Онлайн чтение книги Хорошо, что я - бета! That's great I'm beta!
42 Робин

Я проснулся оттого, что меня обняли и прижали к себе, окутывая запахом моря и перца. 

— Генри? — сонно пробормотал я, пытаясь понять, снится мне это или нет.

— Спи, ещё только пять утра, — прошептал мне в ответ любимый голос.

— Но мы же договорились…

Я знал, что нужно вставать и убегать, но так не хотелось! 

— Ну, не буду же я выгонять тебя из своей постели среди ночи, только потому что мне удалось вернуться пораньше. Спи, Оленёнок.

Я вдохнул полной грудью любимый запах, прижался к Генри и позорно уснул. Моё тело в очередной раз меня предало! И да, я спал в комнате Генри, этим-то он и соблазнил меня, когда уговаривал пожить с Лео, пока его не будет. Коварный! Заранее всё просчитал? Или просто решил не упускать удобный случай?

Второй раз я проснулся, чувствуя, как Генри гладит меня по голове и перебирает пальцами волосы. Чёрт! Нельзя! Так нельзя! Я открыл глаза, встретился с его тёплым тёмным взглядом и со стоном смежил веки. Вот что мне теперь со всем этим делать?  Надо было бежать от него среди ночи. Ага, как будто он отпустил бы! Ладно, если начнёт слишком активно меня щупать, надаю по рукам и скажу, что врач запретил. Я всего лишь на втором месяце, животик ещё незаметный, он не должен догадаться…

— Доброе утро, Робин, — сказал Генри и наклонился, чтобы меня поцеловать.

Я отвернулся, бормоча отговорки про нечищенные зубы и неумытое лицо, так что поцелуй пришелся в висок. Судя по его дыханию, он зубы почистить успел. Генри решил, что раз в губы я не позволяю, меня можно целовать во всех других местах. Пришлось вырываться и рассказывать, что мне надо срочно… почистить зубы и умыться, потому что бывает такое состояние с утра, когда очень хочется уединиться и наконец-то… почистить зубы и умыться, да! Генри меня понял и, снисходительно усмехнувшись, отпустил в ванную.

— Потом приходи обратно, — прилетело мне в спину как приговор.

Дрожащей рукой я закрыл за собой дверь и без сил опёрся о кафельную стену, сердце колотилось, как сумасшедшее. А ведь мне нельзя нервничать в моём положении. Блять, как же я заврался! Сам себя загнал в ловушку! Я вру Генри, вру брату и сестре, вру себе в конце концов! Ещё чуть-чуть и я сбегу от них ото всех! Скажу Генри, что у нас ничего не получится, или даже не буду ничего говорить, просто свалю подальше ближайшим рейсом... Ага! Как же! Да у меня решимости не хватит на такое!

— Бестолковый у тебя папашка, малыш, — прошептал я, положив ладонь на живот, — Обещал защищать тебя, а сам… Если бы точно знать, что твой отец будет тебе рад…

Но я не мог просто спросить его об этом. «Генри, а ты бы хотел, чтобы я не делал тогда аборт?» Казалось бы, чего сложного? Но я слишком боялся услышать: «Нет, у меня уже есть один ребёнок, мне хватит, от них вообще одни проблемы», поэтому не мог вымолвить ни слова. Если я услышу: «Нет», моё сердце разорвётся на куски. Выбирать между Истинным и нашим с ним малышом… Я бежал от этого выбора как мог, врал и изворачивался, оттягивал до последнего неизбежное, и гнал от себя мысли о том, что всё может быть хорошо, чтобы не расслабляться. Я — слабак и ничтожество!

Из ванной я выходил осторожно, потому что вообще не представлял, что делать и как быть, и сейчас, и вообще.

Генри ждал меня в постели, улыбнулся, когда я появился, и приглашающе стрельнул глазами на место рядом с собой. Я прижался к стене и опустил взгляд.

— А… ты там голый? — спросил я, и щёки у меня предательски заалели, пришлось склонить голову ещё ниже.

