Онлайн чтение книги Бессмертный Immortal
Глава 10

Глава 10

Стоянка оказалась дальше, чем я думал, а машину было угнать легко, как я и предполагал, тем более, что в городе происходят куда более серьезные происшествия. Труднее всего было найти нужный корабль. Хоть он и был довольно большой, здесь стояли корабли и больше, закрывая обзор. Бродя в лабиринте дурацких кораблей, я наткнулся на «Фисташек» пять раз, пока не нашел наш «Gurin Mnyama». Действительно мастерски скопирован.

За открывающимся люком меня встретило дуло автомата, направленное мне в лицо.

— И я рад тебя видеть, Иолай, — сказал я.

— А, это ты.

— А ты кого ожидал увидеть? Опустить этот трап можем только мы четверо, ну, может, еще брат Верона.

— Любую систему можно взломать, — пожал плечами Иолай. Ему ли не знать. Можно сказать, что это его основная деятельность, которая, правда, в нашей компании сводится к поиску информации в открытом доступе в Юнинео. Пока ему так и не удалось блеснуть своим мастерством, если не считать взлома системы и отключения самоуничтожения на «тарелке» Адарака в красной пустыне, но для него это было не сложнее, чем зайти в тот же Юнинео.

— Наши противники не так терпеливы, — ответил я, — они сначала попытались бы взорвать корабль, а только потом, если не получится, попробовали бы действовать аккуратней. Ладно, хватить базарить, что там с Костуном? — поинтересовался я, когда мы уже шли по одному из коридоров корабля.

— Пошли к Верону, там все расскажу. И ты нам.

Верон свободно сидел в кресле пилота и смотрел в одну точку, словно над чем-то раздумывая, и даже не взглянул на нас, когда мы вошли. Мы с Иолаем сели на соседние кресла.

— Как ноги? — осведомился я. Верон вздрогнул от неожиданности.

— Ходить буду, — немного рассеяно ответил он.

— А где Костун?

— А вот это уже интересней, — вмешался Иолай, хотя Верона он тем самым не перебил, потому что тот, судя по всему, даже не подумал ответить. — Его забрали.

— Кто забрал? Куда?

— Да вроде как патрульные, — повел Иолай рукой. — Причем еще до того, как началась вся эта заварушка. В гостинице нас ждали, так что вернуться мы не можем.

Оно и не удивительно. После того, как Нерос улизнул, я перестал чувствовать на себе невидимые взгляды. Он сделал, что хотел, подставил меня и, будучи личностью самодовольной, не удержался показаться мне на глаза, чтобы как следует позлорадствовать, мол, он меня обыграл в своей игре. В игре, которую придумывал почти пятьдесят лет. Я бы таким гордиться не стал.

— Не очень-то и надо. А как вы все узнали, если не могли зайти внутрь?

— Да в городе же такой беспредел творится, — вновь подал голос Иолай, — что можно хоть банк пойти грабить, никто не заметит. Поймали мы, короче, одного солдафона, вышедшего отлить, ну и допросили с пристрастием, а он нам все на блюдечке и выложил. Сказал, что, мол, кто-то анонимно стуканул, будто в одном из номеров той гостинице засел террорист или вроде того. Туда сразу же приехал наряд и все дела. Сказал, что застали Костуна, поедающим куриные крылышки, а на груди у него висел у́зи, весь заляпанный соусом. Увезли его, в общем, а куда — мы не знаем.

— Большего от него и не ждали, — буркнул я.

— Что с Марой? — наконец подал голос Верон, выйдя из прострации. Вероятно, он ждал, пока я сам об этом заговорю, но все же не выдержал.

— Не знаю. Среди тел я ее не нашел. Ни в здании, ни снаружи. Либо она превратилась в пепел после вашего фейерверка, либо успела убежать раньше.

— Или ее схватили, — добавил Верон.

— Это самый оптимистичный из вариантов. Есть только один вопрос: кто? — сказал Иолай. В отличие от Верона, он не выглядел таким расстроенным пропажей Мары, хотя, вероятно, волновался не меньше, но свое волнение скрывал за беззаботным поведение, иногда граничащим с дуракавалянием, когда как камирутт просто подавлял эмоции, что делало его лицо похожим на камень. Однако вибрирующее напряжение это скрыть не могло.

— Солдаты, кто же еще? Революционеры не стали бы с ней возиться.

— Не факт, — помотал я головой. — Нерос мог приказать схватить ее целой и невредимой.

— Нерос?! — неожиданно воскликнули в голос Верон и Иолай.

— Ну да, это его настоящее имя, насколько я знаю. А что?

Иолай, выпучив глаза, посмотрел на Верона так, словно впервые того видел, а каменное лицо гераклида, казалось, просто взорвалось от разрывающего его резонанса.

— Но это же...

— Я знаю! — отрывисто перебил киборга Верон.

— А я вот не знаю, мне кто-нибудь объяснит? — спросил я, переводя взгляд с одного на другого.

— Откуда ты знаешь Нероса? — спросил спустя пару минут Верон, немного успокоившись, хотя в голосе все еще слышались нотки тревоги, граничащей с плохо скрываемым потрясением.

— Помните, я говорил, что встречался в жизни лишь с двумя гераклидами, не считая Верона?

— Да.

— Так вот, Нерос и был первым.

— Но ты ведь говорил, что убил его, — сказал Иолай, нахмурившись, будто уловил меня в неправде. Если бы он только знал...

— Я тоже думал, что убил, но он оказался живучее, чем я думал.

Верон и Иолай снова замолчали. Иолай то и дело посматривал на гераклида, словно ожидая его реакции. Когда якобы погиб отец Верона, Иолая еще и на свете не было, поэтому он его не знал, однако, судя по всему, камирутт рассказывал своему другу больше, чем от него можно было ожидать. Верон не то чтобы скрытный, просто в большинстве случаев предпочитает слушать, а не говорить, даже если и хочет вставить слово-два. По крайней мере, именно такое у меня сложилось о нем впечатление. Видимо, наедине с киборгом он ведет себя иначе, а может, он просто раньше был посговорчивее.

Тишину все же прервал Верон:

— Так что все же случилось между вами?

— Ну, скажем так, как-то раз они с его дружком поймали меня, чтобы провести эксперименты. Он, видите ли, решил, что умнее всех тех, кто пытался разгадать тайну моего бессмертия до него. Даже умнее меня. Но ошибся.

— Что случилось потом?

Конечно, я мог рассказать им все в подробностях, что со мной делали, и какой Нерос на самом деле больной на голову, стремящийся в вечной жизни, но Верон это должен был понимать и так, видя, на что тот пошел только ради одной мести. Если это не показатель, тогда я не знаю что.

— Я его убил, — коротко сказал я. — То есть, как я уже сказал, думал, что убил, а он все это время желал мне отомстить. Как я, понял, вы его оба знаете?

— Я не совсем... — протянул Иолай.

— Дайте-ка угадаю. Он отец Верона? — прозвучало, как утверждение.

— Ты знал?!

— Нет, — слукавил я. — Просто сложил два и два. Он камирутт, да и вдобавок гераклид. Хотя я никогда до этого не слышал, чтобы в одной семье было два черноглазых, — заметил я. — Редчайшая редкость.

Гераклид — это, можно сказать, случайное изменение гена, то есть родиться черноглазым может любой, хотя все же у некоторых рас подобных случаев в истории зарегистрировано не было, например, у людей, хотя подобным могут похвастаться даже дэбелы и танэки.

— Что верно, то верно, — подтвердил Иолай. — Не могу поверить, что это был Нерос, его уже лет сорок считают погибшим.

— И как же он официально умер? — поинтересовался я.

— Думаю, будет лучше, если Верон сам все расскажет.

Верон все еще сидел с задумчивым и немного ошеломленным видом. Не удивительно, на него столько всего навалилось за такой короткий период времени. Оказалось, что его отец жив, а в его исчезновении косвенно был виноват я. Почему косвенно? Потому что Нерос был жив и свободен, но сам решил оборвать все контакты с сыном.

— Считается, — заговорил Верон, чуть помолчав, — что он был на Сурусуве по каким-то делам и серьезно повздорил с неизвестным человеком. Этот человек вроде как не захотел в чем-то уступать. Через несколько дней он позвал отца на заброшенную фабрику, якобы чтобы вновь попробовать договориться без посредников и лишних глаз. Отец, Нерос, как и я был гераклидом, и довольно умным, поэтому сразу понял, что это ловушка, поэтому с собой на встречу в качестве охраны он взял нескольких виросусов. Естественно, отец не ошибся. Была довольно серьезная стычка, в которой, по официальным данным, и погиб Нерос. Потом сурусы, чтобы скрыть факт преступления, якобы сбросили его тело в один из боковых кратеров вулкана, на котором стоял другой, действующий завод, то ли металлургический, то ли еще какой.

— В этой истории полно нестыковок, — сказал Иолай, когда Верон замолчал и явно не собирался продолжать. — Например, если они хотели скрыть свои преступления, почему уничтожили только тело Нероса, при этом бросив всех остальных посреди двора? И еще: кто был тот мистический человек? Хотя этот вопрос, думаю, уже отпал.

— Неплохо историю перекрутили, — прокомментировал я. — Все было совсем не так.

И я все же решил рассказать, как было на самом деле. Почти. Я не соврал, просто утаил детали. Я рассказал про то, как меня поймали, как несколько недель держали взаперти, как пытались пытать и изучать, слишком поспешно и нетерпеливо, как я нашел в шкафу мальчика, как была драка, убийство виросуса Гонсала, а также «убийство» самого Нероса. Иолай слушал с интересом в глазах, Верон же будто вновь ушел в себя, хотя было видно, как он напрягается и шевелит скулами, когда я упоминаю его отца.

— Да, все совсем по-другому, — сказал Иолай, когда я окончил. — А тот мальчик, которого ты упомянул...

— Как я понимаю, это был сам Верон. Глаза у него были зажмурены, так что я не знал, что он тоже был гераклидом, как и его отец.

— А ты знал, что это сын Нероса?

— Нет, — соврал я. Я это понял, как только увидел его черные волосы. — Откуда?

— Верон, а ты что-нибудь помнишь из этого?

Верон нахмурился. Ему явно вся эта тема было не по нутру, но он хотел знать правду, какой бы она ни была. Вряд ли он решит присоединиться к своему отцу, но если это произойдет, как, интересно, поведет себя Иолай? Останется с давнишним другом или встанет на защиту людей? А если Нерос будет шантажировать сына Марой и Костуном? Так или иначе, количество противников мне было не важно, сам не знаю почему, но больше всего мне хотелось спасти Мару.

— Лишь отрывками. Я помню завод. Помню, как отец постоянно дарил мне игрушечное оружие, которое я ненавидел. Вроде даже помню белую палату с телевизором, но, возможно, тут я путаю воспоминания. Шкафа тоже не помню, как и разговор с тобой. Хотя... Помню, как меня несли по заводу, я вроде как проснулся на чьих-то руках и позвал папу. Потом все обрывается. Мне тогда было лет пять-шесть, поэтому я почти ничего не помню. Или просто не хочу вспоминать.

Обычно у камируттов очень хорошая память, некоторые уверяют, что помнят даже момент, когда они произносили первое осознанное слово, и неточные воспоминания Верона, относящиеся аж к возрасту пяти-шести лет, были странностью.

— Он же оставил тебе наследство? — спросил я.

— Да, но лишь пятьдесят процентов от всего капитала. Остальную половину он завещал какой-то там благотворительной организации или вроде того.

— Что за организация? — живо осведомился я.

— Я никогда особо не интересовался, — пожал Верон плечами. — А что?

— Полагаю, та организация была придумана для отмывания денег. Он ведь выжил, но при этом подстроил свою смерть. Оставив себе половину своего огромного состояния, Нерос мог жить припеваючи и использовать деньги, чтобы продолжать эксперименты и готовиться к настоящей войне.

Самое главное, что он должен был написать завещание заранее. Предусмотрительный, гад. Хотя если бы он умер на самом деле, чтобы случилось с деньгами? А еще была вероятность, что завещание появилось уже после того, как я довел его до комы, но тут тоже было много нюансов; его должен был составить кто-то другой, поставить дату задним числом, подделать подпись. Трудно было представить себе кого-то, кому Нерос мог бы так сильно доверять, при условии, что он не доверился даже собственному сыну, подстроив свою смерть, точнее, это опять же сделал кто-то другой, ведь если верить Трегу-старшему, он в то время находился в коме.

— Эксперименты? — удивился Иолай. — Я думал, он хотел ставить их на тебе.

— Даже провалившись со мной, он не оставил попыток найти способ стать бессмертным. Его друг, которого я упоминал, Гонсал, был очень умен в области химии. Нерос использовал его разработки, чтобы создать эликсир бессмертия. И добился кое-каких успехов, как вы могли лицезреть лично.

Все это было со слов самого Нероса, но я сомневаюсь, что он врал, потому что его себялюбие было слишком высоко, чтобы он решил похвастаться, при этом солгав о собственных достижениях, ведь поймай я его на подобной лжи, это бы слишком сильно ударило по его гордости.

— Значит, его теперь невозможно убить? — сокрушенно спросил Иолай.

— Любого можно убить, если знать как, — сказал я.

— Даже тебя?

— У каждого правила есть свое исключение. Что скажешь, Верон? — повернулся я к камирутту.

— Насчет чего?

