Онлайн чтение книги Бессмертный Immortal
Глава 5

Глава 5

Улетев подальше от обитаемых планет и путей сообщения, наш корабль завис неподалеку от одной из умирающих звезд. Вряд ли кто-то мог пролетать мимо, чтобы нас заметит, тем более что различные волны, излучаемые космическим телом, не позволяли засечь столь малый объект какой-либо сканирующей аппаратурой. Хотя вряд ли кто-то так уж активно нас искал, особенно после того, как особняк, в котором мы все находились, взлетел на воздух. Тот, кто все это устроил, вероятно, был уверен, что мы все мертвы. Кроме меня, конечно. Наверняка он считает, что дальнейшее преследование меня не имеет смысла, так как я сам захочу его найти. И он прав.

— Итак, — начал Верон, оставив корабль на автопилоте и спустившись в общий зал, — теперь нам точно понятно, что от нас так просто не отстанут.

— Тогда и им должно быть это понятно, — твердо сказала Мара. — Мы тоже не будем сидеть сложа руки.

— Они сами вынуждают нас действовать, — подтвердил я. Кончено, я мог бы намекнуть им о том, что их, возможно, считают умершими и они могут просто где-нибудь затаиться, пока все не закончится (пока я не закончу), но они хотели меня кинуть, так что теперь я не могут позволить им вот так просто взять да вывернуться.

— И с чего нам начать?

— Это же очевидно: мы заявимся в местное правительство той зоны, в которой упал лайнер и пойдем прямиком к тому уроду, что оклеветал нас на весь мир, — заявил Иолай, шлепнув ладошкой по столу. У него всегда все просто.

— И что потом?

— Устроим допрос с пристрастием. Он точно должен что-то знать, даже если и является шестеркой.

— Ты думаешь, нам удастся это провернуть так просто? — усомнилась Мара.

— Почему бы и нет? — вмешался я. — Теперь у нас есть настоящее боевое судно...

— Оно пока на стадии тестирования, — перебил меня Верон.

— Но ведь все работает?

Верон неопределенно дернул головой. Хоть он и выглядел угрюмо, особо спорить не собирался. Он и сам размышлял, как поступить, но пока лишь Иолай предложил вариант, о котором и так думали все, ну или большинство. С чего-то нужно начать.

— Так вот, у нас есть боевой корабль и преимущество внезапной атаки — продолжил я, — вряд ли они предполагают, что мы вот так сразу перейдем в наступление.

— Прям слова настоящего солдата, — усмехнулся Иолай.

— Опыт, мой юный друг, огромный жизненный опыт, — менторским тоном ответил я. Мой опыт действительно был больше, чем у всех остальные вместе взятых, помноженных на сто. Правда, я редко этим опытом пользуюсь во благо.

— А, да, совсем забыл, что ты дряхлый старик.

— Ну что за молодежь пошла, — подыграл я. — Но вернемся к делу. Мало того, что они не ожидают нашего нападения, так еще мы собираемся ворваться всего лишь в местный сенат, где охраны должно быть мало... относительно. Даже если они и запросят поддержку, то прибудет она после того, как мы уже смоемся. Что скажете?

— Довольно рискованно, — подал голос Верон.

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского!

— Что это значит? — выгнул брови Верон.

— Одна древняя пословица, означающее, что если не рискуешь, то и не выигрываешь. Так что нам необходимо рискнуть, пока еще наши враги не придумали стратегию, а они довольно умны, так что времени мало.

— Мало времени. Эта фраза за последние дни мелькает слишком часто, — подметила Мара. Еще чаще эта фраза мелькает в мыслях. С виду девушка была спокойна, но внутри в ней наверняка бурлило невероятно напряжение. Вряд ли она ожидала, что ее простое задание приведет к крутому обрыву, с которого она все еще не рухнула лишь по чистой случайности. А ведь ее первое же дело с треском провалилось, но это не редкость в подобной профессии. Слишком много давления для первого раза. Костун же выглядел так, словно находится в свободном падении с этого самого обрыва, не понимая, что происходит. Но прыгнул он туда сам.

— Так и есть, но это вполне обусловлено последними событиями.

— Согласна. — Девушка помолчала. — И что, начнем прямо сейчас? — Уверенности ей было не занимать, хотя она, наверняка, просто желала, чтобы все это закончилось как можно скорее. Я удивлюсь, если после всего случившегося она продолжит благородное ремесло воровки. При условии, конечно, что она выживет.

— А у тебя есть дела поважнее?

— Нет...

— Вот и отлично! Верон, заводи машину!

— Что?

— Поехали, говорю.

— Это конечно, но вы, надеюсь, помните, что мы довольно далеко от нужной нам зоны?

— Метасалирование?

— Метасалирование.

Все обреченно вздохнули. Будто нас и так недостаточно жизнь пошвыряла.

— Не переживайте, у этого корабля мощности побольше, поэтому доберемся быстрее, чем в прошлый раз.

Когда все пристегнулись в более удобных креслах, чем в той «тарелке», Верон запустил систему, и мы влетели в первый черный круг межпространственных прыжков.

Возвращались мы обратно по тем же координатам, что и тогда, когда летели на виллу, но при этом перепрыгивая через каждую вторую точку, так как мощность корабля позволяла совершать более дальние прыжки. Вообще, можно было прыгнуть и через две точки, переместившись в первый раз в зону примерно между третьей и четвертой точками, что ускорило бы путь, но Верон не хотел прокладывать новый маршрут, хотя он прикрылся тем, что это отнимет еще больше времени. Произведя очередное метасалирование, мы оказали как раз в точке, являющейся предпоследней перед той, с какой мы начинали путь к зеленой планете.

— Думаю, перемещаться прямиком туда не следует. Там вряд ли бывают торговые и грузовые корабли, поэтому мы будем слишком выделяться и привлечем ненужное внимание.

— Там наверняка полно народу, — сказала Мара. — Журналисты, патрульные, да и зевак хватает.

— Так и есть, — подтвердил Иолай, который уже успел взять портер и залезть в Юнинео. — Расследование все еще продолжается, хотя, полагаю, что это лишь для виду, ибо «виновные» уже всем известны.

Костун, и так всю дорогу сидевший молча, осунулся еще больше. Со времени нашей первой встречи, он сильно изменился, даже быстрее, чем я ожидал это от того, кто привык жить на широкую ногу и ни в чем себе не отказывать. Иногда в нем все же проявляется его чванливый и даже инфантильный характер, но чем дальше, тем меньше это бросается в глаза, а он становится все скромнее, словно смерившись с навязанным роком.

— Так куда теперь? — спросила Мара.

— Про здание местного сената ничего не пишут? Что там сейчас происходит?

— Там тоже полно журналистов, — через полминуты ответил Иолай, порыскав в новостях. Полезная это все-таки штука, можно узнать о чем угодно, даже не выходя из дома.

— Если заявимся прямо туда, то эти коршуны своими глазами убедятся, какие мы негодяи.

СМИтам лишь бы урвать сенсацию, а на истину им обычно плевать. Если о том, кто истинный виновник, сказал сам сенатор, то так оно и есть, а даже если и нет, их совесть останется чиста, ведь сам они ничего не придумали, им сказали другие, кому, как всем кажется, можно доверять.

— И что нам делать?

— Слушай, Мара, может прекратишь задавать глупые вопросы?

— А что я такого сказала? — обиделась девушка. — Это резонный вопрос.

— Этот вопрос с первого дня нашей общей встречи резонный, но это не значит, что его постоянно нужно задавать. Мы и так над ним все думаем... Ну или хотя бы некоторые из нас.

Девушка надулась еще сильнее, словно я это говорил о ней. Хотя, так оно и есть. В любом случае, нам нужны ответы, а не вопросы.

— Я, вообще-то, тоже над ним думаю.

— Так думай, кто тебе мешает? Просто поменьше горлань и говори по делу.

— Ну, хватит... — попытался вмешаться Иолай.

— Это ты сейчас тут горланишь! — Не услышала или не захотела услышать Иолая девушка. Она раскраснелась от негодования и явно не собиралась сдаваться, пусть это и не было войной.

— Мы с Иолаем хотя бы дельный план предложили...

— Так себе план — переться в лоб!

Иолай утоп в своем портере, словно он тут и не при чем, и все это моя идея, хотя я просто поддержал его. Как и остальные, пусть и не высказали это вслух. Даже Мара, которая лишь сейчас почему-то усомнилась в его целесообразности.

— Есть получше? Мы тебя слушаем!

Костун что-то пробубнил, но его никто не услышал. Да и не хотел слушать.

— Планы вот так с потолка не берут, — холодно сказала Мара. — Нам всем нужно вместе подумать, что делать дальше, а не лезть на рожон.

— И сколько тебе времени нужно дать: достаточно, чтобы нас поймали? Пока ты вместо работы мозгом, работаешь одним лишь языком!

— Ну вы даете, — снова вставил слово Иолай, но его опять проигнорировали. — Ты тоже тут не занимаешься интеллектуальной деятельностью, — презрительно прошипела девушка.

— Мне почти три тысячи лет, детка! Я могу одновременно заниматься сексом, читать новости, курить сигару и решать в уме дробные уравнения.

— О, уверена, что твои девушки, с которыми ты трахался, очень это ценили, — выплюнула она.

— Тебе это узнать не суждено.

— И слава богу.

Теперь, я был уверен, она раскраснелась не только от гнева. Она старалась не встречаться со мной взглядом, пряча это под вуалью пренебрежения.

— Ну хватит уже! — повысил голос Иолай, и его, наконец, услышали. Самое удивительное, что Верон даже пальцем не пошевелил, чтобы прекратить этот балаган, хотя обычно именно он представал в роли решателя конфликтов. Вероятно, он не желал рисковать, ведь, как говорил Иолай, Верон любит ощущение, что все под контролем, а если бы он не смог нас урезонить, это ударило бы по его самолюбию. Хотя Мара, полагаю, точно бы его послушала.

— Чего хватит? Она первая начала! — буркнул я.

— Тебе тысячи лет, а ведешь себя как ребенок, — ухмыльнулась Мара.

— Пожила бы с мое, так вообще бы головой тронулось, хотя, похоже, тебе не обязательно так долго жить.

На самом деле, у меня был период, когда я совсем не дружил с головой, и, похоже, это так слабо отличалось от моего нормального состояния, что мой исцеляющий фактор понял, что что-то не так, лишь где-то через месяц. По крайне мере, я надеюсь, что исцелен, а не продолжаю лежать в той психушке и видеть сны о моих фантастических приключениях в космосе, будучи обколотым мощными препаратами. Тогда, значит, и жизнь до психушки должна быть порождением воспаленного мозга? Надеюсь, что происходящее сейчас — взаправду, а если нет... все равно продолжу жить на полную катушку. Нереальность мира — не повод поддаваться отчаянию.

— Мы, конечно, все на взводе, — заговорил Иолай, — но орать друга на друга не лучший выход.

— А что прикажешь делать?

— Придумывать план, — отрезал он, махнув он рукой, словно предыдущего плана и в помине не было.

— У тебя тоже машина времени в кармане?

— У меня... — внезапно громко сказал Костун, но тут же сжался в кресле.

— Что у тебя? Машина времени?

— Нет... План... Ну, то есть не план, а идея просто.

— У тебя? Идея? — фыркунла Мара.

— Пусть выскажется, раз уж у нас тут время высказываний мыслей невпопад, — махнул Иолай.

Все обратили взор на толстяка. Толстяк обратил взор в стол.

— Просто у меня есть связи... То есть были, пока все это...

— Мы поняли, продолжай.

Он прерывисто вздохнул и продолжил более уверенно:

— Так вот, в этой зоне у меня была пара корешей, которым я когда-то помог. Я могу попробовать договориться, чтобы нас пропустили. Мы сюда летали, когда перевозили некоторые грузы. Правда, у нас тогда была «Фисташка», а не... вот это вот, — он взмахом руки обвел комнату, в которой мы сидели. — Но, думаю, вряд ли кто заметит.

— Вот те на! — вскликнул Иолай. — Пока вы тут выясняли, кто из вас умней, толстяк, то есть Костун, я имел в виду, придумал план! Кто бы мог подумать?

Толстяк, то есть Костун, даже выпрямился, выпятив грудь от гордости, хотя тут же ойкнул от пронзившей его боли в плече. Наконец-то ему удалось удачно воспользоваться своей суперсилой — деньгами и связями, ведь всем известно, что с помощью первого можно заручиться вторым.

— Это, конечно, хорошо, — наконец заговорил Верон, — но не надо забывать, что нас ищут по всей Вселенной...

— Не преувеличивай, — перебил черноглазого Иолай. — Нас пока не объявили во Вселенский розыск. Он зря времени в Юнинео не терял.

— Вот именно, что «пока». Это лишь вопрос времени, когда нас начнут искать во всех уголках мира; возможно, что неофициально как раз так и есть.

— Ладно-ладно, — поднял ладони Иолай, — ты прав.

— Поэтому, — продолжил Верон, — если Костун заявится вот так просто, его тут же схватят.

Толстяк снова слегка поник.

— Вот именно, — закивал Иолай. — Тем более, я до сих пор не доверяю этому толстосуму.

— Ты же его только что хвалил, — сказал Мара.

— Только из-за идеи, но не факт, что он это придумал не для того, чтобы нас сдать.

— Ты думаешь, он настолько умен?

Иолай призадумался, внимательно всматриваясь в Костуна. Не знай я, подумал бы, что он его сканирует. Толстяк, естественно, это заметил:

— Не надо говорить так, что меня тут нет! — недовольно проговорил он.

— «Будто» меня тут нет, а не «что».

— Я так и сказал, — нахмурился толстяк. — Я ни кого не собираюсь предавать. Я понимаю, что в случае чего, мне тоже отбросят коньки.

Иолай открыл рот, чтобы что-то сказать, но Костун продолжил словесный поток:

— Я лишь хочу вернуть себе свою жизнь! У меня было все, а теперь я бегающий преступник!

— Беглый...

— Хотя особняка на той зеленой планете у меня не было, — чуть тише посетовал Косутн. — Но если все вернется в прежнее сусло, я обязательно там что-нибудь прикуплю... Только без таких длинный коридоров.

Наступила тишина. Примерно через минуту ее прервал Верон:

— Ну что, — сказал он, — все согласны с идеей Костуна?

Никто не нашел доводов против.

Сенат местной зоны находился на одном из трех спутников довольно оживленной планеты, так как она считалась центром этой зоны. Спутник был небольшим и находился ближе всех к планете; назывался он Кавитан. Чтобы на него попасть, необходимо было для начала пройти особый контроль.

Подлетев к одной из космических станций проверки, мы встали в очередь из желающих попасть на спутник. Помимо сената, на Кавитане располагались различные дома отдыха и развлекательные центры для среднего звена населения, а потому на спутник всегда пребывало много гостей, хотя они направлялись на другую сторону небесного тела, где и была развлекательная зона. Развлечение же для элиты находилось на самой планете, где было все, начиная с парков и заканчивая стриптиз-казино. Когда до нас дошла очередь, мы пристыковались к одной из контрольных станций, на которую нам указал сам Костун. Первым из корабля он и вышел, сразу направившийся в одно ему известное направление. Вместе с ним пошел один лишь Верон — единственный, кто выглядел наиболее презентабельно, да и имел за плечами большой опыт деловых переговоров. Чтобы его не узнали, он немного сменил прическу, что не особо изменило его образ, а черные с желтым глаза спрятал под линзами. Предстать перед работниками станции он решил под именем своего двоюродного брата, Эвриса.

Костун направился прямиком в отдел, отвечающий за контроль поставок товаров. Человека, который был его давнишним приятелем, он нашел в кабинете, который был под стать сидящему там служащему.

— О-о-о, — протянул тот, увидев на пороге старого знакомого. — Сколько лет, сколько зим!

— Яким! Чертяка!

