Онлайн чтение книги Девятый Ninth
Хикару V. Путь вперед

Прим. автора: все арты соавтора, мои заметки по миру и новости по фанфику и радио можно теперь найти на моем паблике: https://vk.com/katomeros

Его народ до сих пор произносит его имя с неприязнью и содроганием. Он стал для них антигероем, сотрясшим их спокойный правильный мир.
Но он также перевернул с ног на голову и мою жизнь, и поэтому, в противовес им, я буду вкладывать всю свою любовь в свой голос, когда буду снова шептать это имя в темноте одиночества.
Даорн.

Когда алхимик проснулся, морозные узоры на окне уже светились от дневного света, а левая сторона кровати была пуста и аккуратно заправлена. Им с Виллом приходилось делить одну кровать, ведь спальных мест на весь отряд в противном случае не хватило бы. Хикару мысленно отметил, что прошел еще один день, уже четвертый с той ночи, когда диссорсерер спас его жизнь. Сегодня они должны были покинуть Эрдинг.

Северянин сладко потянулся, надеясь, что он не заспался и не пропустил сборы, впрочем, не бросил же Вилл бы его тут, точно бы пришел и разбудил. Хикару сел, откинувшись на спинку кровати, и закрыл глаза, очищая сознание от ненужных мыслей и осторожно направляя поток своей силы к печати. Он слышал свое ровное сердцебиение, спокойное дыхание и чувствовал, как светлые нити вырываются из Источника, опутывая фрагменты разбитой печати, которая прежде не давала ему колдовать.

«Как он умудрился удалить ровно середину с формой-активатором?»

Хикару тихо цокнул языком от досады и постарался сосредоточиться снова на такой тонкой магии, как его печать. Он поставил ее на себя сам, узнав к чему его готовят, более того, он ее и изобрел, так что она была в своем роде уникальна. А как еще он мог защитить себя от лорда Керраса? Он догадывался, что тот уже разработал план, как принудить алхимика учиться ментализму, маг всегда знал, что Керрас видит его насквозь и знает, как на него давить даже без применения к непутевому ученику ментальной магии. Иначе, когда магия Хикару стала угасать, с чего бы лорду быть в такой ярости? Все это лишь подтвердило его правоту молодого алхимика, который считал, что его спасет лишь полная блокировка своей магии.

И тогда Хикару разработал план. Он взял уже известные ему формы печати, блокирующие магию, и начал работу над сложнейшей формой из множества других, связывая их друг с другом не только блокировкой, но и сокрытием магии. Все это можно было сравнить с конструированием сложнейшего механизма, многоуровневого составного монстра, который бы не только заблокировал Источник мага, но и скрыл его активность. Он создал настоящего магического паразита, дал ему векторы развития — питание магией из Источника, блокировка Источника мага и самосокрытие — и запечатал его несложной формой-активатором собственного изобретения. Таким образом, он закрыл даже свой доступ к мемориуму, превратив его из полезнейшего инструмента в уродливый ошейник.

А потом он заразил этой дрянью себя. Все симптомы прошли гладко: сначала потеря части сил, потом общее ослабление, закрытие Источника долями, затем полная блокировка и магическая несостоятельность в конце. Лорд Керрас так ничего и не понял. Хикару лишил себя главного оружия, но он знал, что иначе его обратят в нечто отвратительное. Ситуация требовала этой жертвы, и он пошел на нее, полностью сознавая, что из алхимика он превратится в беспомощное ничтожество.

Конечно, магию можно было вернуть в любой момент. Для этого стоило найти любого алхимика, научить его форме-активатору и попросить обратить ее. Тогда возникал прежний доступ к мемориуму, где у Хикару был полный чертеж магической формы паразита, так что он мог начать разваливать свой блок как сам, так и с помощью алхимика-помощника. Удаление печати должно было занять около трех месяцев, прибавить к тому двухдекадное восстановление — Хикару думал, что это он провернет, если ему удастся вернуться в Блитцтурм. Потом он стал надеяться, что это сделает Флинн…

Сердце сковало тупой болью. Он поспешно закончил распутывание еще одного блока и остановился: нельзя работать, когда он переполнен такими мыслями. Лучше тогда немного попрактиковаться.

Он вытянул руку перед собой, обратился внутрь себя, к Источнику, и вызвал сноп белых искр. Хикару уже проверил базовую магию, проверил элементы и простые формы, так что пришло время управления несколькими объектами одновременно. Все проверенное, правда, хоть и действовало как прежде, но требовало больших затрат сил и выглядело откровенно слабо, что немало удручало мага. Он вспомнил тот хилый огонек, что ему удалось с трудом создать в первый вечер, и недовольно поморщился, напоминая себе мысленно, что восстановление должно занять две декады минимум. Огоньки летали перед ним очень вяло, и он сосредоточился, ускоряя их и чувствуя, как сбивается дыхание и покрывается испариной лоб. Искры заносились с невероятной скоростью, оставляя за собой серебряный след, но горло сжало невидимой рукой, и маг схлопнул огни в одной точке, поспешно уничтожая их и пытаясь отдышаться.

