Онлайн чтение книги Два укуса по цене одного Two for one
У меня деловое предложение

****

– Я – не все. У меня особые обстоятельства.
– Отсутствие мозга?
– Нет, отсутствие выбора.

***

– Лала, что ты знаешь о том особняке? 

Поздним вечером Сунил зашёл к старухе и застал её перебирающей мотки тёмно-синей пряжи.

– Особняке?

– Ну тот… куда ты посоветовала мне сходить, – Сунил склоняет голову, ставя на стол бутылку, завернутую в грубую холщовую ткань с большим чёрным клеймом. – Кстати, спасибо, ты очень помогла.

– Хочешь сходить туда ещё раз?

– Просто… пожалуйста, расскажи всё, что знаешь об этом месте и его обитателях.

Слышится вздох. Сунилу почему-то совсем не хочется смотреть на старуху, поэтому он ковыряет взглядом клеймо – знак хорошей фирмы, между прочим, а не какая-то там дешёвая бражка.

– Прости, я не могу тебе ответить.

Не может? Значит, и её… Наверное, тому пацану совершенно без разницы чью шею кусать – младенца или уже доживающего свой век человека. Но как-то это… разочаровывает, что ли? Ещё ведь и завербовал старушку направлять в особняк других желающих заработать… Впрочем, следовало сразу догадаться, что Лала не ответит. Но Сунил всё равно хотел зайти к ней перед уходом – просто сказать спасибо. И чтобы хоть кто-то знал, куда он сейчас направится – так, на всякий случай.

– Прикроешь меня ещё раз?

Лала не отвечает достаточно долго, чтобы Сунил решился поднять голову. И встретился с ней взглядом. Она смотрит очень внимательно, кажется, точно так же это делала мама, когда он, собираясь к берегу Ядовитого океана, лгал, что пойдёт в лес с друзьями. Но сейчас он не врёт. Да и кто эта женщина, чтобы что-то ей объяснять?

– Хорошо, только в следующий раз купи мне вишнёвой наливки… Мне больше нравятся сладкие вина в той лавке.

Сунил слегка улыбается, кивает и быстро выходит. На самом деле он не уверен, что вернётся. Вероятность успешности его задумки невысока, и если сделка сорвётся – ему придётся бежать. Но как это сделать? Он только шагнул за порог, а в тени под деревом тут же шевельнулась фигура. И ведь даже не пытается скрыться. И ещё большой вопрос, позволят ли Сунилу вообще дойти до особняка или перехватят раньше, расценив столь позднюю прогулку как попытку к бегству?

Холодный воздух снова морозит голову, не высушенные до конца волосы липнут к лицу. Сегодня он задержался перед большим зеркалом в холле, осмотрел себя внимательно – и в фас, и в профиль. И заключил, что достаточно привлекателен. Пусть тени залегли под глазами, а скулы стали казаться шире, но недаром же его считали первым красавцем на селе? И даже Анзу, дочка местного дворянина, снизошла до его ласк. Только вот здесь, в столице, парней и покрасивее хватает, да и ему самому целый год было не до того, чтобы крутить романы. И даже когда удавалось раздобыть деньги, тратил их на новую одежду, вкусную еду и книги, а ещё всё собирался выкупить у антиквара заложенный медальон.

Да и вообще, как эти городские знакомятся? Не на базаре же завязывать беседу… а всякие вольно одетые дамочки, вылезающие по вечерам на окраину, подальше от глаз стражей, никогда не вызывали у Сунила ничего кроме приступов тошноты. И даже если у них действительно нет иного способа выжить… ладно, каждый крутится, как может. Но лучше уж как-нибудь без него.

Итак, воздержание… может из-за этого ему и снится вся эта муть? Давно не касался обнажённого женского тела, вот и стало казаться привлекательным худосочное мужское?

В голове настоящая путаница из мыслей и желаний. Переходя мостовую, Сунил лишь в последний момент успевает отскочить от копыт резвой лошади, тянущей небольшую повозку. Вслед летит ругань. Хорошо, хоть хлыстом кучер не огрел – на данный момент на Суниле его последняя белая чистая рубаха и почти новый жилет. И, если честно, Сунил сам не знает, почему, но ноги несут его всё быстрее и быстрей. Он хочет увидеть того белёсого парня? Или решить проблему с деньгами? Кажется одинаково важным и это и то. Но одно является причиной для разума, а второе… для души? Или лишь плод странной силы кровососа? Типа той, что заставляет Сунила молчать?

