Онлайн чтение книги Пиратская сага The pirate saga
11. Возвращение капитана.

«Мы верим, что есть свобода, пока жива мечта
  Верим в свою свободу, и будет так всегда»  (гр. Ария «Свобода»)

 «Это было адом, в жизни для меня
  Это было ядом, наверно для тебя 
  Что же было светом, лазурной синевой
  Изливая душу, я борюсь с судьбой» (от автора «Это было»)

 Вечером того же дня, в форт пожаловали странные гости. Пока солнце еще ласкало макушки высоких сосен на краю леса, трое трапперов не спеша вошли в главные ворота. Два мужчины и один коротышка, не то мальчик, не то недомерок. Они двигались размеренным шагом, постоянно озираясь по сторонам.

Впереди шел малец, в бархатном костюме темно- синего цвета, его рюшечки и кружева на рубашке и панталонах говорили о принадлежности к некой аристократии, высокие ботфорты, широкая перевязь с клинком на поясе и огромная шляпа, закрывавшая все

лицо, так, что только колкие бегающие глазки хищно выглядывали из-под нее. За ним, по обе стороны, шагали два огромных детины, одетые как испанцы, хоть один из них никак не походил на кабальеро.

Коротышка дошел до самого зимовья и, встретившись лицом к лицу с мадам Анжали, обратился:

- А, милочка, не будете ли вы так любезны, сказать мне, где я могу найти хозяина этого,… А, прямо не знаю, как это назвать – господин делал легкие и изящные взмахи рукой в воздухе, при этом,  он достал кружевной надушенный платок и стал размахивать им, указывая на постройки вокруг себя, затем поднес его ко лбу, изобразив утомленный и усталый вид.

Обращение незнакомца поразило мадам Де’ Краньен, как гром средь ясного неба, казалось,  она уже целую вечность не слышала светской речи, и не видела прилично одетых господ. Рядом с этим человеком она ощутила себя буквально служанкой, и от этого ей стало вдруг так обидно. Мадам Анжали резко почувствовала тоску по удобствам и роскоши, она вспомнила, как еще девчонкой любила прогуливаться

возле озера в своем родовом поместье, а там, словно облака скользили по водной глади белые лебеди. А когда в свои четырнадцать лет она получила бриллиантовое колье….

- Милочка, дорогуша,  я к вам обращаюсь…- повторил незнакомец, неожиданно прервав такие милые сердцу  воспоминания.

- Мадам Анжали Де’ Краньен – представилась она, сделав легкий поклон, - супруга хозяина этого форта, и белая улыбка блеснула на ее загорелом лице.

- О, приятно встретить в этой ужасной дикой глуши, столь очаровательный бриллиант. Мадам, я даже не рассчитывал…. – продолжал расточать комплименты незнакомец, когда к ним подошел  мессир Де’Краньен.

- Прошу прощения месье… - проговорил он.

- Шевалье де Ля Ру, Эдмон де Ля Ру – представился незнакомец.

- А это и есть мой супруг, господин Жорж Де’ Краньен – вмешалась Анжали,  указывая на мужа,  - шевалье только что прибыл к нам….

- Чем обязаны, шевалье? – прервал ее Жорж.

- О, сущий пустяк, мессир Де’ Краньен, могу ли я говорить с вами наедине?

- Разумеется… - ответил Де’ Краньен, приглашая Эдмона войти в дверь, - прошу…

- О!, тысячи извинений любезнейшая мадам Де’ Краньен – произнес шевалье, слегка тронув край своей шляпы, он пошел вслед за мессиром.

Мадам Анжали пораженная стояла на пороге, и, держа сжатые руки на груди, восхищенно провожала их взглядом. Она так отвыкла слышать комплименты, что сейчас радовалась, как девчонка, на своем первом балу. Весь восторг переполнял ее, почему-то хотелось говорить и даже кричать. Анжали перевела взгляд на спутников шевалье Ля Ру, и ее большие зеленые глаза даже немного напугали их.

Они смотрели на нее с недоумением и немалым удивлением. А она, подпрыгнув на месте, захлопала в ладоши, и резко сорвавшись с места, побежала искать мадам Ля Бель.

