Онлайн чтение книги Мои семь жизней My seven lives
Княжич (1262г.)

Меня зовут Елена Всеволодовна, княжна Ревельская, я третья дочь Всеволода Святича.

Мы с моим братом родились в один день 1260 года от рождества Христова.

 –  Князь, княже, беда! – вбежал в палаты Прошка,– бояре письмо получили, что хан из Орды к нам едет за оброком и людьми.

Князь Всеволод сел на деревянный стул.

 –  Неужто и впрямь до нас добрались? 

 –  Добрались княже…, – удрученно проговорил Прохор.

Бояре вошли к князю, они показали присланное Святославом Липецким письмо и стали держать совет как теперь поступить. 

–  Отдадим ему все что потребует, – произнес Борис Саватиев, – Ревель богатый город, все морские пути через нас проходят, богатства еще наживем, главное, чтобы ордынцы город не порушили. Этот хан Ногай известный военачальник в Орде, всю жизнь воевал. 

–  Да как ты можешь так говорить, – вступился Елей Евпраксин, – что ж мы так все и отдадим, а с людьми что делать? В письме написано три тысячи мужиков забрал, в Орду гнать, коли из Ревеля столько мужиков угнать кто сеять будет, одни бабы да старики останутся…

Споры их продолжались до поздней ночи, к утру решили принять хана, и ублажить дарами,

и попытаться откупиться серебром. 

–  Княгиня матушка, – обратилась Василиса, – ключница, – а коли басурманин княжон увидит, да в жены потребует, ведь девки то на выданье, что тогда делать будем, волосы рвать себе на головах, да пеплом сыпать. 

–  Права ты Василька, – ответила княгиня, – запри всех в тереме, будто нет их вовсе и скажи, что я велела носу не показывать за дверь. 

–  И Елену? – спросила ключница.

–  Её не надо, – ответила княгиня, – родилась она словно с братом своим душою поменялась. Лицом они не отличить, да только княжич робкий, а княжна то и делает, что с воеводой Андреем топорами, да мечами машет, и в мужское платье рядиться. Воины воеводы уже слухи стали пускать будто у князя два сына. 

–  Да, –ответила ключница, – крепка девка телом, словно мужик, да угловата. Кто ж осмелиться замуж такую взять? 

–  Никто,– ответила княгиня, – ни единого сватовства к ней не было, а ведь пятнадцать уже. Бесполезно такую запирать, дверь выломает, да уйдет. И не позариться на нее никто, лишь одна драгоценность косища до низу, а то и вовсе от мужика не отличить было бы.

 –  Слыхала я Андрей, – заговорила княжна Елена,вставая в боевую стойку, – что басурмане до нас добрались.

 –  Добрались, черти окаянные, – ответил воевода Ревельский, мужик с косой саженью в плечах, роста высокого, да бородой лохматою. 

–  Оно может и к лучшему, – ответила княжна, – наконец – то я в бой пойти смогу, да силу свою показать.

Андрей усмехнулся. 

–  Кто ж даст тебе? Девка ведь ты…

  –  А ты скажи отцу, будто в тереме сижу, я косу подвяжу, шишак (шлем) одену, кто от воина отличит? 

–  Никто,– разминал руку Андрей, – ведь сам тебя с малолетства всем оружием биться учил – но только в бою и я не был, не довелось мне. Ревель тихий город, Ливонцы было сунулись, да князь откупился, на том и закончилось дело. Вот если бы княжич такое рвение к оружию проявлял, а он только псалмы читает, да меча держать не может.

 –  У моего отца один сын, на моленный богомолками, ему и править в Ревеле, а держать меч не обязательно. 

–  Так –то, оно так, – вздыхал Андрей Мелих, – да дружина его не слишком жалует. Если б не родилась ты девкою, то другой выбор князь бы сделал. Скоро со сватают тебя да к мужу отправят. 

–  Кто посмеет, – засмеялась Елена, – обещана была княжичу Галицкому во младенчестве, да как этот болезный меня увидел, бежал что пятки до небес сверкали. 

–  Так ты ж одной рукой пень при нем разрубила! – захохотал воевода – если б я такое увидал, сам бы убежал со всех ног.

 –  Давай воевода меньше болтать, – указала она ему на щит, и одела шлем. 

–  Ордынцы, князь, – вбежал боярин Борис, – мы пойдем встретим их, а ты с княгиней у терема жди.

Бояре открыли ворота хану Ногаю и ордынское войско въехало в Ревель. Хан Ногай был высок, чёрен лицом и волосами, сразу видно, что в отличие от ханов Сарая, он на тахте не лежал, а привык по пыльным степям на врага ходить. Князь Всеволод, напротив был тучен, да мягкотел, потому как большую часть времени в палатах сидел, да прибыль считал. Княгиня Анна была родной сестрой Святослава Липецкого

и кроме Липецка, да Ревеля более мест не видела. Басурманин не показался ей таким уж уродливым, но слишком учтив он не был и не кланялся вовсе. Он прошел в терем со своими нукерами(подчиненные) и уселся во главе стола, словно хозяин. Переговоры шли тяжело, хан требовал людей в войско, чтобы пойти войной на своего заклятого врага Хулагу, а князь стоял на своем, пытаясь отдать ему серебро, вместо

мужиков.

 – –  –  – –  –  

–  Андрей не зевай! – закричала Елена, нанося очередной удар топором – стар ты, что ли стал?! 

–  Ну смотри! – изловчился воевода, – я тебе уступать не стану!

У ворот заднего двора остановился молодой ногаец лет семнадцати, богато разодетый, в лисьей шапке. Он стоял и наблюдал за боем уже некоторое время. 

–  Гляди– ка, – опустила топор Елена, и махнула в его сторону, – басурманин то, как смотрит. Эй, басурманин, поди – ка сюда! – поманила она его пальцем, – бери меч.

 –  Не дури, – попытался остановить ее воевода.

 –  Испытаю его, – ответила она, – в бою, – и взмахнула мечем. 

Юноша ловко отскочил, он был крепкий и достаточно высокий. Кожа смуглая, видимо от постоянного нахождения на солнце, глаза узкие, словно лисьи, губы пухлые и отчетливые ямочки на щеках. 

–  Какой прыткий, – оскалилась она, – от меня так просто не уйдешь, и ударила того щитом по голове.

Удар пришелся такой силы, что сбил парня с ног, и он повалился в пыль, потеряв свою лисью шапку. В это время ни о чем не договорившись, слегка недовольный Ногай в сопровождении князя и бояр вышел из терема.

 –  Что здесь происходит?! – спросил сухо он, когда увидел эту картину.

Юноша испуганно поднял на него глаза. 

–  Кто это такой?! – закричал хан, указывая плеткой на Елену. 

–  Господи помилуй, – прошептал боярин Борис, – это княжич наш Александр – ответил он -  не гневайся хан, – поклонился он – они

видно с твоим сыном в шутку силами мерились.

 –  Вот те на, ханский сын, – засмеялась Елена.

 –  Джухонгыр! – крикнул Ногай, и юноша, вскочив,тут же исчез из вида. 

–  Запри её, – прошептал князь своей жене, – неделю на хлебе и воде, пора заканчивать эти забавы. Не приведи господь обозлиться сейчас, всех порубит.

На второй день сговорились на полторы тысячи душ, двадцать сундуков серебра, лошадей, шкур собольих, да всяких, и отметить это за пиром. 

–  Слышал я, – произнес хан, – что сын твой князь, не слишком военное дело жалует, но видно врет молва. Вчера я увидел другое. Победить моего Джухонгыра не просто, я сам его обучал. 

–  Это видимо у него ненароком вышло, – ответил князь. 

–  А почему же нет его на пиру? – спросил Ногай – позови его князь.

Всеволод и Анна переглянулись, но сделали знак позвать Александра. Едва тот вошел в залу с непонимающим видом, как глаза Джухонгыра вспыхнули злобой и ненавистью. Александр поприветствовал всех: 

–  Сын твой, – произнес хан, – в Орду на два года поедет. Поживет пока у меня в гостях, а ты вторую часть оброка собери.

Княгиня от его слов в обморок повалилась, и хоть пытался князь разубедить Ногая забирать сына в Орду, но тот был непреклонен.

 –  Что там Евпраська? – спросила Елена, – ой, беда княжна, брата вашего в Орду хан забирает. Ведать осерчал сильно, что вы его сына в пыль втоптали.

 –  Как же так? – удивилась Елена. 

–  Да ведь не узнал вас в латах боярин Борис, и сказал хану, что это наш княжич был.

 –  Так нужно сказать, что не брат это мой вовсе.

 –  Не рубите с горяча! – остановила ее служанка, – если хан узнает, что сына его женщина побила, то и Ревель со злости с землей сравняет. Где это было видано, чтобы девка мужика побеждала.

Этим же вечером снарядили Александра Всеволодовича, княжича Ревельского, вместе с оброком в Орду ехать. А в наставниках у него хитрого боярина Бориса Саватиева отправили.

Так прошёл год, новости об Александре получали редко. Елена все с воеводой упражнялась, и учить ногайский язык стала.

 –  Коли басурмане пришли, – отвечала она, – так просто не оставят нас, потому надобно знать, о чем они говорят.

 –  Князь,– прибежал Прошка, – боярин Борис из Орды один возвратился.

 –  Случилось что?! – закричал Всеволод – неужто сына моего потравили или еще что хуже?!

Боярин вошел к князю: 

–  Почему один?! – кинулся к нему князь. 

–  Ох, князь…, – запричитал тот, – плохи наши дела. 

–  Да жив ли?!! – вопил Всеволод. 

–  Жив, жив пока, – отвечал Борис, – но сколько еще продержится? Впал в немилость к хану княжич наш, и сынок его теперь при каждом совете княжича нашего вместо чурбака под сапоги свои ложет. Грязные каблуки на спину ему ставит, да унижает всячески. Бьет его и плеткой, и сапогом, и лицом в лошадиное дерьмо кунает. Имущество все забрал себе, а нас объедками, словно собак, почует. Насилу

вырвался, еле ноги унес, чтоб о бедственном положении сына твоего тебе, князь, сообщить.

 –  Что же делать, Борис, – схватил его за плечи князь, – самому ехать, выручать?

 –  Ногая молить бесполезно, он жесток и признает лишь силу.

Вечером новости уже разнеслись по терему. Княгиня слегла с горячкою, сёстры выли, да причитали. 

–  Отец,– вошла к князю Елена, – отправь меня в Орду, на замену брату моему, ведь из – за меня все случилось.

 –  Не болтай ерунды, – отмахнулся от нее Всеволод, – куда отправить тебя, на поруганье татарам, думай, что говоришь.

 –  А если скажу хану, что я твой второй сын, мы с братом на одно лицо. Я и воевода привезем им оставшуюся часть оброка, а Александр вернется в Ревель. Нужно то всего год продержаться. 

–  Все знают, что у меня нет другого сына, – ответил князь.

 –  Но хан Ногай не знает, – продолжила Елена – если ты напишешь письмо, что захворал и просишь вернуть Александра в Ревель, так как он воспитывался для княжения, а меня второго сына Елисея взамен посылаешь, то поверит он.

 –  Ступай, – приказал князь, – и разговоры эти больше не веди.

 – –  –  – –  –  –  –

Длинной вереницей тащились повозки, растянутые по пыльной дороге. Жара стояла ужасная. 

–  Как тебе удалось уговорить князя? – спросил воевода. 

–  У моего отца много дочерей, но только один сын. Если Александр умрет, то Ревель достанется дядьке, поэтому у князя не было выбора – ответила Елена.

 –  А если хан узнает, что ты женщина, то убьет всех и Ревель пожгет, – проговорил Воевода. 

–  Поэтому Андрей, боле не произноси этого. Я для тебя княжич, смотри на меня как на княжича своего, забудь о жалости и даже если

смерть настигнет меня, похорони как мужчину, только так мы спасем Ревель. 

–  Тебе будет трудно там…, – произнес воевода, – в Орде, говорят, жестокие порядки и мир мужицкий тоже жесток, там нет места пощады или состраданию. Так что если рубишь, то руби, пусть рука твоя будет тверда и не дрогнет. Никогда не сомневайся княжич. Лишь трое знают твой секрет: я, знахарь Ли и Евпраська. И более я не уверен в ней, ибо бабы от природы своей болтливы.