Но вот уже и тёмный особняк. А он ещё даже не привёл мысли в порядок… 

Стоп, кто это? У забора стоят двое: девушка в легкомысленной шляпке и коренастый мужичок – топчется в нескольких шагах от неё. Сунил останавливается прямо напротив ворот, но чуть дальше остальных.

А ведь об этом он даже и не подумал… значит, в прошлый раз ему просто повезло попасть без очереди «на приём»? Но у него же преимущество? Он был тут совсем недавно – так что логично успокоиться и предположить, что предпочтение отдадут именно ему. Но когда спустя полчаса калитка отворяется, а Ману, одетый всё в тот же сливающийся с темнотой чёрный фрак, оглядывает собравшихся, то вдруг обращается к коренастому мужчине. Сунил от неожиданности даже не решается его окликнуть. Лишь стоит всё там же, у дороги. Может, Ману его не узнал? Надо было сразу подойти ближе? Но Сунил не хотел привлекать внимания тех двоих…

И что теперь? Броситься к воротам?

Ладно… Лучше он попробует завтра. Просто выйдет раньше.

Но и на второй день его не выбирают. Хотя кроме Сунила к особняку приходит только какой-то вонючий нищий. Однако Ману, смерив обоих задумчивым взглядом, вдруг кивает подпирающему забор и насквозь пропитавшемуся парами спирта и застарелой мочи забулдыге.

Этого просто не может быть.

Но именно это и происходит – Сунилу дают понять, что больше его за ворота не пустят. И если вчера он просто расстроился неудачей, то сегодня… сегодня он стоит, не в силах поверить. Не в силах развернуться и отправиться восвояси. Демоны ночи! Ему нужно увидеть того мальчишку! 

Или они в принципе принимают только новых людей? И именно поэтому Лала советовала забыть об особняке после первого раза?

Ну уж нет. Ему нужны деньги хотя бы за один укус! На побег. С ними он сможет убраться из страны, а полученные за год знания помогут устроиться… И пусть он опять вынужден сниматься с места по собственной глупости, вновь убегая – сначала из деревни из-за Анзу, точнее её отца, во что бы то ни было вознамерившегося напичкать тушку Сунила свинцом, а теперь из-за опасного заработка – но такова уж, видимо, жизнь. 

Он остаётся стоять у ворот до рассвета. Глаза слипаются, зубы стучат, а спина примёрзла к забору, но задремал он вроде бы лишь пару раз. Или триджы… Во всяком случае, скрип калитки будит его как раз вовремя – когда Ману выпускает на волю бледного, дрожащего и уже совершенно трезвого мужичка. 

– Подожди, – Сунил не сразу узнаёт собственный хриплый голос. – Почему ты не выбрал меня? Мне нужны деньги!

– Правда? – Ману кажется сонным или очень усталым. – А другим они не нужны?

Солнце ещё только встаёт, но голубое небо над головой уже нестерпимо режет глаза. Не впервые Ману смотрит на Сунила с таким отвращением, но впервые его лицо так отчётливо видно. Смуглое, с большими изумрудными глазами, похожее на девчачье, но выражающее лишь презрение. Интересно, сколько раз на него самого смотрели так же? 

– У меня деловое предложение.

– Что?

– Я готов продать свою кровь в два раза дешевле!

Глаза Ману резко становятся больше, а брови почти сходятся на переносице. Забавное изумление. Но Сунил слишком устал, чтобы даже улыбнуться. Но сейчас у него почему-то отличное настроение – ведь его предложение не может не заинтересовать этих существ, проживающих в особняке за ободранным забором.

– Обычно те, кто приходят во второй раз, требуют увеличить сумму…

Сунил кивает. Конечно, это логично. Каждый хочет заработать.

– Я – не все. У меня особые обстоятельства.

– Отсутствие мозга?

– Нет, отсутствие выбора.

Ману вздыхает, бросает взгляд на женщину с большой корзиной, показавшуюся на дороге, и вздыхает ещё раз.

– Хорошо, возвращайся вечером, я впущу тебя.

– Даже не хочешь выслушать мои условия?

Длинные брови вновь подлетают и сходятся над переносицей.

– У тебя ещё и условия есть?

