Онлайн чтение книги Игра в детектив Detective game
Версия авторская, заключительная

Автор: Разлюли_моя_малина

Кузнец, добродушный здоровяк Бен, подковал последнюю ногу у лошади мэра и весело сверкнул зубами:

- Принимайте работу, мистер Абнер!

Мэр повёл на него мутным взглядом, с кряхтением обошел вокруг лошади и присел у копыта, чтобы проверить работу.

- Что-то скверно ты работаешь, Бен, - проворчал он, - куда хуже, чем твой отец, прими, Господь, его душу. Небось и недели подкова не продержится! Короче, за всю работу я не дам и пятидесяти центов!

Мэр пребывал в мерзопакостном настроении и ему хотелось скандала и экшена. Но чертов кузнец, вытирая старой рубахой молодое загорелое лицо, только пожал плечами:

- Да ладно, мистер Абнер, сочтемся как-нибудь. Вы сегодня уезжаете?

- Не твое дело, - буркнул мэр, - сегодня салун закрыт, а мне срочно надо... за покупками, короче, мне надо. Сьезжу-ка я в соседний городишко. К вечеру обернусь, если, конечно, подковы не поотлетают.

И, оседлав лошадь, направил своё похмельное тело по пыльной дороге, которая вела в соседний городок Нью-Вавилон.

Кузнец, проследив за неровной иноходью гнедой лошади мэра, пробормотал под нос:

- Ну как не поотлетают, непременно отлетят... Не сразу, конечно. До Вавилона ты доедешь, а вот назад тебя до завтрашнего утра точно ждать не стоит.

И, мечтательно улыбнувшись, начал с шумом плескаться в нагретой на солнце бочке с водой, разбрызгивая во все стороны сверкающие капли. На сегодняшний вечер у кузнеца были просто замечательные планы.

Индеец Джо доволок своего брата до родного племени, когда тот уже практически обессилел от боли и потери крови. Ну надо же было так неудачно сорваться с камней! Ногу разодрало будь здоров, к тому же он ещё и сам себе охотничьим ножом умудрился раскроить бок при падении, в общем, к тому времени, когда грязный и красный от пыли Джо ввалился к шаману, брат уже только часто и прерывистой дышал, закатив глаза и не интересуясь окружающим миром. 

Шаман опытный, шаман быстро зашил младшему брату раны, напоил какой-то шаманской травой, помолился всем богам, ответственным за это безобразие, а ещё дал Джо рецепт и отправил в аптеку в ближайшем городишке. Сказал - иди купи лекарство, а ещё нужно отпаивать больного куриным бульоном, тогда выздоровеет.

И вот тут Джо крепко призадумался. Дело в том, что всех кур в племени совсем недавно покосила какая-то загадочная болезнь, от которой они сначала чихали, потом дохли (шаман сказал, что у них внутри вырос какой-то птичий гриб, и их нельзя есть, а нужно сжечь, принеся в жертву богам, а потом хорошо помыть руки), так что кур поблизости не было.

Джо полез в тайник за притолокой в вигваме, достал тощий кошель и со вздохом пересчитал наличность. С учётом того, что он сдал все добытое мясо и купил себе новое ружьё, денег на лекарство хватало в обрез. А вот на курицу, если покупать её в городе, уже не хватало.

Да, денег не было. Но была идея.

Через час, когда на Нью-Париж уже опустились сумерки, Джо, переплетя косу и нацепив приличную рубашку с орнаментом (Серая Сойка вышивала, наверное, все же стоит наконец взять её в жены), зашёл к аптекарю и вынес оттуда маленькую бутылочку, трепетно прижимая её к груди. У него оставался всего один доллар, и широкой поступью Джо направился в салун.

