Онлайн чтение книги Семья, которой не было The family, which was not
Глава 1. В ночь на тридцатое августа. Часть II.

11 сентября, 1991 год.

Со смешанным чувствами Фрэнсис констатировала, что человек — это существо, способное привыкнуть и приспособиться к чему угодно. Ей хватило всего недели для того, чтобы привыкнуть к прерывистому сну и высыпаться за четыре часа, поэтому сегодняшнее пробуждение в семь утра показалось ей ужасно поздним, а восьмичасовой здоровый сон — невероятно долгим. Впервые за прошедшие семь дней, спустившись к завтраку в столовую, Фрэнсис с удивлением обнаружила там Ребекку. Женщина в полном одиночестве сидела за столом, неторопливо пила кофе и выводила пальцем на столе только ей понятные символы.

— Доброе утро, мисс Миллер. Где отец? И почему вы здесь? Только не говорите, что у вас нет никаких дел.

— Доброе утро. Рада, что вы, наконец, вновь почтили нас своим присутствием. Право, все очень переживали за ваше состояние. Сами посудите: сначала неожиданно теряете сознание, а потом, едва придя в себя, запираетесь на чердаке и практически морите себя голодом. Никогда бы не подумала, что вы так остро отреагируете на смерть матери. Всё-таки у вас были непростые отношения. Что касается ваших вопросов, дел у меня всегда хватает, не беспокойтесь. А доктор Риверс-Крофт ушёл с полчаса назад к какому-то особо проблемному пациенту, — с неподдельным сочувствием глядя на тёмные круги от недосыпа под глазами Фрэнсис, скучающим тоном ответила Ребекка.

— За беспокойство о моём здоровье, конечно, спасибо. Но не вам судить о моих отношениях с матерью. К тому же, не уверена, что женщина, у которой нет детей, может оценивать отношения матери и ребёнка, — не ставь Фрэнсис перед собой цель побольнее задеть Ребекку в ответ, она обязательно бы заострила внимание на промелькнувшей боли в серо-голубых глазах, подведенных сурьмой. Впрочем, даже если бы Фрэнсис её заметила, то не придала бы значения, потому что была занята тем, что пыталась придумать способ скоротать время до момента, как все уснут, чтобы осуществить свой план.

***

Взглянув на стоящие на прикроватной тумбочке часы, которые показывали три часа ночи, Фрэнсис решила, что пора. Быстро потушив третью за последние полчаса сигарету и закрыв окно, она бесшумно вышла из комнаты. Беспрепятственно добравшись до столовой, Фрэнсис хрустнула пальцами. Идея провести генеральную репетицию, если это можно так назвать, возникла в последний момент. Несмотря на то, что за неделю она весьма неплохо научилась видеть прошлое, ей хотелось быть абсолютно уверенной в том, что всё получится. Закрыв глаза, Фрэнсис сложила руки в молитвенном жесте и почти сразу же их развела. А через пару секунд между разведенных ладоней появилась маленькая грязно-фиолетового цвета сфера и начала постепенно увеличиваться до тех пор, пока не соприкоснулась с руками. Едва это произошло, Фрэнсис ощутила резь в глазах и только тогда их открыла.

9 июня, 1972 год.

Освальд нервно расхаживал по столовой и чуть ли не поминутно смотрел на циферблат карманных часов. Некстати ему вспомнился давний разговор. Кто бы мог предположить, что тот странный незнакомец окажется прав. Нервозность, столь несвойственная Освальду, бесследно исчезла, едва в коридоре раздался стук каблуков. Из трёх женщин, живущих в поместье, только Диана носила туфли на каблуке.

— И как прошёл разговор? — обеспокоенно спросил Освальд, как только Диана вошла в столовую.

— А должно было произойти что-то необычное? — насмешливо улыбнулась Диана, и Освальд поймал себя на том, что беззастенчиво её разглядывает.

Длинные, до колен вьющиеся волосы цвета воронова крыла были собраны в конский хвост, а удлиненная челка, обрамляющая скуластое лицо, оттеняла алебастровую кожу и невероятного оттенка голубые глаза с, как и у всех жителей особняка, узким вертикальным зрачком. Свободное в пол платье из синего трикотажа не скрывало не только достоинств фигуры Дианы, но едва намечающийся живот.

— Он признает ребёнка своим,— опустившись на стул, произнесла женщина.

