Онлайн чтение книги Отравленные тишиной Poisoned silence
Дуэль с тишиной (1 часть)

 «Это неправда, неправда», — шепчу сам себе, уставившись в потолок. Но слова не помогают: лоб покрыт испариной, а сердце колотится, как бешеное. Меня бьет мелкая дрожь. Это только платок. Чертов платок, которым я перевязал порезы. Лед в ладони растаял, и ткань набухла от холодной воды. Просто пока спал, я положил руку под голову. А Лекс жив. С ним все в порядке. Мы виделись всего лишь пару недель назад. Да будут боги мне свидетелями: я сделал все, чтобы он был жив, разве что не вывернулся наизнанку.

Но кошмар все не отпускает. Будто назло здравому смыслу, шепчущему, что надо успокоиться и дышать ровнее, я вспоминаю безжизненные, резко выцветшие зеленые глаза, серебристый блеск разрядов, извергаемых дулами плазмометов, и свои ладони в его крови.

...— Брось, — чуть не плача умоляет Ронни. — Ты ему уже ничем не поможешь! Идем! Рен, пожалуйста!

Нити судьбы под пальцами, кажется, натянуты до предела. Стоит разжать руки, отпуская тяжесть мертвого тела, и дороги назад не будет. Будто выбрать тропу на перепутье — окончательно и бесповоротно. Время замедляется в моих глазах, и я успеваю увидеть, как ползет струйка крови у Ронни по виску, как ветер треплет его волосы. Отблеск солнечного луча прыгает по медным клеммам плазмомета в его руках. С тихим потрескиванием внутри полупрозрачных батарей ползает голубой сгусток заряда, цепляясь за стенки тонкими, словно паучьи лапки нитями.

Командир наемников, которых Ронни привел на штурм нашей тюрьмы, машет рукой, показывая, что пора уходить. Его люди больше не могут сдерживать натиск стражников, к которым с каждой минутой прибывает все новое и новое подкрепление. Я знаю, что надо немедленно бежать — скоро подоспеют видящие, и тогда не спасется никто, но это выше моих сил.

— Помоги, — шепчу я потрескавшимися губами. Смотрю на Ронни, заглядываю ему в глаза, стараясь не замечать замерший там ужас.  — Помоги мне сделать так, чтобы ничего этого никогда не было, или брось меня здесь и сейчас.

Ронни судорожно сглатывает, рывком обернувшись, бросает взгляд себе за спину. Медные панцири стражников с каждым мгновением подступают все ближе. Время отпущенное на раздумья и нерешительность утекает неумолимо. Каждое лишнее слово против нас. В какой-то момент мне кажется, что мой друг сейчас развернется и уйдет. Оставит меня одного — сидя на земле бредить в полубезумии, о том, что еще можно все исправить. Оставит ждать выстрела, который, наконец, покончит со мной. Но Ронни умеет дружить. Сбросив с плеча ремни плазмомета, он кидает свое оружие на землю и опускается на колени рядом со мной.

— Что мне надо делать? — хрипит он...

Я не знаю, кто ты, Двуликий. Я не видел твоих лиц и не представляю, доведется ли нам встретиться когда-нибудь. Но спасибо тебе. Спасибо, что тайфуном прошелся по этому поднебесному раю. Спасибо, что убил моего учителя. Потому что иначе его книга Рода никогда не попала бы ко мне. И никогда я не узнал бы тех тайн, которые постиг. А без этих бесценных знаний никогда не спас бы Лекса, единственного человека, которого поклялся сам себе защитить любой ценой и чуть не потерял навсегда.

                     Часы на городской ратуше, возвышающейся через дорогу напротив Академии, бьют двенадцать. Их раскатистый дрожащий звон выводит меня из оцепенения. Распахивается дверь, и на пороге появляется «помощник» с моим обедом, как всегда безупречно точный. Еще в первый раз, когда я его увидел, мне в глаза бросилась медная пластина с выгравированным гербом на груди, рядом с дырой для кристалла. Надо признать, даже для Небесной Обители это — редкость. Обычно, роботы, подобные этому, используются для прислуживания в общественных местах и принадлежат городу, а на таких вот бляхах выбивают серийный номер и дату выпуска. Герб же означает, что робота конструировали по личному заказу. Позволить себе такую роскошь мог бы только очень состоятельный человек.  

