Пять советов от писателей, получивших Нобелевскую премию

1. Тони Моррисон: помогайте своему воображению.

Тони Моррисон спокойно признается, что она умнее по утрам. Что по ночам ничего путного на ее страницах не появляется. И ее время — рассвет.
Знать время, когда вы пишете лучше всего, очень важно. Ведь в ваших руках — организовать свою жизнь вокруг этого времени.
Ритуал Тони Моррисон: встать до восхода и заварить кофе, который она будет пить у окна и смотреть, как встает солнце.
“Этот ритуал вмещает в себя мою подготовку к вхождению в пространство, которое я могу только назвать не-светским… Для меня свет — это знак перехода. Это не значит быть в этом свете, это значит быть там перед тем, как он настанет.
Я говорю своим студентам, что одна из важнейших вещей, которые им нужно знать — это когда они в своей лучшей творческой форме. Им необходимо спросить себя, как выглядит идеальная комната? Есть ли там музыка? Или там тишина? За окном хаос или безмятежность? Что мне необходимо, чтобы высвободить мое воображение?”

2. Элис Манро: посещайте маленькие города

Думаете, посещать маленькие города или деревни важно только для того, чтобы услышать интересные говоры? Элис Манро, нобелевская лауреатка, всю жизнь живет в маленьком городке.
“Когда живешь в крохотном городке, слышишь куда больше, и об очень разных людях. В столице ты, в основном, слышишь истории о таких же людях, как ты. Если ты женщина, то ты слышишь кучу историй своих друзей. Но я написала множество своих рассказов из того, что происходило вокруг меня. Например, “Fits” возник из реального и ужасного происшествия, произошедшего здесь у нас: убийства-суицида шестидесятилетней пары. В большом городе я бы прочла об этом в газете и не смогла бы сама связать все ниточки”.

3. Вислава Шимборска: Не знайте.

В своей нобелевской речи польская поэтесса Вислава Шимборска говорит о двух маленьких, но всемогущих словах. Эти два слова открывают писательские глаза, и эти два слова — “не знаю”.
“Если бы Исаак Ньютон не сказал себе “не знаю”, яблоки в его саду могли бы сыпаться градом у него на глазах, а он бы в лучшем случае подбирал их и с аппетитом съедал. Если бы моя соотечественница Мария Склодовская-Кюри не сказала себе “не знаю”, она бы, вероятно, преподавала химию в пансионе для благородных девиц, и в этой — вполне достойной — работе прошла бы вся ее жизнь. Но она сказала “не знаю”, и именно эти слова привели ее, притом дважды, в Стокгольм, где людям с неспокойной и вечно ищущей душой вручают Нобелевскую премию.
… Согласна, в бытовой речи, не заставляющей нас задумываться над каждым словом, мы широко пользуемся определениями “обычная жизнь”, “обычный мир”, “обычный порядок вещей”… Однако в поэзии, где взвешивается каждое слово, ничто не является обычным и нормальным. Ни один холм и ни одно облако над ним. Ни один день и ни одна наступающая за ним ночь. И главное — ничье существование на этом свете”.

4. Светлана Алексиевич: Любите человеческий голос

Пишете ли вы документалистику, художественную прозу или сценарии: в любом тексте важен голос, а чаще — голоса. Особенности построения фраз, их интонация, емкие словечки — всему этому писатель учится у живой речи.
“Флобер говорил о себе, что он — человек-перо, я могу сказать о себе, что я — человек-ухо. Когда я иду по улице и ко мне прорываются какие-то слова, фразы, восклицания, всегда думаю: сколько же романов бесследно исчезают во времени. В темноте. В темноте. Есть та часть человеческой жизни — разговорная, которую нам не удается отвоевать для литературы. Мы ее еще не оценили, не удивлены и не восхищены ею. Меня же она заворожила и сделала своей пленницей. Я люблю, как говорит человек … Люблю одинокий человеческий голос. Это моя самая большая любовь и страсть.

5. Марио Варгас Льоса: вчитывайтесь и перенимайте

Марио Варгас Льоса — перуанский писатель. Точнее, перуанский он — по материалу, а по мастерству — всемирный. Как стать мастером? — спрашивают его. Ответ прост в формулировке и сложен, но интересен в исполнении: учиться у мастеров.
“Писать — дело непростое. Воображаемые истории превращались в слова, замысел рассыпался на бумаге, идеи и образы тускнели. Как вновь вдохнуть в них жизнь? К счастью, рядом всегда были мастера, наставники, примеры для подражания. Флобер научил меня тому, что талант — это железная дисциплина и долготерпение. Фолкнер — тому, что форма (стиль и структура) способна возвысить и обогатить сюжет. Марторель, Сервантес, Диккенс, Бальзак, Толстой, Конрад, Томас Манн — тому, что масштаб и размах в романе не менее важны, чем отточенность стиля и четкая проработка сюжетных линий. Сартр — тому, что слова — это дела, что роман, пьеса или рассказ в определенные моменты и при благоприятных обстоятельствах способны изменить ход истории. Камю и Оруэлл — тому, что литература, лишенная нравственности, бесчеловечна, а Мальро — что героизм и эпос в наши дни возможны точно так же, как во времена аргонавтов, “Одиссеи” и “Илиады”.