Он знал, что курицу можно купить у миссис Морган, но вредная тётка не отдавала её дешевле чем за два пятьдесят, крича на всю улицу, что у неё редкая хохлатая порода, и таких больше не достанешь, и наседки у неё все отличные, и петух зверь. На замечания Джо, что ему не на развод курятина нужна, а на бульон, а хохлатость она может оставить себе, мисс Морган взбеленилась и попробовала поднять цену до трёх долларов, но тут Джо начал умолять, мол, "не по своему хотению, а токмо волею пославшего мя шамана, и брат Белое Перо помирает, супу просит", и цена остановилась на двух сорока пяти.

В салуне Джо и планировал выиграть недостающие деньги. 

Вечер выглядел многообещающе, внутри уже собрались завсегдатаи: чем-то крепко загруженный аптекарь, чем-то очень довольный шериф и чем-то сильно озадаченный владелец. Все было хорошо, и карта шла отличная, и по всем приметам должен был быть у Джо выигрыш долларов на пять, не меньше, но тут этот чертов ирландец, шерифская морда, вскочил, взревел, как бизон: " Да эта индейская обезьяна мухлюет!" и швырнул карты в лицо. Это потом уже до Джо дошло, что сделано так было специально, чтобы деньги не отдавать, а в тот момент красная пелена закрыла глаза, и все оскорблённые духи предков хором взвыли в сознании, и очнулся он уже на улице, с синяком на челюсти и разбитыми костяшками, и без копейки денег. Хорошо хоть бутылочка с лекарством в сумке сохранилась.

И вот что было делать?!

Попросил Джо у предков быстренько прощения, подняв глаза к небу, да и прокрался мягким охотничьим шагом на двор тетки Морган. Потому что у неё кур много, ещё и петух зверь, а у него брат один, и тот еле живой.

Курица - птица глупая! Ну сиди себе на насесте, спи, ночь на дворе! Нет, надо орать всем курятником, заполошно метаться под ногами, ещё и петух этот гадский напал сверху, вцепившись в волосы, как пума, и горланя во всю мочь! Джо, оглохший и ослепший, поймал-таки одну курицу, профессиональным наемническим жестом свернул ей голову и кубарем выкатился из беснующегося курятника, надеясь, что на этом приключения окончились.

Ага, как же! С шумом распахнулось окно, и в неверном свете молодой луны там проявилось нечто ужасное, в белом чепце, необъятной ночной рубашке и с дробовиком на плече.

- Чего там? - грозно крикнула миссис Морган, целясь в темноту, - Никак насильники решили напасть на бедную вдову?!

- Да даже в мыслях не было! - с ужасом открестился Джо и тут же понял, что совершил роковую ошибку.

- Ах ты гад! - до глубины души оскорбилась тётка, прицелилась на голос и шандарахнула зарядом дроби, попав в уже мертвую курицу и чудом не задев самого Джо.

Тот шарахнулся в сторону, споткнулся обо что-то и с оглушительным плеском свалился в огромную бочку с какой-то тёмной жидкостью, стоящую на краю двора. Отплевываясь, вынырнул... и с удивлением уставился на свои руки и курицу, которые почему-то обрели насыщенный синий цвет.

Ах вот в чем дело, осенило Джо. Тётка Морган решила открыть своё маленькое дело по пошиву особо прочных штанов для погонщиков скота и других рабочих, почему-то решив красить их в цвет индиго и назвать как-то смешно: дэнсы...жинсы...джинсы, что ли, и для этого соорудила целую бочку натуральной синей краски. Все в городе над ней смеялись, потому что ни один нормальный человек такие штаны носить не будет, но тётка была упрямая. И вот в эту бочку и свалился Джо.

Расплескивая краску, он заполошно заметался, потом все же вылез, увернулся от новой порции дроби и рванул через забор, зацепившись напоследок об какую-то веревку.

И помчался мимо спящих домов, весь синий, с такой же синей косой и синей дохлой курицей, и зацепившаяся за штаны синяя веревка волоклась за ним по дороге, как хвост.

