Онлайн чтение книги Отравленные тишиной Poisoned silence
Контракт с тишиной (2 часть)

Остаток дня меня трясет, и я как безумный мечусь по дому.

Ближе к вечеру, когда небо окрашивается в багрянец, а флакон с успокоительным настоем пустеет, я надеваю светло-серый костюм, хранимый для всех немногочисленных официальных случаев, и отправляюсь к особняку «Bon coeur»**.

         Трехэтажный дом, окруженный роскошным садом за высокой кованной оградой, расположен в самом конце улицы, венчая собой мощенную дорогу. Все пути ведут к жилищу рода Д`Эрсте. 

           Уже за пару кварталов я вижу ореол света над крышами от иллюминации поместья, расцвеченного к празднеству тысячами огней. У обочины вдоль улицы, задолго до места, выстраивается длинная цепь замерших карет и фаэтонов. Глаза механических лошадей светятся голубым цветом. Припозднившиеся гости, вынужденные идти последнюю часть пути до особняка пешком, в изящных платьях и костюмах с иголочки выглядят фасмантагоричными фигурами театральной пьесы, добровольно шагающими в огненную пасть чудовища по дороге, обозначенной призрачными фонарями.

           Ворота распахнуты настежь, двор заставлен каретами, деревья в саду увиты мерцающими огоньками. У дверей швейцар вежливо просит показать приглашение. Живые слуги вместо роботов — это тоже своего рода знак статуса. 

           Предъявляю письмо — измятое, будто я подкараулил истинного адресата в подворотне, отобрал конверт, и при этом минут пять мы с ним это злосчастное приглашение перетягивали. Швейцар поднимает изумленно брови, но ничего не говорит, видимо, сочтя, что если я умудрился застать противника врасплох, то заслуживаю попасть на прием.

— Прошу вас, сэр, — говорит он и распахивает передо мной дверь.  

           Миновав прихожую, оказываюсь в огромном зале для торжеств, полном людей. Мне приходится боком пробираться мимо кружков беседующих аристократов, то и дело втягивая живот, чтобы не задеть чей-нибудь спины, то и дело оглядываясь, дабы не наступить какой-нибудь из сиятельных дам на шлейф вечернего платья.

          «Помощники»-официанты шныряют по залу ни в пример ловчее меня, разнося бокалы с винами и шампанским, то и дело подсовывая под руку гостям серебряные блюда с закусками. У стен выстроились столы с разнообразными блюдами. Из-за спин гостей мне видны распахнутые настежь стеклянные двери до потолка, ведущие в сад. С улицы веет ночной прохладой, и там же расставлены столики, окруженные мягкими креслами и диванчиками. Оркестр, втиснутый в боковую нишу, драпированную нежно-фиолетовой тканью, задаёт ненавязчивую мелодию, плывущую фоном этого вечера. В углу я замечаю гигантскую медную раковину граммофона, приготовленного сменить музыкантов, если тем потребуется отдых. И как корона, прибитая над троном, венчает все это великолепие огромная хрустальная люстра, сияющая тысячью свечей, похожая на громадный перевернутый многоярусный торт. 

        Блестит хрусталь фужеров, сладкий запах шампанского мешается с ванильным ароматом духов и терпкостью цветущих растений, доносящейся из сада. Струится мелодия рояля. Когда я прохожу мимо, до меня то и дело доносятся обрывки фраз, имена первых людей поднебесной, женский смех и мужские восклицания. 

…Леди Рочестер была очаровательна на приеме герцога… майор Батт был назначен заместителем… это новейшая модель кареты…

— Вот ты где, — раздается голос у меня за спиной. Оборачиваюсь и вижу Ронни, облаченного в мантию нежно-фиолетового оттенка с родовым гербом, вышитым на груди золотой гладью.

            Он выглядит настолько нелепо и претенциозно, что я дергаюсь, едва сдержав смешок. 

