Онлайн чтение книги Цветущая Луна 3. Цветы на Солнце Flowers in the Sun
Часть 1.

Стыд и позор трусливой душе, у которой не хватает отваги быть либо верным другом, либо честным врагом.

Мэтью Грегори Льюис. Монах.

Много мы прекрасного и святого
Совершили.
Только во дни, когда вы Город покидаете, изнываю,
Сердцем терзаясь.

Сапфо. К женщинам.

Хотя это можно отнести к кому угодно (примечание Автора).

Глава 1.

Ветер свистел в моих ушках, унизанных серебряными серьгами с мелкими сапфирами, гармонируя с синим платьем и музыкой, которая негромко лилась из динамиков моего синего кабриолета. День был прекрасен, лишь одно портило его. Ну как портило, тут вина сугубо моя, а на себя злиться глупо, кто бы что ни говорил.

Я ехала по узкой тенистой - ещё бы, дубы и клёны посажали соседи, и не один из них сажала я лично! - дороге и про себя думала, как провести вечер. Быть главой и учредительницей частного детского сада с лицеем для ребят с не бедными родителями, фактической хозяйкой, приятно по деньгам и авторитету, но это не помогает в личных делах, совсем никак. Едва узнают, что богатая, всё, только отбивайся от желающих заграбастать себе долю малую. А, если учесть, что и облик смуглой спортивной женщины с чёрными глазами чуть выше среднего роста и лёгкой горбинкой на носу немало привлекает внимание, то отбиваться от всяких-разных приходится втройне.

Нет-нет, мне это не годится, я достаточно покуролесила в прошлом до 30 лет и поэтому хочу творить и что-то хорошее. Благо полученная в живот пуля на одной из бандитских разборок, где я принимала прямое участие, повредила мне некоторые внутренние органы, и детей мне больше не иметь. Я считаю это заслуженным наказанием за содеянное в буйные годы, благо я принимала всё подряд и отдыхала так, как не во всяком кино для взрослых показывают. Лицей, все дети вокруг меня знают и любят - как бы возмещение за отсутствие своих детей. Семьям пострадавших от меня я тоже возместила деньгами всё, что смогла. Одна беда: моя настоящая, родная семья после мести врагам за мою, скажем так, травму, меня саму из-за резонанса по некоторым моим делам как порченную и опозорившую род отсекла от себя, оставив мне лишь стартовый капитал и ту самую клинику. И сказав больше не приходить домой никогда. Если жить хочу, а я хочу.

Из-за такой вот реальной потери семьи - ещё бы, кавказская кровь, где семья превыше всего! - я орала до срыва горла многие месяцы напролёт, и мне под горячую руку было лучше не попадаться никому. Я смогла подняться за счёт немаленьких связей и стала, чувствуя страшные угрызения совести за позор семье, творить уже только добро. Разумеется, обязанных мне было много, город сменила на родину кое-каких моих должников и некоторые добрых друзей детства. Так что в итоге я обрела прежний авторитет.

Тётю Айгуль знали, боялись и уважали, а некоторые - и это при всех прочих нормально - ненавидели. Не один раз мне пытались устроить ДТП, а раз - даже засаду с попыткой меня убить, потому как хозяин лицея побольше не хотел видеть живого конкурента в моём лице в городе. Долго пришлось с ним разбирать этот вопрос, до сих пор вражда не утихает.

Петрович, как все неофициально звали Петрова Константина Кречетова, невзлюбил «чурку проклятую» окончательно, когда после попытки меня сдать СЭС якобы за нарушение санитарных норм потерял жену - милая добрая Айгуль наняла кое-кого, чтобы его похождения по проституткам и попытки приставать к одной 16-летней лицеистке Кристине, моей неожиданной безо всякого подтекста подруге, стала достоянием общественности. Скандал был нешуточный, благо жена была богаче него и юристкой. По итогу с ним разорвали много контрактов, так что меня он больше не трогал. Понял, кто виноват. Впрочем, и я на это потратила столько нервов и денег, что не ясно, кто кого наказал. Хочется думать, что я его больше.

