    - Ты снова делаешь это.

    Дани нахмурила свои брови и выпрямилась на стуле. Конечно же, она снова ерзала на сидении, а это всегда приводило отца в бешенство.

    - Как видишь, папа, кое что нельзя изменить... - вставила свою реплику Айрин.

    - Теперь, по крайней мере, она не делает это постоянно, - улыбнулся отец и тут же засмеялся вместе со старшей дочерью.

    Кимао посмотрел на свою матриати, потупившую взор, и вопросительно приподнял свои брови.

    - Вы знаете, какое прозвище дали Вашей младшей дочери в Академии? - обратился он к мистеру Белови.

    - Нет, - покачал головой тот.

    - "Черная тень". Среди женщин-аркаинов она - самая быстрая и ловкая в бою.

    - А среди мужчин кто самый быстрый?

    - Я, - ответил Кимао и улыбнулся.

    - Но Вы же не ерзаете на стульях, когда Вам становится скучно?

    - Нет, когда мне становится скучно, я начинаю издеваться над окружающими, испуская едкие замечания на их счет. Многие называют это сарказмом, но я полагаю, что это - просто моя дурная черта. У каждого свои недостатки, хотя лично я манеру Данфейт все время пребывать в движении вообще не принимаю за таковой.

    Данфейт молча повернула голову к зрячему и улыбнулась ему краешком своих губ. Кимао сделал тоже самое, когда понял, что мистер Белови пристально за ним наблюдает.

    - А Вы довольно вольны в высказываниях, господин Кейти.

    - Извините, но это еще один из моих недостатков, мистер Белови.

    - И Вы склонны гордиться этими качествами?

    - Я склонен принимать окружающих такими, какие они есть, рассчитывая, что и они, в ответ, простят мне эти мои "недостатки".

    - Вы - интересный человек, господин Кейти. Думаю, нам будет о чем поговорить с Вами в приватной беседе.

    - Взаимно, мистер Белови, - ответил Кимао и кивнул Герольду в ответ.

    Эрика подняла бокал с соком и, подмигнув Кимао, пригубила немного. Зрячий, заметив это, лишь ухмыльнулся в ответ.

    - Данфейт, после ужина твоя сестра проводит наших гостей на пляж, а ты, тем временем, поможешь Мими с организацией завтрашнего приема. Она не знает, как лучше рассадить гостей, и какие именно цветы ты предпочитаешь видеть на столах. Еще там есть вопросы с меню, в общем, у тебя много дел, моя дорогая.

    Данфейт изогнулась на стуле неестественным образом и вперила в отца свои широко распахнутые глаза.

    - Ты желаешь показать себя во всей красе перед друзьями или, на этот раз, решишь промолчать?

    - Прием - это не мои заботы, - очень спокойно прошептала Данфейт.

    - Этот праздник Мими готовила для тебя на протяжении трех месяцев. Я прошу уделить человеку, который вырастил тебя, всего несколько часов твоей драгоценной занятой жизни! Или и это для тебя невыполнимая миссия?!!! - прогремел голос отца, словно раскат грома посреди ясного неба.

    Террей и Эрика пригнулись к столу. Айрин демонстративно отвернулась и опустила голову, глядя в пол. Орайя переглянулся с Йори и Бронаном, понимая, что и они пребывают, мягко говоря, в прострации. И только один Кимао в этот момент смотрел на тарелку, сжимая, до боли в руках, свои пальцы. Герольд Белови не просил младшую дочь, он приказывал, выражая свою волю грубо и прямо, совершенно не обращая внимания на присутствие посторонних рядом с ними.

    - Извини, папа. Я помогу Мими.

    Герольд, как ни в чем не бывало, повернулся ко всем остальным и произнес:

    - Попробуйте вино - это прекрасные образцы из моего личного запасника...

***

    - Ты слышал, как он с ней разговаривал? - шептала Эрика на ухо Бронану, пока все они следом за Айрин спускались по тропе к морю. - И даже наше присутствие нисколько не смутило его!

    - Зато Айрин, как всегда, осталась при своих интересах.

    - Теперь я понимаю, почему у нее с сестрой такие натянутые отношения.

    - Все теперь это понимают.

    - О чем шепчитесь? - спросил Террей, беря под руку Эрику и продолжая идти рядом с ней.

    - О мистере Белови.

    - Да, на первый взгляд он кажется весьма добродушным и милым человеком. Но, это только на первый взгляд.

    - Посмотри на Кимао. Он темнее тучи.

    - Еще бы... Данфейт разложили на обе лопатки, а он ничего не может с этим сделать.

    - Меня поражает поведение Айрин. Кажется, ее в этой ситуации все вполне устраивает.

    - Она выжидает, - ответил Террей. - Когда все пойдет не так, как нужно, она окажется рядом с ним и протянут свою руку.

    - Кимао не дурак. Его этим не проймешь.

    - Бронана проняло. Почему Кимао не сможет?

    Эрика посмотрела на матриати такими глазами, что тот просто отпустил ее руку и вернулся к Йори.

    - Зацепило? - усмехнулся Бронан.

    - "Зацепило"? - покривлялась Эрика и, оттолкнув его от себя, предпочла идти в одиночестве.