Яким, как-то странно хихикая, вышел из-за стола, протирая его своим животом, и они по-дружески обнялись, от чего Костун чуть не взвыл, так как раненое плечо все еще давало о себе знать, затем начинающий седеть начальник станции вернулся в кресло, в котором ему было удобнее, чем стоя. Под его весом сидение опасно скрипнуло, но тот, явно к этому привычный, не обратил никакого внимания.

— Чего это с тобой? — поинтересовался он, указывая на перевязанную руку приятеля.

— Да вот, мышцу подтянул, — посетовал Костун, как всегда путая слова. — Мне посоветовали заняться спортом, а я, дурак, согласился. Вот и последствия.

— Спортом? — усмехнулся Яким, похлопав себя по выдающемуся мамону. — Наша жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее навсякую несуразицу. — И снова захихикал. Смех его звучал противно и совсем не походил его образу. То есть дэбел, конечно, выглядел гадко, особенно если присмотреться к его сальной коже, но хихиканье противным было как-то по-своему.

— Да, ты прав.

— Перейдем к делу. Чем могу?

— Да вот, товар привез, — пояснил Костун.

— Привез? Сам? — удивился Яким. — Даже не помню, когда ты в последний раз тут бывал.

— Давненько, давненько, — согласился толстяк, покачивая головой. — Но тут особое дело, разреши представить. Эврис. Очень известный бизнесмен и политик в определенных кругах. — Костун показал на Верона. Толстяк, что удивительно, довольно хорошо выучил все, что ему нужно было знать об Эврисе. Хотя для этого пришлось немало потрудиться. Иногда медленная очередь может быть на руку.

— Как же, как же, слышал. — Яким встал из-за стола и пожал руку «Эврису». — Не очень много, конечно, но все же кое-что. Я Вас, если честно, представлял несколько иначе... Помельче, так сказать.

— Меня часто представляют несколько иначе, — с благосклонной улыбкой ответил Верон.

— И меня, знаете ли, тоже. — Яким хохотнул, отчего его толстый живот затрясся, как желе. — Тоже помельче. Но, как видите, работа у меня в основном сидячая, так что расту потихоньку, только не в том направлении. — Яким снова хохотнул и побарабанил по пузу. — Так что за товар и есть ли накладная?

— То-то и оно, — приуныл Костун. Актер из него был неважный, но и зритель вряд ли эстет. — Накладная наша куда-то запропастилась, потому мы к тебе и пришли. Господин Эврис привез несколько тонн деликатесов с дальних уголков Вселенной, а накладную делать времени нет, так как товар скоропортящийся. Не поможешь, а? — заискивающе спросил толстяк, подобострастно скорчив физиономию. — Ты меня знаешь, в долгу не останусь.

— Так накладная потерялась или у вас ее и не было с самого начала из-за отсутствия времени ее сделать? — Яким, по всей видимости, умел подмечать детали, потому и сидел там, где сидел, пусть и выглядел пентюхом. Костун замялся, открывая и закрывая рот, не представляя, что сказать. Аж весь покраснел от волнения.

— И то и другое, — пришел на выручку Верон.

— Это как? — не понял Яким.

— Накладная была, но потерялась, а новую делать как раз времени и нет. Если Вы хорошо знакомы с Костуном, то знаете его манеру путать слова и перевирать предложения.

Способность выкручиваться из подобных ситуаций Верону позавидовал бы любой политик, однако самого Верона политика не интересовала вовсе, в отличие от его брата Эвриса, который как раз в этом неплохо преуспел, умело объединяя политическую карьеру и другие свои дела, зачастую незаконные.

— Знаю, знаю, — ответил Яким и слегка расслабился. Костун еще больше покраснел и покрылся испариной. — А что за товар хоть?

— Хороший товар, — наконец пересилил себя толстяк. — Качественный!

— Это-то понятно. А что именно везете?

Об этом тоже было заранее обговорено. Костун, не впервой занимающийся подобными перевозками, сам предложил то, в чем разбирался лучше всего. Верон же сначала был против, так как у Эвриса нет репутации торговца съестной продукцией, он другим занимается, однако Костун был непреклонен в своей узколобости, поэтому чему-то иному его научить было очень трудно, тем более за такой короткий срок. Поэтому использовали то, что было, надеясь, что этот приятель ничего не заподозрит.

— Колбасы всякие, из мерельского мяса, из коверна, поруги; мидии с Ферельского моря; хвостоноги из Мраньяны... Много чего. Если хочешь, мы покажем, побегаешь, посмотришь, проверишь, только там запах такой стоит, боже упасти, а духота такая, что свариться можно. Наша «Фисташка» к пятому отсеку пристыкована.

При словах о запахе и духоте, Яким поежился в кресле, скривившись, и оттянул ворот рубахи.

— Не, бегать я там не хочу, мне и здесь неплохо, в просторном кабинете с кондиционером.

Немного помолчали.

— Так что, пропустишь? — подал наконец голос Костун. — А то ж там люди ждут.

— В долгу не останешься, говоришь? — прищурился Яким.

— Вот те зуб. — И Костун показал, будто этот зуб дает.

— Ну ладно, так уж и быть.

— Вот и договорились!

Яким быстренько что-то записал в компьютере, после чего распечатал бланк и отдал его гостям. На этот раз при прощании просто пожали руки.

— Ты зачем ему предложил проверить груз? — серьезно спросил Верон, когда они шли обратно по коридорам к кораблю. — А если бы он согласился?

— Не согласился бы, — ухмыльнулся Костун. — Я его давно знаю, он никогда не совершает лишних телодвижений, если это того не сто́ит. Он бы запыхался, не дойдя до корабля. А когда услышал, что там вонь и жара, так вообще выбросил эту мысль.

Костун был горд собой как никогда раньше, и выпятить грудь еще больше ему мешала лишь боль в плече. Вероятно, он считал, что отплатил сполна за тот звонок, из-за которого нас всех чуть не взорвали в особняке.

— Он мог усомниться, что весь наш товар не в холодильниках стынет, а на жаре греется.

— Но ведь не усомнился. Он, кончено, хитрый, но все равно глуповат.

— И он мог попросту вызвать охрану или патруль, — продолжал Верон. — Меня-то он не узнал, а вы с ним друзья.

— Во-первых, он не смотрит новости. Вообще. Слишком много негативных эмоций, как он говорит, хотя, я думаю, он просто не может... это, уследить за всем, о чем там говорят. Тормозит, в общем, поэтому предпочитает электронные газеты, да и то почти все время уделяет кроссвордам. Во-вторых, не особо-то мы с ним и друзья, так, старые знакомые. И вообще, какие ко мне претензии? — сердито буркнул толстяк. — Вы же все сами согласились с этим рискованным планом.

— Да-да, ты прав. Извини, что накинулся.

Верон впервые вот так с чем-то согласился и извинился, и Костун даже притормозил, оторопев от услышанного, но потом ускорил шаг, вновь гордо выпятив грудь и безвольно улыбаясь сам себе.

Вернувшись на корабль, Верон и Костун коротко рассказали об итогах встречи, и мы, отстыковавшись, направились к Каветану, изображая безобидный грузовой корабль. Первый шаг пройден.

— Мы проникли на территорию сената, — сказала девушка, — дальше что? Просто ворвемся и схватим сенатора?

— Пока нас не раскусили, лучше действовать тихо и незаметно, — ответил Верон.

— Да-да, — подтвердил Костун, — все верно. На планете...

— Спутнике...

— ...есть специальная стоянка, недалеко от здания сената, где приземляются различные корабли, в том числе и грузовые. Допуск у нас есть, так что летим туда?

После этакого успеха, Костун больше не казался зажатым и тихим, словно с него снялся весь груз вины за предыдущие проделки.

— А дальше что?

— Не знаю.

— Как не знаешь? Ты же говорил, что у тебя друзья в правительстве.

Костун вновь ссутулился, расстроенный, что его недавно хвалили, а теперь вновь ругают, и немного невнятно пробубнил:

— Ну... не совсем в правительстве... и не совсем прям уж друзья... В общем, это и был один из них.

— Приехали! — вскинул руками Иолай. — Мы-то думали, ты нас в здание сената проведешь.

— Я? — удивился толстяк. — Я же простой мелкий бизнесмен, у меня, конечно, есть связи, но это же правительство местной зоны! Откуда у меня тут друзья?

— Все летит коту под хвост! — всплеснул руками Иолай. Неужели он так сильно надеялся на Костуна? Даже сам Костун так на себя не надеется.

— Не горячись, — успокоил киборга Верон. — С самого начала было ясно, что ничего не будет идти так гладко, как бы нам того хотелось.

— Да? И что предлагаешь?

— Приземлимся на стоянку для кораблей, а дальше... Дальше нам придется немного задержаться. Снимем номер в гостинице, а лучше несколько номеров; разузнаем, что тут да как; выясним, можно ли найти сенатора где-либо, помимо здания правительства; а потом уже начнем действовать.

Чем больше времени мы теряем, тем больше все выходит из-под контроля. Даже будь у нас больше времени на подготовку, без информации нам бы все равно ничего не удалось придумать. Мы шли на ощупь, надеясь, что следующий шаг не станет для нас шагом в пропасть, а заодно и для всего человечества. Почва под ногами была неустойчивой, и надежда была лишь на удачу.

— Придется набраться терпения.

— Я знаю тут один прекрасный отель, — воодушевился Костун. — Вам точно там понравится! Зеленые луга, бассейн, джакузи в номерах, поля для гольфа...

— Нет, — тут же возразил Верон. — Там мы будет слишком заметны. Надо найти недорогой отель, а лучше — мотель, там и остановимся.

— Не получится, — возразил толстяк. — Я тут бывал не раз, и знаю, что таких тут нет. А если даже и есть, то они слишком далеко от центра.

— Это плохо, — вставил Иолай. — Если мы будем слишком далеко от сената, то у нас не будет шанса проследить за сенатором.

Верон помолчал, задумавшись, потом вздохнул и сказал:

— Что ж, господа... и дамы, раз уж у нас нет выбора, придется поселиться в дорогом отеле, как можно более близко к зданию сената, но для этого некоторым из нас придется одеться поприличней.

Все оглядели свою одежду. У Верона на вилле мы, кончено, приоделись, но достаточно прилично выглядел лишь Верон, любящий строгий тип одежды, словно собрался жениться или идти на похороны, да Костун, который считал, что в пиджачке и брюках он выглядит выше, стройнее и просто привлекательнее, а главное — состоятельнее. Конечно, он был не прав.

— Не, ну а что? — пожал я плечами, оглядывая свои джинсы и рубашку с закатанными рукавами — самое подходящее, что я нашел в гардеробе. — Кто ж знал, что нам придется выходить в люди? Мы... большинство из нас, — поправился я, — одели удобную одежду.

— Никогда не находил джинсы удобными, — протянул Верон.

— На вкус и цвет все фломастеры разные.

— Опять ты говоришь непонятные вещи.

— Что поделать, — развел я руками.

Переодевшись в более подобающую одежду, не понятно как оказавшуюся в небольших шкафчиках, которые присутствовали в наших каютах, мы собрались в главной комнате, находящейся сразу за командной рубкой. Одежда подошла не всем: Иолаю пиджак был немного великоват, а брюки пришлось подогнуть снизу; мне же пиджак оказался немного мал, из-за чего приходилось ходить по стойке смирно, в противном случае, рукава лезли вверх, а ткань на спине опасно натягивалась, рискуя лопнуть, хотя брюки подошли почти идеально. На девушке же было черно-синее полуофициальное платье до колен с такого же цвета ремешком.

— Один вопрос, — поднял я палец. — Откуда у тебя на корабле женская одежда?

— Это не совсем мой корабль, им обычно пользовался мой брат.

— Опять все на брата сваливаешь.

— У нас есть проблема поважней, — перебил нас Иолай. — Что будем делать с внешностью? Нас же сразу узнают, как только мы спустимся по трапу с корабля. Ты-то замаскировался, — повернулся он к Верону. — И легенда у тебя хорошая. А мы?

Больше всего выделялся я, как самый разыскиваемый, Иолай, торчащие волосы которого ни с чем не спутаешь, и Мара, чья внешность так ил иначе привлекала внимание, особенно мужское. Верон мог притворяться своим братом, а Костун так вообще был дэбелом, которых одного от другого отличить можно было разве что по размеру пуза и залысине, да и то, если поставить одного к другому для сравнения.

— Я знаю дешевый вид маскировки, — подал я голос.

— И какой же?

— Удар с левой, удар с правой — и вместо лица сплошной фингал! Хрен кто узнает!

— Нашел время шутить, — сердито заговорила Мара. — Себе тоже фингал поставишь?

— На мне все быстро заживает, так что не прокатит, — театрально вздохнул я.

— Качество видео оставляло желать лучше, — вновь заговорил Иолай, — так что нас могут и не узнать, если не знакомы с нами лично. Представимся другими именами и все.

Если, конечно, у них нет наших фото в хорошем качестве. Опять же, из всех присутствующих самыми известными были я и, вероятно, Верон, который наверняка не раз засветился в газетах и на телевидении, как и любой другой человек с большим кошельком.

— Это тоже вариант, но что-нибудь изменить во внешности тоже не помешает.

— Например?

— Мара может сбрить волосы.

— Нет! — хором запротестовали девушка и я.

Девушка удивленно уставилась на меня:

— Тебе-то какое дело?

— Мне просто нравятся длинные волосы.

— А что ж себе такие не отрастишь?

— А как мне ими любоваться на себе? Зеркало что ли постоянно с собой таскать?

— Это уж как хочешь, — фыркнула она, поправляя волосы.

— Ладно, — вздохнул черноглазый. — Волосы можно и не отрезать, просто сделай какую-нибудь прическу, чтобы волосы были не прямыми, или лучше перекрасься.

— Сменю прическу, — согласилась Мара и грациозной походкой ушла к себе в каюту, пару раз тряхнув своей шевелюрой. Лично я обратил внимание не на это.

У остальных волосы были короткими, так что больше никому нельзя было обойтись малой жертвой. Хотя среди нас самые длинные волосы были у Иолая.

— Хорошо. Костуну можно ничего не менять: все дэбелы похожи друг на друга, так что вряд ли его кто-то узнает.

— Ничего мы не похожи, — буркнул толстяк.

— Ты... — обратился Верон к Иолаю.

— Могу приклеить усы! — отозвался тот.

— А они у тебя есть?

— Нет, но я могу с подмышек волосы сбрить.

— Хватит паясничать и... уложи волосы.

Я так и подумал, что он ему это предложит. Другой вариант — сбрить их полностью, но лысым он бы наоборот привлек больше внимания.

— Фу, ненавижу укладывать волосы, — недовольно проворчал киборг.

— Давай-давай.

Иолай недовольно побрел к себе в каюту, на ходу пытаясь руками пригладить волосы, но они упорно продолжали торчать, словно иголки у ежа. Спутанные иголки.

— А тебе я даже не знаю, что посоветовать, — повернулся он ко мне. — У них наверняка есть твоя четкая фотография, так что простой сменой прически не обойдешься.

— Надо раздобыть трансфэйсер.

Удобная штука для смены внешности, но запрещена практически во всей Вселенной. Я пользовался им пару раз, но куда удобнее носить маску. Тем более некоторая аппаратура способна распознать это устройство, да и просто руками можно нащупать, что лицо ненастоящее.

— И где мы его возьмем?

— Ты забыл? Мы находимся на космическом теле, куда ежедневно прилетают тысячи людей, и многие из них — торговцы.

— Официально трансфэйсеры запрещены, — покачал Верон головой. Нашел время говорить о законах. Поживи он хоть с месяц моей жизнью, ничему бы уже не стал удивляться. Иногда в подполье появляются такие игрушки, о каких никто и слыхом не слыхивал, а если и слышал, то считал выдумкой.

— Мы тоже не очень законны сейчас, — напомнил я ему, — но ведь проникли сюда без особых проблем.

— Да, наверно, ты прав. Можно найти контрабандистов, у них точно должно быть подобное устройство. Но где?..

