Онлайн чтение книги Игра в детектив Detective game
Версия вторая, потрясающе-загадочная

Автор: Taiklot

Меня зовут Джон Моаси. И в моих жилах течёт четверть индейской крови. Иногда мне доказывают, что эта четверть изрядно портит всю остальную кровь, и что ж… готов согласиться, что всем подряд мил не будешь, поэтому и не жалуюсь. Мне на самом деле повезло. У меня есть любимая девушка, которая, даже несмотря на моё сомнительное происхождение, ответила на мои чувства. И повезло, что она живёт не в другом штате, а работает певицей в ближайшем городке Нью-Париже. Мы решили пожениться к следующему осеннему фестивалю, и для этого я тружусь не покладая рук, чтобы что-то собой представлять, как состоявшийся мужчина. 

Я же говорю, я везунчик, слава Иисусу, у меня имеется своя земля. На участке стоит не очень большая, но крепкая, ферма, и еще есть река, а почва рыхлая и плодородная. Моя земля растит меня с детства и щедра, как мать. Я люблю её, а она, я знаю, дарит мне так много, потому что тоже любит меня. 

Но однажды земля дала даже больше, чем я просил. Я знаю, это было частью любви ко мне, но с этого-то всё и началось…

Лошадки у мэра из Нью-Парижа, действительно, славные. Не очень хорошо вышло только с тем, что мэр надумал пасти табун на моей земле. Да еще взялся что-то проверять, разнюхивать, а потом торговаться и сутяжничать. Работы у меня много, некогда заниматься чужими интересами. Но однажды, делая запруду на реке, я заметил в расколотой скале золотую жилу. Сначала подумал, что это пирит, ну знаете, еще «золотом дураков» называют. Но нет… На скромном клочке земли каким-то немыслимым образом обнаружилось золотое месторождение. Вот это была новость!

К сожалению, новость была не только для меня одного.

Теперь, когда последние несколько недель я приходил в город, многое из того, что случилось дальше с найденным богатством, открывалось мне, как на ладони. И хотя, видит бог, я ничего этого не хотел знать, но пропустить не мог. Чужая алчность заставила меня вынырнуть из тихого мира, полного спокойствия и умиротворения и попробовать защитить свою честь.

Ясно, конечно, что в итоге, не мытьём, так катаньем, мэр добрался до золотой жилы - со мной, как с конкурентом, было справиться несложно. Через подставных лиц он переправил слитки в хранилища, а оттуда – официально их повезли в банк. Ничего сложного, если вы не такой профан, как я.

Только вот после того, как он украл золото с моей земли, не стало ему покоя. Частенько видел его в салуне за бутылкой. Его молодая жена почувствовала гнилую труху, которая сыпалась из души мужа, как с гнилушки, что точили жуки. Отдалилась и сторонилась его, словно прокажённого. В конце концов, эти жуки полезли у него изо рта - и по пьяни-то он и выболтал о перевозимом золоте. Аптекарь-то – тот еще хитрый уж - несостоявшийся фермер, завидовал мэру, жене его, лошадкам добрым. Так он специально проигрался мэру в пух и прах, чтобы выудить информации побольше. С хозяином салуна, который тоже тёрся рядом, и задумали они тогда ограбление поезда. Аптекарь-то, зная в снадобьях толк, подсыпал слабительное охране, а владелец салуна нанял головорезов для грабежа.

Только ведь и я знал о золоте, так уж получилось. Слышал и о плане, и о подкупленных людях. Видит бог, я ничего не хотел этого знать, но ночь полна голосов. Они шепчут страшные тайны. И уводят по дорогам, которые проявляются только во мраке. Я пошёл одной из этих дорог, и она привела меня к поезду в нужный момент. Я был там. Взял золото и ушёл дорогой, которая открылась только мне. Ночь отомкнула двери, земля расстелила путь под ногами лошади. Голоса мрака звали меня и позволили уйти незамеченным, хотя все нанятые головорезы и машинист видели меня. Но я остался тенью чьих-то искажённых воспоминаний, кем-то, кто был в маске рядом с ними. Тьма превратила меня в маску.

Прибыв на место, я отпустил свою лошадь. Теперь уже навсегда. Она до пены возле узды бегала по прерии и звала меня ржанием, но я попросил её возвратиться в город. Там она могла найти приют, пусть бы даже у мэра. Да будет так. Как оказалось, мэр, и правда, присвоил мою лошадь, прибежавшую вскоре к салуну, а затем отдал кузнецу на перековку. 

Кузнец, человек неплохой, но даже он решил помалкивать, когда увидел под подковами кровь. Она просочилась так внезапно, что он, от неожиданности, поранил руку. И никакие уверения, что это-де его кровь, не убедили молодую миссис, жену мэра, вошедшую посмотреть на лошадь, в правдивости слов кузнеца. Уж ей ли не знать о земле, за которую боролся муж. Жирной, плодородной земле, налипшей на ноги моей лошади. Больше миссис не ходила в церковь. Бедное, нежное создание, эта миссис, она не хотела больше исповедоваться, ведь в отчаявшемся сердце не только муж, но и Бог предал её.