           Мой друг предостерегающе хватает меня за руку.

— Только посмей рассмеяться, — рычит он. — И при первом же случае подарю тебе такую же.  

          После чего хмуро смотрит на каскад хрусталя, свисающий над нашими головами, и оттаскивает меня подальше, из-под люстры.

— Идем, сядем.

         Мы направляемся к столикам у стеклянной двери в сад.

— Рад, что ты пришел, — говорит Ронни, — и рад, что ты расстался со своей старой курткой и сообразил переодеться подобающим образом. А то я, признаться, уже подумывал, как буду объяснять отцу и знакомым присутствие на приеме какого-то оборванца с улицы. От тебя давно не было вестей.

— Работал, — поясняю, до поры не вдаваясь в подробности. — Кстати, хотел с тобой поговорить, только где не так шумно, желательно.

— Ну конечно, — вздыхает его высочество, — разве на день рождения приходят ради именинника? Сюда приходят, если что-то нужно: завести выгодное знакомство, узнать последние сплетни, поговорить… Ладно, но, если я сейчас уйду, не перездоровавшись с гостями, отец на меня всех собак спустит. Пару часов терпит твой разговор?

— Вполне.

— Ну вот и чудно, — друг хлопает меня по плечу. — Развлекайся пока. Нет, здорово, что ты выбрался. А то взял и пропал куда-то… Я уж подумал, ты с горя повесился, собирался на днях заехать, проверить. И поставь себе уже таксофон наконец.

            Мы садимся за один из столиков, подальше от остальных. Ронни облегчено выдыхает.

— С самого утра на ногах, — признается он. — Думал, с ума сойду. Наконец, хоть небольшой отдых. Самое главное, …

— Ваше высочество, могу ли я напомнить, что своим отсутствием вы может нанести обиду нашим дорогим гостям? 

Сбоку, внезапно, словно из-под земли, возникает девушка в изумрудном платье.

…— чтобы меня не нашла Кэрри, — обреченно заканчивает фразу Ронни и поднимает глаза на сестру.

       Кэролин Д'Эрсте я видел последний раз не менее года назад, но и по сей день вспоминал о той встрече с содроганием. В отличие от брата, Кэрри, как звали ее в семейном кругу, была аристократкой до мозга костей и все условности и правила поведения, предписанные высшим светом, выполняла неукоснительно. В ее обществе невозможно было встать, почесаться, зевнуть иначе, нежели по этикету и правилам хорошего тона, что немало утомляло. В частности, из-за этого, несмотря на то, что мы были представлены друг другу и ранее, каждый раз при встрече мне приходилось проходить «обряд» знакомства с ней заново.

          Пытаюсь вжаться в спинку дивана, надеясь остаться незамеченным, но на таком важном событии, как званный прием, Кэролин не может пренебречь ни одной деталью. Даже такой малозначительной, как проходимец, с которым вечно путается ее брат.

— Позвольте представиться, Кэролин Д'Эрсте с придыханием, — сообщает она мне, на минуту отвернувшись от Ронни, и протягивает в приветственном жесте руку в атласной бальной перчатке. — Какое чудо видеть вас на нашем празднике. 

              И ничего другого, как встать и начать раскланиваться, мне не остается. Некоторые из гостей кидают на нас завистливые взгляды. Кэрри считается очень красивой, и привлечь ее внимание — желание многих молодых кавалеров. 

              Мой друг, подстегиваемый гневными взглядами сестры, с тихим стоном поднимается, чтобы вернуться к своим обязанностям гостеприимного хозяина. Некоторое время они стоят передо мной рядом, и мне кажется, что я смотрю на близнецов: у обоих бархатные серые глаза, правильные тонкие черты лица и черные блестящие волосы, с той лишь разницей, что если у Ронни волосы свободно спускаются до плеч, то у Кэрри они собраны в высокую прическу. Глядя на этих двоих никто бы не усомнился в их родстве.

