Онлайн чтение книги На расстоянии вытянутой руки At arm's length
1,5 метра

 Когда шаги Стайлза стихают, со второго этажа спускается заехавший вчера за оставшимися вещами Питер. Немного рано для него, но меньше всего сейчас Дерека беспокоит изменение дядюшкиного режима.

 

Всепоглощающее чувство предательства, поселившееся в груди после Кейт, вновь поднимает голову и нашёптывает: «Снова. Это случилось снова. Никому не нужно твоё бестолковое сердце». Видят все волчьи боги, он старался. Старался всё сделать по-другому. Не спешил, ухаживал, ждал совершеннолетия Стайлза, старался быть рядом.

 

А что в итоге? В итоге этот неуравновешенный подросток, забитый гормонами под завязку, лёг под какого-то первого встречного парня. От Стайлза пахло алкоголем, какими-то лекарствами и чужим мускусом. Видимо, перед сексом, эти двое решили расслабиться немножко, как делают все подростки. Дерек стискивает зубы и край столешницы, чтобы справиться с гневом и не пойти убивать всех направо и налево. Пытается читать излюбленную мантру, чтобы контролировать собственное обращение. И старается не слушать ничего вокруг.

 

И не представлять.

 

Бога ради! Только не представлять, как Стайлз трогает кого-то, раздевается, предлагает свою тонкую длинную шею для поцелуев и укусов, как закидывает на чужие плечи свои тощие ноги с узловатыми коленками. Не представлять, как парень прогибается в пояснице и подставляется под чужое проникновение, как бегут по лицу слезинки от первых неприятных ощущений, как кто-то сцеловывает их. Как они оба кончают.

 

Столешница хрустит под руками, и Дерек отшвыривает её куда-то вбок.

 

Питер смотрит на своего племянника, втягивает носом оставшиеся после Стайлза запахи и, ничего не говоря, уходит из лофта. Хочет Дерек играть в маленького обиженного мальчика — пусть. Позлится и перестанет. Но где-то там, на улицах города, есть один несчастный всё-ещё-подросток, который, так или иначе, всё-таки часть стаи. И которому помощь нужна гораздо больше, чем взрослому мужику с комплексом неполноценности и повадками королевы драмы.

 

Спустившись вниз, Питер проходит к одной из своих машин, ещё оставшихся у лофта, — неприметному серому седану. Совершенно не в его стиле, но вряд ли Стилински сейчас захочет привлекать к себе внимание, садясь в какую-нибудь пафосную тачку. Заведя мотор и открыв окно, Питер делает глубокий вдох, пытаясь отыскать запах обиженного и несчастного Стайлза.

 

***

 

Попетляв по улочкам, Питер всё-таки находит самый удобный проезд к Стилински, который сейчас сидит на бордюре и раскачивается взад-вперёд. Редкие утренние прохожие недоумённо оглядываются на парня, но не спешат подходить. К счастью, патруля на улице не видно, а значит, прямо сейчас шериф ни о чем пока не догадывается. Питер паркуется возле кафе и выходит из машины. Подойдя к подростку, Питер аккуратно поддёргивает брюки и опускается на бордюр — не очень близко и не очень далеко. Примерно чуть дальше вытянутой руки.

 

Стилински не поворачивается, только скашивает глаза, но перестаёт раскачиваться.

 

— Если ты хочешь, чтобы к полудню Шериф был в курсе, что с тобой что-то не так, то продолжай сидеть тут. Если же нет, то пошли позавтракаем.

 

Стайлз хочет разозлиться на этого психопатичного дядюшку Хейла, но сил нет. Не после того, как Дерек выставил из лофта, даже не дав ничего объяснить. Поэтому Стайлз только тяжело вздыхает и с превеликим трудом поднимается, стараясь не совершать лишних движений, которые вновь стали болезненными. Питер тут же оказывается на ногах и отворачивается, направляясь к кафе, у которого оставил машину. К счастью, забегаловка — из тех, что работают круглосуточно. Краем сознания Питер ругает себя, что сразу не уточнил этот вопрос.

