Онлайн чтение книги Любовь Дриады Love Dryads
Любовь Дриады. Глава 4. Исцеление

Глава 4. Исцеление

   Солнце закатное кровью разбавленной край горизонта окрасить задумало. С туч окровавленных красным сиянием будто стекает к границе, но мешкает. Ветер нагнал тучи с гор и с людских земель. Мрачное небо над лесом нахмурилось, волнами бродит, цепляет за маковки. Ветер качает деревья упругие. Спрятались в теплых укрытиях животные, спят насекомые, птицы умолкли. Духи лесные не спят лишь, волнуются. Где это видано, чтоб муж человеческий, словно бревно в топку вез перекинутой через седло дочь великой хранительницы?

   Что может быть тяжелее для матери, чем муки, страдания собственной дочери? Видеть, как гибель грозит неминучая, как превратилась из сочного персика в жухлую ссохшуюся кожа на теле ее. Гнев и смятение, злоба и ненависть вмиг пронеслись на лице у хранительницы. Стройная женщина с гордой осанкою ивой плакучей ссутулилась нехотя. Боль и тоска отраженье души в глазах. Тихо вздохнула, и вновь полыхает взгляд. Ярость могучая. Как смел человечишко нимфу лесную касаться, и как он смел перед хранительницей лично явиться с ней? Взглядом прожгла она гостя незваного. Слово уж гневное молвить хотела. Вдруг, будто сраженная молнией, вздрогнула. 
Возле дриады сидел человечишко, руку сжимал ее с кожей потрескавшейся. Горе, страдание, утраты предчувствие поза его выражала над нимфою. Поднял мужчина глаза вдруг на нимфу-мать, слезы-жемчужины часто катились вниз.
 
   - Я Вас молю, помогите ей как-нибудь! Жизнью своей Ари жертвовать вздумала ради меня, ради глупого смертного. Кто я такой? Лучше б сгинуть мне в озере, раз за наядами сам увязался я. Что меня речи их и песни манящие долго до омута вели уговорами? Если б она не проснулась на холмике, если б на помощь не бросилась в озеро, так оставалась бы самой прекрасною самой желанною нимфой на свете всем. - Голос сорвался его на рыдания.

   - Кто ты такой, Человек, гость непрошенный? Встань и представься, и будешь держать ответ, - шелестом мрачным промолвила женщина.

   - Я человек, я охотник не здешних мест. Имя мое Святослав…

   - Мама, это Свет, - тихо шуршаньем Ариана ответила.

   Мать на дриаду взглянула с волнением. Быстро догадки проникли в сознание. Тонкими пальцами вскинула голову за подбородок охотника странного, в очи взглянула, пронзая всю суть души. Быстро в зрачках день минувший читается, быстро считалась и встреча их первая, взгляды, касания, речи неспешные, миг расставания и уст их слияние. Женщина вскрикнула. Может ли это быть первый для дочери ее поцелуй?

   Руки дриада-мать убрала от охотника, словно к стене прислонилась она к стволу, будто задумалась тихо стоит, молчит. Вот так беда ей свалилась на голову. Дочка у ног ее с кожей древесною  вовсе не самое страшное в этот миг. Если другие лесные создания только почуют любви зарождение в сердце дриады к людскому отродью будет скандал, что до ныне не ведом был. Нужно скорее спасать положение. Нужно придумать такое решение, чтобы разрушить  зачатки любви.

   - Вижу, что искренно чувство и трепетно в сердце твоем поселиться торопится. Вижу, что честен ты чистой своей душой. Ни зла, ни корысти в твоих нет желаниях. Только с тобой побеседовать нужно мне. С глазу на глаз. И подальше от дочери, - голосом тихим шепнула охотнику хитрая женщина – мудрая мать.

   Оставив дриаду под ивой могучей, земли чуть касаясь, уводит охотника в сторонку, где можно вести разговор. Но с разных сторон уж слетелись подружки, нимфы лесные деревьев других и ушки свои приготовили слушать, о чем же сейчас поведут разговор. Знать вслух не получится, осталось лишь мысленно.  Крепко, но нежно взяв руки охотника, взглядом найдя контакт с его подсознанием, лишь мыслью звучащей мать говорит:

   - Если дриада в человека влюбляется жизнь ее тонкой и хрупкой становится. Силы природные ослабнут,  иссякнут все. Ей не понять будет речи животных, пение птиц станет чем-то бессмысленным, помощь деревьям не сможет дриада дать. Тихо и молча снесет все страдания. Даже и словом тебе не обмолвится. Но потеряет она всех своих подруг. Нимфы лесные не примут ее любовь. Будет изгоем она среди своих. Ради одной любви сделает столько жертв. И уж, конечно, не станет счастливою. Хочешь ли ты ей такую судьбу?

   - Но я люблю ее, - мысли охотника, словно в сражение вступили с хранительницей. – Я возле леса построю уютный дом. В нем с Арианой мы счастливы будем. Ей подарю и любовь, и заботу я. А те, кто предаст, разве ж это друзья? Если принять выбор сердца подруги нимфы лесные не смогут в дальнейшем, разве на них положиться можно? Разве их дружба на деле надежна?