Я-то, как приличный мальчик в холодное время года, спал в клетчатой фланелевой пижаме самого классического покроя, а этот умопомрачительный красавец, похоже, холода совсем не боялся.

— Нет, ниже пояса я вполне одет, — успокоил Генри, — А в чём проблема? По телефону ты не был таким стеснительным.

— Ну, это… я…

Беги, Робин, беги! Вот только ноги у меня так и норовят двинуться в сторону кровати, а не в сторону выхода.

— Я помню, что тебе нельзя слишком развратничать, так что не беспокойся, склонять не буду, просто пообнимаю немного.

Даже не думал, что мой холодный принц Генри Майкрофт может смотреть на меня таким открытым и любящим взглядом. Я уже смирился с его отстранённостью и сдержанностью, даже ловил кайф, когда выдавал ему лавину своего неприкрытого обожания, а потом смотрел, как его сносит, но он мужественно пытается с этим справиться. Теперь он проделывает со мной то же самое, улыбается, идёт на сближение, а я наоборот теряюсь и пытаюсь закрыться. 

— Иди ко мне, Оленёнок, я так по тебе соскучился, — добил он меня.

Как завороженный я двинулся к кровати, но остановился, не дойдя два шага.

— У тебя есть муж…

Генри с досадой выдохнул.

— Да, есть. Но это ненадолго… Уже к Рождеству я буду свободен и начну за тобой ухаживать как положено.

Я нерешительно топтался на месте, не мог ни подойти, ни сбежать. «У тебя есть муж» — отличная отговорка! Эх, чувствую, если бы не маленькая нелегальная жизнь во мне, мне было бы пофиг, есть у него муж или нет, прибегал бы по первому зову. «Спасибо, малыш» — сказал я своему ребёнку и удержался от того, чтобы положить ладонь на живот. Нельзя, это может нас выдать.

— Чего ты боишься, Робин? Неужели думаешь, что я несерьёзен? Думаешь, я развлекусь, а потом уйду и разобью тебе сердце?

Я неопределённо пожал плечами.

— Я бы не стал так с тобой поступать, и не только потому, что ты мой Истинный, а потому что с тобой так нельзя…

— Так ты знаешь? — воскликнул я, а потом неловко пояснил, — Про то, что мы Истинные...

— Я дурак, но не безнадёжный, так что догадался. Поэтому можешь уже не беспокоиться, что бы ни случилось, я твой целиком и полностью. Пользуйся в своё удовольствие, — усмехнулся Генри и уже в который раз пригласил меня к себе в постель, теперь похлопав рядом с собой ладонью.

«Надо ему рассказать! — думал я, преодолевая расстояние между нами, — Сейчас обниму его и всё скажу. Он же любит Лео, и нашего малыша тоже полюбит!»

— Спасибо, что простил меня, — сказал Генри, когда я оказался в его руках.

Я вместо «Всегда пожалуйста!» собирался выдать: «Генри, я соврал тебе насчёт осложнений после аборта, и насчёт того, что сделал аборт, тоже соврал. Вот такой я пиздабол…», но мне вдруг отчётливо представилось, как он отталкивает меня, смотрит с презрением, как в тот раз, и говорит что-то вроде: «Дрянь! Да как ты посмел?! Вон из моего дома!». Я вздрогнул, и слова признания застряли у меня в горле. Генри подумал, что мне холодно, и накинул на меня одеяло.

— Кстати, насчёт Рождества, я недавно купил чудесный домик в лесу, ну и лес заодно. Так вот, я хочу провести праздники там с тобой и Лео, как ты на это смотришь?

Я тут же представил хорошенький деревянный домик в заснеженном лесу, и как Генри и Лео лепят снеговика, а я приношу им кружки с горячим шоколадом… И Сочельник на ковре у камина мне тоже отчётливо представился, Генри обнимает меня и Лео и читает нам Рождественские Сказки своим восхитительным голосом. Большую и красочную книжку со сказками я недавно видел в книжном, надо будет купить… Ч-чего? Чёртово распиздяйское воображение! Чуть не уследишь, его уже унесло, куда не надо! Вот как мне теперь это забыть, а?