— Если вам нужны контрабандисты, — перебил Верона Костун, — то я могу помочь. Я тут хоть и не часто бывал, да и то довольно давно, но помню, где их можно найти.

— Их давно могли уже разогнать, — усомнился гераклид.

— Это вряд ли, — усмехнулся толстяк. — Эти чинуши даже и думать не хотят, что прямо у них под боком сидят самые настоящие отпетые преступники.

Потому что они сами не далеко ушли.

— То есть они не знают о них?

— Знать-то знают, — заговорил я, не дав открыть рот Костуну, того и гляди, еще зазнается и командовать тут начнет, а я знаю о преступном мире куда больше, чем он, — но ничего не делают, потому что если начнут, то всплывет наружу, что эти контрабандисты и другие преступники сидели так долго прямо перед носом, а их поймали только сейчас.

— Получается довольно иронично, — задумчиво произнес Верон. — Чем дольше не ловят этих преступников, тем меньше резона их ловить. Но при этом правительство сидит на пороховой бочке, и если эти бандиты чего-нибудь натворят и их заметят, то правительству достанется еще больше. — Верон усмехнулся. Костун, судя по всему, почти ничего не понял, но ответил:

— Так и есть.

На этих словах вернулась Мара, превратив свои длинные черные волосы в причудливый пучок, закрепив его какой-то тонкой иглой. Еще через пол минуты вернулся Иолай, зачесавший свои обычно торчащие волосы набок и сделавший пробор, при этом обильно намазав их каким-то специально предназначенным для этого кремом, чтобы волосы вновь не встали шипами. Прическа ему совсем не шла, делая его каким-то смурным и как будто прибавляя годы.

— О чем болтаете? — поинтересовалась девушка.

— Хотим достать трансфэйсер, а то я слишком узнаваемая персона, — ответил я.

— А здесь такие бывают? — удивился Иолай. Ему тоже показалось странным, что на спутнике, где находится сенат местного правительства, творится беззаконие. Пусть не в самой столице, но все же.

— Это мы и хотим выяснить. Костун обещал отвести нас к местным, которые этим заправляют.

— Я не обещал, — быстро проговорил тот.

— Но отведешь, — тоном, не терпящим возражений, отрезал Верон.

Костун лишь печально вздохнул, снова смиряясь со свое нелегкой долей. Похоже, его везение ограничивается лишь способностью выживать.

— Может, тогда и всем их возьмем? — оживился Иолай, невольно приглаживая челку, которую он уже успел возненавидеть. Удивительно, что он не возмещает свою злость на Вероне, который и приказал ему сменить прическу.

— Как получится, — отозвался Верон. — Но для начала надо решить, кто отправится с Костуном.

— А мы разве не все вместе пойдем? — удивилась девушка. Она, как и Иолай, то и дело тянула руку к своей новой прическе, словно не веря в новую форму своих волос. Прическе не то чтобы ей не шла, просто была непривычна глазу.

— Нам нужно еще найти комнаты в отеле, поближе к сенату.

— А, точно.

— С Костуном пойду я, — сказал я. — Я лучше всех тут присутствующих знаю подпольный мир.

Мара взглянула на меня так, словно собиралась это оспорить, но передумала. Возможно, она вспомнила о моем возрасте.

— Разумно, — согласился Верон.

— Ты, — обратился я к Верону, — пойдешь искать номера, так как у тебя есть более-менее достоверная легенда, и ты имеешь достаточно для этого денег. Остальные пусть идут с тобой.

— Лучше возьми с собой еще кого-нибудь.

— Зачем?

— Я, как ты и сказал, хорошо загримирован, а вот остальные не очень, поэтому их могут опознать, особенно если будет сразу двое.

Там, куда мы собирались, нужно было идти либо меньшей компанией, чтобы не привлекать внимание, либо очень большой, чтобы ни у кого не возникло мысли поживиться. Лучше всего мне было идти туда одному: и внимания меньше, и никто мне все равно ничего сделать не сможет, но тогда бы мне пришлось спрашивать дорогу у местных, которые как минимум заведут тебя в темный переулок. Мне так и недели не хватит, чтобы найти искомое. Одного Костуна я как-нибудь сумею защитить, а если нет, — не жалко. Но еще одного...

— Ладно. Тогда я возьму девушку, а ты оставайся с телохранителем. Так будет меньше подозрений.

— Согласен.

Мне было бы лучше взять Иолая, он как-никак киборг, но тогда будет странно, что богатый бизнесмен снимает комнату в дорогой гостинице вместе с какой-то девушкой. Слишком много лишнего внимания.

— Я так понимаю, демократия у нас не в чести? — фыркнула Мара. — Распределяете, как рабов на рынке: этот тебе, а этот мне.

— Вот-вот, — кивнул Иолай.

Оба, судя по всему, не поняли, почему мы решили разделиться именно так.

— А вы что, хотите распределиться по-другому?

— Нет, — хором отозвались они. — Но могли бы и нас спросить, ради приличия, — добавил киборг.

— Не хотели тратить время, если и так все было понятно. И сейчас не будем.

Мне и Маре пришлось переодеться в более удобную одежду, хотя Костуна пришлось переубеждать сменить его дурацкий костюм на что-нибудь более невзрачное. Я накинул сверху грязно-серый плащ с капюшоном, который видел в шкафу раньше, и вернулся обратно, через несколько минут подоспела и девушка. После этого мы молча выбрались из корабля и разошлись каждый по своим делам. День обещал быть долгим.

Место, в котором мы оказались, отъехав буквально пару десятков километров от города, в котором и располагался сенат, мало чем отличалось от подворотен Дородата — города, где меня и нанял тот волосатик виросус, — хотя иногда и казалось, что тут хуже, ибо отсутствовал даже местный аналог полиции, пытающийся хоть как-то поддерживать хрупкий порядок. Многие люди спали прямо на улице под стенами жутко обветшалых домов, некоторые из которых были без окон, а воняло так, что и бомжам Дородата и не снилось. Ирония заключалась в том, что этот злачный «городок» отбросов общества, как и несколько других подобных пристанищ по всему спутнику, был обнесен толстой десятиметровой стеной. На ней с внешней стороны было нарисовано яркое голубое небо и неестественно зеленая трава под ним, как на планете, где мы не так давно гостили на вилле брата Верона. Стена во многих местах была в заплатках из железа и даже дерева, на которых также располагался этот приторный рисунок, будто он сам собой проступал каждый раз, когда чинили очередную пробоину в стене. Заплатки выглядели уродливо, но с расстояния их рассмотреть было невозможно, а вряд ли кто из высшего класса, да и вообще из нормальных людей, приближался к поселению ближе, чем на километр. Верхний край стен давным-давно осыпался и разрушался от времени и погоды, открывая взору торчащие металлические прутья, что никак не мешало там находиться вооруженным людям бандитской наружности. Автобус, идущий по ближайшему маршруту, высадил нас в полутора километрах, и остаток пути нам пришлось идти пешком.

Главные ворота города были примерно пяти метров в высоту и открывались вверх, хотя, судя по всему, они почти всегда были открыты, как бы завлекая всех желающих посетить внутренности. Торчащие над головой острые колья ворот, которые должны были вонзаться в землю при закрытии, были похожи на страшные гнилые зубы, напоминая всем входящим о том, что это не мирный городок, несмотря на рисунок на стене, а смертельно опасное место. Когда мы проходили мимо татуированной толпы на входе, нас внимательно осмотрели, но лишь глазами, особенно привлекательную девушку.

Чтобы никто не принял нас за богачей, Маре пришлось сменить свое строгое черное платье на простые шерстяные брюки и легкую куртку поверх кофты; Костун же поменял брюки и пиджак на светло-болотного цвета штаны и толстую рубашку в клеточку, — вкуса у него совсем не было, и это одна из причин, почему он постоянно ходил в непритязательном костюме, который должен был говорить о его достатке. Я же все еще был в плаще с капюшоном, который снял,лишь перейдя за стену, оставшись в короткой серой куртке из хлопка. На улице не было так уж прохладно, но к вечеру все могло измениться.

У нас с собой была большая сумка, заполненная оружием, найденном на корабле. Это было очень кстати, так как автоматы, что мы забрали у лже-патрульных на красной планете, остались в «тарелке».Верон не говорил, откуда оружие, да мы и не спрашивали, но его брат точно не какой-то там простой бизнесмен.

В сумке было все, кроме моего любимого вакугана, который я все время носил с собой. Войдя в город, каждый взял по автомату, хотя Костуну из-за роста и телосложения пришлось взять компактный аналог у́зи, теперь болтавшийся у него на шее, словно детская погремушка. В городе за стеной царило беззаконие, так что на нас не обратили бы внимание, даже будь мы на танке; наоборот, мы бы больше бросались в глаза, оставшись с голыми руками.

— И куда нам теперь? — спросил я, оглядываясь по сторонам.

— Не знаю, — пожал плечами Костун.

— Ты же здесь бывал.

— Бывал, но я обычно барыжил товаром с истекшим сроком годности, а не покупал высокотехничные приборы. Я еще на входе от товара избавлялся.

— Понятно, — скривился я. Опять.

Костун, судя по виду, за собой вины не чувствовал, даже был горд. Провез нас на спутник и привел в самый злачный район всего Кавитана, судя по всему, для него это было настоящим достижением героя, а герои требуют почести и особого к себе отношения. Город не был таким уж тайным местом, мы бы и без него нашли эту помойку, зато на контрольной станции нам бы пришлось провозиться дольше, но мы бы все равно справились и без него. Только он сам так не считал.

— Опять ты указываешь нам направление, а остальное должны делать мы, — раздраженно сказала Мара.

— Без меня вы бы вообще этого места не нашли... Или бы долго искали, а я сразу вас сюда привел. Могли бы быть благодарны! — вспылил Костун.

— Я заметил, что ты часто такой смирный и тихий, а бывает как начнешь рявкать ни с того ни с сего. Чего это ты?

— Ничего.

— Верона побаиваешься? Так я тебе скажу, что он не единственный, кого тебе стоит опасаться, — серьезно добавил я. Костун, все еще хмурясь, молча отвернулся.

Спорить было можно до бесконечности, но нам срочно нужно было раздобыть трансфэйсер.

— Но не ходить же по этим грязным улочкам и спрашивать у прохожих, где можно купить эту штуку? За такие расспросы можно и ножичком в печень получить. Не все здесь такие неуязвимые.

— Вот именно, Мара, потому и не ори об этом на всю улицу.

Чтобы не начинать очередной спор, я пошел вперед, следуя инстинкту.

Дома по обеим сторонам улицы вообще непонятно как стояли, ибо были стары как мир, а в некоторых местах даже отсутствовали части стен, открывая обзор на внутреннее убранство квартир. Зато было заметно, что чем дальше мы углублялись, тем чище было вокруг, и начали даже появляться дома с застекленными окнами, хотя стекла на вид были бронированными, но даже при этом их покрывали трещины и следы от пуль. Стрельба, кстати, часто была слышна где-то вдалеке, особенно у окраины городка, откуда мы уходили.

Примерно через четверть часа в городском лабиринте мы заблудились окончательно. Прямая улица могла быть заставлена сгоревшими ржавыми машинами, поставленными друг на друга и смятыми, из-за чего эту стену приходилось обходить, но не успей мы зайти за очередной угол, как видели похожу картину: стояли автомобили, холодильники, телевизоры, кровати и даже рояли с медицинским оборудованием. Обычно возле таких преград дежурило не менее десятка вооруженных головорезов.

— Может, спросим у них? — предложил Костун, когда мы в очередной раз уткнулись в стену из мусора. — Я уже устал тут бегать.

— Я думаю об этом последние десять минут, но как-то не нахожу здесь никого с достаточно интеллигентной физиономией. Будь я один, давно бы уже прикопался к кому-нибудь.

Будь я здесь один, все в городе знали бы о моем присутствии.

— Волнуешься за наши жизни? — язвительно спросила Мара.

— Не хочу тащить на собственном горбу два трупа.

Проходив по лабиринту еще минут двадцать, мы наткнулись на подобие бара.

— О, бар! Люблю бары.

— Точно! Можно спросить у бармена.

— И я о том же! Нет ничего, чего бы ни знал бармен.

Бар оказался на удивление чистым и целым, видимо, бар в здешних местах почитался неприкосновенной святынею, а кто будет устраивать разборки и палить из оружия в святом-то месте? Оружие, правда, нам пришлось сдать на входе, что с одной стороны хорошо, — никто не пристрелит, а с другой — они забрали даже мой вакуган. Самый меньший из охранников, отличающийся тремя глазами (когда-то их было четыре) очень уж любовался моим оружием, что не сулило ничего хорошего.

— Вот скотина! — выпалила Мара, едва мы вошли внутрь, что стянуло все внимание завсегдатаев на нас. — Всю меня облапал.

— И меня, — поддержал девушку Костун. Взгляд Мары надо было видеть.

По проторенной дорожке мы направились прямиком к барной стойке, за которой стоял очередной лысый бугай человеческого вида с татуировкой на черепе в виде... черепа. Что примечательно, на стене позади бармена, где обычно размещался весь имеющийся алкоголь, была пустая черная стена.

— Виски, — попросил я.

— Мартини, — заказала Мара.

— Водки, — сказал Костун.

— Виски и мартини нет, — ответил здоровяк бармен низкий голосом. Смотрел он на нас с подозрением, словно пытаясь вспомнить, видел ли он нашу троицу раньше, и не мог. Не считая меня, остальные совсем не походили на жителей этого города, из-за чего нашу компанию можно было принять за заблудившихся туристов, только фотоаппаратов не хватало на шее.

— А что есть?

— Водка, ром и бренди.

— Тогда мне ром, — согласился я.

— А сок у вас есть? — спросила Мара.

— Да.

— Тогда мне водки и томатный сок.

— Есть только апельсиновый.

— Ладно, давайте, — вздохнула девушка так, словно ей не оставили выбора, хотя могла бы вообще не пить.

Бармен удалился за бронированную дверь и вернулся через две минуты с подносом, на котором стояли стаканы, после чего сразу же удалился, но на этот раз за другую дверь, не менее крепкую, чем первая.

— Так себе бар-то.

— А ты чего хотела? Это же помойка.

Отпив каждый свой напиток, я и Мара скривились. Костун же выпил залпом водку и закусил орешком, только ахнув от наслаждения. Налей ему туда дешевых духов, он бы не заметил.

— И кто это ромом вообще называет? — Я поставил недопитый стакан на стойку. Мара последовала моему примеру. Ее апельсиновый сок оказался с мякотью.

— Вы на них только посмотрите! — С протертого барного стула встал, пошатываясь, один из посетителей с беззубым ртом, из которого адски воняло даже отсюда. — Кажется, этим цацам не нравится здешнее пойло! — прокричал он пьяный голосом, чтобы его услышали все в баре.

— А мне понравилось, — тут же начал оправдываться Костун, но на него, похоже, никто даже не обратил внимания.

Из-за столов встало еще несколько завсегдатаев недружелюбной наружности. Некоторые покинули бар вообще, да так быстро, что забыли допить то, что оставалось у них в мутных стаканах.

— Будто вас сюда кто-то силками затаскивал, — продолжал беззубый.

— Мы не говорим, что пойло здесь плохое, — начал я, — просто мы его еще не распробовали.

Аргумент оказался слабым. В данном случае любой аргумент не возымел бы эффекта. Ситуация накалялась.

— Ха! — выдохнул перегаром и гнильем беззубый. — Да кто вам после таких слов еще наливать-то будет, чтобы вы его распробовали?

— Что? Не нравится? — с издевкой спросил один из вставших. — Вам марти́ны да текилы подавай?

— Вы вообще кто такие? — спросил детина с клыкастыми зубами и тупыми свинячьими глазками. — Я вас здесь раньше не видал.

Остальные поддакнули, словно свинорылый сказал что-то прям совсем заумное. Если бы они видели нас, точнее меня, здесь раньше, то вообще не вставали бы со своих мест, разве только чтобы убраться подальше, и сидели бы тише мертвеца.