Мотаю, как собака, сонной ошалелой головой, стараясь окончательно вытряхнуть из мыслей привидевшийся кошмар. Прихватив с дивана сиротливо валяющееся в ногах письмо, перебираюсь в кресло.  Пока «помощник» сервирует стол, вспарываю ножом конверт и вытряхиваю из него лист плотной белоснежной бумаги. В послании, написанном высоким каллиграфическим почерком, сообщается, что не далее, как сегодня вечером, меня будут счастливы видеть в числе приглашенных на приеме Его Высочества принца Анриера Д`Эрсте, который состоится по случаю его официального вступления в статус первого Наследника Семьи. Досадливо морщусь, совершенно вылетело из головы, что у Ронни грядет двадцатипятилетие. Приписка, сделанная сбоку растянутым неровным почерком моего друга, обещает мучительную смерть в случае неявки. Выходит, мне повезло, что я прочел письмо не слишком поздно.

Приглашения такого рода по самым разнообразным случаям я получаю от Ронни регулярно, и до этого раза, кажется, не пришел ни разу. Но сегодня это на удивление кстати. Мне есть что обсудить с другом. Только надо бы за костюмом зайти домой. Не хочу слишком шокировать потертой курткой элиту, которая наверняка сбежится со всей Обители.

«Помощник» заканчивает с сервировкой и выжидающе смотрит на меня. Он готов удалиться, но прежде должен удостовериться, что я больше ни в чем не нуждаюсь.   Интересно, зачем Лазарусу делать робота под заказ, если на нужды Академии Городской совет наверняка и так выделил несколько штук. Не в ручную же они фолианты в библиотеке таскают и полы моют. Похоже, мой радушный хозяин явно не испытывает недостатка в деньгах. Некоторые и правда рождаются с серебряной ложкой во рту.

Чувство дежавю, внезапно появившееся и неизвестно чем рожденное, настойчиво пробивается сквозь все другие ощущения, как пузырьки воздуха стремятся к поверхности сквозь толщу воды. Я уже определенно испытывал это чувство легкой зависти, которое возникло только что, когда подумал о счастливой звезде профессора. Ощущение несправедливости, какое настигает человека, терявшего слишком много и часто, при виде незаслуженной удачи другого.

Расслабляюсь, сгорбливаюсь в кресле, опуская плечи, и прикрываю глаза, стараясь заново поймать то мимолетное ощущение и вспомнить, когда прежде мне доводилось его чувствовать. И, как ни странно, первое, что приходит на ум при мысли о везении Лазаруса — это красная полоса рассвета над горизонтом. Чувство холода. Было зябко, ведь было... Утро. И тряска. Меня потряхивало, потому что... Я в карете. Тем ранним прохладным утром по дороге в Академию, пока мы тащились через спящий город, Лазарус, рассказывая свои историю, сказал, что ему повезло. Потому  что в тот момент, когда он обнаружил тайник с магическими книгами, рядом никого не было. И припоминая, что могут сделать на допросах инквизиции, я мысленно согласился с ним, что он счастливчик.

Я испытываю удовлетворение человека, которому наконец удалось дотянуться,  почесать зудящее место. И тут же охватившую меня расслабленность сменяет смутная тревога. Новая мысль закрадывается в голову. А ведь Раф упомянул, что нашел тайник с книгами в южном крыле, когда там проходила реставрация. При этом с ним были только рабочие, выписанные с нижнего мира, и «помощник». Что-то настораживает меня в этом счастливом стечении обстоятельств. Как удобно сложилось, что никто из присутствующих не был способен оценить значимость находки. Рабочих наверняка сразу же после этого отправили назад, в Старый город. Если они и заподозрили что-то после, рассказать об этом они смогли бы разве что крысам.  А «помощник»... «Помощник» — всего лишь набор шестеренок и схем, подпитываемых энергией кристалла. Удобная штука, не задающая вопросов. Но в них скрывается свое обоюдоострое «лезвие» — они никогда не солгут. Ни тебе, ни другим. 

Не дождавшись окончания моей «медитации», робот решает оставить меня и вернуться к прочим поручениям на сегодняшний день. Мой оклик настигает его уже на пороге. 

— Ты когда-нибудь раньше видел эти книги? — спрашиваю его, указывая рукой на стол. 

— Да, сэр, — без запинки отвечает «помощник», и я вовремя вспоминаю, что он уже две недели как носит мне еду и каждый раз видит эти книги на этом самом столе. Только вот узнать мне хотелось бы немного о другом. 

— Ты был с профессором Рафом, когда он нашел эти книги? — я перефразирую вопрос, и на этот раз робот задумывается минут на пять.

— Да сэр, — наконец получаю ответ и удовлетворенно выдыхаю. Кто бы мог подумать. И пусть выстрел наугад — зато какое попадание. Оказывается, из всех «помощников», которые обслуживают Академию, с Лазарусом был его собственный, с которым наверняка почти никто не контактирует и которому никто не задаст опасных вопросов. Просить железяку сохранить наш разговор в тайне бессмысленно. А мой гостеприимный хозяин не обрадуется, если узнает о моих расспросах. Пожалуй, обед откладывается. Вскакиваю на ноги, на ходу натягиваю куртку. Хлопаю робота по покатому плечу и командую: «Отведи-ка меня к месту, где вы нашли рукописи.»

