Онлайн чтение книги Цветущая Луна 3. Цветы на Солнце Flowers in the Sun
Часть 2.

- Боже! Как это отвратительно! - скривилась Кэт М. Лейн. - Крес, ты… Не так давно у них закончился амурный роман Саймону в печёнках засела романтическая сентиментальность этой красотки. - Ах, какая ошибка была с моей стороны принять это приглашение! Ты совершенно не изменился за последнее время! А мне-то казалось, что ты решился пойти на примирение - Она всё ещё не могла простить Крессу того случая, когда волочильщик ухитрился слопать её любимую собачонку.

Джордж Мартин. Песочники.

В СССР (1977 г.) проект плавучего острова-курорта предложили Василий Холоша, начальник технического отдела Дальневосточного морского пароходства, и Соломон Зельманов, старший преподаватель Политехнического института в Комсомольске-на-Амуре. Они предложили построить морской город-санаторий Родина на три тысячи пассажиров - огромную платформу на двух торпедообразных поплавках. Пусть, мол, дальневосточники ездят отдыхать не через всю Сибирь на Черное море, а круглый год ходят отдыхать на Родине в тропические широты Тихого океана. Жаль, что не построили Родину в 1980-е.

Максим Калашников. Дебилизация России и всего мира. Новое варварство.

Глава 1.

Утро было замечательным, солнышко щекотало тело, дразня ягодки на вершинах куполов груди, гладя живот и лепесточки лона, руки и ноги. Рассвет всегда приводил меня и приводит в состояние радостного возбуждения, во всех смыслах, считая тот самый. Разве не повод ли для желания, что просыпаешься утром, и нужен ли для природы, желания вообще повод? И постель моя, давно и на всю жизнь - не для меня одной. Моя вторая половинка мирно спала рядом, касаясь меня и тем ещё более радуя.

Улыбаясь, я тихонько, чтобы не будить, пошла в душ. Простенький, без роскоши, но весь в раковинах на кафеле в душевой - сама оформляла, как и всю мою квартиру. Если говорить откровенно, морской стиль и сушёная экзотическая рыба на всех стенах и всевозможные раковины с рыбьими костями и статуэтками из них с деревянными и костяными идолами - моё всё в этом плане, а разукрашенные в национальные узоры моржовые и тюленьи черепа от отца украшают деревянную кровать. Ещё бы, я дочка совсем не бедного отца, северного шамана-якута и чернобровой матери-казачки - до сих пор не могу понять, как они не переругались с их характером, но я в них полностью, караул на ножках, - и лишь моё бесплодие заставило отца махнуть на меня рукой и дать жить самостоятельно, благо была ещё одна успешно выданная замуж старшая и такая же характером, Кыдаана.

Горе в семье не случилось, сын Уйбаан - да, характер тот ещё, по имечку стопроцентно точняк! - женился на богатой армянке Адринэ, живут счастливо с периодическим киданием друг в друга мебели и посуды для разрядки обстановки. Моё имя отличается лишь на три буквы, Кыйаара, фантазия у моих родителей на имена будь здоров, скажу вам!

Впрочем, мамаша стоит нас всех, её визит ко мне в гости - весь дом крестится, кто как горазд. Всех на уши поставит, даже мой бывший парень Рамазан при виде моего родного чудовища во плоти, как и я, белел и говорил по-своему нечто типа Храни меня, храни! или, как говорят русские «Чур меня, чур!», и быстро делал ноги. Иногда это помогало, но чаще нет, и в итоге мама говорила ему много чего. Как и соседям, которые крестились больше всех попов в этой, как её там, православной церкви, едва о ней хоть краем уха слышали.

Весёлая семья, короче. А отец и вовсе, если что не по нём, проклинает по-нашему, и, что характерно, всё сбывается. Например, тот же Рамазан облысел за неделю после того, как приехавший ко мне в гости отец счёл его недостойным дочери шамана, дав от ворот поворот. Он легко отделался, другой вовсе в «чёрной полосе» до сих пор, и это после моей просьбы пощадить его. А на то, почему у того неурядицы во всех делах, тот буркнул, что «не убрал бы Печать, сдох бы, как собака, под забором». Его и мама-то побаивается иногда, а это достижение, которое не могли повторить даже атаман Василий с репутацией отморозка, до кучи бандит-наркоторговец.

В общем, искупавшись, мурлыкая песенки про моржей и охоту на них - участвовала к ярости знакомого егеря, не стану врать! - пошла готовить завтрак мне и моей любви. Главное - своей вознёй не разбудить Сарочку, иначе игра в доброе утро не удастся, как мне этого хочется. А я очень не люблю, когда что-то идёт не по-моем: сразу, бешусь волчицей и теряю всякую вменяемость в глазах окружающих.

В частности, нашему знакомству с моим сердечком ничего не было - там, знаков, всяких любовных примет. Ничего не предвещало в тот весенний вечер после моего похода в ближайший клуб повеселиться за счёт публики беды для окружающих, хотя о чём это я? Я - беда для всех, независимо от обстоятельств, у них есть лишь выбор, бежать прыгать с моста или обречённо дать мне творить, что мне угодно.

Мне говорили, что моя душа бесполая, а, значит, выше примитивных различий в полах и возрастах с цветами кожи, религии и прочих мелких вещах. Выводы я сделала из этого свои - у удовольствия нет пола, лет и прочих мелочей, - и поэтому при развлечениях не делала различий по этим пунктам, не было ничего, кроме откровенных отклонений, чего я не пробовала и не делала.

Ну, в общем, иду я по улице - высокие чёрные шнурованные сандалии и чёрное длинное платье без каких-то глупостей типа белья и всего такого, всё из узких и широких лент с нулевой способностью что-то скрывать, стиль типа «вы вообще одеты, мадмуазель?» - довольнее паровоза. Ещё бы, парни в числе трёх штук и две девахи в клубе, а потом и в симпатичном номере для нетерпеливой молодёжи меня повеселили, от души, по углам прятались очень убедительно после моих игр, причём, ролевых тоже. Типичный день милой хозяйки тренажёрного зала, подаренного отцом, чтоб загрузить меня им и не давать мозолить ему глаза.