В общем, общественная жизнь и любовь народа - за исключением некоторых, ясное дело, - мне милы и приятны, но нужен человек рядом с собой. И своё дитя, в конце концов. Я ездила по детдомам, результат предсказуем. Даже за деньги, даже мне это быдло пыталось подсунуть что-то со скрытыми пороками развития. Сказки про родители погибли в ДТП оставьте убогим, не бывает без дальней родни таких, а отказники от родителей-алкашей мне не к лицу.

Но судьба мне улыбнулась ещё раз, когда я этого не ждала. Еду по улице мимо школы, обычной средней школы, вижу, как около спортивной площадки старшеклассники с заводилой из девок побогаче обижали невзрачную девчонку. Блондинку светленькую, синеглазую, субтильного сложения. Так-так, слабаки, не могут поодиночке нападать, так ещё и мишень выбрали себе самую слабую. Достойное в стране поколение растёт нам на смену, ничего не скажешь! Но глядя на неё, я поняла, это - Моё с большой буквы. Воспитаю, как свою доченьку, хоть и старовата для этого, но ничего. Судя по матерным выкрикам, которые я услышала, задача упрощается во много раз.

Послав в эту школу своего человечка, обязанного мне помощью по спасению жизни сына от рака и потому способного многое узнать благодаря работе в паспортном столе, узнала про школьницу всё от и до. Сирота, живёт с бабушкой в нищете, некому заступиться, затюкана класса с так пятого. Особенно, после смерти обоих родителей в пожаре из-за алкашей снизу, спаливших дом в отсутствие самой Снежаны с бабушкой - так её зовут - дома. Девочка ответственная, бабушке помогает и на рынок с ней ходит, что и спасло в тот страшный день.

Поначалу ей сочувствовали, потом, поняв, что за спиной у неё никого, стали травить жестоко, и это объединяло класс. Со стороны даже казалось, что класс дружный и успевающий, но какой ценой? Никакая жизнь не стоит другой жизни! Сказала бывшая бандитка, которая попробовала в жизни всё, о чём писать боятся по соображениям цензуры. Но, как говорят, лучшие лесники получаются из браконьеров, и это - мой случай. Я Решила с большой буквы. Это - моя девочка, именно я воспитаю её, она - моя дочь и мой ребёнок. Хоть она не моей крови и нации, но мне это не важно, положение дел поможет мне. Как ни жестоко так думать, но поможет. Когда в Снежку стали привычно кидать камнями, пугая без прямых попаданий, я подъехала и выстрелила в воздух из своего пистолета-пугача, но выстрел прозвучал, как самый что ни на есть настоящий.

- Не отвалите от неё через пол-секунды, следующий выстрел будет не в воздух! - заорала я с отборным матом, увидев спины малолетних уродов в тот же миг.

Девочка тоже пыталась сбежать, спрятавшись за угол, но я убрала оружие и позвала её.

- Девочка, иди сюда, не трону! - понятно, что уже не орала.

- С-спасибо Вам! - бедная, заикалась. Ещё немного, и в обморок упадёт. Не дам в обмороки падать, не дам.

- Не за что. И что, часто они так? Совсем оборзели?

- Часто, я без родителей, вот и видят, что некому заступиться! - плача, говорила она.

- Давай, лучше до дома довезу тебя, чтоб видели, а то подкараулят.

- Это могут, они такие! - ответила та испуганно. Блин, что вы за поколение, позорники!

- Айгуль!

- Снежана!

- Приятно, я в этом районе впервые, и вот, какое у меня с ним первое знакомство! Ты хотя бы местная?

- Увы, да, живу у бабушки!

Короче говоря, перекидываясь так вот фразами, я довезла её до дома. Сказать, что она обалдела из-за первого в жизни нахождении в синем кабриолете, ничего не сказать. Да, кто-то бы этим воспользовался, но не я, никогда! Доехали быстро, при моём появлении караулившие Снежану однокашники-какашники разлетелись, кто куда.

Ну вы и народ, защищать девочку придётся постоянно. Прикипит ко мне быстрее, за её боль я им сама отомщу отдельно, мою дочь трогать не может никто!