Юная Маргарет, жена мэра, стояла на коленях перед распятием и молилась. Молилась, потому что сегодня она совершит страшный грех, и отправит свою до сей поры чистую душу в ад.

Конечно, родители были не правы, когда отдали её в жены такому пожилому, хоть и уважаемому человеку. И ведь плакала же перед свадьбой, говорила матери: "Мама, ну он же старый!" А та лишь дернула плечом: "Ну тебе же не варить его. Зато богатый человек, и лошадки у него славные!"

И с той ночи после свадьбы Маргарет все время плакала. А потом на воскресной службе увидела кузнеца Бена и плакать перестала. Совсем.

И потом специально проходила мимо кузницы, заглядывая украдкой, и видела, как пылает огонь, как сыпятся искры, и как кузнец, голый по пояс, блестящий от пота, со звоном бахает молотом по наковальней, а потом оборачивается, и белые зубы блестят на загорелом лице, и волосы падают на глаза. И Маргарет ускоряла шаг, потому что и смотреть на это было нельзя, и не смотреть невозможно.

А потом он подходил после воскресной службы, мял в руках шляпу и краснел. А потом вызвался проводить в соседний город за покупками. Они тогда застряли где-то на полпути, и Маргарет чуть не свернула с пути истинного. Сильно жалела потом, что не свернула-таки.

А сегодня сказал, что придёт, как стемнеет. Сказал, что ее мужа точно не будет дома.

Маргарет домолилась, поправила низкую шнуровку на груди и открыла окно, которое выходило на задний двор.

Но когда Бен одним движением перемахнул через подоконник, все же дрогнула.

- Бог меня накажет... - прошептал она.

- Не накажет, - ответил кузнец с глубоким убеждением, - это абсолютно богоугодное дело.

Сделал два шага вперёд, подхватил Маргарет на руки и отнес в спальню, открыв дверь с ноги.

Через два часа, когда она ещё плавала между сном и явью, Бен вдруг приподнялся на локте и вслушался в какой-то звук.

- Чёрт, - сказал он, - кажется, там стучат знакомые подковы.

Его дама ахнула, вскочила, выглянула в окно и увидела в конце улицы неспешно возвращающуюся лошадь, на которой полувисел её несчастный супруг.

Маргарет окаменела от ужаса, но кузнец не потерял хладнокровия. Одежду собирать было некогда, поэтому, на прощание чмокнув любовницу, он лихо вылетел в окно второго этажа, ухватившись за бельевую веревку, которая вела на задний двор, и скатился вниз, ещё раз сверкнув фигурой и растворившись в ночи.

Маргарет спешно запихнула все его вещи под кровать, путаясь в рукавах, нацепила ночную рубашку и нырнула в постель.

Мэр, бормоча про себя "Опять небось плачет. Даже заходить к этой святоше не хочу", все же заглянул в спальню жены, прежде чем уйти к себе.

Она спала, разметав по подушке золотые волосы, обняв одеяло и улыбаясь во сне такой детской, невинной улыбкой, что что-то в сердце её мужа дрогнуло, и несколько минут он стоял в дверях, смотря на нее с тоской, после чего бессильно застонал и опять приложился к бутылке, прежде чем уйти к себе.

На следующий день Маргарет проспала на службу, чего с ней ещё никогда не случалось.

Кузнец Бен, шипя, потер разодранные об жесткую веревку ладони и подумал, что придётся поклянчить у аптекаря какую-нибудь мазь. Правда, сначала надо добраться до дома, а то прогулки по городу в костюме Адама могли плохо закончиться. 

Подпрыгнув, Бен сорвал с первой попавшейся веревки какую-то тряпку (это оказалась простыня) и задрапировался в неё на манер римской тоги. Ничего, до дома недалеко.

И тут же из-за угла на него выскочила какая-то синяя образина с желтыми, отсвечивающими под луной глазами, с развевающейся косой и лохматым свертком в руках.