    Они пробыли на пляже недолго. Купаться никто не хотел и все разбрелись по сторонам, мирно прохаживаясь взад и вперед. Кимао первым ушел обратно в дом. Никто не стал его убеждать остаться, лишь проводили взглядом темную фигуру, поднимающуюся по тропе вверх.

***

    Было уже поздно, когда к Кимао в комнату постучали.

    Зрячий поднялся с кровати и, накинув халат, открыл. Айрин стояла на пороге в одной ночной рубашке и скептически смотрела на него.

    - Улыбнись и впусти меня. Я уйду через несколько минут.

    Кимао распахнул свою дверь и громко ею хлопнул, когда она вошла.

    - Ты что творишь? Ми с меня глаз не сводит!

    - Что за представление ты устраиваешь? Что за вид? - раздраженно произнес он, указывая пальцем на кружевной лиф ее шелковой ночной рубашки.

    - Не кипятись! - зашипела Айрин и без разрешения присела на его кровать.

    - Где Данфейт? - более спокойным тоном спросил Кимао и присел возле нее.

    - Не знаю. Я не видела ее. Может, катается на мотоцикле по неосвещенным горным дорогам, а может, отправилась на пляж искупаться. В планы своего времяпрепровождения она никого не склонна посещать.

    - Ты завидуешь ей, потому как она вольна так поступать, а ты - нет?

    - На мне всегда лежала ответственность за ее поступки. И если она вляпывалась, получала непременно я.

    - Но и она тоже...

    - Ей - все равно, а мне нет!

    - Почему ты так решила? Потому что она улыбается, когда отец кричит на нее или выставляет на посмешище перед друзьями?

    - Он всегда был таким, и ей это известно. Так что не думай, что твоя несчастная матриати страдает, в то время как от меня все отскакивает, как от стены!

    Кимао опустил глаза и посмотрел на белоснежную грудь, скрытую темным кружевом. Айрин прикоснулась ладонью к своей шее и перекинула распущенные волосы за спину, проводя пальцем по тонкой бархатистой коже. Кимао не двигался, а она, тем временем, скользнув рукой зацепила бретельку и скинула ее с себя, приоткрывая его взору контур розоватого ареола ее соска. Зрячий молчал, и Айрин, продолжая смотреть в пол, скинула вторую бретельку рубашки. Ткань сползла вниз, соскальзывая с набухших вершинок и собираясь в складки на талии. Кимао напрягся, продолжая пристально изучать контур ее идеальной груди. Айрин провела пальцем по ложбинке в центре и заскользила к соску, задевая его и вздыхая при этом.

    - Ну, и сука же ты... - прошептал зрячий, поднимаясь с кровати и презрительно глядя на нее. - Да, можешь хоть раздеться посреди этой комнаты! Этим меня не зацепишь!

    - Так, значит... - ухмыльнулась Айрин и посмотрела на него, поднимаясь с кровати.

    Тонкая шелковая ткань соскользнула с ее талии и упала на пол.

    - А что ты скажешь на это? - прошептала она, прикасаясь своей рукой к животу и проводя по нему ладонью. - Она никогда не сделает для тебя того, что могу сделать я. Ее тошнит от этого. Наверное, поэтому ее друг Сайми предпочел ей другую женщину, - Айрин обвела свои губы языком и улыбнулась.

    - Вот, смотрю я на тебя, и думаю: каким образом ты умудрилась пудрить мне мозги все пять лет? Я знаю имена всех, с кем ты спала. Но я понимал, что для таких, как мы с тобой, это вполне нормально. И я спал с другими, не испытывая при этом ни стыда ни стеснения перед тобой. Но разница в том, что при одной только мысли о подобной возможности для Данфейт, я перестаю себя контролировать. Это - эмоции, отличные от тех, которые я испытывал к тебе. Это то, чего ты, доселе, никогда не испытывала. И, так, напоследок. Данфейт не обязательно раздеваться для того, чтобы вызвать во мне возбуждение. Ей для этого достаточно просто заглянуть мне в глаза.

    Кимао подошел к Айрин и, схватив с пола покрывало, метнул в нее.

    - Прикройся! И проваливай! Немедленно!

    - Ты еще пожалеешь об этом...

    - Уже пожалел... ...что когда-то позволил ей думать, что люблю тебя.

***

    Данфейт долго сидела у подножия лестницы. Чего она ждала? В чем сомневалась? Прошлый опыт давил на ее плечи, а слова, сказанные ее отцом, свербели в голове. Десяти минут вполне достаточно для решения всех вопросов. Поднявшись со ступеньки, она в последний раз взглянула на запертую дверь в комнату зрячего и, отвернувшись, направилась к выходу.

***

    - Доброе утро, - поздоровался Кимао с пожилой няней по имени Ми.

    - И Вам, господин Кейти.

    - Я полагал, что в этот день все соберутся на совместный завтрак?

    Ми тут же начала отрицательно качать головой.

    - Нет-нет. Айрин и мистер Белови отправились в храм Юги, а Данфейт, - няня неопределенно повела плечами, - хорошо, если она объявиться к обеду.

    - То есть...

