Онлайн чтение книги Белая обезьянка. Повесть с привкусом лакорна White monkey
Часть 1

Ханой тебе

— Надо много чего докупить. Набрать акварели и ещё бумаги заказать. Что? Та, что в магазинах, совсем… Как бы… — Тощий вихрастый парень в красной рубашке навыпуск увлечённо взмахнул ладонью и уже в который раз чуть не сбил со столика бумажную коро-бочку с булочкой Бань Бао. 

Сидящий напротив высокий юноша качнул тёмной чёлкой и машинально отодвинул в сторону злосчастную коробочку, а затем и стакан с соком убрал из опасной зоны мелькаю-щих рук своего друга — Май, как всегда, крайне эмоционален, когда рассказывает о новых задумках. Наблюдать за ним одно удовольствие. Ну, если не очень долго. Порой приходится тормозить этого сумасшедшего художника.

Друзья уже второй час сидели на фудкорте «Ханоя», вьетнамского торгового центра на окраине Москвы. Май любил сюда заглядывать – здесь отдыхало большое количество ази-атской молодёжи, ухоженной и дорого одетой. Ну, у каждого свои вкусы… Майка вот фана-теет по азиатам.

Для Бата, его парня, азиаты сугубо параллельны. Он и сам с казахскими корнями. Но ради того, чтобы провести с другом хороший пятничный вечер, можно потерпеть и жирную вьетнамскую лапшу, и снующих вокруг азиатиков всех возрастов. Надо признать, что среди них и правда бывают миловидные ребята… 

Парень задумчиво расстегнул ворот чёрной рубашки и мельком огляделся, почти не слушая Мая. Торговый центр пока немноголюден. Здесь можно спокойно поболтать, не пы-таясь перекричать шум и музыку. Атмосфера с национальным колоритом — под потолком покачиваются цветные бумажные зонтики и красные фонарики, столбы увешаны вертикаль-ными флагами с иероглифами. Везде, где можно, стоят огромные кадушки с кустами ярких цветов и шишкастых экзотических фруктов. Искусственные. Май уже проверил. И всё это пронизано странными ароматами от бульонных чанов торгового ряда вьетнамских кухонь.

— Ты давай тише, — Бат с улыбкой поднял ладонь. — Привлекаешь много внимания. 

Но друг лишь отмахнулся:

— Та кому мы тут надо? 

— Не скажи, — не согласился с ним Бат. — Вон тот зайчик уже полчаса с нас глаз не сводит.

Он давно заметил парнишку через несколько столиков от них, что в одиночестве по-тягивал цветной коктейль и поглядывал в их с Маем сторону. Обаятельный такой чернобро-вый юнец с миндалевидными большими глазами и светлой кожей. Чуть европейское лицо сверху прикрывала аккуратная чёлочка серебряных волос с красными кончиками. Красивый, собака. До его пухлых губ хотелось дотронуться, проверяя, реально ли вообще такое?  В се-рой футболке с монстриком на груди, но явно несовершеннолетний. Хотя… Кто их сейчас поймёт...

— Где-где зайко? — со смехом закрутил вихрастой головой Май, — Вон? Нет? Там?..

— Да блин, — нахмурился его друг. — Тише… Вон туда глянь… В серой майке. Смотри какой… Прям айдол.

Май наконец нашёл глазами нужного парня. Тот и сам засёк взгляды друзей и попы-тался спрятаться за спинами сидевших между ними посетителями. Но художник успел раз-глядеть мордочку любопытного товарища. Весёлая улыбка разом померкла, и он резко от-вернулся, сел ровно, замер, уставившись в бокал с соком. Пожевал губами и посмотрел в глаза насторожившегося Бата. Тот задрал вопросительно правую бровь.

Май глубоко вздохнул и резко встал, со скрежетом отодвинув железный стул в сторо-ну.

— Я на минутку отойду. — И быстро двинулся меж столиками к увиденному «зайцу».

Бату ничего не оставалось, как вскочить и пойти следом.

Художник в этот момент уже уселся за столик с замершим в ужасе азиатом и проце-дил сквозь зубы, наклонившись:

— И какого чёрта ты здесь делаешь, Нок? Ты уже забыл все свои обещания? Не мне, а сестре…

Но его перебил рухнувший на стул рядом Бат:

— Обалдел? — прошипел он художнику. — Ты чего людей пугаешь? 

— Всё нормально, — глянул на него Май рассерженно. — Солнце, помолчи минутку, пожалуйста. Мы знакомы с этим…

А парнишка Нок молчал, откинувшись на спинку стула и сжав губы. 

— Да похрен, знакомы или нет, — завёлся шепотом Бат. — Ты чего на человека кида-ешься? Что прибежал? Перепугал ребёнка!

— Этому ребёнку… эм… уже сколько? Двадцать? — спросил Май, пристально глядя на Нока. — Хотя иногда он вешает всем, что семнадцать, да, нонг?

Паренёк хлопнул ресницами, с трудом отвёл взгляд. Посмотрел на Бата и вежливо представился:

— Меня зовут Нават Вачиравит. Можно просто Нок, я здесь случайно, — поклонился он парню, сложив у груди ладони лодочкой. — Сейчас уйду. Извините, что нару…

— Ну, харэ-э, — прервал его довольно грубо Май, поморщившись. — Не надо нам тут спектаклей, типа вежливый тайский мальчик. 

Но парнишка не обратил на него внимания, всё так же с болью глядя на Бата. Лишь чаще заморгал мокрыми густыми ресницами.

— Извините, что нарушил ваш отдых, кхун. Я уже ухожу, — пробормотал он и потя-нулся за вещами, лежавшими на свободном четвёртом стуле.

— А я – Бат, парень, и это мы сейчас уйдём. Сиди спокойно.

Май с возмущением набрал воздуха, но скривился, потому что друг довольно болез-ненно сжал его ладонь.

— Мы сейчас уйдём, да, Май? — прошипел старший, близко наклоняясь к уху друга. — И не будем устраивать разборок при всём честном народе. Хорошо? 

Май откачнулся в сторону и тяжело глянул на Нока:

— Каждое твоё появление — проблемы для меня. Теперь вот с парнем поссоримся. Ты доволен?

— Нет, — вдруг вскинулся Нок. — Я не хотел этого, кхун, я здесь случайно! До сви… До свиданья!

Паренёк вскочил, сгрёб свои вещи и быстро зашагал к эскалатору. Через минуту его тощая фигурка в серой футболе и такого же цвета летних штанах, исчезла за красными вазо-нами с цветами сакуры.

— Маище, это что сейчас, на хрен, было? — хмуро спросил Бат, вставая из-за столика и поднимая за руку друга. — Пошли обратно. Я там все вещи бросил…

— Ты же моих основных комментаторов знаешь? — в ответ спросил Май, пробираясь меж людей. — Там есть такой персонаж, активный очень…

— Мелисса… Нет? Белая обезьянка, что ли? Только не говори мне… Да ладно?

Май только хмуро покивал, собирая вещи:

— Теперь ты с ним познакомился вживую.

И замолчал, погрузившись в свои мысли.

Друг ему не стал мешать. Сидеть уже никакого желания не было, потому Бат быстро прибрал столик. Несъеденное сунул в пакет и, вжикнув молнией, скормил рюкзаку.

Через несколько минут парни вышли на улицу, в жаркий майский вечер. Лето пришло с размахом, не дожидаясь июня. После кондиционеров «Ханоя» контраст получился силь-ный, и ребята физически почувствовали, как взмокают.

— Давай домой, быро, — потянул Май друга за ладонь. — Я уже мокрый… до тру-сов… 

И они быстрым шагом потопали сквозь стоянку машин, в сторону мостика через местную полудохлую речку Лось. Идти им недалеко — парни снимали квартиру в получасе ходьбы. По дороге Май несколько раз украдкой огляделся, хмуря брови.