 –  Если жить хочет, то рта не раскроет, – ответила Елена. –  Косицу жалко…,  –  произнес воевода, – с ней у тебя еще был шанс выйти замуж, а без нее мужик мужиком. 

–  Черт бы с ней, – усмехнулась Елена, – только мешалась.

–  Хорошо, что знахарь с нами поехал…, –оглянулся он назад. –  Знахарь Ли тоже меня многому научил: и травы смешивать, и борьбе их, и на гучжене играть.

 –  Гучжень, гусли это, – рассмеялся Андрей, –только огромные. Зачем в Орду тащить такую ненадобность?

 –  Много ли ты Андрей в музыке понимаешь? Знахарь Ли меня и по их ногайски выучил.

 –  Это хорошо, – ответил воевода, – врага надо понимать. 

– –  –  – –  –  –

 –  Великий хан, – склонился возле огромного шатра слуга, – караван из Руси прибыл, оброк привезли, просят принять их.

 –  Зови,– ответил Ногай, – пусть все в зеленом шатре соберутся.

Елена в полной военной амуниции, в шлеме и с повязкой в пол лица вошла в ханский шатер.

Передней на тахте возлежал хан Ногай, с права от него находился его сын Джухонгыр, в ногах у которого, прямо на полу сидел княжич Александр со свежими побоями на лице. С лева от хана сидел его беклярбек Алтай, дальше в полукруг по рангам. Елена вошла и поклонилась. Она увидела брата, но взгляд ее остался холодным и невозмутимым.

 –  Великий хан Ногай, – заговорила она, – мы привезли вторую часть оброка, как было обещано князем Всеволодом Ревельским, а также

еще полторы тысячи воинов.

Хан молча поглаживал бороду. 

–  Также князь прислал письмо.

Хан сделал жест рукой читать:

 –  Я,князь Ревельский, Всеволод «Тихое море» Святич, занемог на день Петра и чаю приближение кончины своей. Посему нижайше прошу великого хана Ногая, возвратить в Ревель сына моего старшего Александра, дабы княжение рода моего не прервалось на мне, ибо был он воспитан для княжения в Ревеле и знает все тонкости правления. Взамен отсылаю к тебе своего второго сына Елисея. Он пробудет у тебя оставшееся время, до оговоренного двухлетнего срока.

Ногай поднял глаза.

Елена сняла шелом и повязку с лица, и изумленные татары увидели точно такого же юношу, что сейчас сидел у ног Джухонгыра. Её волосы были завязаны в пучок на макушке, а виски обриты наголо. Джухонгыр вскочил и вытаращил глаза.

 –  Скажи,– произнес Ногай, – в Ревеле с моим сыном бился ты? 

–  Великий хан, – произнес Елисей, – мой брат не воин, вы, наверное, это уже поняли. С вашим сыном бился я, – посмотрела она с

ухмылкой на Джухонгыра.

Тот так опешил, что повалился обратно на подушки. Если бы Александр мог говорить, то непременно выдал бы со страху сестру, но у него

была вывихнута челюсть, поэтому княжича сразу отправили к знахарю. 

–  Садись на коня немедля и возвращайся с боярами в Ревель, дружины много дать не смогу. Еду ешьте только ту, что дам вам, а то

потравят и до дому не доскачите – произнесла Елена. 

–  Он чудовище…, – прошептал, превзнемогая боль Александр – ты не представляешь, что тебя ждет. 

–  Я тоже нравом не ангел, скачите, – ударила она лошадь по крупу и небольшой отряд помчался в степь.

До поздней ночи новый княжич занимался расстановкой своих шатров в ставке Ногая, и возведением вокруг них укреплений. 

–  Андрей, – обратился он к воеводе, – сторожевых расставь, да факелы зажги. Евпраська – махнул княжич – воды тащи, мыться хочу,

словно от псины воняет. Джухонгыр сидел у себя злой и в бешенстве стучал кулаком об железный щит, разбивая свою руку в кровь. Он был унижен в Ревеле перед отцом, татарами и русичами. И это мучало его, грызло хуже змеи. Когда в ставку прибыл Александр, то первое, что

сделал Джухонгыр – это вызвал того на бой. Но княжич оказался хуже бабы, ни меча, ни щита в руках держать не умел и со страху стал на карачках ползать и молить о пощаде. От этого сын Ногая почувствовал еще большее унижение, ведь он думал, что бился с достойным противником. Мольбы Александра так его расстроили, что он ударил того в лицо ногой, а потом снова и снова. Со временем избивать

русского княжича вошло у него в привычку и жалости к нему он не испытывал никакой. Он даже думал просто забить его, но тут оказалось, что это совсем не тот человек, которому он мечтал отмстить. Кровь снова вскипела в нем, когда ногаец увидел знакомую ухмылку и чувство унижения вернулось. Юноша схватил саблю и выбежал из шатра. 

–  Евпраська, – заговорила Елена, – сидя за ширмой в бочке – коли жить хочешь, княжичем меня считай, да Елисеем клич. Если рот твой раскроется, то головы наши с плеч полетят, а тебя, как овцу татары освежуют. 

–  Молчать буду княжич, – заверещала девка, – и под пытками не скажу.

–  Смотри у меня, – показала ей кулак Елена.

Джухонгыр на полном скаку перемахнул через укрепления русичей и оказался прямо перед княжеским шатром. Растолкав стражников, он ворвался к Елисею. 

–  Выходи! – заорал он, потрясая саблей – пошли биться!

Елена вытаращила глаза на Евпраську, ибо сидела совсем голая в бочке. 

–  Если он увидит меня, – прошептала она, – то нам конец.

В её голове быстро крутились мысли, что бы сделать такого, чтобы он сейчас же ушел. 

–  Не могу! – закричал княжич – я голый, Евпраську люблю!

Служанка вылупила на Елену глазищи. 

–  Кричи, дура, – прошептала та. 

–  Ай, ой, – завизжала Евпраська, – княжич, ну и хорош же ты, корень то, что дуб здоровый!

–  Ты что непристойности орешь! – заругалась Елена.

Джухонгыр увидел какое – то движение за ширмой и в недоумении остановился.

«Корень, как дуб…, не успел приехать, а тут же служанку почует».

Он не знал, что ему дальше делать. Гнев его моментально прошел и теперь, услышав эти вопли молодой ногаец стоял молча.

Елена быстрее одела на себя рубаху, штаны и подпоясалась, выйдя из – за ширмы. Мокрые белые кудри свисали до плеч, и теперь образ Елисея показался сыну Ногая более женственным. Евпраська выскочила из шатра стрелой и побежала звать воеводу.

 –  Кто же это ко мне ночью пожаловал, – заговорил княжич, завязывая кушак – так не терпеться мордой в грязь окунуться.

Злость снова накрыла Джухонгыра. Он замахнулся саблей и сделал выпад в сторону Елисея, но тот хоть и был безоружным, однако умудрился изловчиться и пнуть сына Ногая так, что последний вылетел из шатра наружу. Княжич рассмеялся…

 –  Приходи утром, – ответил русич, – там и сойдемся в бою, а сейчас…, эх! – покрутил руками Елисей, – где моя Евпраська!

Пришел воевода и проводил Джухонгыра за ворота. Сын Ногая сидел у себя хмурый, чернее тучи. Он заедал свои думы мясом, бросая мослы обратно в тарелку.

«Если завтра я не справлюсь с ним, – думал он, – то надо мной даже ишаки смеяться будут.»

Джухонгыр не мог уснуть до рассвета и лишь мучался лёжа на шкурах. Рано утром Елисей собрался и как следует размялся с воеводой. Он пришел в назначенное место, где его уже ждал Джухонгыр.

 –  Что русич, готов валяться у моих ног? – спросил тот, – брат твой так и делал, умолял меня оставить его в живых, сапоги мне целовал.

 –  Я не мой брат, – ответил Елисей, – много болтаешь ногаец, коли проиграешь мне, то ты сапоги мне целовать будешь.

Елисей взял топор и деревянный щит, убивать Джухонгыра он не собирался, но проучить басурманина очень хотел. Ногаец был в легкой кольчуге и с саблей в руках. Они стали ходить по кругу, присматриваясь друг к другу. Княжич сделал обманное движение щитом

чтобы спровоцировать ногайца, но тот не дрогнул. Его взгляд был холодным словно лед и источал ненависть и злобу. Елисей бросился и ударил того топором, но Джухонгыр увернулся и махнул саблей наотмашь, чуть не задев лицо русича. Тогда тот присел и ударив ободом щита, снова сбил Ногайца с ног. Надо сказать, что татарам не было равных в конных набегах, они рождались и умирали в седле, но в пешем бою уступали русичам.

Джухонгыр повалился на землю и возле его головы мигом вонзился топор.

 –  Так и будешь валяться? – сухо произнес Елисей, – или драться начнешь?

Через четверть часа стало понятно, что ногаец не победит русича, хоть и был крепок и высок, поэтому они перешли на кулачный бой. Елена не владела достаточно хорошим ударом кулака, но знахарь Ли выучил ее китайской борьбе, и потому она с лихвой использовала свои сильные ноги. 

–  Этот русич лягается, словно очумелый ишак, – смеялись татары в толпе.

Однако прямой удар сапога в нос, вырубил сына Ногая, повергнув того на землю. Победа оказалась на стороне Елисея. Тот презрительно поглядел на валяющегося в грязи Джухонгыра, и усмехнувшись схватил того за шиворот. 

–  Говоришь, брата моего в лошадиный помет кунал, и до волочив до свежей лепешки, бросил лицом в кизяк.

Это было страшное оскорбление для ханского сына, поэтому слуги сразу побежали к хану чтобы доложить об этом. Хан Ногай немедленно призвал к себе обоих:

 –  Как ты посмел! – закричал он, – оскорблять мой род! 

–  Я победил в частном бою, – возразил Елисей. 

–  Ты!!!– ругался Ногай, указывая на Джухонгыра, – второй раз опозорился перед всеми! Больше не смей появляться рядом со мной! 

Надо сказать, что у хана Ногая было много жен и много сыновей. Джухонгыр вовсе не имел привилегий перед другими сыновьями, и то, что он являлся старшим вовсе не делало его главным. Ногай действительно признавал лишь силу, поэтому не стал наказывать Елисея, зато Джухонгыр лишился права появляться на советах и сидеть рядом с ханом, теперь его место занял другой сын Борджан, от второй жены Ногая. Это унижение сильно ударило по самолюбию ногайца, и стал он ненавидеть Елисея лютой ненавистью.

 –  Ули –ханум, – обратилась служанка к матери Джухонгыра, – хан озлился на вашего старшего сына из – за драки с русичем, и лишил его права быть рядом с собой, сын Далил – ханум занял это место. 

–  Как посмел этот русич! – закричала женщина – позови ко мне шамана Турай – иссена.

Шаман немедленно пришел к главной жене Ногая.

 –  Ули –ханум, – поклонился он.

 –  Знаешь как я зла Турай – иссен? – ходила она туда – сюда по шатру.

 –  Яслышал новости, – ответил тот.

 –  Уже весь Улус слышал их, – ругалась она. 

–  Госпожа желает…, – взглянул он на нее. 

–  Да, –кивнула она в ответ, – пусть он умрет от хвори и как можно быстрее.

–  Я сделаю как вы пожелаете, – поклонился тот и вышел из шатра.

 – –  –  – –  –  

–  Ну и натворил же ты дел, княжич, – хватался за голову Андрей. 

–  Ничего, переживут, – ухмыльнулся Елисей. –  Пережить бы нам теперь, – сел воевода на стул,– знаешь сколько врагов ты себе нажил?

 –  Зато мордой в кизяке не валялся, – рассмеялся княжич.

 –  Теперь всю еду нужно будет тщательно проверять, а то поляжем от чего-нибудь, – вздыхал тот. 

 –  Для этого знахарь Ли и поехал с нами, – ответил Елисей. 

–  Ханский сынок будет мстить, не выезжай один за Улус, – произнес тот вставая, и направился к выходу.

Его чуть не сбил с ног юноша лет шестнадцати. Он влетел в шатер княжича и заорал словно бесноватый: 

–  Умри, русич!!! – бросившись на Елисея с коротким ножом.