    - Всем известно, насколько Данфейт пренебрежительно относится к своему дню рождения. Однажды она и вовсе не пришла на прием, организованный отцом в ее честь.

    - Вообще-то, я спрашивал не об этом, - улыбнулся Кимао. - Не думал, что Айрин посещает храм.

    - Ах, это... Так, служба ведь... Она чтит память матери так же, как и ее отец.

    - Сегодня?

    - Но, Симона Белови покинула наш мир в этот день... - не понимающе произнесла Мими и искоса посмотрела на зрячего. - Данфейт досталась этому дому очень дорогой ценой. Все ожидали появления мальчика, а тут она... Их мать умерла сразу после ее рождения. Кровотечение унесло ее жизнь.

    - И в этот день с самого утра мистер Герольд и Айрин обычно отправляются на поминальную службу?

    - Конечно, - кивнула Ми и оставила Кимао одного посреди коридора.

    "Я утратила веру в искренность любви моего отца". Какими нелепыми ему показались эти слова несколько месяцев назад. И только сейчас он смог проникнуть в их суть и узреть истинный смысл. Герольд Белови любил свою младшую дочь, только не искренне, не бескорыстно, а потому, что отцу положено любить дитя, которое он вырастил. А растил ли Герольд Белови Данфейт? Или девочка всю жизнь была предоставлена сама себе, лавируя на грани между дозволенным и тем, что ей забыли запретить? Странно, но Данфейт никогда не упоминала о том, как проводила время с отцом... Как ходила с ним на охоту... Как стреляла из его ружья... Все эти истории он слышал от Айрин, и в них не фигурировало имя ее младшей сестры... Ежегодно, просыпаясь утром в один и тот же день, Данфейт не получала поздравительную открытку и причитающийся ей подарок. Нет, ее отец и сестра в это время уделяли внимание той, кому было давно на все наплевать. Маленькая девочка в день, когда все остальные дети радуются и смеются, оставалась наедине со своим горем, потому как ей навязчиво напоминали о том, по чьей вине ее семья лишилась матери. Вот она - горькая правда жизни. Герольд Белови любил свою младшую дочь, но не искренне, а потому, что он должен был ее любить. Вот почему за искренность чувств Данфейт всегда держалась обеими руками... Если она благодарила, то только от "чистого" сердца, если ненавидела - то всей своей душой, если верила, то не оставляла места сомнениям, если любила, то... ...желала, чтобы ее любили не меньше...

    Кимао закрыл глаза и попытался пробить изощренную защиту, которой овладела его матриати. Видеть ее глазами, слышать ее ушами... Она не знала, что все это ему подвластно. Подвластно, если только захотеть.

    Перед ней раскинулась долина, причесанная ровными рядами виноградников. Ветер дул ей в лицо, развевая волосы и заставляя глаза слезиться. Что она чувствовала сейчас? Было ли ей безразлично, может, грустно, или, что еще хуже, невыносимо в данный момент? Прикоснуться к ее эмоциям он по-прежнему не мог, но внутри нечто шептало правильный ответ. Кимао огляделся и направился в сторону кухни. Застав Ми за расстановкой приборов, он несколько оживился.

    - Могу я еще раз побеспокоить Вас? - произнес Кимао и улыбнулся женщине одной из своих коварных улыбок, от которых в особах старше пятидесяти просыпался материнский инстинкт.

    Ми взглянула на молодого дереву и улыбнулась в ответ.

    - Я сразу раскусила, что здесь к чему. Мистер Белови полагает, что Вы влюблены в его старшую дочь, хотя очевидное, порой, трудно заметить, особенно когда человек выглядит не так, как мы привыкли.

    - А Вы, значит, заметили?

    - Вы пытаетесь встретиться с ней взглядом всегда, когда оказываетесь рядом, хотя, она старательно прячет от Вас глаза. Вы расспрашиваете мистера Белови обо всем, и в то же время Вас интересует только ее история. Перед тем, как встретить меня, Вы, наверняка, заглянули к ней в домик, но ее там не оказалось. Теперь Вы желаете узнать о том месте, куда она могла бы направиться этим утром, и спрашиваете об этом меня - ее няню, пытаясь смягчить мое сердце этой милой улыбкой.

    - Проницательно. Весьма, я бы даже сказал. А что, в таком случае, Вы можете сказать мне про саму Данфейт?

    - Она попросила Вас скрыть тот факт, что вы спите вместе?

    - Верно, - словно вызов бросил Кимао в ответ.

    - И это не столько обидело Вас, сколько возмутило, не так ли?

    - Именно.

    - Все пять лет, что девочек не было дома, мистер Герольд постоянно получал письма. Это были электронные послания Айрин и краткие отзывы об успехах Данфейт от Ри Сиа. От Данфейт мистер Герольд не получил ни строчки. Айрин описывала новый мир, в который попала, рассказывала о своих друзьях и парне, от которого была без ума. Ваше имя, Кимао Кейти, звучало в каждом письме. Естественно, что когда все вы прилетели сюда, мистер Герольд посчитал, что Вы претендуете на его старшую дочь, но никак не на младшую, с которой Вы и знакомы-то месяца три, от силы. Данфейт предвидела эту ситуацию наперед. Какой бы избалованной и испорченной она ни была, признаться отцу в том, что "увела" мужчину из-под носа сестры, она не сможет.