— Ты становишься сильнее, — он не заметил, как Вилл поднялся и встал в проходе, придерживая одной рукой занавеску, что была вместо двери.

Хикару кинул на него короткий колючий взгляд.

«И это мне говорит диссорсерер, который прорубился через пару сотен форм одним желанием меня вылечить? Пару сотен МОИХ форм?»

Алхимик удержал едкую фразу при себе, но Вилл и впрямь сломал всю структуру паразита с такой легкостью, что было даже обидно. Удаление остатков печати Хикару теперь мог производить сам, и, честно говоря, это больше походило на сбор осколков разбитой вазы, чем на то самое аккуратное распутывание печати, которое он планировал сначала.

Впрочем, сейчас это было очень на руку магу: поблизости не было алхимика, который мог бы помочь ему вскрыть блок на Источнике, и, самое главное, не было времени на медленное снятие печати. Нужно было восстановить силы как можно скорее.

«Он невероятно силен».

Хикару покосился на Вилла и заметил, что тот смотрит на него с недоумением.

— Что? — коротко спросил алхимик.

— Ты меня вообще не слушал? — раздраженно бросил закатник, прислоняясь к косяку плечом.

— Извини, задумался, — смешался Хикару. Тот и впрямь что-то говорил ему. Алхимик слышал низкий тембр его голоса, но пропустил все мимо ушей, позволив чужим словам просочиться в его голову и тут же вылететь.

— О чем же?

— О ком. О тебе, — алхимик слегка усмехнулся, заметив, как вытянулось от удивления лицо Вилла. — Ты спас меня, так что почему ты удивляешься тому, что занял мои мысли?

— В ту ночь… — начал было диссорсерер, но алхимик предупреждающе поднял ладонь, призывая его к молчанию.

— Не только. Благодаря тебе моя магия вернулась. А вместе с ней немного уверенности. И даже надежды.

Хикару откинул одеяло, спустил ноги и принялся обуваться. Он был немного рад, что на его высоких сапогах была внутренняя шнуровка, с которой он мог спокойно возиться, спрятав лицо от проницательного взгляда Вилла, застывшего в дверях. Хикару выдал все это, не задумываясь ни на мгновение, и теперь чувствовал себя уязвимым после таких откровенных слов.

«Впредь мне надо быть более осторожным и следить за речью. Разве я не усвоил в Блитцтурме, что слова и магические формы — два самых могущественных инструмента в мире?»

— Ну, раз у тебя есть время предаваться раздумьям, может изволишь позавтракать внизу? До Железного Спуска путь не назовешь длинным, но горные тропы могут быть непредсказуемы.

— Долго мы будем в пути? — Хикару крепко оперся руками на стол у кровати и осторожно поднялся, постепенно перенося вес на ноги. Его тело было слабым после болезни. Пока не вернулась ловкость рук, пальцы Хикару едва держали ложку, но теперь стало лучше. Осталась лишь проблема с слабостью в ногах и полуразваленной печатью в груди.

— Справимся до вечера, — ответил Вилл. Хикару обратил внимание на то, как напряжено его лицо, когда он подошел ближе. Серебристые глаза словно ждали чего-то.

— В чем дело? — алхимик чувствовал себя неловко, стоя перед диссорсерером и глядя на него снизу вверх, но игнорировать его странное поведение он не мог.

— Мне все кажется, что ты упадешь в любой момент. Ты можешь хотя бы на лестнице подержаться за меня?

Маг оторопел на секунду, но взял себя в руки и кивнул. Спускаться ему пришлось медленно, и это было утомительно. Пусть переставлять ослабшие ноги со ступеньку на ступеньку приходилось аккуратно, но он не от этого он устал, а от собственной беспомощности.

Вилл оставил Хикару за столом и вернулся к сборам, и тот вяло поскреб ложкой по дну тарелки с супом. Вернувшаяся магия ободрила алхимика, но в походе он все равно будет обузой. Болезненный, слабый, не умеющий ездить верхом и свободно общаться с людьми — он понял, что все те навыки, что он приобрел в Блитцтурме, не делают его сильным. Да, он восстановит Источник, и магия хлынет от его сердца к кончикам пальцев в полной мере, да, в мальчишке-доходяге было заключено могущество стихий, но он все равно в душе оставался тем скромным ребенком, сидящим в углу библиотеки с книгой. Острый ум и обширные знания — это, конечно, хорошо, но, если он хочет выжить и найти свое место в мире, ему нужно нечто большее.

Маг поднял глаза, чтобы как раз заметить Вилла, отдающего приказания братьям Сивертсен, только вошедшим в дом и принесшим с собой дух утреннего мороза. Фигура диссорсерера была такой уверенной, а движения рук свободными и не скованными нерешительностью. Воин говорил, что нужно сделать братьям, и те слушали его спокойно и внимательно, изредка кивая. Хикару уже знал, что Вилл бывает резок в словах и приказах, но также он заметил, что никто из отряда не держит на него зла за это. Перед ним был уверенный лидер и сильный воин, и Хикару… завидовал ему.