Где-то через час, когда парни уже были дома, ополоснулись и пришли в себя, Батыр вспомнил о парнишке из торгового центра.

— Да не хочу о нём говорить, — хмуро отмахнулся от вопроса Май, хлопнувшись на разложенный диван. — Вот честно, оно тебе надо ворошить? Ну смазливый мальчик, и что? Понравился? Он всем поначалу нравится. 

— Здесь какая-то интригующая тайна, —усмехающийся Батыр устроился рядом, дер-жа в руках чашку дымящегося кофе. Зазвенел ложечкой, размешивая сахар. 

Май полюбовался мелькающими отблесками настольной лампы на отполированной ложке и тоскливо вздохнул. Если Бат что-то захочет, то уже не слезет, пока не получит. Ху-дожник сделал ещё одну попытку отбиться от старшего:

— Ну это мой бывший. Дружили немного, но… кхм… весело. Расстались плохо, со скандалом, привлечением посторонних… Где-то пару лет назад. Виноват там был этот… Чёрт! Да оба, если честно. Ноку даже пришлось уехать на родину в Бангкок, чтобы прийти в себя. Я надеялся, что он и не вернётся. Вот и всё — скучная, глупая голубая «санта-барбара».

— Так, тизер понравился, — коротко улыбнулся Бат в полумраке комнаты-студии. — Давай саму историю…

Младший глянул на него исподлобья, зло сдул русую челку с глаз и снова протяжно вздохнул.

***

В поисках новых впечатлений Май часто бродил по разным паркам Москвы и просто таращился по сторонам, отмечая игру солнечных лучей в пыльно-зелёной листве клёнов. Наблюдал за пролетающей паутиной с отважным паучком-путешественником. Изучал жизнь бестолковых крикливых птиц или просто задирал голову и следил за облаками. Он искал не-обычные типажи людей, украдкой следя за прохожими, владельцами брехливых собачонок или степенных овчарок.

Когда ноги начинали гудеть, падал на первую попавшуюся поверхность, да хоть на асфальт, и доставал из рюкзака скетчбук, чтобы сделать быстрые наброски маркерами. 

Сегодня рисовалось плохо, так как голова занята совершенно другим. Парень ждал… Он сидел на одной из лавочек ВДНХ и просто крутил в руках маркеры, листая старые рабо-ты. Наконец, смартфон пиликнул уведомлением, и Май вытянул из кармана аппарат.

«Я подхожу. Где тебя искать?»

Набив ответ, Май немного занервничал, засуетился, начал оглядываться. Зачем-то по-пытался причесать пальцами торчащие русые лохмы, но впустую. Попытался аккуратно за-сунуть маркеры в карман рюкзака и, чего и следовало ожидать, рассыпал их. Несколько штук выпали на землю и весело раскатились в разные стороны.

Парень, чертыхаясь, кинулся их собирать и нечаянно боднул головой подошедшего подростка. Тот лишь охнул и со смешком отскочил в сторону. 

— Ну вот так я ещё никогда не знакомился! — радостно заявил юнец в красных круг-лых очках и широко улыбнулся, сверкая на вечернем солнце ослепительно белыми зубами. — Привет, я Нок. А ты… м-м-м… Май?

Так в жизни молодого художника появился парень-таец.

— Тебе хоть шестнадцать есть? — с подозрением спросил Майка, когда они сидели в кафе. — А то не дай бог…

— А сколько ты мне дашь, кхун? — снова ослепительно оскалился мальчишка, крутя в руке очки. Его миндалевидные глаза превратились в две ехидные щёлочки под густыми чёрными бровями.

Май хмыкнул. «Кхуном» его ещё никто не называл. Это на тайском обращение к старшему. Ближе всего к нашему «господин». Он прошёлся взглядом по тощей фигурке но-вого приятеля. Парнишка одет во всё белое, отглажен и ухожен. Дорого одет, хотя это и не выпячивается. На губах явно следы помады, но так — чуть-чуть… А может, это от природы они такие яркие?

— У тебя в анкете написано семнадцать, но я что-то стал сомневаться, — протянул Май, прищурившись.

Таец весело рассмеялся, сверкая зубами:

— И правильно сомневаешься, Пи — мне восемнадцать. Только это тайна, хорошо? Я — студент РУДН, сейчас на второй курс перевёлся. Тут я не врал в анкете.

О! Ещё одно обращение подъехало. Словно попал в тайский лакорн, в смысле, сериал. Май улыбнулся тому, что от «кхунов» так быстро перебрался к «Пи». Это уже было более дружеское обращение к старшему родственнику или другу. Мелкий явно подхалимничал, обращаясь так. Может, отомстить и обратиться к нему «нонг»? Младший братик? А если ему понравится?

Художник снова улыбнулся. С нонг’Ноком оказалось удивительно легко и комфортно болтать. Тот свободно владел русским, лишь в трудные моменты переключаясь на англий-ский. К вечеру художник ощущал, что с этим студентом знаком лет десять — они понимали шутки друг друга с полуслова и болтали безостановочно обо всём на свете. Май неожиданно осознал, что совсем не хочет сегодня расставаться с парнем, но…

Но после небольшого намёка на «продолжение банкета», Нок вдруг смутился, по-краснел и отказался. Хм! Какая милота!

Только где-то через пару недель плотного общения и разгорающейся дружбы, Нок со-гласился провести вместе ночь. 

***

— Как бревно, — бросил в полумрак Май и отхлебнул чая из полулитровой темного стекла чашки. Он уже около часа рассказывал Батыру о своём знакомстве с Ноком, откинув-шись спиной на грудь сидящего старшего. Болтал, прихлебывая уже остывший чай, удобно устроившись в теплом кольце рук родного человека. Вот и до постельной темы добрались.

— Что, совсем девственник? — глазки Бата сверкнули смешинкой.

— Да нет, не думаю, но… — Май поморщился. — Но пассив в какой-то сильной фор-ме. Ласкаться, целоваться, обниматься обожает! А вот как до чего-то серьёзного, то абзац. Замирает кроликом и почти не шевелится. Возбуждается легко, внизу всё нормально для ази-ата… Хотя до тебя, Бат, ему далеко…

На этих словах Батыр дурашливо расправил плечи и горделиво покрутил носом.

— Но и всё, — со вздохом продолжил Майка. — Просто лежит без движений. Делай с ним что хочешь. Знаешь, это забавно первые разы, а потом начало утомлять. 

— А если учесть, что ты и сам чаще пассик…

— Вот-вот, — наконец улыбнулся Майка. — Встретились два одиночества и не знают, что делать. Вот тогда-то и пробежала первая хмарь между нами. Как говорится, постель ре-шает многое. Но, знаешь, с ним было и правда очень хорошо дружить. Он, по сути, славный человечек. Ласковый, внимательный. Азиатскую экзотику тоже никто не отменял. И готовить любит… 

— Воу-воу-воу… Вот тут он тебя явно поймал, вечно голодный художник! — расхо-хотался Батыр, хлопая ладонью по дивану.

Майка улыбнулся следом.

— Но в постели всё как-то криво получалось. Нок это понимал по моей постной мор-де. Ну, да, мне тоже мозгов не хватало это скрыть, что ли… Да я сам ещё молодой совсем был, понимаешь!

— А сейчас ты просто старикашка дряхлый! — съехидничал Бат.

— В лоб дать? — с дурашливой угрозой оглянулся на друга Май. Потом вздохнул и продолжил: — Стали ссориться. Пацан даже носом хлюпал, но исправить ничего не получа-лось. Так бывает, да… Мы обсуждали эту тему… 

— Думаю, что он просто не созрел для таких отношений. Маленький ещё… — ото-звался Бат.

На что Май лишь пожал плечами, сделав глоток уже холодного чая.