В общем, иду я подцепить что-то на вечер - ночь или даже пол-ночи меня не выдержит ни парень, ни девка, оптимизм насчёт их возможностей я потеряла ещё в 19 лет, когда отметила днюху почти всем курсом, устроив себе подарок в лице сокурсников всех цветов кожи и комплекций. И обоих полов. Папа, правда, бурчал про аморалку и растрату юности, но что я с самым милым выражением глазастой остроносой морды лица напомнила ему, как он сам отмечал охоту, и кто из его товарищей научил меня радоваться жизни в 18. Ничуть не меньше напомнила ему мама, которая оттягивалась ничуть не меньше. И не только по юности, возраст лишь усилил её южный темперамент, а устроенное на весь квартал и во всех смыслах празднество с салютами, от которых дрожали стёкла во всём районе, добрым и злым словом помнят и поныне. Каждый год устраивает.

Короче, все друг друга у нас стоят, а сошлись на том, что потом в старости будет, что вспомнить. Нагуляюсь, потом буду верной женой и вообще. Я ржала над этим табуном лошадей до пятнадцатого подряд подзатыльника от отца, тогда ещё дурой была. Правда, потом извинилась, но так, что потом убить меня хотели оба родителя, потом послали на три буквы и больше не приезжали, только подарки присылали и денежку, общаясь лишь дистанционно. Это смешило втройне, а мои им подарки вызывали у отца нервный тик. У матери ответом было усталое «перебесится». С ними только стоять на своём надо, этому они железно научили, чего хочу, добьюсь, с того света достану, если надо.

Но в тот вечер, когда платье подчёркивало всё от и до, а сандалии стучали по асфальту - проветрила мозг и не только после оргии, ой, обычного вечернего веселья. Вижу, сидит кто-то плачет, и красивая высокая женщина кавказской внешности - покувыркаться с ней я бы не отказалась по полной при иных обстоятельствах! - спросила меня, как пройти на улицу Тополя. Подсказала и пошла в сторону плачущей. Подхожу, жалко стало, вечером и ещё один сидит. Что, всё так плохо, что не с кем разделить горе, или что там случилось? Оказалось, одетая в бедное платье маленькая загорелая девчонка лет тридцати, волосы не пойми, какого цвета, но тёмного. Я-то чёрная, как смоль, и загораю, как на картинке, тут явно не то. Но бедность меня не смутила, я села недалеко, но не прямо рядом, чтоб не смущать. Захотелось мне утешить человека, почему, не ясно, ещё и заморачиваться, почему хочу того и этого. Б-р-р-р!

- Я Вам не мешаю? - спросила она меня. Я не ждала, что она вообще заговорит. Не всё потеряно, помогу.

- Нет, а я Вам? - отвечаю, аж как-то стыдно стало, сумочкой закрылась спереди, благо она большая и с длинной бахромой. Так, надо срочно избавляться от этого противоестественного чувства.

- Нет, куда мне? Пойду тогда, пожалуй.

- Да ладно, чего уж, я не против компании. Что у Вас случилось, если не тайна?

- Не тайна, вечер хороший, а парень бросил, единственный за год.

- Пошли со мной тогда. Прошвырнёмся, воздухом подышим. В обиду не дам, меня знают, не тронут тебя.

- Я н-не против, просто Меня зовут Сара. - голос у девочки был чуть скрипучим, но приятным, похожим на Гришаеву. Я представилась, и, судя по лёгкости согласия пройтись и присоединиться ко мне, она одинока в хлам. Мама затюкала в детстве. Так-с, исправлять долго, но, раз захотела поднять на ноги кого-то, расшибусь сама и расшибу других, но всё сделаю.

Гуляли много и хорошо, девочка оказалась секретаршей где-то в дыре, бедная, а парня заинтересовать типовым образом «не трогайте меня», естественно, не умеет из-за неуверенности в себе. Короче, я на вторую встречу к ней в парк пошла и поняла, что влюбилась. Папа говорил, что найду человека на всю жизнь. Раз девочка, мне начхать, пускай девочка будет. Один хрен, детей не будет, а жить привыкла, потакая всей моей дикой душе.

Нет-нет, встречая это создание с работы - я вызнала про неё всё вплоть до любимых дырявых от старости нарядов её матери, той ещё стервы, тупой, как пробка. Да как она вообще родить сумела, её же сторониться будет всё с наличием хоть минус пять диоптрий? Сарочку баловала и незаметно приводила её поведение в подобие нормы. Спортзал, бассейн, кинотеатр, в том числе и домашний у меня в квартире, массаж с маслом и без, чужими и моими руками - всё по списку. Философски скучать и просто посидеть я ей не давала.

Пускай привыкает ко мне, живём один раз.

В общем, через три месяца всё получилось. Она несмело пришла ко мне в спальню голенькой и в ароматном креме - она приходила и раньше мной полюбоваться, думая, что я сплю, а я приваживала её таким образом, - и призналась в любви. За малым от напряжения в обморок не упала. Бедная, я отпоила её уже в постели горячим мятным чаем с сахаром и парой бутербродов, после чего призналась ей в тех же высоких чувствах.

Медлить мы не стали, и уже под душем, куда я её не в первый раз отводила за ручку, показала ей, что умею. В спальню пришлось нести, всё-таки, Сарочка потеряла сознание. Не Коннор моя Сара, но мне той и не надо, передрались бы. Когда моя радость пришла в себя, я ей показала снова, что могу, но сознание она уже не теряла и даже неумело ответила мне взаимностью. Пыталась повторять за мной, но я её успокоила и показала, как надо.

- Ты первая, слышишь, первая, моя, вся моя! Я никогда не была так счастлива, а с девушкой и вовсе не думала... Люблю тебя и смогу быть лишь с тобой, никому тебя не отдам, слышишь? - приговаривала она после первой в жизни пики, лаская меня, гладя всё тело. Очень этим растроганная, я уложила её кудрявой головой на грудь и прижала девочку к себе. Тоненькая, но ничего, будешь сильная, мяско на костях наращу тебе..

- Ты меня изменила, очень сильно, если бы ты знала, как я до тебя жила, Сарочка моя, даже стыдно рассказывать. Ты, наверное, по платью моему тогда догадалась уже, по глазкам вижу. Но ты дала мне то, что не давала прежняя жизнь, и я дам тебе это же, я хочу отдать тебе всю мою жизнь и себя. - тихо шептала я ей на ушко, зная уже точно, что не вру. Это правда, моя маленькая это чувствовала. Что-что, а обман она чуяла, я помогла ещё больше развить этот навык.

Но Сара не отстранилась, сказав, что прошлая жизнь кого угодно её не касается, захочу, расскажу, не захочу, она не коснётся этой темы. При связи на день или даже год-два такого не скажешь, стало ясно, как день, что она выбрала меня, как я - её.