 

Дверь открывается с противным колокольным треньканием, когда они заходят. Девушка у стойки отрывает взгляд от смартфона и приветливо улыбается, глядя, как они выбирают места, затем приносит меню и кофейник. Стайлз кусает губы, обрывает заусенцы, теребит волосы, ёрзает, морщит нос и совершенно не интересуется ассортиментом блюд. Питер дотошно изучает меню, строчка за строчкой, и спрашивает у подростка вполголоса:

 

— Что будешь есть?

 

— Я не голоден. Пить только хочу.

 

Питер бурчит что-то неразборчивое себе под нос и подзывает официантку. Стайлз не слышит, о чём те переговариваются: он вообще ничего сейчас не слышит и не воспринимает. Снова начинаются судороги — где-то под подбородком — и тянут голову вниз. Хочется размять шею и горло, но руки не слушаются. Так тяжело сейчас сглатывать слюну, что парень просто не представляет, как справится со стаканом воды, который появился перед ним. В заднице мышцы тоже начинают болезненно сокращаться, напоминая о произошедшем, и Стайлз зло и разочарованно шипит. Питер протягивает руку, но не дотрагивается. Замирает возле самых кончиков пальцев и уточняет:

 

— Позволишь?

 

Стайлз не понимает, чего от него хотят, но тупо кивает в ответ. Тогда ладонь Питера накрывает подрагивающие пальцы подростка, и по венам начинают бежать чёрные токи боли. Судорога и боль отпускают, оставляя после себя только неприятный зуд, и Стайлз свободно выдыхает и благодарно прикрывает глаза, тянется за стаканом и легко выпивает весь. Прокашлявшись, парень всё-таки говорит негромко:

 

— Спасибо, крипи-дядя.

 

Питер ничего не говорит. Ждёт, когда официантка расставит перед ними тарелки и приборы. Себе Хейл заказал яичницу с беконом и зеленью, а для Стайлза взял салаты: овощной и фруктовый. Может быть, парень всё-таки поклюёт что-нибудь лёгкое. Тот неловко берёт вилку и ковыряется в своих тарелках, разгоняя то овощи, то фрукты в разные стороны. Судя по сине-зелёному оттенку лица, поесть он всё-таки не сможет в ближайшее время. Однако Стайлз всё-таки цепляет на вилку кусочек банана, обтирает с него взбитые сливки о край тарелки и осторожно подносит к губам. Принюхивается. И аккуратно обхватывает губами, вдумчиво жуёт и сглатывает, прислушиваясь к своим ощущениям. Следующая на очереди — половинка клубники.

 

Питер старается не пялиться и наблюдает только боковым зрением, чтобы не нервировать пацана, но всё равно видит слишком много. А чувствует — ещё больше. Он улавливает сладковатый запах, отмечает расширенные зрачки, слышит учащённое сердцебиение и зубной скрежет. Видит, как движения, и без того лишённые плавности, стали ещё более дергаными и нервными, но заторможенными и лишёнными прежней силы. Питер не раз наблюдал такое состояние у своих однокурсников после бурных вечеринок в честь очередной победы в баскетболе.

 

Стайлз просит ещё один бокал воды и выхлёбывает его, как только официантка ставит его на стол. На лбу, над верхней губой и на висках блестят капельки испарины. Рот покрыт сухой коркой. Язык неповоротливой массой пытается облизать его, но только цепляется за чешуйки кожи, и Стайлз, недовольно насупившись, прячет его назад.

 

Тишина между ними сейчас прерывается только дыханием и скрежетом вилки, которую Стайлз всё ещё возит по тарелке. Питер поднимает глаза и пытается поймать взгляд парня. Тот не прячется, но смотрит куда-то сквозь Хейла. Куда-то так глубоко в события ночи, что снова начинает источать запах страха и отчаяния.