— Прошу нас простить, — с обворожительной улыбкой продолжает Кэрри, — но его высочество должен быть сейчас в другом месте, немного позже он с радостью уделит вам внимание. А чтобы компенсировать вам потерю собеседника, — Кэролин на секунду прерывается, с проворством работорговца выуживая из толпы и подтягивая к нам темноволосую невысокую девушку в платье небесно-голубого цвета, расшитого серебряной нитью, — позвольте представить, моя близкая подруга, баронесса Элизабет Дитер. Реньер Д’Алфорд, друг его высочества принца Анриера, — это уже кивок в мою сторону. — Уверена, вы займете друг друга. Прошу нас простить… 

          Крепко ухватив брата под руку, Кэрри решительно устремляется прочь. Ронни лишь успевает бросить назад полный мольбы взгляд и вслед за ней исчезает среди гостей. Я оборачиваюсь к новой знакомой. 

            Девушка улыбается. На ее щеках видны ямочки, из-за чего улыбка выходит слегка лукавой. В этот момент она напоминает мне Лекса. В груди теплеет, и я понимаю, что она мне симпатична.

— Какое облегчение, что рядом с его высочеством в этот важный день находится друг, — первой начинает разговор Элизабет. — Большинство этих людей, — она обводит глазами зал, — здесь совсем не ради праздника. Принц Анриер — счастливчик.

             Мне хочется согласиться с ней, но в памяти слишком свежо несчастное лицо Ронни, утаскиваемого сестрой. 

          Я вежливо наклоняю голову. Элизабет пристально смотрит на меня.

— Только не говорите, что вы здесь тоже по делам. 

               Подобрав юбку, она опускается на место Ронни и жестом предлагает присоединиться к ней.

— Разве я похож на человека, у которого есть дела? — пожимаю плечами, присаживаясь рядом.

— Трудно сказать. Вы хорошо одеты, вращаетесь в блестящем обществе, если судить по тому, что оказались приглашены на такой прием. А ваша фамилия говорит о родстве с герцогом Мордредом Д’Алфордом. Пожалуй, вы и правда не похожи на человека, обременённого делами. Так как же вышло, что при вашей молодости у вас в волосах седина, а в глазах будто заключены все тяготы этого мира?

         Моя новая знакомая подается вперед, требовательно вперившись взглядом мне в лицо.

     Я не нахожусь, что ответить, и уж точно не собираюсь рассказывать, как получил фамилию от герцога в добрых десять лет, и то из жалости. Молча смотрю в большие лазоревые глаза. Кажется, именно о таких глазах говорил мистер Бейли.

— В любом случае, у меня к вам жизненно важная просьба, — наконец прерывает неловкую паузу девушка. — Прошу, спасите меня.

            Страшные слова, произнесенные наигранно взволнованным тоном. 

— Сделаю все, что в моих силах, — отвечаю ей в унисон, — только скажите, и по вашей просьбе я отправлюсь хоть на край света.

               Элизабет подсаживается ближе, наши плечи соприкасаются.

— Это платье стоило целое состояние, — сообщает она. — Но если я покажусь в нем еще хоть на одном вечере меня поднимут на смех. 

              Несмотря на серьезный голос, в глазах искрятся смешинки. 

— Пожалуйста, помогите показать его здешней публике во всей красе со всех сторон.

            Оркестр, как по заказу, начинает играть медленную мелодию. Гости уступают середину залы танцующим парам, и мы присоединятся к ним. Кладу руку на талию девушки, и Элизабет вздрагивает в ответ на прикосновение. Мне кажется, от нее исходит сладковатый аромат — притягивающий и завораживающий. Мы медленно кружимся по залу, скользим по зеркальному паркету. Спрашиваю себя, не пьян ли я. Когда музыканты замолкают, меня охватывает разочарование. Не будучи любителем таких развлечений, на этот раз я чувствую, что все закончилось слишком быстро.