Борода, посмеиваясь, отпустил плоскую шутку, и его брат закатил глаза, а Вилл хмыкнул, по-дружески стукнув Рудольфа по плечу, и кивнул товарищам на выход.

«Я хочу, чтобы он признал меня. Стать равным ему».

Сейчас диссорсерер опекал его и давал свою защиту. Хикару невольно вспомнил то тепло, что он почувствовал через шерстяную рубашку, когда Вилл прижал его к себе, стараясь утешить. Он и впрямь нуждался в его защите, алхимик честно признавал это, но почему-то принимать эту помощь все равно было очень унизительно. Ему точно следовало поскорее стать самостоятельнее.

Когда Хикару закончил завтракать, диссорсерер оказался рядом и подал ему плащ и перчатки. Алхимик поджал губы, понимая, что Вилл опять чрезмерно заботлив, и эта забота вызывает у него неоднозначные чувства, но благодарно кивнул.

— Постойте, — раздалось за их спинами. Маг узнал голос Оллера, старейшины Эрдинга.

Хикару и Вилл разом обернулись к хозяину дома.

— Мы и не могли уйти, не поблагодарив за гостеприимство, — кивнул диссорсерер и сунул руку в дорожный мешок. — За твои заботы. И, как я и обещал, мы расскажем в Экветерре о Северном Ветре и о его лечении.

Закатник кинул знахарю небольшой мешочек, и тот с удивлением на лице поймал его. Внутри звякнули монеты, и мужчина довольно улыбнулся.

— Я не столь по этому поводу, честно говоря, — знахарь подошел ближе и перевел взгляд на Хикару. — Ты вспомнил что-нибудь?

— Сколько можно поднимать эту тему? — в голосе Вилла появились ноты недовольства.

— Боюсь, что я видел только то, о чем мне рассказывал Вилл, — Хикару опустил глаза вниз, надевая перчатки. — Думаю, что все-таки это выдумки. Нельзя проницать время, так звучит один из магических законов, а значит нельзя увидеть как будущее, так и прошлое.

— Мы уходим. Спасибо за все, — произнес Вилл и пошел к двери. Алхимик послушно последовал за ним, накидывая на голову меховой капюшон.

Утренний мороз кусал лицо, но тело было надежно согрето зачарованной робой и плащом с перчатками. Было тяжело дышать: горный воздух казался алхимику болезненно едким и острым на вдохе. Он поспешно закрыл нижнюю часть лица специально предназначенной для того плотной полосой шерстяной ткани, пришитой к горловине плаща, и закрепил ее. Она колола рот, нос и подбородок, но хотя бы ледяной воздух не раздирал ему грудь, когда алхимик вдыхал его. Вилл усадил его на свою лошадь и отошел на зов Берна, и с Хикару поравнялись братья Сивертсен, уже готовые к отъезду.

— Я слышал, что некоторые дома специально оставляют погребенными в снегу на всю зиму. Запасаются провизией и зимуют так, — неодобрительно произнес Борода, обращаясь к брату.

— Безумцы, — кинул Родриг, поморщившись.

Хикару с удивлением посмотрел на покосившиеся строения деревни, пытаясь представить, как занесет их зимними обильными снегами, и заметил, что многие жители наблюдают за их отъездом из своих окон или даже стоя в дверях.

— Они прощаются с нами? — удивленно произнес он, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Скорее, хотят убедиться, что мы точно уедем, — фыркнул Родриг. — Дикари.

— Почему они не уедут отсюда? Тут ничего не растет, неужели им хватает охоты для пропитания? — Хикару стал высказывать свои мысли вслух. — Здесь даже некем стать, нечего добиться.

— Потому что таков их менталитет, образ жизни, если тебе будет угодно, — пояснил Рудольф, заметив короткий непонимающий взгляд Хикару, встретившего неизвестное ему эквейское слово. — Каким бы неприглядным он ни был… Это все равно их дом.

— Многие юноши и девушки в Экветерре приезжают в города покрупнее, а то и в сам Эттемилль, — произнес его брат. — Молодость, она же глупая. Думают, что на одних своих желаниях да прыти они везде пробьются, что все моря им по колено.

Хикару почувствовал, что его щеки зарделись совсем не от мороза. Он и сам мог оказаться таким глупым мечтателем в их глазах. К счастью, плащ не давал Сивертсенам увидеть его смущение, и он постарался, чтобы глаза не выдали его мыслей, силясь сохранить внешнее спокойствие.

— Только вот возвращаются назад многие, — продолжил за него Борода. — У одних разбиты мечты, у других — сердца. Но есть и те, кто тоскует по дому. Так что не суди их, алхимик. Если они здесь остаются, то значит им хорошо и тут.

— Поскорей бы увидеть тропу справа от заимки, — внезапно произнес Родриг с небывалой мягкостью в голосе.

Рудольф посмотрел на брата немного удивленно, и его взгляд потеплел, а в бороде показалась добродушная улыбка.

— Вдоль реки до поваленного дерева… — подхватил он.

-…и лесной тропой до самого храма.

— Ваш дом? — вежливо поинтересовался Хикару и получил кивок от Родрига в ответ.