    - Она не "уводила" меня.

    - Хотите сказать, что наша Данфейт уколола Вас в самое сердце за это короткое время, при том, что Айрин этого сделать за все пять лет так и не смогла?

    - Разве любовь - это то, что мы можем контролировать? Мне казалось, что это чувство не подвластно нашим желаниям.

    - Судя по тому, что Вы все-таки влюбились в нашу Дани, контролировать это Вы действительно не можете.

    - Так что? Вы скажете мне, где искать вашу младшую воспитанницу?

    - Когда мистер Герольд узнает о вашем романе, он разорвет ее... - покачала головой Ми.

    - Вы полагаете, что я при этом останусь стоять в стороне?

    - Она не позволит Вам вмешаться, потому что знает, что отец - прав. Будь она хорошей сестрой - Ваши глаза, Кимао Кейти, никогда бы не посмотрели в ее сторону.

    - Иногда мне кажется, что кроме меня в этом мире на нее больше никто не смотрит, а иногда я замечаю, что смотрят все, но не видит никто, - произнес Кимао.

    - Вы говорите странные вещи, господин Кейти.

    - Мне положено, ведь я - зрячий, - ответил Кимао и направился к двери.

    - За домом начинается дорога к "Святой горе". Если пройдете тропой пару километров, наверняка, найдете ее у обрыва...

    - Спасибо, - обронил Кимао перед тем, как закрыть за собой дверь.

    - Пожалуйста, - пробурчала Ми и присела на стул. - Пожалуйста...

***

    Данфейт пила кофе из термоса, глядя на долину с высоты птичьего полета. Казалось, здесь она должны была почувствовать себя свободной. Но, нет. Ничего не менялось в ее восприятии. Зависимость, желание, страсть и неминуемый конец, рано или поздно...

    - Красиво, - произнес Кимао, присаживаясь рядом с ней на зеленую траву.

    - Я почувствовала тебя еще у подножия.

    - Долго ждала?

    - А я не ждала... - ответила матриати и, запустив руку в свои волосы, потеребила густые локоны.

    Кимао посмотрел на нее и понял, что что-то изменилось. Она отстранилась, она охладела, словно не он присел рядом с ней, а совершенно незнакомый, чужой человек.

    - Я приготовил подарок для тебя, - как ни в чем не бывало произнес он.

    Данфейт усмехнулась и поставила термокружку с кофе на траву.

    - Так, где подарок?

    Кимао потянулся за своим рюкзаком и достал из него блестящий термостабильный костюм.

    - Это тебе.

    Дани повертела в руках костюм с напыленным на нем меркапзаном и снова усмехнулась.

    - Как же ты сделал его?

    - Ну, разрешения на изготовление я получать не стал...

    - Приплатил за услугу? - надменно произнесла она. - Что ж, спасибо. Кимао, - выдавила она из себя, небрежным движением отбрасывая от себя костюм.

    - Что происходит? - спросил зрячий, едва ли сдерживая свои порывы возмущения и гнева.

    - Зачем, ответь мне? Зачем ты сделал это?

    - Изъясняйся конкретно. Я ничего не могу понять.

    - Конкретно? - усмехнулась она. - Зачем ты пудрил мне мозги своими признаниями и заверениями? Чтобы развлечься? Чтобы отомстить ей и вернуть ее в свою постель?

    - Ты видела ее вчера, так ведь? - спросил зрячий, наклоняясь к ней и пытаясь заглянуть в глаза.

    Данфейт резко обернулась и, схватив его пальцами за лицо, сама заглянула в его темные глаза.

    - Она пришла к тебе... Она разделась перед тобой... И ты захотел ее...

    - И дальше что?

    Данфейт прищурилась и начала смеяться, отворачиваясь от него и отбрасывая свою руку.

    - Представь себе: я прихожу к Айрин, потому что она сама позвала меня, и понимаю, что сейчас она пойдет к тебе, разденется и... ...и я пойму, чего на самом деле стоят твои заверения. Я жду. Сижу на лестнице, как идиотка, и верю в то, что через несколько минут дверь откроется, и она выйдет от тебя ни с чем. Проходит три минуты - а ее все нет. Четыре... Пять минут... Сомнение... Оно переворачивает мой внутренний мир, оно зарождает во мне самое скревное и темное, напоминая о том, что ты - далеко не совершенное создание, а всего лишь мужчина. Десять минут... Ждать не имеет смысла. Нужно решить: остаться и посмотреть или уйти и не видеть. Однажды я осталась. Более того, я приоткрыла занавеску и подсмотрела. И меня затошнило... Ни боли, ни презрения... Только отвращение и рвота, которую невозможно было унять. И снова выбор: остаться и посмотреть или уйти и не видеть. Я ухожу... И меня не тошнит... Меня выворачивает на изнанку, но не тошнит. Я представляю себе все происходящее там, за дверями. Я будто стою там и наблюдаю за вами со стороны. И это не столько противно, сколько омерзительно. В тот раз я знала, что произошло. Как, конкретно. А сейчас я только представляю себе, подбирая вновь и вновь наиболее изощренные сцены. Я бы так хотела, чтобы ты испытал подобное... Чтобы действительно любил и, в то же время, представлял себе, как я захожу в шатер к Сайми и медленно раздеваюсь перед ним. И он смотрит на меня, на мое обнаженное тело и хочет меня...