— Насчет всего этого. Твой отец, которого ты считал мертвым, устроил настоящий пожар войны, и все ради какой-то мести. По его вине уже погибли сотни, если не тысячи. Вся Вселенная стоит на ушах. Готов ли ты убить своего отца? — напрямую спросил я. Верон весь напрягся и сильнее сжал челюсти. Он с раннего детства не видел своего отца, и даже забыл, как тот выглядит, но Нерос все равно был его родителем, пусть и сумасшедшим. Мало кому в жизни приходится делать выбор между жизнью родного человека и тысяч незнакомцев. И не каждый может этот выбор сделать. Нерос же свой выбор сделал без толики сомнения, но сможет ли его сын с этим согласиться?

— Сначала, — заговорил он, немного подумав, — я хочу с ним поговорить. Я хочу знать, зачем он все это устроил. Хочу понять, почему он бросил меня ради мести. Если все было так, как ты и сказал, Амар, то во всем виноват только он один.

— Я рад, что ты это понимаешь, — кивнул я. Если Верон все же получит ответ, который удовлетворит его, останется ли он на нашей стороне?

— Но сначала, — продолжил Верон, — нам надо найти и спасти Мару и Костуна.

— Костуна? — удивился Иолай. — Ты все еще хочешь его спасти?

— Он тоже был втянут во все это против воли, как и мы. Я и раньше не желал ему смерти, а теперь, зная, что за всем этим стоит мой отец, я не могу все это так оставить.

Когда-нибудь его комплекс спасителя доведет Верона до беды, если этого уже не случилось. Надеюсь, ему не придет в голову вместо убийства Нероса просто поймать его и сдать властям.

— Это может быть ловушкой, — сказал я.

— Так и есть.

— Ловушкой? — не понял Иолай.

— За нами следили с самого нашего прилета на Кавитан, — напомнил я свои же слова, пусть и единственным доказательствам было мое ощущение. — Как думаешь, кто был тот аноним, что вывел патрульных на Костуна?

— Неужели Нерос? Он так тебе сказал?

— Он не говорил, — покачал я головой, — но это и так понятно. Он контролирует как патрульных, так и повстанцев, так что ему ничего не стоило приказать его людям захватить кого-то из нас, желательно, самых слабых. Он хочет, чтобы мы разделились ради спасения Костуна и Мары. Все сходится.

— Ты это прямо сейчас понял?

— У меня бывает, — усмехнулся я.

— Я ведь говорил, что у тебя удивительно работает мозг? — подал голос Верон. Его настроение все еще было ниже плинтуса, но мысль о том, что Костун и, главное, Мара все еще живы, явно придало ему новых сил и желание сражаться. Однако трудно сражаться с невидимым противником, его нужно еще найти.

— Не помню, — улыбнулся я.

— Ладно, — вновь заговорил Иолай, — с Костуном понятно, его забрал патруль, а Мара, она тоже у них?

— Сомневаюсь, — покачал я головой. — Думаю, она у повстанцев.

— Почему?

— Ну так ж Нерос хочет нас разделить, а если заложники буду в одном месте, это не получится.

Только не ясно, почему он оставил в живых Верона и Иолая? Проснулись отеческие чувства или он решил их использовать в дальнейшем? Он не двусмысленно намекнул, что собирается их всех убить, чтобы причинить мне еще больше страданий, но я знаком со всеми этими людьми всего несколько дней, и он должен понимать, что их смерть не заставит меня особо горевать. Или не должен? Кто знает, что в голове у психов?

— А, точно! Так значит, нам как раз таки разделяться и не нужно.

— Ошибаешься, — сказал Верон. — Есть вероятность, что если мы все пойдем за кем-то одним, второй ему будет без надобности, и он его убьет.

— А ты не можешь этого допустить, — вздохнул Иолай. Спорить с Вероном все равно, что спорить со стеной, и киборг это понимал.

— Не могу. И не допущу.

— Но ведь именно этого он и добивается.

— Если мы знаем о ловушке, — сказал я, — то это уже никакая не ловушка. Мы будем к ней готовы.

Правда, я не совсем понимал, как можно подготовиться. «Знал бы куда упаду — соломку бы подстелил», — говорит народная молва. А если падать придется в самое пекло? Солома просто сгорит, а за ней и ты сам, так что там понадобится что-нибудь посущественней. Удача нам не помешает.

— Я должен встретиться с отцом, — твердо сказал Верон, — он точно будет либо с Марой, либо с Костуном. Но где?

— Лично я иду за Марой, — сказал я. — На Костуна мне так-то плевать.

— Мне тоже, — подал голос Иолай, — но я буду с Вероном, что бы он ни выбрал.

— Значит, решено, — протянул я.

— Решено, — согласился Верон, — но мы все еще не знаем, где их держат.

— Хм, — задумался я. — Мне кажется, ваш метод добычи информации более чем действенный. Будем ловить на улице участников всей этой канители и допрашивать с пристрастием.

— Звучит как план.

— Только желательно все это проделать до наступления утра. Когда рассветет, скрываться будет сложнее.

— Так чего мы сидим? — воскликнул Иолай. — Вперед!

— Сначала надо запастись оружием.

— А, ну да, куда уж без этого.

Не то чтобы план был особо хорош, но другого не было. Наша шальная команда вновь распалась, ныне на еще более мелкие части. При этом одни части оказались вынуждены спасать другие. С каждый днем, да что там — с каждым часом дела у нас шли все хуже и хуже.

Ловушка была более чем очевидна, и несмотря на то, что мы о ней знали и вроде как даже были готовы, нам это особо ничего не давало. Если ты знаешь, что следующий шаг заведет тебя в глубокую пещеру с ядовитыми змеями, что ты сделаешь, при условии, что отступать нельзя? Научишься гипнотизировать змей? Оденешь непрокусываемую одежду? Намажешься чем-то, чтобы оттолкнуть змей запахом? А если нет времени? Его всегда не хватает, когда оно нужно. Остается лишь один вариант: самому притвориться змеей.

План выбивания из противников признания был, конечно, действенным, но слишком грязным и оставлял следы. Если оставлять допрашиваемого в живых, он может все рассказать, кто и что у него допытывал, а если убивать, то тела рано или поздно обнаружат, и тогда все станут осторожней. Хотя бои на улицах уже не были столь активными, то там, то тут слышались выстрелы и даже взрывы. Практически все боевые действия перекочевали к границе города, а потому исчезновение одного-двух людей может привлечь внимание.

Так или иначе, этот вариант был прозапас, а пока было решено найти подходящую одежду и замаскироваться. Мне было легче: нацепил красную повязку и готово, Верону и Иолаю нужно было раздобыть свою одежду. Сначала я хотел кого-нибудь вырубить и забрать желаемое, но все же решил, что нужно обождать с насилием, так что платок я раздобыл, просто подойдя к одному из повстанцев и посетовав на то, что попал в передрягу, где потерял отличительный знак. Этим же я объяснил и надетые на мне штаны патрульного, ведь в своих драных ходить как-то не комильфо. Мне поверили.

Я щеголял по улицам города с дурацкой красной повязкой на плече, словно громко горланя: «Эй, правительственные псы! Я здесь! Смотрите, у меня яркая повязка на руке, означающая, что я революционер! Убейте меня, я слишком глуп, чтобы пытаться маскироваться!» Я бродил от одной группы дебилов к другой, пытаясь выяснить, что стало с Марой. Делал я это как можно более непринужденно, так, чтобы поддержать разговор. Нужную компанию я нашел с четвертой попытки.

— Что-то давно не поступало приказов от босса, — сказал один гнусаво, словно у него нос был забит ватой.

— Занят, наверно, — пожал плечами второй, постоянно пребывая в каком-то отрешенном состоянии.

— Это чем же он занят? Что может быть важнее того, что мы делаем?

— А что мы делаем? — спросил второй, словно ему это даже не было интересно, как и вообще все вокруг.

— Как что? Революцию! — ответил с пылом гнусавый.

— А что такое — революция?

— Как что, Философ? Борьба за свободу, — так же уверенно ответил второй.

— А что есть свобода? — продолжал спокойно спрашивать Философ словно в пустоту. Вопросы он задавал правильные, но только не в том месте и не в то время.

— Опять ты своими дурацкими вопросами мне голову забиваешь, — поморщился гнусавый.

— Чем-то же нужно.

Вся братия зычно засмеялась. Гнусавый вместе с ними.

— Не знай я тебя, Философ, я бы тебе сейчас так засандалил, — сказал он, хрустя пальцами рук.

— Не сомневаюсь.

— Так все же, чем босс занимается? — не унимался гнусавый.

— Я слышал, — вклинился третий, здоровый, как шкаф, — что он девчонку какую-то искал. Приказал искать ее всем, кто был близко к сенату. Сказал, чтобы привели ее ему в целости и сохранности.

А вот это уже было интересно. Нерос приказал найти девушку, но когда? Явно не тогда, когда мы все были вместе в гостинице, да и если он знал, что в сенате мы находимся все вместе, то тоже на стал бы отдавать такой приказ, потому что поблизости находились остальные, в том числе и я, и без боя мы бы не сдались, а тогда Мару могли как минимум случайно ранить, когда как Неросу она была нужна в «целости и сохранности». Значит, это случилось уже после того, как мы разделились, как я «бросил» ее одну. На лестнице в сенате, насколько я видел, камер не было... Так или иначе, все это было более чем иронично: если девушку все же схватили и доставили к Неросу, то она жива только благодаря нему.

Но успели ли они до взрыва? Куда именно ее доставили, если Нерос во время предполагаемой отдачи приказа был в здании сената, на самом последнем этаже? Что он собирается с ней делать? Вопросов было много, но пока я получаю на них ответы, даже не открывая собственного рта, что только на руку, ведь будет подозрительно, если я вдруг начну расспрашивать совершенно незнакомых мне людей.

— Да, я тоже слышал, — сказал другой боец.

— И я.

— И что, нашли? — поинтересовался гнусавый, смычно сморкнувшись. Ваты в носу не оказалось, он был просто полон соплей.

— Чего не знаю, того не знаю. Знаю только, что награду обещал.

— И какую же? — У него в глазах зажегся алчный огонек.

— Не знаю, — пожал плечами здоровяк.

— А что ты вообще знаешь?

— Интересно все же, — подал опять гнусавый голос, когда все вновь замолчали, — а что за награда такая? Деньги?

— Может, эта девка и есть награда?

Все снова рассмеялись, да и я за компанию. Такую награду им всем скопом не осилить, каждому либо глаза выцарапает, либо так по шарам заедет, что подобные мысли им больше никогда в голову не придут. Было лишь печально, что об этом так спокойно рассуждают те самые люди, которые борются «за свои права и свободы». Да, не все такие, но о большинстве зачастую судят по отдельно взятому меньшинству, обычно неосознанно избирая самых паршивых овец из стада.

— Да не, он же сказал притащить ее в сохранности.

— Так может, ему только поверхностная сохранность нужна. Про нутро-то он ничто не говорил. Ух, я бы ее нутро...

Я понял, что полилог ушел несколько в иную от нужной мне степь и все же решил вмешаться, пока они не перешли от слов к действию, отыскивая по всему городу всех девушек, что попадутся им в руки, и пожиная свою заслуженную награду:

— А куда ее тащить-то? — спросил я. Как и в предыдущих компаниях, в этой мое присутствие сочли самим собой разумеющимся. Красная тряпка на плече была для так называемых революционеров идентификационным отличием получше отпечатков пальцев и сетчатки глаза.

— Кого?

— Ну, девку эту. Награда — это, конечно, хорошо, но какой смысл о ней говорить, если у нас нет искомого? А вдруг она попадется к нам в руки? Так куда ее тащить-то?

— Ведомо куда, к Спардию, — усмехнулся боец.

— А он где?

— Да все там же, в гостинице. Все знают, почему ты не знаешь? — подозрительно уставился на меня гнусавый. Видимо, красный платок не для всех является абсолютным доказательством принадлежности к повстанцам.

— Я? — Несостыковочка. — Я... э-э...

— Да он, наверно, из Гомишарана, — вмешался один из повстанцев, невольно спасая меня от разъяренной толпы. Или, лучше сказать, толпу от меня. — Они же сейчас как раз на границе города воюют с армией Правительства.

— Так то граница, а мы почти в самом центре, — не унимался гнусавый.

— Я из Гомишарана, — ухватился я за предоставленную возможность. — Просто смог проскользнуть через заслон. И не один, но остальные разбежались по всему городу, грабят и все такое.

— Спардий же дал четкий указ особо не бесчинствовать, — закричал один из бойцов. — Никаких грабежей, изнасилований и убийств простых граждан! — А минуту назад они размышляли о получении награды в виде девушки. Если это был такой юмор, то тут явно не все это так восприняли. — Мы же сами все жители этого города. В Гомишаране, конечно, живут одни преступники, но даже если они тоже члены «Гаруды», мы не позволим им творить все, что вздумается. Почему вы нарушаете приказ Спардия?

— Я не нарушаю, — поднял я усмирительно руки. Не хватало еще, чтобы меня тут прибить решили, и это после того, как я выкрутился в первый раз. — Я за всех не в ответе. Я не пошел с ними, поэтому и торчу здесь. Машая, — решил я блеснуть знакомым именем, — лично дал мне четкое указание не распоясываться.

— Машая? Кто это?

— Это? Да так, не важно, — отмахнулся я. Наверно, надо было упомянуть Роула, но его тоже вряд ли кто знал, а если и знал, то у того явно не было репутации человека, способного отдавать указы и распоряжения.

— Ладно, мы тебе верим. Но передай своим, что если кого поймаем, они пожалеют, что их патрульные раньше не схватили.