— Мы расстанемся немного южнее Аллеры, маг, — обратился к Хикару Борода. — Там начинается тропа, что ведет через весь Королевский лес на запад. Давно мы с братом не навещали нашу мать.

— С каждым разом становится все сложнее и сложнее поворот найти: все дерево поросло мхом, а река обмелела, — беззлобно проворчал Родрик.

Их разговор прервался с появлением Вилла, который ловко вскочил на массивную мохнатую лошадь. Диссорсерер вез Хикару до Эрдинга в своем седле, и снова взял на себя эту заботу. Он вернулся к ним рассерженным, но алхимик не стал беспокоить его и приставать с расспросами. И он даже не смотрел на то, как остаются позади последние неуклюжие дома Эрдинга.

Разговор с братьями Сивертсен подкинул ему светлые образы, всплывавшие из глубин памяти.

«Дом».

Массивный комплекс белых башен, устремившихся в небо, и огромные резные украшенные двери, приглашающие в холл, где каменная Эйла призывает тебя соблюдать ее строгие правила. Неприступные скалистые берега острова, об которые разбиваются волны, и скрытый порт в подземном гроте. Высокие, похожие на столбики, деревья с прямыми стволами и ровные дорожки, выложенные камнем. Четыре площадки для испытания стихий и укромный сад со старым фонтаном во внутреннем дворе. Узкие длинные окна и холодные каменные подоконники. Большие залы с высокими потолками и уютные теплые многоуровневые аудитории, подобные древним соларийским амфитеатрам. Гигантские шкафы библиотеки, уходящие во тьму, и полированное дерево парт. Темно-синие мягкие кровати с пологом и винтовые лестницы с металлическими перилами. Мозаика в виде карты Катомероса на полу класса практики. Хикару медленно ступал по Измиру в сторону Мериды, пока его партнер по спаррингу мялся в районе Белых гор. Между ними был не только Эттемилль и вся эквейская долина, но и немалое напряжение. Но душа голубоглазого алхимика тогда ликовала: он освоил воздух, но никому не сказал об этом. Его соперника, учителя и остальной класс ждал большой сюрприз.

— Эй, взгляни на это, — голос Вилла над ухом вырвал его из мира воспоминаний, и Хикару заметил, что его губы непроизвольно растянулись в улыбке, пока он грезил о Блитцтурме. По правую сторону от них лежало старое брошенное поселение. Строения были наполовину разрушены стихией и заметены снегом. Между ними неуклюже двигались темные фигуры. Улыбка тут же сползла с лица мага.

— Замерзшие? — тихо спросил он, полуобернувшись к диссорсереру.

— Да, — кивнул тот. — Все в порядке, они нас не тронут. Ты же не замерз?

— Нет. С тобой мне тепло, — спина Хикару соприкасалась с грудью Вилла, и холодный ветер даже не смел забираться под прижатый к телу плащ.

Диссорсерер как-то странно откашлялся, и маг обернулся. В серебряных глазах было что-то, что прочитать он не смог.

— В чем дело? — на его вопрос закатник только помотал головой, мол, все в порядке. Северянин слегка пожал плечами и вернулся в нормальное положение, навалившись спиной на Вилла.

Некоторое время они ехали в молчании, прерывающимся негромкими разговорами Берна и Патриса позади них и скрипом снега под крепкими ногами северных лошадей.

— Деревня, где родилась Эйла, уже давно необитаема, — обратился Хикару к Виллу, когда они минули стороной поселение. — Как думаешь, это могла быть она?

— Все возможно, — кратко ответил воин. — Но знать наверняка мы не можем.

Алхимик чувствовал странную связь между собой и Эйлой. Безусловно, он уважал основательницу Блитцтурма. Не было бы Эйлы и ее деяний, не стал бы он тем, кем был сейчас. Но он испытывал странную иррациональную симпатию к ней. Хикару всегда была интересна ее история, и это было не простое любопытство. Он благоговел перед образом независимой северной ведьмы, и ему всегда было жаль, что судьба повернулась к ней спиной.

Дорога уходила влево, вокруг выступа скалы, и отряд остановился за ним на небольшой отдых, чтобы перекусить и размять ноги.

— Много времени займет спуск? — спросил Хикару у Вилла.

— Часов шесть, и в подъемник входят всего два-три человека, — ответил тот.

Маг был поражен до глубины души. Он и не думал, что это отнимет столько времени. Все это породило уйму новых вопросов.

— Мы двинемся вниз первыми, — диссорсерер сразу же ответил на один из них. — Вдвоем или втроем, прихватив Берна или Патриса. Внизу находится деревня Старый костер. Мы ненадолго остановимся там, подождем, пока ты окрепнешь. Но не более, чем на декаду, надеюсь.

— Такая малая вместимость? — неверяще уточнил Хикару.

— В кабине — да. Есть еще подъемник для грузов, но, думаю, вряд ли ты захочешь болтаться со всем отрядом на открытой платформе на огромной высоте в течение нескольких часов, — с усмешкой заметил Вилл.

— На чем работает подъемник? — маг усвоил, что спуск может оказаться не таким легким, как ему казалось. — Магия?