   - Дом возле леса – источник опасности. Кентавры, сатиры и дэвы нагрянут с жестокой расправой на мнимый уют. Поймают вас вместе и станут пытать, и мукам жестоким ее подвергать. Тебя же убьют для своей же потехи, чем сердце ее разобьют до конца. Сейчас для тебя будет лучше уйти. Заметь, что гипнозом внушать не пытаюсь. Я уважаю решенье твое. Дочку спасти я сейчас постараюсь. Но если останешься, она пропадет, - даром внушения простыми словами мудрая нимфа владела давно.

   Для самой любимой и самой желанной пыток и гибели не хочет никто. Свистнул Вулкану охотник решившийся, молча, вскочил на гнедого коня и на закатные всполохи красные прочь поскакал, чтоб забыть навсегда нимфу и лес и наяд в странном озере и все, что с ним было за эти два дня.

   Вернулась ивовая дриада к дочери, оставленной в корнях ее дерева, провела рукой по тусклым волосам, едва окрашенным огненными всполохами золотистой осени в сумрачном лесу. Поздний вечер, тяжелые тучи, клубившиеся только над лесом, влажный порывистый ветер, склоняющий гибкие деревья друг к другу, все будто спешило погрузить лес во мрак ночи. Подошла уверенно хранительница к могучей иве, обвила руками свое дерево, прикоснулась губами к стволу, потом взглянула на дочь и, прикрыв глаза, через пальцы в кору лесу зов свой отправила. Встрепенулась ива высокая, подняла с земли ветви гибкие, дотянулась концами ветвей до соседей своих, до березы и ясеня, до осины и тополя, до ольхи и клена кудрявого. Зашуршал лес, зашумел, будто ожил весь. Понеслась весть хранительницы по всему лесу мрачному и скрипучему, волшебством сумерек окутанному. Хлопнула лесная нимфа в ладоши звонко, оглушительно. Пробудились от хлопка существа малые со светлячками сравнимые, зазвенели тоненько, будто колокольчики полевые. Это самые крошечные лесные создания феи цветов и былинок, оставшихся в еще не холодном осеннем лесу. Слетелись феи на зов хранительницы, сияющим хороводом вокруг нее кружатся. Сошлись дриады со всего леса, услышав зов мудрейшей от шелеста своих деревьев. Поклонились ее величию, и помочь всей душой вознамерились. 

   - Нимфы лесные и милые феи силой природной со мной поделитесь. Капельку магии в дар лишь прошу я, чтоб исцелить мою дочь ненаглядную, силу вернуть ей, ввести в равновесие. Силы небесные, если вы слышите, дайте сосуд мне для сбора магических тонких потоков в единое целое, - руки дриада воздела к чертогам туч.

   Грохнул раскатистым громом небесный свод. Тучи волнистые медленно двинулись, как по приказу вращаться немыслимо с центром единым над древнею ивой. Кружатся, движутся, скорость вращения все прибавляя, сливаясь в единый диск. Изредка всполохи в тучах проносятся, молнии режут по диску стремительно, лес освещая на доли мгновения. Вот неожиданно в центре мелькнул просвет, шаром сверкающим небо ответило на просьбу дриады. Таков был сосуд.

   Вот шаровая спускается молния. Между ладоней дриады воззвавшей слабо искрит и вращается медленно. С теплым дыханием из уст в центр молнии тонким потоком дриада направила капельку магии. Сила природная  – дар исцеления, с древних времен лесным нимфам дана. С капелькой магии, душа врачевания частью своей поделиться смогла. Нимфы лесные при свете цветочных фей сдвинулись к иве и так же по-очереди в дар отдавали по капле волшебных сил в яркий сосуд меж ладоней хранительницы. После последней дриады пришел черед феям делиться частичкой своих чудес. С крыльев стряхнулись крупицы их тайных сил. 

   Все это время дриады шептали шелестом тихим слетающим с губ древние песни и заклинанья, что исцеленья для тела несут. С последней крупицей пыльцы с крыльев феи в единый глубокий гул слился их хор. Шар завращался быстрее и вспыхнул так, что осветился весь лес на мгновение, будто прозрачными были стволы.

   Тихо присела дриада над дочерью, в грудь Арианы направила молнию. Вскрикнула девушка током пронзенная, как обожженная с болью вся выгнулась. Тело ее под корой было спрятано. Только от молнии вся кора треснула, будто змеиная кожа сползла. Ссыпалась с тела сухая труха, в пыль обратилась, столбом закрутилась и испарилась у всех на глазах. Вновь золотистая кожа лучистая, рыжие волосы, тонкие пальчики, нежные губки и веер ресниц ему возвратились, с даром небес, фей и дриад. Снова нимфа красавица перед очами взволнованной матери предстала как прежде, но с грустью в глазах. Медленно встала Ариана с сырой земли, вплелся в ее аромат запах прелости. Всем поклонилась она ниже пояса, всем благодарность свою нежно молвила, вдруг, пошатнулась, безмерно уставшая, и извинилась за слабость невольную. Феи с дриадами с ней попрощались и возвратились в деревья и травы. Мать проводила дочь к ее дереву.