- Хочешь, подвезу завтра, Снежан? - спросила я как бы между делом, глядя на реакцию бедного ребёнка.

- А можно? - боится, правильно делает, мало ли, кто я такая и зачем заступилась.

- Да, я свободна, а развеяться, просто город посмотреть без баров и клубов не с кем. Где тебя встретить завтра? А вот, что, давай телефон мой запиши, а я запишу твой.

- Можно там же в то же время. - девочка продиктовала номер, и проверка в виде заверещавшего рингтона пятилетней давности на кнопочной мыльнице показала, что это её, не соседа.

- Легко, Снежана. Ладно, беги домой! - говорю я, улыбаясь.

- Спасибо Вам, спасибо большое! - говорила она мне, с прорвавшимися слезами пожимая мне руку с необычной силой, явно желая меня обнять, но сдержавшись. Впрочем, тут всё и так понятно, заботы тебе ясно не хватает. Про личную жизнь вообще молчу.

- Не за что, до завтра!

Глава 2.

Я покидала место встречи в смятении. Дело не только в том, что мне стало жалко ребёнка, лет 16, кстати. Я сама была жертвой насилия когда-то и эту ситуацию прочувствовала, как свою.

И решение помочь приняла благодаря человеку, которому обязана жизнью, а теперь ещё и счастьем, на всю жизнь. Я никому никогда не говорила о том, что случилось, когда я последний раз в жизни была в клубе накануне тридцатилетия. Меня пытались… да-да, то самое, из вражеской семьи все трое были, ещё и с ножами. Думали убить меня и перед этим развлечься. Я с боем и уже без трёх зубов спаслась бегством, но они не планировали отставать и, вот фокус, догоняли. Я-то была на каблуках, пришлось бежать босиком, а они были обуты, да и парни быстрее девок бегают, в среднем.

Когда они догоняли, на балконе с серыми занавесками показалась женщина, окриком остановила их. Я была в шоке, но поняла, что они её боялись очень сильно, потому сказанная необычным тоном фраза «Пошли вон, пока я добрая. Не в моих стенах ищите себе развлечений!» возымела ещё более необычное действие: они реально ушли.

- Подойди к подъезду и заходи, смотри на пальцы и домофон! - сказала она тоном, от которого навытяжку хотелось встать. Подошла без разговоров, набрала на домофоне номер квартиры моей спасительницы и пошла. Разговорившись с ней, я поклялась ей выполнить то, что она потребовала в порядке «солнце восходит и заходит, а ты сделаешь». Тем более, она спасла меня, а я такое ценю. Требование было именно связанное с нахождением человека рядом с собой и полным изменением образа жизни. Она знала, кто я такая, оказывается, как и пол-города, и пожалела она меня до сих пор не вполне понимаю, почему.

В общем, я за месяц стала ей то ли приятельницей, то ли подругой, но потом она внезапно стала замкнутой и никого не хотела видеть. У всех свои проблемы, подумала я, пыталась предложить помощь, но меня выставили из квартиры. На мои вопросы ответ был: «Сделай то, что обещала».

Я немного обиделась, что меня выставили за порог, благо я не имела ничего против неё, и трений между нами не было никогда. Я пообещала заставить её ответить за это, но вначале оправдаю себя в своих глазах. Долг, который на мне теперь лежит, выполню.

Снежанку я встретила там же, она рвалась на место встречи, но теперь, завидев мою машину - да-да, их через директора школы мой человечек уже предупредил, кто я такая, - недоделки убрались без моих вежливых просьб, и девочка зашла в машину уже чуть увереннее. Мы ездили по городу, болтали, я даже заехала в макдак и мы вместе ели эту вкусную отраву, болтали. Она увлекалась историей Северного Кавказа, так что мы просвещали друг друга абсолютно искренне. Глаза девочки блестели так, что стало ясно, я не ошибалась.

На третий месяц растущей дружбы моей и её я познакомилась с её бабушкой, сварливой, но доброй. Да, согбенная старушка с моралью застрявшей в 70-х явно не защитник внучки, не повезло девочке. Убедить её сделать то, что я хотела, не было трудно. Девочка была счастлива, что дошло до бабки лишь через месяц-полтора под бурчание внучка, не связывайся с кем попало.