— Впервые в жизни хочется одновременно и поблагодарить, и извиниться, — хмыкнул Освальд и, встав позади Дианы, положил руки ей на плечи.

— Как будто Аллена есть за что благодарить. Не понимаю, почему я вышла за него замуж, — разозлилась Риверс-Крофт, но сразу же успокоилась, повернула голову влево и нежно поцеловала ладонь Освальда.

***

На нижней губе, которую Фрэнсис прикусила, чтобы не потерять связь с реальностью, выступила капелька крови. Торопливо слизав её, девушка стремительно направилась к гостевым комнатам. Желание узнать, что произошло в ночь на тридцатое августа, стало ещё сильнее. Бесшумно отперев дверь ключом, Фрэнсис вошла в комнату. Дав себе пару секунд на то, чтобы собраться с мыслями, Фрэнсис достала из кармана джинсов предсмертную записку Дианы и снова создала сферу. Теперь точка невозврата была пройдена, и путь назад просто перестал существовать. Существовала только маячащая впереди правда. И что-то подсказывало Фрэнсис, что эта правда будет такой же приятной и безболезненной как смертельная инъекция.

28 августа, 1991 год.

С самого утра Диана пребывала в хорошем настроении. Головная боль, мучающая её уже третий день, прошла, а две недели назад, спустя месяц, из незапланированного путешествия вернулась Фрэнсис. Да и в целом в особняке воцарилась относительно умиротворенная атмосфера.

Выпив чашечку зелёного чая с мятой, Диана решила зайти в оранжерею и собрать часть урожая лимонника китайского, чтобы вечером сделать из него чай для Фрэнсис. Но планы женщины были нарушены Ребеккой, с которой она неожиданно столкнулась в дверях столовой. Несмотря на то, что между ними установился стойкий нейтралитет, Диана старалась лишний раз не сталкиваться с помощницей своего мужа. Отчасти из-за банальной ревности, а отчасти потому что её невероятно раздражали апатичность и доходящий до бесчеловечности цинизм Миллер.

— Как хорошо, что я вас встретила. Вы, кажется, жаловались на головную боль, так что я потратила крохи своего свободного времени на то, чтобы приготовить для вас отвар, снимающий боль, — неожиданно дружелюбно произнесла Ребекка, сияя улыбкой. Пожалуй, только она могла унизить, оскорбить или вывести из себя и говорить при этом предельно вежливо.

— Спасибо, — убрав протянутый флакончик в карман пуловера, Диана постаралась выдавить из себя улыбку и спешно направилась в оранжерею. А тем временем улыбка на лице Ребекки превратилась в надменную усмешку.

***

Практически упав на кровать, Диана раздражённо потёрла переносицу. Взгляд то и дело устремлялся к стоящему на комоде флакончику. В конце концов напомнив себе, что Ребекка первоклассный специалист, Диана тяжело поднялась и подошла к комоду. Оранжевого цвета отвар по вкусу напоминал лимон, но обладал ещё более кислым вкусом, и Диана невольно скривилась. По телу начало разливаться странное тепло, и мгновенно появилась сонливость. Опираясь на стену, Диана кое-как дошла до кровати. Едва женщина успела укрыться одеялом, как её сморил сон.

Пробуждение было похоже на прыжок в холодную воду. Головная боль никуда не пропала, даже, казалось, стала сильнее. Дрожащими руками Диана не с первого раза открыла дверь и едва совладала со своими эмоциями. Вместо коридора, отделанного деревянными панелями, она каким-то образом вышла в кабинет Аллена.

Кабинет был под стать хозяину. Он тоже навевал депрессивные мысли и давил своей атмосферой. Чёрные обои и бордовые шторы из габардина создавали искусственный полумрак. Сколько Диана знала Аллена, у него всегда была светобоязнь. Обставлен кабинет был в лучших традициях минимализма. Возле левой стены стояли письменный стол и деревянный книжный шкаф, а ещё два таких же шкафа занимали стену напротив. В центре находились чёрное кресло и белый небольшой диван, между которыми стоял стеклянный столик. Но по какой-то причине всё пространство возле правой стены, как и она сама, было абсолютно пусто, и это обстоятельство всегда было первым, на что обращали внимание те немногие, кого Аллен пускал в свой кабинет. И почему-то сейчас в кабинете было невероятно многолюдно, семь человек, включая хозяина поместья. По меркам Аллена это была целая толпа, и Диана даже не представляла, что могло побудить его собрать столько людей.