    - Заткнись!!! - заревел Кимао, зажимая ей рот и толкая на траву, нависая сверху.

    Данфейт закрыла глаза и продолжила смеяться.

    - И дальше что? - прокричала она. - Это твои слова! "И дальше что?" Мы квиты! Ты переспал с ней, а я с Сайми! В своей голове! И не один раз за ночь! Много раз!!! Мы квиты, зрячий!!! Мы квиты, Амир бы тебя побрал!!! - простонала она и заревела.

    - Я так хотел увидеть твою ревность... Когда ты сказала, что не любишь меня, я подумал именно об этом. Я мечтал об удовлетворении, которое испытал бы, осознав, что тебя трясет так же, как трясло меня. Но, теперь, глядя на тебя, я ничего, кроме боли, не испытываю.

    Кимао прижал свою руку к ее голове и сдавил пальцами тонкую кожу. Данфейт почувствовала, как череп ее трещит по швам. Как кровь приливает к голове, и терпеть подобное становится невозможно! Образы... Картинки... Айрин... Ее грудь... Ее рубашка... Ее живот... И покрывало, брошенное в нее... Ее спина... Она выходит, хлопая дверью...

    - А-а-а!!! - прокричала Данфейт, чувствуя, что ее переполняет гнев.

    - Еще раз подумаешь о нем, и я сотру твою память! У тебя не останется ничего, кроме настоящего. Ничего, кроме того, что есть у тебя сейчас... ...то есть, меня.

    - Ненавижу!!! - прохрипела она, закашливаясь и поворачиваясь на бок.

    - Это я тебя ненавижу, - ответил Кимао. - Ты высасываешь из меня жизнь. Ты топишь меня своими руками и умудряешься улыбаться при этом. Я ненавижу, когда ты улыбаешься мне этой пустой улыбкой. Я ненавижу эту улыбку!

    Данфейт закричала, ударяя его руками по груди, пытаясь попасть ими по лицу и скинуть с себя.

    - Давай!!! - ревел он, отбрасывая ее руки. - Давай, покажи мне силу своей ярости, матриати!!!

    Спустя несколько минут, она успокоилась и, откинувшись на траву, уставилась в небо над головой. Голубое мирное небо с воздушными белыми облаками. Внутри было пусто, там было так же свободно, как и в этом небе. И лишь тени пережитых несколько минут назад эмоций, похожие на такие же облака, напоминали о том, почему она до сих пор плачет.

    Кимао сидел рядом и смотрел в пропасть перед своими ногами. Наверное, ему стоило бы уйти, но этот поступок ведь ничего не решит. Ревность... Что это такое? Предостережение, что у нас могут что-то украсть или напоминание о том, что никто в этом мире не может никому принадлежать полностью? Мы воздвигаем стены, мы доверяем и верим, что кто-то не обманет нас, не оставит, когда соблазн предать будет очень велик. Но на самом деле в этом вопросе от нас мало что зависит. Нести ответственность мы может только за свои поступки, но никак не за чужие.

    - Встань на колени, - произнес Кимао, поворачиваясь к ней.

    - Зачем? - прошептала она, продолжая смотреть в небо над головой.

    - Разденься и встань на колени, - более настойчивым тоном повторил он и расстегнул застежку своего костюма.

    "Принуждение". Извращенная форма доказательства, что кто-то принадлежит кому-то. Напоминание, что ни что в мире не в силе изменить этот простой факт. Данфейт и подумать не могла, что он когда-нибудь сможет сделать подобное. Ошиблась? Не в первый раз, да и не в последний...

    - Раздевайся и вставай на колени!!! - прогремел голос Кимао, и Данфейт закрыла слезящиеся глаза.

    Рука потянулась к "молнии" на костюме и расстегнула ее, оголяя грудь и живот. Дани медленно поднялась на ноги, и стянув его со своих ног, отбросила в сторону. Дело за бельем. Его тоже снимать? Естественно, ведь он-то уже разделся...

    Данфейт, освободившись от последних элементов своей одежды, отвернулась от него и встала на колени. Не страшно, тяжело только. И противно. Как же все это противно...

    - "Принуждение", - произнес Кимао. - Зрячий ставит матриати на четвереньки и имеет, пока у той не подкосятся ноги. Он кончает столько раз, сколько ему вздумается, дергая ее за волосы и царапая спину, чтобы принести боль. А потом он режет ее оболочку, чтобы оставить на ней рубец, как напоминание о том, что ее ждет, если она ослушается его воли в следующий раз. Это - истязание и насилие, в результате которых жертва должна понять, что принадлежит только одному человеку, который и является для нее хозяином. Ты знаешь об этом, потому что Бронан в свое время сделал это с Эрикой.

    - Приступай, - словно плевок, прошептала Данфейт и зажмурилась.

