Онлайн чтение книги Переменные и постоянные Variables and constants
Часть третья. Собрание

Сотона обещал, что всё решится за два дня, и ошибся. Два дня прошли спокойно. Колесников вёл себя тихо. Катя Ильинская как ни в чём не бывало вертела своей косичкой. Мальчишки договорились, чтобы Стас из школы шёл первым на остановку, а Сотона – потихоньку следом за Натальей Валентиновной. Но вот через день намечалось общее родительское собрание, на котором заставили присутствовать большинство учителей-предметников старших классов. Стас и Сотона узнали, что завтра Наталья Валентиновна тоже будет в школе до вечера. 

Вечером накануне они встретились: всё там же – в чужом дворе на лавочках.

– Если бы я был Равой, я бы её после собрания дождался, – сказал Сотона.

– Слушай, может, сказать ей? У неё же есть друзья, знакомые… Может, брат даже есть или парень… Даже если просто такси вызовет – лучше, чем мы с тобой…

– А если не поверит?

– Ну, не поверит, так не поверит… давай хоть попробуем…

Сотона отвернул голову и уставился куда-то в скрытую сумерками самодельную клумбу, точно силясь разглядеть, что взошло на ней.

– Ты чего? – удивился Стас.

– Ты ей скажи. Сам. Я с ней не могу разговаривать… Не хочу.

– Почему?

– Что ты привязался! Сказал – не хочу, значит, не хочу!

– Ну, ладно, скажу… Ты чего – её боишься?

– Нет. Я просто не знаю, как с такими людьми разговаривать.

– Ну, как со мной примерно. Со мной же нормально получается…

–Да-а, прямо вылитая Наталья Валентиновна! 

Они засмеялись.

– Вообще-то да, когда она пришла к нам в первый раз, – тебя не было тогда, – она мне показалась просто инопланетянкой, – признался Стас.

– Во-во! Я думал, я один такой! – обрадовался Сотона.

Они договорились, что Стас предупредит Наталью Валентиновну, а Сотона будет следить за Равой. Телефонными номерами мальчишки обменялись ещё при первой встрече и теперь решили созваниваться в ходе «операции».

Стас по дороге домой думал о Сотоне, насколько схожими оказались он и Алымов: в жизни бы не предположить такого! Месяц, да нет, что там месяц, неделю назад сказали бы, что они будут вместе оберегать любимую учительницу и прятаться по дворам как разведчики,  – и он бы покрутил пальцем у виска. И вместе с тем Стас чувствовал, что это отношение к Наталье Валентиновне у Сотоны отличается от его, Стаса, привязанности. Стас без смущения мог беседовать с Натальей Валентиновной – по делу и просто так, «за жизнь». У Сотоны же, как вдруг понял Стас, не достанет храбрости на это. У безбашенного Сотоны, который никого и ничего не боится. 

Стас от такой мысли почувствовал лёгкое превосходство и улыбнулся.

Однако как Сотона собирается противостоять Раве и, если понадобится, Колесу? Принимая во внимание характер и умения Алымова, способ будет только один – драка. «Но что я его – это не факт», – вспомнил Стас слова Сотоны. Он пошёл не к дому, а дальше по улице. Там, в конце квартала, велось строительство, и Стас знал, где нужно пролезть, чтобы попасть на огороженную забором территорию…

Оказалось, что предупредить Наталью Валентиновну совсем не просто. Она словно была заколдована – растворялась сразу после урока: то к директору зачем-то ходила, то в учительской до самого звонка её не отпускали, то по телефону разговаривала, а то вообще пропадала неизвестно где. В их классе, как назло, у неё в этот день занятий не было, поэтому Стас каждую перемену срывался чуть ли не первым, а возвращался последним, но предупредить неуловимую Наталью Валентиновну всё равно никак не мог. Отчаявшись, он написал записку, рассчитывая, что, если и после последнего своего урока не застанет её одну, просто сунет ей листочек в руку.

Когда он подошёл к учительской и заглянул, там Натальи Валентиновны не было. Учителя что-то обсуждали.  «Никогда в нашей школе такого не было», – говорила Ирина Эдуардовна, желтоволосая, морщинистая и растрёпанная учительница химии по прозвищу Метёлка.