Мужчины вошли в комнату, служившую видимо кабинетом и всю блажь с месье Ля Ру как рукой сняло. Лицо его сделалось вдруг напряженно – серьезным, и, повернувшись к мессиру Де’ Краньену он произнес:

- Господин Де’ Краньен, я держу путь к своим южным владениям. Корабль, на котором я плыл, получил серьезные повреждения еще на пол пути, и мне приходиться путешествовать пешком, что не очень  радует меня. В вашем форте я бы хотел найти кров примерно на неделю, не более. Не беспокойтесь за свои неудобства,  вы будете щедро вознаграждены – при этом он вынул из бархатного мешочка бриллиант размером с голубиное яйцо.

- Мне думается, шевалье, трое человек не стеснят нас на столь короткий срок. Я распоряжусь о вашем размещении…. – Краньен взял камень, и,  играя им на свету, вышел из комнаты.

Незнакомец стоял один и довольно ухмылялся:

- Вот так – думал он, - жадность поставила под удар все  фигуры на доске….

Мадам Де’ Краньен и мадам Ля Бель щебетали как птички, сидя за фортом на бревнах. Анжали с восторгом описывала все достоинства только что прибывшего шевалье, ей он, почему-то, казался высоким и неимоверно красивым. Широкие плечи по ее мнению ему очень шли, а манеры, какие манеры…. Возле них крутилась Аделина, которая  ничего не понимала из сказанного, но уже была дружелюбно расположена к незнакомцу.

Ночь окутала собой всю округу,  а в холле форта горели масляные лампы и камин. За столом сидела вся честная компания, во главе с Де’ Краньеном, он представил своих гостей, и это наделало немало шума. Некоторые считали, что постояльцы помешают главному делу - добыче золота, однако мессир и не собирался посвящать их в это. Господина шевалье Ля Ру посадили прямо напротив самого хозяина форта на другом конце стола, правда он находился спиной к двери, что кажется, не очень устраивало его. Женщины, то и дело бегали, подавая ужин. Шевалье Эдмон позволил себе появиться за столом в более свободном виде, нежели это было днем. Он снял шляпу, и можно было видеть его светлые волосы, убранные назад изящной голубой лентой. Напудренное лицо делало его при свете лампад похожим на

призрака, а напомаженные губы придавали еще большего страху. Шевалье курил огромную сигару, едкий дым от которой клубами расходился по всему холлу. Он полулежал на спинке кресла, подпирая голову ладонью с длинными тонкими пальцами. Это говорило о том, что шевалье никогда в жизни не работал. Его ладони были маленькие и узкие, кожа белая и бархатная, как у дамы. Ля Ру изредка стряхивал пепел, и слегка мило улыбался, блуждая опьяненным взглядом по лицам рядом сидящих.

Справа сидели его спутники. Одного из них звали Жиром; высокого роста, голубоглазый блондин, с волосами до подбородка, которые постоянно падали ему на лицо, закрывая большие выразительные глаза. Другой, Карнель, напротив, с вьющимися черными, как смоль кудрями, такой же длины, смуглым лицом и зелеными глазами, более походил на испанца, нежели Жиром. Но больше всего поражали; его широкая красивая улыбка и длинные черные ресницы. Эти ресницы уже успели пленить сердце юной мадам Ля Бель. Она не отрывала взгляда от Корнеля и постоянно что-нибудь спрашивала у него.

Все орали в пьяном угаре, перебивая друг друга, и никто не заметил, как в холл вошел Шейн-Леон, вернувшийся с охоты. Он оглядел всех равнодушным взглядом, впрочем, из-за дыма почти ничего не было видно, и молча бросил на пол ружье и добычу. Грохот нарушил все разговоры, и французы уставились на Шейна  с некоторым недоумением. Он молча снял с себя всю амуницию, прошел и сел с края, прямо возле шевалье. Малыш повернулся, и сделался каменным словно статуя. Его голубые глаза сверкали, брови поднялись, а сам он побелел. Шевалье напротив продолжал  спокойно смотреть на него.

Молчание затягивалось….

- Кофе? – произнес, наконец, Ля Ру, и, подняв фарфоровую чашечку за ручку, потянул ее Малышу.

- Спасибо… - выдавил из себя Шейн-Леон, принимая чашку и захлебываясь содержимым в ней.