— Мы здесь просто кое-что ищем. Мы не хотим неприятностей.

— Неприятностей? А кто говорил про неприятности? А вы хотите неприятностей?

Меня достала эта тупость. Я действительно не хотел неприятностей, но моего мнения никто не спрашивал. Точнее спрашивал, но вопрос, казалось, был риторическим, хотя вряд ли кто-то из присутствующих знал значение этого слова. Я мог бы попытаться решить все мирным путем, но иногда так бывает, что точка невозврата преодолевается раньше, чем ты о ней вспоминаешь.

— А вы? — спросил я, прищурившись.

Все даже на миг замолчали. Иногда я умею производить впечатление.

— Ты чего, парень? Ты чего борзый такой?

Но зачастую это впечатление оказывается паршивым.

— Кто? Я? Да не в жизнь! Я просто пытаюсь соответствовать местному микроклимату. Если тут все говорят, как отшибленные, то почему я так не могу?

— Это ты щас чо, нас оскорбил, типа?

— Типа соответствую обстановке, — ответил я. Я говорил спокойно и вкрадчиво, даже холодно, можно сказать, и если выключить звук, я бы походил на какого-нибудь заправского учителя, пытающегося разъяснить несмышленым детишкам, что не надо вести себя плохо.

— Не надо, — тихо прошипела сквозь зубы Мара, дергая меня за куртку. — Ты чего творишь?

— Все под контролем, — ответил я также тихо, не поворачивая головы.

—Вы чего там шушукаетесь со своей шалашовкой?

— Сам ты шала... — рявкнула Мара, словно и не пыталась меня самого образумить. — Как ты там сказал, вот ты он и есть.

Все громко рассмеялись. Кроме этого типа́.

— Ты чего, сучка, давно не получала? — проорал он. Если бы он себя еще и в грудь ударил, был бы точной копией гориллы в брачный период.

— Да че мы с ними разговариваем? Валите уродов.

И толпа разъяренных пьяных мужиков ринулась на нас с кулаками. Стулья и столы были привинчены к полу.

Ожидая такого поворота, я, схватив левой рукой Костуна, а правой — Мару, перекинул их назад за стойку бара, после чего обеими руками перехватил летящий мне в лицо кулак, заломал руку и нанес сильный удар открытой ладонью в грудь нападавшего. Он отлетел, сбивая остальных с ног, а затем началась настоящая куча-мала, причем дрались все и со всеми. В драке не было две или три стороны, как обычно бывает, — тут каждый был сам за себя. Полетели бутылки, стаканы, особо сильным даже удалось оторвать пару стульев, которые тоже пошли в дело. Бармен, по всей видимости, предвидел такой исход событий, потому и свалил заранее.

Будучи эпицентром потасовки, я, естественно, был главной целью разошедшихся не на шутку драчунов. Тот мужик с клыкастыми зубами и сероватой кожей, который раньше меня тут не видел, каким-то образом водрузил свое огромное тело на стойку и прыгнул оттуда на меня. Удар с разворота отправил его в обратный полет в жесткую стену, где, по идеи, должны были быть бутылки с алкоголем. Из-за стойки послышалось испуганное и удивленное «Эй!». Маре и Костуну не понравился подарок, а потому они не давали ему прийти в себя, добивая ножками от стула, прилетевшими к ним ранее.

Беззубого худосочного мужичка я заметил выбегающим за двойные двери бара. Вот сволочь, подумал я, но преследовать его не стал. Отбившись еще от пятерки драчунов, у двоих из которых оказались запрещенные тут ножи, я услышал голос за спиной. Обернувшись, чтобы отразить нападение, я увидел Мару, активными жестами зовущую меня за ту строну стойки.

Подняв над головой ближайшего завсегдатая бара, я швырнул его в толпу, сбивая очередную порцию обидчиков, нацелившихся на меня, и под общую неразбериху быстро и незаметно юркнул за стойку.

— Я немного занят, если ты не заметила. А где Костун? — удивился я.

— Об этом и говорю. Пошли. — Она показала на дверь, за которой не так давно скрылся бармен, и которая была едва заметно приоткрыта. Добравшись до нее на четвереньках, Мара быстренько забежала внутрь; я последовал ее примеру.

— Быстро, быстро!

Дверь тихо закрылась.

— Ну, ничего так, — присвистнул я.

Мы оказались в удивительно ухоженной небольшой комнате. Посреди нее стоял маленький, практически журнальный столик, а по двум сторонам находилось два красных дивана, за спинкой одного из которых на стене висел телевизор, а за другим стояли компьютеры и три экрана, выводящие изображения с камер, установленных в самом баре и снаружи. Стены комнаты тоже были красными с золотом. На противоположной от двери стене находился декоративный камин, над которым висела картина в золотой раме с изображением странной человекоподобной красной птицы, голову которой покрывала довольно специфическая корона, выделяющаяся беспросветно-черным.

— Добро пожаловать, — проговорил бармен все тем же низким басом. — Меня зовут Машая.

— Неплохо обжился, — одобрительно кивнул я. — Не думал, что в подобном месте может быть такое.

— Мне необходимо это помещение. — Бармен говорил отрывисто и делал небольшие паузы между предложениями, словно обдумывая следующее. — У нас часто драки, так что мне приходится прятаться.

Несмотря на свои размеры, этот Машая понимал, что даже ему не справиться с толпой разъяренных выпивох. На входе стояло трое охранников, двое из которых были даже больше бармена, которые, может, и утихомирили бы толпу, но и самим им досталось бы не мало, поэтому такой вариант как спрятаться и просто переждать бурю не казался таким уж зазорным поступком, пусть бар и придется потом восстанавливать.

— А чего ж ты сразу не предупредил, — зло налетела на него девушка, — что затевается драка, а просто сбежал к себе в коморку?

— Я в чужие дела стараюсь не вмешиваться, — поднял бармен ладони, словно защищаясь. — Если бы я вас предупредил, мне бы весь бар разнесли.

— А сейчас, типа, не разносят?

На камерах драка все еще продолжалась, хотя из девяти камер работало лишь семь, три из которых освещали улицу вокруг бара. Дрались уже не так активно — судя по всему, сказывалось отсутствие главных виновников торжества, — но некоторым просто хотелось почесать кулаки.

— Они там между собой дерутся — махнул рукой Машая, — а не целенаправленно рушат мой бар. Не впервой. У меня в подвале десятки запасных столов и стульев. А стены, пол и даже потолок обделаны толстым слоем железа, и только сверху дерево и немного пластмассы. Но если бы они захотели, взорвали бы все здание, а так не трогают.

Значит, все не так гладко, как я думал. Пусть бар и был святыней, прихожане святыми не являлись.

— Так вот почему у тебя так чисто: ты после каждой потасовки новую мебель ставишь.

— Да. И новые доски на стене и полу.

Должно быть, и цены у него соответствующие, чтобы хватало на ремонт, но мы так и не успели расплатиться, а напоминать ему об этом никто не хотел. С деньгами у нас особых проблем не было, Верон использовал заначку из особняка и где-то раздобыл пару банковских карт на имя брата, но даже так, платить за то пойло совсем не хотелось.

— Понятно, — протянул я. — И все же эта комнатка не очень соответствует местному колориту.

— А мне нравится, — подал голос Костун, развалившийся на диване и любующийся на драку в баре через мониторы напротив, попивая какой-то коктейль через трубочку. Вот уж кто-то точно о деньгах не думает.

— Кто бы сомневался, — съязвила девушка. Костун лишь пожал плечами, он явно был пьян.

— Я думал, ты тут коктейли не подаешь.

— Для себя я делаю исключения, — улыбнулся Машая желтозубой улыбкой. — Ну и для гостей, естественно.

— Как раз об этом, —сказал я, — почему ты нам помог?

— Да сам не знаю, — пожал бармен могучими плечами. — Сначала думал не вмешиваться, но потом увидел, что ты раскидываешь этих бандитов, словно они котята слепые, решил выручить...их.

Девушка прыснула. А их и правда надо было выручать, лично я старался никого не убивать, но продолжись драка чуть дольше, и мне бы просто надоело награждать их одними лишь синяками да сломанными костями. Будь я один...

— Я ведь их знаю, — продолжил Машая, — девять из десяти состоят в какой-нибудь местной банде. Если ты их так будешь метелить, они же и подмогу позвать могут. Тогда моему бару точно кранты. А если тебя там не будем, они подерутся немного между собой да разойдутся.

— Логично. Тогда еще один вопрос: почему все красное?

Не то чтобы мне не нравилось, просто цвет слишком бросался в глаза и совсем не шел могучему образу Машаи, словно здесь приложил руку какой-нибудь сутенер.

— Да это не важно. — Бармен потупился. — Вас это не касается.

— В смысле? — спросила девушка, но Машая ее как будто не услышал.

— Я слышал, — начал он, сменив тему, — что вы что-то тут ищите? Возможно, я смогу вам помочь.

— Нам нужен кое-какой прибор, — ответил я.

— Тогда я точно смогу помочь.

— Ты барыжишь техникой?

— Нет. Но я знаю, кто барыжит.

Посидев в небольшом кабинетике еще с полчаса и дождавшись полного окончания драки за бокалами непривычного для этого места вина (Костуну мы больше пить не давали), мы вышли наружу.

— Ты бы сделал, что ли, черный выход, — сказал я бармену, — а то так застрянешь внутри и не выберешься.

— Да я хотел, но все никак времени не найду.

— Понимаю, — сочувственно сказал я, оценивая последствия потасовки. — Все время уходит на починку зала. Машая вздохнул и понуро кивнул.

Все столы без исключения оказались поломаны, даже при условии, что были привинчены к — как оказалось — металлическому полу; от многих стульев вообще остались одни щепки; стекла от стаканов и бутылок снегом хрустели под ногами. Окна в баре отсутствовали, ибо были заварены давным-давно, потому о них можно было не волноваться. На полу валялось три тела, которых так стразу и не определишь — мертвы ли они или просто без сознания.

— Слушай, — сказал я задумчиво, — а ты не думал поставить железные столы и стулья?

— Не думал, — честно признался Машая после недолгого обдумывания. — И как я раньше не додумался. — Бармен ударил себя по лбу здоровенной ладошкой. — Вот я тупица!

— Не кори себя, — похлопал я его по плечу, — со всеми бывает.

Машая стоял, что-то бормоча о своей глупости и качая лысой головой с татуировкой черепа. Словно я ему целый невиданный ранее мир открыл.

— Так что, — невнятно пробубнил Костун, все еще не протрезвев, — валим?

— Да-да, — спохватился Машая, прекратив себя ругать. — Сейчас только тела пусть вынесут из бара.

— Кто вынесет?

Вместо ответа, Машая пронзительно свистнул, и в ту же секунду в двери появились два лысых охранника, стоявшие на входе и жутко друг на друга похожие. За ними появился трехглазый (бывший четырехглазый), выделяющийся на их фоне и ростом, и комплекцией, и, естественное внешностью. Выделялся он отрицательно.

— Задолбал постоянно свистеть, — проворчал он. — Как собаку зовешь.

— Я их зову, а ты вот сам приходишь.

— А куда я денусь? Я на улице один оставаться не хочу, я ж не робот какой-нибудь.

— Робот? — спросила девушка.

— Да, — ответил Машая. — Эти двое, — он указал на двоих похожих охранников, — роботы. Выиграл их когда-то в карты у одного богатого лоха. Все вокруг знают, что это роботы, потому и не жалуются, когда их просят оставить оружие снаружи.

— Круто! — кивнул Костун. Он осматривал двух громил взглядом знатока, но явно таковым не являлся, потому что боялся подойти к ним ближе, чем на четыре метра. Если роботы не запрограммированы убивать всех подряд, то их хоть дубиной бей, они ничего не сделают.

— Выбросьте этих наружу, — указал бармен на трех валяющихся на полу.

Роботы взялись за работу.

— А ты чего стоишь?

— Я? — ткнул себя пальцем в грудь трехглазый. — А что я? Пусть роботы работают.

— Может, тогда пусть роботы и зарплату твою будут получать? Давай-давай, тела три и вас трое — работай!

— Работай, — передразнил бармена трехглазый. — Работаю, работаю. — И он начал неспешно и неохотно выносить тело за ноги из бара, бубня что-то про маленькую зарплату, чертовых роботов и никчемных начальников. Тело он тащил, совершенно не заботясь, жив клиента или нет.

— Работничек, — покачал Машая головой, когда трехглазый вышел за двери.

— А зачем он тебе, если у тебя аж два робота?

— Так у роботов же мозгов нема, — стукнул себя по голове бармен. — Вот Самта и присматривает, чтобы тех не перекоротило. Да и так, на всякий случай. Тут же и поговорить не с кем-то, а с роботами только на двоичном коде и о двоичном же коде говорить и можно.

— Так если тебе здесь так не нравится, почему не свалишь?

— Дела у меня кое-какие есть, — многозначительно ответил Машая, немного помолчав.

Через несколько минут вернулись роботы, а за ними и трехглазый, тяжело дыша, словно он лично вытащил всех троих.

— Чертовы роботы, — ругнулся он. — Оставили мне самого тяжелого.

— Так вместо того, чтобы стоять и смотреть, надо было первым выбрать, кого выносить.

— Отвали, а, — огрызнулся он.

По выражению лица Машаи ничего нельзя было понять, зол он или нет. Судя по всему, он уже привык к такому поведению своего работника, а потому практически не реагировал на его замечания. Я бы так не смог, я бы в первый день показал, кто тут главный, у меня бы этот трехглазый работал больше роботов. Таких нужно сразу ставить на место, а то потом присосутся как пиявки, не оторвешь.

— Так, ладно, — хлопнул Машая в ладоши, — мы идем к моему знакомому. А ты? — обратился он к Самте. — С нами пойдешь или охранять останешься? Одного робота я оставлю.

— Зачем тебе с нами-то идти? — спросил я. — Сказал бы дорогу к барыге да и разбежались бы. Тебе еще бар восстанавливать.

— Тут такой лабиринт, что вы его и за неделю не найдете. Да мне и самому к нему надо наведаться. Вопрос один появился.

— Как скажешь.

Вопрос у него появился. Даже и гадать не нужно, что этот вопрос относится непосредственно к нам. Машая не так просто по доброте душевной решил нам помочь. Даже у захолустного бармена на нас свои виды.

— Ну так что, — снова обратился он к трехглазому, — идешь?

— Я здесь один с этой железякой не останусь.

Оставив одного робота в баре и поручив ему прибраться в меру своих возможностей, Машая отправился вместе с нами. На стальной двери, ведущей в бар, он, как обычно, оставил объявление, что бар закрыт, но внутри его охраняют боевые роботы. На мой вопрос, помогает ли это предупреждение от воров, Машая ответил: «Когда как. Попавшийся единожды и успевший унести ноги расскажет о злоключении остальным. Остальные не полезут, коль головы лишиться не хотят. Есть и те, кто не слышал и бумажкам на дверях не верят, тогда они влезают (если достаточно проворны) и переносятся в первую категорию. Либо переносятся на тот свет».И рассмеялся.

А еще, не будь Машая таким дружелюбным, мне бы и правда пришлось отвоевывать мой вакуган у Самты, а так — решили все шумными переговорами. С остальными вещами проблем не возникло.

Сам Самта обвешал себя оружием с ног до головы: за спину повесил винтовку, хотя в руке нес автомат, за поясом и на бедре было по пистолету, еще один небольшой он прикрепил на лодыжку, в оба кармана положил по мини-гранате, которые, правда, имели мощность двух полноценных, на грудь повесил специальные ножны для метательных ножей, подобие тесака он закрепил на бедре. Машая же взял с собой одну штурмовую винтовку, являющуюся модифицированной версией тех, что были у псевдо-патрульных, которые прилетели на ту пустынную планету, чтобы избавиться от нас. А еще у него был такой же тесак, как и у Самты. Робот же имел встроенное оружие, но также нес модифицированную штурмовую винтовку. Я, Мара и Костун остались при своем.