***

Постель из отношений была исключена, и это Мая сильно расстраивало. Он хотел секса, он любил это дело и мечтал о крепком мускулистом парне рядом с собой. А в итоге была бледная, хоть и изумительно красивая, немощь, что испуганно поглядывала на него по-сле получаса мучений в кровати. Нок порой вздрагивал под кислым взглядом друга, словно боялся, что его ударят.

В итоге, раз поймав себя на желании и правда отвесить подзатыльник Ноку, художник решил, что пора с этим заканчивать. 

Они так же проводили выходные вместе, гуляя по паркам. Май брал «нонга» на пле-нэры. Сам часами корпел над очередной акварелью, а таец сидел рядом и тихо сопел у плеча, наблюдая за работой, или играл в смартфоне. Славный малый, уютный и добрый. Оттого расставаться совсем не хотелось. 

Но… Художник намеренно всё реже и реже звонил другу. Не сразу отвечал на смс-ки. Махом разрубить отношения, что сложились за это лето, не хотелось — просто не мог сде-лать больно ребёнку, к которому привязался. И чью греющую привязанность ощущал каждой клеточкой. Его внимание, заботу. Его субботние ужины, которые мальчишка готовил вирту-озно, разбавляя фастфудное меню Мая диковинными блюдами Азии. Странными ароматами и звучащими как музыка названиями, типа «том ям», «сем кхао сои» или «пад тай».  

Это здорово, но и продолжать такую детсадовскую дружбу сил не осталось. Потому шаг за шагом он постепенно отходил в сторону. 

Снова зависал на сайтах знакомств, процеживая десятки анкет, снова искал Того Са-мого…

Когда до Нока дошло, наконец, что дела идут к завершению, то… Парень просто ис-чез. Пуф-ф-ф, как в мультике. Май даже перепугался такой реакции мелкого и попытался до-звониться, чтобы по-человечески расставить все точки над «ё». Нок звонки сбрасывал и мол-чал на все сообщения, хоть и читал их.

Подёргавшись неделю, художник махнул рукой и с грустью решил, что, может, оно и к лучшему. Чего резину тянуть? Но всё равно было немного… Больно, что ли? Этот нонг и правда успел стать младшим братом, заняв часть сердца художника.

Опять потянулись невнятные встречи со странными парнями и мужчинами, опять это бесконечное обнюхивание, прощупывание почвы, бестолковые разговоры ни о чём. Май ненавидел режим поиска: столько времени убивается вхолостую! Столько можно было бы нарисовать, почитать, да тупо посмотреть новый лакорн… Но нет — снова отглаживаешь одёжку, отмываешь кроссовки, прыскаешь на себя Burberry и топаешь в кафе на Маросейке, где часа полтора строишь из себя чёрт знает что, пытаясь понравиться. Упрямо поддержива-ешь дурацкий разговор, а хочется домой, к мольберту.

Как-то Майка устало сидел за столиком с очередным знакомым. Говорить с парнем было не о чем — в голове у того пустое цинковое ведро. Единственное, что было интерес-ным – это его подкачанное тело. Маю даже не хотелось думать о том, какую гадость прихо-дится глотать и сколько времени надо убить в качалке, чтобы добиться таких форм. 

Качок рассказывал про какое-то анимэ, фортнайты и доты, прости-хоспади… И всё время пытался сесть «покрасивше». Напрягал руки, чтобы видны были накачанные бицепсы. Май понимал, к чему дело идёт, и просто решил прекратить этот светский… базар.

— Ко мне поедем? — в лоб спросил качка.

— Да, — тот выдохнул с облегчением и разулыбался. Видимо, тоже утомился от пу-стой болтовни. 

Выходя из кафешки, Маю показалось, что справа мелькнуло знакомое лицо. Он гля-нул коротко — за уличным столиком у входа в соседний ресторан сидел Нок. Май сначала дёрнулся к нему, но сообразил, что сейчас это вообще чертовски неуместно. Потому просто кивнул тайцу. И отвернулся к новому приятелю. Они, болтая, топали к метро, но спиной Май прямо чувствовал взгляд Нока. Тот сидел замершей статуэткой, и лишь лёгкий ветерок от проезжающих машин чуть шевелил тёмные с синим оттенком волосы тайского студента.

Тинки-Винки

С раннего субботнего утра Май суетился и бегал по квартире, словно ужаленный. У него всё валилось из рук, на лице крупными мазками нарисована растерянность. В итоге даже совершенно невозмутимый Бат устал от мелькания друга перед глазами. Поймал того за ру-ку и усадил рядом с собой на диван. Притянул к себе, обнял.

— Выдыхай, бобёр, — сказал старший и чмокнул Мая в висок.

— Ну, блин, — попытался вырваться тот из объятий. Но куда там — друг был заметно сильнее и крупнее тощего художника. — Зараза, отпусти! У меня стрим через два часа, а я ещё…

— Ты всё уже сделал, — перебил его Бат, зарываясь носом в волосы парня. — Софт я настроил, свет ребята выставят, как придут. Камеры заряжены…

— Камеры! — снова дёрнулся Май, но тщетно. 

Он повернул лицо к другу и скорчил щенячью моську:

— Ты же не забыл именно «Соньку» на мольберт навести? Она лучше…

— Всё сделали уже, — фыркнул Бат и прошептал: — Расслабься, бешеный котёнок!

— А парни где? Где эти чёртовы телепузики? Ну, вот что они постоянно… Вот посто-янно опаздывают…

Май нервничал зря. Почти одновременно с его горестным воплем раздался звонок в дверь.

— Привет!  — с порога заорал Андрюха, вваливаясь в прихожую. Высокий крупный блондин моментально заполонил всё свободное пространство собой, своими руками, гром-ким голосом. — Привет-привет моим любимым пидарасикам!

И тут же получил подзатыльник от второго гостя, что шёл следом. Из-за роста и ши-роких плеч Андрея, того совсем не было видно. Но кто там, все прекрасно знали — Винки. Вторая половина этой странной парочки телепузиков. Обоим в районе восемнадцати. Они ещё учились в колледже, потому уровень шуток и поведения был соответствующим.

— Вин, не дерись, — весело оглянулся Андрей на друга, — а то отшлепаю.

И тут же получил второй от Мая. 

— Никто меня не любит, — тут же взвыл потерпевший.

Ребята бывали здесь не впервые, потому Андрей-Тинки прямиком поскакал в комнату к аппаратуре. На плече подростка болталась крупная сумка-кофр, набитая всякими провода-ми, аккумуляторами, микрофонами и прочим дорогим для юного оператора барахлом.

Винки же отправился на кухню и, приветственно кивнув Батыру, который там спря-тался от шумных Андрея и Мая, привычно вытащил из настенного шкафчика небольшую джезву. Пока Вин не приготовит себе чашку кофе, работать не сможет. 

Бат с отеческой улыбкой наблюдал за замершим у плиты худеньким парнишкой. За его тощими лопатками, иногда проступающими сквозь ткань застиранной футболки. Фут-болка явно была Андрюхиной, судя по размеру. Висит на нём как пончо.

По духу именно Винки ближе всего Батыру, нежели громогласный Андрюха. Распре-деление энергетики в этой паре друзей было смешным, словно Андрей забрал себе все эмо-ции, вербалку и хорошее настроение сразу за двоих, оставив за спиной жмых в виде Винки. Тихого, постоянно подвисающего парня с ощутимо тёмной аурой. Если Вин за день скажет хотя бы слово — это будет событие уровня Нового года. 

Ну да, второй телепузик — хронический интроверт и социофоб. Небольшого росточ-ка, с нестриженными чёрными волосиками и бледным лицом с крупным носом. Винки чем-то напоминал эльфа-дроу или печального вампира из мультфильмов Тима Бёртона… Заядлый «домосек» — вытащить на улицу его мог только Андрей. В их компании Винки был ви-деомонтажёром, вторым оператором и отвечал за свет.