– Конечно.

– Всё равно приходи вечером. Я передам господину…

Калитка захлопывается перед самым носом. Сунил запрокидывает голову к небу и чувствует, что улыбается. Хотя внутри поселяется какая-то ненормальная дрожь. Впрочем, сегодня третий день, последний из отведённого ему Викрамом срока – так что повод для волнения действительно есть, но тот явится не раньше завтрашнего утра. Лучше быстрее вернуться в мастерскую и хоть немного нормально поспать…

***

– И? Зачем мне это?

В комнате очень темно, хотя рассеянный свет луны всё же проникает внутрь через два узких окна, но кресла между ними не разглядеть, как и сидящего в нём хозяина особняка. Сунил видит лишь отчётливый силуэт стоящего сбоку Ману. 

– Но… разве вам это не выгодно?

– Намекаешь, что у меня недостаточно денег? 

Да, именно так Сунилу и показалось. Конечно, в прошлый раз с ним щедро расплатились, но это по меркам простых людей. К тому же, если подумать – зачем бы им вообще делать нечто подобное? Если достаточно укусить, а потом приказать молчать? Видимо, не так уж и сильна эта сила убеждения… Например, смог же Сунил задать вопрос Лале, то есть, упомянул про особняк. А значит, захоти он, например, натравить на кровососа власти – уж придумал бы как привести сюда стражу. Но деньги – великий стимул. И, если уж на то пошло, богач мог бы заплатить и побольше. Да ежедневное содержание слуг и живности обычно обходится дороже! Анзу, помнится, как-то плакалась, что отец отказывается вести её в город за покупками, потому что пора платить жалование слугам. Но в этом особняке, погружённом в вечную темноту, похоже, кроме Ману других работников то и нет. И живности тоже. Так что ради сохранения своей тайны красноглазый мог бы раскошелиться и пощедрее. 

Но он не может.

Ну правда, откуда у него вообще деньги? Ну, допустим, наследство. Но никакая сумма не бесконечна.

– Я предлагаю вам полгода дешёвого питания, – повторяет Сунил снова, вдруг его не так поняли. – Три раза в месяц.

– Но ты просишь выплатить тебе всю сумму заранее?

Как же он холоден и надменен. И как же хочется сжать это тело в объятиях…

– Именно.

– Ты идиот? Или думаешь, я поверю, что ты не сбежишь с этой суммой, едва выйдя за порог?

– Не сбегу, – Сунил, всё это время стоявший у двери, опускается на колени. Он не кланяется, просто садится. – Я не только живу в этом городе, но и учусь. И я очень хочу доучиться до конца… но если не отдам плохим людям то, что им нужно, меня убьют.

– А ты, значит, хороший человек?

Насмешка? Или показалось? 

– Не совсем… – приходится согласится. – Но я готов оставить вам свои документы. 

– На полученные деньги ты легко сможешь купить новые.

Вот ведь… 

– Хорошо, год! За ту же сумму! Четыре раза в месяц! Я буду приходить сюда каждую неделю…

– Твои обещания ничего не стоят, человек.

Ну почему, почему он такой холодный? Разве не видит, что Сунил вообще готов бесплатно приходить хоть каждый день, лишь бы только видеть его? Разве не так действует эта проклятая сила?

– Тогда просто прикажите.

– Приказать… А если я не хочу? Это вам, людишкам, лишь бы только упиваться собственной властью! Жадные, лживые…

Жаль, не видно его лица. Но эта вспышка гнева так внезапна. Словно лёд треснул, а под ним открылась кипящая лава. Но не истерично визжащая, а яростная и еле сдерживающая себя. В самый первый день этот парень показался Сунилу хрупким и изящным, словно статуэтка из алебастра, а сейчас наружу выплеснулась ядовитая горечь. И если он способен на такие сильные эмоции… 

– Что с тобой не так?

Ну вот, он снова холоден и вроде бы спокоен. Тени смещаются, полуобнажённая фигура с острыми плечами поднимается из кресла, лунный свет падает на короткий ёжик белых волос, заставляя их заблестеть, словно усыпанных алмазной пылью. Подходит. Так близко. Выражения лица не видно, но кажется, Сунила внимательно рассматривают.

– Ты говоришь, тебе нужны деньги… а сам глазеешь на меня так, словно готов сожрать. 