   - Лучше тебе отдохнуть, моя милая. Снова вернет тебе дерево силы. Будешь ты завтра сиять словно солнышко. И о любви тоже завтра подумаешь.  Мы постарались тебя исцеляя. Помни теперь же всегда, не забудь. Дерево это обитель твоя и от него отлучаться нельзя так далеко как сегодня ушла. Ты понимаешь?

   - Да, поняла.

   - Лес дает силы тебе. Дерево четкие распределяет границы для сил. Так что пойми, что из леса не вырваться. Там, где нет дерева – жизни конец. Просто пойми и забудь о мужчине том. Он человек. Их нельзя нам любить.

   - Мама, скажи только мне, где сейчас мой Свет, - словно с мольбой нимфа юная молвила.

   - Видимо понял он, сколько опасности в этом лесу для него ожидается. Что там наяды блудницы-распутницы. Я про кентавров ему рассказала. А может сатирами так напугала, что сел он верхом на коня и умчался. Сама удивилась.
 
   - Он не попрощался, - слезы отчаянья хлынули бурные. 

   Мать притянула дитя неразумное, нежно погладила, поцеловала, крепко в объятья свои заключила, и наконец, отдохнуть убедила. Распахнула дриада кору на стволе, вошла в дерево, содрогаясь рыданием. Как закрылась на иве кора, облетела листва до последнего листика. Обнаженные ветки склонились до самой земли. А с волнистых туч капли крупные зашуршали по лесу волшебному, освежили прохладой и влажностью, зачастили, скрыв своей шуршащей шалью звуки прочие. В свою иву вернулась хранительница. Не кому не открыть ей своей тоски. Кому как не ей знать о запретной любви. Ведь всю жизнь она верность свою хранит лишь прекрасному энту, каштану могучему. Ей любовь его всех сокровищ ценней. Его страсть, его пылкость и нежность лишь ей были тайно подарены в пору безлунных ночей. Но старейшине энтов строгий дан запрет на сближенье с дриадами, дабы не терять своих сил. Оттого и любовь их запретная. Потому только мать в силах дочь понять. Но помочь ей в любви нет возможности.
 
   Задремала под шум дождя ива высокая. Молодая безлистная ивушка пригорюнившись тоже спит давно. Ее ветви с землей обнимаются, очень низко в печали склоняются. Дождь сплошной стеной будто скрыл от глаз всю печаль с тоской, чтоб не знал никто. Задрожали заросли калины красно-огненной. Затрещали ветки, раздвинулись. Только треск и шорох не слышал никто. Звуки все поглотило дождем. Из кустов вышел толстенький человек невысокого роста. Но в обличье его человечьем было много чего непонятного. Из кривого рта густо торчали клыки. Зубы острые, как у акулы. А на лбу его красовался рог, крюком выгнутый, будто пронзить готов. Щеки, уши и бороду  укрывала щетина редкая, толстая, грубая, а макушка лысая блестела ливнем умытая. 
 
   Горный дэв, прибывший из приморья на праздник венчательный во славу круговорота природы, покряхтел, ухмыляясь, и подошел косолапо к молодой ивушке. На груди у него позвякивало ожерелье из золотых колокольчиков, жемчуга и коралловых бусин. На бедрах была повязка из шкуры леопарда, закрепленная золоченым ремнем с золотою же бляхой. К поясу с обеих сторон подвязаны были разные мешочки. Развязал дэв один мокрый мешочек, вынул из него каменья цветные, зашептал над ними слова заклинаний, ему одному известные. Засветились камни синим пламенем. Разложил их дэв вокруг дерева на расстоянии одинаковом. Развязал второй мешочек, вынул ленту алую шелковую. Потемнела лента дождем залитая. Прошептал дэв и над ней свои слова какие-то. Засветилась и она, словно вспыхнула. Заарканил лентой этой дэв иву с ветвями голыми. Завертелась лента, опутала ивушку так, что ветви плотно к стволу прижались. Хлопнул дэв в ладоши дважды, и сияющие камни закружились вокруг дерева, вгрызаясь в самую почву. В это время достал дэв из третьего маленького мешочка мешок огромный. Камни почву прокопали глубоко под ивой и с землей приподняли ее над поверхностью, ни один не повредив при этом корень дерева. Набросил дэв огромный мешок на ивушку, уже пробудившуюся и извивающуюся в капкане ленточном. Завязал мешок, взвалил на спину. Поманил пальцем камни светящиеся и те сами собой в свой мешочек запрыгнули. Переобул дэв свои ботинки крючконосые. Правый одел на левую ногу, а левый на правую. И понесся по лесу как на сапогах скороходах, под ногами земли не чувствуя. 

   Долгий шумный холодный осенний дождь все следы замел преступления.