    Кимао прикоснулся рукой к ее бедру и погладил нежную кожу. Данфейт сжала свои зубы, чтобы не заплакать. Приятное прикосновение... Как же мерзко осознавать это... Что же у нее осталось от гордости? От ее личности? От убеждений и взглядов? Это?! Удовольствие от насилия, которое он собирался совершить?

    Кимао снова погладил ее и развел ноги шире. Его рука скользнула вперед и она заревела снова, потому что и это ей понравилось.

    - Я никогда не понимал, почему при этом нужно ставить женщину на колени, - вдруг произнес он. - А сейчас понимаю, - прошептал Кимао и Данфейт закричала, припадая головой к траве и вжимаясь в нее.

    Его язык, ласкающий... Его дыхание там, стало так горячо... Его поцелуй и снова язык, от движений которого вся она начала плавится...

    Так много обычаев, так много культур. Одни ставят на колени, чтобы изнасиловать и причинить боль, а другие, чтобы исполнить обряд и доставить наслаждение человеку, без которого не хотят больше жить. Зависимость не может быть удобной, и "мужчина на коленях" - это тот, кто должен преклониться еще ниже перед той, которую любит.

    Он обхватил ее бедра руками и снова прижался к влажной плоти, продолжая свои ласки с самого начала. Мысли Данфейт о нем и том, что он делает, сменились тихим стоном. Он ощущал ее удовольствие, словно свое собственное... Странно испытывать все это, но по-другому уже не хочется, нет, совсем не хочется...

    Кимао отстранился от нее и, прикоснувшись рукой к ее лону, нашел пальцами ее теплоту. Дани замерла на мгновение, а когда вновь попыталась вздохнуть, почувствовала, как он наполняет ее.

    - Кимао, - вырвалось из ее рта, и она согнулась под ним, продолжая всхлипывать.

    Кимао наклонился и провел носом вдоль ее спины, оставляя влажные следы на коже от своих поцелуев.

    - Разве, я царапаю тебя? - прошептал Кимао, целуя ее за ушком и проводя ланью по напряженному животу. - Разве я дергаю тебя за волосы? - вновь спросил он, припадая носом к ее затылку и вдыхая аромат сбившихся волос, продолжая двигаться в ней и с каждым новым движением хватать воздух ртом. - Разве тебе больно, Данфейт?

    - Нет, - прошептала она.

    - Мне нравится чувствовать тебя так. А тебе?

    - Да...

    Он прижал ладонь к ее груди и погладил нежную кожу, а затем, обвив рукой талию, ближе притянул к себе.

    Его движения стали более напористыми. Он требовал. Он хотел окунуться в это чувство сам, зная, что единственным источником ее удовольствия является только он.

    - Кимао, - жалобно простонала она и выгнулась под ним, но он легонько сжал ее шею и опустил голову, опять прижимая ее к траве.

    Она вцепилась пальцами в его колени и подалась ему навстречу. Он ее раздавит. Он ее уничтожит. Он поработит ее, обязательно, потому что с этим наслаждением не имеет смысла бороться, его хочется испытывать вновь и вновь.

    - Дани, я больше не могу... - простонал Кимао, перед тем, как она сжалась под ним и с криком приняла его оргазм в себя.

    Тяжелое тело придавило ее к земле и у нее не осталось сил на то, чтобы пошевелиться. Она не улыбалась, она не плакала. Ей казалось, что она парит в воздухе, и нет необходимости больше ходить по земле. Она так долго искала свободы. Так много времени она потратила на мысли о ней. Теперь она вновь испытывает это чувство. Это он, что лежал рядом и вжимался носом в ямочку за ее ушком, подарил ей его. Это он сделал ее самой несчастной и, в то же время, самой счастливой сегодня.

    - Я бы мог сказать тебе, что люблю, но боюсь, что ты ударишь меня и просто уйдешь. А я не хочу, чтобы ты уходила от меня. Не хочу, слышишь?

    Он оторвался от нее и присел, глядя на бледное тело, сжимающееся в комок на траве.

    - Иди сюда, - прошептал он и, подхватив ее на руки, усадил себе на колени, прижимая к своей груди, словно ребенка.

    Данфейт открыла глаза и, потянув свою руку, прикоснулась пальцами к его щеке.

    - Кимао? - позвала она, глядя на него своими раскрасневшимися, отечными глазами.

    - Да?

    - Скажи мне... Скажи...

    - Я люблю тебя. Люблю тебя, - ответил он и наклонился к ее губам.

    - Спасибо, - прошептала она, закрывая свои глаза. - Спасибо...

    Странное чувство - грусть. Оно не плохое, не хорошее, оно выткано из печали и сожаления, из любви и привязанности, из разочарования и новых надежд. Кимао был сейчас олицетворением этой грусти. Он был ее сожалением, он был ее печалью, он был ее разочарованием в себе. Он олицетворял ее привязанность. Он стал для нее любовью, и все ее надежды теперь были связаны с ним. Кимао - это ее грусть, чувство, от которого хочется бежать, но сил нет, и он опутывает, принуждая глаза становиться влажными, а губы пересыхать.

    Кимао убрал прядь волос с ее лица и улыбнулся.