 

— Сейчас я не буду спрашивать, что произошло, — Питер говорит тихо и ровно, чтобы не спугнуть, но Стайлз всё равно вздрагивает. — Я просто предложу тебе свою помощь.

 

Стилински поджимает губы, хмурит брови и всячески выражает мыслительный процесс. Взвешивает все «за» и «против». И, не придя к какому-то решению, поводит плечом:

 

— И что ты сделаешь? Удалишь воспоминания? Или что?

 

— Я мог бы, — соглашается Питер, — но вряд ли именно это тебе нужно сейчас. К тому же, удаление воспоминаний не панацея: результат-то никуда не денется. И ты не будешь знать, что и как привело к нему… — Питер многозначительно приподнимает бровь, и Стайлз понимает, о чём тот говорит. — Но я могу, например, помочь тебе с анализами и с отходняком после той наркоты, которую тебе дали. О! И я могу убить того ублюдка. И, если захочешь, сожрать его целиком.

 

Питер как-то так знакомо наклоняет голову, что Стайлз не сдерживается и фыркает:

 

— Не ожидал от тебя отсылки к масскульту… — а потом челюсть снова прошивает болезненная судорога, зубы бьются друг о друга и скрежещут. Стайлз зажмуривается и пытается побороть приступ, а когда открывает глаза, натыкается на протянутую ладонь. Помедлив, он всё-таки вкладывает свою руку в неё и снова наблюдает, как его боль растворяется под кожей Питера. — Чёрт с тобой, крипи-волк. Уболтал. Помоги мне, — едва слышно шепчет Стайлз, но Питеру этого достаточно.

 

Какое-то время они сидят в тишине, и когда становится понятно, что Стайлз больше ничего не в состоянии проглотить, Питер со вздохом поднимается и идёт оплачивать счет. Также он выбирает несколько видов лёгких овощных закусок на вынос, приобретает парочку бутылок воды и, дождавшись Стайлза, направляется к машине.

 

***

 

За то время, что они провели в кафе, движение на дорогах стало более плотным, а народу на пешеходных зонах заметно прибавилось. Стайлз наблюдает с заднего сиденья за тем, как люди спешат по своим делам, как они оглядываются, улыбаются, хмурятся. И не замечает, как потихоньку соскальзывает в сон.

 

Сначала ему не снится ничего, кроме темноты. Но потом появляются руки на бёдрах, стягивающие бельё, проникающие везде. Эти руки забираются в рот, дотягиваются до желудка, выворачивая Стайлза наизнанку. Они лезут под кожу, доставая мышцы и кости. Они разрушают, разрывают Стайлза. А потом это уже сам Стайлз кого-то уничтожает. Он измазывается в чужой крови, чёрно-серой, мутной, грязной. И сам становится грязным.

 

Из сна его вырывает резкий звук клаксона.

 

Стайлз хлопает глазами и пытается понять, где он. Оглядывается и видит всё тот же салон автомобиля — крайне дешёвого для Питера Хейла. Но теперь они стоят на подземном паркинге, и кому сигналил Питер — непонятно. Тот обнаруживается на водительском месте: он обернулся и всматривается в лицо Стайлза. И немного принюхивается. Будь у него волчьи уши, они бы нервно подёргивались.

 

— Не знал, как тебя разбудить, не касаясь, — он будто оправдывается, а Стайлз только диву даётся: когда это Питер Хейл стал таким деликатным?

 

Стайлз в ответ только неопределённо бурчит и пытается собрать все свои конечности в одну кучу, желательно дееспособную. Снова ужасно хочется пить, горло хрипит, и из него не вырывается ни звука, но Хейл уже протягивает непочатую бутылку. Стайлз принимает её и пытается открыть, но руки снова мягкие и непослушные. Они не могут открутить крышку. Тогда Питер перегибается через своё сиденье назад и, не забирая бутылку из рук Стайлза, открывает её, поддерживая за донышко.