— Обязательно передам, если встречу. Так все же, что за гостиница?

Да-да, это была та самая гостиница, в которой мы остановились. Нерос, он же Спардий, он же сенатор, занял самый верхний номер, супер-люкс, пентхаус с выходом на широкую крышу. Номер, под которым были наши комнаты. Интересно, он это все заранее спланировал?

Наличие в том номере Мары было не так уж очевидно. Нерос вполне мог засесть там, поджидая меня, а Мару спрятать в более надежном месте. Его могло там вообще не оказаться, он мог оставить там своих людей или иную ловушку. Но это маловероятно, за эти годы он, судя по всему, стал терпеливее и сдержанней, а значит должен понимать, что меня невозможно победить. Он это даже подтвердил, когда мы встретились в кабинете сенатора. Значит, это не попытка заманить меня в смертельную ловушку, но что-то он удумал точно. Он не мог не знать, что я найду его. Достойный противник.

Было кое-что еще любопытное. Если верить Верону и Иолаю, в гостинице якобы поджидают нас солдаты Правительства, значит, он там в качестве сенатора, но ведь он сам приказал доставить девушку туда, и не кому-нибудь, а повстанцам, хотя не факт, что патрульные не получили идентичный приказ. Солдаты войти в здание смогут беспрепятственно, а что же с революционерами?

Даже если бы я раздобыл форму патрульного, в здании, несомненно, дежурит серьезная охрана, которая любого вояку пробивает по базе данных. Я, кончено же, есть в базе, только совсем не в роли служителя правопорядка. Силой пробиваться тоже не вариант. Слишком шумно. Только один выход: пробраться тайно. Очевидно, что Нерос этого и добивается, но альтернатив немного. Интересно, как там дела у Верона с Иолаем?

***

Найти форму не составило проблем. Хоть патрульных в городе почему-то оказалось не так много, как можно было предположить, но достаточно, чтобы Верон нашел себе подходящего размера форму со второй попытки, а Иолай с четвертой. Пусть они и договорились действовать как можно тише, но для достижения этого им пришлось перебить полтора десятка солдат. До того, как они очнутся, не менее двух часов, если, конечно, их не найдут раньше. Но камирутт и киборг постарались спрятать их понадежней. Теперь на них была форма патрульных, а все, что оставалось — найти Костуна. И спасти его. И бежать незамеченными. Найти Амара, который должен был найти Мару. Снова бежать. Сесть на корабль и улететь. Незамеченными. А вокруг планеты наверняка полно патрульных кораблей. План казался провальным с самого начала, но другого не было.

Форма сидела как влитая, то есть слегка поджимала, а шлем был крайне неудобным дополнением к одежде, непривычно отяжеляя голову и мешая нормальному обзору, не говоря уже о поворачивании головы. Хотя имелись функции ночного видения и даже видения ультразвукового, позволяющего наблюдать за тем, что находится за стеной, но лишь в виде силуэтов, да и стена не должна сильно отличаться от картона. Еще можно было слегка приблизить дальние объекты, хотя даже у Верона зрение было лучше. Судя по всему, этими функциями пользовались редко, в реальном бою от них практически никакого толку. Теперь понятно, почему высшие чины имеют другую форму, более удобную для ношения, и при этом шлем одевается ими редко, лишь в компании еще бо́льших чинов. Видимо, уже наносились, когда были рядовыми, и то, что они дослужились до более высоких должностей, делает им честь, ведь чтобы в этом костюмчике получилось достигнуть чего-то действительно стоящего, при этом глупо не погибнув в процессе, нужно прилагать массу усилий. Зато костюм неплохо защищал от комаров.

Верон и Иолай были во всеоружии, осталось лишь узнать, где держат Костуна. Патрульные ходили группкой от трех человек, довольно фривольно для тех, кто находится в городе, заполненном потенциальным противником. Нужную компанию из пяти человек они нашли с четвертой попытки. Двое стояли, облокотившись на капот машины, один также привстал сбоку, еще двое находились напротив.

— Что-то давно не поступало приказов от шефа,— сказал один, слегка картавя.

— Занят, наверно, — пожал плечами второй с безразличным видом.

— А мы вот отдыхаем, — вновь забрюзжал картавый.

— А тебе охота под пули лезть, что ли?

— Просто чувствую себя некомфортно. Я слышал, наши на границе города сражаются с этими... из Шарана или как его там.

— Из Гомишарана, — поправил его другой.

Как и предполагал Верон. Но, видимо, сами революционеры подобного отпора не ожидали, а иначе весь этот город уже был бы забит гомишаранцами. Камирутт и не ожидал от них каких-то особых свершений, но все же предполагал, что за то время, что они готовились к взятию города и свержению сенатора, у них выстроился более-менее дельный план, получше, чем просто дождаться восстания сподвижников внутри города, а затем напасть самим, прорывая баррикады грубой силой. В любом случае, без всей этой толпы найти Костуна или Мару должно быть проще.

— Во-во! А мы тут отсиживаемся, словно крысы тыловые.

— Тут тоже полно противников, — вновь вклинился тот, что с безразличным выражением лица. Судя по выражению физиономии, он этих противников даже в глаза не видел, и надеялся не видеть и дальше.

— Противников? Это городские, что ли? Не смеши мои портки. Они оружие-то в руках еле держат, а когда стреляют, из-под них течет от страха. А вот там, — он показал в сторону границы, откуда доносились частые выстрелы и взрывы, — там настоящие противники. Бандиты всякие и шваль подзаборная, зато привычная к оружию.

— Вот и иди туда, повеселись, — огрызнулся другой. Выглядел он недовольно, зато хорохорился, словно видавший виды вояка, который ничего е боится, что было противоречием, однако сам бежать воевать не торопился.

— Не, не могу. У меня приказ оставаться здесь, хоть он и был отдан хрен знает когда. Я приказы выполняю.

— Вот и выполняй молча, — подал голос безразличный, стоя немного особняком от остальных.

— Я просто говорю...

Верон и Иолай медленно и раскованно, словно так и надо, подошли к солдатам. На обоих надеты шлемы, но у Верона стекла слегка затемнены, чтобы не выдали черные глаза. Хотя кто там будет разглядывать в темноте? Среди солдат были разные расы, так что и черноглазому камирутту вряд ли сильно удивятся, но лучше не рисковать, если Нерос вдруг приказал схватить такого.

— О, а вы откуда выползли?

Легенда была придумана заранее.

— Мы с границы, у нас послание для сенатора, — чересчур официально ответил Иолай.

— Для самого сенатора? Зачем это?

— Не можем знать, — резко и громко гаркнул киборг голосом чуть жестче, чем его. Еще одно в девяносто девяти процентах случаях бесполезное преимущество киборга. Хотя он обычно предпочитал использовать собственный чуть хриповатый голос.

— Странно это...

— Да ладно тебе, — отмахнулся второй. — Вы лучше скажите, что там на границе?

— И так слышно, — на этот раз ответил Верон, решив уравновесить официоз чересчур ретивого друга. — Воюют.

— Это-то понятно, а кто побеждает?

Не говорить же им, что повстанцы, а то не поверят и пристрелят.

— Наши, естественно, — без запинки ответил Верон. — Только если мы не передадим послание, все может измениться. Вы бы нам сказали, куда идти.

— А, ну да. Насколько я слышал, сенатор отдыхает в гостинице. Ему вроде как предлагали свалить со спутника, так он отказался. Герой.

— Герои — это те, кто сейчас на границе держится, — перебил его один из солдат. — А этот сенатор просто позер. Заперся в гостинице в своем номере, в самом дорогом, между прочим, окружил себя лучшими солдатами и пьет сейчас, наверно, самое дорогое вино, покуривает сигару да порнушку по платному каналу смотрит. — И рассмеялся, однако остальные его не поддержали.

— Ты бы так и поступил.

— Да я и не спорю.

— Что за гостиница-то? — вмешался Верон.

Да-да, это была та самая гостиница, в которой они останавливались. Иолай, услышав про это, крякнул, Верон же с виду остался спокоен.

— Что такое? — спросил один из солдат, увидев реакцию Иолая.

— Да нет, ничего. Просто я слышал про эту гостиницу. Вроде как она самая близкая к зданию сената и сама дорогая.

— Точно, так и есть. А этот хмырь сидит там, как барин, да икрой икру закусывает. Только вы это, — спохватился патрульный, — не говорите ему, что я тут такое болтаю. А то точно головы не сносить.

Верон и Иолай клятвенно заверили, что думают о сенаторе ничуть не лучше, а потому будут молчать, и ушли в туман. То есть в дым, медленно заволакивающий город, от чего в горле начинало першить, но только не у них. Иолай обнаружил второе после защиты от комаров полезное свойство костюма — фильтрация дыма. Запах гари чувствовался, но очень слабо, словно неподалеку зажгли спичку.

— Не, ну ты представляешь? — негодовал Иолай. — Какая сволочь, залечь прямо у нас под носом. Точнее фактически над. Он там сидел все время, что мы были в гостинице?

— Если бы он был там, его бы не было в сенате.

— А, ну да, точно, — потряс Иолая головой. — Но он мог быть там ровно до того времени, пока мы не договорились о времени штурма, — предположил он.

— Это слишком рискованно. Скорее всего, в номере был его человек. Он вернулся туда, как только сбежал от нас.

— Ну, теперь не сбежит, теперь мы готовы.

Иолай был настроен решительно и не сомневался в их победе, даже не вспомнив, чем окончилась их предыдущая довольно короткая встреча. Верон, однако, помнил, и не преминул напомнить и киборгу. Иолай в ответ повесил плечи и поджал губы, признавая правоту слов Верона. Он не хотел вновь стать бесполезной ношей на горбу друга.

— На этот раз будем действовать осторожней, — продолжил Верон, — продумывая каждый шаг. Сейчас с нами нет Амара, так что если нас опять вырубят — мы покойники. Но с другой стороны, без его выходок все должно пройти лучше, чем в прошлый раз.

— Не доверяешь ему? — спросил Иолай как бы невзначай.

Верон призадумался, но ненадолго.

— Не особо, — ответил он. — А ты? Киборг пожал плечами.

— Даже не знаю, он вытащил нас уже из многих передряг.

— А вспомни, кто нас в них втянул.

— Тут не поспоришь, — вздохнул он.

Хотел Амар того или нет, но вся честна́я компания пошла за ним не по своему желанию, а от безвыходности. Бессмертного подставили, а вместе с ним и тех, кто был вокруг него. Иногда не ты выбираешь компанию, а она тебя. В любом случае, ни у кого из них не было выбора, что особенно бесило Верона, который любил все держать под контролем, особенно свои эмоции, которые в последнее время слишком часто подвергались серьезным испытаниям.

— Он ведет себя слишком непринужденно, будто все, что происходит вокруг, всего лишь игра. Его неспособность умереть сделала его слишком жестоким и циничным, хочет он того или нет.

— Может, в тебе говорит ненависть?

— Ненависть? — вопросительно поднял брови камирутт. Это чувство это не испытывал особенно давно, еще со времен бойни у больницы, когда он пытался спасти Иолая, тогда еще ребенка. Он хотел забыть это чувство навсегда, оно не принесло ему ничего хорошего.

— Ну, он вроде как убил твоего отца, — неуверенно ответил киборг. — Фактически он жив, но все эти годы ты жил с мыслью, что это не так. И теперь ты подсознательно его ненавидишь за это.

— Не знаю, — ответил Верон минуту спустя. — Отец начал целую войну, чтобы отомстить одному человеку, не важно, что тот ему сделал. Я мог стать таким же, если бы он меня воспитывал.

— Одно время ты...

— Я знаю, — отрывисто перебил киборга Верон, но тут же попытался вновь взять себя в руки. — Но я изменился. Мне помогли... Но если бы меня воспитывал отец, в тот день, возможно, именно я был бы тем, кто... стоял над тобой.

— Ты верно говоришь, что изменился, вот и продолжай идти по тому пути, который выбрал.

— Да, ты как всегда прав, — вздохнул Верон, но отнюдь не от того, что ему приходилось признавать чужую правоту; Иолай был единственным, чьи советы он по-настоящему слушал, хотя тот редко их давал, по крайней мере, действительно дельные. — Обычно я тебя поучаю, а сегодня все шиворот-навыворот.

— Просто я еще молод, а ты уже дряхлеешь, — засмеялся Иолай. — Сколько тебе? Уже за пятьдесят? Для человека это середина жизненного цикла, когда все функции организма идут на спад.

— Хорошо, что я не человек.

— Да я тоже не очень.

И они вместе рассмеялись, впервые за очень долгое время. И впервые за очень долгое время Верон даже не думал обуздывать свои эмоции.

***

Здание было таким же, каким мы его покинули, за исключением того, что его окружали толпы солдат. В основном они бесцельно толкались возле входа, периодически сменяясь с теми, кто внутри, выходили курить, как будто в воздухе и без того не хватало дыма. Непонятно, на кой черт Неросу потребовалось столько народу. Может, он все же не собирается подпускать меня к себе?

Здание состояло из двадцати этажей плюс пентхаус, хотя из-за высоких потолков в номерах казалось, что здание намного выше. По форме оно напоминало прямоугольную вазу, расширяясь кверху, из-за чего самый верхний этаж как бы нависал над улицей, пугая своей мнимой хрупкостью. Туда-то мне и стоило забраться. Эх, так и знал, что надо было прихватить с собой альпинистское снаряжение!