– Иди, иди, тут не до тебя, – замахала на него руками математичка Людмила Ивановна. – Уехала она, срочно! 

– А когда вернётся?

– На собрание придёт. Давай, давай, закрывай дверь.

«Почему, как общешкольное, так они все носятся как угорелые», – с досадой подумал Стас, закрывая дверь учительской и отрезая заполошную Людмилу Ивановну, встревоженную Метёлку и ещё пяток учителей от остального мира.

Он позвонил Сотоне. «В шесть возле школы», – сказал коротко Алымов. Стас побежал домой. Там, в ящике стола лежала короткая и тяжёлая немного ржавая труба, подобранная им вчера на стройке и для удобства обращения обмотанная с одного конца изолентой.

– Вы Гарева и Колесникова избили?

Стас и Сотона молча сидели перед следователем, дядькой лет сорока, от которого пахло табачиной. Ольга Николаевна, которую пригласили присутствовать представителем, тоже молчала. Смотрела затравленно. Лицо у неё было бледное и злое. Тушь с ресниц лежала по краю век комочками-точечками, словно татуировка. 

Стас вспомнил, как классная смотрела на волосы Сотоны, и подумал, что хорошо, что она здесь сейчас, а не мама и не Наталья Валентиновна. С ними он бы не выдержал…

Следователь встал и подошёл к ним совсем близко, Стаса от ядрёного запаха табака замутило.

– Так, ладно, понятно, молчание – знак согласия. Понятно, что вы. А вот дальше молчать не советую. Кто из вас трубой их бил?  Молчите? Кто с трубой был, ну!?

– Я бил, – тихо и спокойно произнёс Сотона и поднял глаза на следователя – проверить, заглотнул ли наживку.

– За что?

– Они первые нас задирали. Наверное, это из-за меня, они на меня спорят – кто сумеет меня положить… Стас просто рядом оказался, ну, ему досталось. А труба…  Когда дерёшься, уже не думаешь… Какую-то штуку подхватил. С земли. Всё случайно вышло. Я испугался, что не справимся. Они вообще-то нас сильно били, с ними ещё человека три-четыре было.

– Какие три-четыре? Ты их знаешь?

– Не, то их друзья, старше нас, даже не со школы.

– А Гарев сказал, что это ты трубу принёс… – следователь положил руку на плечо Стаса; специально положил, гад, чтоб почувствовать, дёрнется или нет.

– Не было такого.

Лучше стоять на своём. Лучше стоять на своём. 

Иначе, если начнёшь фантазировать, объясняться, обязательно запутают и поймают на несоответствии. Это их профессия.

 Стас ощутил беспомощность и страх. 

Сняв с трубы изоленту и подпалив зажигалкой её за кончик,  Алымов смотрел, как та на земле корчится и растекается. «Они не докажут, что это ты. Ты только не говори, что дрался ею, вали на меня. Мне тринадцать, мне ничего не будет».

Он был гораздо старше в свои тринадцать. Стас почувствовал тогда, что рядом с ним – взрослый. Взрослый, который  может сказать, что ему делать, а что – нет. Который имеет право защищать Наталью Валентиновну, а он, Стас – ещё нет. Чувствовать собственную беспомощность было горько, но и не признать такое положение фактом было нельзя.

Лучше бы Сотона не покрывал его, лучше бы сказать всё как есть.

 Но слово было сказано и теперь оставалось отрицать всё до конца, предоставив Алымову врать дальше.

– Так что не поделили? Из-за чего сыр-бор? – спросил следователь, усевшись напротив них.

– Отвечайте же, когда спрашивают! – воскликнула Ольга Николаевна.

– Да я уже говорил, – затянул своим бесцветным голосом Сотона. – Я гулял… Пацаны подошли, сказали: «Чё, самый крутой?» Типа, я в школу редко хожу, мне тройки запросто так ставят… Стали толкать. Колесников сказал, что ему надоело на меня смотреть, что он меня побьёт, а если я буду и дальше выпендриваться, он Раве скажет…

– Раве?

– Это мальчик из десятого класса, Набиев Равшан, – поспешно ответила за Сотону Ольга Николаевна.

– А что, этот Равшан ещё больший хулиган, чем ты? – усмехнулся следователь.