Батыр ещё немного понаблюдал за хмурым подростком. Хотелось подойти и друже-ски сжать ему плечо, чтобы так не мрачнел. Но зная, как дергается Вин от чужих прикосно-вений, лишь улыбнулся, плеснул себе свежего чая и ушёл в комнату. 

А там уже разгорался скандал. Андрей с Маем снова столкнулись лбами.

— Бать, ну ты хоть ему скажи! — вопил Андрей, чуть не подпрыгивая на месте. — Сегодня солнечно, от окна хороший свет…

Почему-то имя «Батыр», «Бат», у Тинки чаще звучало как «бать». Хотя ненамного они с Маем были старше. Разница-то лет в пять-шесть. Можно сказать, ровесники.

Когда-то Тинки-Винки были учениками Мая в колледже искусств. Ну вот с тех пор и прикипели подростки к учителю и его паре. А когда появилось общее дело с онлайн-курсами и стримами Мая, то стали почти роднёй. Порой их приходилось пинками выгонять домой. Но чаще парни спали тут же, в студии, оккупировав на пару диван.

Вмешиваться в скандал шебутных друзей Батыр и не думал, а молча прошёл к своему рабочему месту, проверяя настройки предстоящей трансляции. Май же с Тинки продолжали беззлобно лаяться, споря о свете.

«Давайте-давайте! Развлекайтесь! — ехидно подумал Бат. — Сейчас придёт Винки и всё сделает по-своему». 

Неожиданно спор за спиной смолк. К окну тенью скользнул Вин и задернул шторы. Сначала чёрную плотную, а потом и простые, закрывая оставшиеся щёлочки.

Бат лишь усмехнулся про себя, не отрываясь от экрана.

— Я тебя когда-нибудь придушу, Виныч, — прорычал сквозь зубы Андрей. 

Наконец, всё вернулось на круги своя — команда спокойно и слаженно готовилась к стриму.

Создание нового видео у Мая занимало два-три часа. У операторов не слишком много работы — камеры статичны. Одна направлена на мольберт, другая — в лицо Мая. Остава-лось лишь отслеживать, чтобы ничего не уплыло. 

После обеда надо ещё записать пару-тройку выпусков-обзоров, и тут ребятам придет-ся поскакать с аппаратурой — статичная съёмка не рекомендуется. 

Первые стримы и видеокурсы Май с Батыром писали вдвоём, и это был, конечно, адище. Ни света нормального, ни звука. Плавающий фокус, лагающая трансляция и сельский монтаж… Чтобы хоть как-то помочь младшему, Батыр даже окончил несколько курсов по видеоблогингу и продвижению в сети. Но пока получалось кисло. Все-таки Бат по образова-нию экономист, недавно поступил в магистратуру. Времени на отвлечённые темы совсем крохи, но он старался. Май для него был важнее всего.

С появлением помощников, команда словно набрала полную грудь свежего воздуха, и у парней получилось развернуться серьёзнее. Это моментально дало хорошие показатели в количестве подписок на разных площадках. Подросли продажи курсов и мастер-классов. Правда, большинство из них пришлось переснять и перемонтировать «набело».

Бухгалтерией, налогами и рекламой занимался Батыр — здесь его вотчина. Но прихо-дилось и общаться с разными ретивыми онлайн-агентствами, что мечтали наложить лапу на финпоток блогера-художника, собравшего уже около двух миллионов подписчиков. 

Бат пока выбирал, к кому уйти под крыло. Без этого всё равно не обойтись — у агентств возможности по продвижению неизмеримо больше, чем у их команды. Бат надеял-ся, что тогда получится ребятам платить постоянную зарплату, а не так урывками раздавать по двадцать-тридцать тысяч.

Роли в команде распределены давно — за зиму парни хорошо сработались. И даже ругань Андрея с Маем были частью механизма.

Наконец в комнате повисла тишина, едва слышен был лишь фон от работающей аппа-ратуры. Последние секунды перед стримом.

— Привет, мои дорогие! — громко поздоровался в камеру Май и светло улыбнулся. — Ну что? Начинаем? Пока народ подтягивается, напомню, что сегодня мы рисуем «Ласточ-кино гнездо». Картинку выбрали вы сами, голосуя на нашей странице во ВКонтакте… Ссыл-ка в описании.

Батыр внимательно следил за софтом стрима на трёх мониторах, краем глаза отсле-живая количество зрителей. Вот уже счетчик подобрался к пятистам, побежал дальше…

— Сегодня я буду работать с акварелью «Белые ночи», что приобрёл в магазине «Ки-бермаркер». К слову, они там скидочкой размахивают, если их бонусную карту купите. И нехилая скидка, между прочим, — 50%...

Бат поставил галочку в блокнот — первая интеграция прошла.

Поздно вечером, после длинного съёмочного дня, вся компания устало валялась по разным углам студии. Журнальный столик у балкона живописно украшали пустые коробки из-под пиццы и раздавленные бумажные пакеты от сока. Это Андрей любил, опустошив ко-робку или жестяную банку пива, сминать их в огромном кулаке. 

Сейчас он сидел на полу и играл на Майкином планшете, свирепо тыкая пальцем в экран и изредка что-то невнятное рыча. Винки устроился за вторым компом в углу комнаты, забравшись с ногами в кресло, и лениво проматывал отснятый материал, делая пометки на листе бумаги — готовился к монтажу.

Май, наболтавшийся за день до опухшего языка, устроился полулёжа в объятиях Бата на диване и просто молчал, уткнувшись потемневшими от усталости глазами в окно. Батыр же размышлял, сколько Май сможет ещё помолчать? Час протянет?

— Хочешь концовку истории с Ноком? — тихо спросил Май. — Я вчера отрубился и не всё рассказал.

Ан нет – не протянул час. 

— Конечно, — тихо улыбнулся Бат, чмокая друга в макушку. Андрюха вроде в блю-туз-наушниках сидит, Вин погружён в комп. Да и как-то давно уже ребят не шибко стесня-лись. 

— Нок с того дня, как мы пересеклись на Маросейке, начал меня преследовать. При-кинь, вот же засранец? Не-не, реально стал следить. Я его постоянно замечал недалеко от себя. Выхожу с работы или иду вечером в магазин — вижу краем глаза эту морду. Если шёл бродить по паркам, то Нок держался в поле видимости, но близко не подходил. Бесило страшно!

— Он хотел поговорить? — удивлённо спросил Бат.

— Если бы, — хмыкнул Май, — От разговоров уворачивался, как мог. Как только за-мечал, что я двинулся в его сторону, тут же убегал. Ни на сообщения в мессенджерах, ни на звонки не реагировал. Ты не представляешь, как всё это стало напрягать. Словно убийца, что ждёт, когда я оступлюсь, чтобы прикончить меня одним ударом.

— У тебя богатая фантазия, мелкий, — рассмеялся Бат, крепче обняв Мая.

— Тише, раздавишь, ай… — пискнул друг. — Однажды я за ним даже погнался, но этот гад бегает быстрее. Честно, я не знал, что делать. Впервые с таким столкнулся. Пацан явно на всю голову больной.

Просто уйди!

Май всё чаще стал думать о том, как поймать мелкого гадёныша. Нужно ли попросить кого-то из друзей, чтобы помогли перехватить дурного пацана, когда он снова появится в по-ле зрения? Или в полицию написать заяву? Ведь это же ненормально?! Но как-то Нок и поли-ция не вязались друг с другом. Май в душе понимал обиду парня. Просто ему нужно время. Может, он мстит, создавая эдакий психологический прессинг? А он слова-то такие знает? Хотя в институте учится. Май, к слову, так и не выяснил на кого учится Нок. 

Потратив вечер, нашёл всё-таки Навата Вачиравита в списках абитуриентов прошлого года. Очная форма, контракт, филология… Реклама и связи с общественностью… «И что мне это дало? Да ничего! Может, подкараулить у факультета?»