— Вы были великолепны, — не кривя душой, говорю своей спутнице. — Мне жаль, что вам достался столь неумелый партнер по танцу.

           Она смеется и протягивает мне руку. 

— Вы оказали мне неоценимую услугу.

              Возвращаясь на прежнее место, за столик, я не могу избавиться от ощущения пристального взгляда, буравящего мне спину между лопатками. 

          Неспешно, как можно естественней, со скучающим видом оборачиваюсь и сразу замечаю неподалеку молодого мужчину в сером костюме безупречного кроя с короткими каштановыми волосами, смотрящего прямо на меня. Выражение его лица

 — задумчивость напополам с презрением. Так мог бы смотреть ученый на интересный вид насекомого, размышляя, препарировать его для начала или сразу  засушить. Низенький толстяк рядом с незнакомцем, заметив мой маневр, начинает что-то с жаром тому нашептывать. Тайный поклонник новой знакомой? Только ревнивых женихов мне не хватало. 

   

Заметив, что я отвлекся, Элизабет бросает мимолетный взгляд в том же направлении, замечает мужчину и хмурится.

— Благодарю за приятно проведенное время, — говорит она мне. И хотя ее слова учтивы, а на лице снова сияет улыбка, пальцы быстро нервно комкают платок. Торопится распрощаться как можно скорее. — Надеюсь увидеть вас снова.

          Я вежливо кланяюсь, а когда поднимаю голову, моя спутница уже исчезает среди прочих гостей, оставив меня стоять посреди зала в замешательстве. 

 

Неожиданно рядом выныривает Ронни.

— Да ты ловелас, — ухмыляется он. — Оттоптал маленькой мисс ноги, поэтому она так резко дала от тебя деру? 

<tab>Обращать внимания на его слова все равно что пытаться перелаять собаку.

— А тебе разве не надо корчить из себя гостеприимного хозяина? — спрашиваю я. — Кэрри имела неосторожность на минутку отвернуться? Не знаешь, кто это? 

            Украдкой указываю на странного типа. На меня тот больше не смотрит. Все его внимание занимает подошедшая Элизабет. Со стороны выглядит будто она не на шутку разозлена. Странная парочка, явно споря, попеременно отчаянно жестикулируя, удаляется прочь, толстяк понуро семенит следом.

          Ронни смотрит на меня как на сумасшедшего.

— Рен, тут около трехсот человек. Неужели ты правда думаешь, что я помню и знаю всех в лицо? Хотя одно скажу наверняка — если папаша втиснул его в список гостей, то стопроцентно какой-то там чего-то там. А что?

<tab>Я не отвечаю. Он мне не нравится. Он странный. Он — еще одно звено в длинной цепочке чего-то непонятного, случайного, неконтролируемого. Нависнувшего и угрожающего в любой момент сойти лавиной, смять, уничтожить. Звучит глупо даже в голове, поэтому объяснить вслух я и не пытаюсь. Ронни понимает, что ответа не дождется. Тряхнув головой, он тащит меня что есть сил прочь.

— Кэрри отвернулась, действительно, всего на минуту, так что нам лучше сбежать как можно дальше, — сопит он. — Хотел поговорить? Возрадуйся, я передумал. Мое высочество готово до тебя снизойти. Только надо найти место поукромнее.

                На втором этаже особняка пусто. Контраст настолько велик, что на секунду мне кажется, будто я перенесся в другое место. Ронни заталкивает меня в одну из комнат и прикрывает дверь.

— Ну, что опять у тебя стряслось? — фыркает он. — Давай, не томи.

              Некоторое время я думаю, с чего начать. И начинаю с главного — с Лекса. Рассказываю о нашей встрече, его спасении, о странных людях, исчезнувших с моего порога. Мешая одно с другим, выкладываю о своей работе на Лазаруса, о своих подозрения и страхах. 