Путь оказался не близким: человек, что торгует нелегальной техникой, жил на другом конце городка. Всю дорогу Машая отрывочными фразами объяснял, как устроен местный быт и что жить тут не так уж и плохо, если забыть о слишком частых прогулках на свежем воздухе, особенно в темное время суток, и о нормальной связи, как мобильной и телевизионной, так и о Юнинео — Вселенском Интернете. В общем, жить можно, но осторожно. Такой расклад нравился далеко не всем. На мой вопрос о том, что в таком случае делают те, кому здесь жить не нравится, Машая как-то неловко ушел от ответа, указав на груду разбитых автомобилей и техники, сказав, что нам туда, и быстро потопал к вооруженным стражникам.

Стражники поприветствовали его, но не очень бурно, и после небольшого диалога, который мы не слышали, ибо бармен сказал нам пока не подходить, один из стражников кивнул, и Машая махнул нам рукой, показывая, что мы можем пройти.

Холодильник, который поначалу казался простой частью мусорной стены, оказался дверью, причем бронированной с другой стороны (бронированным в этом городке было вообще почти все, что было хоть сколько-нибудь значимым, даже если таковым не выглядело). Холодильник хоть и был высоким, но довольно узким, из-за чего крупнотелому Машае и роботу пришлось протискиваться бочком, остальным, кроме Костуна, проем проблем не доставил. За дверью находился более широкий проход, стены и потолок которого состояли все из того же металлического мусора, который угрожающе нависал над головами. Стена, как оказалось, была не менее пяти метров шириной. В конце прохода виднелась такая же бронированная дверь, хоть и более широкая.

— Это для безопасности, — пояснил позже Машая. — Даже если противник и пройдет первую дверь, то вторую открыть намного сложнее. Когда в проходе будет достаточно людей, страж за дверью просто потянет за нужные веревки или рычажки и вся эта груда мусора обвалится, похоронив непрошеных гостей под собой. Подобная система есть почти во всех таких проходах.

Когда мы все зашли в этот небольшой туннельчик, дверь за нами со скрежетом закрылась, но через пол минуты открылась вторая.

Я, попав сюда впервые, ожидал, что дверью все будет выглядеть иначе, чем по другую сторону стены, но пейзаж и на этой стороне не радовал глаз, разве что граффити стало поменьше, и то, большинство имеющихся были однотипными: какой-то волк ядовито-зеленого цвета с красными глазами и такого же цвета неестественно длинными клыками.

— Саблезубые койоты, — пояснил Машая, увидев на наших лицах немой вопрос. — Местная банда. Здесь таких больше, чем мух в навозной куче.

— Саблезубые койоты? — переспросила Мара. — А разве такие бывают? Или были.

— Я не знаю. Здесь вообще много группировок с подобными названиями: Красномордые тигры, Афро-креты, Безумные росомахи, Мертвые дельфины, Лиловые каепарды, Культурные агресты, даже Безголовые гидры есть.

— Безногие осьминоги, — усмехнулся трехглазый, то и дело озираясь по сторона и нервно сжимая автомат.

— Да, они тоже.

— А ты в какой банде состоишь? Ты же состоишь?

— Я... — Машая запнулся. — Да... то есть нет. Не совсем. Не совсем банда... Не важно, в общем.

Нам еще пришлось пройти не один такой мусорный форпост, и все в основном в молчании, мы издавали лишь звуки шагов, да Костун все пыхтел и охал. Современная медицина творит чудеса и его плечо почти полностью, но он чувствовал себя куда комфортней в роли извечного страдальца. Лишь бармен Машая периодически прерывал молчание, объясняя, на территории какой банды мы в данный момент пребываем. Спустя минут двадцать, когда мы уже преодолели четыре стены, Мара вновь заговорила, нарушая очередную игру в молчанку:

— А если ты ни в какой банде не состоишь, то почему тебя так легко всюду пропускают? Не из-за знакомства же, тем более что с тобой троица неизвестных вооруженных людей, которых они даже не знают.

Машая снова замялся. Ему явно не хотелось поднимать этот вопрос, но язык Мары были длиннее ее мысли.

— Ну... знакомства... не совсем. Они меня, конечно, знают, как и я их, но мы... не совсем просто знакомы.

— Это как-то связано с тем, что ты состоишь «не совсем в банде»? — прямо спросил я. Раз уж пошла такая сеча...

Самта негромко рассмеялся:

— Машая, Машая, сам себе яму вырыл, — проговорил он. — Язык бы себе укоротил.

— Я тебе его сейчас сам укорочу, — рявкнул бармен. Самта выставил перед собой ладони, как бы показывая, что он тут ни при чем, хотя и не стер с лица самодовольную ухмылку.

— Больше не спрашивайте меня ни о чем таком, я вам не могу ответить и все, — сказал он серьезно. — Вы сами потом все узнаете, если они захотят.

«Они?», — подумала Мара, но вслух спрашивать не стала, чтобы вновь не разозлить бармена. Даже самого добродушного можно вывести из себя.

Остаток пути прошел во всеобщем молчании, не считая постоянных вопросов Костуна о том, когда они уже придут. Но вот Машая остановился.

— Мы на месте, — сказал он. — За этой стеной и живет тот, о котором я говорил. Банда, в которой он состоит, называется Могильные черви. Ведите себя тихо, но не зажимайтесь, они этого не любят.

— Как скажешь.

Как и все предыдущие разы, Машая подошел к охране и что-то им сказал, после чего махнул нам рукой и мы зашли в очередной коридор из переваренного железа.

— Я так и не поняла, — заговорила Мара, когда мы уже отошли от стены, — как ты их всех различаешь, если все эти стены из мусора одинаковые, а на них даже знаков банд нет, чьи владения начинаются за этой стеной. Хотя вот на этой стене символ был.

— Просто запомнил, — пожал бармен плечами. — Символов нет, потому что территории часто захватываются другими бандами, а постоянно закрашивать чужие символы и рисовать свои слишком хлопотно. — Машая, судя по всему, приостыл, а может ему просто надоело молчать, когда рядом столько собеседников, которые вообще ничего не знают о месте, где находятся, а он знает много.

— А знаки, что внутри? — снова задала вопрос Мара, указывая на изрисованные граффити стены домов.

— Их приходится закрашивать, ничего не поделаешь. Символы снаружи не выставляются и еще по одной причине: чтобы потенциальному противнику было труднее узнать, какая банда теперь прячется за стенами. Как вы уже поняли, здесь настоящий лабиринт, поэтому всем приходится запоминать расположение той или иной банды, чтобы случайно не наткнуться на слишком большую и сильную. Но здесь постоянно ведутся войны за территорию, поэтому упомнить все не представляется возможным. Этим и пользуются мелкие банды, скрывая себя за стенами, чтобы выиграть время набраться сил, пока противник пытается выяснить, что за группировка внутри.

Зоопарк в коробке. Целая страна на нескольких квадратных километрах. Свои законы, своя политика, свои интриги и заговоры. Наверняка существуют и заговоры между бандами по захвату и разделению территории противника. Интересно, что случается с бандой, которая была захвачена? Становится частью другой или просто уничтожается? Везде стоят камеры; передавайся все происходящее в реальном времени в сеть, это стало бы самым успешным реалити-шоу в истории, переплюнуло бы даже «Секс со звездами».

Вопросов у меня было много, но еще больше было времени, я обязательно сюда вернусь и поразвлекаюсь.

— А тогда почему у этих Могильных червей символ висит? — задал я единственный вопрос, опередив при этом Мару.

— А они достаточно сильны и многочисленны, чтобы почти никого здесь не бояться. Им скрываться не имеет смысла, тем более что они здесь одни из основных поставщиков оружия и всяких железяк. Кстати, мы пришли.

Мы остановились возле небольшого трехэтажного дома, зажатого с двух сторон пятиэтажками. Выглядел он также обшарпано, как и все другие здания в этом небольшом, но все же бесконечно огромном городе, из которого не так-то легко самостоятельно выбраться. Выделялся этот дом лишь своим размером, потому что все остальные здания были как минимум пятиэтажными. Еще он казался построенным несколько в другом стиле, но время уровняло его с остальным унылым пейзажем. Какая бы то ни было, табличка на нем отсутствовала — просто трехэтажка с окнами из бронированного стекла (на первом же окна и вовсе были заложены кирпичом) и тяжелой металлической дверью, когда-то давно покрашенной под цвет кирпича, но теперь с облупившейся краской и следами от пуль.

Уверенно поднявшись по короткой лестнице, Машая сильно постучал кулаком по двери и заорал своим низким голосом:

— Роул, открывай, Машая пришел!

Эта картина пробудила во мне какие-то воспоминания, но не успел я предаться ностальгии, как за дверью послышался какой-то шум, потом звук отпирающегося затвора, потом еще одного, и еще, и в дверь просунулся ствол самой обыкновенной на вид двустволки.

— Кто там ломится еще? — послышался хриплый недовольный голос.

— Да убери ты свою железку. Это я, Машая!

Дверь распахнулась настежь. На пороге стоял человек, по форме похожий на грушу с тонкими ножками, одетый в некогда белую майку-алкашку, которая теперь была заляпана оружейной смазкой и чем-то бурым, и в трусы-семейники, которые он, по-видимому, носил вместо шортов. Несмотря на форму тела и внешний вид, лицо у него казалось волевым, хотя и крайне недовольным, будто его отвлекли от чего-то очень важного. Почти всю правую сторону лица украшал уродливый след от не такого уж и давнего ожога, делая его физиономию еще более волевой, но и более недовольной. Левый глаз, не прикрытый расплавившейся кожей, как правый, был на выкате и смотрел довольно хитро и проницательно одновременно.

— А-а, — протянул обожженный своим хриплым голосом и будто даже тень улыбки скользнула по его опущенным вниз уголкам рта. — Так бы сразу и сказал.

— Да я и сказал. Боже, что у тебя с лицом? Мы полгода не виделись, а ты уже успел инвалидом стать.

— Долгая история, — отмахнулся он. — Неудачный эксперимент, так сказать.

— Ладно, хрен с ним, иди сюда!

И они обнялись, но довольно вяло, особенно со стороны Роула, потом быстро отпрянули друг от друга. Обожженный наконец взглянул на нас, будто только сейчас заметил, отчего недовольство вернулось на его лицо с новой силой.

— У вас тут что, вечеринка? Столько народу, вам бы еще вилы да факелы дать.

— Хватит ворчать, впустишь ты нас или нет?

— Зачем? — поинтересовался он, наклонив голову набок.

— Люди у тебя кое-что купить хотят, если, конечно, у тебя это есть в наличии.

— И что же именно?

— Много чего, — встрял я. — Деньги есть, так что не переживайте.

— Я и не переживаю. Деньги, деньги, ох уж эта молодежь, все мысли об одном.

Мара хмыкнула, Костун тоже издал какой-то непонятный звук, похожий и на хмыканье, и на сопение. Они-то знали, сколько мне лет, хотя удивительно, что и толстяк запомнил.

— Мыслей у нас много, на самом деле, — вновь заговорил я, — просто мы, молодые, умеем быстро приспосабливаться, думая о том, что важно и нужно в данный момент.

Так-то я был в разы старше него, но душа моя все еще была молода, как и тело.

Роул как-то странно хмыкнул и сменил тему:

— Всех не пущу. Пусть только трое идут.

— Может, четверо?

— Трое!

— Тогда я пойду, — сказал Машая, — и... Я же даже не узнал ваших имен, — задумчиво произнес Машая, почесывая затылок. — Вот я растяпа.

— Ха! — вырвалось у Роула. — Мало того, что целую экспедицию ко мне притащил, так еще и сам не знаешь кого.

Он продолжал держать в руках ружье, положив его на сгиб руки, а второй то и дело проверял, на месте ли спусковой крючок. Он не доверял никому, даже старому другу, если, конечно, он считал таковым Машаю.

— Меня зовут Хорс, — представился я, используя старое подложное имя. — Это Мавра, — показал я на Мару, — а это... Судан, — представил я запыхавшегося Костуна.

— Я не... — начал лениво протестовать непонятливый толстяк, но я его быстро перебил.

— Не можешь? Да, он больше не может. Вы ведь видите, какой он... тучный, а шли мы долго, устали. Машая и я точно должны пойти, я же основной клиент, все-таки, а он Вас знает и доверяете вы друг другу, как я понимаю. Потом должна пойти девушка, ибо она знаток техники, а я в ней не особо, так что она точно сможет сказать, работает ли то, что я собираюсь у Вас купить или нет, и работает ли это правильно. Мы же только познакомились, я Вас не знаю, а обмана я не люблю. Я ведь и с Машаей познакомился совсем недавно, поэтому доверие еще не выработалось. Судан тоже должен пойти, потому что если он здесь останется, то может и в обморок упасть, а кто отвечать за это будет? Кто-то же должен, ведь кто-то не доглядел и не предотвратил такой исход событий, а мог. Поэтому я считаю, что все очевидно, и войти должны непременно четверо. — Закончив тираду, я скрестил на груди руки. Я свое слово сказал, если и это не сработает, то придется угрожать. Мара так и так пойдет со мной, но Костуна одного лучше не оставлять, мало ли что ему в голову придет, еще и разболтает всему городу о цели нашего визита.

Роул прищурил свой выкатившийся глаз и снова недоверчиво склонил голову на бок, словно выискивая в моих словах тайный смысл.

— А язык у тебя без костей, я погляжу, — вздохнул он после долго молчания. — Так уж и быть, пущу вас четверых, но при условии, что ты больше не будешь пытаться вскипятить мои мозги своей трескотней.

— Договорились.

— Эй, эй! — оживился Самта. — А мне тут торчать, что ли?

— А почему нет? Ты же охранник, вот и охраняй. Тем более с тобой робот.

— Да в задницу робота! — зарычал он. — Я охранник бара твоего, а не тебя лично, так что телохранителем быть не должен.

— Ладно, можешь не охранять, просто погуляй.

— Гулять? Здесь? — Последнее он сказал шепотом, боясь, что его услышат; дальше он тоже проговорил, понизив голос: — Тут же и убить могут за раз. Я же не состою в их банде.

Он и так постоянно оглядывался, а теперь и вовсе вертел головой, словно боясь, что прямо перед ним появится какой-нибудь бандит и потребует всю наличность, а он даже со всем своим оружием не сможет ничего возразить.

— Слушай, — начал Машая, — во-первых, ты сам согласился идти сюда, а во-вторых... если не хочешь, чтобы тебя подстрелили, не уходи далеко и не выпендривайся. Оставайся с роботом.

— Так вы идете или еще поболтаем? — раздраженно подал голос Роул.

— Идем, идем.

Когда все зашли, обожженный закрыл тяжелую дверь и задвинул затворы. Прихожая выглядела совсем непримечательно, не считая следов былого шика: на потолке висела небольшая не горящая люстра с отсутствующими хрустальными подвесками, которые, очевидно, некогда висели там и служили ей украшением; справа и слева были проходы в комнаты, но дверей не было; такой же дверной прем был и чуть дальше по темному коридору слева, но там дверь присутствовала, хоть и хлипкая с виду; на стенах висело два пустых багета от картин;чуть впереди справа вдоль стены шла полусгнившая деревянная лестница с резными перилами, ведущая на второй этаж; все это великолепие освещало лишь несколько тусклых светильников на стенах. В общем, место ну никак не походило на жилье известного торговца оружием и всякой техникой, хотя и сам торговец напоминал скорее какого-то пьяницу-соседа, вечно недовольного другими жильцами.

Роул, молча и не делая никаких пригласительных жестов, потопал вглубь коридора слева, вдоль лестницы, но вместо того, чтобы войти в единственный видимый проем с дверью, он свернул направо, под лестницу, где оказалась еще одна дверь, которая, правда, выглядела ничуть не хуже входной. Достав не пойми откуда небольшую связку ключей, он вставил один из них в замочную скважину и отворил дверь, за которой оказался спуск в подвал. Увидев спуск, Костун тяжело вздохнул, ожидая увидеть очередной подземный туннель, по которому придется может и не бежать, но очень долго идти, но его опасения не оправдались.