По лестницам и коридорам снуют студенты и «помощники», мелькают алые, черные, пурпурные мантии профессоров. Идея, поначалу кажущаяся сомнительной, нравится мне все больше. На первый взгляд кажется, что чем больше людей могут повстречаться, тем опаснее покидать мое прибежище, но на деле именно в такой разноцветной толпе меньше шансов привлечь ненужное внимание, нежели тут стояла бы всего пара человек, которые сразу бы заметили меня и запомнили. Конечно, существует определённый риск, что кто-нибудь остановит меня и потребует объяснений, кто я и что делаю на территории Академии, но шанс прояснить кое-что неясное во всей этой истории с «кладом» Лазаруса того стоит. 

Спускаюсь по лестничным пролетам, по пути старательно отворачиваясь от случайных встречных взглядов, и выхожу во двор. Солнечный свет ослепляет, и на минуту я останавливаюсь, стараясь проморгать плывущие в глазах белые круги. Из-под козырька черепичной крыши срывается стая ласточек, проносится над головой и исчезает в голубом небе. По улице, вдоль кованной решетки ограды прогуливаются пары представительных господ под руку с дамами. Под полосатыми красно-белыми тентами торговых тележек с фруктовым льдом и холодными морсами оживление, скамейки в тени развесистых платанов, растущих вдоль улицы, все заняты: летний полдень в разгаре.

— Прошу за мной, сэр, — говорит «помощник», терпеливо ожидающий поодаль, пока я приду в себя.

Мы проходим по крытой колоннаде, опоясывающей здание, и попадаем во внутренний двор. Несколько человек, коротающих жаркое время дня на скамейках в тени жасминовых кустов у фонтана, провожают меня удивленными взглядами, но остановить не пытаются. По возрасту я вполне могу сойти за студента старших курсов, ну, может, остававшегося разок на второй год.

Вслед за моим проводником пересекаю сад, сворачиваю за угол и сразу  оказываюсь напротив массивной деревянной двери. «Помощник» снимает с пояса блестящий медный ключ и отпирает замок. Шагаю внутрь, в прохладный полумрак и оказываюсь в длинном колонном зале: базилике с высокими стрельчатыми окнами. На первый взгляд, мы здесь совершенно одни. Под ногами большие каменные плиты, шершавые и серые, разительно отличающиеся от лакированного паркета внутренних коридоров, по которым мы проходили минутами ранее, и гладкой поверхности мраморного пола кабинета, где я обитал последнее время. Высокие колонны по обеим сторонам зала, уходящие под потолок, словно сложены из серых каменных тумб, поставленных друг на друга и плотно подогнанных друг к другу основаниями. Вдоль стен стоят скамьи, вырезанные из гранита, неподъемные даже на вид.

Когда я, проходя, провожу по одной из них рукой, под пальцами моментально вырастают пыльные комья. Не похоже, чтобы здесь проводились какие-либо работы. Здесь вообще, похоже, ничего не менялось со времен постройки. Фрески на стенах покрыты сетью мелких трещин. Головы каменных статуй заросли паутиной, от чего выражения их лиц приобрели скорбное обиженное выражение. Ручки двухстворчатой двери, ведущей, по всей видимости, внутрь корпуса, обвиты толстой цепью и закрыты на висячий замок.

— Главный зал Южного крыла. Предназначен для собраний и мероприятий, в настоящее время не используется, — словно прочитав мои мысли, докладывает «помощник». Рассеяно киваю, разглядывая обстановку.

— И как давно его забросили? — интересуюсь я. Робот задумывается.

— По моим данным, после постройки зал никогда не использовался по назначению, — наконец докладывает он. Вот как. Строили–строили, а потом закрыли на замок и больше никогда не заходили.

— У тебя-то ключ откуда? — интересуюсь я, покосившись на робота, послушно семенящего рядом. Но мой механический спутник неожиданно молчит.

Так и не дождавшись ответа, отворачиваюсь и иду по главному нефу к нише в верхней половине зала, где возвышается статуя Первого Регента. Чем дольше я осматриваюсь, чем больше утверждаюсь во мнении, что никакими реставрационными работами здесь и не пахнет. Ни строительных лесов, ни заметных улучшений. Только запустение и спертый воздух давно закрытого пространства. Да и если подумать… Одно дело, были бы с Лазарусом архитектор, реставраторы, декораторы или художники — это можно было бы понять. Но рабочие с нижнего мира, как правило, не могут похвастаться высокой квалификацией и зачастую привлекаются, когда требуется грубая физическая сила. Что они тут могли делать? Разве что плиты пола выламывать.