Что я кто попало, я проглотила, благо бабка не лучше. Ты хоть думала, что внучка без тебя делать будет, карга ты старая? Ладно я - позор семьи и пинком под зад вылетела по заслугам, а ты за что любимую внучку, единственного своего ребёнка, так? Да с такой любовью ненависть не нужна. Тебе осталось, судя по истории болезни, немного, бессовестная тварь, а из внучки воспитала грушу для битья.

- Снежана, слушай, а давай запишу тебя в спорт секцию, будешь хоть форму поддерживать - говорю я девочке после поездки на край города подышать воздухом.

- Смеяться не будут? - спросила девочка абсолютно серьёзно. Так, понятно, тараканов из головы вычищать долго, твои постарались и одноклассники вдобавок, думала я вне себя от бешенства сквозь скрежет зубовный.

- Нет, тебе на день Варенья подарок обещала, держи - протягиваю ей чёрный пакет. Спортивный костюм с кроссовками в тон, а также узорчатый кулон из нержавеющей стали, копия моего, и два браслета, один другого краше. И дезодорант с обручем для волос из стали же.

- Это мне? Спасибо, Айгуль, милая! Спасибо огромное тебе, волшебница!

- Конечно, тебе, не закатному же солнцу, ха! - ответила я, помогая переодеться, благо душевая кабинка на пляже, куда я привезла юное создание, помогла ей успокоиться.

Одевшись, она минут двадцать, не веря, смотрела на себя в зеркало около душевой, а я улыбалась себе тихо.

- Когда закончишь школу, предлагаю тебе выпускной отметить у меня, а не среди твоих идиотов малолетних.

- Я не против! - ответила румяная, как яблоко, девочка. Но внезапно посерьёзнела, взяв меня с силой за руки, - Но почему, Айгуль? Скажи мне! Почему я?

- Потому что мне нужна дочь! - ответила я прямо, хоть и пришлось слукавить кое-в чём, - Я не могу иметь своих детей, ты знаешь, моя частная школа и лицей - замена, но плохая, я хочу иметь своего ребёнка. Я сама была одинокой в детстве, и ты - такая, как была я. Смотрю и вижу себя в 17 лет, будь моей дочерью, Снежаночка. Я прошу тебя!

Последние слова я произносила с трудом, плакала, рычала, накопившиеся за годы эмоции больше не сдерживались. Я правда была девочкой стеснительной до 20 лет включительно, это потом вразнос пошла по примеру своих братьев и сестёр, так что я хоть в этом не врала. Ни словом.

Девочка была в шоке, села на песок вместе со мной. Она смотрела на меня своими серыми глазками, ставшими крупнее дыни, но руки не отпустила.

- Т-ты не шутишь? Не издевайся, скажи, что не шутишь! Зачем ты так, мне больно, что я сирота, зачем ты так со мной? - бессвязно кричала она минут десять кряду, слёзы полились в три ручья и у неё. Я слушала её, не отпуская руки и сжимая их сильнее, внезапно склонив голову и порывисто поцеловав их.

- Не шучу, Снежана, не шучу, и никому не дам этим шутить! - рычала я, в ярости от того, что такое может быть принято за шутку. - Я похожа на ту, кто этим шутит? На дуру похожа, да? Или как понимать это? Я разве для того тут, чтобы шутить?

- Прости, Айгуль, Айгуля, я не хотела обидеть, просто я ни разу, я не думала, просто...

- Что просто? Ты согласна или нет? Я одна и никогда не смогу взять на руки своего малыша, а ты говоришь, что я шучу? - я порывисто показала шрам от пули навылет именно около детородной части в доказательство. Я очень злилась, не в силах сдерживаться, девочка должна понять, что тут шуток нет. И не шучу святыми для всех нормальных людей вещами. Понять её можно, но всё-таки…

- Я согласна, Айгуль, прости меня за всё, правда, я сгоряча. Долго была одна и думала, что навсегда и останусь. Я никогда не скажу такого и даже не подумаю. Прости меня, правда, я не знаю, как тебе...