— Знаешь, милосерднее всего было бы тебя пристрелить, чтоб не мучился, — говорит мой друг, когда я наконец замолкаю. — Ну да ладно, это никогда не поздно сделать. Согласен, это все странно. Но ты не переживай. Я подключу своих людей, и они быстро разыщут этих громил. Заткнут навсегда, если будет нужно. Ну а насчет подозрительных слухов об аристократах, пользующихся магией… Знаешь, обычно в салонах и на светских раутах о таком не говорят. Но я постараюсь что-нибудь выяснить. Навскидку могу сказать только, что про герцога Аддерли, главного церемониймейстера при дворе Регента, ходят слухи, будто он умеет гадать на костях и по звездам. Якобы решения по всем важным вопросам он принимает только так и иногда соглашается помочь своим друзьям.

         Я благодарно киваю. Хоть какая-то зацепка. А там, глядишь, Ронни удастся раскопать еще что-нибудь.

— Поговорить бы. Он станет беседовать о подобном с нами? — интересуюсь я, непрозрачно намекая, что под «нами» подразумеваю Ронни. Тот обречённо вздыхает.

— Завтра с утра заглянем к нему, посмотрим, что можно сделать. Герцог слывет любителем старых вин. Так и быть, поищу в своем погребе повод для визита. А тебя можно все-таки поздравить?

              На мой взгляд, если меня с чем и можно поздравить, так только с тем, что я пока не оправдал опасений и не повесился.

— Лекс, — поясняет друг, видя мое недоумение. — Решился? Спас, познакомился... Процесс пошел? Никогда не понимал, почему ты от него бегаешь.

               Мне очень хочется отправить Ронни в пешее путешествие по разным неприличным местам, но я сдерживаюсь. Во-первых, обидится, а мне еще у него просить и просить различных одолжений и помощи. Во-вторых, он ведь и правда не понимает. 

— Ну сам посуди, не параноик ли ты, — продолжает развивать тему его выбешивающее высочество. — Когда вас схватили в прошлый раз, ты вел довольно беззаботный образ жизни. Неудивительно, что тебя выследили, и, конечно, все твои близкие попали под горячую руку. И Лекса тоже упекли в инквизицию. Но вы сбежали и…

— И Лекса убили во время побега, — тихо говорю я. Он лежал мертвый у меня на руках… Опять…

— …и с тех пор мы все кардинально поменялись, — твердо говорит Ронни. — Ты ведешь себя тише воды, ниже травы, я потратил уйму денег, чтобы вовремя получать новости о готовящихся облавах, и, боги мои, да вообще обо всем, что творится в этом чертовом городе. Да я не знаю, у кого сеть информаторов больше — у инквизиции или у меня. И все ради того, чтобы на этот раз все было по-другому и ты мог спокойно жить и ничего не бояться. Потому что мы друзья, а друзья, знаешь ли, помогают друг другу. 

— Лекс снова погиб, а я не сумел его спасти, — тихо повторяю я. 

           Каждый раз, когда Ронни сначала исподтишка по-пьяни, а после настойчиво, недоумевая, заводил разговор, что мне пора бы забыть случившееся и жить счастливо настоящим, я чувствовал страх. Страх лжеца, который боится, что однажды его обман раскроется. Старая ложь со временем становится неподъемной.

— Что ты помнишь о произошедшем? — спрашиваю у Ронни, и тот задумывается. 

— Помню, вас схватили, — медленно говорит он, как школьник, неуверенный в правильности своего ответа. — Я бросился узнавать, чем помочь, но если тебя обвиняют в колдовстве — адвокаты и прочая шушера бесполезны. И я начал собирать людей, нашел наемников с нижнего мира. Мы взяли тюрьму практически штурмом. Планировалось, что вы с Лексом скроетесь в Старом городе, но во время побега его убили. И… и ты сказал, что можно все исправить. Это было какое–то волшебство?  Меня тогда, по ощущениям, словно из тела вырвало, покрутило, а потом запихнуло обратно. И еще, насколько помню, после того, как запихнуло, я вдруг очнулся у себя дома. А потом появился ты и сказал, что все получилось. Что до того момента, как вас схватят, еще целый год, что еще ничего не случилось и Лекс жив. 