— Нет, ворот на лошадиной тяге. На этих симпатягах, — Вилл махнул рукой в сторону мохнатых лошадей. Хикару нейтрально кивнул, хотя симпатягами этих пахучих медлительных животных не считал.

— А их тоже вниз спускают? — неловко спросил он.

— Потом, позже. Слушай, они невероятно хороши для путешествий по северным землям, но для Экветерры они совсем не подходят. Там у нас будут нормальные лошади, — диссорсерер уже рассказывал Хикару о быстрых и норовистых эквейских скакунах. Алхимик тогда так и не решил, какое их качество его пугало больше. — Так вот, представь, что ты путешествуешь по северным землям. Приплыл кораблем, как обычно и бывает, а теперь тебе нужна лошадь. Покупаешь ее, потом решаешь вернуться в Экветерру через Железный Спуск. Куда ее деть, если в Экветерре тебе нужна эквейская лошадь? Где продать?

— Действительно, — Хикару невольно стало интересно, как решить эту проблему. Ситуация была непростая: добираться до Железного Спуска по перевалу Эйлы точно надо было верхом.

— Поэтому мы отдадим северных лошадей наверху Железного Спуска и получим расписку за них, по которой нам выдадут эквейских скакунов внизу. После этого этих северян и северянок спустят на подъемнике и угонят в восточные гавани, где их купят плывущие в Белую Долину торговцы и перепродадут их назад штеркам.

— И в этом есть выгода?

— Как посмотреть, — пожал плечами Вилл. — Штерки продают своих лошадей эквейцам по двести-триста крон, грабеж, конечно, но всему виной дурные отношения между Экветеррой и Севером. Наверное, стоит сказать спасибо, что они вообще торгуют с приезжими южанами и принимают их в своих тавернах.

— А цена эквейской лошади? — алхимик напомнил диссорсереру о предмете их разговора.

— Семьдесят пять крон, максимум сто. Обычная лошадь для путешественника. Северных лошадей продают плывущим на север крон за сто, а те еще дороже перепродают штеркам, которые еще дороже опять продают их эквейцам, оказавшимся в их стране. Всем выгоден такой оборот, — закатник приблизился к лошади и погладил ее по холке. — Они совсем спокойные и неприхотливые, даже море спокойно переносят.

— А разве сам путешественник не теряет часть своих денег?

— Зато он не теряет своего времени. Ему не надо мучиться с продажей и покупкой скакуна, как правило, всех правила Железного Спуска устраивают. Конечно, мало кто идет перевалом Эйлы, но такие есть, и потому система подъемников должна работать.

— Все, хватит разговоров, пора ехать, — к ним подошел Берн. Его густые темные брови и короткая бородка заиндевели и выглядели седыми, и Хикару показалось это забавным. Он едва подавил улыбку и перевел взгляд на Вилла: тот оставался спокойным, но его глаза смеялись. Алхимика это развеселило еще сильнее, и он прижал ладонь ко рту, сдерживая смех.

— Чего вы ржете? — скривился лучник.

— Поехали, конечно, — бодро закивал закатник. — Я и не думал, что столько времени прошло с того момента, как мы остановились, дедушка.

— Ха-ха, — кисло произнес Берн, ни капли не смеясь, но, похоже, догадавшись о причине их веселья, и отряхнул бородку. — Седлай коня, парень.

— Даже не поворчишь, что молодежь не уважает ветеранов? — наигранно деловито поинтересовался Вилл, помогая Хикару влезть в седло. Алхимик улыбнулся: ему нравились их беззлобные перепалки. Даже когда Берн пообещал нашпиговать Вилла стрелами, напоминая ему, что для диссорсерера-воина, не боящегося ни меча, ни магии, лучник был самым страшным врагом, тот не рассердился.

Они снова двинулись в путь, и остаток дороги пролетел для Хикару за миг, ведь он снова взялся за свою магическую печать. Блок никуда сам по себе не исчезнет. Плавное движение мохнатой лошади по рыхлому снегу его даже успокаивало, так что он легко пришел к духовному равновесию и очистил голову от посторонних мыслей. Пару раз ему казалось присутствие чего-то постороннего возле своего Источника, и он испуганно отбрасывал все магические потоки от себя, боясь, что это снова Северный Ветер. Однако ухудшение самочувствия не наступало, и маг успокаивал себя тем, что им незачем опасаться магической болезни, пока с ними диссорсерер.

— Приехали, не спи, — Вилл потряс его за плечо, когда едва начало смеркаться.

— Я не спал, — вяло ответил Хикару, оглядываясь. Впереди оказалась каменная стена с два его роста, окружающая несколько небольших домов, из труб которых валил дым. Закатник спешился и подал магу руку.

— Тонкая работа, — спокойно произнес он, и серьезность его взгляда невероятно напугала Хикару. Внутри все похолодело. Вилл знает, чем он занимался в пути. Вот откуда это странное чувство присутствия чего-то еще.

Алхимик замер в седле, игнорируя протянутую ладонь.