Да, с Сунилом подобное впервые. Вроде бы и правда пора рвать волосы в разных местах и начинать умолять, ползая на коленях, а он думает лишь о том, ярко ли блестят сейчас красные глаза. Прищурены ли?

– Просто я сошёл с ума…

– Что? В смысле?

Кажется, он произнёс это вслух. Проклятое наваждение, да сколько же оно ещё будет продолжаться?!

– Ничего. Можешь… можете мне не верить, – отчего-то становится очень грустно и больно. – Но сегодня я хотя бы могу рассчитывать на обычную плату?

– Конечно. Всё равно остальных Ману уже прогнал.

Кажется, или в его голосе проскользнуло недовольство? Похоже, не пускать Сунила сюда во второй раз – идея не только слуги. Но фигура напротив вдруг приседает как-то слишком уж резко. Сунил уже чувствует цепкие пальцы на плечах, но успевает отклониться назад.

– Погоди… те.

И берётся за пуговицу у горловины. Не спеша начинает расстёгивать, стараясь заставить своё сердце не так бешено биться. Глядя на замершую и уже склонившуюся к его шее голову. Разум всё ещё понимает, что это просто чудовище, пусть и безумно прекрасное, а внутренности аж сжимает от осознания, что это их последняя встреча. А ведь Сунил даже не знает его имени…

Но вот рубашка расстёгнута до конца. Остаётся лишь спустить её с плеч. А лучше – и вовсе бросить на пол вместе с жилетом. Но это делают за него – ладони проскальзывают под ткань, сдирают вниз, но не до конца, а оставив на уровне локтей. Словно связав. Сначала Сунил чувствует прикосновение прохладных губ. Потом снова боль, краткую, острую, словно попавшийся в гуляше стручок жгучего перца. Но она не успевает исчезнуть – кровопийцу буквально отбрасывает назад. И теперь лунный свет падает и на его лицо, и на измазанные красным губы, и на округлившиеся удивлённые глаза, уже сужающиеся и превращающиеся в два тёмных узких провала.

– Ты… да как ты?!

Ничего не понимая, Сунил перекидывает взгляд на Ману, застывшего возле окна, но тот уже сдвинулся с места. Секунда, вспышка в воздухе – уже несётся прямо на Сунила вместе с жуткой тенью…

– Стой, – приказывает хозяин.

И слуга замирает с уже поднесённой к горлу Сунила раскрытой ладонью, объятой пламенем.

– Мой господин? – косится тот назад.

Но ему не отвечают. Презрительно искривившиеся губы кровопийцы смягчаются, но почему-то он держится за своё горло. Сидит, прислонившись к спинке кровати и подогнув ногу, дышит медленно и глубоко. А Ману вновь переводит взгляд на Сунила.

– Так ты извращенец?

– В… в смысле?

– А то не понимаешь?! – слуга склоняет голову набок. – Знаешь почему, хозяин пьёт кровь только у мужчин? Потому что его тошнит, когда кто-то смеет возбуждаться! Но время от времени появляются подобные тебе мерзкие твари…

– Подожди… Разве это… не его сила? Ведь не мог же я... в смысле, я думал… 

– Думал что?!

В это невозможно поверить. Просто немыслимо. Неужели Ману хочет сказать, что это вот состояние Сунила – не вина его хозяина? А он просто взял и сам возбудился от вида какого-то бесцветного парня на пару лет младше себя и на десяток килограмм легче?

– Убирайся и больше никогда…

– Ману.

Слуга осекается и вздрагивает, будто его стегнули хлыстом. Очень медленно снова скашивает взгляд на своего господина. И быстро опускает руку, жара от огня на которой Сунил почему-то так и не почувствовал. 

– Выйди, – звучит приказ. В нём уже меньше недовольства и больше льда.

Похоже, зря слуга так разговорился и сегодня его ждёт наказание. Но что же делать? Сунилу тоже придётся уйти?.. Но накинуть рубашку обратно не так-то легко, когда она смялась и намертво врезалась в руки вместе с жилетом. Довольно глупое чувство. Стыдно, что его разгадали, и что сам не может обратно одеться и лишь глупо дёргает плечами. Да и пристальный взгляд потемневших глаз на бледном лице он выдержать больше не в силах.

Ману выходит. Но легче от этого не становится.

– Как тебя зовут?