Княжич поймал руку нападавшего. 

–  Ты еще кто такой? – спросил он. 

–  Я, Гюн – ирек, младший брат Джухонгыра!

Гюн– ирек являлся вторым сыном главной жены. Он был очень красив и более покладист на характер, но особыми талантами в военном искусстве не отличался, и потому Ногай не уделял ему внимания. К тому же юноша был не в меру доверчив и легко поддавался уговорам. Елисей отобрал у него нож и толкнул на кровать, покрытую одеялом из собольих шкур. 

–  Прежде чем за нож хвататься, – произнес русич, – научись как следует с ним обращаться.

Гюн– ирек смотрел на того с изумлением, распластавшись на его ложе. 

–  Садись, – указал княжич на стул, стоявший возле маленького стола.

«Хорошо бы вызнать побольше о ханской семейке» – подумал он.

Гюн сел на стул, а Елисей достал кувшин виноградного вина, разлив его по пиалам. В Улусе почти невозможно было достать вино, да и популярностью у ногайцев оно не пользовалось, так как их хан недавно принял мусульманство, что запрещало ему пить этот напиток, но главная жена хана верила в старых богов, как и ее сыновья.

Гюн– ирек подождал пока княжич отопьем первым, потому что боялся, что ему подольют чего-нибудь. Но на Руси в отличие от Орды редко использовали яд для устранения своих врагов. 

–  Значит, ты пришел мстить за брата? – спросил Елисей, пристально глядя на ногайца.

 –  Я должен был это сделать, – слегка улыбнулся тот, отпивая вино – хотя не согласен с тем, как он обращался с твоим братом. 

–  Значит у вас близкие отношения с Джухонгыром?– снова спросил русич. 

–  Нет,– махнул головой тот, – Джухонгыр заносчив и хвастлив. Он держит меня рядом только из – за нашего родства. На самом деле я даже рад, что ты сбил с него спесь – рассмеялся Гюн – раньше ему никто не смел перечить, а тебе удалось втоптать его в пыль дважды. 

–  У вас странная братская любовь, – взглянул на него княжич.

 –  Да, – опустил глаза Гюн – ирек, – в Орде всегда так, даже брат может вонзить тебе нож в спину. 

–  Наверно он страшно зол на меня? – спросил Елисей. 

–  Тебе нужно быть очень внимательным, – улыбнулся Гюн, – стрела может попасть в тебя нечаянно, или твой конь падет…, но Турай – иссена тебе стоит опасаться больше.

 –  Кто это? – посмотрел на него княжич. 

–  Наш шаман, – ответил ногаец, – он знает великое множество снадобий, которые способны отправить тебя к предкам. 

–  Ты интересный человек, – улыбнулся Елисей, – решил помогать мне? 

–  Конечно нет, – рассмеялся Гюн – ирек, – меня тоже стоит бояться. Я уже сказал, что в Орде нет ни друзей, ни братьев.

Взгляд Гюн – ирека определенно завораживал. В нем было что – то мужественное, хитрое и одновременно наивное. Елисей тоже привлек внимание ногайца. Раньше он смотрел на это лицо, но ничего кроме жалости и отвращения оно не вызывало. Зато теперь Гюн – ирек почувствовал интерес к этому русичу, тем более что они были почти одного возраста. Ногаец покинул шатер княжича хмельной и довольный, весело поигрывая своим ножом.

На утро Елисей достал гучжень и сел играть. Переливы диковинного инструмента стали разноситься по округе, привлекая внимания зевак,

что проходили мимо ставки русичей. Ногайцы были не созданы для музыки, они хорошо воевали, но в их Улусе редко звучали песни. Мелодия была печальна и лилась словно горный ручей с вершины, что ниспадает на землю, издавая высокое и чистое журчание. Женщины, заслышав эти звуки останавливались чтобы насладиться ими. Их жизнь была очень трудна, мужчины привыкшие воевать, приводили с собой

много рабынь, а женились исключительно ради продолжения рода. Да и при такой жизни ни о каких ласках и любви речи быть не могло, ногайцы не умели любить своих женщин. Поэтому услышав, что – то столь красивое, те стали сбиваться в толпу возле шатра княжича. Джухонгыр не спал вторую ночь подряд. Он напился и вырезал всех своих рабынь, кто имел светлые волосы и был из русичей. Утром весь в запекшейся крови, пьяный и злой, ногаец пошел к княжичу. Он выждал, когда будет смена дружинников и проник в ставку Елисея.

Тот по – прежнему сидел у себя в шатре и закрыв глаза, задумчиво играл на гучжене. Джухонгыр тихо вошел, в его глазах сверкала жажда убийства. Княжич был с растрепанными волосами, и те крупными золотыми локонами ложились ему на раскрасневшиеся щеки и плечи. Длинные пальцы легко летали по струнам инструмента, а лицо, передавало каждый звук извлекаемый из гучженя. Ногаец взглянул на Елисея и замер. Он словно увидел странный свет исходящий от русича, что шел волнами прямо на него, вторя музыке. Эти волны парализовали Джухонгыра и ноги не могли сдвинуться с места. Он чувствовал, как его сердце ускоряет ритм, как в то время, когда впервые увидел его в Ревеле. Это чувство настолько захватило все тело, что ногаец не мог отвести глаз от Елисея, пока тот играл. Будто сам Тенгри (бог неба) сидел перед ним, и ему хотелось пасть ниц и следовать словно Кун(солнце) освещая путь этому богу. Елисей тяжело вздохнул и остановил звучание струн, открыв глаза. Перед ним в двух шагах стоял Джухонгыр, весь покрытый кровью и с ножом в руке. Княжич пристально поглядел на него из-под лобья. Ногаец глубоко и протяжно дышал.

- Княжич, – неожиданно вошел в шатер Гюн – ирек – я вчера так напился, что уснул прямо в стойле…, – улыбнулся он и увидел своего брата. Джухонгыр обернулся, окинув того холодным взглядом, и молча вышел из шатра. –  Похоже только, что ты спас меня, – улыбнулся Елисей, – я даже не заметил, как он проник сюда. 

–  Я говорил тебе быть осторожным, – ответил Гюн, усаживаясь на стул – я слышал, как ты играл, но не успел увидеть, – улыбнулся тот – сыграй для меня. С тех пор Гюн – ирек стал каждый день наведываться в ставку русичей, и не вылезал из шатра княжича, проводя там все вечера. 

–  Зря ты княжич с этим басурманином дружбу водишь, – предупреждал воевода Андрей, – хитер он словно лис, да ловок. 

–  Знаю,– ответил Елисей, – но не могу понять, что же он тут выведывает.

–  Увидит,чего лишнего, беды не оберешься, – сетовал воевода.

Утром ногаец, как обычно, направился в шатер княжича, на встречу ему вылетела Евпраська преградив путь.

 –  Нельзя, – резко проговорила она, – не можиться сегодня княжичу.

 –  Что с ним? – спросил Гюн – ирек.

 –  Хворый он у нас, кровохарканьем да болями мучается. 

–  И когда это началось? – спросил ногаец. 

–  С рождения это у него, – ответила служанка, – потому и не может княжить в Ревеле.

Она сделала жест Андрею и зашептала тому на ухо:

 –  Женская болезнь у княжны началась, пусть знахарь питья даст, а то мучается сильно бедняжка.

Гюн постоял еще немного и ушел.

На следующий день все повторилось. Гюн – ирек начинал испытывать острое чувство тоски по общению с Елисеем, а также тревогу

за его здоровье. Вечером ему все же удалось тайком пробраться в шатер. Княжич лежал, свернувшись калачиком под собольим одеялом. Он был бледен и его лоб покрывала холодная испарина. Было заметно, что Елисей испытывает мучительные боли. Гюн – ирек

тихонько присел рядом: 

–  Что с тобой? – шепотом спросил ногаец.

 –  Как ты сюда попал, – сжимая зубы ответил Елисей.

 –  Это все Турай – иссен, он дал тебе яда – в панике заговорил Гюн – я пойду к нему и заставлю отдать мне противоядие. 

–  Не болтай ерунды, – прошипел княжич, – ступай отсюда, скоро это пройдет.

–  Пусть ваш шаман облегчит тебе боль пока, – волновался тот.

–  Ступай, – еле сдерживаясь выговорил Елисей.

–  Княжич, – погладил тот его по золотым кудрям, – скажи, что мне сделать чтобы излечить твою хворь?

Снова бледнея, Елисей ответил, – не лечиться она, поэтому мне и надо быстрее в Ревель вернуться. Гюн– ирек покинул ставку:

«Теперь, разве я могу расстаться с ним – думал тот – если княжич уедет в Ревель, то я снова останусь один…»

Тем же вечером он направился к Турай – иссену. 

–  Скажи шаман, это ты княжичу снадобья дал?

Турай– иссен вздохнул:

 –  Такой был приказ Ули – ханум, – ответил он.

 –  Тогда дай мне противоядие, – наставил на него клинок Гюн – ирек.

 –  Ваша матушка хорошо заплатила мне за эту услугу, – проговорил хитрый шаман, – думаете я смогу ее расстроить?

 –  Чего ты хочешь? – с гневом взглянул на него сын Ногая.

 –  У Ули– ханум есть ожерелье дивной красоты, с камнями из бирюзы – улыбнулся Турай – иссен – вот если бы оно стало моим, то княжич остался бы жив. 

–  Хитрый шакал! – закричал Гюн – ирек   – я дам тебе его, но ты скажешь моей матери,что яд не берет княжича, и чтобы она оставила эту затею.

Как стемнело Гюн – ирек пришел в шатер к своей матери просить ожерелье, та была очень удивлена такой просьбе, но юноша упрашивал ее, увещевая, что хочет подарить своей любимой, и та сжалилась, отдав ему ожерелье. Турай – иссен обманул доверчивого юнца и дал ему яд вместо хваленного противоядия. Шаман действительно много раз пытался отравить княжича, но знахарь Ли все время препятствовал этому, поэтому Турай – иссен решил подсунуть яд Гюн – иреку, да еще и плату с того взять.

 –  Княжич, – снова вернулся Гюн, – вот противоядие, – сунул он ему в руки склянку.

 –  Не нужно мне это, – противился тот. 

 –  Пей,– шептал ногаец, – это поможет тебе излечиться.

 –  Хорошо, – наконец – то сдался русич, – я выпью, но только когда ты уйдешь.

Конечно же он не стал пить снадобье, выменянное дорогой ценой, а просто спрятал его в ларец.

Через пару дней Елисею стало лучше, и тот наконец – то вышел из шатра, хотя был еще бледен и не мог садиться на коня. 

– –  –  – –  –  –  

–  Слышал я недавно с ним хворь приключилась, –заговорил Джухонгыр, войдя к брату.

 –  Да, –ответил тот, – уж не твоих ли это рук дело? – спросил тот.

 –  Я похож на того, кто будет сыпать яд своим врагам? – удивленно спросил Джухонгыр.

 –  Не знаю, – ответил Гюн.

 –  Не забывай, что мы братья, – продолжал ногаец, – и рождены от одной матери и отца. Я просил тебя сблизиться с этим русичем, но не слишком ли ты часто стал бывать у него?

 –  К чему ты это? – удивился Гюн. 

–  Вымани его из Улуса, – взглянул ногаец, – езжайте завтра к холмам, я буду ждать там с Кисим – беком и Батыром. 

–  Ты хочешь убить его? – спросил Гюн – ирек.

 –  Из степи он не вернется, – ответил Джухонгыр.

В этот вечер ногаец, как обычно пришел к Елисею в шатер, он сел и потребовал вина. Русич поставил кувшин на стол.

 –  Я слышал, – начал тот, – что у вас есть обычай пить из одной чаши, а потом лобызаться в уста.

Елисей рассмеялся:

 –  Есть такой обычай, – замахал головой он, – только если мы разделим с тобой чару, то станем братьями навек. 

–  Пусть будет так, – произнес Гюн – ирек, загадочно поглядывая на княжича.

Они отпили из одной чаши, и княжич поцеловал ногайца сначала в правую щёку, затем в левую, а потом в уста. После, Гюн – ирек просил того сыграть на гучжене. Близилась ночь, а ногаец все не покидал шатер Елисея.