 

Напившись, Стайлз передаёт воду обратно Питеру, чтобы тот закрутил крышку, и пытается открыть дверь и выбраться из салона машины. Хейл уже снаружи: одной рукой придерживает небольшой пакет с контейнерами из кафешки, а другой — дверцу машины.

 

— Если ты начнёшь падать, мне тебя ловить?

 

— Мхм? — после нескольких неудачных попыток переспросить, Стайлз всё-таки кивает, отвечая на заданный вопрос. Но старается держать желе, в которое превратилось в очередной раз тело, в собранном состоянии и не осесть кулем на землю.

 

Медленно, шажок за шажком они добираются до лифта, и Стайлз устало приваливается к стенке и цепляется за поручень, прикрепленный на уровне его талии. Лифт плавно поднимается, отсчитывая этажи противным писклявым звуком. Стайлз скользит расфокусированным взглядом по панели с плоскими кнопками: ярко светится самая верхняя.

 

— Блядский пентхаус? Ты можешь быть ещё более пафосным?

 

— Я говорил, что у меня Форд Мустанг 1000 Кобра? Две штуки, — Стайлз в ответ только фыркает и бормочет что-то, подозрительно похожее на «пафосный мудак». Питер улыбается уголком губ.

 

 

То, что Стайлз замечает в квартире Хейла, очень тому подходит. Много контрастных цветов, ровных форм и блестящих поверхностей. Более детально Стайлзу некогда разглядывать интерьер: он одновременно пытается сдержать рвотные позывы и на вялых ногах добежать-доползти до санузла.

 

— По левому коридору, первая дверь налево, — летит ему в спину комментарий Питера.

 

Желудок скручивает и тащит остатки еды наверх по пищеводу, пока Стайлз, обтирая стены вспотевшими ладонями, добирается до туалета. Наконец, он открывает нужную дверь и практически сваливается на колени перед унитазом. Несколько минут, показавшимися бесконечно долгими для Стайлза, его организм пытается избавиться от чего-то, чего давно уже нет в несчастном желудке, поэтому в унитаз текут только желчь вперемешку с желудочным соком. Когда спазмы прекращаются, Стайлз, цепляясь за всё, что подворачивается под руку, поднимается с кафеля и сгибается над раковиной, умываясь холодной водой, стирая со лба испарину и выполаскивая изо рта мерзкий привкус.

 

Питер напевает что-то под нос, давая парню ориентир, куда идти в огромной квартире. Поставив перед Стайлзом бутылку воды и все необходимые препараты, Хейл начинает инструктаж:

 

— Думаю, ты, наш дорогой умник, уже понял, что тебе подсыпали небольшое количество экстази в алкоголь. С последствиями интоксикации твой организм и пытается бороться. Сегодня тебя порадуют тошнота, диарея, жар, слабость, судороги и прочие прелести. Вот это, — Питер обводит аптечную икебану на столе, — поможет тебе пережить процесс очищения. Из еды тебе сегодня доступны овощи, фрукты, орехи, куриный бульон, которого у меня нет, естественно. Поэтому вот… — он трясёт пакетом из кафе. — Но зато у меня есть гостевая спальня, можешь занять её. В шкафу найдёшь чистое бельё, халат, полотенца и предметы гигиены. А я должен отлучиться, — Питер направляется к выходу из квартиры и бросает через плечо, — и позвони отцу.

 

— Не могу. Мой телефон… кажется, я потерял его. Как и бумажник.

 

— Ммм… — задумчиво тянет Хейл, — тогда я заеду в участок. Не волнуйся, я ничего не скажу ему из того, что ты пока не готов озвучить. И, кстати. Пей много жидкости, но небольшими порциями.

 

И Питер уходит, захлопнув за собой дверь. А Стайлз, взяв открытую бутылку воды, идёт укладываться на огромную кровать.