Именно это обстоятельство и заставило родителей меня пореже беспокоить, а на угрозы отца сказала, что без Сары сдохну в тот же день от передоза, благо есть, чем, и для профилактики деспотизма так почти сделала пару раз, так что пускай и не думает её от меня отваживать.

Но в одном он был доволен - мои оргии с употреблением и прочее прекратилось, я стала жить с ней одной. Употребляю саму Сару и научила её многому, кроме особо игривого, чтобы моя девочка не испугалась. В итоге рассказала ей всё про себя, - она очень попросила, - но даже в шоке от услышанного не оттолкнула меня, пока я была ни жива, ни мертва от мыслей, что могу её потерять. Сказала мне, что прощает меня полностью за прошлое, и больше не хочет слышать о нём.

- У нас впереди вся жизнь и явно больше хорошего, чем упомянутое, моя принцесса Севера, моя тойона, тапталлах.

- Спасибо тебе, девочка моя, маленькая моя, маув шели, ты моя вся вся, и я ни на кого, ни на что тебя не променяю. Моя жизнь принадлежит тебе одной! - заливалась слезами я, целуя мою Сару и укладывая её стройным телом прямо на себя, любуясь трепетом сильных бёдер и нежными вратами любви в красивом тёмном обрамлении, которое я в подражание ей потом отрастила сама. Раньше на теле не терпела растительности, но Сара - это другое дело. Пушок на её южном красивом теле делал её намного милее, и брить его я не давала.

Когда она перестала стесняться своей жаркой южной крови и перестала подражать куклам из костей и идиотизма, обретя нормальные формы и начав гордо подчёркивать своё несходство с оштукатуренными и лишёнными всякого темперамента дурами, на неё стали смотреть оба пола с завистью и интересом, что очень мне и ей льстило. Животиком я чувствовала её маленькие, упругие и мягкие чашечки груди, согревала и массировала её мягкий и чуть полный животик своими, что ей вкупе с ласками стало нравиться больше всего. Даря ей наслаждение и получая такое же по силе, я испытываю то, что ни с кем и никогда не ощущала. Без преувеличения.

- Какая же ты нежная, какая ты красавица, какая ты вкусненькая! - хвалила она меня, и это было взаимно. Она вкуснее всех, и я для неё буду.

Вот теперь варю кофе с перцем и готовлю жареного лососика с бутербродами с чёрной икрой Сарочке и красной мне, - не люблю черную икру, - а после пошла её будить. Нежно целуя - куда там той сказочной Авроре с принцем до нас, если потом тем же не занимались! - всю-всю Сарочку, я легко привела её к пике, едва не придя к ней в то же время, затем отнесла на руках в душ и потом оттуда - завтракать.

Сказать, что она теперь не работает в той дыре, не надо. Я её обеспечиваю, как муж жену, это моя прихоть и желание, но потом пошла у неё на поводу и устроила своим замом на пол-ставки, пускай сарочкино желание сбудется. Так она стала продавать амулеты и сувениры, естественно, не за прилавком, ласковая, умничка моя. Сама скоро стала богатеть, я поощряю такое.

Ещё кто богаче из нас через год стал, при моей помощи и помощи подобревшей к моему сердечку семьи, родители стали ей вовсю помогать, что-то в лесу сдохло! Оказалось, мотив корыстный, чтоб не бедокурила на старый манер, и приехали её благословить! То, что мои и сарочкины глаза стали размером с тарелки суповые, ничего не сказать. Благословили с такими пожеланиями, что даже я - это я-то! - краснела больше помидора, Сара и подавно к смеху родни.

Её мамашу я до этого успокоила по-своему, и теперь все радуются её приветливости и тихому нраву. А мужа она не заслужила, нечего мою любовь было обижать, безбрачие я ей сама наложила. А ещё я, учась у отца, применила на Саре с помощью соответствующего знакомого, он же мой первый мужчина, один шаманский обряд бракосочетания - я в роли воина мужа-воина Сэркхит, она в роли жены-охотницы Булчуты. Наши тела и души теперь нераздельно связаны, и после смерти снова будем вместе при перерождении в новых телах. Поэтому богато украшенный древесной смолой метровый моржовый клык-меч с разными резными узорами, символ любви и нашей Печати Любви, всегда закреплён над изголовьем нашей огромной деревянной и сделанной мной лично от и до кровати.

Такая вот история, любовь на всю жизнь ценнее, чем что-то ещё. Оказалась очень приятной неожиданность, что Сара знает историю и потому помогала мне делать древности для продажи. Неужели кто-то правда-правда верит, что раскопанные невесть чем дома и предметы быта могут реально остаться целыми и узнаваемыми после тысяч лет?

Кстати, дурному - хотя, нет, не дурному, я ни о чём не жалею и не буду, - примеру моей юности не советую следовать, если что. Ну, кому как хочется.

Глава 2.

Когда закат озаряет чернильное, истыканное звёздными узорами небо, многие радуются, романтика, и всё такое. Обычно, в такую прекрасную погоду хочется беззаботно гулять, вбирая в себя самое таинство дня и ночи, ощущая ласкающие касания сумрака, что всегда - образ самого благородного времени суток.

Но этот вечер был для меня адом, не раем, а самым настоящим адом. Солнце было ядовитым, как кислота на ране, небо - чернильным, как темнота склепа, а звёзды мигали откровенно глумливо и вообще казались мерзкими гнилушками, выросшими на его сырых неровных стенах. Жить уже не хотелось, на довольных и весёлых людей, в числе коих ранее доводилось быть, теперь получалось смотреть только с дикой злобой и ненавистью, хотелось всех просто убить. Мне никогда в жизни не было так плохо, словно оторвали половину тела или вытащили всё нутро и оставили лишь полумёртвую оболочку.

Поэтому решение, принятое давно, осталось воплотить в жизнь. Всё равно знали, что так будет, знали, хоть и тешили себя ложными тающими надеждами.

Смотреть на невозмутимое уходящее Солнце, проклиная его и весь мир. Конечно, ему всё равно на страдания и муки, какое ему дело до каких-то двуногих букашек, а? Одни дохнут, другие появляются, что их считать, обращать на кого-то внимание. Хоть мне говорили, что светило - наш бог, но теперь, когда крики кончились, а проклятья высказаны, можно было смотреть на него лишь с чёрной завистью и пожеланием погаснуть. Погаснешь, тварь, за погибших, погаснешь, и никто потом о тебе не вспомнит, некому просто. Да будет так!

Сидя на скамейке около своего дома-коробка и глядя на свою квартиру и на вечерний закат попеременно, я не заметила, сколько часов прошло. Впрочем, не важно, всё равно завтра мне уже не ходить по свету. Решив не затягивать, последний раз бросила взгляд на закат, так похожий на закат моей собственной жизни, я встала, поправив клетчатую рубашку и длинную джинсовую юбку, и собралась было пойти домой.