 –  Ступай уже Гюн – ирек, – произнес княжич, – странный ты сегодня какой – то.

Тот в ответ грустно улыбнулся.

 –  Поедем завтра прогуляться в степи, – произнес ногаец, глядя на раскиданные подушки на ложе Елисея. 

–  Ты предлагаешь мне тайно покинуть Улус? – спросил его княжич. 

–  Да, – ответил Гюн – ирек – будем свободно скакать, пока не устанем.

Русич,мягко говоря, удивился такому предложению ногайца, но ответил одобрительно.

 –  И ещё,– продолжил тот, – можно я сегодня останусь в твоем шатре?

 –  Гюн –ирек, – рассмеялся Елисей, – что с тобой? Ты грибов каких наелся что ли?

Но ногаец будто не услышал его вовсе.

 –  Я буду спать здесь, – улегся он на тахту у входа.

Елисей лег спать одетым. Наутро к княжичу вошел воевода Андрей Мелих.

 –  Поднимайся, – махнул он мечем, – пора поразмяться.

Княжич медленно потянулся, лежа в подушках.

 –  Рано еще Андрей, – ответил тот, – чего спозаранку ко мне пришел? 

–  Опять с басурманином пил, – не унимался воевода, – не доведет это тебя до добра.

Елисей улыбнулся в ответ с закрытыми глазами, сладко потягиваясь от неги.

 –  Не ворчи Андрей, – проговорил он, – Гюн – ирек на тахте спит, еще, чего доброго, услышит тебя.

Воевода обернулся:

 –  Нет здесь никого, – ответил тот. 

–  Где же он? – спросил княжич.

Рядом с русичем под собольим одеялом послышался сдавленный смех, и голова Гюн – ирека вынырнула наружу. Воевода вытаращил глаза, и Елисей тоже.

 –  Было холодно, – жалобным голосом проговорил ногаец.

 –  Ах,ты басурманин беспутный! – закричал Мелих, – да как ты посмел на ложе к нашему княжичу забраться?!

–  Не ори Андрей, – зашептал княжич, – дружина прознает, позору не оберёшься. 

–  В чём тут позор? – пожал плечами Гюн – ирек, – когда мы оба мужчины?

 –  И то верно, – закивал головой Елисей.

Гюн– ирек и княжич выехали в степь по утру, сразу после тренировки с воеводой. Они не спеша отдалялись от Улуса, пока шатры не скрылись за холмом. 

–  Поедем, туда, – указал княжич на холмы.

 –  Лучше к реке, – ответил Гюн – ирек, – в степях не безопасно, а у реки много деревьев и зелени. В их сени можно укрыться и от глаз, и от стрел – пришпорил он коня.

Русичи ногаец поскакали к берегу, поросшему ольхой. Они спешились у самой реки и легли на траву.

 –  Скажи княжич, – заговорил вдруг ногаец, – есть ли у тебя самый важный человек, которому ты верил бы как самому себе и ни на минуту не хотел бы расстаться с ним?

Елисей призадумался.

 –  Пожалуй есть такой…, – ответил тот.

На лице ногайца вдруг возникла гримаса обеспокоенности. 

–  Кто же это? – спросил он. 

–  Воевода наш, – ответил княжич, – без него я бы тут пропал давно.

Гюн резко вскочил на ноги и ударил рукой по кустам.

 –  Ненавижу воеводу! – закричал он.

Елисей только подивился такой реакции.

 –  А есть ли тот, кого ты хотел бы называть братом, – не унимался ногаец. 

–  У меня есть брат, – рассмеялся княжич, – зачем мне кого – то звать братом?

Гюн– ирек молча смотрел на русича и не мог вымолвить более ни слова. 

–  Поехали обратно в Улус   – наконец заговорил он после долгого молчания – уже сумрак ложиться на степи.

Они не спеша двигались обратно по открытой местности. Джухонгыр натянул тетиву, вложив туда стрелу из колчана.

«Если он погибнет от стрелы русичей, то это не вызовет подозрений» – думал он.

Ногаец застыл, нацелившись в левую сторону княжича, на два пальца ниже лопатки. Гюн– ирек о чем – то беседовал с Елисеем, их лошади терлись боками друг об друга потому, что шли слишком близко. Ногаец весело рассмеялся и положил ладонь на правое плечо княжича, расстояние между их лицами уменьшилось. Внезапный порыв гнева накрыл Джухонгыра, его глаза налились кровью, и он изменил направление стрелы, спустив тетиву. Та поразила ладонь Гюн – ирека насквозь вошла в правое плечо Елисея.

Ногаец почувствовал острую боль и закричал, так как его рука оказалась пригвождённой к плечу русича. Конь дернулся от вопля и вскочил на дыбы, теперь кричал уже Елисей, потому что Гюн потащил его за собой. 

–  Остановись, – одернул его княжич, еле терпя боль.

Гюн– ирек обломил стрелу другой рукой и снял свою ладонь с плеча русича. Он перелез на коня Елисея, сев позади него, а своего привязал к седлу, так они добрались до Улуса. Раненного княжича спустил с коня воевода Андрей и перенес в шатер, уложив на постель.

 –  Евпраська, зови знахаря Ли, стрела наверняка была отравлена.

Знахарь оглядел плечо Елисея, и не найдя следов яда, перевязал того тугой повязкой. Гюн– ирека тоже осмотрел Турай – иссен. Джухогыр вернулся в Улус едва сумрак упал на степь. Он тихо зашел в свой шатер и снял лисью шапку. К нему тут же пожаловал тысячник Бельбек – ага.

 –  Великий хан зовет тебя, – проговорил тот и Джухонгыр последовал за ним.

В ханском шатре уже собрались все тысячники и сотники. Ногай сидел на тахте, возвышаясь над ними. 

–  Через пять дней наши тумены направятся в земли хулагуитов, – заговорил Ногай, – мы должны победить Хулагу, так как он оскорбил великого хана Берке. 

–  Великий хан,  – обратился к нему Бельбек – ага, – разумно ли будет выступать одним против орды Хулагу, пришлет ли хан Берке нам подмогу?

 –  Наши воины лучше закалены в боях, – ответил Ногай, – помощь хана Берке нам не понадобиться. 

 –  И все же пусть Язон – ага пошлет в Улус Джучи сокола с письмом, – сетовал Бельбек. 

–  Когда двинемся, тогда и пошлем, – ответил хан, – Джухонгыр, ты поведешь тумен. Я возлагаю на тебя большие надежды, так как из моих сыновей, ты самый привыкший к походам. Я даю тебе шанс возвысить свое имя. 

–  Великий хан, я не подведу тебя, – поклонился отцу Джухонгыр.

 –  Пусть княжич поедет как твоя правая рука и поможет тебе, – продолжал Ногай – я не хочу, чтобы вы ссорились, полезных людей лучше держать к себе поближе. 

–  Сожалею, великий хан, – ответил Джухонгыр, – но княжич Елисей сегодня был ранен в степи и не сможет участвовать в битве.

Ногай призадумался, поглаживая свою бороду.

Через пять дней два тумена с обозами двинулись в путь к Тереку.

Гюн – ирек и Елисей остались в Улусе. Они оба не горели желанием воевать против Хулагу. Ногаец по – прежнему ходил в ставку русичей как к себе домой, а княжич тренировался и играл на гучжене.

 –  Княжич, – обратился к нему Гюн, – почему у тебя нет гарема?

–  Кого?– удивленно спросил Елисей. –  Каждому сыну хана положено иметь десять наложниц, – ответил Гюн – ирек – разве на Руси не так?

 –  Наша вера запрещает нам жить со множеством женщин, – ответил тот – когда я вернусь в Ревель, отец женит меня на княжне из другого рода и у меня будет жена.

Гюн– ирек рассмеялся.

 –  Ты уже три месяца в Улусе, а я у тебя в шатре ни разу не видел женщины. Разве это не странно?

Княжич призадумался: 

–  У меня есть Евпраська, – ответил тот.

 –  Она не красивая, – смеялся Гюн – ирек. 

–  У тебя тоже есть десять наложниц? – спросил его Елисей. 

–  Конечно, – ответил ногаец, – все красавицы,каждый день спят на моем ложе.

Княжич засмеялся.

 –  Брехун ты хороший, – хохотал он, – каждый день уходишь из моего шатра за полночь, а то и вовсе на тахте спишь. Твои наложницы

давно уже забыли, как ты выглядишь.

Гюн– ирек лукаво улыбнулся. У него действительно был полагающийся ему гарем, вот только ни одной женщины из него он не видел. Ему было шестнадцать, но с женщинами он ладить не умел, поэтому в шатер к наложницам не ходил, а с тех пор, как в Улусе появился княжич и вовсе забыл о них.

На следующее утро Елисей завел разговор с воеводой: 

–  Скажи Андрей, хорош ли ты в амурных делах? – вдруг спросил он.

Воевода вытаращил на него глаза:

 –  Девки меня бояться, что огня, говорят здоров больно, да изъясняться красиво не умею.

 –  Мне нужно завести наложниц, – продолжил Елисей, – а то в Улусе сомневаться начинают мужик ли я вообще.

Мелих пожал плечами.

 –  Купи мне девок по смазливей, да посели в отдельный шатер – поглядел на него Елисей.

 –  От того, что девки в соседнем шатре жить станут, мужиком ты явно не прослывешь, – засмеялся воевода, – ещё пуще сплетни разводить будут, что княжич к ним не ходит. 

–  Что же тогда делать? – спросил его Елисей.

 –  Недавно служанка ханши Молдир приходила, – продолжал он, – справлялась, можешь ли ты для ханши на этих заморских гуслях

сыграть. 

–  Ханша Молдир ведь родная сестра Джухонгыра и Гюн – ирека? – спросил Елисей.

 –  Да, –ответил воевода.

 –  Коли ей окажешь внимание, – зашептал Андрей тому на ухо, – по Улусу тут же слухи пойдут, но касаться ханши строго запрещено, ведь она дочь Нагая. 

–  Дуболом ты стоеросовый, – ответил княжич, –коли в шатер к незамужней девке пойду, мне башку с плеч снимут. 

–  Так пусть сама приходит, – ответил Андрей, – раз гусли слушать хочет.

Вечером в ставку к русичам явился батрак Хилек со своей пятой дочерью.

 –  Возьми господин девку себе, – обратился он к воеводе, – девать мне их некуда, и кормить не чем. Две померли уже с голоду, а

эту за так отдам, только возьми.

–  Чего тебе? – подошел к ним княжич, – опять своих блохастых к нам таскаешь?

 –  Не гневайся княжич, – упал ему в ноги Хилек, – возьми, – толкнул он вперед тощую девочку лет восьми, – хоть в рабыни возьми. Елисей посмотрел на грязную девчонку:

 –  Ладно,– ответил он, – слыхал я у тебя еще две есть. 

–  Есть княжич, только хилые и больные. Никто не берет.

 –  Веди их сюда, – ответил Елисей, – а ты Андрей, шатер готовь для гарема.

 –  Неужто княжич, моих дочерей себе в наложницы возьмет?– обрадовался Хилек, – безродные они ведь. 

–  А мне их родовитость не нужна, – отмахнулся Елисей и пошел к себе.

К утру был поставлен новый шатер для наложниц княжича. Старшую звали Айгуль, хромая и лицом не красивая, вторую Айна, одиннадцати лет, а третью, ту, что приводил Хилек Олджей, единственная которая на лицо была симпатичной. 

–  Повезло тебе глупой, – науськивал ее батрак, – к большому человеку тебя пристроил. У русича нет ни наложниц, ни жен. Сама всем хозяйничать будешь коли княжичу понравишься, и отца не забудь, глядишь разбогатеем еще.

Наставлял он девчонку не зря, потому что из всех сестер, она была самой смышлёной. Елисей пожаловал им меха собольи, одежду и украшения. Их отмыли, причесали и одели.

Вечером к княжичу как обычно пришел Гюн – ирек. 

–  Я внял твоим увещеваниям, – заговорил Елисей, – и завел себе гарем.

От неожиданности ногаец раскрыл рот.

 –  Ты взял себе наложниц? – спросил удивленно тот.

 –  Да, –ответил Елисей.