Само здание фасадом выходило на широкую улицу, а правой стороной на здание сената и площадь перед ним. Но две остальные скрывались во мраке, теснясь рядом с другими домами, которые сами едва достигали двадцати этажей, однако были обычными, без высоких потолков. Гостиница накрывала все позади себя своей огромное тенью, что в темноте ночного неба выглядело еще более жутко, чем днем. Фонарей в таких узких переулках не было, что с одной стороны нагнетало атмосферу, но с другой позволяло оставаться незамеченным.

Пройдя назад по улице, я пересек широкую дорогу, что не осталось бы незамеченным, если бы тамошние фонари оставались целыми. Зайдя в один из злачных переулков, где, как и полагается переулкам, пованивало, я направился направо, в сторону гостиницы, точнее, к зданию позади нее. У здания некстати оказался домофон: небольшая вмятина в виде ладони, отсвечивающая зеленоватым, рядом небольшая панель с цифрами. Жильцам дома, для того, чтобы попасть внутрь, необходимо было просто приложить ладонь, но с посетителями было сложнее: сначала им нужно было также приложить ладонь, а затем набрать номер нужной квартиры, дозваниваясь до жильцов. Таким образом. никто из посетителей не оставался неизвестным. Была поздняя ночь, так что вряд ли кто-то на радостях от полуночного пробуждения соблаговолит впустить меня, да и сигнал тут же поступит оператору, который узнает по отпечаткам мою личность. Не удивлюсь, если этот оператор сидит в двух метрах от Нероса.

Еще у двери висела камера, а зная пристрастие этого чертова гераклида к камерам, он точно наблюдает за всем, что творится снаружи. Очевидно, что он ждет меня, но все равно хотелось бы сделать ему сюрприз. С одной стороны, если я оставлю камеру в покое, она меня засечет, но с другой, если я ее сломаю, это тоже сделает очевидным мое присутствие. Нерос не глуп. Я вспомнил, что забыл подобрать Факсимильные Кубы, и теперь жалел об этом, хотя вряд ли они бы уцелели во взрыве.

Благо, камера, как я видел, была всего одна, а располагалась она ко мне задом, к двери передом. Еще она была не звукозаписывающей. В этом я разбирался.

На окнах первого этажа висели решетки, ставшие для меня удобным подспорьем, чтобы забраться на небольшой козырек над подъездом, оставаясь незамеченным. Подъездное окно, в связи с теплом, было открыто, так что я беспрепятственно оказался внутри. Личина вора-домушника была мне знакома в связи с деятельностью.

Выход на крышу оказался закрытым; было бы быстрее выбить хлипкую дверцу, но соседи могли услышать странный шум и выйти проверить, так что я две минуты ковырялся в ней метательным ножом, дважды неприятно обрезавшись. Была бы здесь Мара, я бы взял у нее более удобную для этого дела шпильку. Она ведь носит шпильки? Если нет, она просто была бы обузой. Я вспомнил, что ее нет, потому что она похищена. Если бы не это обстоятельство, меня бы здесь не было. Сидел бы в корабле и ждал, пока Верон и Иолай спасают своего толстозадого приятеля.

Замо́к наконец поддался и я выбрался на крышу. Нависающая над головой громада гостиницы с такого ракурса казалась еще больше. С верхотуры было видно, как медленно где-то на востоке начинает проступать рыжая заря, заменяющая ныне песочные часы, отмеряющие быстро утекающее время.

Расстояние между этим жилым зданием и гостиницей было метров пять. Я вдруг подумал, что проще было забраться сразу на пожарную лестницу гостиницы на первом этаже, а потом уже взбираться наверх. Я тяжело вздохнул. Как там Верон говорил? У меня странно работает мозг? Он оказался прав. Но я уже находился на крыше здания, а спускаться обратно лень, так что выбора не было. Ну, так-то он был, я просто сделал неверный, а теперь приходилось расплачиваться. Ненавижу делать одно и то же дважды, например, вновь с самого низа лезть наверх, когда я и так уже наверху, хоть и не на том. На родной планете я всего однажды забирался на гору, самую высокую в том мире, а на другие не захотел. Я ведь уже был на тех же высотах, зачем туда обратно лезть, если еще выше все равно не заберусь?

Отойдя к другому краю крыши, я встал в стойку бегуна, глубоко вздохнул, сосредоточился на цели, рванул с места, поскользнулся и упал. Ну еще бы. Вторая попытка оказалась чуть лучше. На самом деле — нет. Уже в полете я вспомнил, что забыл продумать приземление. Ударившись грудью о перила пожарной лестницы, я чуть не сорвался вниз, едва успев ухватиться за поручни. Во время прыжка у меня с плеча сорвался автомат и полетел вниз. Отлично.

Забравшись на площадку, я услышал внизу какую-то возню, похожую на драку, но из-за развешанной на веревках, тянущихся от здания к зданию, одежды, я ничего не мог разглядеть. Наверно, если бы я действительно сорвался, то как в кино, в самом низу оказался бы одетым в какие-нибудь платье, панталоны и стринги поверх всего этого. Не исключено, что на голове были бы точно такие же трусы. Но я не упал.

За окнами, которые выходили на пожарную лестницу, тянулись длинные светлые коридоры, но людей видно не было. Может, было бы разумнее забраться в здание и забираться наверх по внутренней лестнице, но там тоже могли быть камеры. Я осторожно направился вверх, не забывая всматриваться в окна.

Пентхаус занимал два последних этажа в гостинице, а само здание сильнее всего расширялось с восемнадцатого, где и оканчивалась пожарная лестница. При пожаре или другом бедствии, видимо, те, кто занимает самые высокие этажи, как и самые высокие положения в обществе, должны были спасаться каким-то иным способом. Чем выше поднимешься, тем дольше и больнее падать, как говорится.

Коридор семнадцатого этажа был пуст. Я осторожно влез в окно и огляделся в поисках камер. Их не было. Я даже расстроился; возможно, мог бы залезть внутрь и раньше. Коридор был широким, при этом пересекался с еще несколькими, более узкими, по обе стороны которых и располагались номера, а судя по удаленности дверей друг от друга, комнаты были довольно большими. Сразу за окном, в которое я влез, тоже находился перпендикулярный коридор, ведущий к лестницам и лифтам. Я пошел к ближайшим.

Те лифты, по одному из которых мы с остальными поднимались в первый раз, находились в передней части гостиницы, и там же находились камеры, теперь же я был в самой... дальней части, и здешние лифты могли и не обладать средствами слежения, но рисковать не стоило. Я пошел к лестнице, где обычно видеокамеры не устанавливались. В сенате, по крайней мере, их не было, либо я просто не заметил, что было маловероятно, а это ведь просто гостиница. Я ошибался. Едва открыв дверь, я заметил блеск стекла в углу и красную горящую точку, означающую работу устройства. Надеюсь, я остался незамеченным, хотя чувство, что за мной наблюдают, вновь появилось не так давно, однако я мог просто ощущать, что меня ждут и пытаются найти. Надо отыскать другой путь.

Мысль пришла стремительно, как если бы она специально выжидала момента, чтобы возникнуть у меня в сознании в самый подходящий момент.

Дверцы лифта оказались плотнее, чем я думал, и чтобы раздвинуть их достаточно для того, чтобы уцепиться пальцами, пришлось вставить в щель два метательных ножа, которые все еще висели у меня на груди, существенно их погнув. Дверцы поддались, и я оказался в шахте лифта, кабина которого виднелась этажей на десять ниже. Уцепившись за трос, я медленно полез вверх, стараясь при этом не шуметь, хотя отчего-то хотелось свистеть.

На лифте любой желающий мог доехать лишь до двадцатого этажа, а чтобы попасть в пентхаус, необходима была специальная карточка. В этом случае лифт вел непосредственно в вестибюль номера, открываясь, так сказать, прямо на пороге. Я добрался уже почти до самого верха, когда лифт неожиданно заработал.

Я держался как раз за тот трос, что сейчас начал опускаться, и я вместе с ним, но схватившись за соседний, я оказался в еще более худшей ситуации; этот трос направлялся вверх и переваливался через шкив, грозя втянуть мою руку и превратить ее в фарш. Я перелез обратно, снова поехав вниз, потом обратно, поехал вверх, затем снова... Мимо меня промчался противовес, чуть не задев, потом все остановилось. Лифт встал на первом этаже, что не сулило ничего хорошего. И точно, спустя несколько секунд он поехал вверх, заставляя меня вновь перелезать с троса на трос, как обезьяну по лианам. Противовес вновь промчался мимо меня, на этот раз больно ударив локоть; задело локтевой нерв, и по телу как будто пробежал электрический ток. Но я удержался.

Лифт надвигался. Неумолимо. Все ближе и ближе. Слишком близко. Лифт остановился на двадцать первом этаже, этаже, что для пентахуса из двух был нижним. Кто-то воспользовался карточкой. Это был мой шанс. Я аккуратно спустился на крышу кабины лифта, дождался, когда двери закроются, влез через люк внутрь, заметив, что камера внутри уничтожена, и нажал на кнопку экстренной остановки. Теперь снаружи этот лифт вызвать было нельзя. Я прислонился ухом к дверям и прислушался.

***

Верон с Иолаем расстались с Амаром на стоянке кораблей, разойдясь в разные стороны, при этом бессмертный пошел в сторону сената, площади и гостиницы, куда и нужно было дуэту, а камирутт и киборг отправились в сторону противоположную, неосознанно отдаляясь от нужной цели. Теперь же они шли — бежали! — уже в нужную сторону. Броня патрульной формы действительно была жутко неудобной, а потому они отколупали от нее все, что мешало в дороге: выкинули шлемы, бронированные нагрудники, защиту на руках и ногах. Защита на спине была неотделимой частью куртки, поэтому ее оставили, и теперь при каждом шаге она шлепала по спине, будучи свободной от креплений, плотно соединяющих ее с выброшенным ныне нагрудником. Автоматы, взятые с собой из корабля, они спрятали еще когда нашли подходящую форму, потому что оно было другого типа и вызвало бы подозрения. Автоматы же патрульных оказались примерно на девять десятых пустые, а запасные обоймы никто проверить не удосужился, поэтому Верон и Иолай избавились и от них, при условии, что патронов мало, а в гостиницу было необходимо проникнуть тихо, поэтому огнестрельное оружие по всем статьям было лишним, хотя у них оставалось по паре пистолетов.

Добравшись до гостиницы, они увидели всю ту же картину, что видели в прошлый раз: здание внутри и снаружи кишело патрульными, казалось даже, что их стало больше. Стояло несколько патрульных автомобилей. Как мотыльки на огонь собрались все, кому надоело бродить по городу в поисках восставших и рисковать жизнью, лучше переждать худшие времена, сгруппировавшись, словно замерзающие пингвины.

Ничего не оставалось, Верон и Иолай свернули в узкие злачные переулки, отображающие всю суть сверкающего с виду города. Подбегая к одному из углов, Верон вдруг резко остановился, придержав Иолая.

— В чем дело? — спросил тот на всякий случай шепотом, что его голосом с хрипотой это прозвучало довольно необычно, словно наждачной бумагой провели по асфальту. Киборг сам себе удивился. Верон, казалось, не обратил на это никакого внимания.

— Кажется, я слышал шаги, — сказал он.

— Да, я тоже. Наши.

— Не ерничай. За углом нас поджидают.

— Кто?

— Откуда я знаю? — вырвалось у Верона громче, чем он планировал. За углом теперь послышалось явное движение. Еще секунда и перед ними предстали личности хулиганской наружности с различным оружием в руках, если оружием можно назвать биты с вбитыми гвоздями и обвешанные цепочками, цепи уже отдельно, арматуры, кастеты и, как полагается, ножи всех форм и размеров. Вели они себя при этом, по общему мнению Верона и Иолая, довольно уверенно, при условии, что вокруг было мягко говоря темно. Всего их было человек пятнадцать.

— Ну-ка, ну-ка, — заговорил один из них, большой дядька в татуировках по всем рукам, вертя в руках загвоздеванную биту. — Не вас ли мы ждем?

— Эй, — пискнул второй, похожий то ли на крысу, то ли на ящерицу, — а он нам вроде сказал одного ждать.

Верон и Иолай переглянулись. Кто этот «он» гадать было не нужно.

— Одним меньше, одним больше, — пожал плечами большой дядька, — какая разница? Похоже, он просто нашел себе подружку.

Вся братия залилась смехом, словно это была самая смешная шутка из всех, что они слышали. Видимо, они не слышали не одной шутки, решил Иолай. Особенно сильно смеялся тот, что был похож на помесь крысы и ящерицы, что говорило о том, что он был тем еще подхалимом, готовый на все, чтобы угодить боссу, даже на унижение.

— Молодые люди, — обратился к ним Верон с видимой вежливостью; смех тут же затих, словно это были волшебные слова, отключающие звук, — не могли бы вы посторониться? Мы спешим.

— О, не беспокойтесь, сударь, — театрально поклонился большой дядька, не опуская взгляда, — мы вас надолго не задержим. Точнее, это вы нас надолго не задержите. И если вы нас не задержите, то и мы вас... Что-то я запутался. — Здоровяк почесал затылок.

— Такое бывает, когда пытаешься выразиться умнее, чем на то способен, — съязвил Иолай.

— Чего? — протянул здоровяк, выпучив нижнюю челюсть.

— Вот-вот. Об этом я и говорю.

— Эй, — снова встрял крысо-ящерица, — он, походу, тебя тупым назвал.

— Нет-нет, вы не совсем верно поняли. Я назвал тупыми вас всех.

Хулиганы зашевелились, как тараканы, когда включаешь свет. Самое главное, Верон даже не пытался попридержать Иолая от столь очевидной провокации.