Оба шарахнулись друг от друга, как два кота, но уже через миг узнали друг друга. Бен и Джо приятельствовали, кузнец часто подковывал индейских лошадей, иногда они попивали вместе виски, поэтому сейчас индеец лишь приложил палец к губам и внушительно сказал:

- Короче. Ты меня не видел.

- Ты меня тоже, - ответил Бен и вгляделся в конец улицы, где кое-как слезал с лошади пьяный мэр.

Джо тоже туда глянул, с усмешкой кивнул и исчез в темноте, вполголоса напевая первые строчки старинной индейской баллады: "Осенью в дождливый серый день Проскакал по городу олень..."

Ночь у обоих друзей явно удалась.

Аптекарь был человек азартный и предприимчивый, и часто от этой самой предприимчивости жестоко страдал. Он прогорел в своё время на акциях воздухоплавательной кампании, поисках серебряных рудников в Техасе, разведении кроликов и даже брак по расчету оказался неудачным, потому что расчёт подвел. Но Томас не расстраивался, потому что верил в свою счастливую звезду, хотя она и поворачивалась к нему неизменным тылом. Поэтому раз в несколько лет приходилось менять место жительства, спасаясь от вездесущих кредиторов.

Нью-Париж ему нравился. Тихое место, простые люди, жить бы и радоваться, но неугомонная предпринимательская жилка Томаса не могла молча сидеть в его душе и нашептала прекрасную, просто гениальную, чтоб его, идею - финансовое сообщество. Идея - блеск: вкладчики вносят некоторую сумму денег, Томас их вкладывает в абсолютно верные, проверенные проекты, и через пару месяцев получает почти стопроцентную прибыль. Называлась организация красиво: "Management, Maintenance, Maximum" (Управление, Поддержка, Максимум), сокращенно "МММ", и судила дивные барыши и обеспеченную старость. И надо ж было золотодобывающей компании, в акции которой Томас вложил деньги почти всех жителей городка, с треском разориться! Теперь перед Томасом стоял сложный выбор: или раздобыть где-то две с половиной тысячи долларов (и это ещё без процентов!), или опять подаваться в бега.

Том решил сначала попробовать первый вариант, собрал оставшуюся наличность и пошёл в салун играть. Там уже торчал довольный шериф (видимо, его учительница все же открыла ему двери и сердце) и озадаченный хозяин распивочной (заказанная им партия виски застряла где-то по дороге, и он зря скатался в соседний посёлок. Видно снова придётся расчехлять самогонный аппарат, а сивуха из кукурузы выходила просто омерзительная). Но фортуна не была благосклонна к Томасу, и он продул и все те остатки, что завалялись в его фонде. Деваться было вообще некуда.

В самом отвратительном настроении Том пил дома, в компании гробовщика Эда, и громко жаловался на судьбу.

- Жизнь моя жестянка! - пафосно восклицал он, тряся стаканом, - Все. Сил моих нет. Вот допью и отравлюсь к чертовой матери, вон и яд на полке стоит в коричневой банке. Замучился я бегать по всем штатам, как заяц!

Гробовщик сочувственно покивал, а потом подошёл к шкафу и внимательно изучил вышеуказанную  банку. 

- И что, правда яд? - спросил он.

- А то! - подтвердил аптекарь, - страшная вещь! Одна капля, и все,ты труп!

И тут же захрапел в подтверждении своих слов.

Гробовщик спокойно вынул здоровенную банку из шкафчика и вышел в ночь.

Гробовщик ненавидел все человечество и аптекаря в частности. Человечество- за то, что является вместилищем пороков  и не чувствует приближения последних времён. Аптекаря - за то, что лечит жителей города, причём вполне успешно, и они почти совсем перестали умирать, так что бизнес гробовщика переживал паршивые времена. Но волшебная банка должна была в корне поправить дела: во-первых, обеспечить Эда работой, во-вторых, посеять тьму и хаос, столь милые и желанные его сердцу. Оседлав лошадь, Эд проскакал много миль за ночь, добравшись до соседней станции и вылив содержимое бутылки в огромную бочку, которая снабжала питьевой водой городок. Теперь оставалось только ждать.