Стасу показалось, что следователю стало интересно, кто же на самом деле круче – Сотона или Рава.

– Набиев нормальный мальчик, никогда с ним проблем не было, – Ольга Николаевна говорила резко и громко. – Просто должен быть в школе кто-то авторитетный для таких вот, как Алымов, ребят… знаете, чтобы хоть как-то сдерживать…А Набиева они все уважают…

– Уважаете? – спросил следователь Стаса и Сотону.

Они пожали плечами. Вышло что-то неопределённое. Следователь хмыкнул.

– Ну, ладно, а дальше?

– А дальше они стали меня сильнее толкать, а я их, – ответил Сотона. – Ну, их было много, а я один. Они меня так толкали, что я упал. Ну, я разозлился. А тут Стас мимо проходил. Мы ж из одного класса. Он сказал, чтоб они меня не били. Но они не послушали и его тоже собрались побить. Тогда я поднял эту штуку с земли…

– Трубу?

– Я не помню, наверное. Помню, что я очень испугался и очень разозлился. Я думал, они не будут нас бить, если я с этой штукой… Но они всё равно стали драться, а мы тогда стали отбиваться… Вот. 

– И доотбивались до крови, до того, что вашим одноклассникам швы в травмпункте накладывали.

– Знаете, я сижу вот тут, у меня в голове не укладывается, – снова вмешалась Ольга Николаевна. – Алымов – да, тут без вопросов, как драка – так с катушек его сносит, мы уже не знаем, как с ним говорить и как с его мамой беседовать. Очень сложный ребёнок. Семья неполная, социально неблагополучная, когда он переводом в нашу школу пришёл, нам директор так и сказал, терпите, мол, надо мальчика поддержать, не отворачиваться, дать хоть какое-то образование. Мы терпим, вот уже третий год. Но Стасик – совсем другое дело: хороший у нас мальчишка, хорошо учится, ответственный, семья хорошая… Видимо, действительно какое-то чувство справедливости, подростковое:  не мог пройти мимо, когда несколько человек на одного… 

– Ну, а ты что молчишь? Так всё было? – спросил следователь.

– Ну…да, – подтвердил Стас, разглядывая свои ботинки.

Следователь стал что-то писать и, пока писал,  бубнил себе под нос:

– Чувство справедливости, значит… Подростковое…Ну, подростковое, значит – пройдёт? Так, что ли? 

 Стас не знал, что ответить и к кому вообще сейчас обращается следователь, он только, воспользовавшись тем, что следователь на него не смотрит, провёл мокрыми ладонями по коленям.

– Я уже говорила с родителями Колесникова и Гарева, – спасибо, удалось их убедить, – они понимают, что ты просто вступился за Алымова. Наслушалась я от них и от всех тоже достаточно. Больше не хочу. Мне из-за вас кардиостимулятор носить не хочется.  Так что никогда больше так не делай, слышишь, Стас? Заруби себе на носу! Или ты аттестат в колонии собрался получать? – отчитывала его по дороге в класс Ольга Николаевна.

– А если человека на улице убивать будут!? – вдруг не выдержал Стас, понимая, что ничего, конечно, он ей не докажет.

Ольга Николаевна остановилась.

– Позвонишь в полицию. Без тебя разберутся. А таким, как Алымов, и трёпка хорошая не помешает. Чтоб пропала охота кулаками махать. 

Стас сидел на уроке. Солнечные полоски грели левое плечо. Историчка рассказывала про Александра III. Ильинская рисовала на последнем листе  тетрадки цветочки. Серёга Гарев листал учебник. Колесников сидел дома на больничном. Задняя парта Сотоны, как всегда, пустовала.

 Дома ещё будет взбучка, и не одна. И родительские «штрафные санкции», наверное, придётся терпеть до лета. А ещё после каникул Наталья Валентиновна уже не будет вести занятия, потому что Алла Дмитриевна, наконец, выходит на работу. 

Колесо, Рава, безумный физрук Михайла и стервозная учительница по физике Елена Викторовна  – все постоянные кошмарные величины его школьной жизни останутся на своих местах. 

Однако среди этих неприятных вещей оазисом манило кое-что утешительное, о чём и сейчас было приятно думать: можно будет позвонить Сотоне и сказать: «Привет, Тёмыч!»