— Ну все, уроды, вам крышка.

Первый вылетевший из толпы с арматурой от арматуры и погиб. Второго Верон отправил в полет ударом с разворота еще когда тот только поднимал свое импровизированное оружие над головой. Иолай прямым ударом кулака в лицо сломал нос третьему, его нож отлетел куда-то в темноту. Группа бандитов начала невольно пятиться, отступая обратно за угол, в чуть более широкий проулок, над которым реяло чужое белье, сушащееся на множестве веревок, из-за чего не было видно даже неба.

Верон перехватил сразу двоих, пытавшихся пырнуть его ножами с двух сторон. Каирутт заломил им руки с хрустом, потом схватил за головы и сильно ударил их лицом друг об друга. Иолай в это время увернулся от шипастой биты и перехватил удар бандита, на кулаке которого красовался массивный кастет. Следующим ударом он сломал ему челюсть, во все стороны полетели зубы. Ожидая нападения спереди, он вдруг почувствовал удар в спину и резко развернулся. Перед ним стоял тот самый человек, которому он в самом начале сломал нос, а за ним стоял второй, которому Верон должен был как минимум сломать несколько ребер. Обычные люди с таким уроном даже двигаться не могут, а эти ходили и собирались продолжить драку.

— А они крепче, чем кажутся, — проговорил за спиной Верон. Иолай обернулся и увидел, что некоторые из тех, кого он лично вырубил секунду назад, уже на ногах, хоть и заливаются кровью, пытаются вернуть на место челюсть и вытаскивают изо рта шатающиеся зубы.

— Вы тоже сильнее, чем нам говорили, — послышался голос большого дядьки, который все это время лишь наблюдал со стороны, стоя позади всех и вертя в руках биту.

— Кто вам говорил?

— Вас это не касается. Эх, если бы он не приказал не шуметь, вы бы уже валялись в лужах собственной крови. А так, ножи и дубинки, как я понимаю, особого эффекта не дают. Если бы у нас был огнестрел...

И тут, как по мановению волшебной палочки, сверху прямо на голову здоровяку упал автомат, точно прикладом по темечку. Все как сговорившись взглянули наверх, явно ожидая продолжения оружейного дождика, но Верон вместо этого рванул вперед, используя всю силу гераклида и раскидывая всех, кто стоял на пути. Первым опомнился большой дядька, заметив взлетающих вверх людей; он, откинув дубину и падая на четвереньки, бросился к автомату, лежавшему у его ног, и успел даже его схватить, но только поднявшись на колени, получил мощнейший удар ногой в лицо. Все его массивное тело подлетело в воздух, руки разжались, и автомат оказался у Верона раньше, чем здоровяк, пролетев несколько метров, рухнул с неестественно выгнутой шеей.

— Еще есть желающие продолжать вечеринку? — спросил Верон, направляя оружие на толпу. Бандиты бросали свое грязное оружие и поднимали руки, пораженно выпучив глаза. — Вот и отлично. А теперь пошли нахрен отсюда, пока не понаделал в вас лишних дырок.

Толпа заторопилась восвояси, убегая как можно дальше и подбирая раненых, при этом огибая Иолая чуть ли не за два метра, словно это у него в руках было смертоносное оружие. Стало опять тихо.

— С каких пор с неба падают автоматы? — прервал тишину Иолай, поднимая взгляд к заволоченному бельем небу.

— Наверно, с тех, когда по крышам начали бегать бессмертные.

— Думаешь, это Амар?

— Автомат точно такой, какой был у нас. Наши спрятаны далеко отсюда, значит, это его.

Будь там сейчас Амар, он бы наверняка пошутил на тему Шерлока и Ватсона.

— И что он здесь делает?

— Это мы и должны выяснить, — сказал Верон, проверяя оружие. Как он и думал, в нем тоже было не так уж и много патронов.

— Кстати, ты заметил, какие они оказались живучие? Поправь меня, если они не люди.

— В том-то и дело, что люди, — кивнул Верон, нахмурившись. — Я бил так, чтобы не убить, но достаточно, чтобы вырубить, причем надолго, а они вставали, словно вообще не чувствовали боли.

— Странно все это.

Верон подошел к телу большого дядьки и расстегнул кожаную куртку с оторванными рукавами, оголяющими его покрытые татуировками руки. Он явно был не новичком в подобных делах, однако это дело стало для него последним, чего он явно не ожидал.

— Что-нибудь нашел? — спросил Иолай, подходя.

— Посмотри. — Верон держал на ладони три капсулы красного цвета.

— Что это? Наркотик?

— Очень похоже, только я не знаю ни одного наркотика, который давал бы такой эффект.

Верон был уверен, что стойкость этих людей обусловлена именно наркотиками, и именно теми, что он держал в руке, иначе это объяснить было нельзя. Для гераклида они проблем не составляли, но если таких будет не десять-пятнадцать, а, например, пара сотен, они могут стать серьезной угрозой, особенно если им в руки дать оружие посерьезней, чем ножи и кастеты. Армия не чувствующих боли наркоманов, даже страшно представить. А если эта армия будет принадлежать Неросу...

— Я тоже, — хмыкнул Иолай. — Думаешь, это дал им всем Нерос?

— Очевидно. Если бы такой наркотик был повсеместно распространен, о нем бы стало широко известно.

— И стоил бы он больше, чем могли заплатить эти оборванцы. Есть что-нибудь еще?

— Да, вот эта карточка. — Верон показал черный прямоугольник. — Сдается мне, она может нам пригодиться.

Черный выход, как это обычно бывает, был намертво заделан, и Верону с Иолаем пришлось приложить усилия, чтобы выбить железную дверь. Несмотря на шум, за дверью никого не оказалось, лишь небольшое затхлое помещение, заваленное хламом. Противоположная дверь оказалась тоже закрытой, но хорошенько нажав на ручку, Верон практически бесшумно выломал замо́к. Теперь они находились в хорошо освещаемом коридоре, ведущем в обе стороны. Пройдя несколько метров влево, они наткнулись на дверцы лифта и выход на лестницу. Выбор пал на лифт.

— А если в лифте камера? — спросил Иолай, пока лифт еще был в пути.

— Уверен, что она там есть. Просто разобьем, хотя можно и без этого.

— Тогда Нерос узнает, что мы в здании и идем за ним.

— По-твоему, он еще не знает? Кто-то из тех бандитов наверняка уже позвонил ему и сообщил о нас.

— Ты прав, но все же...

— Здание напичкано камерами и сенсорами, я уверен. Нерос хитрее и умнее меня, — сказал Верон, поморщившись, словно произнося это через силу, — и тем более тебя. Он бы никому не позволил подобраться к нему незамеченным.

Иолай лишь пожал плечами и поджал губы, уже входя в открывшийся лифт. Верон ударом ножа разбил висящую в углу камеру.

Карточка и правда понадобилась, так как без нее кнопка двадцать первого этажа, ведущего в пентхаус, попросту не нажималась. Верон и Иолай взяли в каждую из рук по пистолету и прижались к противоположным стенкам лифта, вжимаясь в угол. Кабина остановилась, и двери разъехались в стороны, но вместо недоуменных криков или даже выстрелов их встретила тишина. Они выскочили из-за углов, держа перед собой оружие, но в комнате было пусто, что особенно бросалось в глаза в белом просторном помещении. Широкий телевизор, тоже белый, даже экран, закрывал слева почти всю стену, по обе стороны телевизора располагались закрытые двери. Справа находилось широкое окно под углом, на котором, по желанию, можно было даже полулежать. Посреди комнаты находилась широкая винтовая лестница на второй этаж с резными перилами. Вот и все, чем мог похвастаться самый дорогой номер в гостинице, хотя за дверьми наверняка их могла ждать шикарная спальня, но проверять не было времени.

Стояла тишина, что и констатировал Иолай.

— Не вижу камер, — ответил Верон.

— Я тоже. Они могут быть скрытыми. Наверно, со стороны мы выглядим полными идиотами, — усмехнулся киборг.

— И не только выглядим.

Сзади послышался слишком резкий для царящей внутри тишины звук и Верон с Иолаем от неожиданности чуть не подскочили, развернувшись и готовясь стрелять, но это оказался всего лишь лифт, закрывающий свою металлическую пасть, словно отрезая все пути к отступлению. Только вперед.

Лестница была не крутой, а снизу (а значит и сверху) нельзя было увидеть другой этаж, что было только на руку. Верон и Иолай медленно стали подниматься. Камирутт шел впереди и смотрел только вперед и вверх, киборг же прикрывал тылы на случай, если это ловушка и из-за спины кто-то мог выпрыгнуть. В общем, это и была ловушка, и они это знали, вопрос был лишь в том, в чем она заключается и когда захлопнется, поглотив нерадивых спасителей.

Верхний этаж был еще шире и выше потолком, хотя казался темнее из-за стеллажей книг, закрывающих всю стену впереди, позади и часть стены слева, оставляя место для пары дверей. Лишь взглянув направо, они увидели его. И их.

Нерос свободно раскинулся на дорогущем кресле, держа в пальцах еще более дорогую сигару, рядом стоял небольшой прозрачный столик, на котором находилась открытая бутылка вина, которое, наверняка, дороже кресла и сигары вместе взятых, и два бокала.

По его левую руку, но практически у самого края крыши, на менее дорогих креслах сидели Костун и Мара. Руки у них были завязаны за спиной, ноги тоже связаны, во рту кляп. Вид у них был очень измученным, особенно у Костуна, обычно красное лицо которого вдруг посерело.

— Честно признаться, — первым заговорил Нерос, — я ждал Амарталиса. Нет, вас, конечно, тоже, но рассчитывал все же на то, что он пребудет первым. Даже не могу предложить вам присесть.

— Да мы и не собирались, — сказал Иолай, у которого вдруг во рту все пересохло.

— Ты знаешь, кто я? — с места в карьер начал Верон.

— Я...

Сзади прозвучал выстрел и голова Нероса резко запрокинулась назад, изливая фонтан крови.

***

Немного обождав в лифте, я нажал кнопку, открывая двери. Створки бесшумно раскрылись, и я заметил какое-то движение; чья-то нога ускользала из поля зрения, скрываясь вверху за углом закрученной лестницы, стремясь на следующий этаж. Я медленно направился вперед, высматривая камеры, хотя уже было все равно, ибо тут незамеченным оставаться было просто невозможно. Помимо ноги с темной кроссовкой, в комнате было пусто и светло, чуть ли не стерильно.

Если стоять снизу у лестницы, верхний этаж нельзя было увидеть, но я все же рискнул подняться вверх, держа пистолет наготове. Я уже собирался поднять голову и осмотреть верхний этаж, как услышал голоса. Это точно был голос Нероса, говорящий о том, что тот ждал меня, потом ему ответил второй голос с легкой хрипотой, выдающей Иолая. Раз он ждал меня, а пришли они, и, судя по всему, на лифте, а не как я, идиот, значит, он не знает, что я здесь. Верон что-то сказал, но я уже не слушал; рывком выпрыгнув на лестнице вверх, я на слух выбрал направление, откуда доносились голоса, и выстрелил прямо между Вероном и Иолаем, пробив Неросу голову.

— Твою мать! — выругался Верон, что необычно для него, когда он, обернувшись, понял, что это я. — Я сначала хотел с ним поговорить.

— Я помешал? Ну, извини. Еще успеешь.

— А если он не сможет восстановиться? Повреждение мозга даже для гераклида смертельно.

Если бы я не знал, то подумал бы, что он не хочет убивать Нерос. Да я, в общем-то, и не знал.

— Ну, значит, мы достигнем желаемого, — отозвался я. — Если помнишь, первоначально мы хотели убить того, кто нас подставил.

Я поднялся на этаж, оказавшись в еще более просторном помещении, чем предыдущее. Почти у всех стен стояли полки с книгами, создавая атмосферу некой загадочности старины. Можно было подумать, их кто-то читал, хотя я как минимум прочел половину из всей этой коллекции, причем в печатной форме, впитывая в себя запахи свежей бумаги и чернил.

— Разве? А мне помнится, мы хотели очистить наши имена.

— У нас, видимо, разное представление о способах это сделать.

— Ребята, — вмешался Иолай, — вы ничего не забыли? Зачем мы сюда пришли?

— Спасти Мару, — отозвался я.

— И Костуна, — добавил Верон. Конечно, Мару, как и я, он желал спасти в первую очередь, но и о толстяке не желал забывать, не преминув и нам о нем напомнить.

— Это уж как получится.

— Так спасайте! — воскликнул Иолай, указывая куда-то правее. Только сейчас я заметил похищенных, привязанных к креслам почти у самого края широкого балкона мансарды.

— Опять мне все делать. — Я подошел к Маре и начал развязывать ноги, она что-то мычала через кляп во рту, дергаясь, как на электрическом стуле. Я его вытащил.

— Бобма! — тут же крикнула она.

— Да, мы тоже рады тебя видеть.

— Да нет, болван, под нами бомба. Она реагирует на вес, если мы слезем с кресел, прогремит взрыв.

— Она права, — послышался спокойный голос Нероса. Он потер лоб в том месте, где пару минут назад была сквозная дырка, растирая кровь, вновь затянулся сигарой, которая не выпала у него из рук, даже когда он был «мертв», но зато прожгла дорогое кресло. — Я бы это сразу сказал, если бы ты не вышиб мне мозги.

— Я смотрю, ты и без них неплохо справляешься.