В итоге, видя вдалеке знакомую фигурку, он устало показывал ей средний палец и шёл дальше по своим делам.

Вот откуда у Нока столько свободного времени? Маю уже не хотелось ни с кем зна-комиться. Пусть просто все его оставят в покое. Совсем не тянуло рисовать — художник за-бросил скетчбуки, маркеры, акрил и перья. К чёрту! На носу новый учебный год в колледже, где Май подрабатывал на полставки. Нужно написать море бумаг, учебных планов и прочая-прочая… Хотя бы отвлечётся.

В онлайне тоже волна хейтеров накатывала. Что бы Майка ни выложил в «Инсту» или на «Ютуб», тут же раздавались крики и насмешки. Да, были девушки в комментах, что от-важно сражались с недоброжелателями, но их праведные возгласы тонули в общем хоре при-колов и шуток онлайн-мразоты.

С ними вежливо сражаться нереально, потому Май просто банил и банил гадов до онемения указательного пальца.

Примерно в то же время среди защитников появился новый персонаж — «Белая обе-зьянка». Девушка (или парень) просто заливала всех хейтеров матом и криками, гасила их тоннами текста вперемежку с английскими ругательствами. Такое тоже надо банить, но у Мая рука не поднималась — от этой яростной защиты словно окутывало теплом, и Май стал изредка улыбаться, читая бесконечные словесные баталии Обезьянки с очередным дерьмо-метателем. Защитник словно брал измором хейтера — выматывая текстами, запутывая и безостановочно оскорбляя с большой фантазией. И говорил о себе в мужском роде, но в сети это ничего не значило — там все себе придумывали новую личность.

«Дружище, спасибо тебе!» — написал как-то в личку Белой обезьянке Май. — «Но снизь, плиз, накал! Чуть повежливее, а? Ты уже перегибаешь. Мне, если честно, плевать на хейтеров, но…»

«Всё для тебя, кхун!» — моментально прилетело в ответ, заставив Мая в бешенстве ударить кулаком по клавиатуре и вскочить из-за стола. Нок!! Вот же…. Это Нок! А может, нет? Ну просто ещё одна двинутая дорамщица.

«Нок?!» — спросил, чуть успокоившись, Май.

«Да ( ´ ∀ `)ノ～ ♡»

И больше не отвечал ни на какие сообщения. Ну тут Май сам виноват, потому что в ответ на каомодзи-смайл он кинул сообщение только с одними матюками в адрес Нока…

 Белая обезьянка всё так же стояла на страже Мая, так же бешено сражалась с хейте-рами, но уже никакого тепла художник не ощущал. Он вяло отслеживал онлайн-войны и устало закрывал глаза, удаляя из комментариев особо грязные ветки. Но забанить Обезьянку рука так и не поднялась.

Осень постепенно набирала обороты, заваливая улицы Москвы жёлтой листвой. Май привычно старался не замечать одинокую фигурку на периферии зрения. Нок теперь влез в длиннополый чёрный пуховик и его непросто было заметить, особенно в вечерних сумерках, но Майка приноровился.

Выбравшись как-то из колледжа около девяти вечера после выматывающих вечерних пар, Май привычно нашёл чёрную фигурку, сидящую на дальней лавочке парка. Художник остановился и угрюмо покачался в кроссовках от носка до пятки.

— Скотина! Обезьяна облезлая! Трахнутый в мозг гамадрил! — шептал себе под нос Майка, закипая. 

Сделал тихо и аккуратно один шаг, зло прищурившись. Фигурка не двигалась. Май снова тихо шагнул в ту же сторону. Нет реакции. Так он медленно-медленно двигался к Но-ку, замирая на каждом шагу. 

В сгущающейся темноте тихо шуршал дождик в листве старых деревьев и насвисты-вал ветер.

Может, Нок задремал? Столько сидеть в продуваемом парке у колледжа? Так и за-мерзнуть можно… Когда Май приблизился настолько, что смог разглядеть знакомый подбо-родок, видимый из-под надвинутого капюшона, Нок резко встал и отошёл прочь на несколь-ко шагов.

Майка замер, внимательно глядя на фигуру в чёрном. Убежит? Нет, остановился.

Май снова тихо шагнул в его сторону. Нок немного попятился.

Идиотизм какой!!

— Что ты, блядь, от меня хочешь?!! — неожиданно даже для самого себя заорал Май. — Что тебе надо, гадина?!! Отъебись уже от меня!

Нок молча попятился ещё на несколько шагов и снова застыл, блестя чёрными глаза-ми из-под капюшона.

Тут Май не выдержал — рухнул на ближайшую лавочку у дорожки и заревел. Просто зарыдал чуть не в голос. Он и правда уже был вымотан. И этим долбанутым преследовате-лем. И проблемами в колледже — подростки постоянно проверяли молодого учителя на кре-пость, с дикой фантазией вынося мозг. Каждый день у него был словно безостановочная вой-на. И платили там кошкины слёзы — на аренду студии за сто лет не накопить. И работы в сети постоянно высмеивались дебилами. Скорее всего его же студентами. И никого рядом не было уже давно — он совершенно один посреди этого сумасшедшего мира… 

Люди творческие обычно с обнажёнными нервами — легко возбудимы и обидчивы. Словно за творчество, полёт фантазии и вспышки вдохновения, словно за красоту, что ты научился создавать, в первую очередь награждают неврастенией. И чем дальше ты уходишь по Дороге таланта, тем больше расходишься с реальностью и рассудком.

Май ревел, сжав лицо в ладонях со следами плохо отмытой масляной краски. Он пла-кал навзрыд, сам не понимая, почему так сорвался, а моросящий ледяной дождик сыпался за воротник, скользил змеящимися струйками меж лопаток, заставляя трястись от холода.

Когда он смог чуть успокоиться, то услышал, как рядом кто-то шмыгнул носом. Май медленно поднял голову. Совсем близко, метрах в десяти стоял Нок, тоже с заплаканным ли-цом. Капюшон откинут, тёмные волосы прядками прилипли к мокрому от дождя лбу. Он без-звучно плакал, смотря пристально на Мая.

— Пожалуйста, уйди! Уйди на хуй, а? Пожалуйста… — проговорил негромко Май сиплым от слёз голосом. — Я виноват перед тобой! Прости! Но хватит меня уже добивать, а? Пожалуйста! Прошу, Нок…

Конечно, Май не чувствовал себя ни в чём виноватым, но уже не знал, как избавиться от этого больного человека. Да и лишний раз попросить прощения – не грех…

Он снова опустил лицо в ладони. Через минуту услышал, как парень уходит. Да, Нок медленно уходил, шурша мокрой листвой. Вскоре шаги растаяли в шелесте дождя.

Художник, не веря себе, поднял голову — вокруг никого не было.

— Аминь! — произнёс он серому небу. 

С трудом встал со скамейки, вытер лицо и побрёл к метро.

Такое себе признание

— Если тебе тяжело вспоминать, то не надо, — прошептал Бат на ухо Маю. — Ну его к чёрту…

— Да нет, — улыбнулся Май, — Это уже прошлое. Пережитое и затёртое. Самое смешное, что когда Нок исчез с моего горизонта, то первое время я чувствовал какую-то пу-стоту. Словно раздетый. Постоянно озирался и выискивал глазами, куда он спрятался. Долго не верил и считал, что Нок просто стал хитрее. Даже пару раз с облегчением выдыхал, когда видел знакомый чёрный пуховик. Но подходил ближе и понимал, что ошибся. Это и правда смешно. 

Май покрутил головой, разминая затёкшую шею.

— Это случилось в яркий такой осенний день! Знаешь, такой звонкий день, когда, вроде, и прохладно, но и солнце сверкает яростно и тепло, что аж хочется поскидывать курт-ки и носиться с воплями по осенней листве, загребая её ногами и подкидывая вверх. Когда пахнет дымком от костров в любом уголке города.