С чувством глубокого удовлетворения гробовщик завалился спать лишь под утро, едва остудив взмыленную лошадь. Он не знал, что аптекарь Том соврал и в бутылке было всего лишь сильное слабительное для крупного рогатого скота.

Айвену все ещё иногда снились кошмары. Снились снега Аляски, отмороженные руки напарника по золотодобыче, снился момент, когда к ним наконец пришло золото. И ушло, отобранное крючкотворами из Западно-Американского банка. А бумаги надо правильно оформлять на участок, вот что. Снилась иногда его русская бабушка, но редко. Чаще вспоминался момент, когда Айвен, наткнувшись в одном из северных штатов на юриста из банка, который хвастался в салуне своими успехами на почве "отметания земли у лохов", подстрелил его там же, у стойки. Снилась тюрьма иногда, из которой он бежал. Снилась поездка на запад в собачьем ящике дилижанса, на который напали бандиты. Снилось мертвое лицо молодого священника, который направлялся в Нью-Париж, но словил пулю, защищая какую-то девушку.

Девица, правда, тогда не растерялась. Она скинула с себя тело мертвого священника, быстрым движением задрала юбку, обнажив подвязку полосатого чулка, выхватила оттуда браунинг и начала палить по бандитам довольно точно. Айвен тогда специально вылез из  ящика, чтобы посмотреть, кто там отстреливается, и в тот момент и увидел Диану в первый раз: стоящую в дверях дилижанса во весь рост, юбка задрана, нога в чулке и высоком ботинке со шнуровкой во всей красе, от резкого движения из прически полетели шпильки, и ветер тут же радостно подхватил и разметал рыже-золотистые локоны, в её глазах плясали черти, а ещё...она улыбалась. Ей не было страшно. 

Они тогда вдвоём отбились от целой банды, и, собственно, остались единственными выжившими. Уже потом, когда грязный, небритый Айвен натягивал шмутки священника и искал среди вещей его бумаги, Диана подошла и протянула ему руку, как равному.

Но он не был готов относиться к ней как к боевому товарищу. Он слишком долго сидел в тюрьме, а у неё были слишком сияющие глаза и белая кожа. И решил, что если она будет против того, что он хотел с ней сделать, то одним застреленным телом в прерии станет больше, всего-то.

Какой же он был тогда дурак.

Через пару часов они ехали вдвоём на раздолбанном дилижансе в сторону Нью-Парижа, и она, жмурясь, как кошка под солнцем, рассказывала, что сбежала от родителей из Техаса и собирается петь в салуне, говорят, там хорошие заработки. И что она заработает немного денег и непременно станет актрисой в Нью-Йорке. А Айвен правил лошадьми и постепенно понимал, что ему придётся остаться в этом городе надолго. Потому что если её там кто-нибудь коснется, Айвен его пристрелит, как бешеного койота. 

Так все и пошло дальше. Он стал вполне пристойным священником, Диана пела и танцевала, дразня посетителей взмахами юбки и открывая матовые, сияющие коленки, а по ночам он приходил к ней, собирал в кулак её рыжие волосы, обнажая тонкую шею с трепещущей жилкой, и понимал, что никуда больше от этой женщины не уйдёт.

И вдруг эта жизнь качнулась.

Случайно Айвен узнал, что следующий почтовый поезд будет везти в Западно-Американский банк деньги и золото из северных штатов. Может быть, и его золото едет там же... На эти деньги они с Дианой могли бы уехать в Нью-Йорк, и пусть она там играет в приличном театре, перед приличной публикой, которая не будет пытаться хватать её за ноги, а Айвен в дорогом костюме будет сидеть в первом ряду с сигарой в зубах.