- Снежана, милая, всё хорошо. Я хочу быть твоей мамой и буду. Буду, слышишь? - еле сумела успокоиться и девочку обняла, напугала её. Впрочем, напугать я могу людей покрепче. А тут ребёнок, ещё и затюканный пока что. Стыдно как-то стало даже. Отучу от вредных привычек.

Обнимая Снежану и прижимая её к груди, я сидела с ней до самой ночи, неосознанно баюкая её, шепча Доченька, доченька, прости меня, не обижу тебя никогда, не отдам тебя никому, с радостью видя, что она успокоилась и от стресса уснула у меня на руках. Плача, я улыбалась. Мечта сбылась! В общем, привезла девочку домой, нехотя передала её тупой и бессовестной старухе.

Но на выпускной на следующий день она поехала ко мне, её восторги по поводу моей элитной квартиры - я жила на верхнем этаже лицея, чтоб не ездить на работу лишний раз, бассейн и мансарда для загара голенькой на солнышке тоже были там, - меня даже насмешили немного. Искупала её в огромной душевой с озонатором воздуха я лично, намыливала спинку и плечи с волосами, прочее - она сама, мне спинку намыливала она, делая комплименты мне самой и моим роскошным волосам. Даже намыливала, словно боялась повредить, я-то кудрявая, а она - прямоволосая.

- Хочу также загореть, как ты, и привести себя в форму. Ты такая красивая, не пойми меня как-то превратно, неправильно!

- С удовольствием, доченька. Сделаю тебя спортивной, не хуже себя, у меня детей хилых не будет, - засмеялась я.

Зрелище кровати, на которой мы уснули вместе, её тоже поразило, я ей не стала говорить, что на ней вытворяла и с кем до знакомства с ней. И во время, честно говоря, тоже.

Дав ей ночнушку, сама легла спать неглиже, но два одеяла её успокоили. Завернулась в своё, как в кокон, я же лежала открыто. Когда утром нам принесли завтрак вышколенные горничные - они же информаторы и негласная охрана, а Гульнара ещё и повар на все руки, - дочка впала в транс, выводила из него минут пятнадцать.

Мои-то люди знали, кто она теперь здесь, потому она направилась после душа и получения шёлкового халата по фигуре на кухню и стала учиться готовить что-то простенькое из кавказской кухни. Да, моя дочка праздно жить не будет, каждый её день будет чем-то занят, я ей честно сказала, благо сама лениться не позволяю себе. Когда она управилась, то меня нашла в садике вокруг бассейна, где я сама пересаживала маленькие пальмочки финиковые.

- Как кухня, дочка, мои тебя не достали ещё? - приветливо машу ей рукой в садовой перчатке. И вся в земле.

- Нет, жижиг галнаш готовила, пробовала, жирновата баранина оказалась, Айгуль. И бойл-ап пробовала, Гульнара решила порезвиться, ха!

- Бывает, доченька, они такие, это частенько бывает весело. Но зови меня мамой, прошу тебя. - противно пробурчала я. Для вида, конечно.

- Извини, мамочка, тебе помочь с пальмами?

- Не надо, милая моя. Я сама, даже своим не доверяю это, они лишь мои руки помнят. - я не злилась, но руки у меня лёгкие, у меня палка сухая даже вырастет. Потом, когда привела руки в порядок, снова очень попросила звать меня «мама», она привыкла не сразу, я её понимала. Выпускной девочки, как я и обещала, мы с ней отметили с моими друзьями и приятелями, которым моя дочь пришлась по вкусу.

Иначе его отметили прежние обидчики моей девочки - заводила её класса с прихлебателями оказались в участке, где их излупили, как сидорову козу. А троих, считая паханку, отправили в колонию в дальнейшем. Где и «опустили», благо я за это заплатила и вообще постаралась. Видео с этим смотрели под жареную картошечку с чесночком и бараниной, которую готовила я лично. Реакция дочки на это - «Наконец-то!» - меня радовала. Сочувствие врагам - удел ничтожеств.

Понимая, что принадлежу Снежанке, моей дочери, на всю жизнь, я удочерила её по всем правилам с помощью знакомых юристов. Бабка была в шоке, но её убедить было легко, отправила каргу в санаторий, чтоб ума набралась.