— Ой, это история с плакатом, да? — вдруг поднял голову от планшета Андрюха-Тинки.

Май вздрогнул:

— Ты же в наушниках играл! Ты подслушивал, ась?

— Простите, Матвей Валерич, — дурашливо поклонился до пола оператор. — Вы так интересно рассказываете.

Ага, Май по паспорту Матвей, но терпеть не мог своё имя, потому он отныне и навек — Май. Ну или как-то иначе, если будет настроение.

Бат рассмеялся:

— Ты только заметил, что эти двое тебя слушают?

Винки, до этого сидевший за компом вполоборота, чтобы лучше слышать негромкий разговор старших, резко повернулся к монитору. Но ухо предательски заалело.

— Да слушайте на здоровье. Вот интересно вам вникать во всякие гей-стори? — улыбнулся Май. — Короче, день был классный, цветастый, и я вытащил одну из групп в парк при колледже — порисовать с натуры. Понятно, что это всё кончилось дуракавалянием детей — девки радостно визжали, довольные пацаны за ними гонялись. Пытался всех утихомирить, но впустую.

— Жалко, нас там не было, — пробурчал под нос Тинки.

— Ага, — кивнул Май, — Вот только вас там и не хватало. И вот в этом всём дурдоме мы услышали, что в парк въезжает небольшая «Газелька» с открытым кузовом. Посередине огромный рекламный щит. А услышали потому, что из машины громко орала какая-то иди-отская музыка. Весёлая и танцевальная. Девчонки тут же радостно заскакали вокруг.

Машина подъехала довольно близко к нам, и я смог прочесть рекламу на плакате. Там охренительно огромными буквами было написано: «Май, я люблю тебя! Будь моим парнем!» Бахнули натурально фейерверки, в воздух взмыла целая гирлянда шаров… А из-за плаката вышел Нок в белоснежном костюме с букетом цветов… Млять… Даже вспоминать стыдно.

Май уткнулся лицом в изгиб руки Бата. А Андрей выдохнул восхищенно:

— Жа-а-алко, нас там не было!!

— Я тебе фото пришлю, — вдруг донеслось из-за компьютера.

— А-а! — заорал Андрюха, вскакивая с пола. — А! Оно разговаривает! Ты кто, мон-стер, куда ты дел моего Винки? А ну признавайся, чудовище!

И парень кинулся весело душить друга.

— Так, ну-ка затихли оба! — рявкнул Май, резко севший на диване. — Вин, откуда у тебя фотка? 

Тот лишь пожал плечами, отталкивая прицепившегося друга. Андрей развернулся и стал защищать Винки.

— Май, ну правда — это же сеть. Что туда попало, то всё, финита. Фотки могли раз-лететься по сети. 

Ну, могли, конечно... Майка вспомнил, как он отчаянно просил ребят не делать фото. А потом ещё несколько недель отслеживал всякие паблики, чтобы ничего не публиковалось. А если и появлялось, то долго упрашивал, а порой и молил админов убрать изображения. 

Андрей вернулся на своё место и поднял планшет с пола.

— Не понимаю, зачем такую хрень держать у себя в мобильнике? — пробурчал под нос Май, снова откидываясь спиной на грудь хихикающего Батыра.

— Красиво, — так же тихо донеслось от компа.

— Эй, ты не заболел? — карикатурно участливо спросил Тинки Вина. — Может, к доктору сходим? Мало того, что болтаешь как заведённый, так ещё и восхищаешься не пой-ми чем.

— Вот на фотке и увидишь, — снова буркнул Винки.

Тут уже Батыр не выдержал и весело фыркнул. Следом и ребята рассмеялись. Винки же склонил голову к клавиатуре, и его совсем не стало видно из-за кресла. 

— На самом деле, — чуть позже продолжил Май. — Белая обезьянка устроил, конеч-но, эпикфейл. Признание в любви… гейское… около моего колледжа… на глазах детей. С музыкой, шариками и фейерверками. Я тогда прыжками понёсся к машине, а Нок аккуратно спрыгнул вниз и ещё улыбался мне, как счастливый идиот.

— Винки, и мне фото скинь, — попросил задумчиво Бат.

А Май закатил глаза до щелчка.

— В общем, побежал я к пацану, — мрачно стал говорить Май. — Отбил рукой про-тянутый букет и врезал ему в челюсть. Представьте, он только что лишил меня работы и скорее всего убил мою преподавательскую карьеру. Я с начальной школы никогда не дрался, а тут не сдержался и вмазал.

Винки неожиданно развернулся в кресле и мрачно уставился на Мая.

— Да, ребят… Ударил. Сильно. Я даже себе палец безымянный сломал, как потом узнал. А Нок тощий такой, хлипкий. Отлетел спиной и грохнулся всем телом о деревянный борт машины. Он реально сильно ударился и потерял сознание. Рухнул прямо в лужу у ко-лёс. Я же стоял над ним злой, как собака. Да ещё пнул по ногам несколько раз — совсем себя не контролировал. Вин, не смотри на меня так… Пожалуйста.

Винки отвернулся к монитору, потирая виски пальцами.

— Короче, как только я заметил, что у головы Нока вода в луже становится бурой, то чуть сам не рухнул в обморок рядышком. Там было всё в крови… Думал, что убил его, раз-бив череп…

***

…Несколько ребят кинулись к Маю, оттаскивая учителя в сторону. Ещё двое стали поднимать из лужи Нока. Тот, к счастью, уже пришёл в себя, но ничего не соображал. Его усадили на раскладную табуретку — на одну из тех, что притащили со собой ученики. Дев-чонки стали вызывать «скорую» и медсестру из медкабинета колледжа. Потом громко реша-ли, надо ли вызывать полицию. Под шумок водитель «Газельки» тихо завёл мотор и срулил от греха подальше. Ребята на всякий случай сфоткали номер машины.

Май же стоял в стороне в полном оцепенении. Он совсем не понимал, что теперь де-лать и как поступить дальше. Прибежавшая медичка обработала рану у Нока, наложила по-вязку на голову. Весь белый костюм тайца был испачкан в грязи, и лишь чистая белая повязка с проступающим пятнышком крови резала Маю глаза.

Через полчаса «Скорая» увезла Нока в травмпункт, а Май побрёл на ватных ногах к руководству в окружении галдящих учеников и покрикивающей на них медсестры. Перед глазами стоял лишь глубокий, словно бездна, взгляд, что бросил в его сторону Нок, когда забирался в «Скорую помощь».

К счастью, с парнем всё было не так страшно — просто рассечение кожи и легкое со-трясение мозга. Об этом ему сообщил сам Нок в смс-ке. В ней же он попросил о последней, самой-самой последней встрече с ним, когда немного придёт в себя. Он ни в чём не обвинял Мая, просто смиренно попросил о встрече. 

Май не нашёл сил отказать. Тем более, что в этот момент читал с планшета статью 6.1.1. КоАП РФ о нанесении побоев…

На следующий день он подал заявление в колледже, потому как с такой репутацией и гей-скандалом за плечами Майка никому не был нужен. Сначала его сожрали бы сами учени-ки издёвками, а потом родители вбили бы в крышку гроба последний гвоздь. 

Художник молча выслушал все крики начальства, попросил прощения и ушёл, акку-ратно прикрыв за собой дверь. 

Один миг, и Май оказался на улице. Да, у него оставалось ещё несколько подработок в разных школах и студиях города, но не прошло и трёх дней, как отовсюду позвонили и со-общили, что в его услугах больше не нуждаются. Москва — та ещё деревня. Всем известно, что в творческой среде достаточно геев, но всё же к детям их стараются не подпускать. По-тому, если появляется хотя бы слушок… 

В эти дни он чувствовал себя предельно плохо, играя целыми днями в онлайн-игрушки и общаясь через сеть со своими бывшими учениками. На удивление, сочувствую-щих оказалось много, особенно часто писали тогда ещё первокурсники Тинки-Винки, но… Это не сильно трогало Мая — внутри он словно заледенел и поставил все мысли на паузу.