Гюн– ирек застыл в недоумении не зная, что ему дальше говорить. Он был так растерян, что слушал слова Елисея лишь наполовину. В этот раз ногаец не остался в шатре княжича надолго и вернулся к себе. Он пришел и сев на тахту, просидел молча четверть часа. Затем почувствовал, как его сердце начинает бешено ускоряться и к горлу подкатывает ком. Он со злостью бросил шапку на пол, и почему – то по лицу Гюн – ирека вдруг полились слезы. Теперь Ольджей – хатун, младшая дочь батрака Хилека, одетая в меха из чернобурки и в атласных расшитых одеждах, каждый день следовала в шатер княжича, чтобы послушать как тот играет на гучжене. Приходя по вечерам и видя гордо восседающую на тахте Олджей, Гюн – ирек испытывал гнев и уколы ревности. Он уже

не мог, как прежде оставаться у княжича и его место заняла мелкая девчонка. Ханша Молдир тоже не отставала от Олджей – хатун, по Улусу уже ходили слухи о том, что княжич сердцеед каких еще поискать. Теперь каждая незамужняя девка мечтала попасть в гарем к Елисею, потому что он хорошо относился к женщинам,

красиво играл и был хорошим воином. Девиц в ставку приводили толпами и те с почтением, раскрыв рты, смотрели на гордо выплывающую из ворот Олджей – хатун, завидуя ее положению, словно она была главной женой Великого хана. 

–  Я ханская дочь! – кричала Молдир, – а княжич смотрит только на свою наложницу! Разве какая – то батрачка может быть красивее дочери хана!?

Дойдя до отчаянья в борьбе за внимание русича, Молдир заплатила Турай – иссену за отравление соперницы. Через три дня Ольджей – хатун слегла в бредовой горячке.

Знахарь Ли как мог пытался ее спасти, но девчонка была слишком мала и худа чтобы бороться с ядом. К вечеру первая наложница княжича умерла.

Елисей сидел опечаленный в своем шатре:

 –  Не горюй княжич, – заговорил, войдя к нему Гюн – ирек.

 –  Я любил Олджей, как сестру, – проговорил Елисей, – даже начал обучать ее игре на гучжене. Кому понадобилось травить маленькую девочку? 

–  Я говорил тебе, в Орде нет друзей, и нет братьев – ответил Гюн – сегодня останусь у тебя, потряс он бурдюком с вином.

Теперь главной наложницей княжича стала Айна. Она оказалась совершенно бесполезной заниматься ни чем не желала, лишь навешивала на себя украшения и ходила по Улусу. Но это устраивало ханшу Молдир, которая была умна, хитра и расчетлива. Через пару месяцев в Улус пришли плохие вести: Хулагу разбил войско Ногая, тому на

силу удалось уйти. Теперь хан Ногай отступил и ждал подкрепление от Берке и своего Улуса.

По приказу хана княжич и Гюн – ирек повели два тумена ему на подмогу. Прибыв в ставку, Елисей понял, что ногайцы перегруппировываются. Вечером хан позвал обоих в свой шатер. 

–  Улюк– бек, – заговорил хан, – если Хулагу поведет свое войско этим путем – указал он на карту, – то мы сможем здесь устроить засаду. 

–  Великий хан, – отвечал тот, – пока Джухонгыр у них в руках, будет опасно нападать. Не лучше ли сначала выменять его, а потом напасть. 

–  Ты думаешь, Улюк – бек, что один воин может быть дороже сотен других? – взглянул на него Ногай. 

–  Но ведь это ваш сын, – проговорил Нукер.

–  Сначала он воин, а только потом мой сын, – ответил хан, и повернулся к карте.

Гюн– ирек стоял молча. После собрания оба вышли из шатра. 

–  Похоже твой брат в плену у Хулагу, – заговорил Елисей. 

–  Да, –ответил тот, – Джухонгыру не повезло. 

–  Ногай не будет его спасать? – взглянул на него княжич.

 –  Нет,– ответил Гюн – ирек, – отец не такой человек. Для него родственные связи имеют мало значения. Джухонгыра скорее всего убьют, когда узнают о нападении. Хулагу жестокий человек, он притащит труп моего брата на хвосте своей лошади, чтобы показать превосходство над отцом.

 –  Есть ли способ спасти его? – поинтересовался княжич.

Гюн– ирек удивленно поглядел:

 –  Зачем тебе спасать его? – удивился тот – вы же ненавидите друг друга. 

–  Так –то оно так, – ответил Елисей, – но я все равно не желаю смерти твоего брата. Что если мы тайно проберемся в ставку Хулагу, – взглянул на него русич.

 –  Ты, верно, шутишь, княжич? – произнес Гюн – ирек, – это же самоубийство, мало того Джухонгыру не поможем, так еще и сами сгинем. К тому же до ставки Хулагу три дня пути, и пробраться туда незамеченными не получиться. Оставь эту затею, – махнул рукой Гюн, – и не помышляй о ней.

Гюн– ирек шел к себе слегка раздраженный, не то, чтобы он не хотел спасти своего брата, но то, как скор на принятие решений был Елисей его немного раздражало. Княжич вошел к себе в небольшой походный шатер, наспех установленный воеводой.

«Дело опасное…, – думал он, – стоит ли оно риска? Этот ногаец действительно мне не друг, но почему – то сердце странно сжимается, когда думаю, что его притащат мертвым, чтобы отомстить Ногаю. Что же делать?»

Думы не отпускали Елисея до утра. Утром в ставку привели раненного воина, после не продолжительных пыток, оказалось, что он ехал в ставку Хулагу, да, на свою беду, заплутал по дороге. Что делалось в ставке он не знал. К вечеру все же собравшись и решившись на отчаянный, а может и очень глупый поступок, Елисей улизнул от Андрея Мелиха и Гюн – ирека, покинув ставку Ногая.

Путь действительно оказался не близкий и трудный. Княжич старался держаться реки, чтобы не попасться кому – нибудь на глаза и к ночи третьего дня достиг расположения Хулагу. Лагерь был огромный и хорошо укрепленный, около трех туменов людей и лошадей, обозы, шатры, со стороны укреплений стояла стража. Елисей долго наблюдал за ними, выискивая брешь в охране, чтобы пробраться, но так

ничего и не нашел. Однако, удача все же улыбнулась ему: в лагерь Хулагуитов ехал гонец с посланием, убив того и переодевшись в его платье, Елисей въехал в ставку Хулагу.

Ночь была безлунная, а небо затянуло тучами, огни факелов тускло мерцали возле шатров. Елисей молча передал письмо сотнику одного из помощников хана, что в письме он не знал, так как на нем стояла печать и вскрыть его не представлялось возможным. Поскольку русича выдавал акцент, то он старался молчать и лишь кивал головой, да отвечал однозначно. Лицо тоже пришлось обвязать, потому что слишком

бледная кожа светила в отблеске факелов. Его проводили в шатер к другим воинам, чтобы он отдохнул. Но действовать нужно было быстро, ибо где держат Джухонгыра он не знал, а ставка была слишком большая, чтобы искать того вслепую.

 –  О…,Куюн – бек, – похлопал по плечу вошедший в шатер воин своего знакомого – салам, салам. Давно ли ты сюда прибыл? 

–  Три дня тому, – отвечал тот, кто сидел на подстилке, – привез послание.

–  Какие вести? – спросил вошедший. 

–  Все хорошо, – отвечал воин, – говорят гнали этих собак аж до реки, скулили так, что горы рушились от их воплей – рассмеялся он. 

–  Не зря у этого Ногая собака изображена на стяге, – смеялись оба. 

–  А на сына его хочешь подивиться? – спросил Куюн – бек – там в клетке сидит, – указал он в сторону выхода, – еле жив, – хан наш посадил его в клетку, чтобы все мочились на него, теперь каждый воин может нассать на семя собаки Ногая.

 –  Так себе развлечение, – махнул рукой его собеседник, – вот если бы у Ногая была дочь, то веселее было бы, а ссать на его сынка у меня желания нет.

 –  А у меня есть, – ответил Елисей, вставая, – где это? – спросил он. 

–  Пять шатров от сюда, – указал сидящий, – увидишь, на большой поляне.

Елисей вышел. 

–  Кто это? – спросил гонец. 

–  Незнаю, – ответил его собеседник, – только что письмо привез.

Княжич беспрепятственно прошел к указанному месту. На небольшом возвышении находилась клетка, с четырех сторон охраняемая стражниками. Внутри сидело что – то непонятное в лохмотьях. Елисей приблизился. 

–  Можети мне стоит нассать на тебя, – произнес он, подергивая штаны.

Джухонгыр сразу узнал знакомый голос и хоть лицо его было бесформенное от побоев, а ноги переломаны, но он успел ухватить Елисея рукой за край штанов.

Княжич огляделся: четыре охранника, место хорошо просматривается, на клетке замок, кроме того, он прикован цепью, да еще и не может ходить. Будет чертовски трудно его спасти. 

–  Даже ссать на такого как ты не хочется, – проговорил русич и собрался уходить, но рука Джухонгыра упорно держала его, не давая уйти. 

–  Помоги мне, – еле слышно проговорил тот, так, чтоб охрана ничего не заподозрила.

Елисей с силой махнул ногой и зашагал прочь. Джухонгыр вцепился в железные прутья, провожая Елисея взглядом полным мольбы и надежды.

«Он вернется – подумал он, пытаясь подползти ближе – он вернется и обязательно спасет меня…»

Но спина княжича исчезла из виду в темноте. Елисей медленно шел по ставке Хулагу: шатры, обозы, кони… возле стойла не оказалось

никого, русич взял факел и поджег коням хвосты, те сбесились и понеслись в разные стороны, разнося огонь по шатрам. В ставке Хулагу запылало все: кони метались меж горящих шатров, люди пытались тушить обозы. Началась такая суматоха, что стало уже не до Джухонгыра сидящего в железной клетке. Елисей подождал, когда стражники уйдут помогать тушить пожар и подбежал к сыну Ногая. Он ударил мечем

по замку и сбил его, освободив того от цепей. Княжич попытался вытащить Джухонгыра наружу, но тот был слишком тяжелый чтобы нести его.  С трудом поймав лошадь, Елисей усадил на нее сына Ногая и поскакал из ставки Хулагу.

Едва он скрылся в дали от пылающего зарева, как наткнулся на Гюн – ирека. Тот медленно приблизился к ним, его взгляд не обещал ничего хорошего:

 –  Какты мог уехать, не сказав мне ничего?! – проговорил Гюн. 

–  Разве ты отпустил бы меня? – спросил княжич.

 –  Никогда! – прокричал ногаец. 

–  Здесь не место говорить об этом, – обернулся княжич, – давай сначала доедем до ставки твоего отца и там поговорим. 

– –  –  – –  –   

–  Послушай Гюн, – обратился к нему княжич, – остановимся у реки. 

–  Зачем? – удивился тот. 

–  Твой брат воняет так, что я больше не могу этого терпеть.

Джухонгыр все это время молчал. Они спешились. 

–  Не будем здесь долго задерживаться. Помоги мне снять его – произнес Елисей.

Они стащили Джухонгыра с коня, тот был почти без сознания. Гюн – иреку пришлось заносить его в реку на руках, а Елисей омыл его раны и перевязал их. 

–  Почему он молчит? – спросил Гюн – ему отрезалиязык? 

–  Языку него есть, а ума нет, – ответил княжич, слегка раздражаясь, – что? – взглянул он с укором на сына Ногая – теперь ты испытал на собственной шкуре, что значит быть псом в клетке? Хвост поджал?

Джухонгыр виновато отвернулся от него. 

–  Отец прислал вас? – неожиданно произнес он.

Гюн– ирек рассмеялся: 

–  Елисей в одиночку поскакал спасать тебя!!! – закричал он в бешенстве, – а если бы он пострадал!!! Отец даже на обмен не

согласился, для него ты уже мертвый!!!

Джухонгыр посмотрел на Елисея, тот в ответ только развел руками. 

–  Зачем? – еле слышно прошептал он.

Взгляд княжича застыл на Джухонгыре. Они смотрели друг другу в глаза и молчали. Гюн– ирек прервал эту паузу встав между ними. 

–  Ты знаешь как я зол? – выдавил он, пристально глядя на русича. 

–  Знаю,– ответил тот, – я переодену его, – отодвинул он с пути младшего сына Ногая и стал снимать с Джухогыра штаны.