В самом конце лестницы оказалась еще одна дверь, вот только она была совсем не замшелой, а наоборот, просто светилась современными технологиями. Она была бело-голубого цвета и очень не подходила к атмосфере подвального помещения. Роул попросил всех оставить оружие снаружи на специальном столе с бортиками, хотя свою двустволку из рук не выпускал. Когда он подошел к двери почти вплотную, на Роула полился голубоватый свет, буквально освещая его с ног до головы. Когда свет погас, послышался негромкий сигнал, и дверь открылась.

После настолько футуристичной двери мы ожидали увидеть внутри целые лаборатории, с работающими там учеными в белых халатах, стоящими за множеством пробирок людей, записывающих в электронные блокноты какие-то данные, почувствовать запах лекарств и науки, но все оказалось куда более прозаично и противоположно тому, на что мы надеялись. Это оказалась самая обычная мастерская, в которой не было ни души, а пахло какой-то машинной смазкой, порохом и плесенью. На грязных столах валялись разобранные механизмы и железки, некоторые из которых были ржавыми и явно никогда больше не способными заработать. Возле одного из таких столов Роул остановился.

— Так что вам нужно? — спросил он своим хрипучим голосом.

— Трансфэйсеры.

— Редкая штука в наше время, — сказал он после недолгого раздумья, словно прикидывая, сколько сможет с нас содрать. Пусть Машая и был ему приятелем, на бизнес подобная чепуха влиять не должна.

— Поэтому и пришли сюда, а не в магазин хозтоваров, — усмехнулся я.

— Тоже верно. И сколько вы мне за него заплатите?

— Так они у вас есть? — приободрено спросила девушка.

Роул недовольно посмотрел на Мару, потом вновь перевел взгляд на меня. С девушками ему дела вести явно было не по душе.

— Не они, а он. У меня лишь один экземпляр, и тот... — Обожженный не стал договаривать.

— Всего один?

— Я так и сказал. Так что насчет цены? — вновь заговорил он о деньгах, бессознательно поглаживая свою обожженную часть лица.

— А можно на него хоть посмотреть?

— Посмотреть? Зачем? — удивился Роул.

— Ну как...

— Погодите, — прервал меня Машая. — Мне сначала нужно немного переговорить с Роулом, а потом вы и о деле пообщаетесь.

Роул традиционно недовольно на него посмотрел, но все же согласился переговорить с барменом в другой комнате, перед этим предупредив, помахивая двустволкой, чтобы мы ничего не трогали своими кривыми грязными руками.

— И куда они? — недовольно буркнул Костун. — Даже стула не предложил гостю или хотя бы стакан воды. — Он тяжело рухнул на пол у стены, прислонившись к ней спиной.

— Странно, — заговорила Мара, не обращая внимания на Костуна, — что у человека, который торгует оружием, даже защиты никакой нет на входе, одна дверь, которую легко можно взорвать.

— А пулеметы?

— Какие пулеметы? — удивилась девушка.

— Которые на крыше этого и других домов вокруг установлены, — сказал я. Девушка удивленно вытаращила глаза:

— Там пулеметы стоят? Я даже внимания не обратила на крыши.

— А на людей?

— Каких людей? — снова удивилась девушка. — Нам только какие-то бомжеватые личности встречались, да пара укурышей.

И те и другие, кстати, имели оружие, и явно были готовы его применить, подумай они, что мы того заслуживаем. Как бы они не выглядели, но оставались бандитами, и состояли не просто в какой-то там банде, а в самой сильной, если верить Машае, а значит, были самыми отмороженными.

— Да, опыта у тебя совсем нет, — протянул я.

— Не все живут тысячелетия, — недовольно буркнула девушка.

— Нашла, в чем меня упрекнуть, конечно.

— Ладно-ладно, — подняла Мара (она же Мавра) руки, прекращая спор. — Так что за люди?

— Которые пасли нас с самого входа на эту территорию. Да и на других они были, только, естественно, из тех группировок, на чьих территориях мы находились. Они следили за нами в окна и с крыш, держа оружие наготове. Еще камеры...

— Камеры я видела, — громко перебила меня Мара, но потом тише добавила: — Парочку.

— Их было намного больше. Если честно, не совсем понимаю, как тут ведутся войны за территорию, если каждый шаг противника отслеживается через камеры. Наверно, этот обожженный толкает какие-нибудь приборы, отключающие или обманывающие подобные устройства, как Факсимильный Куб, например. Продает и средства слежки и технику, их отключающую, — усмехнулся я. — Настоящий бизнесмен.

***

Пока я и Мара рассуждали о слежке за нами, местных разборках и бизнесе, в соседней комнате разговаривали Машая и Роул.

— Я тебе говорю, — махал руками бармен, — он классный боец. Одним ударом отбросил падающего на него грэйпера, представляешь?

— Ты мне третий раз уже это рассказываешь, — сердито отмахнулся Роул.

— Ну вот. Он похож на человека, но сила у него нечеловеческая. Он может быть нам очень полезен.

— Он может быть гераклидом, просто замаскировался.

Роул был недоверчивым даже к знакомым, чего уж говорить об остальных, кого он видел впервые в жизни и о ком ему уже все уши прожужжали, нахваливая почем зря.

—Он все равно может быть человеком. Да и какая разница?

— Какая? — зло прохрипел обожженный. — Он может быть не человеком, вот какая! Мы не можем рассказывать о наших планах всем, кому ни попадя. Если он не человек, то может нас сдать, и тогда все наши труды пойдут насмарку.

— Но если он и так замаскировался, тогда зачем ему нужен трансфэйсер? — развел руками Машая.

— Может, для дружков своих. Может, он хочет их обоих выдать за людей, а своих трансфэйсеров у них больше нет.

— Но зачем им это?

Машая от рождения был слишком доверчивым, хотя никто открыто ему об этом не говорил, потому что вокруг него всегда вились прихлебатели всех мастей, что не прочь поживиться на наивности здоровяка. Бармен и сам часто замечал, что его водят вокруг пальца, но верить в то, что друг — с которым он познакомился пару часов назад — обманывает его ради своей выгоды, он не хотел. Самта же вразумлял начальника лишь когда ему это было выгодно или когда не ущемляло его интересов. Он уже должен Машае больше, чем смог заработать «честным трудом».

Роул же прекрасно знал о характере приятеля, но наивностью бармена не пользовался, однако не потому, что считал его близким другом, а именно из-за его деятельности. У обычного бармена торговцу оружием нечем было поживиться. Машая обратился к Роулу с деловой просьбой лишь однажды, когда после первых двух потасовок, кончившихся сожжением бара, он решил обить здание внутри металлом. Тогда торговец оружием и всяким барахлом сделал бармену скидку, которая была простой заманухой, за что Машая и прозвал Роула своим лучшим другом. Барыга до сих пор расплачивается за свою псевдо-доброту.

— Как зачем? — снова поразился обожженный наивностью приятеля. — А зачем мы все это затеяли? Не просто же для собственного развлечения. Возможно, они правительственные шпионы, подосланные сюда, чтобы нас разоблачить, или им нужен этот трансфэйсер, дабы притвориться людьми и сделать еще какую-нибудь гадость, чтобы нас очернить.

Машая постоянно хмурился, как и сам Роул, и то и дело мял свою рубаху, качая головой. Он не хотел верить, что Хорс и Мавра правительственные шпионы, но доводы обожженного были довольно разумными и выглядели правдоподобно. И все же лысому бармену очень хотелось, чтобы его новые знакомые оказались их сторонниками, хотя бы Хорс, ибо от остальных, по увиденному, было мало проку, особенно от толстого. Он высказал свои мысли Роулу, закончив их словами:

— Нужно посоветоваться с боссом.

— Делать ему больше нечего, кроме как решать такие мелочи.

— Это не мелочи, — громче нужного выпалил Машая. — Он одним ударом отправил в полет грэйпера, а остальных раскидал легче, чем Забористые ниграрумы Помойных кротов в прошлом году. Да и умом он не обделен. Он может быть решающим фактором в нашей победе. Будь он обычным человеком, я бы и спорить не стал, но я знаю, что в нем что-то есть.

Машая пылал уверенностью, хотя обычно был кроток, несмотря на свой грозный вид. Если он был в чем-то уверен, то переубедить его было не так-то просто. В сочетании с наивностью, это была не самая лучшая черта характера.

— Много ты знаешь, — проворчал Роул, но как-то уже спокойнее, словно задумавшись над словами бармена. — Я хочу сам убедиться, — сказал он после долгого раздумья. — Мало ли ты преувеличиваешь.

— Убедиться? В чем? Как?

— Убедиться. В его силе. А как? На этот счет не волнуйся, есть у меня идейка, — осклабился обожженный.

***

— Что-то они долго, — вздохнул я.

— Может, Машая пытается убедить... этого, как там его зовут? Не важно, в общем, пытается выудить у него нам скидку небольшую.

— Что-то сомневаюсь, — покачал я головой.

Даже если и так, вряд ли этот брюзгливый старикашка собьет хотя бы полпроцента, скорее наоборот.

— Почему?

— Роул правильно сказал: Машая нас даже не знает, а привел сюда, как закадычных друзей.

И сказал ничего не трогать, хотя среди железок вряд ли и пары полезных вещей можно было сыскать. Несмотря на это, в помещении стояло несколько камер.

— И что, по-твоему, они там делают?

— Решают, как с нами поступить.

— Думаешь, этот бармен специально завел нас в ловушку? — испугано прошептала Мара. — Но зачем?

— Я не говорил, что он вел нас в ловушку, просто планы имеют свойство быстро изменяться.

Мара хотела вновь что-то сказать, но ей помешал громкий противный скрежет, исходящий из противоположной стены, в которой располагалась стальная дверь. Как только скрежет прекратился, дверь медленно стала отъезжать в сторону; за ней виднелась лишь непроглядная тьма.

Первое, что я сделал, когда дверь полностью ушла в стену, — оттолкнул девушку от себя к стене, прислонившись к которой стоял прочный и широкий стол со всяким хламом на нем; получилось так, что Мара, упав метрах в двух от этого стола, проехалась еще немного по полу, оказавшись как раз под ним. Про Костуна я особо не думал; этот толстяк выпутывался и не из таких передряг, убегая быстрее, чем от него можно было ожидать.

Мара не успела еще даже упасть на пол, когда из тьмы открывшейся комнаты, отбрасывая ближайший стол с инструментами, на меня побежал разъяренный монстр. Монстром он казался лишь на первый взгляд, но я прекрасно знал, что это боевой робот класса «Патэль». Не самая продвинутая модель, но и ее достаточно, чтобы разделаться с двадцатью такими, как Машая.

***

— Ты что творишь?! — неестественно для себя закричал Машая, видя ворвавшегося в комнату робота через мониторы.

— Проверяю, как ты и хотел, — спокойно ответил обожженный хриплым голосом.

— Я не хотел, ты сам так решил. И я не говорил, что они все так сильны, лишь Хорс. Они могут пострадать и даже погибнуть!

Чего-чего, а смертей Машая не любил, тем более лишних. Несмотря на это, он ввязался в авантюру, которая могла стоить жизни очень многим, в том числе и ему самому. Однако это все во благо высшей цели, которую он не до конца осознавал, однако понимал, что это необходимо. Так ему объяснили.

— Это дополнительный стимул для твоего нового друга, — криво усмехнулся Роул.

— Спардию это не понравится, — покачал головой бармен, поджав губы.

— Если он так силен, как ты говоришь, то сможет продержаться против «Патэля» хотя бы минуту, потом я его отзову, не волнуйся. Спардию будет не достаточно твоих слов, чтобы считать этого дерзкого парня достаточно сильным, так что мы просто покажем ему запись, где твой новоиспеченный приятель показывает все, на что способен. Если, конечно, успеет показать, — добавил он в конце.

— У меня уже есть запись из бара...

— Ерунда, — махнул рукой Роул. — Пьяная драка в грязном кабаке никого впечатлить не сможет.

Машае оставалось лишь качать своей лысой головой, потому что в доме этого торговца оружием он ничего не мог ему сделать. Да и вне дома тоже. Роул имел большое влияние на весь преступный мир в городе и считался лучшим оружейных дел мастером. Его не трогали даже другие банды, хотя в Могильных червях он числился лишь номинально, так как именно на их территории оказался его дом, он же база. Он был вне досягаемости, к чему со временем привык, забыв об опасности.

***

Мне не раз приходилось сталкиваться с противником, в первые минуты больше и сильнее меня физически, поэтому я не растерялся. На столах в комнате было полно всякого барахла, что можно было использовать в бою. Взяв какую-то замасленную грязную тряпку, я бросил ее в лицо (если это можно так назвать) роботу как раз в тот момент, когда он уже собирался схватить меня обеими руками. Тряпка, оказавшись на физиономии робота, закрыла ему обзор, и он, со всей скоростью, что бежал, влетел головой в стену, но тут же быстро вырвал ее из цепких лап бетона. Я не тратил время зря, а сразу же, как только кинул тряпку, взялся за замеченную мной паяльную лампу — скорость была на моей стороне — и тут же, включив на полную мощь, направил ее в рожу здоровому роботу. «Патэль» попытался закрыться от прожигающего огня лапами, закрыв тем самым сам себе обзор. Недолго думая, я ударил его со всей силой ногой в область колена, а когда тот осел, нанес еще один удар в область затылка, и тот рухнул грудью вперед на пол. Сев на громадину сверху, я занес руку и ударил кулаком в область шеи — главную уязвимую точку модели «Патэль». Что-то хрустнуло, послышалсязатухающий звук отключающегося механизма.

Дверь, в которой ранее скрылись Машая с Роулом, громко распахнулась, и из нее выбежал, спотыкаясь, владелец робота.

— Это было потрясающе, потрясающе! — заверещал он хриплым голоском. Это до боли напомнило мне поведение Костуна, когда я раскидал его амбалов. — Но зачем ж ты моего робота так сильно? Знаешь, сколько он стоит?

Я решил не слушать грушевидного повелителя железяк, а просто схватил его за шею и поднял над землей на вытянутой руке. Его шея оказалась грязной и скользкой, что сослужило ему дурную службу, так как я сжал шею еще сильнее, чтобы обожженный не выскользнул. Его глаза навыкате вылезли еще сильнее, едва держась в глазницах, даже тот, что наполовину был прикрыт расплавленной кожей. Теперь он походил на козодоя.

— Это так вы приветствуете клиентов? — спокойно спросил я. —Обслуживание так себе, если честно. Скажи мне хоть одну причину не отправлять тебя вслед за твоей игрушкой.

— Не надо! — вскрикнул Машая. — Он не хотел! То есть хотел, но не... не так, то есть. Это проверка. Я все расскажу, только не убивай его. Вам же нужен трансфэйсер? Только он знает, где он у него лежит!

Обожженный уже начал терять сознание, дрыгая своими ножками-макаронинами. Из-под стола выбралась Мара, дуя на ссадину на локте, которую она получила при падении, штаны, кстати, тоже были порваны на колене. Вслед за ней вылез и Костун, ошарашено озираясь по сторонам и что-то бормоча про то, что лучше бы он остался снаружи.

— Я и сам могу его найти.

Машая был в замешательстве и судорожно пытался подобрать слова:

— Я... Мы... Мы готовим восстание против Правительства! — выпалил он. — Вы же не из них, правда?

Слова он подобрал более-менее правильные, я разжал пальцы, и Роул грохнулся на своего робота, жадно хватая ртом воздух.

— А он живучее, чем я думал. Ладно, — обратился я к Машае, — надеюсь, тут есть что-нибудь похожее на твою каморку в баре?