- Милая моя, а куда поступить хочешь, где будешь учиться? - спрашивала её я, уже зная ответ, сама к нему подталкивала. Пол-года подряд.

- Я сильна в языках, мамочка, на французский бы, я по нему отличница.

- Вот и хорошо, готовься сдавать экзамены, учи предмет на всякий случай. Разумеется, после того, как поплаваешь и искупаешься после тренажёрного зала.

- Мамуля, спасибо тебе огромное, я для тебя, я не уйду. - тихо произнесла дочь, прижавшись ко мне.

- И я от тебя, - ответила я, зная, что она не преувеличивает. Да будет так, решила я. Если она хочет быть рядом, будет.

Спала она, к середине ночи после этого разговора уже не в коконе, на краю постели обнимая меня, к моему потрясению положив голову мне на грудь. Я была на седьмом небе от счастья, понимая и принимая желание моей дочери. Но оно не должно переродиться в нечто пошлое, тем более, она маленькая ещё.

Стеснительность дочери и зажатость постепенно проходила, но росла и тайная ревность, даже в мелочах. Например, доченька научилась готовить и готовила для меня постоянно, этому примеру проследовала для неё и я, Гульнара учила нас рецептам уже обеих. Правда, далнаш и чуду у нас обеих к тайному смеху моей помощницы получались через раз, как надо. Зато мамалыгой и хударом объелись, всем бы так.

Дочка пыталась знакомиться с парнями на факультете, но стеснение было ещё сильным, получалось лишь приятельствовать. На курсе была твёрдой хорошисткой, меня это устраивало. Не всё сразу.

На том все и успокоились, но не успокоилась сама дочка. Что-то в тренажёрке она себя буквально изводила, на износ тренировалась, явно агрессию девала неизвестной, а, вернее, известной мне природы. Я не раз видела тайком, что ей приходится снимать напряжение самой. Нет, так не пойдёт, дочка моя, не будь мной в этом плане, сейчас сдерживаешься и потом в разнос пойдёшь. Нет-нет, надо будет после 18 лет, то есть, неделю спустя, её как-то раскрепостить и найти ей для этих дел что-то приличное.

Но она нашла для этих дел кое-кого сама, и я была в шоке. Когда мы загорали неглиже в очередной раз, я увидела, что она смотрит не фильм про природу, а на меня. Не придав значения, спросила про дела в университете, и всё вроде успокоилось. Вообще, я поняла, что она часто стала «есть» меня глазами, хоть больше ничего не изменилось. Но потом, в тот же день, когда Снежана купала меня, я поняла, что история не закончилась. Она с такой нежностью меня купала, массируя и гладя, что сомнений не оставалось. Я ощущала к ней то же самое через месяц после удочерения, теперь я призналась себе в этом.

- Доченька, милая, ты уверена? - тихо спросила я, больше не уточняя ничего. Зачем уже изображать недотрогу, если чувствуешь всё? Тем более, сама не плюшевая игрушка, а с немалым опытом.

- Да, я решила это. Правда, я решила и не отступлюсь. Я хочу быть с тобой рядом, не смогу быть больше с кем-то ещё. Ты злишься, мамочка? Просто я не смогу никого пустить к себе больше.

- Нет, нисколечко не сержусь. Я же давно вижу, хоть ты не говоришь. Одна только просьба. Миленькая моя доченька, ещё немножечко потерпи, чтобы я сделала тебя такой подарок на день рождения, совершеннолетие. Чуть-чуть осталось.

- Это только и держит, мама, - в три ручья плакала Снежана, тепло обнимая меня. - Понимаю, всё понимаю. Тебе плохо одной, я помогу. Правда, хочу помочь.

- Только принять искреннее могу, не могу просто так, это время прошло, когда я могла иначе, правда.

- Мамочка, тебе не за что извиняться передо мной, это мне есть.

- И тебе не за что, девочка моя, - улыбнулась я, прижимая девочку к себе - Если ты хочешь, я отдам тебе всю себя, и возьму тебя всю полностью. И тебя никому в этом случае не отдам.