    - Это все, что ты хотела мне сказать? - прошептал он, прикасаясь губами к ее носу.

    - Не дождешься, зрячий, - пробурчала Данфейт, проваливаясь в сон.

    - Я так и подумал, - усмехнулся Кимао, сильнее прижимая ее к себе. - Я так и подумал...

***

    Данфейт распахнула глаза и вцепилась в плечи Кимао.

    - Тише, спокойно...

    - Сколько я спала? - пробурчала она, пытаясь подняться на ноги.

    - Час, не больше. Но руки у меня уже отваливаются, если честно, - ухмыльнулся зрячий и посмотрел на нее, крутящуюся на одном месте в поисках своих вещей.

    Кимао потянулся назад, и, схватив ее трусики, протянул ей.

    - Ты не их, случайно, ищешь?!

    Данфейт посмотрела на зрячего исподлобья, и вцепилась пальцами в черную кружевную ткань.

    - Отдай!

    - Ты мне больше нравишься без них!

    - Хочешь, чтобы я в таком виде направилась домой? - спросила она и прищурилась.

    - Лучше, не стоит, - улыбнулся зрячий и разжал пальцы.

    Быстро одевшись, она вновь начала метаться вокруг, на этот раз, разыскивая нечто другое.

    - Что опять? - спокойно спросил Кимао, разминая свое онемевшее плечо.

    - Костюм! Где он?

    - Какой костюм? - приподнял брови зрячий.

    - Мой костюм! Из меркапзана!

    - Ты бредишь! У тебя есть костюм из меркапзана?!

    - Кимао!!! - сорвалась на крик Данфейт. - Где мой костюм?! Где он?!

    Кимао, продолжая спокойно одеваться, пожал плечами. Данфейт направилась к его рюкзаку и, убедившись, что костюма в нем нет, снова повернулась к зрячему.

    - Куда ты его дел, Кимао Кейти!!!

    - Он тебе нужен? Я полагал, что мой подарок показался тебе чем-то вроде бесполезного сувенира, который и выкинуть жалко, и на полку ставить не хочется.

    - Верни мне мой костюм! Он - мой! Ты его уже подарил, так что...

    - Что?! - воскликнул Кимао, разводя свои руки по сторонам. - Что?!

    Данфейт посмотрела на него и, почему-то, усмехнулась.

    - Как ребенок, честное слово...

    Матриати подошла к зрячему и, заглядывая ему в глаза, прижалась к его губам. Ее руки оплели его спину и притянули к себе, принуждая немного согнуться.

    - Верни мне мой костюм... - прошептала Дани, прерывая поцелуй и вновь возвращаясь к его губам.

    - Плохо просишь... - усмехнулся Кимао, обнимая ее и подтаскивая за бедра вверх.

    Данфейт отстранилась от его рта и повернула голову к уху, проводя по нему языком.

    - А как ты хочешь, чтобы я попросила?

    Кимао напрягся и отпустил ее, отворачиваясь.

    - В чем дело? - не поняла Данфейт.

    - Йори зовет нас. Что-то случилось.

    - Что случилось?

    - Костюм на теми кустами, - ответил Кимао и указал рукой в заросли по правую сторону от нее. - Забирай и возвращаемся в дом.

    - Что случилось, Кимао! - медленно и громко повторила она.

    - Взорвался девятнадцатый сектор Деревы. Нам велено вернуться в Академию немедленно.

    - Юга...

    - Пойдем, времени нет.

    Данфейт бросилась к кустам и, достав из них свой блестящий костюм, прижала его к груди.

    - Никогда не думала, что все начнется именно так...

    - Я люблю тебя, Данфейт, - вдруг ответил Кимао.

    Данфейт повернулась к нему и, глядя в черные, как сама бездна глаза, просто произнесла:

    - И я люблю тебя, Кимао.

***

    Они расстались у самого дома. Данфейт не захотела заходить внутрь и, оставив его одного, направилась в свою пристройку. В холле Кимао встретило две пары глаз: мистера Белови и Айрин. Мужчина был не столько напуган, сколько зол. Прочитав его мысли, зрячий тут же понял, в чем и дело и, не говоря ни слова, отправился в сторону кабинета мистера Белови

 - Распахнув дверь, он вошел внутрь, дожидаясь, когда сам хозяин дома соизволит пройти туда же.

    - Айрин может идти собираться, - отчеканил Кимао, глядя, как подруга бегает глазами от отца к нему.

    Мистер Белови обернулся к старшей дочери и, кивком головы, дал понять, что она - свободна.

    Кимао присел на подлокотник одного из кресел, стоящих у окна, и посмотрел на пожилого мужчину, трясущейся рукой наливающего себе спиртное в бокал.

    - Айрин рассказала мне о Вашем с ней романе. Честно говоря, я был не столько удивлен поведением Данфейт, сколько Вашей глупостью, господин Кейти. Пять лет отношений Вы перечеркнули ради сомнительной интрижки с девушкой, смысл жизни которой - соперничество с собственной сестрой. Это по-настоящему глупо.