— По тем или иным причинам всех, кто здесь присутствует, отправили ко мне в качестве подопытных. Что для вас это означает? Это означает, что каждый день в десять часов утра я буду вводить вам препарат. Также строго запрещается покидать территорию особняка. В остальном вы полностью предоставляетесь самим себе, — скучающе произнёс Аллен, полностью поглощенный чтением каких-то документов.

— Получается, нас здесь заперли, — небрежно сев на подлокотник дивана, усмехнулся юноша и взъерошил свои чёрные волосы. Даже невооруженным глазом было видно, что он старается держаться поближе к сидящей на диване шатенке.

— Поверьте, мне тоже не доставляет удовольствия участвовать в этом, — наконец, оторвался от бумаг Аллен, закрыл папки и разложил их на столике. С удивлением Диана узнала в папках досье, и с ещё большим удивлением она прочитала на одной из них своё имя. Не веря своим глазам, она прочитала надписи на всех папках. Ошибки быть не могло. На столе лежали досье на всех жильцов поместья.

— Прошу, простите моего брата. Он иногда бывает ужасно несдержанным. Верно, Освальд? — бросив на парня испепеляющий взгляд, произнесла шатенка.

— Конечно, Диана. Мне очень жаль, — усмехнулся парень.

— Слова вашего брата меня едва ли задели, мисс Росс, — равнодушно произнёс Аллен и быстро поднялся из кресла.

В этот момент Диана проснулась. По спине струился холодный пот, из-за чего пуловер неприятно прилип к коже, сердце билось так быстро, словно она только что пробежала километр.  Какой же странный и реалистичный сон. Чтобы она и Освальд были братом и сестрой? “Да у ворона и письменного стола больше общего, чем между нами и теми людьми из сна. Должно быть, просто тёзки”,— раздражённо подумала Диана.

29 августа, 1991 год.

— Доброе утро, миссис Риверс-Крофт. Надеюсь, головная боль вас больше не беспокоит, — пристально смотря в глаза Диане, усмехнулась Ребекка.

— Доброе утро. Благодаря вашему отвару боль прошла. Вот только снится всякая чепуха, — невозмутимо ответила Диана.

— И что же за чепуха вам снилась, простите за любопытство? — с видимым наслаждением поинтересовалась Ребекка.

— Не думаю, что это стоит вашего внимания, — почувствовав исходящую от Миллер опасность, Диана поспешила выйти из столовой.

Но Ребекка с тихим хлопком переместилась к ней за спину, и Диана почувствовала, как изящная рука Миллер вполне ощутимо сжала её шею. Вслед за этим что-то как будто надавило ей на виски. Давление на виски являлось своеобразной отдачей при манипулировании памятью и распространялось в обе стороны.

— Всегда думала, что ты психически неуравновешенная, — оперевшись на стол, попыталась отдышаться Диана, оказавшись на свободе. Невольно вырвавшееся обращение на “ты”, показалось на удивление привычным и до боли знакомым.

— Можно подумать, ты когда-нибудь умела думать, сестра, — практически прошипела Ребекка.

— О чём ты говоришь? — удивлённо спросила Диана.

— Никогда не принимала действительность такой, как она есть, — недовольно цокнула языком Миллер. — А я-то думала, что отвар откроет тебе глаза.

— Да о чём ты, чёрт тебя дери?! Только не говори, что хотела меня отравить?!

— Уверена, это было бы куда проще, но нет. Отвар всего лишь восстанавливает память.

— Ты бредишь.

— Что за упрямая идиотка! Нравится тебе эта правда или нет, твоё настоящее имя Диана Росс, и, к моему глубокому сожалению, ты и Освальд являетесь моими двоюродными сестрой и братом. Мало того, что застряла в этом особняке, так ещё чуть ли не каждый день приходится наблюдать кровосмешение, — привычная маска равнодушия разбилась вдребезги, и Ребекка дала волю накопившемуся гневу. Чеканя шаг, она вышла из столовой и оставила ошарашенную Диану осознавать свалившуюся на неё информацию.

***

Слова Ребекки, как и сама ситуация в целом, были абсурдны и не укладывались в голове. Поэтому Диана решила пойти на крайние меры — поговорить с Алленом, который был единственным человеком, способным всё прояснить. Набравшись храбрости, Диана постучала в дверь лаборатории. Едва прозвучало приглушенное “Войдите”, она решительно вошла в помещение.

