Онлайн чтение книги Отравленные тишиной Poisoned silence
Дуэль с тишиной (2 часть)

На обратном пути я размышляю, в каких выражениях преподнести Лазарусу, что его обман открылся. Я не хочу сжигать мосты и отказываться от дальнейшей работы над рукописями тоже пока что не собираюсь. Если в этих книгах говорится о Двуликом, нельзя упускать возможность узнать о нем как можно больше. 

Застарелый страх тошнотворной волной выкручивает внутренности и поступает к горлу, стоит мне подумать, что этот монстр может быть где-то поблизости. Сжимаю кулаки, стараясь унять дрожь.Нет, лучше вообще ничего не говорить, а постараться разобраться во всем самостоятельно. Припереть Лазаруса к стене и потребовать объяснений я всегда успею. Только вот нормально общаться после столь радикальных методов вряд ли получится, так что лучше припасти это на крайний случай. Принятое решение мне нравится, и больше я его не меняю.

Поднявшись наверх, в свое прибежище, отбираю у помощника ключ от комнаты и отсылаю робота прочь. Остывший обед навевает уныние. Отодвигаю тарелки в сторону, не притронувшись к содержимому, беру карандаш и чистый лист. На освободившемся пятачке стола торопливо пишу записку в одну строчку без подписи: «Ушел по делам в город», — и оставляю ее на видном месте. Поразмыслив, запихиваю найденную книгу в середину стопки на столе. Прятать дерево в лесу и правда удобно, в этом мой наниматель абсолютно прав. Уже стоя в дверях, напоследок окидываю комнату взглядом. Удостоверившись, что все в порядке, выхожу и поворачиваю ключ в замке. В моих планах заскочить домой переодеться и нагрянуть к Ронни с визитом.

Кованные ворота, ведущие со двора Академии на улицу, распахнуты настежь. Люди в мантиях и костюмах то и дело беспрепятственно проходят в обе стороны. До меня никому нет дела. Да и не подобает сиятельным господам Внутреннего Круга с подозрениям заглядывать прохожим в лица.Размышлять мне всегда больше нравилось на ходу. Пренебрежительно отмахиваюсь от вежливых вопросов извозчиков, не нужна ли господину карета, сворачиваю, направляясь вдоль по улице. Дорога неблизкая, но и подумать мне надо о многом.

Я был глуп, поверив, что своим появлением в Академии могу привлечь ненужное внимание. Судя по увиденному, на территорию спокойно мог зайти любой желающий: как по делам, так и из простого любопытства. И пускай на тот момент с моей стороны было вполне логично, довериться в вопросе безопасности человеку, знающему внутренний распорядок места, где я сам ранее не бывал. Но чего добивался человек-шар? Притащив меня рано утром, чтоб никому не попасться на глаза, и запирая в кабинете, доверяя дубликат ключа только своему личному «помощнику», решил ли Лазарус просто подстраховаться? Или хотел запугать, чтобы я сидел тихо, не высовывая наружу носа? А если б высунул, что бы я обнаружил? Например, что никакие реставрационные работы на месте удивительной находки Рафа не ведутся. Это единственное, чего он мог опасаться? Зачем понадобилась вымышленная история со случайно обнаруженными книгами? Хотя, это как раз объяснить несложно: про магические тайники в учебниках не пишут. Их находят или случайно, или по наводке знающих лиц. Первый вариант, как выяснилось, отпадает. А от кого узнал, Лазарус сказать не хотел. И другого выхода, кроме как соврать, у него не было. Но от кого-то же узнал? Жил-был профессор, жаждущий раскопать утерянные знания, и нашелся добрый некто, такой тайник бедному ученному показавший. Хороша сказочка. 

Что–то кроется за этим, прячется в тени, ускользает от меня. Мысли пляшут в голове по кругу, закручиваются вихрем. Меня будто засасывает в болото, и чем отчаяннее я барахтаюсь, стараясь нащупать дно, тем глубже проваливаюсь. Надо поговорить с Ронни. Надо найти посвященных в тайную жизнь учителя, тех, кто сможет больше рассказать о нем и о случившимся накануне его смерти. Надо понять, что за двуликое чудовище то и дело мелькает на поворотах моей судьбы. И пожалуй, не помешает побольше узнать о моем нанимателе.