На вторую неделю от Нока снова пришла смс. Он опять просил о встрече, добавив в конце:

«…Ты не бойся. Ничего нервного не будет. Только моя старшая сестра».

О! А вот тут в ледяной маске Мая появилась трещина. Насколько он помнил, старшая сестра Нока работала при посольстве Королевства Таиланд в Москве. Непростая дама. Да и сам Нок далеко не из простых смертных — не всякая тайская семья может отправить ребёнка учиться в РУДН в Россию.

Лицо семьи Вачиравит

На следующий день Май вышел из метро «Арбатская» и побрёл в глубь переулков со старыми зданиями, поминутно сверяясь с картой на смартфоне. Он давно не бывал в этом районе, потому шёл и с любопытством оглядывался. И совсем не волновался — слова уже были все продуманы. А вот когда добрался до нужного дома и поехал вверх на стареньком дребезжащем лифте с раздвижной решёткой вместо двери, ноги ослабели и появился тремор в коленях.

Дверь открыла пожилая женщина-домработница и с поклоном пригласила внутрь. Из-за её плеча выглядывала улыбающаяся морда Нока. Повязки на голове уже не было. И то славно.

Май ощутимо занервничал. Мелкий в привычной серой футболке с ярким принтом и в лёгких шортах. И, как всегда, без тапок. 

Май кивнул грустно, здороваясь. Таец протянул было руку, но увидел, что половина правой кисти гостя в гипсе. Свободны только большой, указательный и средний пальцы. И на гипсе маркером нарисован рыдающий смайлик.

Нок уставился на гипс, нахмурился и спросил тихо:

— Это когда?

— Это тогда, — глянул на него прямо Май.

Тот день для художника кончился глубоко за полночь. К вечеру стал опухать и синеть ушибленный палец. Высидев в травмпункте около четырех часов, Майка обзавёлся вот такой фиговиной на руке.

Нок смущённо сделал «вай» — поздоровался по-тайски, сложив пальцы лодочкой пе-ред лицом, и повёл за собой Мая внутрь дома, шлёпая по паркету босыми ногами. Они зашли в просторную светлую комнату. Гостиную, видимо. 

Огромные окна задёрнуты полупрозрачными шторами. В центре островок из длинно-го зелёного дивана и пары мягких кресел, обитых бархатом. Рядом стеклянный столик на ко-ваных ножках. Вдоль стен шкафы с книгами. А больше ничего в комнате не было — лишь в простенках между дверьми, ведущими в глубь квартиры, висели картины пастельных тонов без багета.

Навстречу ребятам из кресла поднялась невысокая молодая женщина в сером деловом костюме. Красивая, словно вышедшая из дорамы. Приятное лицо с лёгким макияжем, чёрные прямые волосы чуть ниже плеч. На точёном носу поблескивали золотом узкие очки.

После того, как их с Маем представили друг другу, художник сразу же заговорил чёт-ко и спокойно:

— Приношу извинения Навату, вам, госпожа, и всей семье Вачиравит. — Май глубоко поклонился брату с сестрой. — Я полностью беру на себя ответственность за происшедшее. Во всём только моя вина, госпожа. Готов взять на себя все медицинские расходы Навата и компенсацию за моральный ущерб. Простите меня!

Май снова поклонился. Он не знал никаких правил этикета, не знал как в Таиланде принято просить прощения, но говорил со всей возможной искренностью.

В комнате повисла тишина. Нок ошарашенно смотрел на гостя, хлопая длинными ресницами. А женщина с лёгкой полуулыбкой сдержанно кивнула:

— Давайте присядем.

И первой опустилась в кресло. Майка сел в такое же напротив, а Нок устроился ря-дышком с ним, забравшись с ногами на диван. Скрестил их и положил локти на колени, как пай-мальчик. Сидел, не отрывая взгляда от Мая и чему-то тихо улыбался.

— Нок немного рассказал обо всём, что произошло между вами. И что случилось до драки. Сколько он тебя преследовал? 

— Неважно, — помотал головой Май. Он не собирался сваливать вину на мелкого влюблённого балбеса. Это было совсем уж подло. — Я старший и это я не справился с ситу-ацией, доведя её до абсурда.

— Тебя же отовсюду уволили?

Май лишь вздохнул, удивившись её осведомлённости, а Нок вскинулся и посмотрел на сестру. Хотя чему тут удивляться? Женщина работает в посольстве. 

Та бесстрастно продолжила спрашивать:

— Как ты собираешься выплачивать компенсацию? У тебя есть сбережения? Или ты рассчитываешь на помощь семьи?

Май только горько усмехнулся. Помощь семьи… Им бы кто помог. 

— Нет, я самостоятельно решу вопрос, госпожа. Возьму кредит, например.

Художник надеялся, что компенсация не будет больше двухсот-трёхсот тысяч. Но у богатых людей своя ценовая планка. Если речь пойдет на миллионы… О таком лучше не ду-мать. Внутренний маленький Майчик тихо заныл в уголке…

Тут сестра повернулась всем корпусом к брату и, словно читая приговор, произнесла:

— Своими необдуманными поступками ты лишил лица своего любимого человека. У него разрушена карьера, и он несколько лет будет выплачивать компенсацию нашей семье. Ты этого добивался? 

Нок аж подпрыгнул на месте и жалобно воскликнул на тайском:

— Пи-и, хунь кам лам пууд’ара ю? (Сестра, что ты говоришь?)

Она же продолжила на русском:

— Опустим такую мелочь, как пропущенные тобой полтора месяца в институте. Хо-рошо, что твоё имя нигде не всплыло в сети, а то потеря лица семьи Вачиравит стала бы намного более серьёзной проблемой для всех.

«А мои проблемы — такая себе мелочь» — мелькнула у Мая горькая мысль. 

— Нонг, ты же знаешь отношение в России к подобного рода скандалам? Ты пред-ставляешь себе, как обрадовались бы местные СМИ? И как быстро это долетело бы до роди-ны? А до Короля? Ты хочешь, чтобы отец лишился места в Парламенте?

Май почувствовал, как леденеет затылок. А чего он хотел? Тут завязаны люди совсем другого полёта. Нок сжался на диване, затравленно глядя на сестру. Обхватил тощими лап-ками колени.

Сестра молча смотрела на младшего, а потом повернулась к Маю. У того аж мурашки пробежали по спине. 

— Итак, с Ноком всё понятно. Теперь с тобой.

Май нервно сглотнул, а женщина продолжила тихо чеканить слова:

— Об отношениях. Со стороны брата понятно — влюблённый дурачок, творящий глупости. А что с твоей стороны? 

Майка нервно облизнул губы и задумался. Бросил взгляд на Нока. Тот напряжённо та-ращился уже мокрыми глазами на старшего друга… 

— Я поясню, — прервала паузу сестра. — Если с твоей стороны тоже есть чувства к моему младшему брату, то наша семья… — Тут она замялась. — Ничего не имеет против. С одним условием. Вы оба молчите о ваших отношениях в публичном пространстве. Даже ко-гда они закончатся. А они закончатся рано или поздно — вы слишком молоды для чего-то серьёзного. И даже потом никто не должен знать об этом. Никаких интервью, записей в бло-гах, видеофайлов и фотоматериалов в Инстаграме. Ничего, что можно задокументировать. По крайней мере пока не уедете в Таиланд — там будет проще. Только Нок сначала должен закончить институт.

Женщина окинула обоих парней нечитаемым взглядом.

— Ты, Май, станешь частью семьи Вачиравит. Мы решаем вопросы с твоей работой, доходами и жильём. Захотите, съедетесь. Можете жить в любом городе России или Таилан-да. 