-Как ваше имя, юноша? – продолжал шевалье.

-Ш – ш – ш…Шейн, Шейн,… Леон…, кажется,- неуверенно ответил тот, не спуская взгляда с шевалье, но, тут подняв голову, он увидел перед собой Жирома и Карнеля.

- А твое, ваше, сэр, то есть месье!? – выпалил тут же он, - взглянув веселым игривым взглядом.

Ля Ру улыбался, как чеширский кот, а Карнель и Жиром вовсе хохотали.

Шейн смутился, и, опустив глаза, закусил нижнюю губу, сделавшись красным как рак. Французы пребывали в полном шоке. Они еще никогда не видели, чтобы Шейн – Леон, который злостно ненавидел их всех так, что убил бы не задумываясь, вел себя подобным образом. Этот бешеный англичанин, как они его называли, за спиной, конечно, смущался и даже заговорил с шевалье…, кроме того, они смеялись над ним, а он ничего не делал, ни дернулся.

- У вас мессир Де’ Краньен, странный сын – выпалил Эдмон Ля Ру, обращаясь к Жоржу.

Шейн вздрогнул, вытянулся как струна и перестал хихикать. Глаза его засверкали ненавистью, губы сжались, а жилы на лице напряглись. Он тяжело задышал и стал смотреть на шевалье каким-то умоляющим взглядом.

-Нет, нет, - проговорил Де’ Краньен, - это сын моей супруги.

-О, прошу прощения, я не знал….- с какой – то издевкой буркнул Ля Ру.

Он поднял голову и выдохнул дым вверх, потушив сигару. Шейн продолжал напряженно смотреть на него, а шевалье с полным отрешением разгонял дым, помахивая платочком прямо перед его носом.

-Хотите конфетку, душа моя? – обратился он, наконец, к Малышу.

-Да! – злобно выкрикнул Шейн – Леон – глядя на Эдмона так, словно хотел испепелить его взглядом.

- Какой милый мальчик, - бормотал шевалье, доставая из мешочка вареный сахар, - как похож на моего брата. Он вскинул платочек вверх, сделав сентиментальное выражение лица и начал скрипеть меланхоличным голосом:

- Я вспоминаю, как мы с моим братом, катались на лошадях. Ах, чудное время – он снова махнул платочком, делая вид, что утирает слезу, и для убедительности шмыгнул носом.

-А вы всем милым мальчикам раздаете конфеты? – грозно рыкнул Дамьен, внимательно следивший за каждым жестом и словом шевалье. Он вообще сразу привлек его внимание, такой странный, необычный, временами напоминавший дешевого клоуна из балагана. Шевалье Эдмон потянулся вперед, и бросил на Дамьена один из тех испытующих взглядов, которыми старался прочесть мысли на лицах своих собеседников.

- Ах, как невежливо с моей стороны – улыбнулся он, и, подперев подбородок ладонью, заморгал, как девица увидевшая обнаженную натуру – конечно, конечно, вот конфетка и для вас, дорогуша.

Дамьена всего аж передернуло. Однако рядом сидящему Жирому, эта картина очень не понравилась,  что было видно по его лицу. Зато Шейн-Леон заметно повеселел и даже стал улыбаться.

Время ужина подходило к концу и уставшие от работы на руднике люди начинали разбредаться по своим углам. Шевалье Ля Ру тоже отправился в отведенные ему «апартаменты». Он щелкнул пальцем по столу прямо перед носом Шейна – Леона и пошел по лестнице. Малыш проводил его взглядом и через некоторое время пошел следом, хотя его комната находилась тут же неподалеку. Это видел Дамьен и решил, во что бы то не стало все разузнать про этого странного шевалье. Эдмон зашел в комнату, отстегнул ремень с мечем, и кинул его на кровать, он повернулся, и из двери, как ураган, вылетел Шейн-Леон, не останавливаясь, на полном ходу, Малыш прыгнул на шевалье, и они повалились на пол.

-Капитан!!!! – заливался радостными воплями, пищал Шейн – Капитан! – и почему-то слезы сами брызнули из его глаз.

-А – А – а, - хрипел под ним капитан, - слезь с меня, бегемот, ты меня расплющишь.