Внезапный вопрос. С чего вдруг? Разве бесцветному кровопийце не противен один только вид возжелавшего его человека? А если ещё и тошнит от его крови…

– Сунил.

– Сунил…

Странно он произносит его имя. Подняв взгляд, Сунил замечает пальцы, коснувшиеся измазанных в крови губ. Но вот красноглазый уже поднимается на колени, упирается в пол руками и, мягко переступив, тянется к нему. Его лицо снова так близко. Кажется, втягивает носом воздух. Нюхает? И вдруг приближается ещё сильнее, но чуть поворачивает голову – и в ухо неожиданно проникает обжигающее:

– Ты должен помочь мне.

– Ч-чем?

Сунил еле дышит. Его короткие волосы мягко покалывают скулу. Пахнет от потомка демонов одуряюще хорошо. Не цветами и не травами, а раскалённым металлом. Мысли путаются… Ведь не может же такого быть, чтобы он?..

– Это ты виноват… Вот почему я…

Его голос прерывается, тяжёлое дыхание отдаётся отзвуком где-то внутри, вытаскивая на поверхность неведомого ранее зверя. Сунил готов растерзать это прогнувшееся в пояснице и почти прижавшееся к нему тело. Но крохи разума заставляют держаться, терпеть, не шевелиться.

– Нет… не могу… – обжигает ухо.

И в плечо вновь впиваются зубы, но тут же отпускают, Сунил слышит судорожный глоток и что-то вроде стона сквозь сжатые губы. Но разве его не тошнит?! Нет, не похоже. Вроде бы даже наоборот. Он словно борется с собой, но сам же себе уступает. Вот снова кусает. И тут же упирается в плечо горячим лбом. Похоже на лихорадку… И вдруг придвигается ближе, прижимается… и Сунил чувствует, что в просторных шароварах этого парня тоже пылает огонь. Впрочем, как и у него самого. Бедро обжигает сквозь мягкую ткань. И тогда он сам тянется к бледному плечу, легко касается губами. И чувствует пробежавшую под фарфоровой кожей дрожь.

Это похоже на жестокую пытку. На бредовый сон сумасшедшего. На изысканный кошмар.

– Ну же!

Это приказ. 

– Руки… – выдыхает Сунил.

Его тут же обнимают, за спиной раздаётся резкий треск. И он снова свободен. И наконец-то может прижать к себе это хрупкое тело и почувствовать, что под тонкой кожей не только кости, но и упругие мышцы. И простое прикосновение заставляет его самого издать странный гортанный звук. Оттолкнуться, подмять неожиданного податливого кровопийцу, оставить укус на его ключице, спуститься ниже, нащупать напряжённую плоть, сжать в руке, утонуть в глубоком вздохе и вновь широко раскрывшихся алых глазах. Увидеть в них отражение своего желания.

И устыдиться.

Верно, это его желание. Видимо, оно передалось кровопийце через кровь. Какая неожиданная… слабость. И уязвимость. И нет никаких преград, чтобы воспользоваться ею – сейчас Сунилу можно всё. Даже стащить эти безразмерные шаровары, под которыми нет абсолютно ничего, кроме раскалённой и ароматной кожи. Он может даже развести эти совсем не женские, слишком худые и угловатые, но почему-то кажущиеся просто прекрасными ноги. Может покрыть поцелуями чувствительные бёдра, наслаждаясь дрожью, всё усиливающейся внутри его жертвы.

Но он должен остановиться. Его попросили помочь, а не насиловать.

И тогда Сунил отстраняется. И уже двумя руками обхватывает небольшой, но ровный и удивительно приятный на ощупь член. Сжимает сильно. Ускоряет темп. Заставляет излиться – обильно, забрызгивая всё вокруг белесой росой.

Но напряжение не спадает. Тёмные губы искривляются, ноги раздвигаются – его словно бы приглашают… Такой соблазн! Но он не может! Не имеет права! Иначе и правда станет жадной и безжалостной тварью. И пусть собственный член уже неистово ноет и грозит взорваться, Сунил поднимает так и не назвавшего своё имя потомка демонов, усаживает к себе спиной, обхватывает ногами и вновь берётся за аккуратный, исходящий прозрачной смазкой член. И снова помогает ему кончить. А потом ещё. И ещё. Пока, наконец, тот, измученный и полностью опустошённый, не расслабляется полностью. 