— Какое-то волшебство, — усмехаюсь я. — Помнишь, я показывал тебе как–то раз Книгу? Мне по-настоящему повезло, что заполучил ее. Там было это заклинание «Возврата». Похоже, Род учителя специализировался на заклятьях времени. Я смог перенести нас назад, в то время, когда мы с Лексом еще даже не были знакомы. Один год. Предел. «И никто не будет помнить событий, кои еще не случились, а только могут быть, а могут не быть, кроме колдуна, волшбу творящего, и того, кто в момент колдовства к нему прикоснется...» Но Лекс был мертв, считай, что его там уже не было. А ты… Помнишь, как я сказал положить мне руку на плечо? 

— И это ведь сработало, — говорит мой друг. — Так разве мы не сделали все возможное, чтобы вас не схватили, чтобы эта трагедия не повторилась? Если только не...

              Понимание приходит к нему постепенно, и взгляд затопляет отчаянье и гнев.

— Сколько раз ты уже проделывал такое? — спрашивает он. — Сколько раз «возвращался»? Ты сказал «умер опять», значит… Сколько?

— Четыре, — отвечаю я и отворачиваюсь. — Четыре раза я пытался все изменить, смастерить для этой истории счастливый конец и… — еще немного и я истерически расхохочусь, — четырежды у меня ничего не выходило. Потому что, как бы я не старался, наверное, самой судьбой предопределено: если мы с Лексом встречаемся, то он умирает. При разных обстоятельствах. По разным причинам. Но итог всегда один. В тот раз, когда нас схватили и он погиб в перестрелке, был четвертым. В прошлые разы причина была другой, но всегда что-то происходит. Не одно, так другое. И наша встреча — это переломный момент, после которого не изменить ничего. А я больше не могу воспользоваться этим заклятьем. Сейчас все более-менее хорошо. На этом и надо остановиться. Если я хочу не допустить его гибели, мне нельзя с ним встречаться, не имею права рисковать. Плата за такую магию мне больше не под силу.

— Дать в долг? — шутит Ронни, хотя судя по остекленевшим глазам, фраза вырывается на автомате, вряд ли он даже осознает, что говорит.

— Один раз — пять лет жизни, — отвечаю и сам удивляюсь, насколько убито звучит мой голос. — Одолжи, если не жалко.

- Глаза мои тебя б не видели, - хрипит Ронни. - Двадцать лет получается. Большой секрет? И почему скрывал, зачем же так... Не понимаю...

- Я сам не знаю, почему не рассказал раньше, прости, - перебиваю его прежде, чем сказанное упадет между нами тяжелым топором, навсегда разрубив любую связь. 

- Мне было страшно и я паниковал, и собирался тебе как-нибудь все объяснить, честно. Но к слову не пришлось.  Глупо вышло...

- Подло вышло,- тихо говорит Ронни, и мне, будто наяву, слышится свист падающего  лезвия. - Признайся, Рен, ты не паниковал. Ты попросту решил, это не мое дело. Жизнь - твоя, решение - твое, любовник - твой. И придраться не к чему. Только все равно обидно. Вроде как, если надо будет спасать или помочь - позовут, а в прочие детали посвящать и не обязательно.

       Я хочу сказать, что он не прав, и что никогда таких мыслей у меня не было. Но Ронни - мой друг и врать ему, сидя с каменным лицом, не получается. В итоге, мы молча смотрим друг на друга, надеясь, что другой сейчас скажет хоть что-нибудь. 