— Как всегда остроумен, — оскалился он. — В прошлый раз ты тоже вот так шутил, недооценивая меня, хотя, готов признать, и я тебя недооценил. Но теперь все изменилось, теперь проигравшая сторона здесь — ты!

Для камирутта Нерос был даже слишком горделив, и праздновал свою победу еще до того, как победил. Чрезмерное чувство собственного величия его когда-нибудь убьет. Моими, конечно же, руками.

— Как всегда болтлив. А я, кстати, и не знал, что мы играем. Нерос усмехнулся своей кривой усмешкой, не спеша затянулся своей сигарой и пригубил вина.

— Играем, играем, — покачал он головой. — И это моя игра, в которой ты обязан принять участие. В начале я такого не планировал, но узнав, что в катастрофе выжил не только ты, я переменил свои планы. Я специально дал тебе время, чтобы ты к ним привязался и прибежал спасать, если с ними что-нибудь случится. И вот — ты здесь, как я и планировал. Кстати, тебе понравился мой сюрприз? Война! И все только ради тебя.

— Понравилось — не то слово, — отозвался я. Не самый экстравагантный подарок из всех, что я получал, но все же. Главное ведь старание и вложенные чувства, а Нерос вложил столько ненависти, что хватит на целый легион.

— Я рад. Он снова пыхнул сигарой, выпустив густой дым.

— Ты знаешь, кто я? — прервал молчание Верон, который явно не желал продолжение нашей перебранки.

— Ну еще бы, — повернулся к нему Нерос. — Ты вырос. Но на этом все. Ты и в детстве был хлюпиком, Верон, постоянно ныл, что тебе не нравятся игрушки, которые я тебе дарил. Требовал машинки и кораблики, даже кукол. — Он вновь ухмыльнулся.

— Мне было шесть лет! — выкрикнул Верон, больше не в состоянии оставаться спокойным.

— Как я и сказал, — спокойным голосом продолжал Нерос, — ты практически не изменился. Было время, когда ты убивал налево и направо, ненавидел людей и презирал законы, даже убил своих же, камируттов, — да-да, не удивляйся, я присматривал за тобой, — но потом ты изменился. Превратился обратно в слюнтяя. Да и своих соплеменников ты убил только ради спасения человеческого мальчишки. Ты даже не представляешь, как я себя чувствовал, когда узнал, как ты унижался перед другими, чуть ли не молил, только ради спасения грязной обезьяны. Мой сын, плоть от плоти, жалкое ничтожество! Позор расы! Я не раз пожалел, что оставил тебе столько денег, но иначе никто бы не поверил, что я действительно погиб.

Верон стоял как громом пораженный. Вряд ли найдется много людей, которые могут сказать, что видели его в таком ключе, а может, и вовсе никто, может, он никогда и не испытывал ранее таких чувств. Но и не у каждого родной отец после нескольких десятков лет расставания вот так высказывал в лицо свое недовольство сыном, да еще и в том, что тот не такой же маньяк, как он сам.

— Я? — вымолвил Верон наконец. — Я позор расы? Ты имитировал свою смерть, почти пятьдесят лет бегая и прячась. Ты бросил меня, своего сына, на произвол судьбы. Ты думал, что деньги все могут компенсировать? Мне плевать на твои деньги! Ты начал бойню по всей Вселенной, и ради чего? Ради мести за собственную ошибку, которую ты совершил, поддавшись алчности и жадности, жажды обрести вечную жизнь? Может, я и опозорил свою расу, но только лишь тем, что убил своих соплеменников, но всю дальнейшую жизнь я пытался вершить лишь справедливость. Ты же опозорил себя гораздо — гораздо! — сильнее, и продолжаешь позориться.

— Детский лепет, — презрительно фыркнул Нерос, затягиваясь сигарой. — Отец тебя бросил, все тебя предали, посмотрите на него, бедное дитятко. Первые лет тридцать ты об этом не задумывался, развлекаясь на честно халявные деньги и в ус не дул. Справедливость? — усмехнулся он. — Посмотри направо. Видишь этого... человека? Он бессмертен просто потому что. А что полезного он сделал для мира? Он вор и убийца, преступник, живущий только ради наживы и собственной выгоды. Он может перевернуть Вселенную с головы на ноги, сделать ее лучше, но вместо этого лишь ведет праздную жизнь, ни о чем не заботясь.

— Мир легко перевернуть и поставить на ноги, но кто поможет людям не упасть? — вклинился в разговор я. — Даже если бы я изменил Вселенную, не все приняли бы изменения. Лучше жить тише и изменять понемногу, незаметно, чем все и сразу.

И зачем я это говорю? Он псих, а психу важно только собственное мнение и ничье больше, даже сунуть истину ему под нос, он лишь презрительно фыркнет и отвернется. Он слишком упертый, чтобы его можно было убедить, хоть словами, хоть действиями. Злокачественную опухоль удаляют насильно, а не пытаются переубедить уйти восвояси.

— Слова труса, — небрежно бросил Нерос.

— Не я здесь ради собственной безопасности держу заложников.

— Это не относится к делу, — отмахнулся он. — Они здесь лишь для того, чтобы выманить тебя.

— И зачем же?

— Открой мне свой секрет, и я их отпущу. Только я знаю, как обезвредить бомбы.

Опять двадцать пять. Некоторым просто плевать на правду, если они считают ее ложью, и переубедить их бывает просто невозможно. Хотя его все же можно было понять: ну кто поверить сильному человеку, что тот не знает, как стал таким? Я бессметный сам по себе, и это все, что я знаю, но даже знай я подобный секрет, то не выболтал бы его, пусть людям, которых я знал всего несколько дней, будет грозить опасность. Нерос, однако, так не считал.

— Секрет? У меня их много... — отозвался я.

— Бессмертие! Расскажи мне про свое бессмертие!

Бокал в руке Нероса лопнул. Обожженное его лицо кипело от гнева, та часть лица, которая еще могла отображать эмоции, отображала маску ненависти и злости. Зубы сжимались и скрипели, но при этом он так и оставался сидеть в кресле. Вот истинное лицо человека, который собирается изменить мир к лучшему.

— Хорошо, — ответил я. — Я бессмертен. Доволен?

— Мелкий ублюдок! — взвизгнул Нерос, но тут же взял себя в руки. — Не играй с судьбой. Ты бессмертен, но не твои приятели. Под моим креслом точно такая же бомба, а в ней, помимо взрывчатки, тот же газ, что был на лайнере. Помнишь? Потрясающая вещь, делает из человека бездумного зомби, пускающего слюнки, будь то дэбел, человек, камирутт или даже гераклид. У меня, как вы могли догадаться, иммунитет. Мне лишь интересно, как это вещество повлияет на бессмертного. Я хотел проверить еще на лайнере, но ты удачно успел смыться.

Вряд ли подобный яд мог причинить мне хоть какой-то вред. Даже если я и стану пускать слюни и биться головой о стену, то продлится это совсем недолго. Если бы меня можно было победить подобными вещами, я бы до сих пор валялся в какой-нибудь лаборатории на родной планете. Возможно, это уберегло бы ее от очень многих бед. Но история не имеет сослагательного наклонения, factum est factum, как говорится. Я так и заявил Неросу, только без части про планету.

— Помнится, я тебя поймал, вырубив как раз ядом, — ответил он чуть ли не самодовольно.

— Не присуждай все заслуги только себе. С тобой еще был волосатик. Нерос усмехнулся.

— О, я помню, не переживай. Его труды очень мне помогли.

— Ладно, вот мы и поболтали, выяснили отношения, дальше что? — поинтересовался я. Мне это стало немного надоедать.

— Продолжим игру. — Нерос откинулся на спинку кресла и затянулся сигарой. — Три стула, шесть человек. Если один из стульев окажется пуст, произойдет взрыв. О, забыл предупредить — это место не единственное, где заложены бомбы. Они по всему городу. — Он махнул рукой с зажатой в пальцах сигарой себе за спину, где как раз и располагался город. — Я хочу провести тот же эксперимент, что и на лайнере, только масштабнее, и хочу увидеть, чем все закончится, потому что в первый раз все погибли во взрыве, а я не знаю, как будет вести себя газ со временем. Я, кстати, его подправил, так что теперь «зомби» будут, как бы это сказать... порасторопней. Так что, Амарталис, расскажешь мне о своей силе?

— Зачем? — тихо сказал Верон, даже холодно, можно сказать.

— Зачем? — переспросил Нерос, подняв вопросительно брови.

— Зачем ты все это делаешь? Неужели ты готов убить даже... родного сына? И даже не удосужился это сам сделать, подослал головорезов.

Нерос рассмеялся Верону в лицо, еще раз затянулся сигарой и выпустил дым длинным белым шлейфом. Потянулся было за бокалом, но вспомнил, что минуту назад разбил его, сжав в кулаке.

— Такого, как ты? — сказал он, наконец.— Да. Сын из тебя получился не очень. Я оставил тебя одного, чтобы ты стал сильнее, так и было до поры до времени, но потом... Потом я в тебе разочаровался, так что я больше не считаю тебя своим сыном. — Он сплюнул под ноги. — А насчет головорезов — я хотел, чтобы с ними подрался Амарталис. Если я правильно все понял, — повернулся он ко мне, — чем больше ты получаешь урона, тем сильнее становишься, вот я и решил нас немного уровнять. Я удивился, когда мне сообщили, что противников было двое, но все же надеялся, что одним из них был ты. Жаль.

Так вот что это был за шум внизу, и вот почему у Верона автомат, точно такой же, который я уронил, вероятно, это он и есть. Я вдруг почувствовал себя таким глупым; пока я бегал по крышам, лазил по пожарным лестницам и прыгал по тросам лифта, как какая-нибудь макака, Верон с Иолаем просто вошли в здание и поднялись наверх на лифте. Но я, по крайней мере, пытался остаться незамеченным, не действуя в лоб, как обычно привык, но, видимо, лучше не стоит менять свои привычки, если и с ними неплохо.

— Не волнуйся, мне не нужна разминка, чтобы навалять тебе, — отозвался я, демонстративно разминая плечи.

— Думаю, это будет сложнее, чем в прошлый раз.

Нерос залез во внутренний карман пиджака, достал небольшой инъектор и не глядя прижал его к шее с той стороны, где не было ожога, послышался звук впрыскивания.

— Про этот наркотик говорили повстанцы? Как его там, краг?

Верон достал из кармана три капсулы красного цвета.

— Краготт, если быть точным. Нет-нет, это кое-что получше. Краготт лишь увеличивает выносливость организма и позволяет оставаться в сознании даже со смертельными ранами. А это, — он взглянул на инъектор, — я назвал это Амризией. Этот препарат — венец моего гения. Именно из-за него меня невозможно убить.

— Но, похоже, тебе приходится время от времени делать себе инъекции, — заметил я. Слишком серьезный недостаток, чтобы считать это препарат гениальным изобретением, хотя, все же, это было опасно. Дай его, например, тысяче человек, и у тебя будет практически непобедимая армия, по крайней мере пока действует препарат.

— Твоя правда. И это не единственный его минус. Я хотел его доработать, но я ждал почти сорок пять лет, и у меня не осталось терпения. Сначала я отомщу тебе, а потом займусь улучшением препарата. Ты мог бы мне в этом сильно помочь.

— Повторяю для глухо-тупых: я не знаю, почему я бессмертен. Я говорил это тебе сорок пять лет назад и говорю сейчас. Ты можешь спрашивать до тех пор, пока у тебя язык не отсохнет, но мой ответ не изменится.

— Значит, не хочешь говорить? — вздохнул Нерос.

— Я же тебе...

— Тогда сделаем по-другому. Если встать с кресла, есть пять секунд, прежде чем произойдет взрыв, если кто-то займет место, таймер сбросится и взрыва не произойдет.

С этими словами Нерос поднялся из кресла. Иолай и Верон, стоявшие ближе, рванули к креслу, но Верон оказался быстрее и успел усесться раньше, чуть не сбив киборга с ног.

— Все продолжаешь строить из себя героя, — сказал Нерос. Он взял второй бокал, стоявший на стеклянном столике, и налили себе вина.

— А ты — злодея.

— Кто-то должен, — пожал он плечами и залпом выпил, затем вновь наполнил бокал.

— У меня вопрос, — поднял я вверх палец. — Ты хотел повесить на меня убийство сенатора, но после взрыва от него ничего не осталось.

— Да? Печально, — вздохнул он театрально. — Думаю, для обвинения хватит и простых слов.

— И кто же меня обвинит? Ты же не можешь использовать личину сенатора.

— Зато могу использовать любую другую. В мой продвинутый трансфэйсер загружено много лиц и голосов высоких чинов из Правительства, место которых легко занять, особенно в это время хаоса и неразберихи.

— И откуда другое должностное лицо узнает о смерти сенатора?

Нерос слегка замешкался с ответом. Видимо, он не до конца все продумал, но все же импровизатор из него был почти таким же хорошим, как я. Почти.

— Я... что-нибудь придумаю. Не волнуйся обо мне, лучше подумай о том, как самому выбраться из сложившейся ситуации.

— О, я уже все придумал. — Подняв пистолет, я выстрелил в голову Нероса. Опять. Сигара и бокал с вином выпали у него из руки. Расплескавшееся красное вино смешалось с алой кровью.

— Это же бесполезно, — сказал Иолай.

— Это даст нам время. Сколько потребуется времени, чтобы добраться до корабля?

— Хочешь улететь и оставить все как есть? — спросил Верон ледяным тоном. Еще чуть-чуть и он начнет кричать на меня, чтобы я прекратил стрелять в его отца, а потом еще и меня обвинит во всем, что происходит.