Сунил и сам засыпает. Прошлую ночь он лишь придремнул немного стоя, а в мастерской ему так поспать и не дали. Так что силы покинули его уже очень давно.

***

– Какого демона?!

Первое, что он видит, открыв глаза – перекошенное злобой лицо Ману. Взгляд слуги прикован к плечу хозяина особняка, всё ещё дремлющего в руках Сунила. И это плечо синего цвета. Кажется, не надо было так сильно его целовать…

– Эм-м… мы… 

– Не мычи! – очень громким шёпотом восклицает Ману. – Там у ворот отираются какие-то типы и спрашивают какого-то Райлаша! Это ты, что ли?!

– Ну, я…

Даже если тело уже проснулось, а разум ещё протестует – собраться с мыслями довольно сложно. Особенно – если делать этого совсем не хочется. Но существо в объятиях уже сонно шлёпает губами и поджимает колени, пытаясь перевернуться на другой бок… И Сунил вдруг обнаруживает, что совершенно не чувствует правую ногу. Точнее, почти… а, нет, вот уже пошло покалывание… Закусив губу и вновь подняв взгляд на нависшее сверху смуглое миловидное лицо, застывшее в маске крайнего раздражения и возмущения, вздыхает. Пожимает плечами.

– Ну что я могу сказать? Значит, за мной следили…

– Следили? Кто? Зачем?

– Ну я же вчера говорил… что должен кучу денег…

– И ты привёл их сюда?!

Кажется, слуга готов взорваться. И тут в диалог вклинивается вялый, но не менее раздражённый голос:

– Благословенный Варуна... заткнитесь оба!

Хозяин особняка садится, немного озадаченно оглядывается на Сунила и опускает взгляд ниже, рывком переводит на себя – и опять на него. Небольшие, но выразительные глаза открываются шире, а чёрные зрачки стремительно расширяются. И Сунил обнаруживает, что красная радужка у этого существа не совсем однотонная, в ней какие-то тёмные вкрапления, словно осыпавшаяся чёрная стружка. А кожа, хоть и бледная, в солнечном свете кажется розоватой.

Солнечном свете… Это же сколько уже времени-то?!

– Ты!.. 

Тонкие губы поджимаются – и на Сунила вновь обрушивается поток презрения, но невысказанного, потому что красноглазый вскакивает, спотыкается о собственный шаровары, растянувшиеся на полу, но Ману вовремя подставляет ему плечо. 

– Выметайся… – уже спокойнее, но даже не повернувшись, приказывает кровопийца.

– Конечно, – соглашается Сунил, сгибая прокалываемую сотнями игл ногу в колене и обнимая его. – Только сначала заплатите. С вас две сотни ассигнаций.

– Мы всегда платим сто! – вспыхивает Ману, согнувшись пополам и придерживая штаны, пока его хозяин просовывает в них свои длинные ноги. – К тому же, судя по твоему состоянию, господин Ра… господин почти ничего и не выпил!

Сунил кивает. Вообще, наблюдать за этими двумя кажется неожиданно забавным. И в тоже время где-то под ребром колет зависть.

– Только, во-первых, если я как можно быстрее не выйду отсюда, те гости решат наведаться сами. А во-вторых, не моё дело, кто сколько выпил… и вообще, разве господин Ра недоволен? Я сделал для него всё, что только мог этой ночью.

Смуглое лицо застывает, а вот розовое острое плечико начинает стремительно пунцоветь. Даже не дождавшись, пока слуга завяжет тесёмки, хозяин отталкивает его и уже через миг исчезает за дверью – не той, что ведёт сразу на крыльцо, а в боковой. Ману некоторое время молча смотрит на дерево, расписанное грубой и схематичной резьбой, потом медленно, очень медленно выдыхает и оборачивается.

– И зачем я впустил тебя?

Сунил опять пожимает плечами. Несмотря на собственные мучения, стоит признать, что это была прекрасная ночь. Быть может, сейчас его выставят вообще без гроша, а уже через пару часов любимые пёсики Викрама будут хрустеть его косточками. Но сейчас он ещё во власти чужого тепла. В ушах ещё звучат тихие рваные стоны, а руки чувствуют судорожно сокращающиеся мышцы под тонкой кожей, мерцающей в лунном свете. Ведь всё это было на самом деле? Ведь было же…

– Сунил?..