Подумала, а зачем? Можно прогуляться по ночному городу, а утром меня найдут, мёртвой, счастливые и довольные жизнью. Перепуганные потому что увидят то, что видела я, что предстоит им всем, как ни тешь они себя небесным раем. Последнее вызывало лишь усмешку, а мысль о том, какое впечатление я произведу после сведения своих счетов с жизнью - и вовсе смех в голос.

Впрочем, смех увял, потому что навстречу мне шли эти две дьяволицы. Эти две с..., даже матерных слов не хватало назвать их по справедливости. Как я их ненавижу, этих двоих, отнявших у меня тех, кого я боготворила и охраняла самоотверженно три года подряд, забывая о своих радостях. Несмотря на то, что они не знали обо мне, и я не показывалась, чтобы не омрачать их сказку наяву, но я любила их. Любила больше жизни и охраняла, не давала пускать сплетни и слухи, а идиота, попытавшегося было спрятаться за деревьями с целью ограбить, доставили в больницу по «скорой» с тяжкими травмами, благо мой дом с ихним соседние, и я наблюдала за ними постоянно. Плакала, потому что знала, они не примут меня к себе, терзала себя от неразделённой любви.

Начала пить сильно тёмное пиво с помидорчиками и жареным хлебом и рыбкой, хотя раньше лишь фыркала по поводу принять рюмашку на грудь в честь праздника. Злость, правда, не уходила, сменялась лишь временным забытьем. И агрессивным похмельем. Видя, во что быстро превращаюсь, взяла себя в кулак, так что алкоголь через месяц покинул мою жизнь, начала искать утешения в беспорядочных связях на одну ночь, независимо от пола и возраста, но представлять приходилось именно их, отчего мне было противно смотреть на себя в зеркало. Сама себе стала казаться грязной, как ни мойся до красноты!

Утешение пришло неожиданно, когда я ехала в автобусе на опостылевшую работу, то познакомилась с ним. Вернее, с ней, неприметной и скромной девчушкой, которая ехала учиться. Второе высшее, филолог и лингвист, учила греческий и итальянский, надеялась туда потом уехать. Я тоже знаю греческую культуру и Византию, сама учительница истории, так что тем для разговора было много. Как-то так получилось, что мы стали проводить вместе много времени, скромность и стеснительность Валечки мешала ей заводить кучу друзей, как раньше было у меня - а отчасти и есть, они не раз помогали мне охранять моих любимых за некоторую помощь им.

Мы стали подругами, очень близкими, нередко ночевали друг у друга на разных кроватях, у меня сохранилась мамина, на которой она спала, пока не уехала на ПМЖ с отцом подальше в Сочи. На ней спала только я, а прежняя доставалась Вале, что меня немало смешило.

То, что дружба переросла в нечто большее, меня до крайности и глубины души удивило. Я в течение долгого времени стала считать себя тварью и изменницей, ведь любила я их, только их. Чуть не потеряла Валю: её немало смущало, что я грустила и злилась без причины. Но, подумав, что их любить могу лишь на расстоянии, ведь моё появление испортит отношения им, а меня они просто проклянут. Но, если я могу сделать счастливой кого-то ещё, да будет так. На валечкины «Я не вовремя?», «Может, ты занята?» я клятвенно её уверяла, что она вовремя всегда. Вскоре она убедилась в этом, и «тучи» рассеялись без следа. Ну, во всяком случае, она не показывала обратного.

Я не могла допустить потерю этого замечательного существа и стала ухаживать за моей девочкой, не давя. Если она меня отвергнет, то моя жизнь станет адом, и я уйду из жизни сама, понимала я. Поэтому я, привыкшая любить и желать кого-то издалека, стала просто ухаживать за Валечкой, которая относилась к этому благосклонно, и нередко мы смотрели ТВ, тепло обнявшись и укрывшись тёплым одеялом. Она любила тепло даже летом, потому я давала его ей.

Мне стало не жалко для неё ничего, мы ездили - благо, отпуск у меня летом, так что её каникулы совпадали с моим отпуском, - на море и просто в туры. Спали уже рядом, она перестала стесняться, а раз она и вовсе меня обнимала. Бедная, ты не одна, Валя, не одна, слышишь, думала я. Этот казус мы потом со смехом обсуждали, пока не забыли совсем. Я показывала ей, что умею в танцах и прочих хобби, она мне - тоже, она поёт неплохо, это мне медведь на ухо наступил пять раз подряд. В трёх повторах каждый. Она иногда, когда мне было грустно из-за неспособности ей признаться по причине страха её больше не увидеть, спрашивала меня обеспокоенно: «Зульфи, что с тобой?».

Я стала замечать, что в душе она задерживается порой, а меня обнимает в дрёме куда нежнее, чем просто подругу, я отвечала тем же. Она думает обо мне во всех смыслах, так что я предложила ей массаж, и реакция девочки на мои руки была однозначной. Но нельзя было форсировать, с такими нежными созданиями так нельзя, спугнёшь. Она привыкала ко мне, я - к ней. Знала о ней и её пристрастиях в еде и прочем всё, даже в тех, которые она не озвучивала.

В один прекрасный момент я не могла сдерживаться, на её нежное беспокойство сказала ей всё. Всё, что чувствую к ней, от и до. Сказала, что всё знаю и понимаю, что не отдам её никому и не обижу, не уйду. Она была в шоке. Скажу прямо, смотрела на меня минут пять, не в силах шевелиться и говорить, но потом сделала то, чего я тайно хотела, и чего не могла предположить сама Валечка. Она стиснула меня в объятиях, буквально кусая мне губы и сжимая хваткой борца плечи, говоря прямо в глаза многое, чего боялась сказать даже себе.

Оказывается, впридачу к чувствам и фантазиям девочке снилось такое, что не везде описывают, и част был один и тот же сон в разных версиях: что она была туристкой в лесных и горных походах, и из озера к ней выходила мавка, русалка такая. Обнажённая и крепкая, с моими чертами лица и отчасти фигуры - я не субтильная в жизни, скорее, крепко сбитая, - она приходила к Валечке, и та становилась перед ней на колени перед раскрытыми бёдрами. Так и дарила рычащей, как зверь, русалке бурными поцелуями то самое. Всё равно, что русалка была в водорослях в волосах, а сама Валя - в походном наряде и траве по маковку. Та играла собой для настроения при ласках девочки, но не была при этом просто получательницей удовольствия от юного создания и прямо на траве отвечала раздетой сновидице не меньшими нежностями, а потом ласки стали одновременными, русалочка всегда была сверху.