— До Рождества ещё больше месяца. И надо ещё у Лео спросить, как он к этому отнесётся, — жалобно блею я, совершенно бессильный против внутреннего хочухи, которому теперь дико возжелалось провести Рождество с Генри и Лео в лесном домике! 

— Я бы предпочёл поставить нашего мальчишку перед фактом, — с сомнением относительно моего предложения произнёс старший Майкрофт, — скажем, что едем, и всё. Восторгов от него всё равно не дождёшься, а заранее сообщишь, может на всякий случай начать упрямиться.

Я вздохнул, что верно, то верно. Если Лео и проявлял эмоции, то они как правило были негативные и исключительно в целях самозащиты. А просто так радоваться или огорчаться, спонтанно и естественно, как и положено детям, он пока не мог, или уже не мог…

— И я бы хотел познакомиться, наконец, с твоими родными, — добавил мой альфа, — Они, наверное, про меня неизвестно что думают…

Я вздохнул и ничего не ответил. Известно, Генри! Очень хорошо известно, что они про тебя думают. Я дома про тебя всякого наслушался, но озвучивать, конечно же, не буду. 

— Не переживай, Оленёнок, всё у нас наладится.

«Может, всё же сказать?» — думал я, пока он меня целовал.

— Робин! Ты проснулся? Я хочу на завтрак тосты!

Дверь распахнулась и в комнату влетел улыбающийся Лео. Мы вытаращились на него, он вытаращился на нас.

— Отец? — возвращаясь в свою обычное принципиально-невозмутимое состояние, произнёс мальчишка.

— Сын? — в той же манере отозвался Генри, продолжая как ни в чём ни бывало меня обнимать.

— Думаю, тосты я и сам могу сделать, — резюмировал ребёнок и аккуратно вышел, прикрыв за собой дверь.

Я тут же оттолкнул Генри и вскочил с кровати, было до ужаса неловко перед Лео за то, что он застал своего отца и своего няньку, целующимися в одной постели. Хотя, это у малышей няньки, а я для Лео скорее нанятый компаньон. Но как бы то ни было!

— Успокойся, не суетись, — посмеялся надо мной Генри, — Он знает, что я тебя люблю, и он не против, мы с ним уже обсудили ситуацию.

Моя одежда, которую я сгрёб, чтобы бежать в гардеробную переодеваться, выпала из рук, и я застыл на месте, вытаращившись на полуголого альфу, который неожиданно признался мне в любви и сейчас с усмешкой наблюдал мою ошарашенную физиономию. Ну, нельзя же так со мной! 

— Поговорим об этом, когда ты разведёшься! — оповестил я, подобрал свои шмотки и умотал переодеваться.

Когда любят, не врут, когда любят, доверяют. Меня влечёт к тебе, Генри, я растекаюсь лужицей восторга от одного твоего взгляда, но, видимо, я пока ещё тебя не люблю. Что мне нужно, чтобы полюбить? Не знаю. Может, время, может, смелость, может, какой-то твой поступок. Например, чтобы я крупно облажался, а ты всё равно меня принял и простил, и никогда ни словом, ни делом не попрекнул… Чтобы было видно, что ты меня любишь не только когда я белый и пушистый. Вот я же люблю тебя любого… Так, стоп. Люблю? Или не люблю? Следствие зашло в тупик. Похоже, беременные действительно глупеют.

Стоило мне выйти из гардеробной, как полуголый альфа прижал меня к стене и страстно поцеловал, а когда у меня уже подкашивались ноги и начала кружиться голова, спросил:

— Останешься сегодня с нами на весь день? Знаю, мы так не договаривались, но… 

Останусь, Генри, ты ведь из меня верёвки вьёшь!

— Только сегодня в порядке исключения, — пробормотал я из последних сил.