 

***

 

У Питера есть хороший и практически законопослушный план. Вообще-то, та часть его бессознательного, которая отвечает за вой, когти и шерсть под луной, настаивает на выгрызании кое-чьего горла за нанесённый щенку вред. Но та сознательная часть, которая детально информирована об уголовной ответственности и зарабатывает на жизнь — среди прочего — юридическими консультациями, голосует за чистую работу. И Питер склонен доверять именно этой своей части. Волка же он успокаивает мыслями, что никто не уйдёт безнаказанным.

 

Но первым пунктом остаётся, конечно же, участок. Шериф Стилински, из которого, как Питер подозревал, получилась бы идеальная нянька для щенков, если бы тот был оборотнем, нашёлся в своём кабинете, куда Хейла проводил ясноглазый помощник Пэрриш.

 

— Шериф, это к вам, — Джордан формально стучит костяшками пальцев о косяк и запускает Питера внутрь. — Говорит, что это касается Стайлза.

 

— Что ты с ним сделал? — взгляд, которым Стилински прошивает Хейла, тоже говорит о гипотетической идеальности шерифа в должности волчьей няньки. Помощник спешит выскользнуть за дверь и закрыть за собой кабинет.

 

— Упаси волчий бог что-то делать с вашим сыном. К тому же, он и мне не особо чужой, как бы я этого ни отрицал… — Питер сам предложил себе сесть в удобное кресло напротив стола и сам же себе не отказал. — Но с ним действительно кое-что произошло. Могу я попросить у вас кофе? Давненько не пробовал поганый кофе из полицейского участка… — Хейл улыбается самой стервозной своей улыбкой.

 

— Попросить можешь, но не факт, что тебе его принесут, Хейл. Что с моим сыном? Вчера, когда он уходил к Скотту, с ним всё было в порядке.

 

Питер возводит глаза к потолку, изображая крайнюю степень задумчивости:

 

— И за что вы меня так не любите?

 

— За то, что ты психопат, убивавший людей?

 

— Во-первых, это было правосудие, которого ни вы, ни ваши ребята не смогли добиться. Во-вторых, разве людям с психическими трудностями не положена реабилитация и помощь, если уж на то пошло? Но! — Питер повышает голос, не давая себя перебить. — Мы с вами тут не для этого. Как мы знаем, тех людей убила пума, которую пристрелил доблестный Арджент, пока вы валялись на земле. К счастью, всё это в прошлом. В отличие от проблем нашего милого Стайлза, — шериф опять пытается перебить, но Хейл опять не даёт вставить и слова. — Как вы знаете, он — часть стаи Скотта, как — к моему вящему сожалению — и Дерек, и Кора, и ваш покорный слуга. Я не буду вдаваться в подробности иерархии стай и распределения ролей, но скажу, что моя прямая обязанность — защищать стаю и наказывать обидчиков, если вдруг что-то всё же произошло.

 

— Да говори уже, что произошло?!

 

— Стайлз немного устал. От обилия щенков, от заботливой наседки-Макколла, от моего бестолкового племянника с его неловкими инсинуациями. И решил немножко расслабиться в баре.

 

— В баре?

 

— В баре, — Питер буквально давит на последнее слово, подчёркивая, что большего не скажет. — И немного перебрал. А потом позвонил мне. Прямо перед тем, как у него сел мобильник.

 

— И ты приехал?

 

— Конечно. Я же говорил: моя работа — защищать стаю. Иногда она не соотносится с законодательством нашей богом благословенной страны, но… — тут Питер разводит руками, будто расписываясь в собственной беспомощности.

 

Шериф долго молчит, поджав губы и сдвинув брови к переносице. Он то сплетает пальцы рук в замок на столе, то начинает перебирать какие-то мелочи. И вздыхает, как вздыхают киты где-то в глубинах океана. Наконец, Стилински снова смотрит на Питера:

 

— Мне надо что-то знать больше того, что ты сейчас рассказал?

 

— Он поживёт у меня какое-то время.

 

Шериф кивает и прикрывает лицо руками, когда Хейл выскальзывает из участка.