— Да-да, у Роула есть кабинет. Не такой изысканный, как у меня, — бармен постарался скрыть улыбку, — но для разговора пойдет. Правда, только Роул знает пароль от комнаты.

— Сначала мы заберем наше оружие.

Бесцеремонно схватив за лодыжку грушевидного, который все еще пытался откашляться, я поволок его к двери, через которую мы вошли. Подняв его за ногу над полом, я подождал, пока его просветят лучи и отворится дверь, потом снова бросил.

Забрав все свое оружие, которое мирно дожидалось нас на столе за дверью, мы вернулись в мастерскую.

— Дальше сам его тащи, — сказал я Машае, указывая на обожженного.

— Не надо, — прохрипел Роул, когда бармен попытался его водрузить на плечо. — Я сам.

Кое-как поднявшись на ноги, он оперся рукой на один из чудом уцелевших столов, потирая шею и кашляя.

— Веди нас в свой кабинет, — сказал я, — если он, конечно, не такой засранный. И если я хоть почувствую, что пытаешься натравить на нас очередного громилу, я сверну тебе шею и буду использовать твое тело в качестве оружия ближнего боя.

— Хорошо, — ответил он еще более хрипло, чем говорил обычно, и пошел к той двери, за которой разговаривал с Машаей и любовался на мою битву с роботом. За той дверью, как полагается, была еще одна, — с цифровым замком. Набрав довольно длинную серию из цифр и букв, он прошел внутрь. Вот это помещение выглядело уже более похоже на то, что можно было принять за оружейную мастера.

Это был длинный коридор, по обе стороны которого под стеклом покоилось разнообразное огнестрельное оружие: от простого пистолета до мальпленгана — автоматной версии моего вакугана, в котором хватит патронов, чтобы расстрелять целую армию. Этот автомат вообще было запрещено использовать в военных компаниях, не говоря уже об обычном ношении в мирное время в мирном месте. Вакуган и мальпленган вообще хотели полностью запретить, но закон так и не прошел даже с пятой попытки. В основном потому, что у него были довольно влиятельные и богатые противники со стороны. Кому-то это оружие нравилось даже больше, чем мне.

В конце коридора показалась опрятная массивная дверь из дорогого дерева, за которой и располагался кабинет Роула. Кабинет оказался весьма просторным и светлым, несмотря на то, что находился под землей. Справа и слева на стенах висело холодное оружие различного вида. На противоположной от двери стене располагалась, сразу бросаясь в глаза при входе, огромная пушка, явно спиленная с какого-то довольно старого боевого космического корабля. В правой части комнаты стоял массивный стол, тоже из очень дорого дерева, и был тот стол завален какими-то мелкими деталями, над которыми возвышалось несколько луп и светильников, даже электронный микроскоп нашелся. Слева нашлась пара удобных диванов, стоящих друг напротив друга, какого-то бежевого цвета. На них мы и сели: на одном я, Мара и Костун, который, по-видимому, впервые увидел меня за «работой» и потому все еще не успокоился, сидя с выпученными глазами и старающийся держаться от меня подальше, потому даже специально сел так, чтобы девушка отгораживала меня от него; на втором кресле сидели подавленный Машая, постоянно почесывающий татуировку черепа на лысине, и Роул, который до сих пор гладил шею и пытался откашляться. На ногу, за которую я его подвесил, он тоже постоянно косился, высматривая быстро проявляющийся синяк.

— Я слушаю, — прервал я затянувшуюся тишину.

— Да. Вот... даже не знаю, с чего начать, — заговорил Машая.

— Начни с начала: кто вы и чего хотите.

— Ну, в общем, вы наверно видели картину в моей каморке... — На этих словах Роул как-то нахмурился пуще прежнего и сердито зыркнул на бармена. — Там изображена одна птица, которая наполовину еще и человек, из древней мифологии наших предков... Человеческой расы то есть. Птица называется гаруда. На ней по мифологии летал верховный бог, самый главный, имя которого уже никто не помнит даже. В общем, наш босс, Спардий, говорил нам, что он олицетворяет эту птицу с нами — мятежниками, а бога — с людьми. Мол, этот верховный бог постоянно летал на этой самой птице, и она была ему очень близка, помогая во всех его делах. А еще эта птица пожирала змей, которые олицетворяли несправедливость и зло, или что-то в этом духе. Вот и получается, что мы как бы эта птица, борющаяся с властью, чтобы вновь возвысить бога — простой народ, чтобы выйти из-под гнета змей — власти. Вот. — Машая сильно выдохнул, словно все это время даже не дышал. Такие длинные речи были явно не по нему. — Спардий, конечно, намного красноречивей меня, но я рассказал все так, как понял сам. — Бармен говорил отрывочно, а потому рассказ затянулся.

— Довольно сложный символизм, — протянул я.

— Это да, сложно все понять с первого раза.

— Я вообще ничего не понял, — пожаловался Костун, весь рассказ сидевший с открытым ртом.

— Я-то все понял — махнул я рукой, — это не сложно, если знать, о чем идет речь. Вообще, гаруда не совсем боролась со злом и несправедливостью, но это мелочи. Мифы и легенды неизбежно утрачивают детали со временем.

Мне ли не знать. За почти три тысячи лет моей жизни я видел, как религии полностью менялись, и то, что вчера было традицией, сегодня уже становилось смертельным грехом. Менялись не только религии и мифы, даже политика одной страны переворачивалась с ног на голову, если кто-то решал, что до него предшественники были глупы и делали все не так, а именно он знает, как сделать лучше. Каждый новый правитель считает себя умнее предыдущих и всячески пытается выставить это напоказ, пусть и уверяет, что чтит заветы предков. Каждая страна во вселенной меняла свой политический строй как минимум единожды.

— Так ты слышал про гаруду? — оживился Машая.

— Это не так важно. Важнее то, против чего вы восстаете-то. Против местной власти?

— Ну да! И не только. Если наша операция пройдет успешно, то к нам могут примкнуть и жители других спутников и планет, и тогда мы свергнем власть, которая хочет сослать все человечество не пойми куда, чуть ли не в рабов превратить.

— Да, это плохо, — покачал я головой.

О том, кто займет освободившиеся места, я спрашивать не стал, пусть пока верят в свои провальные идеалы. Это послужит им уроком. Хотя, если они погибнут, то погибнут невеждами, тогда это послужит уроком живым.

— А ты сам-то, — наконец подал голос Роул, — человек ли?

— А что, не похож?

— Внешне — похож, — хмыкнул обожженный, — но ни один человек не способен на то, на что способен ты.

— А может я под котиками-наркотиками? Сейчас чего только не варят.

— Будь ты под наркотиками, соображать бы нормально не смог, а сам разглагольствуешь, как политик какой, или правитель.

— Правитель? Был я как-то где-то когда-то правителем, но это было давно и неправда, — вздохнул я.

За свою долгую жизнь я кем только не побывал. Одно время меня даже богом считали, но когда я сказал, что мне не нравятся жертвоприношения, меня почему-то свергли с трона. Люди странные. Те верующие наверно до сих пор молятся тому богу, за которого меня приняли. Вот так снизойдет к ним настоящий их бог, а они ему не поверят и сожгут на костре или съедят, или и то и другое. Религия многогранна в глупости ее последователей.

— Неправда? — не понял обожженный.

— Это просто выражение такое, забей.

Даже люди забывают собственные выражения, идиомы и пословицы, чего уж говорить о других расах, которым на них плевать. Интеграция не проходит без потерь, пусть они и столь незначительны, как поговорки. Они, живущие из поколения в поколение, плавно перетекая, словно вода из стакана в стакан, теряя каждый раз по капле, этого не замечают, но я, живущий тысячелетия, не могу не видеть, как испаряются эти капли, оставаясь лишь в моей памяти.

— Что забить?

Возведя очи горе и вздохнув, я продолжил:

— Как я понял, Машая рассказал тебе, — обратился я к Роулу, — что я показал в его баре, а ты не поверил и решил меня испытать, чтобы решить, предлагать мне присоединиться к вам или нет. Верно?

— Ну, — замялся обожженный, — в общих чертах...

— И как ты думаешь, что я отвечу?

Обожженный поджал губы и снова нахмурил и без того нахмуренное лицо, потом посмотрел на Машаю, будто ища поддержки, тот взгляд заметил и решил, что из его уст слова будут более убедительны.

— Он... Мы же не хотели. Просто у нас почти не осталось времени. Мы же давно уже планировали восстание, просто искали повод для начала мятежа. А тут эта история с падением корабля и обвинением не просто одного человека, а вообще всей человеческой расы. Это нормально? — негодующе вскинул руки Машая.

Каждый человек во вселенной сейчас с содроганием следит за развитием событий, собирая всю возможную информацию по крупицам. Ничто так не объединяет, как общая беда.

— Падение корабля, говорите? А у вас хоть телевизор есть? — поинтересовался я.

— У меня есть, — подал голос Роул. — Только он барахлит сильно, помехи постоянно, я его и не смотрю практически, только слушаю.

— Оружейный и технический мастер, и не может починить какой-то телевизор? — недоверчиво проговорила Мара.

— У меня других дел навалом, а телевизор, как я сказал, я все равно не смотрю почти.

И кто вообще смотрит телевизор в эпоху Вселенского Интернета Юнинео? Несмотря на это, телевидение если и не процветает, но явно не тухнет, несмотря ни на что. Тупые реалити-шоу и телепередачи для любых слоев общества продолжают привлекать к себе внимание, пусть по большей части это и повторения сюжетов из прошлого. Только те, кто видел эти сюжеты, давно мертвы, кроме меня, но даже когда их крутили в первый раз, мне уже было скучно и неинтересно. Хотя «Секс со звездами» я иногда смотрю, отдельные выпуски.

— А что тебя так этот телевизор заинтересовал? — поинтересовался Машая.

— Да так, хотел узнать, откуда вы новости получаете. И что, — заговорил я, после недолго молчания, — вы решили начать свое восстание, используя тот случай, как повод?

— Лучшего повода и не найти, — оживился Машая. — Сейчас, после того заявления, которое вы, вероятно, слышали, все люди, да и другие расы, не на шутку обеспокоены.

— Все войны боятся, — перебил бармена Роул.

— Да-да, Спардий нам так и сказал: боятся войны.

Интересно, если бы этот Спардий сказал им прыгнуть в колодец, они бы прыгнули? Вряд ли, ведь маловероятно, что они знают, что такое колодец, но наверняка приложили бы все силы, чтобы найти подходящую дырку, в которую можно сигануть. Репутация у этого человека что надо, а слышу я о нем впервые.

— А вы, я смотрю, сильно этому Спардию доверяете? — спросила, не подумав, Мара о том, что я специально не затрагивал.

— Доверяем! — твердо сказал обожженный хриплым, но жестким голосом, выпучив не закрытый оплавившейся кожей глаз. — Почему нам ему не доверять? Он хочет помочь всем людям, чтобы нас принимали, как всех, а не как каких-то зеленых мальцов, умеющих только воевать да деньги зарабатывать. Мы только проходим акклиматизацию в этом новом для нас безграничном мире, а нас хотят утопить в помоях, словно мы слепые беззащитные котята, но мы не котята, и далеко не беззащитные! Мы — гаруда! Гордая птица, которая уже пробила стены сковывающего нас яйца, и мы можем клеваться нашим сильным клювом и царапаться нашими острыми когтями, уничтожая наших врагов.

Роул говорил с чувством и от души, хотя четко было видно, что это совсем не его слова, ибо они совсем не подходили человеку с его внешностью и комплекцией. Хотя с виду он и на торговца оружием не походил, скорее на уродливого, хоть и с волевым лицом, торговца овощами на рынке, любящего иногда пропустить по рюмашке беленькой. Но все же там, в коридоре, по обе стороны прохода, находились всевозможные пистолеты и автоматы, а не морковки с дайконами. Внешность бывает обманчива, но слова все же были не его.

Мара вновь что-то хотела спросить или просто прокомментировать слова грушевидного торговца оружием, который все еще был в майке и семейных трусах, но мне совсем не хотелось продолжать этот разговор и усугублять ситуацию, поэтому я резко сменил тему:

— Так что насчет трансфэйсера? Мы сюда только за ним пришли, а не чтобы со всякими железяками бороться и вступать в демократические партии.

— Я отдам вам его бесплатно, — сказал Роул, — только при условии, что вы вступите в ряды «Гаруды». Вам же тоже Правительство не по нраву, я прав? Иначе зачем вы сюда пришли и ищите запрещенную технологию? Вы вступите в «Гаруду», а я вам отдам имеющийся у меня корректор внешности, плюс все, что сами пожелаете. Вы явно что-то планируете, а здесь могут найтись предметы, которые вам помогут в вашем деле. Мы даже вам людей выделить можем для поддержки, так сказать. А вы поможете нам свергнуть здешнюю власть.

Возможно, он не так глуп, как мне казалось. Догадался ведь, что мы замыслили что-то, да еще и про Правительство говорит. Лично мне плевать на Вселенское Правительство, мы здесь лишь за сенатором, а если выйдет так, что нам придется столкнуться со всем Правительством разом, то мне проще будет разобраться одному, чем с несмышлеными фанатиками за спиной. Не хочу винить себя за их гибель.

— Соглашайтесь, — поддакнул Машая Роулу. — Поможете нам свергнуть хотя бы только здешнее правительство, а дальше сами решайте.

Обожженный снова недовольно зыркнул на бармена, но ничего не сказал. Роул явно не привык, что ему мешают заключать сделки на наиболее выгодных условиях не сами клиенты, а его, если можно так выразиться, сторонник, но все же вновь промолчал, снова повернувшись к нам. Машая в очередной раз так ничего и не заметил.

— Я, может, повторюсь, — медленно проговорил я, — но мы пришли сюда только за трансфэйсером. И после того... испытания, которое нам устроили, думаю, что солидная скидка не будет чем-то слишком неестественным в данной ситуации.

— Но почему вы не соглашаетесь? — чуть ли не выкрикнул Машая. — Ты же человек, да? — обратился он ко мне. — А они хотят всех людей отправить в какие-нибудь трущобы, и нам еще повезет, если это будет не наша родная планета. Ты не хочешь им помешать?

— Кхм, — хмыкнул я после небольшой паузы. — Скажем так: мы идем немного разными путями. Вы не думайте, что мы сидим сложа руки, у нас есть свои планы, в которые ваша гордая птица совсем не вписывается, даже наоборот, — вы нам слегка мешаете. Я не буду раскрывать вам то, что мы собираемся сделать, но и вас не сдадим.

— Но что вы можете сделать втроем? — поразился бармен.

— А кто сказал, что нас только трое? — поднял я брови. — Вы про нас ничего не знаете, пусть так и остается.

Пусть про нас они ничего и не знают, но примерно представляют наши планы, пусть и не в полной мере. Мешать они вряд ли будут, а вот их помощь может даже навредить.

— Но мы же вам рассказали о нас, — пробормотал Машая.

— А кто вас заставлял? Мы сюда пришли лишь за одной запрещенной технологией, — очередной раз повторил я цель нашего визита, — а то, что вы решили, будто мы вдруг захотим примкнуть к вашему восстанию, — это уже ваши проблемы.

— Спардию не понравится, что мы все рассказали тем, кто не хочет к нам примкнуть, — тихо сказал Машая, не обращаясь ни к кому конкретно. Если бы я его не знал, то подумал бы, что это угроза.

— А вы ему и не говорите, — посоветовал я.

— А если он спросит?

— Что спросит?

— Ну, про вас. Мол, кто такие, чего хотели, о чем говорили... Тут же у него везде глаза. А я врать не умею.

Я почему-то ему верил. Из него врун, как из меня правдолюб.

— Тогда не ври, скажи правду.

— Он может захотеть вас убить, чтобы вы не сболтнули лишнего.

— А это, как говорится, уже наши проблемы.

Машая сидел, опустив плечи, Роул хмурился и не знал, что еще сказать, уставившись в пол. Будто переговоры не увенчались для них успехом, хотя ни на какие переговоры я не соглашался и в помине.