Май завис… Вот такого предложения он не ожидал услышать. Нарисованная картина была слишком нереальна и оглушающе притягательна. Вот как живут богатые люди — щел-чок пальцами, и у нужного человечка квартира, где пожелает, работа, доходы. Главное, знай свое место и чётко выполняй указания господ. 

На секунду перед внутренним взором художника мелькнула огромная художествен-ная студия с панорамными окнами, выходящими на океан. О которой он даже не смел меч-тать. 

Май мотнул головой, отгоняя сверкающие картинки. Вздохнул. Он не знал, как на это всё реагировать. И почему появилось ощущение, что его покупают?

Он встал с кресла и коротко поклонился женщине напротив.

— Я, безусловно, не собирался трепаться об этой истории направо и налево, тем бо-лее давать интервью. Что касается моих чувств к Ноку… То, простите, но их уже давно…

— Нет! — Вдруг заорал Нок, прыгая с дивана прямо на Мая.

Он повис на друге, вцепившись в него руками и ногами. Май чуть не рухнул на пол, но устоял, подхватив младшего за пояс.

— Нет-нет, Май! Ну пожалуйста! Ну дай мне шанс! Я прошу! Ну пожалуйста! Пи! Ну по! жа! луй! ста! — глухо кричал парнишка, уткнувшись в шею, заливая слезами белую ру-башку, в которой Май пришёл. 

Нок мешал в кучу русские, тайские и английские слова, рыдая и всё сильнее сжимая друга в объятиях.

— Я не смогу без тебя, хоуми! Я не смогу… Пожалуйста! Только один! Шанс!

У Мая уже самого глаза были на мокром месте. Он мог только гладить по затылку плачущего подростка и шептать что-то успокаивающее на ухо.

Женщина несколько минут наблюдала эту сцену, затем резко встала, взяла со столика коробку с бумажными салфетками и бросила на диван, рядом с ребятами. Громко произнес-ла:

— На! Ват! Ты что мне обещал?! Нават! 

И Нок обмяк. Замолчал, со всхлипом дыша. Май поставил его на пол и мягко отцепил руки.

— Ты обещал, что не будет истерик и воплей! Ты не будешь унижаться! Ты поведёшь себя как мужчина, достойный своего отца и семьи Вачиравит! А что я вижу? Ты позоришь нас…

Нок обессиленно рухнул обратно на диван и стал отрешённо вытирать лицо салфет-ками, чуть шмыгая носом.

Май потерянно мялся у дивана, не зная, что делать.

— Ты пообещаешь мне здесь и сейчас! Мне и Маю, что прекратишь вот это всё! Пре-кратишь доставать человека! Ты пообещаешь держать себя в руках, как мужчина… А если не сможешь, то отправишься домой — на ферме твоего дяди постоянно не хватает рук. Ну? Ты обещаешь?!

— Хорошо! — Нок со злостью рявкнул прямо в лицо сестре, отшвыривая салфетки: — Я обещаю! Не бойся, лицо нашей драгоценной семейки не пострадает! Услышала, Пи?

Парнишка резко вскочил с дивана и выбежал в одну из дверей, громко ею хлопнув.

Женщина выдохнула устало, потёрла лицо ладонями и глянула на гостя:

— Май, думаю, мы можем уже попрощаться. 

— А… хм… насчет компенсации? Сколько я… — промямлил Май.

Сестра вздохнула:

— Просто забудь всё это и молчи. Это и будет твоей компенсацией, хорошо? Мы до-говорились?

Майка кивнул. Потом вытащил из коробки пару салфеток, чтобы и своё лицо выте-реть. Попрощался и пошёл на выход. 

Когда пожилая домработница закрывала за ним дверь, откуда-то из глубины шикар-ной квартиры раздался тоскливый вой.

— Это какое-то сумасшествие, — вяло пробормотал себе под нос Май, устало идя по улице. — Господи боже, неужели это всё закончилось? 

***

— А через неделю мне позвонили из небольшого медиа-агентства и предложили запи-сать видеокурс по скетчингу, — тихо произнёс в полумрак комнаты Май. — Многочасовой курс, с отличным гонораром. Когда изучал их сайт, то увидел в списке клиентов посольство Таиланда. Но это не удивило… Совсем.

Май замолчал, и ребята ещё минуту сидели в тишине. Наконец зашевелились. Ан-дрюха потянулся, подняв свои лапищи высоко вверх, хрустнул суставами. Вин, который дав-но уже сидел лицом к дивану, снова отвернулся к компу.

— Я так понимаю, что в Бангкок пацан всё же уехал? — спросил Батыр.

— Угу, — отозвался Май. Он подвинулся на край дивана и искал ногой тапочки, соби-раясь сходить в санузел. — Нок на какое-то время пропал из сети, а потом снова вернулась «Белая обезьянка» и радостно сообщила мне, что уже в Таиланде. Нок взял академ. 

Май вышел из комнаты, и уже от туалета донеслось:

— С тех пор он время от времени мне пишет в личку, часто комментит посты, но я игнорю… Чтоб не травить душу человека и не дарить дурацких надежд. 

Батыр почему-то поморщился, затем с ехидной улыбкой глянул на Тинки-Винки и вы-дал:

— И вчера мы с ним встретились в «Ханое».

Андрюха глухо выматерился и уставился на Бата. Винки снова развернулся лицом… 

Бат хмыкнул довольно:

— Сидим в кафешке, болтаем. Тут замечаю, что на нас смотрит очень, знаете, забав-ный парнишка. Я Маю показываю пальцем, а этот лохматый гад подрывается и чешет через ползала к парню. Подлетел и орёт, типа что ты тут делаешь? Ты откуда тут взялся? Пошёл вон, подонок!

— Ну ладно тебе врать-то! — с обидой крикнул Май издалека, глухо, явно из туалета.

— Ты там не отвлекайся, — со смехом громко ответил Бат. И снова ребятам: — Этот самый Нок перепугался до слёз, схватил вещи и зигзагами побежал к эскалатору. Мне же пришлось вытрясти из Мая, кто это такой и что у них за разборки. Ну вы большую часть са-ми слышали. Винки, не забудь про фотку?

Тинки-Винки вскоре засобирались домой и тихо исчезли. Андрей выглядел слегка пришибленным, на себя не похожим. Винки же такой был постоянно.

Майка скрылся надолго в душе, а Батыр вышел на балкон, чуть подышать свежим воздухом. Привычно окинул тёмный двор взглядом, глубоко дыша, чтобы лёгкие полностью расправились. Глянул на пустую спортплощадку, огороженную высоким забором-сеткой. Потом на детский городок. Не совсем пустой… Какой-то подросток в светлой футболке оди-ноко сидел на качелях и меланхолично покачивался туда-сюда, наклонив голову.

«Вообще, уже первый час ночи. Не пора ли тебе домой?» — это у Бата включился отцовский комплекс. В их компании все воспринимали Батыра самым взрослым и надёжным человеком, словно отца. И не напрасно. Бат таким и был — спокойный, немногословный. Защита и опора для близких. Не зря Андрюха иногда на «Батю» переходил. Да и Майкина мама чаще звонила Батыру, если нужно было что-то заставить Мая сделать.

Бат несколько секунд поизучал светящиеся окна дома напротив. Потом снова посмот-рел вниз, на площадку. Подросток уже не качался, а внимательно смотрел точно в сторону Бата, словно видел его в полумраке сквозь ветки деревьев.

Парень неожиданно вздрогнул от некоего дежа вю, потому как этот пацан кого-то ди-ко ему напомнил. 

«Да ну! Бред!» — отмахнулся Бат от своих мыслей. — «Наслушался сегодня, вот и мерещится везде Нок».

Он раздражённо цыкнул зубом и вернулся в комнату. Закрывая балкон, не удержался и снова посмотрел вниз. 

Но там уже никого не было.