Тот не сводил с него взгляда, что еще больше раздражало Гюн – ирека. В ставку они прибыли к вечеру третьего дня. Джухонгыр был перенесен в шатер княжича, хотя Гюн – ирек противился этому всеми силами, но только Елисей обладал навыками лечения сломанных конечностей и восстановлению нервных окончаний с помощью игл, которому его обучил знахарь Ли. Сын Ногая расположился

на его биваке, поэтому княжичу пришлось лечь с боку от него на подушки.

Гюн – ирек был страшно зол. 

–  Ступай к себе, – произнес русич укладываясь наночлег. 

–  Не пойду, – ответил упрямо тот, – я буду спать с тобой. 

–  Ты упрямее мула, – ругался Елисей.

Джухонгыр был страшно удивлен столь сильной привязанностью своего брата к русичу, видя, как тот столь ревностно относиться к нему, сын Ногая стал требовать к себе больше внимания. Со временем он заметил, что Елисей бывает просто завораживающе

красив, что Джухонгыру трудно оторвать от него взгляда. Прикосновения княжича стали доставлять ему странное и необъяснимое удовольствие, а когда тот находился близко к Гюн – иреку, его это злило до такой степени, что хотелось убить собственного брата.

Сын Ногая быстро шел на поправку и уже через два месяца мог держаться в седле. Ногайи Берке планировали отомстить Хулагу. В тот день, когда было запланировано атаковать Елисей, Джухонгыр и Гюн – ирек находились бок о бок на поле боя. Наконец – то

старший сын Ногая смог проявить себя, он захватил много обозов и лошадей, а также седьмого сына Хулагу, Текудера. В честь своей победы он закатил пир, позвав к себе в шатер всех своих сотников и нукеров. Княжич тоже был приглашен. 

–  Мои славные воины! – кричал хмельной Джухонгыр – вы знаете, что я достоин быть старшим сыном своего отца, сегодня мы победили Хулагу и захватили много добычи и женщин – размахивал он пиалой с аракой – и если бы не мой брат Гюн – ирек и русич, то я бы не сидел сегодня с вами, поэтому выпьем за них сегодня.

Джухонгыр осушил чашу. 

–  Выпьем княжич как на Руси, – произнес Гюн – ирек,– пригубив араку и полез лобызаться к Елисею.

Увидев это Джухонгыр схватился за нож, отбросив пиалу в сторону. Арака ударила ему в голову, и он вскочил с места. 

–  Слышал я! – закричал он, приближаясь к ним, – что у тебя княжич нет гарема! 

–  У меня есть две наложницы, – весело произнес Елисей, отодвигаясь от Гюн – ирека. 

–  Тогда позволь подарить тебе третью, – махнул он рукой и в шатер ввели избитого и одетого в платье Текудера, – смотри, – взял его за подбородок Джухонгыр, – разве она не красавица, – зло улыбнулся тот.

Смысл такого подарка был двойным: во – первых, насмешка и унижение сына Хулагу, на которым Джухонгыр уже успел выместить всю свою злость за время, проведенное в плену, во – вторых, прямое оскорбление Елисея, намекая на то, что он любитель мужчин. 

–  Мой отец приказал тебе как следует заботиться о моем подарке, – засмеялся Джухонгыр, толкая того на землю.

Ногай действительно приказал отправить Текудера к княжичу, чтобы Джухонгыр не убил его, так как рассчитывал удачно обменять пленника.

Гюн– ирек вскочил с тахты:

 –  Как ты можешь брат! – закричал он, – ведь Елисей спас тебе жизнь и лечил твои раны! 

–  Что, тебе тоже понравилась эта рабыня? – ухмылялся Джухонгыр – или ты предпочел бы видеть в платье княжича?!

Нукеры весело хохотали шуткам сына Ногая, хмель затуманил им головы. Ситуация накалялась. Елисей поднялся с места: 

–  Я принимаю твой подарок, – поднял он чашу, – недавно у меня умерла любимая наложница, – подошел он к сидящему на земле Текудеру, – я буду хорошо обращаться с тобой, – подал он ему руку.

Гюн– ирек закричал от злости словно раненный зверь, замахнувшись ножом на сына Хулагу, но княжич не позволил ранить того, и увел его из шатра.

Этой ночью пьяный Джухогыр метался от злости, а когда хмель прошел, он горько пожалел о своем поступке, схватившись за голову. Его сердце неумолимо ныло от боли, потому что он совершил такой непростительный поступок, словно змея, укусившая руку. На утро он твердо решил пойти к Елисею просить прощенье.

Гюн– ирек рыдал навзрыд от собственного бессилия, чем больше он находился рядом с княжичем, тем ближе ему хотелось быть к нему. Даже расставание на час вызывало у него панику, но он не понимал собственных чувств и тяги к русичу и почему тот так холоден с ним. Когда княжич касался кого – то или смотрел, это вызывало такие страдания, что Гюн – ирек готов был вонзить нож в собственное сердце,

лишь бы оно не болело. Княжич зашел в свой шатер и сел на подушки обхватив голову руками.

«Какже я устал – подумал он».

Текудер сидел у входа, ему было тринадцать лет, но он уже успел испытать боль и унижение. 

–  Хочешь есть, – спросил его Елисей.

Тот молча закивал головой.Дотого, как они вернулись в Улус, Текудер всюду следовал за княжичем, иногда даже ехал вместе с ним на лошади. Это раздражало всех: и ногайцев, и русичей. 

–  Где я поселю его? – спросил воевода Андрей, – у нас нет еще одного шатра, а селить его с девками, как – то не прилично? 

–  Так отправьего к войнам, – ругался княжич. 

–  С войнами тоже не пойдет, прибьют еще ненароком, – ответил Мелих.

Елисей тяжело вздохнул. 

–  Если оставлю его в своем шатре, Гюн – ирек его прикончит. Такимобразом Текудер был определен под опеку воеводы и должен был разделить с ним жилище.

Вечером к княжичу пришел младший сын Ногая, он огляделся по сторонам и не увидел никого кроме Елисея. 

–  Он в гареме? – спросил Гюн – ирек. 

–  С ума сошел, – ответил Елисей, – нет, у воеводы.

Гюн вздохнул с облегчением и заметно повеселел. 

–  Скоро будет праздник матери Этурген (богиня земли) будут выбирать невест для заключения брака. Кого ты выберешь? 

–  Никого, – ответил княжич, – я должен буду жениться на той, которую выберет отец. Ещё два месяца и я вернусь в Ревель,

тогда и женюсь – ответил Елисей. Гюн– ирека снова как из ушата холодной водой окатили. 

–  Выпьем Гюн – ирек, дано мы не сидели, – произнес княжич и достал кувшин вина.

Лишь за полночь младший сын Ногая покинул ставку русича, и Елисей крикнул Евпраську, чтобы та нагрела воды для омовения. Едва княжич забрался в кадку, как в пустом шатре мелькнула тень. Человек тихо прошел по ковру, огляделся и зашел за ширму, где мылся Елисей. Тот почувствовал чей – то взгляд на спине и обернулся. Перед ним стоял Джухонгыр и с любопытством разглядывал обнаженное тело Елисея. Елена в испуге закрылась руками, но ногаец продолжал смотреть. 

–  Так ты не мужчина, – вдруг произнес он, расплываясь в ухмылке.

«Мне конец, – подумала княжна, – всем нам конец».

Джухонгыр сделал шаг вперед и оказался у края кадки. 

–  Ты знаешь, что тебе будет за такое? – спросил он, – отец вам головы по отрубает. 

–  И что же ты хочешь за молчание? – спросила Елена.

Ногаец усмехнулся.

 –  Для начала прийти ко мне в шатер завтра, там и поговорим, – произнес он и исчез также как и появился.

На утро надев полный доспех, Елена пришла к сыну Ногая. 

–  Смотрю на тебя, – заговорил он, отпивая араки,– и глазам своим не верю, как меня могла женщина победить? 

–  Еще яспасла тебя, если ты забыл, – ответила она, садясь на подушки. 

–  Я помню, – хитро посмотрел он, – это было совсем неожиданно. 

–  Раз помнишь, то за тобой должок, – погладила она ножны, глядя на них.

Джухонгыр громко рассмеялся. 

–  Кто сказал, что я честный человек ,– проговорил он, – долги отдают только дураки. Я же ханский сын и никому не должен. Теперь ты в моей власти и будешь делать, что я захочу. 

–  Не сомневался я, что ты так скажешь и цену потребуешь высокую. Только наложницей твоей не стану, лучше голову с плеч. 

–  Страшна ты больно чтобы ублажать меня, – засмеялся Джухонгыр, – только для драки и годишься. Думаешь я себе в наложницы

всех подряд беру?

Ногаец вдруг резко встал и приблизился к Елене. Его хитрые лисьи глаза блестели от интереса и желания. Он стал медленно разглядывать ее лицо, так близко к княжичу Джухонгыр не находился никогда. 

–  Откуда мне знать, – ответил Елисей. 

–  А ты горяча, – опустил вдруг он глаза и отвел взгляд в сторону, словно смутился от собственных слов, – сладко было с Гюн – иреком целоваться? – снова вспыхнул он огнем, и впился в губы княжны.

Та попыталась с силой оттолкнуть его, но вдруг поняла, что сын Ногая не так слаб, как казалось раньше. Джухонгыр повалил ее на подушки, навалившись всем телом. 

–  Из – за тебя я полным дураком себя выставлял, – не давал пошевелиться ей ногаец, – это было не просто, а ты скрывала, что вовсе не мужчина! – закачал он – не прощу тебя! Я измучился и хотел умереть! Придешь завтра ко мне снова, играть для меня будешь, да одежду оденешь, что я пришлю.

Елена вышла из шатра и прямиком направилась к воеводе.

 –  Пропали мы, – схватился за голову Андрей Мелих, – надо обратно в Ревель возвращаться, покуда головы на плечах еще. 

–  Бежать?!– воскликнула Елена. 

–  Бежать, да как тут воинов то бросить, ведьпорубят всех если сбежим. 

–  Одна надежда, Гюн – ирек, – проговорила княжна, – может он убедит Ногая нас раньше отпустить.

Выслушав просьбу княжича Гюн промолчал. Причины такой спешки ему не назвали, а отъезда Елисея он не желал, но пообещал последнему поговорить с отцом.

К вечеру Гюн – ирек пришел к Ногаю и пал перед ним ниц. 

–  Отец, прошу тебя не отпускай княжича обратно в Ревель, – произнес он. 

–  Я обещал, что сын князя пробудет у меня два года, и срок уже на исходе – ответил тот – почему я должен держать его в своем Улусе?

 –  Отец, княжич дорог мне словно брат, и я не могу расстаться с ним. Сердце мое не отпускает его, прошу оставь Елисея здесь или отпусти меня с ним в Ревель.

 –  Я подумаю об этом, – ответил Ногай, и Гюн – ирек покинул отца. 

– –  –  – –  –

Едва стемнело, служанка Джухонгыра принесла княжичу посланную одежду. 

–  Бабские тряпки! – бросила их в сторону Елена – кто бы сомневался. Передай хозяину, рядиться в такое не стану! 

–  Хозяин сказал, что княжич непременно должен надеть это, или он в великого хана пойдет.

В шатер Джухонгыра к ночи пришел Гюн – ирек. 

–  Давно ты не был у меня брат, – похлопал его по плечу Джухонгыр, – совсем меня забыл, всё у княжича пропадаешь. Я и его сегодня позвал, чтобы тебе скучно не было, – и сделал жест рукой.

В шатер вошла Елена, в монгольском платье, усыпанная монистами и украшениями. Она прошла, села на подушки и поставила гучжень. Гюн замер, глядя на княжича, переодетого в женское платье. В отблеске лампад черты ее лица становились мягкими и красивыми. Яркая одежда придавала изящества стану, длинная шея сверкала богатыми монистами.

«Он, так красив…»  –  подумал Гюн – ирек не в силах оторватьвзгляда.

Елена молча заиграла на гучжене. Услышав эти звуки, Гюн словно очнулся ото сна. 

–  Дакак ты посмел! – заорал он и вскочив на ноги бросился к Елисею – а ты, княжич, зачем унижения терпишь, почему за меч не возьмешься!