Сны эти мне очень понравились, и русалочкой Валечка стала звать меня саму, как и я её - всадницей. Так я видела её в снах, что мы в степи, слезая с коней и срывая друг с друга всё, от роскошных доспехов до просто туник, сливались в походном шатре в одно целое. Надо же у обеих природный фон для снов! Не удивительно, мы обе любим природу, а она правда умеет ездить на лошади с детства. Что говорить, разок я едва не соблазнила её в водопаде в Дагомысе, делая лёгкий массаж, но она не была готова и стеснялась, пришлось отменить банкет.

И в сухом ветреном ноябре, прямо на моей постели мы сделали то, чего так желали целый год. Наши халаты были разорваны в хлам, слишком много мы накопили эмоций за это время, не рассчитали силы. Получилось всё как-то сумбурно и неумело, но Валечка старалась для меня, и я потеряла сознание от счастья, а потом сделала ту же радость самой ласковой девочке. Мы улыбались друг другу, светло и легко. Все были в засосах и следах от рук.

- Зульфия, моя нежная, моя русалочка, мой озёрный дух, моя нимфа, я твоя, я никогда не думала, что так будет. Скажу прямо, но я не жалею ни о чём! Встретились бы второй раз, так же бы поступила, может, была бы смелее, но и сейчас хорошо! - шептала она мне, тихо гладя моё каре , плечи и маленькую грудь, на которой лежала, и я брала её руки в свои и целовала их, каждый пальчик, всасывая его чуть-чуть. Валечка от этого аж тяжело дышала и краснела, и губы девочки становились полнее обычного.

- Любимая моя, Валечка, всадница моя, радость моя, жизнь моя, ты моя на всю жизнь, ты моя, моя, я мог жить на работе лишь тем, что жду тебя с твоей учёбы, сохну без тебя, как орхидея в пустыне, как кит на суше, задыхаюсь! Ты для меня, слышишь, моя, я живу тобой! - отвечала я ей, чистую правду.

Когда она на час задержалась в своём проклятом универе, я сама передумала три тома Пушкина по объёму, одно другого страшнее, на стены лезла и выла, не фигурально выражаясь.

Когда я сама осталась пару раз на продлёнке, она мне уже не уступала. Мне это приятно, благо характер у меня не дай бог, домогавшегося до меня соседа-алкаша я успокоила, разбив ему о голову его же бутыль коньяка. Когда он разок пробовал тронуть мою Валечку, моё появление его отрезвило, правда, словарь мата он в свой адрес услышал вдогонку. Это меня так муж покойный научил, царствие ему какое-то там, контрактником был и погиб. То-то от меня прятались все его сослуживцы года три, а один пересчитал об мои шрамированные кулаки зубы за то, что не уберегли. Мне уже 40, а Валечке чуть больше 20. Я поначалу стеснялась говорить, но Валечка меня успокоила, ей годы - прах, «как мало надо дней для столетия», так она приблизительно цитировала Дракулу, нашу любимую книгу.

Тем более, под её влиянием на тур. походах в цветастом платье босиком - как и она, все в амулетах и украшениях были соответствующих, мои любимые украшения и амулеты строго из дерева, не металла, - танцевала у костра с ней самой так, что молодёжь пыталась повторять, а потом по кустам. Да, все понимали, что наши сердца заняты не капитанами дальнего плавания, но никто не мог нам что-то сказать против. Мы обе не касались с окружающими этой темы, и всё было гладко.

Больше скажу, мы жили в спальном районе, так что мест для поцелуев летним вечером было много. Там мы встречали многих наших знакомых, не только целующихся, но тихо проходили дальше, чтоб не мешать. Кто одинок, кто влюблён, мы слёту научились понимать, нашли даже в одном таком месте двоих красавиц, нежно целовавшихся за естественной оградой из деревьев. Одна маленькая, носатая и кудрявая, вторая с явной азиатской кровью и высокая, остроносая, обе в вечерних платьях и шнурованных сандалиях на каблуке, украшения и прочее - по высшему вкусу.

Встреча случилась потому, что целовались они тихо, и мы их не заметили. Когда мы начали сами целоваться, намереваясь сделать нечто большее, опираясь на старый тополь, мы услышали шорох и, повернувшись туда, столкнулись с ними лицом к лицу. Маленькая, чуть испугалась, азиатка же смотрелась царицей и успешно пыталась сохранить лицо.

- Девочки, не волнуйтесь, мы такие же и никому не скажем. Надеюсь, вы ответите тем же. - говоря это, я нежно поцеловала Валечку, и она ответила тем же, по-хозяйски лаская мне обе чашечки груди прямо через клетчатую красно-чёрную рубашку безо всяких лифчиков. Нельзя терять лицо.

- Сара! - представилась нам маленькая, облегчённо вздохнув. Мы пожали ласково их холёные ручки, чуть задержав прикосновение, чтобы показать, что не боимся. Азиатка царственно потянулась и тоже представилась. Кыйаара, такое интересное имя. Мы тоже представились.

- Вы изидка? - спросила меня бархатным тоном носительница интересного имени. - Я знала одного парня из ваших. Хороший такой, женила его на своей троюродной сестре.

- Да, я изидка. Вас это не смущает, якутская принцесса? - говорю я, по ходу дела пытаясь увидеть реакцию этой явно повидавшей много чего мадам. Та улыбнулась, все зубки свои и красивые.

- Не а, нисколько, сама дочка шамана, так что, так что. Настоящего, уже старенького совсем.

- И колдовать умеете, ворожить?

- Бывает, а Вы солнечную погоду вызывать?

- Когда как, - смеясь, ответила я.

В общем, слово за слово, и место поцелуев покинули подругами, и это было здорово. Часто общались, гуляли.

Оказывается, шаманка была богатая, приглашала нас, мы были не против. Мы их тоже приглашали, они не морщились от простой квартиры. Когда они уезжали в тур. походы, мы нередко ездили с ними. Время, проведённое с подругами, когда рядом они, а мы с моей Валечкой вместе, было лучшим в моей жизни, скажу так.

Единственное, что портило мне настроение, это те две стервы, которые стали без моего ведома и позволения охранять моих прежних любимых, к коим я не смела подойти, и ухаживать за ними, быть с ними рядом. Стоило огромных усилий воли, видя их, не выдать себя им и не испугать мою Валюшечку всплеском эмоций из прошлого.