План созрел быстро. Правда, подельников пришлось набрать в соседнем штате наобум, но Айвен не показывал им своего лица. И место под добычу было приготовлено, и план разработан на случай, если эти оборванцы попытаются его прикончить, чтобы не делиться, и даже маски он приготовил (по поводу масок он удивился сам себе - ну вот вылезло что-то такое из детства, из подсознания, просто он помнил, что в этой сказке все хором пытались что-то стащить и им это удалось).

Оставался один момент - как быть с Дианой. Он не хотел ей ничего говорить и не сказал бы, но она, как кошка, почуяла что-то, и, то ласкаясь, то кусая, выпотрошила из него все планы.

И тут же заявила, что пойдёт с ним.

Айвен сначала пытался ей что-то втолковать, а потом просто вышел и запер дверь снаружи. Ничего, посидит немножко под замком,поточит коготки об дубовую дверь. Нечего ей рядом с поездом делать. 

Неполадки начались сразу же, в самом начале. Мало того, что в поезде оказалась целая толпа пинкертонов, хоть и не вполне здоровых. Но и одного более-менее бодрого агента хватило, чтобы он смог нейтрализовать все бестолковое воинство Айвена, которое, как оказалось, могло только языком по кабакам трепать.

Айвен понял, что потерпел неудачу, а значит, смысла жить дальше нет. Скорее всего, его повесят, а если и нет, тоДиана не будет его дожидаться из тюрьмы, такие женщины слишком хороши, чтобы быть одним.

Но он все же из чистого упрямства дотащил три тяжеленных мешка до последнего вагона (чертов пинк шёл за ним по пятам) и приготовился прыгать, хоть и знал, что лошади остались где-то возле паровоза, а пешком он от пули не убежит.

Прыгать не пришлось. Его ждали. 

За еле ползущим поездом скакало три лошади, и на одной из них, по-мальчишечьи свистя, мчалась Диана. 

Они успели перегрузить мешки и скрыться с глаз прежде, чем сзади раздались выстрелы бешено матерящегося пинка. Азартный попался парень, но премии от начальства ему явно было не видать.

Остановились они где-то далеко в степи, где не было слышно ни шума железной дороги, ни выстрелов. Диана повернула к нему своё разгоряченное лицо и пропела на мотив какой-то шансонетки:

- Мы богаты, мы теперь богаааатыыы! Ты рад? Ты ведь рад, правда? - тормошила она Айвена, смеялась, что-то болтала про большой город и новую жизнь, - Ты на что потратишь деньги? Слушай, а давай купим ферму! Ой, нет, коровам не хочу хвосты крутить. О, точно! Нам нужно купить золотой прииск! Нет, пять золотых приисков! Я буду Золотой королевой всего Запада!

Айвен смотрел на неё и чувствовал, как его губы помимо воли расплываются в улыбке.

- Ты знаешь, - решился он поделиться с ней своими давно вынашиваемыми планами, - я тут нашёл кое-что неподалёку от нашего городка. Нет, это не золото. Это такая... чёрная маслянистая жидкость. Она залегает неподалёку от поверхности. И мой приятель, химик, сказал, что из неё можно добывать горючее, для ламп. А может, и для других целей. Может быть, когда-нибудь на этой жидкости будут ездить паровозы, летать дирижабли... Я хочу заняться этим. Например, построить какой-нибудь завод...

Диана, которая уже прильнула к нему, подставляя губы, отодвинулась и взглянула на Айвена с удивлением и жалостью.

- Я даже не думала, что ты такой фантазер, - проговорила она, - надо же - чёрная жидкость из земли. Уж поверь мне, умной женщине, - и она гордо выпятила грудь, на которую Айвен тут же и уставился, - у этой затеи нет и не может быть будущего.

Он улыбнулся и согласно склонил голову, подумав, что женщинам вовсе не обязательно всего знать о мужских делах. Иногда им просто достаточно быть красивыми.