— Можно тебя спросить кое о чем?

— Да, конечно, — изобразил вежливую улыбку Аллен.

— Я понимаю, это прозвучит очень-очень глупо, но вчера Ребекка дала мне какой-то отвар, из-за которого у меня был крайне странный сон, а сегодня она сказала, что Освальд и я — её двоюродные брат и сестра. Бред, конечно, но…

— Но так и есть. Освальд —  твой младший брат, а Ребекка — двоюродная сестра. А я-то всё думал, куда делись два флакона, — скучающе произнёс Аллен, опершись головой на руку.

— Ложь! Я бы никогда о таком не забыла! — губы задрожали, руки против воли сжались в кулаки.

— Память — вещь весьма и весьма непостоянная. В нашем случае друг на друга наложились побочный эффект препарата “Феникс” и парамнезия¹, вызванная проклятием. Так что должен тебя огорчить, но твоя настоящая фамилия — Росс. 15 января 1950 года за нарушение семейного устава тебя и Освальда, а позднее и Ребекку приговорили к смертной казни, но при вмешательстве одного влиятельного человека приговор изменили и вас отправили ко мне на опыты, — с каждым произнесенным словом ногти всё сильнее впивались в кожу, и едва Аллен замолчал, Диана буквально выбежала из лаборатории, хлопнув дверью.

Из-за слёз перед глазами всё расплывалось, и Диана сама не знала, как дошла до гостевой комнаты, уже месяц являющейся её спальней. Привычная спокойная жизнь всего за два дня пошла под откос, рассыпалась на мелкие кусочки. Невыносимое чувство стыда давило на грудь, не давая дышать, и вызывало рвотные позывы. Повинуясь какому-то странному порыву, Диана направилась в ванную комнату, чтобы принять душ. Холодная, почти ледяная вода мгновенно заставила кожу покрыться мурашками. Взяв в руки мочалку, Диана принялась остервенело тереть кожу, но спустя несколько минут взяла себя в руки. Она всё ещё чувствовала себя грязной, но здравомыслие взяло верх. Стуча зубами, Диана быстро вытерлась и надела махровый халат. Сев на кровать, она закрыла глаза и попыталась вспомнить о той прежней, неизвестной ей жизни. Пару минут ничего не происходило, а потом Диана почувствовала знакомое тепло, и появилась острая боль в висках. Воспоминания свалились на неё, подобно каменной глыбе. Из глаз снова брызнули слёзы. Стремительно встав, Диана бросилась к письменному столу, нашла листок с ручкой и быстро написала короткую предсмертную записку. Перечитала её, неверяще покачала головой, скомкала и выбросила лист, не заметив, что он отлетел от корзины. Затем Диана бросилась к платяному шкафу и как никогда тщательно начала выбирать, что надеть. Выбор пал на длинный белый сарафан. Кажется, именно его она надевала на первое свидание с Освальдом. Мизерикорд², когда-то случайно найденный ей среди собственных вещей, привычно лежал в нижнем ящике комода. Как по щелчку пальцев, все эмоции отошли на второй план, оставив абсолютно ясный рассудок. Тело действовало на выработанных годами инстинктах, и лезвие вошло точно в сонную артерию. Кинжал, который Диана сразу же вытащила из раны, выпал из ослабевшей руки и закатился под кровать, а сама женщина осела на пол. Неожиданно тело охватил жар, на кончиках пальцев возникло зелёное пламя. “Нет! Нет!” — панически забилось в голове. “Нет!” — из последних сил прохрипела Диана. Повинуясь, огонь вместо того, чтобы дать своей хозяйке новую жизнь, сжёг её.

Вдруг раздался щелчок пальцев, и кровь на ковре с шипением испарилась, а лунный свет выхватил мужской силуэт.

***

С силой проведя ногтями по внутренней стороне предплечья, Фрэнсис бросилась сначала к комоду, в одном из ящиков которого нашла флакон, а затем к кровати. Под давлением Аллена дело о смерти Дианы быстро закрыли, списав на самоубийство, поэтому Фрэнсис не удивилась, когда нащупала под кроватью кинжал. Вернувшись в свою комнату, девушка спрятала кинжал и решила дождаться утра. За последние две недели она научилась ждать.

12 сентября, 1991 год.