Но это - мелочи, ведь моя радость рядом. Тем более, все наши сны и фантазии мы - и про русалочку, и про всадницу со стоянием на коленях и в траве, и даже при всех в кинотеатре, и на званых вечерах к восхищению подруг - реализовали. Девочки научили нас не сдерживаться в таких вещах никогда. Я принадлежу Валечке, она - моя жизнь!

Глава 3.

Мы с любимой и подруги прошли многое. Казалось, всё только в радужных тонах есть и будет, но гром среди ясного неба грянул неожиданно. Моя девочка буквально за неделю стала быстро уставать, жаловаться на головную боль. И ластилась ко мне она как очень больной и маленький ребёнок. Когда мы поняли, что это не усталость от учёбы или работы, то обратились к врачу от Кыйаары. Она и сама отчасти целитель, но была обеспокоена, даже была в ужасе, что редко бывало с ней, - и узнали страшную вещь. Ужасную. Кошмар наяву. Лучше бы я, но не она, не она!

Девочку, её ствол мозга и мозжечок доедал тихим духом гибели быстро развивающийся рак мозга, неоперабельный. Сказать, в каком я была состоянии, нет таких слов. Сколько я ей сказала слов утешения, сколько её возили по врачам и давали химиотерапии, скажу, не поверит никто. Я пела ей, утешала, поддерживала, сама давала ей все лекарства и не подпускала больше никого. Мне было всё равно, поняли все или больше, чем все, в каких мы отношениях. Лишь бы она со мной всегда была, всегда жила!

Врачи сделали всё, что могли, без дураков. Я не могла поверить, мне сказали, что месяц - максимум, что светит моей девочке. Вой и ор, ругань с врачами, вплоть до попытки их убить собственными руками после неутешительных прогнозов - всё это было. Подруги и те урезонить разок пытались, так разошлась, потом долго извинялась перед обеими девушками за сказанное им. Надеюсь, простили, благо не послали и продолжили помогать. Тем более, я от Валечки ни на шаг не отходила, следила за ней без сна практически, отключалась без своего же ведома.

Но утром, когда пришлось покинуть клинику по ряду дел, прозвучала ударом цимбал точная новость из клиники, которая меня убила, сама едва себя не вскрыла там же разбитым стеклом, чтобы отправиться за моей любимой в, как говорила Кыйаара, Страну Вечной Охоты. Девятый вал, как говорится, захлестнул меня с головой.

Моя Валечка погибла, рак подло добрался до мозговой артерии, и та лопнула, кровоизлияние убило несчастную Валю за полчаса. Девочки, что показывало хорошее ко мне и моей любимой отношение, помогли похоронить её достойно, кенотаф поставили такой, что на кладбище мэрам и прочим богатеям не всегда лучше ставят.

Я к своему неудовольствию увидела и не только увидела родителей Вали, которые, что было омерзительно, проявили к дочери меньше участия, чем я. Хотелось их убить за то, как они относились к дочери, только имущество от неё в виде квартирки «однушки» получили, ругаясь между собой! Послав их в полную силу, чтобы больше их не видеть, я исходила криком всю неделю и голос посадила. Девочки меня утешали, как могли, после чего я осталась дома одна и никого не хотела видеть.

Прошло два дня, и я решила отправиться за Валечкой, сделать это на кровати, где мы были вместе столько времени. Но, едва я встала с целью вернуться домой, увидела этих двух. Одна с Кавказа адыгейка или абазинка, пышная и с гривой кудрявой, вторая - глазастая жилистая жердь чуть ниже ростом, но прямоволосая. Оживлённо болтая, они меня не заметили. Всё, моя Валечка умерла жертвой болезни, как прокажённая из Индии, а эти две суки счастливы, и с ними счастливы те, кого я любила больше жизни, пока не встретила Валечку, и даже с ней тайно любила их и охраняла? Не бывать этому!

- Девушки, постойте! - сказала я в полный голос, сидя на лавочке и не думая почтить вставанием. - Куда намылились?

- В чём дело, уважаемая? - резко спросила с лёгким поворотом головы кавказская красавица с какой-то «небесной» интонацией, вызывающей ощущение, что человек говорит сверху. 

- Уважаемая, скажите спасибо, что разговариваю хотя бы так! - тон собеседницы меня разозлил до крайности, - У меня есть, что вам сказать. Уж мне-то есть, что сказать вам. Особенно, Вам. Учитывая, сколько вы мне причинили за эти два года боли, скажите спасибо, что вообще разговариваю.

Та буквально подлетела ко мне вместе со своей спутницей, тоже злой от того, что кто-то посмел с ними разговаривать без «спасибо, что помогли в наших отношениях». Да-да, я знала, что они сводят вместе одиноких людей, а я замкнулась лишь на Валечке, царствие ей, и подругах. А эти живут себе, как ни в чём ни бывало!

В общем, абазинка, называвшаяся Кариной, со своей любимой Марией, попыталась «макнуть» меня морально в грязь, объяснить мне, что не с теми связалась, и прочее. Я представилась и сказала, кто я такая. Что всё знаю о тех, кого они охраняют, не заботясь, чтобы кто-то не услышал подобное.

Те опешили, но не сильно, я пригласили их в гости и рассказала подробности. То, какие мысли у меня были, не берусь судить, но убить обеих спрятанным кинжалом и покончить с собой были самыми мягкими из них. Благо, это и хотела сделать, и спасло Марию позавчера одно лишь то, что я была далеко от неё, а её встретила Карина с моими любимыми. Лить кровь перед ними я не смогла, не хватило духу.

В общем, я не сдерживалась совсем и рассказала, выложила в их холёные ненакрашенные физиономии всё-всё. Но тут Карина и Мария неожиданно расслабились. Мария даже приветливо улыбнулась, что меня шокировало.

- Зульфия, сочувствую и соболезную Вам от всей души. Ваши чувства нам понятны, как понятна Ваша нерешительность.

- Нерешительность? Да что Вы как Вы... малолетняя нахалка... Рот закрой, плоская жердь! - я задохнулась от злости. Эта мелочь теловычитанная меня учить будет?

- Да, нерешительность, нерешительность! - чуть повысила тон молодая собеседница. - И сказать Вам мне нечего, как и моей половинке, жене и счастью. Вы не сделали то, что должны. Вы побоялись там, где не побоялись мы. Вы охраняли наших любимых? Почему Вы не подошли ни разу к нам и не сказали этого? Струсили? Побоялись, что не одобрим? Да, могли не одобрить, любовь слишком интимна, чтобы делиться ей направо и налево, и мы посвятили себя их охране, они должны жить беззаботно. - на слове Вы она делала упор, такой, что не было слов возразить.