Приближающийся к двери Дамьен услышал какие-то нечленораздельные вопли и возню. Он резко открыл дверь и застал странную недвусмысленную картину.

На полу лежал шевалье Ля Ру с раскинутыми руками и ногами, на нем, плача и обнимая его, находился Шейн-Леон, который,  то и дело вытирал сопли рукавом своей рубашки,  Дамьен вошел в комнату. Малыш сел на капитане, как на рысаке и стал размазывать слезы по лицу. Капитан закинул руку под голову и весело улыбнулся.

-Что здесь происходит? – спросил Дамьен, тараща глаза на них обоих.

-Ничего особенного, - ответил лежащий шевалье – у меня был приступ подучи, а Шейн так испугался….

-А почему вы улыбаетесь? – продолжал Дамьен.

-Я не улыбаюсь, у меня скулы свело, - еле сдерживаясь от смеха, сказал капитан и стал изображать страшные гримасы.

Шейн громко хохотал, а у Дамьена появилось ощущение, что из него делают круглого дурака.

Малыш вскочил и, закрывая рот обоими руками, кинулся бежать из комнаты, потому что уже не мог от смеха нормально двигаться .Дамьен подал шевалье Эдмону руку чтобы тот поднялся. Последний был весь в соплях Малыша.

-Ооу… - выдохнул Ля Ру, - и начал поправлять манишки и кружева.

-Я все знаю – пошел в наступление Дамьен, - я слышал….

-И что же ты слышал, мой милый Дамьен? – изучающее взглянул на него Эдмон.

- Вы сами знаете! – гаркнул тот.

-Ах, ах, ах…- кривлялся шевалье, прижимая Дамьена к стене, - какой ужас, теперь все узнают. Я не могу, я покончу с собой, я не переживу этого…. Все это продолжалось до тех пор, пока Ля Ру не прижал Дамьена окончательно, навалившись на него тщедушным телом, так, что голова оказалась, как раз на уровне груди Дамьена.

- Признаться – продолжал шевалье,  - я и сам не понимаю, почему с момента нашей самой первой встречи меня влечет к вам какое-то  сильное и неизъяснимое чувство.

У Дамьена глаза чуть на лоб не выскочили, он дышал так,  словно увидел самый страшный кошмар в своей жизни. В то время, как капитан, уцепив его за рубашку стягивал вниз, поближе к себе. Коленки Дамьена подкашивались, и он сползал все ниже и ниже, пока не оказался лицом к лицу с шевалье Ля Ру. Он за щурил глаза, и горячие влажные губы капитана впились в него, как пиявка. Сын мадам Анжали ослабел и упал на коленки.

Капитан смеялся, как больной, открыв дверь, он дал пинка Дамьену и тот, как стоял на карачках, так и вылетел из комнаты.

-Мальчишка, идиот, - вздумал мне угрожать – хохотал шевалье, вытирая от смеха слезы.

Дамьен смутно понимал, что произошло, шатаясь и опираясь на стену, он дошел до своей комнаты. Ноги не слушались его, губы горели, как от ожога. Он упал на кровать и стал смотреть в пустоту,  но ничего не видел, только чувствовал, как все тело кололо мелкими иглами, его колотило лихорадкой. Он ощущал, как кровь разливалась по его телу, ему становилось жарко, трудно дышать, он вцепился руками в кровать, когда комнату словно озарило белым светом, и он потерял сознание.

Проснувшись утром, Дамьен ощутил какую – то легкость и даже бодрость. Он встал, смахнул волосы со лба, в голове крутились мысли:

-Ненавижу его, сегодня же вызову на дуэль и убью. А что если он уже всем рассказал и теперь надо мной все смеются, какое унижение…, я слабак, я урод.

Дамьен сидел на краю кровати и судорожно трепал себе волосы.

«Вчера,вчера…., зачем я не оттолкнул его. Негодяй! Он унизил  меня».

И тут до Дамьена дошла другая мысль, он никогда не целовался еще ни с кем в своей жизни. И шевалье…

 - А– а – а…. – простонал он и съежился калачиком на кровати, как в детстве, -я убью его, я убью его! – сам себе крикнул он и, схватив шпагу, кинулся из комнаты.