— Ты знаешь, откуда это на твоем Источнике? — спросил Вилл, не сводя глаз с лица Хикару. Маг сразу понял, что его испытывают, но как ему поступить сейчас? Проницательные серые глаза сразу распознают ложь, ведь правдоподобно врать северянин практически не умел.

— Да, — кратко ответил он, прямо глядя в серебро глаз напротив.

— Не хочу давить на тебя, но… Это как-то связано с лордом Керрасом?

«В каком-то смысле».

— Да, — полуправда ему удавалась неплохо.

— Не хочешь говорить об этом, так? — тяжело вздохнул диссорсерер.

— Да, не хочу, — негромко произнес маг после некоторой паузы и потупил взгляд. — Позже — возможно, но не сейчас. Извини.

«Сначала я должен понять, кому я могу доверять».

— Нет, это я должен извиниться, — Вилл потер переносицу и стянул вниз ткань, закрывающую нижнюю половину его лица. — Просто знай: если будешь готов, то я тебя выслушаю. А теперь идем внутрь, нечего мерзнуть снаружи.

Хикару вложил свою ладонь в протянутую к нему и спешился, коротко поблагодарив. Ноги дрожали и ныли после прыжка в неглубокий снег.

«Когда же уже уйдет эта слабость?»

Его снова охватили досада и раздражение. События словно текли мимо него, когда их поприветствовали и впустили за ворота, а перед глазами предстал небольшой сторожевой пост, насчитывающий всего три здания. В одном из них их разместили, и все необычайно оживились, понимая, что они оставили все беды позади, а теперь их ждала впереди родная Экветерра. Вилл справился с документами, оплатил ночлег для отряда и присоединился к остальным, когда они вовсю трапезничали в небольшом зале, насчитывающим лишь дубовый стол с парой скамей да большой камин. У Хикару кусок не лез в горло, и он отодвинул от себя тарелку с рагу, когда остальные, наоборот, ликовали от возможности, наконец, снова поесть нормальное мясо. Видимо, продукты в верхний пост Железного Спуска доставляли снизу, из Экветерры, как догадался алхимик по разговорам других.

Вместо того, чтобы есть и отдыхать, он позволил меланхолии захватить его. Маг сидел у самого края стола, опустив голову на руки и уставившись в пламя камина. Он снова вспомнил Блитцтурм, уют его дома, но в этот раз он думал о нем не с любовью и восторгом, а с сожалением. Путь назад был для него закрыт.

«То время прошло, и назад я больше не вернусь».

Волны тепла, исходящие от очага, разморили его тело, но спокойствие в его душу не принесли. Он вдруг вспомнил, как Флинн вечно играл с огнем в камине, заставая его извиваться и менять цвет, и почувствовал себя совершенно раздавленным и разбитым. Он поднял голову, чтобы поискать глазами Вилла, но наткнулся на острый как кинжал взгляд Александра Орсена. Он совсем не скрывал крайнюю неприязнь к магу, нашедшую отражение на его лице, и Хикару поспешно отвернулся.

«Я это заслужил. Что бы ни говорил Вилл, это все же моя вина».

Потихоньку все, довольные и сытые, уходили в комнату, которую им выделил управляющий постом. Северянин совсем его не слушал и даже не удосужился запомнить его имя, погруженный в свои размышления. Вилл ушел на момент и вернулся с картой, которую они с Берном растелили на столе, сдвинув в сторону посуду и придавив края кубками. Хикару слышал, как они негромко переговариваются, но не мог различить слов. Краем уха он уловил нарастающий звук шагов и невольно сжался, не желая ничьего вторжения в собственную печаль.

— Я тоже виню себя в их смерти, — послышался тихий голос того человека, что усаживался сейчас по другую сторону стола.

Алхимик вскинул глаза и с удивлением увидел перед собой Патриса Найдера. Его глубоко потрясла смерть Юджина, но сейчас он выглядел усталым, но умиротворенным и сосредоточенным. В отряде многие шутили над его чувствительной натурой, над религиозностью и над забавными кудрями, называя девчонкой с мечом, но Найдер все-таки справился со своим горем куда лучше, чем Хикару. Взгляд мага скользнул по шарфу, который всегда носил Патрис, и наткнулся на небольшую брошь справа: маленькая белая птичка воспарила, расправив крылья. Явно символизм эквейской религии.

— Патрис, — Хикару сел прямо, сложив руки перед собой, — почему ты веришь в Небесную Леди?

Найдер в замешательстве вскинул брови, ему явно задавали такой вопрос впервые.

— Все эквейцы верят в Богиню, — неуверенно ответил он.

— Но ты веришь больше, — алхимик дождался утвердительного кивка. — Почему?

— А во что веришь ты? — спросил в ответ Патрис.

— В то, что я вижу, могу потрогать, почувствовать, ощутить магией, — пожал плечами Хикару. — Что бы там не воображали об алхимиках Блитцтурма в других странах, в первую очередь мы все же ученые.

— Религия — это источник морали, Хикару, — неодобрительно покачал головой эквеец. — Наша вера в Богиню — это знание о смысле жизни, о ценностях и благости…

— То есть ты хочешь сказать, что мораль мне недоступна, так как я не отдал душу ни Небесной Леди, ни Ильме с Артессо, ни предкам? — перебил его алхимик. — Если я не верю в Богиню, то почему же я тогда прекрасно осведомлен о ценности человеческой жизни и знаю, что убивать плохо?