-Уходи, - наконец просит Ронни, - мне надо вернуться на прием, не то Кэрри сожрет с потрохами. Завтра, как и обещал, съездим к  герцогу, а сейчас - уходи.

       Это самое разумное, что можно сделать и самое нежеланное. Выйти за дверь - никогда еще не было так сложно. А после, только и останется, что ходить из угла в угол остаток ночи напролет и гадать - потерял ли я эту дружбу навсегда? 

Ждать, заявится ли он ко мне домой еще хоть раз, умоляя спрятать от рутины светских обязанностей, обещая даже мыть полы, лишь бы не не сцеживать зевоту в кулак на очередном приеме. Кроме Ронни, у меня нет друзей. И ждать я ненавижу.

- До завтра,- киваю в ответ. - Не провожай, не заблужусь.

 Последняя фраза летит уже вдогонку: быстрым шагом, опередив меня, принц Анриер первым устремляется к двери. 

         Я не помню, как добрался до Академии. Кажется, сел в первый попавшийся экипаж и приказал везти себя сюда. Все мысли заняты последними событиями, и  каша из воспоминаний в голове кажется реальней происходящего вокруг. 

        Прохладный ночной воздух отрезвляюще хлопает по щекам. Если какой-то из жизненных уроков мне и запомнился, так это тот, в котором говорилось о беспокойстве насчет неисправляемых вещей.  Кажется, там стояла пометка - "глупо".  "Спать",- приказываю я себе. "Завтра будешь метаться и плакаться." Тяжелая, дурная, будто с похмелья, голова решение одобряет. Ноги несут вперед. Ключи, отобранный у "помощника" все еще идеально подходят. Хотя, учитывая количество дряни, творящейся вокруг, меня не удивило бы, поменяй кто-нибудь именно сегодня все замки. Лестница, ведущая наверх, к кабинету, кажется бесконечной. Проходит целая вечность, прежде чем миновав последний пролет, я оказываюсь перед дверью.  Из под низа пробивается прыгающий неровный свет, значит Лазарус все-таки решил навестить меня сегодня. Интересно, добавит ли его визит неприятностей, и насколько отвратительным будет завершение сегодняшнего дня.

Толкаю плечом дверь, захожу и застываю на пороге. С губ срывается полу всхлип, полу стон. Первую минуту я стою в оцепенении, а потом изнутри будто что-то  взрывается, и я начинаю хохотать, сначала тихо, а потом все громче и пронзительнее. 

В пляшущем свете горящего камина, я не сразу замечаю личного "помощника" профессора, застывшего у окна, а когда замечаю, первым делом бросаюсь к нему. Подцепив ногтем, отщелкиваю медную пластину у него на груди. На металлическом корпусе под ней, как и у всех роботов такого типа - дыра. Запускаю внутрь руку, нащупываю многогранную поверхность энерго-кристалла, по иронии механика, впихнутого аккурат на место человеческого сердца. Хватаю комок из опутывающих его трубок, проводов, что есть силы тяну на себя, выдираю "с мясом", чтобы не починить уже никому и никогда. "Помощник" оседает на пол марионеткой с перерезанными нитями. Свет в глазах-лампочках гаснет, знаменуя превращение робота в груду металлолома. Бумаги с переводами книг, сделанные для Лазаруса, я сгребаю со стола и бросаю в огонь, сами книги кое как запихиваю в сумку, сверху торопливо забрасываю их привезенными вещами. Подхватываю ремень на плечо, надеясь, что не забыл ничего, указывающего, кто обитал здесь последнее время и чем занимался. Все чего я желаю сейчас - это выбраться отсюда, как можно скорее и оказаться как можно дальше. От этой комнаты, от крови на мраморном полу и от обмякшей туши профессора Лазаруса, навсегда застывшего в кресле у камина с перерезанным горлом.

_____

*Exorciso te creatura (лат.) - Заклинаю тебя, тварь.

**Доброе сердце