- Вы мне говорите про любовь, Зульфия? - спросила уже Карина, обнажив двумя движениями ложбинку между грудей, великолепных, как ни мерзко признавать, - Давайте, хотели убить, по глазам вижу, девочка, давайте! Всё равно себя убивать будете! - с этими словами она взяла из-за дивана, где было не известное никому место с ножками, нож и дала мне в руки. - Давай, покажи, что можешь!

Я была в шоке, откуда эта зараза узнала, где я хранила подарок от Кыйаары?

- Ты туда косилась так сильно, что дурак бы не понял, что ты хочешь сделать прямо сейчас! - презрительно усмехнулась та, очень красиво застегнув блузку. Мария же сразу оказалась рядом со мной и не менее неожиданным жестом перехватила мою руку, при всех попытках сопротивления скрутила меня в три приёма, как дитя. Да уж, так свой последний день я оканчивать не собиралась.

- Какая слабая, какая немощная. Хотела меня убить, а сама не смогла простой захват каратиста отбить, ха-ха-ха-ха, тоже мне, мстительница наша недоделанная! - Мария уже откровенно потешалась, рассказав от и до, что убить их обеих пытались не один десяток раз, и покруче меня люди. И моей подруге с её любимой Сарой они тоже нанесут визит, расскажут о моём хорошем поведении. Тем более, что они им знакомы и обязаны, ведь это Карина и Мария свели их, хотя они об этом узнали не так давно. Они познакомились напротив машиной квартиры, где Сарочка сидела по ихнему совету вроде как случайно. А Карина привлекла внимание шаманки, спросив, «как пройти» именно в сторону, где та сидела.

Это было слишком, и я потеряла сознание. Напряжение всех этих последних дней меня полностью подкосило.

Очнулась я на своей постели, укрытая любимым покрывалом, со смоченными висками и руками, а эти две стервы - не понятно, уважение к ним возросло, даже симпатия какая-то появилась, хотя ненависть никудашеньки не делась, есть же чисто мужское понятие достойный смертельный враг. Лишь теперь я поняла его смысл, - сидели себе мирно рядом.

- Очнулась, горе луковое? - спросила Карина, подавая мне чай. Я выпила, без задней мысли.

- Хотели «скорую» вызвать, да сама очухалась! Голова не болит? - Мария уже не улыбалась, но не злилась.

- Нет, но вы, вы...

- На тебя злиться? Незачем, ты сама себя наказала так, как слабо многим. Можешь начинать новую жизнь, не пойми превратно. К слову, подругам от нас привет, если их не увидим завтра в ресторане Екатерины.

Имя одной из пары моих любимых меня разозлило, но та продолжила в том же духе.

- Да, ты не в курсе. Знай, я сделала её совладельцем ресторана, она не просто шеф-повар. - Карина прикрыла глаза, улыбнувшись. - Теперь тебе нечего бояться, её никто не тронет, пока мы с Машенькой живы. Ты свободна от своего бремени, а с похоронами и отпеванием тебе мы поможем. Никто не должен страдать из-за чьих-то обид и горя. Сами давно настрадались.

- Не шутишь? - перешла я на ты невольно - Или просто меня утешаешь?

- Ещё намерена покончить с собой? Эгоистка, я знаю пятерых, кого ты могла бы осчастливить, а ты зациклилась на себе, позор тебе. - Карина не играла, ей противен был подобный настрой. - Предлагаю тебе встать на наш путь, тут нет и не может быть конкуренции, это тебе же в радость будет. А твои детские попытки нам как-то навредить мы прощаем. Прощаем, потому, что ты не сделала бы это по той же причине, что не подошла к нашим любимым.

Я всё поняла, что эта женщина имеет в виду. Они правы, нерешительность сгубила меня и мою любовь. Виновата была я хочу это изменить, что им и сказала.

- Уже теплее, - ответила Мария, - Приходи к нам завтра, расскажем, что да как, и ты нам тоже расскажешь немного. - при этих словах она подала мне руку, я пожала её, не раздумывая, как и Карине. Улыбнувшись, те написали на бумажке адрес и время, я пришла сразу. Раз они несут счастье, буду и я.

В гостях были и наши подруги, они всё знали, и я не таила ничего. Меня они поддержали, а с Кариной и Марией помирили окончательно. Их влиянием мне помогло, а Валечку мою вчетвером помянули и поминаем до сих пор так, что теперь я бы за каждую из них, не только двух подруг времён жизни с любимой, порвала горло кому угодно!

Но подруги взяли меня к себе в гости после того памятного вечера, держа за руки и гладя их. Красная от бури эмоций, я не совсем понимала, что они делают.

- Милая Зульфия, когда искупаешься, ложись с нами, приставать не будем, не бойся, мы не такие - улыбнулась Сара, подмигнула мне.

- Ты много страдала, мы поможем избавиться от этого, ложись и сегодня спи с нами, всё хорошо. Не волнуйся, твою честь не тронем, мы можем лишь друг с другом и не пристаём больше ни к кому - с улыбкой во все ослепительные зубки подтвердила Кыйаара, когда меня они обе искупали с какой-то торжественностью и без намёка на ласки, мне привычные и страстные. Я краснела от их рук и поцелуев в руки и лицо.

- Что вы делаете, мои хорошие, я же не... Я так не смогу, как вы, милые мои, вы мне близки, но...

- Всё хорошо, девочка, просто расслабься и дыши ровнее. - ответила шаманка, когда что-то на мне ароматным мылом стала изображать, а также на Саре и себе. Чувство близости как к родным людям выросло. Да она натурально колдует! Это ощущалось даже в словно потемневшем воздухе!

Когда мы обнажёнными пришли к их резной кровати, увешанной всеми этими необычными амулетами с моржовым клинком прямо над кроватью, я испытала кучу неведомых до того чувств. Я, как вспоминала детство и, словно нашла то, что искала давно, потом забыла на много десятилетий и нашла вновь.

- Да, милая, ложись, а мы рядом. Ты чувствуешь прошлое, и ты права, отчасти оно вернётся, но намного лучше, чем было раньше. - словно бы читала мои мысли якутская принцесса. Грудь её мягко колыхалась, Сара сама положила мои руки на них, как и на свои.

Меня уложили в самую середину постели и легли сбоку, обняв с двух сторон. Волнение было до ужаса невероятным, две добрые красавицы, нагие, и я тоже, в объятиях друг друга - я их обняла плечи и поцеловала носики, в губы поцеловать их не дали никак, что особенно пришлось по душе. Их волосы я гладила с неподдельным удовольствием, взаимно.