    - Пять лет отношений? О каких отношениях Вы говорите, мистер Белови? Ваша дочь все это время жила собственной жизнью, в которой я, не спорю, занимал определенное место, но не большее, чем мой брат, Орайя. Никаких отношений, кроме дружеских, у нас не было!

    - Но, Вы дали ей надежду! Вы позволили ей думать, что все может быть! А это лишь форма обмана, вот и все!

    - Вдаваться в особенности наших с Айрин взаимоотношений я не собираюсь. Есть законы и правила, которые все мы, зрячие, должны соблюдать. Ваша старшая дочь была хорошо с ними знакома и пять лет хождений вокруг да около вполне ее устраивали. И если теперь ее гложет мысль о том, что я выбрал другую, это - ее проблемы, не мои.

    - Ваша позиция на этот счет мне понятна, - ответил Белови и присел в кресло рядом с ним. - Делайте, что хотите.

    - Вот и прекрасно, - заявил Кимао, поднимаясь на ноги. - Кстати, я хотел бы купить у Вас работу Джонатана Сирии. Цена в пятьсот тысяч Вас устроит?

    Мистер Белови повернулся к дереве и приподнял свои брови.

    - А Вы располагаете подобной суммой?

    Кимао усмехнулся, качая своей головой.

    - Пятьсот тысяч, мистер Белови. Деньги я перечислю в течение часа.

    - Картина не продается!

    - Шестьсот?

    - Я не продам ее, господин Кейти. Ни за шестьсот, ни за миллион. Она останется дома, где ей - место!

    - Не ожидал, если честно... - произнес Кимао, глядя на мистера Белови.

    - Вы и вправду любите ее? - произнес сайкаирянин, не понимающе глядя на зрячего.

    - А для Вас это является таким же непостижимым фактом, как мой отказ вчера Вашей старшей дочери?

    Мистер Белови поджал свои губы и отвернулся.

    - Если Данфейт и не рассказала мне, что инициатором вчерашнего инцидента были Вы, то это только потому, что не хотела растоптать Вас в моих глазах еще больше, чем есть сейчас. Она любит Вас, мистер Белови, хотя я считаю, что Вы этой любви еще не заслужили.

    Кимао поднялся с кресла и тихо покинул рабочий кабинет Белови. Он знал, что пожилой сайкаирянин не оценит слов, обращенных к нему. Знал, что дав своей дочери имя "Данфейт", он так и не разгадал смысл древнего деревийского придания. Но все же, он не продал последнюю картину, с которой ему улыбалась упрямая, взбалмошная, и, вроде бы, предрешенная судьба.

***

    Данфейт покинула родной дом с легким сердцем. Отец обнял ее и, поздравив с днем рождения, подарил очередную "побрякушку" с камнями. Дани, как благодарная дочь, восхитилась подарком и тут же повесила его на шею. Затем отец, как обычно, поцеловал ее и, сказав на прощание: "Я люблю тебя, девочка моя", - спустился по трапу вниз.

    Когда тяжелая металлическая дверь отрезала взор мистера Белови от своих дочерей, Данфейт выдохнула. Вряд ли она когда-нибудь вернется сюда. Странно, но эта мысль показалась ей пугающей, ведь причин к ее "невозвращению" могло быть слишком много.

    - Подарки дарить сейчас? - подала голос Эрика, беря подругу под руку и уводя из грузового отсека.

    - Можете и сейчас, - улыбнулась Данфейт и поцеловала тианку в щеку.

    Эрика потянулась в карман и достала из него лакированную рукоять лазерного ножа.

    - Это тебе!

    Данфейт повертела "игрушку" в руках и, нажав на кнопку, полюбовалась ярко-красным свечением мерцающего лезвия.

    - У нас и так денег немного осталось, а ты потратилась на такую дорогую вещь!

    - Бронан потратился, я всего лишь выбирала, - хмыкнула тианка, за что заслужила подзатыльник от подруги.

    Террей и Йори подарили Данфейт белый термостабильный костюм, на спине которого золотыми нитками была вышита надпись: "Я - одна из Великих, и пошли Вы все!"

    Данфейт долго смеялась, показывая всем остальным злополучную надпись, из-за которой костюм, кроме как дома, нельзя было никогда одеть.

    Орайя преподнес девушке наручный навигатор с загруженными картами всех обитаемых и не очень планет.

    - В прошлый раз ты брала подобный напрокат, теперь у тебя будет свой собственный, - улыбнулся дерева и обнял Данфейт, целуя ее в щеку.

    Кимао прищурился, глядя на эту сцену, но замечаний не отпустил.

    Айрин ничего не стала дарить Данфейт. Еще бы! Свой подарок она преподнесла сестре еще вчера...

    - Меньше всего мне хочется омрачать этот день разговорами о фантомах, - замялась Данфейт, - но не пора бы нам подумать о том, что произошло, и зачем нас вызывают?

    - Это - призыв, - ответил Кимао и, обняв ее за плечи, прижал к себе. - Если они взорвали девятнадцатый сектор Деревы, значит, все было крайне плохо. А если они призывают курсантов - значит, все еще хуже, чем могло показаться вначале.

    - Хочешь сказать, что нам грозит война?

    - Я хочу сказать, что эта война уже началась.