— Нет, я-то как раз остаюсь, и еще двое. Остальные же убираются как можно дальше от спутника.

— И кто будет решать, кому остаться?

— Предлагаю свою кандидатуру. Остаюсь я — потому что взрыв и газ на меня не подействуют, и Костун — потому что он бесполезен и его не жалко.

Толстяк, несмотря на удручающее свое состояние, вытаращил глаза и замычал, явно протестуя. Верону идея тоже не понравилась, но он промолчал.

— А третий? — спросил Иолай. — Нужно три человека.

— А разве не очевидно?

Нерос зашевелился, и я выпустил ему в голову еще одну пулю. Верон от неожиданности чуть не выпрыгнул из кресла, но вовремя опомнился.

— Нет, остаюсь я, — сказал Верон. — Увозите Костуна.

— Мы не знаем силу взрыва, а газ влияет и на гераклидов, если верить Неросу.

Возможно, он это сказал только из-за присутствия Верона, но лучше не рисковать. Если под «расторопней» Трег-старший имел в виду, что зомби будут намного активней и не только начнут бегать, но еще и нападать на всех подряд, то гераклида в этой роли я точно увидеть не хочу, с силой черноглазого от него точно никто не сможет убежать.

— Я не позволю, чтобы кто-нибудь еще погиб по моей вине, — твердо заявил он. — На мне и так много крови, от которой никогда не отмыться.

— Заканчивай уже с этим пафосом, — махнул я рукой. — Твоя смерть тоже ничего не даст, а если останешься здесь, крови на руках будет еще больше.

— О чем ты? — не понял Верон.

— Как думаешь, зачем я отправляю всех с планеты? Я собираюсь позволить бомбе взорваться.

— Что?! — крикнула Мара. Это первое, что она сказала после слов о бомбе. — Ты с ума сошел?

Лично я не видел других альтернатив. Если бомба взорвется, ему больше нечем будет нам угрожать, даже если он и выживет. После этого из него можно будет сделать грушу для битья, вот тогда бы я и посмотрел на его хваленое бессмертие.

— Его можно допросить и узнать, как обезвредить бомбу, — ответила Мара на мое заявление.

— По-твоему, человек, готовящий больше сорока лет месть, просто возьмет и все расскажет? Ему плевать на пули в голове, так что пытками тут ничего не добьешься.

Но это было бы довольно приятно, хотя я никогда особо подобным не увлекался.

— Но... должен быть другой выход.

Все замолкли, думая о том, как выбраться из ситуации. Костун так и так молчал — у него все еще был заклеен рот, но никто и не подумал, чтобы отодрать скотч, а то ведь еще ныть и причитать начнет, хотя вид у него был такой, словно он вообще забыл как говорить.

— Я остаюсь, — выступил Иолай.

— Нет...

— Да, Верон! Я должен был умереть еще тогда, но прожил больше, чем мне было суждено, а теперь я могу еще спасти чьи-то жизни. Может, я выжил лишь для этого момента.

— Но...

— Верон, позволь мне. — Иолай подбежал к креслу, стянул с него мычащего Костуна, сбросив наземь, и уселся сам.

— Что ж, — пожал я плечами, — выбор твой.

Я подошел к Неросу и выпустил в него еще одну пулю, потом поднял и подошел к его прежнему креслу. Верон встал, и я бросил тело Трега-старшего в кресло. Достал метательный нож, погнутый после того, как я им раздвигал дверцы лифта, и воткнул в лоб Нероса по самую рукоять.

— Возможно, это не даст ему восстановиться, — пояснил я. — Иолай, — подошел я к киборгу, — не мог бы ты сесть на соседнее кресло? Отсюда мне легче дырявить голову Неросу.

Так он и сделал. В итоге, Мара, Костун и Верон оказались свободны, а я, Иолай и Нерос сидели на бомбах, способных весь город превратить в зомбиленд.

— И дальше что? — спросила Мара, растирая запястья. Костуна тоже все же развязали, но тот стоял, как столб, словно действительно язык проглотил.

— Верон, у тебя ведь есть краг, верно?

— Да. — Верон снова достал из кармана наркотик.

— Дай по одной Маре и, так уж и быть, Костуну. Они, как я понял, увеличивают жизненную силу и выносливость, а до стоянки путь не близкий, возможно, вы не найдете рабочий транспорт, а вам лучше поторопиться, что может отнять много сил, особенно у толстого.

— Я не толстый, — кое-как промямлил Костун, и даже сам удивился, что все еще способен говорить; даже в своем состоянии он не мог позволить издеваться над ним.

— Уверен, что это хорошая идея?

Я всегда уверен, что мои идеи ужасны, но обычно никто не может предложить ничего лучше.

— Да, — ответил я вместо этого.

— Я и без наркотиков справлюсь, — сказала Мара.

— Ну что мне нужно вас постоянно уговаривать, как детей малых? Вы не слышите возню снизу? Солдаты слышали выстрелы и могут явиться сюда в любую секунду. Жрите уже эти гребаные колеса!

— Ладно-ладно, — подняла Мара руки, потом взяла одну из капсул и проглотила, поморщившись, словно съела жука. То же самое сделал и Костун, чуть не подавившись.

— Вот и отлично, теперь идите к лифту, ведущему к черному ходу, я нажал кнопку экстренной остановки, так что он не должен никуда уехать.

— Иолай...

— Уходите, Верон. Как только солдаты отыщут карточку, они поднимутся в пентахус, нет времени на сентиментальные прощания. Если повезет, еще увидимся.

— Простите, — прошептала Мара и они заторопились к винтовой лестнице.

Мы отвлеклись. Мы забыли о Неросе. Я совершил ошибку. Я недооценил его, как он и говорил.

Выстрел прогремел в тот момент, когда до лестницы оставалось несколько шагов. Мара, идущая посередине, вдруг дернулась вперед и упала бы на пол, не успей Верон ее подхватить. Иолай встрепенулся, собираясь броситься на подмогу, но тут же сел обратно, вспомнив, что под ним бомба. Нерос не успел — а может и не хотел — сделать второй выстрел, как я пробил ему висок, заметив перед этим, как он улыбается. Голова дернулась на бок, тело безвольно распласталось в кресле, из правой руки выпал дымящийся пистолет, такой маленький, что его можно было спрятать в носке или внутреннем кармане, но достаточно большой, чтобы отнять жизнь.

Верон сидел, держа Мару на руках, Костун стоял рядом, явно не понимая, что произошло и откуда появляется красная лужа у него под ногами. Верон пытался зажать рану на спине рукой, но это было бесполезно, Иолай что-то кричал о помощи и пытался докричаться до Костуна, чтобы тот заменил его в кресле.

Нерос сидел на кресле, а кровь, запачкавшая лицо, придавала ему ухмыляющийся вид. Он специально выстрелил именно в Мару. Я пришел в его ловушку именно за ней, а не за Костуном, и он должен был это понимать. А ведь он и правда мне отомстил. Не то чтобы я питал к Маре какие-то чувства, я их отринул много столетий назад, когда понял, что переживу всех ныне живущих. Но все же к Маре я кое-что испытывал, только не знал, что именно это за чувства. Теперь знаю.

Она была очень похожа на меня. Она соврала мне о своих родителях, это я понял, но также я понял, что они действительно мертвы, как и мои. Она пыталась казаться стойкой, сильной и независимой, но в ее глазах я видел грусть, которая проходила лишь тогда, когда она была окружена людьми, которым была не безразлична и которые были не безразличны ей. Она искренне улыбалась и была счастлива, когда я вступился за нее перед телохранителями Костуна, а теперь она умирает. Только если...

— Верон! — крикнул я. — Верон!! — Мне пришлось выстрелить, чтобы привлечь его внимание, благо мишень была неподалеку. — Верон, мать твою, иди сюда!

— Но Мара...

— Быстрее, если хочешь ее спасти!

Он аккуратно положил ее на пол и подбежал ко мне с ошарашенным видом.

— Посмотри во внутреннем кармане Нероса.

— Что?

— Соберись уже! Давай!

Сначала он вырвал из пальцев и отбросил пистолет Нероса, затем запихнул руку под пиджак своего отца и достал из внутреннего кармана инъектор.

— Ты хочешь...

— Да, давай!

— А если препарат не действует ни на кого, кроме гераклидов или камируттов?

— Нерос сам наполовину человек.

— Что?..

— Если ты сейчас же не сделаешь, как я тебе велю, я встану с кресла и сделаю все сам.

Слова возымели эффект и Верон побежал к Маре, на ходу бросаясь на колени и по инерции подъезжая по полу к телу. Повернув голову девушки на бок, он приставил инъектор к шее, запуская препарат в кровь.

— Сколько нужно ждать? — внимательно следя за девушкой, спросил Иолай.

— Я откуда знаю?

Снизу послышался шум. Топот множества ног.

— Черт, солдаты уже здесь. — Верон подобрал свой автомат и направил на лестницу вниз. Нерос зашевелился, но вместо того, чтобы вновь вынести ему мозги, я просто направил на него пистолет, держа под прицелом. С меня хватит его фокусов.

— Шевельнешься и лишишься последних мозгов, — сказал я, когда он полностью пришел в себя.

— У тебя еще патроны не кончились? — язвительно спросил он, разминая шею.

— А у тебя мозги? На тебя у меня всегда найдется пара лишних пуль.

— Приятно, что ты обо мне не забываешь.

Послышался выстрел, это Верон снес голову, показавшуюся из-за угла лестницы солдату. Насколько я помню, в автомате оставалось не так уж много патронов, поэтому войнушка сейчас была бы совсем некстати. Благо, вход на этаж всего один, и его сейчас охранял гераклид, если у патрульных хватит мозгов, они не ринутся в атаку сломя голову. Хотя после выстрела Верона, мозгов у них стало на один меньше. Как бы я ни хотел произнести эту шутку вслух, атмосфера не располагала.

— Советую вам пока побыть на низу, мы здесь немного заняты, — прокричал Верон. Ответа не последовало.

— Нашли новое развлечение? — усмехнулся Нерос. Вряд ли солдаты посчитают, что он не с нами, хотя если у него где-то в его безмерных карманах затерялся один трансфэйсер, он мог претвориться сенатором, но это маловероятно, пока у меня в руках пистолет, направленный ему в голову.

— Да, выносить мозги только тебе немного наскучило. — Не совсем та шутка, но тоже сойдет.

Нерос ухмыльнулся и прислонил ладонь к груди, потом начал шарить по ней, явно придя в замешательство.

— Что-то потерял? — осклабился я.

— Где мой...

— Это ищешь? — спросил Верон, держа в руке пустой инъектор.

— Вы...

— Да-да, мы использовали твой чудо-эликсир на Маре. Сам виноват.

— Вы не могли... — прорычал он.

— Ты не оставил нам выбора. Кстати, ты все еще с целой головой только потому, что у нас к тебе пара вопросов. Первый — как часто надо делать инъекции, и второй — где можно еще найти этот препарат?

— Прям я вам так и сказал. — Нерос снова сплюнул, но его поведение не могло скрыть тревогу в глазах и голосе. Он буквально испугался, что остался без своего препарата, а ведь каких-то сорок пять лет назад он полагался лишь на себя, на свою гордость камирутта. Теперь же ему нужны внешние стимуляторы, чтобы чувствовать себя по-настоящему уверенным. Нерос изобрел наркотик, вызывающий очень сильное привыкание, ведь в мире нет никого, кто бы ни возжелал стать неуязвимым, пусть и на время. Почувствовать себя богом, способным на все.

— Сначала ты нам не оставил выбора, а теперь его нет у тебя. Если препарат действует ограниченное время, то оно есть и у тебя. Тебе тоже он нужен, если хочешь жить, так что ты покажешь, где прячешь его.

— У меня в заложниках все еще полгорода, — напомнил Нерос.

— Хорошо, что ты об этом упомянул. Обезвредь бомбы.

— Боюсь, я не в силах, — усмехнулся он, хотя в голосе не слышалось веселья. — У всех бомб стоит свой таймер, так что даже если я обезврежу те, что под нами, взрыва не избежать.

— Значит, ты попал в свою же паутину, глупый паук.

— И все же, я все еще паук и смогу выкрутиться, а вы как были мухами, так ими и останетесь.

— Мара! — крикнул Иолай.

Девушка зашевелилась, потом закашлялась, отхаркивая кровь, застонала, пытаясь перевернуться на бок.

— Лежи, — сказал Верон. — Пока лучше не двигаться.

— Что... случилось?

— Тебя ранили, но уже все в порядке, не волнуйся.

— Где?..

— Мы все еще в гостинице, а проблем у нас стало еще больше.

— Да... теперь я не буду волноваться.

Все усмехнулись, даже Нерос, хотя это у него вышло довольно злорадно. Костун выдохнул так, словно все это время не дышал. Он все еще выглядел неважно, но наркотик явно придал ему сил. Он грузно опустился на пол возле Мары, но как можно дальше от лужи крови.

— Кстати, — вдруг сказал Верон, обращаясь ко мне, — откуда ты знаешь, что Нерос наполовину человек?

— Что? — пришло время поражаться Неросу.

— Да я и не знаю. Просто ляпнул, что первое в голову пришло. Правда, пришло оно еще лет сорок пять назад.

— Я чистокровный камирутт! — выкрикнул Нерос. Легендарная гордость камируттов взыграла в его крови.

— Но ты правша.

— Среди камируттов есть правши, как и левши среди людей, — чуть ли не выплюнул он, особенно произнося последнее слово.