— Доброго дня, Рен. Давно тебя не видать, — врывается в мои мысли добродушный бас. 

Вздрагиваю и, сморгнув, поднимаю голову. Поглощённый мыслями, я и не заметил, как преодолел почти весь путь до дома и оказался в начале своей улицы напротив пекарни Бейли. Сам мистер Бейли, широкоплечий мужчина с пышными, лихо закрученными усами, стоит на пороге, прислонившись к дверному косяку, и усмехается, глядя на мое растерянное лицо.

— Что, совсем заработался? — сочувственно интересуется он. — Бледный как смерть. Так и просиживаешь целыми днями за своими ретортами?

Похоже, пока мои мысли были заняты вопросами без ответов, ноги сами вынесли меня куда надо: осталось пройти всего один квартал.

—Задумался, — покаянно развожу руками. Надеюсь, он поверит, а не сочтет сумасшедшим, разгуливающим по улице в невменяемом состоянии, — а тут из вашей двери такой дивный запах. Никто не смог бы пройти мимо.

Мы оба знаем, что это даже не комплимент. Лавка мистера Бейли славится своими изделиями на всю округу. Аромат свежевыпеченной сдобы окутывает прохожих, одурманивая и завлекая. У меня в животе раздается утробное урчание, и я запоздало вспоминаю, что со вчерашнего дня не брал в рот ни крошки. Мой собеседник прищуривается, показывает, чтобы я никуда не уходил, и исчезает в своем сладко пахнущем логове. Когда он возвращается, в руках у него нечто круглое, завернутое в оберточную бумагу горчичного цвета.

— Держи, — смеется он, — за счет заведения. А то так и помрешь с голоду в своей лаборатории.

Отворачиваю бумажный край и вижу золотистую корочку свежевыпеченного пирога. Горячий, наверняка только что из печи. Довольно неожиданно. Нас с Бейли нельзя назвать друзьями настолько, чтобы его можно было заподозрить в неравнодушии относительно моей судьбы. Скорее, обычные добрососедские отношения. Иногда мы разговариваем, когда я забегаю к нему за сдобной выпечкой и хлебом. Он, в свою очередь, заходит за ароматическими свечами с запахом сандала — моего соседа часто мучают мигрени. Но в животе урчит слишком требовательно, чтоб помыслить об отказе.

— Кстати, тебя искали, — неожиданно заявляет Бейли, довольно прищурившись. Судя по усмешке, ему доставляет удовольствие сообщать мне об этом. Сказал и ждет. Ну что ж.

— Кто? — покладисто интересуюсь я, и пекаря прорывает.

— Девушка, — с придыханием вещает он, — красавица. Глаза как лазурь, волосы черные, как крыло грача

.— Ворона, — машинально поправляю замечтавшегося мужчину, но тот даже не замечает.

— Спрашивала про мистера Реньера.

Стоял бы Бейли сейчас рядом, так, наверное, не удержался бы, залихватски в бок локтем пихнул бы. А так ограничился подмигиванием. — Заходила сюда, интересовалась, не знаю ли, когда свечная лавка откроется, не слышал ли, когда ее хозяин вернется. Что, Рен, от невесты бегаешь?

Ни одна знакомая мне особа под данное описание не подходит, а Бейли с любопытством ждет моей реакции: угадал-не угадал? С многозначительным видом поднимаю глаза к небу, мол, все может быть, да и кто поручится, что правда в этой жизни, а что — нет. А сам пытаюсь вспомнить хоть кого–то похожего, пусть даже мельком увиденного. Только ничего у меня не выходит: то ли память подводит, то ли знакомство наше одностороннее.