К удивлению Фрэнсис, утро наступило весьма быстро. К ещё большему удивлению, она даже смогла искренне улыбнуться Ребекке, когда та вышла из своей комнаты.

— Надо же. Чем обязана столь раннему визиту? — зевнув, поинтересовалась Ребекка. Из-за того что ей не удалось выспаться, она была крайне раздраженной и могла думать только о кофе. Именно поэтому она не заметила странного взгляда Фрэнсис.

— Всего лишь решила вернуть вам вашу вещь. Это же ваше? — вся сонливость мгновенно пропала, едва Ребекка осознала, что ей протягивает девушка. Сама же Фрэнсис явно наслаждалась реакцией Миллер.

— В чём дело, мисс Миллер? Почему вы смотрите на меня так, словно я даю вам гранату с выдернутой чекой, а не пустой медицинский флакон? — продолжала издеваться Фрэнсис.

— И чего же ты хочешь, Фрэнсис? — сглотнув появившийся в горле ком, обречённо спросила Ребекка. Сейчас она как никогда отчётливо осознала, почему ненавидела оставаться один на один с этой девушкой. Потому что наедине ощущение, что перед ней бешеная собака, которая может наброситься в любой момент, усиливалось, а пронзительный взгляд голубых лисьих глаз становился невыносимым.

— Чего я хочу? Пожалуй, если вы уедете куда-нибудь подальше, я буду полностью удовлетворена. Ведь, видит Бог, скоро в этом особняке может произойти что-то ужасное, — задумчиво произнесла Фрэнсис.

***

Безмятежно насвистывая “В пещере горного короля”, Фрэнсис спустилась в лабораторию Аллена и постучала в дверь. Не дожидаясь ответа, она вошла в помещение.

— Можно тебя спросить кое о чем, — точно скопировала интонацию матери Фрэнсис и глубоко вдохнула запах препаратов и химических реактивов.

— Да, конечно, — усмехнулся Аллен, лениво повернувшись к девушке и смерив её удивлённым взглядом. — Я оценил драматизм. Пройдём в мой кабинет?

Войдя в кабинет, мужчина сразу направился к правой стене. Остановившись перед ней, он щелкнул пальцами. Спустя несколько секунд раздался щелчок, и Фрэнсис увидела резную деревянную дверь. Легко толкнув её, Аллен сразу прошёл внутрь, а Фрэнсис ничего не оставалось, как пойти следом. В открывшейся абсолютно пустой небольшой комнатке царил полумрак, но ни Фрэнсис, ни Аллену это не мешало. Последний вообще чувствовал себя настолько комфортно, что без стеснения опустился на пол и блаженно прикрыл глаза.

— Итак, откровение за откровение. Начнём, — не открывая глаз, произнёс Аллен.

— Ты прекрасно знал, что мои родители состоят в кровном родстве, так почему не помешал?

— Мне было всё равно. Не имею привычки лезть в чужие дела. Теперь моя очередь. Слышала когда-нибудь о бале объятых пламенем?

— Когда это мы начали говорить о Франции XIV века? — приподняла бровь Фрэнсис.

— Даже не начинали. Тот бал, о котором я говорю, произошёл не 28 января 1393 года, а 30 августа 1949. Иронично, правда? — рассмеялся Аллен и открыл глаза.

— И что же произошло в этот день? — завороженно смотря прямо в кислотно-зелёные глаза с вертикальным зрачком, спросила Фрэнсис.

— Резня, — раздался за спиной девушки мужской скрипучий низкий голос. Резко развернувшись Фрэнсис увидела высокого, под два метра, мужчину, на фоне которого даже Аллен казался миниатюрным. Короткие белые волосы были в творческом беспорядке и торчали во все стороны. Глаза были ещё более насыщенного кислотно-зелёного цвета, чем у Аллена, и в них не было зрачков. Одет он был в кожаный костюм, состоящий из жилета и брюк.

— Познакомься, Фрэнсис. Это Кристофер, фамильяр семьи Хилл, — усмехнулся Аллен.

— Понятно, почему я не смогла совершить призыв, — только и смогла произнести Фрэнсис.

Она не верила своим глазам. Семейный фамильяр… В очень редких случаях фамильяр мог связать себя контрактом не с одним конкретным человеком, а с целой семьей, и передаваться, можно сказать, по наследству. В таком случае глава семьи становился держателем контракта. Но все маги, за исключением тех, что заключили контракт с фамильярами из Неблагородного двора, косо смотрели на такие семьи. Потому что помимо стандартных “побочных явлений”, таких как прекращение старения, была огромная вероятность появления различного рода психических отклонений и заболеваний.