 

Видят Клаудия и Бог, Ноа Стилински старается быть хорошим отцом. В меру заботливым и терпеливым, в меру строгим и рассудительным. И, конечно, он рад, что у его гиперактивного, замечательного, специфичного ребёнка появились ещё друзья, кроме очаровательного Скотта Макколла, который на щенка был похож ещё до становления оборотнем. Но! Ни дня, ни секунды не проходит, чтобы Ноа Стилински не проклял чёртовых волков с их стаями, охотников, банши и прочее дерьмо, которое втягивает его маленького мальчика в потенциально опасные ситуации. Даже тогда, когда всё это сверхъестественное далеко от Стайлза.

 

И да, Ноа Стилински рад, что нашёлся кто-то ещё, кто мог защитить шебутного мальчишку. Но не Питер-мать-его-Хейл, у которого всегда своя игра. И нет, Ноа Стилински не успокоился, выслушав всю ту ложь, которую оборотень пытался ему скормить. А в том, что это — ложь, Ноа не сомневался. Может быть, не вся и не откровенная… Но всё же.

 

Однако шериф обещал своему — я-уже-почти-взрослый-и-могу-сам-разбираться-со-своими-проблемами-а-ты-можешь-дать-мне-свободы — сыну не следить за каждым его шагом. Только через один. И вчерашняя ночь была тем самым, когда шериф не имел права вмешаться. Потому что обещал. Поэтому шериф придвигает к себе папку с последним делом и погружается в работу. Сын сам всё расскажет, когда посчитает нужным. Если посчитает.

 

***

 

Выйдя из участка, Питер направляется к клубу «Джунгли», чтобы найти одного засранца. Волк запомнил запах обидчика, которого хочет сожрать, но начинать поиски надо с самого свежего следа, а не просто бесполезно бегать по городу, вынюхивая — в буквальном смысле слова.

 

От клуба несёт похотью, алкоголем и тленом, будто кто-то где-то сдох и похоронен под танцполом. Впрочем, велика вероятность, что так оно и есть. Искомый запах силён и при приближении Питера к заднему входу только нарастает. Значит, этот мелкий засранец всё ещё в клубе.

 

Дверь закрыта изнутри на какой-то хитрый замок, защищающий от воров. Но Питер не был вором — от него не защитить. Постаравшись не шуметь слишком сильно, Питер выламывает замок и входит в тёмный коридор, в котором среди прочего пахнет и Стайлзом. Уже слабо, почти неощутимо, но волк Питера — опытный охотник, он чувствует. Продвигаясь вперёд, Хейл отмечает все те ароматы, которые улавливает: чья-то сперма, чья-то кровь, чья-то боль, чей-то кайф. Много, очень много кайфа и наслаждения: сексуального, алкогольного, адреналинового, наркотического…

 

План, поначалу намеченный пунктирными линиями, обрастает подробностями и деталями. И окончательно созревает, когда волк видит того засранца, который обидел Стайлза, в форме охранника. Отсасывающего бармену и, как значится на приписке мелким шрифтом, владельцу этой дыры.

 

Парни так заняты друг другом, что не замечают появления нового лица, а Питер не спешит выдавать себя, изучая, запоминая и фиксируя всевозможные улики. Как вон та коробочка с цветными таблеточками, что стоит прямо на кеге с пивом под стойкой. Или вот тот шёпот: «Если ещё раз застану…». Или ответ: «Это в последний раз, он мне даже не понравился».

 

Питеру неинтересно, чем так долго занимались парни, что выяснять отношения заканчивают только сейчас. Но ему ужасно интересно другое: сколько раз до этого они занимались подобным. Питер Хейл не самаритянин. Но Питер Хейл чертовски хороший охотник.

 

— Кхм… Прошу прощения, что отвлекаю, — услышав сдавленный писк, когда бармену прикусили хозяйство от неожиданности, Питер продолжает, — я тут к вам по крайне важному делу.