Перед его глазами мелькнула картина раздробленного черепа младшего Кронфорда. Хикару совершенно точно испытывал боль и раскаяние, хоть в всепрощающую благородную даму на небесах и не верил.

— Хорошо, я расскажу, как я пришел к вере в Богиню, — вздохнул Патрис, облокотившись на стол. — Но сначала ты поешь.

— Что за странное условие? — нахмурился маг, когда эквеец пододвинул к нему его тарелку.

— Тебя разве что ветром не сдувает. Силы не вернутся к тебе, если ты не будешь сам хотеть поскорее восстановиться.

Хикару не мог не признать, что эти слова несут в себе правду, и неохотно взялся за еду. Остывшее мясо оказалось на удивление вкусным, и он почувствовал удовлетворение, когда тарелка опустела. Он с удивлением заметил, как к нему вернулось его извечное любопытство и жажда узнать что-то новое. Ему всегда было интересно, что толкает людей в объятия религии. Алхимик считал, что слова веры часто повторяют не потому, что они истинны, а потому, что их часто повторяют. Молодое поколение не могло вырваться из плена благих нравоучений, ведь их родители тоже выросли на них же, и те же догмы задают теперь им нормы воспитания своих детей. Интересно было послушать доводы того, кто не ставил вопрос о существовании всемогущей доброй леди на небесах.

— Я родился в семье эквейки и нотосца, — начал свой рассказ Патрис, когда Хикару показал ему, что он готов слушать. — Семья Найдеров всегда занималась торговлей, и мой отец и сейчас считается одним из лучших поставщиков провизии из Гран Нотоса. Моя мать была человеком религии и слабой здоровьем женщиной, но отец-иностранец всегда был очень добр, так что он уважал ее убеждения и считался с ними, любил ее и заботился о ней. Когда у них появился ребенок, мой старший брат, то мама тратила очень много сил на воспитание Блеза, стремилась ему привить любовь к Небесной Леди и усердие в молитвах, но брат больше тяготел к отцу, его путешествиям и веселому нраву. Как назло, отцу нужен был помощник, и Блез в конце концов стал им и до сих пор возит с отцом пряности и вина Золотым морем.

Повисла небольшая пауза, и Хикару понял, что замолчавший Патрис сейчас в мыслях обращается к брату и отцу. Быть может, что они и сейчас где-то бороздят морские просторы.

— Поэтому все материнское наставление в вопросах веры пришлось почувствовать мне. И я принимал его с радостью, ведь не хотел расстраивать маму, которая много болела, — нахмурился Найдер. — Но с годами я все больше и больше завидовал брату. Блез повидал половину Нотоса и всю Экветерру, а я лишь разучивал молитвенные песни. Я думал, что я буду служить Богине как ее рыцарь, сражаясь с тьмой как герой и воин, а меня готовили на церковника. Я был разочарован. Кроме того, мне сложно было верить в Небесную Леди, так как мать, несмотря на всю свою веру, не переставала болеть. Ни один клерик, служитель Богини, ее исцеляющая длань, не мог излечить ее.

— Должно быть, она переживала кризис веры, — негромко произнес Хикару.

Потрескивание дров в камине и тихий разговор над картой в стороне на минуту наполнили воздух между ними.

— Если и да, то она никогда не показывала этого, чтобы я продолжал верить, — сказал Патрис, вспоминая. — А я был тогда глупым подростком, который мечтал попасть к Священным Клинкам. Я разругался с матерью, и мы тогда наговорили друг другу много плохих слов, но отец и брат поддержали меня, и это помогло мне покинуть фамильное гнездо и уехать в Лювен.

Вилл поднялся из-за стола, сворачивая карту, Берн завозился тоже, что-то бормоча под нос. Найдер покосился на них, умолкнув, и Хикару понял, что он не хочет, чтобы они случайно услышали обрывки их разговора.

— Долго не сидите, завтра мы с Хикару спускаемся первыми, — бросил Вилл, оставляя их наедине.

— Продолжай, — попросил алхимик, когда дверь хлопнула, а приглушенные шаги обоих мужчин в коридоре утихли.

— Я тогда был счастлив, — Найдер с шумом втянул носом воздух, покачивая головой. — Предался тренировкам с мечом, забыв о святом слове и молитвах, завел друзей и веселился от души. А мама… Она умерла через месяц. Я так и не примирился с ней.

— Ты думаешь, что она тебя не простила?

— Служанка рассказала мне на похоронах, что она несколько раз порывалась написать мне письмо, но так и не решилась. Когда мама ушла, то я снова вернулся к вере в Небесную Леди, к тому, что объединяло нас. Она всегда говорила, что умершие возносятся на небо к Благой Госпоже и смотрят на тех, кого любили при жизни. И я стал верить в это. Ведь иначе, Хикару, как моя мама узнает, что я встал на путь праведника? Я верю, что она сейчас смотрит на меня и радуется моим поступкам, что, когда я умру, я вознесусь к ней и попрошу ее простить меня и мою юношескую глупость. Если Богини нет, алхимик, то разве имеет смысл моя жизнь, жизнь ублюдка, разбившего сердце больной матери?