Она просто улыбнулась мне и коснулась моей щеки своей. Я просто нежно взяла её лицо в свои руки и поцеловала в губы, еле-еле, не пытаясь взять напором, уча. Она повторяла за мной, в итоге мы целовались, как влюблённые, взгляда на часы показал, что мы целовались три четверти часа, и они пролетели секундой. Так меня не целовал никто, а для неё поцелуй и вовсе был первым.

Мы легли спать, обнявшись, но дочка шептала мне много приятного, и на этом мы уснули, не разжав объятий, обнажёнными. Её прямой носик я целовала не меньше, чем она меня в горбинку и глазки.

Для Снежаны плотные небольшие мускулы и крепкая фигура с чёрными сросшимися бровками, подбритыми по краям и на переносице, полными губками, и лёгким чёрным, явно никогда не сбриваемым пушком на теле, была прекрасна. И бриться она уже не будет, подражая любимой. Но прекраснее всего для девочки была чистая нежность, и это было для неё выше, чем все прочие различия и сходства.

Глава 3.

Когда грянуло дочкино совершеннолетие, все кричали здравицы моей Снежане, её товарищ Рахмат из Майкопа и Сергей Порядин, подруги - настоящие, без дураков! - Валька и Анна-Мария, испанка по обмену, пожелали ей долгой жизни и счастья, запускали фейерверки, колесили по городу, посетили все зоопарки и кинотеатры города, лучшие залы конечно. Дочка светилась от счастья, не бухтела даже её горе-бабка, которая теперь из санаториев не вылезала почти, приехала в новую квартиру, куда её привёз мой соц. работник, он же повар и помощник мой личный.

Девочка устала, поэтому я не стала её сильно трогать, искупала и уложила было спать, шепча с днём Рождения, девочка, моя доченька, моё счастье! . Но через полчаса отдыха Снежана обнимала меня и целовала так жарко, как не всякая влюблённая женщина целует мужа, благодарила, уже вовсе звериным от эмоций тоном признаваясь мне во многом и прижимая к себе, поедая глазами и гладя меня всю. Чувствуя её настроение, я нежно ответила ей полной взаимностью, хрипло шепча: «Ты - моя единственная, я твоя первая и одна навсегда!».

Поцелуи плавно перешли в бурные ласки, мы обе понимали, что это значит. Сколько мы терпели, сколько ждали, и дождались друг друга! Моя спасительница, моя жизнь, моя, моя! Я уложила мою девочку на спинку, стоя перед ней на коленях и раскрыв бёдра, целуя её нежную тоненькую шейку и плечи, чувствовала барабанный бой её сердечка. Поцелуи шли ниже и ниже, я целовала ей руки, всасывая пальчики, дразнила поцелуями и маленькие чашечки светлой упругой груди, гладя её руки волосами и наслаждаясь поцелуями в самые ягодки, скрытые обычно лифчиком.

Уложив её стройные ножки на свои плечи, любуясь её красотой, я сделала ей то, что она желала столько времени. Я её первая, одна только я!

Когда моя радость изогнулась дугой, сжимая моё личико бёдрами с немалой силой, я сама едва не испытала то же самое. Какая она нежная и вкусная! Когда она пришла в себя, тяжело дыша и огненно-красная, с глазами валькирии, она гладила мне волосы с лицом и бессвязно говорила, что это ни с чем не сравнить, что она побывала в раю. Я целовала её уже бурно, давая прийти в себя, водя руками по её нежному телу и тихонько целуя чуть-чуть самое-самое. Как давно мне не было так хорошо, точнее, никогда!

Она горела, гладила мне кудри и шептала много приятного, просила своим жаром и изгибами спинки добавки, и я дала её, снова и снова. Когда девочка пришла в себя снова, после вороха благодарности и массажа, который она умела делать после моих уроков, она решительно встала на крепкие коленки и уложила на спинку уже меня. Я была в предвкушении, гладя девочку, говоря ей, какая она умничка, что никому не отдавала себя так, полностью. Это была правда, и я знала это. Когда она ласкала меня, несмотря на первый раз, она неопытной нежностью дала мне то, что не дали опытные ребята и девчонки из клубов моей не столь далёкой юности. Я была в небе и море, она старалась и не играла со мной, была искренней, хоть и повторяла мои приёмы.