 

Охранник вскакивает на ноги и, грозно сдвинув брови, огрызается:

 

— Ты кто такой, дедуля? И как ты сюда попал?

 

Питер отлепляется от колонны, к которой прижимался плечом, и неспешно приближается к парочке.

 

— Дедуля? Вообще-то мне всегда говорили, что на вид мне — не больше тридцати! — притворно возмущается Питер, умещая свою задницу на маленький барный стул. — Однако, кое-кто, весьма важный для меня, говорит, что я похож на зомби. Кое-кто… — Питер посмотрел прямо в глаза бармена-владельца, — кто был сегодня ночью здесь.

 

Охранник маячит за спиной Хейла, будто пытаясь напомнить, что один только намёк от владельца, и от тощей задницы дедули тут же избавятся. Но владелец сохраняет внешнее спокойствие и, сложив руки на груди, отвечает:

 

— Тут всегда полно посетителей. Единственный гей-клуб в городе, — парень пожимает плечами.

 

— И не сказать, что удачный, — перебивает Питер. — Однако я думаю, твой… кхм… охранник, если можно так сказать, прекрасно понимает, о ком я говорю.

 

Питер разворачивается на стуле и вперивает взгляд в парня. Тот как-то сразу замялся, заёрзал, стоя на месте и бубнит:

 

— А чо я-то, дедуля? Тут полно парней ошивается.

 

— «Чо я», — передразнивает Питер и, соскользнув со стула, подкрадывается к охраннику. — Видишь ли, дорогуша, я слышу твоё сердце. И оно точно говорит, что ты знаешь, о ком я, — под конец фразы Питер прижимается щекой к щеке охранника и шепчет в самое ухо: — И я чую твой запах. Запах твоей лжи и твоего страха. Каждая клеточка твоего тела кричит мне, что ты знаешь.

 

Парень отшатывается от него и начинает хныкать:

 

— А я чо? Он сам хотел. Я ж видел. Он просто боялся. И я помог ему расслабиться. Он же сам хотел.

 

— И сколько таких желающих у тебя ещё было? — парень, насупившись, молчит, и Питер продолжает. — Я обещал ему, что не буду тебя убивать. Вот только… я не всегда сдерживаю свои обещания.

 

Питер растягивает губы в лучшей своей агрессивной ухмылке, от которой парень начинает отступать спиной вперёд, врезается в колонну и сползает по ней вниз, сжимаясь в комок.

 

— Оу… Не такой крутой, да? Подожди-ка. Тут ещё один требует моего внимания, — Питер поворачивается к бармену, который пытается улизнуть сквозь дверь для персонала. — Дорогуша, ты знаешь, чем отличается статья за хранение наркотиков от статьи за распространение? А знаешь, что бывает за продажу алкоголя несовершеннолетним? Или за соучастие?.. — Бармен глядит исподлобья, сверкая чёрными глазами. Из него получился бы неплохой волк: злой и сильный, только ему никто не предложит. — Но у меня для вас сегодня акция! Я сохраню вам жизни, а вы — вдвоём или по отдельности — идёте в участок и рассказываете всё без утайки помощнику шерифа Джордану Пэрришу. Шерифа не беспокойте — мой вам совет.

 

Парни пытаются возмущаться и спорить, но Питер пресекает их протесты одним только движением брови. Затем — разворачивается и направляется к центральному входу, а потом, вспомнив что-то, вновь возвращается:

 

— Кстати. Отдай-ка мне его кошелёк и телефон, дорогуша, — обращается Питер к бармену. — Я знаю, что они у тебя в кармане передничка, — поджав губы, парень достаёт требуемое. — Ах, да! Я же не должен упоминать, что найду вас, если вы не явитесь с повинной в участок или если что-то скроете?

 

На этой позитивной ноте Питер всё-таки идёт к центральному входу и, выломав и эту дверь, направляется к своей машине. Пафосный уход стоит того, чтобы немного пройтись, обходя здание.