— Пойду, пожалуй, — неопределенно махнув рукой в сторону, заявляю я, прерывая и так затянувшийся разговор, — за пирог спасибо. И за предупреждение. Буду… Иметь в виду.

Бейли явно собирается сказать еще что-то, но я сбегаю прежде, чем он успевает открыть рот.Запах от пакета в руках щекочет ноздри, дразнит и манит прямо на ходу развернуть бумажную упаковку и отщипнуть от края кусочек.

Раньше каждое воскресенье начиналось с этого запаха. В самую что ни на есть безбожную рань дверной колокольчик будил меня истошным перезвоном. Стоило отпереть замок, как в щель едва приоткрытой двери, протискиваясь боком, врывался Лекс, отпихивая меня с дороги, чуть не опрокидывая. И каждый раз у него в руках был точно такой же горчичного цвета бумажный пакет, и вместе с ним в дом врывался запах свежей горячей выпечки.— Завтракать, — возвещал он, хватая меня за руку и волоча в столовую. Сколько помню, ни разу мы не съели принесенный им пирог целиком. И под конец Лекс, наморщив лоб, смотрел на оставшиеся куски со смешным выражением утрированного отчаянья и жалости, как на бесценное сокровище, которое он вынужден бросить.

Губы сами собой расползаются в улыбке, стоит вспомнить обреченный взгляд, адресованный кускам на блюде, и я замираю, остановившись на месте как вкопанный, неожиданно осознав, что это первый раз, когда время, проведенное с Лексом, я вспоминаю не с болью, а со смехом. Может быть, прав Ронни, и все наладится? Может быть, просто нужно время? Ведь оно лечит любые раны. Я считал, что моя смертельна, но если это так, почему же я до сих пор хожу и дышу? Если Лазарус появился бы на моем пороге полгода назад и предложил работу, я бы согласился? Знаю, что нет. Но прошло время, и я уже думаю: «А почему бы и нет?» Меня пробирает дрожь, по спине ползет холод, будто я стою на краю пропасти. Так может, зная, что у Лекса все хорошо, я смогу его отпустить и даже впоследствии вспоминать о нем с улыбкой? А может, со временем рядом появится другой человек, которому я смогу все рассказать, кто выслушает, и с кем мы улыбнемся вместе? Обхватив обеими руками бумажный пакет, прижимаю его к себе и чувствую, как в груди разливается тепло. Впервые за очень долгое время я почти счастлив. Все будет хорошо. 

Подозрительную троицу у своей двери я замечаю издалека и замедляю шаг. Любой человек на моем месте наверняка бросился бы опрометью к дому, убедиться, что никто не думает посягать на его собственность. Я же, как все неблагопорядочные граждане, предпочитал для начала издали убедиться, что незваные гости явились не по мою душу. А то как бы не пришлось, наплевав на пожитки, драпать в противоположную сторону. Не спеша подхожу еще шагов на двадцать и вижу, что ни на инквизицию, ни на стражников эти трое не похожи. Одежда, как говорится, на грани приличий, как если бы оборванцы с нижнего мира постарались вырядиться в самое лучшее, что у них имелось. Странно, что они смогли сюда добраться, не напоровшись на патрули. Ждут меня? Все трое стоят спиной к улице, обступив полукругом нечто у стены. И хотя ситуация странная, по крайней мере, ни в окна, ни в дверь ко мне никто из них не ломится. Обхожу подозрительную троицу по широкой дуге, старательно делая вид, что мне нет до них дела и я просто иду мимо, пока не оказываюсь у них за спинами. И тут мордоворот посередине немного смещается в сторону, и я вижу человека, прижавшегося спиной к стене моего дома. Растерянный взгляд блуждает по лицам окруживших его недругов в тщетной попытке найти выход. В какой–то момент наши глаза встречаются и что–то обрывается у меня в груди. Все и правда будет хорошо. Лучше просто некуда.

— Помогите, — одними губами беззвучно шепчет Лекс.

И прежде чем я успеваю обдумать происходящее и осмыслить ситуацию, тело само бросается вперед.