— Да, у тебя банально не хватило сил для ещё одного контракта. Но вернёмся к тому, на чем остановились. 30 августа 1949 года моя семья давала благотворительный приём, и, к несчастью, именно в этот день мой отец окончательно обезумел. Из-за контракта с фамильяром из Неблагородного двора у него были проблемы с памятью, как при болезни Альцгеймера³. Поначалу приступы беспамятства и агрессии случались редко, раз в несколько лет, потом раз в полгода и, наконец, почти каждый месяц. Когда такое происходило, он запирался в этой комнате. Да, когда-то этот кабинет принадлежал моему отцу. Так вот, в тот день моя семья устраивала благотворительный приём. Я тоже должен был на нем присутствовать, но возникли неотложные дела, и мне пришлось в самом начале уйти. Когда же я вернулся, дом полыхал, как спичка. Никому не удалось выжить, — впервые Фрэнсис видела Аллена таким подавленным и уязвимым. Вместо равнодушного и расчётливого человека, перед ней был сломленный безумный от горя мужчина.

— Но почему ты согласился принимать участие в воссоздании семьи? Какая тебе с этого выгода?

— Видишь ли, если речь идет о главе семьи Хилл, то он немного бессмертен. А тот человек пообещал мне сделать так, чтобы я тоже умер. Но, очевидно, есть вещи, которые ни я, ни даже он не можем сделать. Поэтому в одно далеко не прекрасное утро я проснулся не Алленом Хиллом, а Алленом Риверс-Крофтом.

— Поэтому, как я тебя и предупреждал, ты сыграешь в русскую рулетку, — напомнил о себе Кристофер, и только сейчас Фрэнсис обратила внимание на два фужера, которые он держал в руках. — В обоих находятся созданные тобой препараты, но только в одном — помогающий контролировать процесс перерождения, а в другом — вызывающий кому или клиническую смерть.

С этими словами фамильяр подошел к Аллену и поставил перед ним кубки. Как только выбор был сделан, Кристофер взял оставшийся бокал, передал его Фрэнсис и вышел из комнаты. Первым свой фужер осушил Аллен. Он залпом выпил находящуюся в фужере жидкость и не сводил любопытного взгляда с Фрэнсис. Меньше всего Фрэнсис хотелось бы конфликтовать с фамильяром, и поэтому она тоже одним глотком выпила то, что находилось в сосуде. Пять долгих минут ничего не происходило, а потом у Аллена начался кашель с кровью. Фрэнсис хотела помочь ему, но застыла на месте. По телу разлилось странное непонятное тепло, после чего руки охватил зелёный огонь. “Кем я хочу стать? Кем?” — пронеслось в голове у Фрэнсис. Увы, она сама не знала, кем хотела быть, однако точно знала, кем бы ни за что не стала. Яркое зеленое пламя на несколько секунд полностью охватило тело Фрэнсис, а после угасло.

Теперь на месте девушки, стоял мужчина, как две капли воды похожий на Аллена. Не понимая, где находится, он удивленно осмотрел комнату и, увидев завалившегося на бок бессознательного мужчину, испуганно вскрикнул. Почти сразу же раздался ещё один крик. Сжав руками виски, на которые словно кто-то давил, он попятился, наткнулся на стену, сполз по ней на пол и забился в угол. Постепенно к нему возвращались воспоминания...

_____________________________

¹ нарушения и расстройства памяти, выражающиеся в ложных воспоминаниях; может происходить смешение прошлого и настоящего, а также реальных и вымышленных событий.

² кинжал с узким трёхгранным либо ромбовидным сечением клинка для проникновения между сочленениями рыцарских доспехов. Кинжал милосердия использовался для добивания поверженного противника, иными словами — для быстрого избавления его от смертных мук и агонии, либо для убийства противника, бесполезного с точки зрения выкупа.

³ Болезнь Альцгеймера (также сенильная деменция альцгеймеровского типа) — наиболее распространенная форма деменции, нейродегенеративное заболевание, впервые описанное в 1907 году немецким психиатром Алоисом Альцгеймером. Среди симптомов выделяют а) немотивированную агрессию, раздражительность, неустойчивость настроения; б) неспособность вспомнить как заученное вчера, так и давние события.