Хикару было нечего ответить, ведь его сердце было в смятении.

«Хочу ли я верить в то, что Флинн смотрит на меня с небес? Хочу ли думать о том, что после смерти мы увидимся вновь?»

Маг перевел взгляд на огонь, лишь бы не смотреть на удрученное выражение лица Патриса. Он всегда считал религии выражением невежества, инструментом для избавления от страха перед смертью и управления людскими сердцами. Хикару прежде легко высмеивал нелепую веру в тех или иных богов, но сейчас он показался сам себе гадким за прошлые мысли.

— Я пойду… — он рывком поднялся на ноги, силясь скинуть напряжение и груз мыслей, легший на его плечи. — Мне нужно немного подумать.

— Конечно. Спокойной ночи.

Оставив позади бесцветный голос Найдера, алхимик пересек комнату и выскочил за дверь. Ему стало невыносимо душно, и он направился не в общую комнату, а в дверь напротив, что вела на улицу.

Острый холод вцепился в его ладони и лицо, ведь он даже не удосужился прихватить перчатки и плащ, но роба согревала остальное тело. Ветра совсем не было, стоял полный штиль, а с черного неба медленно падали крупные хлопья снега. От свежего горного воздуха было немного трудно дышать, но Хикару все равно втянул его полной грудью, пусть его холод и резал горло. Он неуверенно вышел вперед, уходя из-под защиты навеса над входом и позволяя снегу падать на себя, коля ледяными точками руки, шею и голову и тут же тая. Северянин медленно обратил свой взгляд к ночному небу и тихо летящим снежинкам.

«Есть ли ты там? Ждешь ли ты меня?»

Вряд ли. Но осуждать Патриса за его веру в то, что мать ждет его на небесах, он тоже не мог. Это было бы неправильно, пусть и его вера оставалось нелогичной.

Безмолвие ночи нарушил скрип двери, но Хикару не обернулся на звук, наблюдая за снегопадом.

— Ты замерзнешь, — немного сонный голос Вилла вернул его к реальности. — Что ты вообще тут делаешь?

— Познаю истину, — веско ответил алхимик, повернувшись к нему.

— И как успехи? — диссорсерер скрестил руки на груди, чтобы удержать тепло.

— Мир не так прост, каким кажется с первого взгляда, — поделился Хикару, чуть склонив голову набок. Он прошел внутрь мимо пораженного закатника, улыбнувшись ему одними уголками губ.

«И это определенно делает мир прекрасным и желанным для познания».

В общей комнате оказалось всего четыре большие кровати вдоль стен и большой очаг в центре, который еще тлел. В слабом теплом свете Хикару увидел спящего Орсена в гордом одиночестве, братьев Сивертсен и Берна с Патрисом, улегшихся на широкой кровати головами к разным ее концам. Четвертая постель пустовала, но уже была расправлена.

Вилл догнал его и направился к ней, потрепав осматривающегося алхимика по макушке. Заметив его недоумение, он лег и поманил Хикару пальцем, и тот зашаркал ногами, неуверенно подходя ближе, мысленно формулируя вежливую просьбу подвинуться. Вилл занял место с краю, и Хикару не был уверен, сможет ли он перелезть через него.

Но когда маг оказался в зоне досягаемости, диссорсерер перехватил его запястье и втащил на кровать, перебрасывая его через себя к стенке.

Возмущение сдавило грудь алхимика, но он даже не успел агрессивно среагировать, как закатник навалился на него и зажал рот рукой.

— Шшшш, все спят, — прошептал он над ухом Хикару, ощутившего тяжесть чужого тела, горячее дыхание и щекотное прикосновение черных волос к собственному виску. И тут же все это исчезло, когда мужчина перевернулся на спину, отпуская его.

Несмотря на то, что высказать этому наглецу за его поведение все-таки хотелось, Хикару решительно отвернулся носом к стене, пытаясь успокоить негодование и жар, приливший к лицу.

— Ты не перестаешь меня удивлять, — еле слышно шепнул диссорсерер, и эта фраза немного остудила пыл мага.

— Я хочу увидеть мир, — тихо поделился Хикару. — Увидеть все то, о чем ты мне говорил. Сады, поля, степи, моря и горы, даже ту дверь.

— Какую еще дверь? — сонно прошептал Вилл, пытаясь припомнить. — Я не говорил ни о какой двери.

— Говорил, — улыбнулся алхимик и погрузился в спокойный сон.

Ему снова приснилась она. Прекрасная старинная загадочная дверь, густо увитая плющом. Почему-то Хикару знал, что она была незаперта. Из-под двери бил свет, такой яркий и чистый, что глаза немного болели, когда северянин смотрел на тонкую щель, в которой он рождался. Алхимик легкой походкой подошел к ней и уверенно взялся за дверную ручку.

Она была обжигающе горячей, но он не почувствовал никакой боли, лишь ощущение правильности происходящего.