- Маленькая наша, доброй ночи. Если тебе будет что-то сниться необычное, не бойся, мы рядом. Мы тебя любим как близкого человека и не дадим в обиду им. - с этими словами Кыйаара и Сара изобразила на моём лице какие-то знаки. Потом знаки появились и на лица красавиц тоже, на каждой девушке совсем разные. Рыба типа акулы на Сарочке и клыкастый морж на Кыйаарочке.

- Ты проснёшься совсем другим человеком, Зульфи, ничего не бойся, мы с тобой. - Сара тепло улыбнулась мне и поцеловала в щёчку - Спи.

- Спокойной ночи, милые, - мой голос дрожал, а они прилегли по обе стороны от меня и расслабленно вытянулись, обняв меня, я хорошо чувствовала трепет их тел. Было ясно, что они хотели провести эту ночь иначе, но этот то ли ритуал, то ли колдовство, оказались для них куда важнее.

Не заметив, как, я провалилась в сон из каких-то страшных лесов и лабиринтов, но Сара и Кыйаара в нарядах северной из мифологии были рядом и держали за руки. Отпускать их не хотелось, от них шло тепло родного дома, особенно, на фоне ужаса вокруг. То, что я видела, было словно воплощением всего страшного на свете, куда там тому Гигеру! Они говорили, что я теперь их... дочь на всю жизнь. И знаете, против я не была, совсем. Я живу в отрыве от семьи, и её мне не хватает. Теперь я обрела новую. Так я думала во сне, а, проснувшись в полдень и наглухо опоздав на работу, увидела улыбки девочек.

- Доброе утро, наша доченька! - ответили на немой вопрос они обе, - Теперь ты в нашей семье. Ритуал сработал, будь с нами всю жизнь - говорит уже Кыйаара.

- Я не против, милые, но как это возможно? Неужели правда это была магия? Или простое НЛП, что куда вероятнее.

- Как-то так - ответила уже Сара. - За работу не беспокойся, у нас есть новая для тебя. Наша дочь будет жить в лучших условиях, и точка. А пока давай посвятим весь день друг другу.

День, как и последующие, мы провели чудесно. Я стала легко чувствовать, когда им нужно уединиться, и в таких случаях тактично уходила в сад или пройтись по дому. Они чувствовали себя от этого неловко, хотя их страсть прекрасна даже внешне, поэтому пристроили к дому баню и удалялись туда, чтоб доченьку не смущать. И спальню с душевой и всеми комнатами сделали со звукоизоляцией. Мне же приглашали массажистов для того самого, обещали найти пару получше.

Что характерно, мне не было не по себе. Они что-то изменили в моём нутре, и я правда к своему шоку чувствовала себя ихней, родной, дочкой, и это место мне нравилось в семье. Про возраст просят не волноваться, это для ритуала не важно, да и для души с сердцем тоже. Кыйаара в этой чудесной семье как бы отец, Сара - мама, но приехали родители шаманки и много чего сказали в её адрес.

- Раз моя дочь тебя удочерила, значит, Зульфия, ты теперь - наша внучка. Дочь наша не смогла родить, как все, так что теперь ты в нашей семье - так на мои вопросы ответил мне, если изложить только с цензурой и без страшной иронии с добрыми пожеланиями, то есть, в урезанном в тридцать раз виде, восточного вида грозный старик в крутом костюме, сшитом явно на национальный лад.

Кыйаара только прыснула, за что получила от него по параболической траектории прямо в холеное лицо чем попало. Сару, кстати, он не тронул, как и меня. Внутри семьи у них весело, вывод простой.

Но вскоре мы с родителями моей как бы мамы поладили, ведь я - их и её наследница, как ни крути. Жизнь, кто бы мне раньше про такой расклад сказал, не поверила бы! Обе красавицы и взаправду стали относиться ко мне как дочери, это ощущалось явно. Сдружилась я и со своими бывшими врагами, Карина и Мария были довольны и то и дело без следов прошлой вражды с иронией были рядом. Они знали, кем я стала, и помогли похоронить прошлое навсегда, а также завести кучу полезных знакомств.

Нет, мою Валечку, царство ей, мы навещали и разговаривали с ней постоянно, поминали и поминаем, разлюбить её я никогда не смогу, в чём меня уже вчетвером поддерживают и вторые родители, и близкие, очень близкие подруги.

Теперь мы с ними, и поэтому тоже, - не разлей вода, и я помогаю им, как и они мне, когда надо без всяких вопросов лишних, хотя иногда под настроение веселятся со мной на ура. Ни разу, совсем ни разу не приставали, но их отдых друг с другом пару раз видела, такое не забыть, да. Мои, так сказать, вторые родители не отложили в долгий ящик моё здоровье - месяца три из разных санаториев и массажных салонов не вылезала, массажисты обоих полов были со мной, кхе-кхе, таки очень ласковы во всех отношениях, - и карьеру и вскоре сделали меня преподавателем в лицее у некой их общей знакомой Айгульки, приёмной матери милой доброй девочки Снежаны, а потом нашли мне и пару тоже.

Массажисты и массажистки быстро остались в прошлом, теперь я - довольная в личной и общественной жизни замужняя женщина, и мой муж, Авраам - друг Карины, кстати. Он теперь отец двоих детей а именно старшего сына Константина в честь покойного мужа и Валентины в честь покойной любимой, царство ей. Но их обеих я люблю без намёка на либидо, как давших новую жизнь, их не забуду никогда. К слову, приехали на свадьбу триста человек - у Карины и Кыйаары оказалось без дураков много, очень много связей, - мои настоящие родители и родные до третьего колена, которых я лет десять не видела. Так вот, они моих подруг испугались, видя их сплоченность, на том все трения более-менее и закончились.

А любимых девочек, Екатерину и - да, это имя трудно сказать, но я скажу, - Марину, мы скоро увидели, даже тепло познакомились, и между нами началась крепкая дружба. Моя любовь к ним стала чисто платонической, я понимала, почему прочие так охраняют их, потому что охраняю их вместе с соратницами по этому святому, доброму делу.

А обещанное Карине и Маше в качестве прощения - помогать им сводить время от времени одиноких людей вместе - я теперь делаю сама и с удовольствием. Кыйаарочка и Сарочка, мои по факту новые родители, с охранницами моих Катюши и Мариночки, в этом солидарны. Они простили меня, но я всё равно продолжаю это делать уже сама. И всю жизнь буду.