Онлайн чтение книги Тысяча первая наложница Thousand first concubine
6. О тот как царевич Хакурю Синдбаду подарки дарил

Как известно, украл невесту Синдбад прямо со свадьбы, а царь Коэн не стал её спасать, а решил завести гарем. На том планы Гёкуэн рухнули, но не успокоилась она.

— Если не царство Ко, то Синдрия моей станет! — решила царица. Позвала она вечером Кассима в свою опочивальню, а утром отправила своего сына Хакурю с гостинцами к Синдбаду и так ему наказала: — Царь Коэн всё злиться на нас за то, что Хакуэй не уберегли. Влюбилась-то в Синдбада она на нашем пиру. И Аль Сармен против Ко уже не выстоять. Сделай, как я скажу, разлюбят Хакуэй и Сидбад друг друга и вернётся твоя сестра к нам. А там нам и дела с Коэном будет проще уладить.

Долго ли Хакурю в Синдрию шёл, то не важно, но, как прибыл, сразу в царский дворец заявился. А там царевна Хакуэй сидит у окна и вздыхает.

— Ну и что ж это ты опять печалишься? — спрашивает её царь Синдбад.

— Да по братцу своему я соскучилась, — молвила на то Хакуэй, — и по матушке. Погостила я здесь и на том ладно, пора домой мне возвращаться.

— Нет, отпустить я тебя не могу, а то Гёкуэн опять что-нибудь учудит, как тогда с вином. Я ведь только-только от того её вина отошёл…

— Ну, а коль отпускать меня не намерен, то как мне печаль-тоску развеять?

— Может пир закатим?.. А! Вот твой братец и сам явился!

Обрадовалась Хакуэй Хакурю, поговорили они о том, о сём, а потом стали гостинцы, что Гёкуэн прислала распаковывать.

— Вот, — сказал царевич, — прислала вам матушка вина яблочного.

— Знаю, пробовал, — ответил Синдбад. — После него мне пришлось на анонимные курсы трезвости я записаться, что мой гном Джаффар устраивает.

— А вот пирог яблочный, — продолжил Хакурю.

— А мне мучное вредно, — ответил Сидбад отбирая кусок у Хакуэй. А то поди знай, в кого она ещё влюбиться, съев его.

— А вот вареньице… из яблок, — не сдавался Хакую. — Матушка лично варила.

— Вот незадача, как раз сегодня в Синдрии вышел указ о запрете варенья, особенно из яблок, как идеологически вредного продукта! – хитро сощурился Синдбад.

— Ну что ж, есть и ещё один гостинец, два кубка золотых с водою ключевой, я сам лично заполнил из из папиного колодца. Матушка со своими яблочками к нему даже и не прикасалась. В дороге правда половина расплескалась, но то не важно.

Выпили Синдбад и Хакуэй и повалились в беспамятстве. Прибежали тут семь гномов, накинулись на Хакурю и повязали его.

— Что ты с нашим царём сделал? — закричал гном Джаффар. — Вот сейчас руки-ноги тебе отрежем и бросим в бурное море, если не признаешься!

— Да не знаю я! — взмолился Хакурю. — Не должно быть такого от воды из папиного колодца! Маменька ведь сказала, что от неё Хакуэй в разум свой придёт, забудет Синдбада и к нам вернётся.

— Как быть не должно, раз есть? — спросила Ямурайха, тоже гном, но женского полу. — Дайте-ка мне эти кубки, я много всяких вод знаю и усыпляющих, и веселящих, и стоячих, и бегущих. Я мигом раскрою в чём тут секрет! — Осмотрела она их и так, и сяк, и этак, а потом вынесла свой вердикт: — Это вода забвения. Как проснуться Синдбад и Хакуэй, так вообще ничего вспомнить не смогут! Есть только один человек, который помочь сможет — это доктор Айболит. Но кто он такой и как выглядит мне не известно, знаю лишь, что он на тёмном континенте обитает.

— Да неужели на том самом тёмном континенте? — спросил Коэн.

— Тогда слухи такие ходили, но откуда же было знать Хакурю и семи гномам правда это или нет, — отвечала ему Шахерезада.

— Ладно, — молвил на то Коэн. — Продолжение сказки я после послушаю, а пока мне важными государственными делами заняться нужно.

— Может, я помочь чем смогу тебе?

— Ну, решить жить или умереть лазутчику Алибабе я и сам могу, — сказал царь.

Ничего не сказала на это Шахерезада, а вечером Коэн опять позвал её к себе.

— Ну что ж, рассказывай дальше.

— А может, сначала делом займёмся? — спросила Шахерезада, целуя его.

— Можно и так, — ответил Коэн.