- Снежаночка, любимая, прошу тебя, моя девочка, не отпущу никуда тебя, счастье моё! - после этого крика я пришла в себя уже полчаса спустя, не желая просыпаться.

- Мамочка, милая, с тобой всё хорошо? - обеспокоенно спросила доченька, обнимая меня и глядя в глаза, ещё затуманенные наслаждением.

- Всё замечательно, моя первая настоящая и любимая, моя умничка! - ответила я непослушным языком, обнимая дочку и гладя её длинные волосы. Тот сложный узел, который она носила, распался совершенно. - Я тебя не заездила, милая?

- Нет, мамочка, я так рада, что тебе хорошо,

- Ты умничка моя, мы чувствуем друг друга, поэтому так хорошо. И наше чувство оживляет нас, делает сталь солнцем.

- Спасибо тебе, спасибо! - шептала Снежана, подавая мне сок со льдом и фруктами, стоящими на подносе у постели.

Выпив друг за друга, мы поцеловались и уснули. По-настоящему счастливые.

Утро было потрясающим, я ощущала жар в самом естестве и нежность моей девочки, едва проснулась. Точнее, от этого и проснулась. Будила меня, как спящую красавицу, м-м-м-м! Прилетев с неба в море, я усадила девочку бёдрами прямо на лицо и дала ей быть всадницей, до потери сознания. Когда она очнулась, я отвела её в душ, а после Гульнара - теперь девочка не ревновала, класс! - принесла нам завтрак, который мы умяли быстрее, чем землеройка сверчка. Обычно, ели неторопливо, но день рождения отнял много сил.

На курсе все сказали, что моя дочка румяная и, что видно по постоянной лёгкой улыбке глаз и губ, явно имеет личную жизнь. Что хорошо провела своё совершеннолетие. Я же молчала, невинно улыбнувшись.

Разумеется, мы не афишировали ничего. Домой после приятелей и подруг - без чего-то ещё в их отношениях, сразу говорю, - она пришла вовсе довольная. После всех дел мы снова накинулись друг на друга, и так прошли все будни. Сказать, что сессию в четверг она закрыла на отлично, ничего не сказать.

Я поздравила её по-особому, а в выходные мы и вовсе наслаждались страстями прямо на огромном шезлонге.

Прерываясь порой лишь на душ и туалеты с едой и отдыхом. Я научила её многому, но она делала всё по-своему, что делало её моим цветочком и радовало больше, чем что-то ещё в плане страсти. Когда она и я одновременно дарили друг другу радость, гладя и впиваясь руками и поцелуями друг в друга, как два ягуара при встрече, мы уже одновременно и не единожды испытывали то, что описывал любимый мной по юности Гарольд Роббинс в своём бессмертном «Пирате». Бумажную версия старую читайте, не отцензуренную!

Мы сидели по-турецки на мягких пуфиках около шезлонга обнажёнными, долго и самозабвенно целуясь, держа друг дружку за обе ручки и глядя в глаза.

- Это наш выбор, мы выбрали друг друга! Я выбрала навсегда! - шептала ты мне, Снежаночка, доченька моя, гордость моя. Больше скажу, жизнь моя!

- Люблю тебя, моя княгиня, моя маленькая амазонка, моя река жизни! Умничка моя!

- А я тебя, любовь и жизнь моя! Мамочка моя, я не думала, что когда-то будет так. Не отпущу никуда тебя, мамочка, и сама не уйду никуда. - отрывисто ответила девочка.

Это ли не счастье?

А долг женщине, спасшей меня саму и бывшей моей приятельницей, и за судьбу, что она подарила мне, вытащила из ада, я отдам всё. Теперь я благодарна ей и месть за то, что выставила, в прошлом. Да она сделала для меня больше всех друзей и подруг вместе взятых! Надеюсь, она сама счастлива. Если да, буду охранять её, а любить - лишь мою доченьку, мою умничку. Если нет, помогу ей стать такой же счастливой, как я сама.