— Но праворукие камирутты встречаются в разы реже.

— Я чистокровный камирутт! — снова закричал Нерос, словно громкость его слов подтверждала их истинность.

— Слышали уже.

Нерос ерзал в кресле, явно желая вцепиться мне в глотку, но все же не решался встать с бомбы. Вероятно, у препарата и правда был ограниченный срок действия, либо слишком большие и частые повреждения ослабляли эффект, и если периодически не принимать новые дозы препарата, то можно умереть. Если произойдет взрыв, когда Нерос будет поблизости, то он получит обширные повреждения, а если другие дозы препарата находятся не поблизости, есть большая вероятность, что он до туда просто не успеет добраться, тем более прорываясь через толпы разъяренных зомби, им же и созданных.

— Так что, Нерос, где препарат? — спросил я, все еще направляя на него пистолет. Понятия не имею, остался ли там хоть один патрон.

— На моей базе. Я могу вас туда отвезти, но для начала нужно обезвредить эти бомбы. Кто займет мое место? — поинтересовался он.

— Ну, Верон охраняет подступы, Мара все еще слишком слаба, так что... Костун! — крикнул я. Тот дернулся, словно только что понял, что он в комнате не один. Хоть на что-то он мог сгодиться.

— А? Что? — рассеянно отозвался толстяк.

— Не устал сидеть на холодном и жестком полу? Иди посиди.

Он встал и даже сделал шаг в нашу сторону, потом вдруг замер, словно осознав, о чем его просят. Даже эти волшебные таблетки не могли вывести его из прострации, в которую он угодил от ужаса быть не просто убитым, а взорванным.

— Что-то... Я лучше постою.

— Нерос, что ты с ним сотворил? Он сам на себя не похож. Даже под наркотиком.

— Он оказался чувствительней, чем я думал, — пожал плечами гераклид. — Потерял сознание, когда я сказал, на чем он сидит.

— Это на него похоже. Костун, — крикнул я уже ему, — это не предложение, это приказ. Если не подойдешь, Верон прострелит тебе затылок, и ты так и так усядешься в кресло.

Костун вопросительно посмотрел на Верона, тот кивнул, подтверждая мои слова. Толстяк тяжело вздохнул, протер лицо ладонью, стирая капли пота, и все же занял кресло Нероса, бросившись на него так, словно там не пять секунд форы было, а пять миллисекунд. Он так рухнул в кресло, что я даже испугался, как бы бомба не сработала от такой нагрузки. Верону теперь приходилось следить одновременно за лестницей, куда он иногда делал одиночные выстрелы, чтобы напомнить о себе, и за Неросом, который стоял на коленях возле бомбы под креслом Иолая. Хотя у меня и Иолая тоже были пистолеты.

— Под каждым креслом по бомбе? — спросил я.

— Ага.

— И зачем надо было так усложнять?

— Ну, вдруг одну или две смогли бы обезвредить, — отозвался он. Нынче он стал более предусмотрительным, чем в прошлом, но все еще не видел дальше собственного носа, а иначе не попался бы в свою же ловушку, пусть и до сих пор делал хорошую мину при плохой игре.

— И теперь их обезвреживаешь ты. Иронично, не правда ли? Попал в собственную ловушку, а теперь пытаешься вытащить из нее не только себя, но и тех, кого пытался в нее загнать.

— Это не конец, Амарталис, — с вызовом промолвил Нерос, словно не он, а я стою перед ним на коленях.

— Но он наступит очень скоро.

— Для тебя

— Знаешь, в чем наша разница? — спросил я, наклонившись к Неросу, когда тот подполз к моему креслу, стоя на коленях, словно раб, а я, сидя в кресле, словно король. — Ты боишься умереть, — ответил я на собственный вопрос. — Да-да, не смотри так на меня. Ты боишься смерти, а я в принципе не могу умереть. Тебя обуял страх, и именно поэтому ты сейчас пресмыкаешься тут, стоя на коленях, чтобы спасти собственную задницу.

— У тебя есть все, чего бы ты ни пожелал, — сказал Нерос, вставая и отряхивая колени, — но ты этим не пользуешься. Твоя сила — это божий дар, а я работал десятилетиями, чтобы добиться того, что у меня есть, и все равно не достиг вершины. — Он говорил спокойно, хотя давалась ему это явно не просто. Выводить противников из себя — мое хобби, а Нерос очень интересный экземпляр.

— Может, ты идешь по неверному пути? — предположил я.

— Поздно менять направление.

— Даже если в конце тебя ждет только смерть?

— Это мы еще посмотрим.

Костун кашлянул, то ли привлекая внимание, то ли от пересохшего горла. Нерос продолжал с вызовом смотреть мне в глаза, но оружие было у меня, да я и так был намного сильнее, и он это знал, нравилось ему это или... Конечно, ему не нравилось, но для того, кто загнан в угол, он вел себя чересчур самоуверенно. Это один из психологических приемов, который я тоже часто применяю: что бы ни случилось, веди себя так, словно все идет по плану. По крайней мере, я надеялся, что он просто притворяется, ибо даже я не смог бы так все продумать, тут нужен не только ум, но и огромная толика удачи.

— Ты забыл еще одну бомбу, — обратился я к Неросу.

— Нет, я помню, просто не хочу ее обезвреживать. Пора начать переговоры.

Я ждал этого с самого начала.

— Да? И чего же ты хочешь?

— Это очевидно, я хочу убраться отсюда подальше. Я оставлю вам инструкцию, как обезвредить бомбу, а сам смоюсь; на крыше стоит небольшой корабль.

— И ты думаешь, мы вот так возьмем и поверим тебе?

Если он и правда так считал, то я в нем ошибался, но что бы сделал я, оказавшись на его месте? Потянул бы время. И пока у него это неплохо получалось.

— Тогда предлагайте свои варианты, — развел Нерос руками.

— Твой препарат, как долго он работает? — спросил я после недолгого раздумья.

— Беспокоишься о своей подружке? Помнишь, я говорил о минусах? Один из них — это привыкание. От одной дозы особого вреда не будет, лишь голова поболит, да потошнит. Но проблема в том, что вы использовали инъекцию уже после смертельного ранения, так что когда действие препарата закончится, рана вновь откроется. Именно поэтому у меня все еще обожжено лицо и уродливый шрам на груди. Моя Амризия не всесильна, она не способна насовсем залечить раны, полученные до ее приема. Так что, если вы хотите, чтобы она прожила долгую и счастливую жизнь, вам необходимо запастись препаратом под завязку. И только я знаю все его ингредиенты.

На востоке уже во всю светало, ночь отступала за горизонт, даря новый день, отчетливо отображающий на голубом небосводе черные и белые столбы дыма от пожарищ. Никто не спал всю ночь, но это особенно четко отображалось на Костуне, ставшем похожим на рыбу-каплю, растекшуюся на кресле. Мара уже смогла сесть и теперь безрезультатно пыталась оттереть кровь с одежды и дотянутся рукой до того места, куда вошла пуля. Она слышала слова Нероса и теперь пыталась их переварить, не веря, что ей до конца жизни, если она ей дорога, придется принимать наркотики.

— Сколько длится эффект? — повторил я вопрос. Нужно было побольше узнать все об этом препарате, и если то, как его создать, знает только Нерос, это совсем даже не плохо, не нужно будет волноваться, что он попадет на черный рынок, а из гераклида всю необходимую информацию можно просто выбить, используя в качестве шантажа созданный им же препарат и его страх перед смертью.

Нерос помялся, не хотя говорить, но все же ответил:

— В течение дней десяти после приема можно будет залечить смертельные ранения, в других случаях препарат действует не менее месяца. Если постоянно получать тяжелый урон, то препарат следует принимать чаще. Сегодня я получил слишком много смертельных ранений, так что больше не стремлюсь помирать; каждый последующий раз может стать последним. Довольны? Теперь я слушаю ваши предложения по спасению, только чтобы я не остался внакладе, конечно же.

— И вы ему верите? — крикнул Иолай. — Да он вас просто за нос водит.

— Может и так, — пожал плечами Нерос. — Но что, если я говорю правду? Тогда ваша подружка умрет еще до конца месяца. Решайте быстрее.

Верон привлек мое внимание взмахом руки (на выстрелы я уже не обращал внимания) и сделал жест, говорящий о том, что у него кончаются патроны в автомате. Военный патруль мог ворваться в любую секунду, и не сделал это только потому, что верх гостиницы был отвесным, не дающим забраться по стене, а единственный вход на двадцать второй этаж защищался Вероном. Было только не понятно, почему над нами не парят «тарелки» патрульных, но они могли появиться в любую минуту. Опять это дурацкое время, точнее, его отсутствие.

— Кстати, — вновь подал голос Нерос, — чего это вы до сих пор сидите?

— А, точно, — спохватился я и аккуратно слез с кресла, а за мной и Иолай. Взрыва не последовало, мы даже специально отсчитали пять секунд.

— О, и еще, я сказал вам решать быстрее потому, что до детонации бомб осталось чуть меньше двух часов.

— За это время их все можно обезвредить, — высказал я мысли вслух.

— Вряд ли, да я и не помню, где они все находятся, если честно. — Вновь развел Нерос руками. Ему явно было все равно, если весь город взлетит на воздух, он почему-то считал, что это меня как-то расстроит. Конечно, подобный инцидент обязательно повесят на людей, потому что кто еще мог такое сотворить? Но умные люди все же в конце концов должны увидеть все несоответствия произошедшего, однако Нерос всегда считал себя умнее остальных, и вряд ли даже предполагал, что его замысел может пойти прахом из-за чьих-то сомнений.

— Ты не меняешься, как и твои ошибки, — вздохнул я. — При прошлой нашей встрече ты тоже не особо парился над запасными планами, за что и поплатился. Сегодня же ты угодил в собственный капкан, и вместо того, чтобы нас убить, тебе приходится просить нас о помощи.

— Как вы, люди, говорите? На те же грабли? — хмыкнул он. Обычно я вывожу всех из себя, но еще немного, и мы с ним поменяемся местами.

— Именно.

— Не особо представляю, что такое грабли, но, видимо, я физически не могу обойти их стороной, лишь послать вперед кого-то, кого они ударят больнее.

— Нам лучше поторопиться, — вмешался Верон. Он стоял на одном колене, направляя оружие в сторону лестницы, однако больше не стрелял, не желая тратить драгоценные патроны. У него еще были пистолеты, но я сомневался, что в них достаточно много патронов, однако они могли пригодиться для другого.

— Мы как раз пытаемся договориться. Обезвредь бомбу под Костуном, — вновь обратился я к Неросу.

— Нет. Мне нужны гарантии. Мы слетаем на базу, и я приму очередную дозу Амризии, потом мы вернемся, и я обезврежу бомбу.

— Если мы оставим Костуна здесь, сюда ворвутся солдаты, которые могут его невзначай прикончить и стянуть с кресла.

— Думаю, он уже вернул себе способность говорить.

— Вопрос в другом: способны ли солдаты слушать. Не думаю, что они послушают Костуна, а вот сенатора... — Идея пришла мне только сейчас.

Нерос для приличия поломался, но все же сделал так, как я ему велел. Используя трансфэйсер, который все же оказался у него в одном из карманов, он сменил внешность, снова превратившись в сенатора, и мы с ним спустились вниз: я — похититель, он — заложник. Благо, при мне все еще оставался другой чудом уцелевший трансфэйсер, и я сменил внешность на ту, что была прежде. Я обхватил Нероса сзади левой рукой, а правой приставил к его голове пистолет, в таком виде мы и спустились вниз.

Нерос, притворяясь сенатором, говорил сам, приказав всем солдатам покинуть здание, так как оно заминировано. Также он приказал не поднимать в воздух патрульные корабли, ибо террористы пригрозили, что в таком случае подорвут здание. Солдаты вроде как нехотя, но послушались. Мы вернулись обратно наверх.

— А потом? — спросил Нерос.

— Потом... как пойдет. Не думай, что после всего этого мы станем лучшими друзьями, мы лишь временно объединяемся, чтобы помочь друг другу.

Я и сам еще не придумал, как поступить с гераклидом. С одной стороны — я желал его убить, и чем жестче, тем лучше, а с другой — он единственный, кто знает, как создавать Амризию, жизненно необходимую Маре. Выбить из него состав рано или поздно получится, но кто знает этих психов, созданный эликсир может оказаться настоящей отравой. Конечно, сперва мы бы проверили его на нем; а если он решит унести секрет с собой в могилу, только ради того, чтобы мне отомстить? Он сумасшедший, а такие могут пойти на все даже ради мнимого превосходства.

— Да у меня и в мыслях подобного не было.

— Эй, Костун, — подошел я к толстяку, — ты как?

— Пить хочу, — промямлил он.

— Вино пойдет? Тут почти целая бутылка.

— Эй! — запротестовал Нерос. — Знаешь, сколько она стоит?

— Мне пофиг. Костун, пей свое вино, мы скоро вернемся.

— Не оставляйте меня на бомбе! — заныл он. Если он уже может ныть, то ему явно стало намного лучше.

— Она не взорвется, если ты не встанешь. И не ной, если не будешь нас задерживать, мы вернемся до того, как она сдетонирует.

Он что-то попытался промямлить в ответ, но я его уже не слышал. Верон сделал еще несколько предупредительных выстрелов и начал отступать спиной вперед, следя за лестницей, хотя там уже никого не должно было оставаться. Иолай подхватил все еще обессиленную Мару, ухватив за талию и закинув ее руку себе на шею, и как можно быстрее пошел за нами.