Ведь она знала, как мэр добыл золото.

Он убил меня.

Убил руками шерифа. Ирландец ненавидел индейцев лютой ненавистью. Ходили слухи, что он стрелял по людям моей крови без промаха. Только вот, когда ему напоминали о проигрыше на прошлой осенней ярмарке, он только хмуро сплёвывал под ноги. Очень сдержано, ведь он – приличный человек, умеющий держать себя в руках. Однако ему было мало подстрелить меня на лошади, когда я возвращался к дому от реки. Он сгрёб меня, раненного, с лошади, привязал лассо к луке седла моей же кобылы, вторым концом связал мне ноги и таскал по земле несколько бесконечно долгих часов. По кругу. Снова и снова. Сплёвывая и матеря тех, кто посмел ему тыкать проигрышем в стрельбе. Камни, песок и ветки сдирали с меня одежду и кожу. Моя земля любила меня, она отчаянно любила меня, поэтому старалась быть мягче со мной, но она не могла сделать больше. Поэтому она плакала моей кровью. И вбивала эти материнские слёзы под подковы моей лошади. Но когда я не умер даже после нескончаемой «езды», меня - полумёртвого, замученного, истекающего кровью - шериф привязал к дереву. Он не хотел видеть моё лицо. Плюнул в него, обозвал мерзостью. Потом он принёс с огорода тыкву, вычистил её и нацепил мне на голову. А после практиковался в стрельбе.

Но в голову, укрытую тыквой, попал, и правда, не с первого раза. Хреновый он всё-таки стрелок. 

Мэр был там, но не влезал. Только смотрел и пил. Ему нужна была помощь законной власти, поэтому он не пикнул даже. Вытирал пот со лба и иногда трясущимся голосом напоминал о шуме выстрелов и уходящем времени.

Последняя пуля попала в тыкву. Но не попала мне в голову, просто в шею. Я истекал кровью еще несколько долгих минут, но уже почти ничего не чувствовал. Моя земля нежно показала дорогу, тьма сделала мой путь невидимым.

Тело же моё сбросили в яму и закопали в скрюченной, нелепой позе, но глубоко, чтобы шакалы не добрались. Тыква так и не разбилась на голове.

Когда я вышел по тёмной дороге впервые, меня никто не видел. Ночь темна. Город полон незаметных троп. Голоса земли шептали мне о безопасных местах. Но в один из дней меня заметил индеец Джо. Славный малый. Он пытался рассказать в салуне о том, кого встретил в тёмном переулке, но его осмеяли и избили. К тому же до этого, в панике, он не придумал ничего лучше, как украсть курицу – видать, для колдовского охранного обряда от гостя из прерий. В итоге мешок с курицей скакал по измятому Джо, а тот, в крови и перьях, сидел в пыли перед салуном. То еще было зрелище. 

Конечно, он не узнал меня, но даже если бы на моей голове не было тыквы, он бы всё равно не узнал меня, потому что кожи на моём лице тоже почти не было. Но зачем мне тревожить тебя… Эх, Джо, ты добрый парень!

После ограбления, когда золото вернулось на мою землю, я пришёл в город последний раз. Просто стоял и смотрел в темноте на ЕЁ окна. На окна моей Дианы. Она так и не увидела меня. Заметил только пьяница, валявшийся возле порога. Он сивушно рыгнул и, выплюнув табачную жвачку, сально усмехнулся: - А я знаааал, что эта неприступная штучка Форт Нокс – та ещё шлюшка. Знаааал!

Я медленно побрёл прочь.

Как с ней попрощаться? Невозможно. Она так ничего и не узнает…

Я прошёл мимо двора, где на веревке сушилась простыня. Бледной, окостеневшей рукой сгрёб белоснежное полотнище и потащил его за собой.

Кто попрощается со мной?

Некому.

Кто простит меня?

Некому…

Кто похоронит меня?

Некому…

Нет сил лежать скрюченным в земле, так позорно униженным. Я не смог спасти свою жизнь. Спасу хотя бы честь. Белая простыня будет моим саваном. А земля останется домом и матерью. Матерью, которая дала мне так много. И даже больше, чем я ожидал. Я усну в ней, и она обнимет меня. Потому что любит. И потому что я одинок, но всё-таки счастлив, что любим ею. 

Я врасту в схороненное золото, оставлю земле и посмотрю на того, кто посмеет забрать его у нас. Я буду частью мира, что прорастёт здесь травой, побежит рекой. Этот мир будет прекрасен, и я хочу стать частью его справедливости.