Он схватил Елену за руку и потащил прочь, в сторону ханского шатра. Он ворвался к Ногаю, когда тот ложился уже почивать: 

–  Отец!– закричал ногаец, – до каких пор Джухонгыру все с рук сходить будет! Как он посмел заставлять Елисея женское платье одевать!

Следом за ним вбежал Джухонгыр. 

–  Я не стану терпеть это! – кричал Гюн – ирек.

Хан посмотрел на старшего сына. 

–  Зачем княжича в женское обрядил? – произнес он.

Джухонгыр молчал. 

–  Разве не спас тебя, не рисковал жизнью своей ради тебя?! 

–  Отец,– упал ниц Джухонгыр – не гневайся. Не со зла я сделал это и не ради шутки, просто я люблю княжича! 

–  Ты что скажешь княжич? – спросил Ногай. 

–  Великий хан, прошу отпустить меня обратно в Ревель, – проговорил Елисей.

Ногай громко рассмеялся.

–  Вы верно все трое меня за дурака держите! – закричал он и бросил в них подносом с фруктами, – думаете я не знаю ничего?! У князя Ревельского только один сын и более других нет! Или думаете я женщины от мужчины не отличаю!

Гюн– ирек посмотрел на Елену не понимающим взглядом. 

–  Ты, Джухонгыр, вдвое сильнее нее, а в пыли валялся как собака, позоря меня перед всеми. Думаешь я не заметил, что ты поддаешься всякий раз как в схватке с ней сходишься! Ты, Гюн – ирек, ох проворен, прямо поселился в бабском шатре, только и делал, что пил и на шкурах собольих леживал вместо того, чтобы военное дело изучать! А ты, княжич, или княжна, переодевалась в мужское, врала самому хану,

чтобы брата своего спасти. Одно тебя оправдывает, что в бою не робка, да сына моего спасла. Мой наказ таков: женщин у меня в гаремах много, а хорошие воины на вес золота, потому княжич в Улусе еще год останется, и о том, что он женщина, ни единая душа чтобы не узнала. А ты, Джухонгыр через две недели на дочери Хулагу женишься, таково решение моё и хана Берке.

Дочь, что попала в плен вместе со своим братом Текудером, звали Тарагай – хатун. Ей, как и Елене было семнадцать лет. Не сказать, чтобы она была красива, ее длинные смоляные косы ниспадали до земли, брови срослись на переносице, лицо было круглым, а щеки пухлыми, но красивая и чистая улыбка была самым сильным ее оружием.

На день богини Этурген ее статую обычно поливали молоком кобылиц и устраивали игрища за руку и сердце красавиц на выданье. Джухонгыр не желал этого брака, но Ногай не намерен был отступать от своего решения. Гюн – ирек был счастлив узнав, что Елисей вовсе не мужчина и рассчитывал, на то, что как только гнев отца угаснет, он попросит его о браке с русской княжной, ведь этот брак выгоден

всем. Во время празднества был совершен свадебный обряд Джухонгыра и Тарагай – хатун, теперь она становилась главной женой. Елена смотрела на это спокойно, Тарагай не показалась ей избалованной ханской дочерью, как Молдир. По ее лицу было видно,

что она рада стать женой сына Ногая и смотрела на своего мужа с обожанием, а вот Джухонгыр напротив. Он стоял бледен и не сводил взгляда с Елисея, что заметили все присутствующие, в том числе хан Берке, который приехал на свадьбу.

Поздравления сыпались на них как из рога изобилия, но сын Ногая становился все мрачнее и мрачнее. Наступило время прийти жениху к невесте. Джухонгыр вышел из своего шатра и побрел меж табунов лошадей, стражников, других шатров. Он и сам не заметил, как ноги

принесли его к ставке Елисея. Сын Ногая прошел мимо охраны и очутился прямо перед княжичем. 

–  Чего ты ходишь здесь? – спросил сухо тот.

Джухонгыр усмехнулся и опустил голову. 

–  Как тебе моя жена? – заговорил он, – красивая?

 –  Не очень, – равнодушно ответила Елена. 

–  А по мне так красавица, – прошептал он. 

–  Чего тогда не идешь к ней? – ухмыльнулась она. 

–  Да только вот не желаю я ее, – продолжал он, – желаю, чтобы ты моею стала и сына мне родила. 

–  Я здесь не для этого, – ответила она. 

–  Думаешь брату моему достанешься? – зло оскалился он, – я сделаю все чтобы этого не случалось, а ты все равно моей будешь. 

–  Забудь обо мне, – повернулась к нему спиной Елена, – и ступай к своей жене. 

–  Не пойду! – выкрикнул он, – здесь останусь!

Елена удивленно подняла бровь: 

–  Эй, стража! – крикнула она, – проводите ханского сынка восвояси!

Два крепких молодца вошли в шатер, но сын Ногая вынул меч и уселся на тахту. 

–  Здесь спать буду, – похлопал он по подушкам.

 –  Это место Гюн – ирека, – улыбнулась она.

Но Джухонгыр развалился на тохте, делая вид, что спит. Как стемнело к княжичу пришел Гюн – ирек, и опешил, увидев своего брата, спящего на его месте.

Елена засмеялась: –  Теперь вам двоим там спать придется…, – и улеглась на кровать.

Тарагай просидела всю ночь в ожидании своего мужа. К утру служанки разнесли слух, что старший сын Ногая не любит свою жену и ненавидит из – за её отца, потому что был в плену у того.

Тарагай сразу превратилась в нелюбимую жену, что в общем то, было не далеко от правды. Она рыдала, но ничего поделать с этим не могла. Прошел еще месяц. Джухонгыр перестал совсем интересоваться своей женой, за то постоянно крутился возле княжича, что опять же раздражало Гюн – ирека.  

Она рыдала, но ничего поделать с этим не могла. Прошел еще месяц. Джухонгыр совсем перестал интересоваться своей женой, за то

постоянно крутился возле княжича, что опять же раздражало Гюн-ирека.

-Долго он здесь ещё жить собирается? – указывал он на брата.

- Откуда мне знать – усмехнулась Елена.

-------

- О, великий хан, посланник с Руси прибыл – поклонился в ноги стражник.

- Какой еще посланник – нехотя спросил Ногай.

- От князя Туровского посольство с дарами к вам – не разгибал спины тот.

- Хорошо, зови – скомандовал Ногай и вскоре в зеленом шатре собрались все нукеры хана, а кроме того, старшие сыновья. Елисея тоже позвали, так как он принимал непосредственное участие в походе хана, а также проявил не малую храбрость, за что тот пожаловал ему титул война барыр-ататеми. Мало какие воины в Орде удостаивались такого звания, но то, что хан пожаловал его женщине было совсем

делом не слыханным.Елисейсидел седьмым с права от великого хана, тогда как Джухонгыр сидел рядом со своим отцом, а Гюн-ирек был третьим после Борджана.Посланникивошли, и Елена сразу заметила своего дядьку, воеводу Туровского Изимира, тот же заметил её. Княжня слегка поклонилась в его сторону, но виду не подала. ВоеводаТуровский давно был в ссоре с её отцом и родственных чувств они друг к другу не питали.

Время шло, хан принял дары, потешился над Туровским посольством, усадив их на пол, да приказав есть с пола, чем русичи были оскорблены и возмущены. Но Ногая это позабавило ещё больше, законы Орды требовали от хана постоянной демонстрации силы, поэтому

тот поступал и с гостями, и с врагами как ему заблагорассудиться.

- О, великий хан, - обратился к нему Изимир – дозволь мне слово молвить.

-Говори – махнул рукой Ногай.- Явижу, что племянник мой Александр всё в гостях у тебя пребывает.

Хан слегка прищурился на один глаз.

-Экий ты внимательный – произнес он.

-Да, только вот, слышал я, что княжич Александр давно уже в Ревеле находиться.

-Верно говоришь – улыбнулся хан – отпустил я его.

-Тогда кто же это? – указал он на Елену.

-Это второй княжич Ревельский Елисей – ответил сидящий рядом с отцом Джухонгыр.

- Да нет у князя Всеволода второго сына и не было никогда – усмехнулся воевода Туровский – девки одни только.

Нукеры хана стали переглядываться меж собой, да с опаской на Ногая поглядывать.

-Ошибся ты Изимир – ответил ему хан – глазаст ты, да не туда смотришь – зло улыбнулся он, - все знают Елисея, он мне словно сын. А за глазастость твою в награду тебе дам вот этот камень – указал он на свой перстень. Эй, стража, пусть воеводе Туровскому выколют левый глаз, да камень туда вставят.

Стражники схватили Изимира и поволокли из шатра.

Елисей шел в свою ставку задумчивый, когда перед ним вдруг возникла фигура Тарагай со своей служанкой.

-Ханша Тарагай – поклонилась Елена.

-Скажи княжич, - заговорила она, глядя куда-то в бок, - каким зельем ты мужа моего опоил, что он дорогу в мой шатер забыл. Елисей изумленно поднял брови.

- И брат его словно собачонка за тобой ходит. Ты и Текудера к себе в гарем забрал.

-Остановись – прервал её Елисей, - брата твоего я от расправы спас, что касается Гюн-ирека, то это не твоего ума дело, а мужа своего ко мне не приписывай, коли идти к тебе не желает, то в том моей вины нет – повернулся он и пошел дальше.

-Княжич, княжич – кинулась к ней Евпраська в шатре – радостные вести пришли с Ревеля.

-Что там еще? – недовольно спросила Елена, усаживаясь на кровать.

-Просватали вас за княжича Половского Всеслава. Князь воеводе письмо для хана прислал, что назад вас отзывает, а оставшиеся месяцы здесь боярин Борис с дружиной пробудет.

Елена нервно вынула свой меч из ножен.

-Оно может и к лучшему – проговорила она, - дядька мой сегодня чуть не выдал меня перед всеми, если бы не хан, не сносить бы головы. Житие здесь все опаснее становится.

---------

Ногай дал свое согласие на отъезд княжича из Улуса и велел сопроводить его дюжине стражников. Как не умолял отца Гюн-ирек, хан остался непреклонен. Джухогыру было приказано вернуться в свой шатер.

-Выпьем Гюн-ирек – проговорила Елена – вынимая из сундука бурдюк.

-Останься, - вцепился в нее обеими руками Гюн.

- Не могу – нежно улыбнулась она – просватал меня отец, для замужества еду я.

- Не позволю – схватил он её – стань моей, - рыдал ногаец - какие хочешь дары тебе дам.

-А-ха-ха, – рассмеялась княжна – что ты такое говоришь Гюн-ирек.

Они выпили по чаре, но тот все сидел и не уходил.

-Опечален ты сильно, знаю – погладила она его по спине.

- Не было в моей жизни никого лучше тебя – прошептал он, взяв её за руку, - нас связала красная нить судьбы, и мы будем вместе в этой и следующих семи жизнях, - его уста наконец коснулись грубых потрескавшихся пальцев.

-Гюн-ирек – прошептала княжна и сняв с него шапку повалила на соболье одеяло.

На утро княжеский шатер собрали, и Елисей приготовился в путь. Гюн-ирек заливался слезами, а Джухонгыр смотрел молча, как вереница лошадей и обозов скрылась за холмами.

----------

- Говорят, княжич Половский Всеслав жесток, да грозен – проговорила Евпраська, наряжая Елену.

- Угу– промычала та.

- Челядь свою избивает во гневе, и рука у него тяжелая – продолжала служанка.

- У меня…. – посмотрела княжна на свою мозолистую широкую ладонь.

«Тоже рука воина» - подумала она, но ничего не сказала.

Посольство Половское прибыло к обеду. Хоть волосы Елены и отрасли за полгода, но косу все равно пришлось привязывать, а бритые виски под шапкой прятать. Княжич Всеслав, роста был огромного, княжна ему едва до груди доходила. Лицом, не красив и черен словно крестьянин. Обращение у него было высокомерное, да насмешливое. Елена заметила, что слуги его бояться, а девки тем паче.

Слово говорить, он даже князю Ревельскому не давал, а только все похвалялся силой своей, да заслугами.

«Что за отвратительный человек – подумала Елена, - уж лучше в монастырь, чем за него замуж.»

Жениху и невесте дали время поговорить:

- Слышал я к тебе никто свататься не желает, - ухмыльнулся Всеслав – а потому еще сильнее милость мою должна ценить.