— Ладно, — заговорил я, — давайте решим вот как: вы даете мне мой желаемый трансфэйсер — а если есть еще что-нибудь, чем можно изменить внешность, то тоже тащите, — я, если хотите, заплачу́ необходимую сумму, а если ваш босс поинтересуется, скажите ему, что вы предложили мне присоединиться, а я ответил, что обязательно подумаю.

— А ты подумаешь?

— Только чтобы тебе не пришлось врать, здоровяк: да! Я подумаю над вашим предложением. Мы все подумаем, только дайте нам уже то, за чем мы сюда явились, а то нас ждут, а мы и так задержались. — Я едва сдерживался, чтобы их обоих не схватить за ноги и хорошенько не встряхнуть.

Трансфэйсер, как и говорил Роул, оказался у него всего один, да и тот, по его словам, был не самым исправным, а так как эта технология была у него в единственном экземпляре, разбирать ее до основания, чтобы как следует изучить микросхемы и внутренности, он не решился. Каких либо инструкций и чертежей у него тоже не было. На мой вопрос, почему он не смог раздобыть и как следует изучить какую-то технологию изменения внешности, когда у него в коридоре целый мальпленган висит, он ответил, что был занят более важными делами. Наверно, подбирал менее грязные трусы, и, судя по всему, дело провалил.

Трансфэйсер он все же отдал нам бесплатно, в надежде, что мы все-таки подумаем над их предложением вступить в повстанческое движение. Отказываться от халявы я не стал.

За небольшую цену он предложил воспользоваться другой технологией, которая была повсеместно разрешена. Небольшой ручной аппарат был похож на обычный сканер, однако обладал способностью выращивать волосы на любой части тела почти мгновенно, а также менять их цвет; нужно было просто задать команду. Костун хоть и не особо любил растительность на лице, а потому брившийся каждый раз, когда выдавался случай, все же согласился на небольшие усики, которые немного облагораживали его внешность, делая лицо менее похожим на детское. Так как большинство дэбелов имели проплешину на макушке, лысину, чтобы не вызывать подозрения, решено было не заделывать. Большинство представителей дэбельской расы были похожи: небольшой рост, округлый живот, пухлое потное лицо и, естественно, лысина, поэтому Костуна особо гримировать не имело смысла. Его узнает только разве что другой дэбел.

Единственную в нашей команде представительницу женского пола было по определению труднее изменить таким способом, так как из волос у ее были лишь волосы на голове да брови, а Мара сразу отказалась от пышных усов и бакенбард, которые я ей предложил. Сросшиеся брови ей тоже не льстили. Поэтому она лишь сменила цвет волос с густо-черного на блондинистый, а также подправила немного форму бровей. Несмотря на то, что мы всем скопом считали изменение формы бровей не особо действенным способом смены внешности, девушка нас не послушала и оказалась права. Более густые брови оказали необычный эффект, поэтому сменить форму бровей решили все, даже я, но только лишь чуть-чуть. Костуну сначала сделали брови просто огромными, даже больше, чем были у того джигударго, что хотел нас всех тихонько казнить на красной планете, но отсмеявшись, просто сделали их чуть более густыми, тем самым уравновесив его внешность: теперь он стал похож на маленького толстого мушкетера.

Вот и получилось так, что вышли мы из здания уже новыми людьми. Но все с той же компанией в виде лысого Машаи. Ему волосы иметь почему-то совсем не хотелось, наверно, не желал закрывать татуировку черепа.

— Эка вас там раскрасили, — воскликнул трехглазый, когда нас увидел. — А ты, — показал он на меня, — имя которого я уже забыл, так вообще другой человек.

Может, это и было немного подозрительно, но я сразу одел трансфэйсер и сменил внешность. Если он перестанет работать раньше, чем мы выйдем из города, я вернусь и затолкаю его Роулу в ухо.

— На то и расчет, — хмыкнул я. Голос, к сожалению, трансфэйсер сменить не мог, но вряд ли кто-то из наших преследователей с ним знаком.

— А этого у вас вроде не было, когда вы входили, — показал он уже на длинный чехол у меня за спиной.

— Сувенирчик, — многозначительно протянул я.

— Дашь взглянуть? — прищурился Самта. — А то я слышал, у этого расплавленного игрушек много интересных где-то в подвалах, вот и вы, наверно, одну такую прикупили. Верно?

Самта фанател от оружия, судя по всему, это развилось вместе с паранойей, недаром он на себя столько орудий нацепил, словно на войну собрался. Если что случится, он и третью всего этого просто не успеет воспользоваться.

— Верно, но игрушка эта слишком хорошо запакована, чтобы сейчас ее тут разворачивать, тем более под таким пристальным вниманием.

— Так вы заметили? — хмыкнул он, оглядываясь по сторонам. — Или это вам Роул сказал? Да не важно. За нами и правда наблюдают. Прикинь, Маха, — повернулся он к Машае, — стоим, значит, никого не трогаем, тут к нам какие-то пацанчики подваливают, мол, чо стоим, кого ждем, а мы отвечаем, что стоим потому, что сесть не на что, а ждем людей, но не их, разумеется, а они бычить начали, представляешь?

— Они бычить начали? Ну ладно.

— Так вот, — пропустил Самта колкость мимо ушей, — мы им слово, они нам два. Я уже собирался на них нашего железного друга натравить, — он махнул на робота, — а тут их главному как прилетит какой-то камешек, да прям в макушку. Я еле сдержался, чтобы не заржать, уже готовился драться, а он ругнулся да свалил, чо-то бурча под нос, а за ним и его свора утопала. Прикинь! Ребята с крыши их одним камешком уделали. Я их так и не увидел даже, одни тени.

Даже странно, что в таком задрипанном городке находятся профессионалы, которых я смог заметить лишь из-за огромного опыта в вопросе слежки и сокрытия. Наверно, наемники, только трудно представить, чем им платят здешние помойные коты. Если кто-то из местных вдруг решил бы их на нас натравить, нам бы пришлось не сладко.

— У них и другие «камешки» есть, и те ребята это знают, потому и свалили, — сказал Машая. — А ты в следующий раз на рожон не лезь. А то тебя сначала пырнут, а потом спрашивать будут, и ни ребята с крыши, ни твое вооружение тебе не поможет.

— Да знаю, знаю, — отмахнулся Самта.

— Ладно, пошлите, — повернулся бармен к нам, — а то и вам, и нам нужно спешить.

— А вам-то чего? — спросила Мара.

— Так бар восстанавливать.

— У вас же скоро заварушка планируется, разве ж потом до бара будет?.. — начала Мара. Язык без костей.

— Всегда есть дело до бара, — громко перебил Машая первым, что пришло на язык, и покосился на Самту, строя нам гримасы, намекая, что трехглазый ничего о революции не знает и в восстании не участвует. Узнай он правду, давно бы свалил, это точно.

— Что за заварушка? — не понял Самта.

— Да это... так... это...

— Обычная заварушка, — пришел я на помощь здоровяку. — У вас же постоянно в баре драки всякие, вот Мавра и говорит, что опять какая-нибудь кутерьма может приключиться, так какой смысл все снова отстраивать?

— А-а-а, — протянул Самта, задумавшись. Он явно отвлекся, когда Мара заговорила о «заварушке», а потому не все услышал, а тем более понял, так что вряд ли заметил подвоха. Хотя все равно как-то странно на нас посмотрел, словно мы что-то от него скрываем. Но пока это его лично не касается, ему было все равно.

— Бар нужен, — снова заговорил он. — Как же без бара? Мне ж тогда новую работу искать придется, где нужно будет работать. — Он поморщился.

— В каком это смысле?.. — начал Машая, но трехглазый его прервал:

— Мы же вроде спешили, нет? — И быстро потопал вперед. Такие работники и даром не нужны, но Машая все равно держал его при себе. Пусть он и говорил, что ему не хватает человеческого общения (хотя сам он был не особо болтлив), но мог найти кого и получше. Хотя для работы в баре нужна выдержка, чтобы не испытать продукцию на себе, а Самта, судя по всему, не был любителем выпить, зато любил деньги. Отдавать Машае долги он не стремился, а потому вряд сильно расстроится, если бармен поляжет на этой своей войне за свободу.

— Вот поганец, — ругнулся бармен и зашагал за ним в сопровождении робота. Мы же специально немного отстали.

— Их босс уже знает о нас, — сказал я.

— Почему ты так решил?

— Не похож Роул на того, кто что-то скрывает от своего босса, так что не будет дожидаться, пока тот сам его спросит.

Говоря о Спардии, в глазах Роула читался благоговейный если и не страх, то как минимум мандраж. Страх бы он начал испытывать, узнай его босс, что тот скрыл от него подобную информацию, а этого торговцу оружием не хотелось. Машая же испытывал к нему большое почтение, и тоже не стал бы обманывать босса, если бы мы не попросили. А может, он знал, что Роул и без него все передаст.

— Да, ты прав, — согласилась Мара. — Они фанатики какие-то. Тот обожженный так точно больной на всю голову, как речь зашла об их движении, так его понесло, не остановишь.

— Вот и я о том же. Надеюсь, нам не помешают выйти из города.

Девушка нахмурилась, Костун стал беспокойно озираться, хотя, казалось бы, куда уж беспокойней.

— Напрягают меня эти парни на крышах, — сказал он. — Так и чудятся в каждом окне с винтовкой в руках.

— Они там и сидят.

Костун еще больше насторожился, не выпуская из липких ручонок свой пистолет-пулемет; пот так и лился водопадом по его испуганному лицу.

Машая проводил нас до собственного бара, предложив напоследок выпить, но мы отказались, хотя Костун и пытался уговорить пропустить по рюмашке чего-нибудь обжигающего, но нам надо было спешить. Бармен нарисовал подробную карту маршрута до городских ворот, благо путь не шел ни через одну стену хлама и чужую территорию. Некоторые территории являлись нейтральными, в основном это были пути от одних ворот до других. Иначе мы бы и до бара не добрались. Машая еще предложил приставить к нам одного из роботов для обеспечения безопасности, но и от этого мы отказались. Распрощались мы довольно тепло, но широкоплечий бармен, посматривая на Самту, добавил, чтобы мы все же подумали над предложением. Я обещал.

Карта Машая оказалась довольно точной, он даже написал несколько банд, мимо территорий которых мы будем проходить, и посоветовал поспешить, так как уже начинало темнеть, а «выйти из города куда труднее, чем в него попасть». Еще посоветовал не привлекать внимания, что было проблематично. Невысокий бровастый и усатый толстяк, высокий человек с длинным и узким, практически лошадиным, лицом, да еще и с конским хвостом (это замаскированный я) и стройная блондинка с изящными густыми бровями, — такая компания явно привлекала внимание в темном злачном городишке, где каждый второй — здоровяк с автоматом в военной или около военной форме с бульдожьим лицом. Сопящие в грязи оборванцы без жилья с залитыми глазами тоже посматривали недружелюбно, даже больше, чем когда мы входили. Мы выглядели легкой добычей, так что оставалось уповать лишь на устрашение оружием.

Когда до ворот оставалось три-четыре поворота в этом огромном лабиринте, перед нами как из-под земли появились двое. Костун даже с испугу чуть не дал по ним очередью, но я все же перехватил его у́зи и опустил дуло вниз так, что если бы даже его оружие и не стояло на предохранителе, он бы все равно лишь взбороздил землю.

— Вот вы где шляетесь! — наигранно недовольно крикнул Иолай, укоризненно тыча в нас пальцем.

— Мы не шляемся, мы работаем, — протянул я.

— Работают они, как же! Мы уже хотели идти вас из переделки вытаскивать, когда увидели, что вы вроде бы возвращаетесь обратно к воротам. Мы бы вас и не узнали, если бы у меня не была встроена программа распознавания лиц; двоих — Мару и Костуна — я сразу узнал, а тебя вот нет. Хорошая штука, этот трансфэйсер.

Верон вздохнул и потер переносицу.

— Увидели? Это где это вы нас увидели? — прищурился я, не упустив оговорку киборга и реакцию черноглазого.

—Ну... это...

— Мы повесили на вас жучок, — перебил мычащего Иолая Верон. Он недовольно посматривал на своего приятеля, как не так давно я посматривал на Мару, не способную держать язык за зубами.

— Жучок? — возмутилась Мара. — Вы нам не доверяете?

— Да не в этом дело, — наконец вспомнил слова киборг, — просто не хотели вас... потерять.

— Потерять?

— Ну да. Мы бы вас вообще наверно не узнали в таком виде. Мы сначала подумали, что вы какие-то бродячие музыканты. Или циркачи, — усмехнулся он. — Толстяк у вас за место клоуна; ты, — показал он на меня, — какой-нибудь конферансье или наездник. Хотя с чехлом за спиной на музыканта как раз и похож; ну а девушка, — посмотрел он на Мару, — девушка для отвлечения внимания от фокусника, — ехидно оскалился Иолай.

— А фокусник, как я понимаю, у нас ты? — поняла Мара. — Эдакий прохиндей, достающий всякие дурацкие штуки из всяких неожиданных мест.

— Мне нравится эта игра, — радостно оскалился киборг, — хотя в словах про неожиданные места я вижу иронию и даже уязвление. Да и фиг с ним, я не обидчивый. Тогда кто у нас Верон?

— Тот, кто не любит надоедливых фокусников, — ответил за себя черноглазый. Он с самого начала был не в духе, а Иолай то и дело гримасничал, как самый настоящий клоун. В общем, настроение у них было противоположным.

— Молчу, молчу, а то по шее получу!

— Кстати, ты чего снял свои линзы? — удивился я.

— Чтобы местные обитатели видели, что я не простой прохожий. Когда выйдем за черту этого... городка, я снова их вставлю.

В полусумраке черные склеры глаз Верона были еще более темными, придавая ему демонический облик, а желтые радужная оболочки вспыхивали блеском каждый раз, когда на них падал свет. О гераклидах знали практически все, но знание не могло защитить от страха, когда видишь одного такого перед собой. Некоторые считали гераклидов проклятыми Дьяволом, и помимо регенерации и более долгой жизни, приписывали им и другие способности, вроде превращения в волков, а то и в нетопырей, даже говорили, что они едят младенцев, зажаривая их на вертеле. И было плохой приметой, посмотреть гераклиду в глаза. Все это, конечно, было неправдой, но суеверные не хотели рисковать.

— Я тоже хотел снять псевдо-кожу с руки, — подал голос Иолай, — чтобы показать, что я киборг и лучше со мной не связываться, но Верон запретил.

— Ладно, хватит болтать. Пора отсюда убираться, пока нас не подстрелили.

Бомжеватые личности у стен уже зашептались, глядя на нас, однако никто не хотел рисковать. Но чем больше темнело, тем, казалось, более храбрыми становились местные жители.

— Согласен! — чуть не выкрикнул Костун. — Как же я устал целый день ходить, — пожаловался он.

Мы пошли к воротам, выводящим наружу. Возле них, рядом с бойцами — ничего себе! — стоял тот самый беззубый урод, который первый выказал свое недовольство нами в баре, а потом одним из первых и свалил. Он всматривался в нас, выходящих из города, но сгущающиеся сумерки, видимо, подпортили и без того его слабое зрение. Он мог увидеть меня, совершенно незнакомого человека, мог увидеть блондинку, хотя «та баба» была жгучей черноволоской, мог увидеть еще двух людей, недавно вошедших в город, а теперь возвращающихся, но узнать нас ему было трудно. Лишь Костун вызывал опасение быть узнанным, но все обошлось. Возможно потому, что слух частично заменил ему зрение, а слышал он лишь угрожающее звяканье оружия.

Так мы и вышли всей группой из города, и никто нам дорогу не преградил и даже слова не сказал. Хотя в воздухе витало напряжение, будто они знают, кто мы, что тут делали, куда идем и что запланировали. И чувство это было гнетущим, но каким-то глубоким, как затишье перед бурей, в которой нам явно отведена своя роль. И не из последних.