— Здесь, сэр, — неожиданно подает голос «помощник».

Бросаю взгляд на подножие постамента статуи, куда указывает вытянутая рука робота, и понимаю, что попал не в бровь, а в глаз. Большую прямоугольную плиту явно ворочали и приподнимали. Ее контур резко очерчен тонкой щелью на месте стыковочного шва, подсвеченной снизу тёмной пустотой. На поверхности камня видны белесые рваные полосы, оставшиеся от ударов чем–то острым. Такие следы могли остаться, если бы соскользнул конец лома, которым пытались поддеть плиту за край. Дабы убедиться, что больше ничего не трогали, пару раз обхожу зал по кругу,  поочередно внимательно рассматривая стены и пол. Но все в порядке.

Лазарус пришел сюда с людьми, в чьем молчании был уверен, и роботом, которого мог легко спрятать. И никакие работы здесь не велись. Я с кристальной ясностью осознаю, что мой заказчик откровенно врал. Он ведь ничего не находил случайно. Ему попросту указали, где искать.

Сажусь на корточки, кладу руки на холодный камень и тут же ощущаю мягкий ответный толчок в ладони. Хотя я не чувствую заклинаний, это место весьма основательно запачкано магией. Только если целенаправленное волшебство можно сравнить с рисунком или узором, то здесь как пятно от пролитой краски. 

— Встань у двери. Дай знать, если кто-то войдет, — командую я «помощнику», и массивная фигура послушно замирает у входа. Для очистки совести сойдет. Правда, если на территории двора стоят маяки видящих, меня эта предосторожность не спасет, но безумие — оно и есть безумие.

Заклятье левитации и заклятьем не назовешь — скорее, просто магический пасс. Склоняюсь как можно ниже, чуть ли не касаясь лбом пола. Закрываю глаза и как можно сильнее прижимаю руки к шероховатому камню, словно стараясь слиться к ним. Представляю, что из-под ладоней по поверхности плиты начинает расползаться пятно. Как оно расплывается, подбирается к краям, перебирается на обратную сторону, пока полностью не охватывает всю поверхность. 

…Эта глыба полностью захвачена в плен, пропитана и окутана моей силой... 

Резко откидываюсь назад, выпрямив руки впереди себя, и открываю глаза.  Подобные нехитрые фокусы мне уже доводилось проделывать пару раз. Но несмотря на имеющийся опыт, в первую секунду я оказываюсь обескуражен увиденной картиной, настолько она сюрреалистична и неправдоподобна. «Вера в колдовство иногда сильнее колдовства», — поговаривал мой покойный учитель. И в отношении некоторых ситуаций он был определенно прав. Массивная многокиллограмовая плита висит в воздухе, прилипнув к моим ладоням, при этом ее тяжесть не ощущается вовсе. Это кажется настолько невероятным зрелищем, что на мгновение я сомневаюсь в реальности происходящего. И тут же чувствую, как поверхность камня вздрагивает и начинает медленно отлипать от кожи, с каждой долей секунды все ощутимее прибавляя в весе. Плевать. Самое сложное уже позади. Крутанувшись на пятках, быстро опускаю груз сбоку от себя, как раз успевая проделать это до того, как тяжесть вернется в полной мере. 

Вздыхаю с облегчением, оборачиваюсь и вижу перед собой зияющую прямоугольную дыру.

При осмотре выясняется, что тайник неглубокий, но значительно шире открывшегося отверстия. Мне приходится стать на колени и, прижавшись щекой к полу, запустить внутрь руку по самое плечо, чтобы обшарить как следует все углы.  К моему разочарованию, поначалу поиски не приносят никаких результатов. Я уже почти готов сдаться и признать, что Лазарус выгреб здесь все подчистую, когда мои пальцы неожиданно натыкаются на что-то твердое. На ощупь подозрительное нечто напоминает острый угол обложки, и я вцепляюсь в него крепче, чем дворовая собака в кость. Подтягиваю к себе поближе, перехватываю за корешок и, наконец, извлекаю на свет увесистый томик в твердом переплёте с железными уголками. Странно, что Лазарус ее не заметил. Но несмотря на солидную толщину, формат у книги совсем небольшой, а сама она лежала в дальнем углу, куда человек-шар, видимо, попросту не смог дотянуться.

Открываю найденное сокровище наобум где-то в середине — текст явно рукописный. Руны знакомые, но смысл фраз ускользает от меня. Ладно, в конце концов, не время и не место. Захлопываю рукопись, сбрасываю с плеч куртку и заворачиваю в нее свою находку. Делаю несколько быстрых глубоких вздохов, заставляя себя успокоиться и тем же способом возвращаю плиту на место. 

Встаю на ноги, отряхивая брюки. Подхватываю сверток. Я более чем доволен своими успехами.