- Что за милость такая – равнодушно проговорила княжна, так, словно мужик с мужиком разговаривал, - милость твоя мне не надобна, из-за сватовства твоего от любимого меня забрали.

Всеслав глаза вытаращил от слов таких да наглости, чтобы девка молодая, что кроме терема ничего не видела, так с ним разговаривала.

-Лицом страшна и язык змеиный – ответил он.

-Какая уж есть – ухмыльнулась княжна, взглянув на него колким взглядом.

Всеслав пришел в ярость, и замахнулся на Елену ручищей своей здоровой. Но не тут-то было, княжна резво подол сарафана задрала да сапогом того отоварила в самое больное место.

-Ах, ты ведьма! – заорал он, и повалился на землю.

- Не считай меня слабою – ответила та, - по баче тебя ухарей знавала – и развернувшись ушла из терема хлопнув дверью.

Но Всеслав от свадьбы не отказался и остался в Ревеле.

«Я на этой кобылице, каждый день ездить буду, пока не присмиреет» - зло скалился он, - «а как венчание справим, ноги мне мыть станет.»

- Не пойду за него! – кричала Елена.

-Тогда в монастырь! – отвечал ей отец.

- К Гюн-иреку поеду! – стала порываться она, - до омерзения этот Всеслав мне противен!

-Тогда отдам тебя за того, кто сейчас в эти ворота войдет! – указал отец на ворота в княжеские палаты.

-Князь, посланник к нам! – прервал их ссору Андрей Мелих.

Но в это время кто-то ударил по воротам так, что засов полетел на земь и двери распахнулись. Верхом на пегом коне въехал юноша в лисьей шапке.

Елена, стоя на балконе терема посмотрела на него, тот медленно поднял голову и взглянул на княжну, его узкие глаза зажмурились от солнца и было не понятно куда он смотрит.

- Ханский сын! – выкрикнул князь Всеволоди упал на пол, - ну что опять, разве мы не всю дань отправили!

Джухонгыр проехал дальше.

- Что привело к нам посланника из Орды? – спросил, выбегая на встречу князь Ревельский.

Сын Ногая слегка улыбнулся:

- Поздравить приехал – ответил тот, - слышал я, что у тебя есть пять дочерей, - великий хан честь тебе оказал, породниться хочет.

- Хан Ногай – заговорил дрожащим голосомкнязь – хочет одну из моих дочерей себе в жены взять? – спросил он.

Джухонгыр сделал отрицательный жестпальцем.

- Не ему жена нужна, а мне – ответил юноша,и подал приказ Ногая прямо князю Всеволоду в руки.

- Но две старшие дочери уже выданы замуж –начал мямлить князь, - а Елена просватана за княжича Половского.

- Елена, - прошептал на ухо князю он, свесившись с коня – это та, которую ты великому хану вместо сына своего заслал?

Всеволод Святич сглотнул образовавшийся вгорле ком.

- Уж эта девка по мне – хитро улыбнулся сын Ногая.

Послов с Орды пригласили в терем. Джухонгыр не долго думая уселся во главе стола, демонстрируя всем свое превосходство, княжич

Всеслав со своими боярами разместился с права, а князю Ревельскому с семьей осталась левая сторона.

«Сижу здесь, словно не хозяин всобственном доме» - думал Всеволод.

- Что же делать – медленно заговорил Джухонгыр – я сюда за женой приехал, а она говорят, обещана другому – посмотрел он на Всеслава. Как бы тот не был глуп, да задирист, но проблем с Ордой не хотел, тем более с Ногайской Ордой.

- Была, – ответил Всеслав – да страшна больно.

Сын Ногая улыбнулся, опустив голову.

Воевода Андрей позвал Елену, та вошла вплатье, с косой, нарумяненная и в собольей шапке, расшитой золотом. Джухонгыр увидев ее, стал смеяться во весь голос.

«Хрен редьки не слаще» - подумала Елена.

- Брат мой, Елисей – заговорил ногаец – во что тебя обрядили?

- Сам не пойму – ответила та, глядя нанего вызывающим взглядом.

- Жениться на мужике, это как-то странно – засмеялся тот.

- Так не женись – ответила она, – я только за Гюн-ирека пойду.

Джухонгыр закусил губу.

- Саван готовят ему – проговорил тот, -отравили.

Елена бросилась к нему:- Врешь, проклятый! Не правда это!

- Не вру, – опустил голову сын Ногая –отца он просил на смертном одре, чтобы мечту его о женитьбе на тебе исполнили,

поэтому и приехал сюда.

Елена повалилась на деревянные половицы.

- Как так! Не может быть!

- Долго тебе не горевать, – продолжил тот,- пусть ваши шаманы свадебный обряд проведут и поедем обратно в Орду.

Пять дней Елена пребывала словно в бреду, пока свадьбу готовили, что святой отец говорил и что отвечала, она не помнила.

Только Джухонгыр быстро собрался и погрузив все приданное в обозы, и отправился в Орду вместе со своей второй женой. Княжна ехала в повозке с плотно закрытыми шторами и накидкой на лице, чтобы никто не мог распознать в ней княжича Елисея. Вечером в ее шатер вошел новоиспеченный муж. Она посмотрела на него с укором.

- Хорошо, что я успел во время, и ты недосталась другому – заговорил он, садясь рядом с ней на бивак.

Сын Ногая снял свою шапку и положил рядом,потом осторожно придвинулся к княжне и уткнулся носом в плечо.

- Не девка я, – произнесла Елена – была с Гюн-иреком.

Он поднял на нее глаза.

- Я-то ведь лучше него – прошептал тот.   

- Не люб ты мне – ответила княжна.

- Мммм – вскочил Джухонгыр, - люб, не люб, смирись уже!

- Не верю я тебе, что Гюн-ирек мертв и непризнаю мужем своим покуда сама глазами своими все не увижу.

- Жив он – повернулся к ней Джухонгыр, - соврал я, чтобы от брака с княжичем Половским уберечь тебя.

- Так уберег, что сам женился – сдернула онас себя вуаль.

- Может ты и не веришь в наших богов, да только от своего то не откажешься – хитро ухмыльнулся сын Ногая, - а потому теперь я твой муж.

Елена вздохнула:

- Если судить так, то да…

- Ну так выпьем араки – подал он ей бурдюк, - увидишься скоро с Гюн-иреком, не стану неволить раз женой моей быть не хочешь.

И Елена отпила несколько глотков из егобурдюка, что было дальше она не помнила, все как в тумане перед глазами стояло,

но утром проснулась в объятиях Джухогыра.

- Ах, ты навоза кусок! – заругалась она, схватившись за больную голову.

Сын Ногая только посмеивался, глядя нанее.

- Чего кричать-то? Это ты вчера меня изсвоего шатра не выпускала, насилу жив остался, до чего горяча оказалась…

- Катись к черту – пихнула она его ногой.

- Ну пойду тогда – засмеялся тот, - только избавиться от меня не мечтай, к вечеру обратно вернусь.

«Что я теперь Гюн-иреку скажу? – подумала Елена.»

Пока обоз ехал до Ногайской Орды, Джухонгыр все ночи приходил в шатер к так называемой жене. Хоть Елена бранилась

на него и пыталась прогонять, но тот был жутко упрямым и настойчивым.

- Не уйду я – развалился он на подушках.

По приезду в Улус Елена была отправлена в гарем Джухонгыра.

- Ханша Тарагай – прибежала к нейслужанка, - хан Джухонгыр новую жену из Руси привез и велел ей отдельный шатер поставить.

Тарагай в спешке направилась смотреть насоперницу.

Елена в это время обдумывала как же онавсе Гюн-Иреку объяснять будет, поэтому развалившись на подушках выбросила вуаль

с лица подальше. Ханша вошла в шатер, перед ней лежал княжич Елисей одетый в женское платье.

- Княжич? – удивилась она.

- Я его сестра – ответила Елена.

- Значит ты новая жена хана Джухонгыра? – разглядывала она ее с ног до головы.

- Нет – ответила Елена, - меня привезли вжены Гюн-иреку.

Тарагай рассмеялась.

- Если бы он хотел, то сам бы за тобой поехал – ответила она, - а если не поехал… Хан Джухонгыр три дня перед отцом не

разгибая спины стоял чтобы тот позволил ему в Ревель пойти, а Гюн-ирек, словом, не обмолвился.

- Черти что! – закричала княжна и в гневевышла из шатра с непокрытой головой, но ханша сделала знак охранникам и те

схватив Елену, поволокли ее обратно в шатер.

Под покровом ночи княжна решилась надерзкую вылазку. Надев шаровары и отрезав юбки, она проделала дыру в задней

части шатра и стала выползать наружу, но в темноте с кем-то столкнулась лбом.

- Ай, - потерла она лоб - что за черт?

- Я не черт, я Гюн-ирек – зашептал он.

- Гюн… - чуть не закричала она, - ах, ты собачий сын! Ты бросил меня и теперь я оказалась в гареме Джухонгыра.

- Это ты бросила меня и уехала в Ревель –отпирался тот, - если бы не Тарагай, я бы в жизни не узнал где ты.

- А ханша то змея – произнесла Елена, - свою выгоду преследует.

Он схватил ее за руку и потащил за собой.

- Куда ты меня тащишь? – упиралась княжна.

- К себе конечно – ответил тот, - или ты предпочитаешь жить в гареме моего брата?

- Нет – пробурчала она.

Через четверть часа Джухонгыр не обнаружилсвоей второй жены в шатре и в Улусе поднялся настоящий гвалт. Стража искала Елену по всюду.

- Где она! – ворвался к Гюн-иреку разгневанный Джухогыр и откинул одеяла, сложенные в стороне.

- Она моя! – схватился за палаш Гюн, и они сцепились словно две собаки готовые перегрызть друг-другу горло.

Все закончилось ожидаемо, великий хан Ногай велел привести всех троих.

- Так вот зачем ты так просился в Ревель – потер он бородку.

- Отец, княжна стала моей законной женой перед богом Русичей и людьми, кроме того, она носит моего ребенка.

- Какого ребенка! – вскричала княжна, - ты опоил меня каким-то зельем, которое подлил в араку!

- Замолчите оба – ответил хан.

- Отец, - заговорил Гюн-ирек, - мы с княжной давно любим друг друга и поклялись быть вместе.

- Когда ты был Елисеем от тебя было больше толку – подпер рукой голову Ногай, - а так одни проблемы только. Поделить тебя

княжна, мои сыновья явно не смогут, а братоубийства я не потерплю. А раз так…., отдам тебя Улюк-беку, будешь его седьмой женой.

Елена открыла рот и потеряла дар речи, уставившись на Ногая.

Улюк-бек так расхохотался, что его толстый живот стал вздыматься от смеха.

- Ах, ты старый облезлый ишак! – заорал на него Джухонгыр и достал свой ятаган.

Гюн-ирек тоже не остался в стороне и бросился на Улюк-бека. Победа оказалась за братьями.

- Ну, к кому тогда пойдешь княжна? – наконец спросил Ногай, - видишь какая свора из-за тебя твориться.

- К Гюн-иреку – ответила та.

- Пусть будет так – махнул он рукой, - станешь главной женой моего младшего сына.

- Отец! – закричал на весь шатер Джухонгыр.

- И второй женой старшего сына – договорил Ногай, - а еще воином во время походов моих. Раз уж тебя так много – засмеялся хан.

«То ни одного мужа не было – подумала княжна,- то сразу два привалило.»

Странная свадьба состоялась ровно через семь дней, такого безобразия Улус еще не видел, чтобы у одной женщины два мужа

было. Незамужние девицы на выданье локти себе кусали, старики головами качали, а молодые воины хитро улыбались.

Елена сидела в шатре и наматывала себе напалец красную шелковую нить.

«Как так получилось – думала она, - если мы связаны судьбой с Гюн-иреком, то кто же тогда такой Джухонгыр?»

Старший сын Ногая протирал шелковым платком старинный, местами проржавевший меч с мудрёными надписями на лезвии.

«Какая удача – подумал он, - что торговец продал мне этот меч, говорят он раньше принадлежал Императору. Жалко только,

что сражаться им больше нельзя.»

Надпись на мече гласила – Великий Император неба и земли ЛиТу.