– М-м-м?

Оказывается, он даже не заметил, как вернулся хозяин особняка. И стоит перед ним, а на пол сыплются цветные бумажки. Много бумажек. Много… но недостаточно.

– Забирай. И уходи.

Ночью он был живым огнём, сейчас – снова лёд. Хочется улыбнуться.

– Могу я воспользоваться каким-нибудь чёрным выходом?

– Нет.

Алые глаза не отражают ничего, нет больше ни смущения, ни злости. Интересно, насколько у него богатый опыт, чтобы так быстро вернуться к прежнему себе? А Ману уже открывает дверь на крыльцо, в комнату врывается прохладный ветер вместе с острым запахом полыни. Бумажки разлетаются. Зачем они теперь Сунилу?.. Но он наклоняется, сгребая несколько одной рукой, второй подхватывая с пола свою рубашку и жилет, закидывает на плечо, встаёт. Светлая макушка едва достаёт ему до подбородка. Хозяин особняка даже не собирается уступить дорогу, приходится обойти. Но когда нога уже ступает на крыльцо, Сунил вдруг слышит:

– Меня зовут не Ра.

– А как? – он не оглядывается, лишь останавливается.

– Ракеш.

«Повелитель полнолуния»? Красиво и ему подходит. Сунила вот назвали «Сунилом» за синие глаза… Ну да ладно. Но стоит сделать шаг, как снова прилетает в спину:

– Ты не взял деньги.

– Знаю, – ветер пронзает насквозь. – Но, чтобы купить жизнь, этого не хватит. 

– Так тебя правда… убьют?

Сунил отвечает не сразу. С крыльца поверх забора ему видно одиноко стоящего у дороги человека. Низенького и широкого. Викрам. А ещё дальше, в тени переулка – несколько сутулых фигур. Глупо идти прямо им в руки. Обойти дом и махнуть через забор? Но где-то внутри ещё теплится надежда, что…

Движение. Он не слышал его шагов, но кровопийца… то есть, Ракеш уже стоит рядом, тоже смотрит на далёкий забор и то, что виднеется за ним. Что-то в нём изменилось, какая-то мелочь… не понять, не разглядеть.

– Это не стража, – заключает потомок демона и поднимает взгляд на Сунила. – Кто они?

– Барыги, – улыбается тот. 

И вроде бы не место и не время для этого. Или нервное? А человек за забором уже переходит дорогу, скоро нырнёт в переулок. А вынырнет обратно уже не один. Пора уходить.

– Берегите себя, – бросает Сунил и спрыгивает с крыльца. 

Нет, бегство – не выход. Если он исчезнет, эти типы ворвутся в особняк, и вряд ли Ракеш успеет их всех перекусать, а Ману уж точно своим огоньком напугает разве что младенца. Поэтому Сунил идёт прямо к воротам, на ходу натягивая рваную рубашку вместе с жилетом. Одного рукава почти нет, в спину дует... Когда до калитки остаётся десяток шагов, Сунил вдруг замирает. Потому что ему не хочется умирать. И что это за дурость такая с красивым жестом? Резко развернувшись, он бежит обратно, влетает в ещё незакрытую дверь, падает на колени и начинает собирать деньги.

– Разум вернулся? – негромко спрашивает притихший Ману.

Сунил косится на него, потом на обернувшегося на пороге Ракеша. Красив, зараза… Нельзя просто так сдаться и отказаться от него и своей жизни. Учёба в мастерской? Да, тоже жалко. Кивает.

– Я ещё вернусь, – бросает напоследок, вновь выбегая во двор и уже несясь к калитке. 

И не слышит протеста. Быть может, ему просто хочется верить и надеяться, быть может, он лишь обманывает себя – но это неважно. Впервые в его жизни появилось это странное чувство, от которого хочется прыгать и танцевать. Смеяться без причины. И он сделает всё, чтобы его сохранить.

– Викрам! Прости! Не успел! Вот, только это…

Из тёмного переулка на Сунила молча глядят десятки глаз. Крепыш оборачивается, придерживая шляпу с пером.

– Сколько? – его глаза улыбаются совсем не добро.

– Сто. Как и сказал – быстрее не успею.

– Вот как?

Викрам отворачивается обратно, что-то негромко бросает своим – и Сунила окружают.

– Пойдём-ка с нами.