Онлайн чтение книги Взлёт и падение Rise and Fall
1 - 1

Я в последнее время всё чаще вспоминаю, как мы сидели на побережье и рисовали на песке города, зная, что через века они исчезнут. Исчезнем и мы. Исчезновение, несомненно, вызывало страх, но также неопределённость от того, что мы не знали, как это будет. И никогда не сможем узнать. Но мы были молоды и даже не представляли, как всё обернётся в самом деле. Как оказалось, лишь я не представляла.

Стены были выкрашены в синий. Красивый пейзаж, градиентом переходящий из облачного неба в бескрайний космос, усыплял моё беспокойное сознание. Я разглядывала свои отросшие ногти, а голова неприятно чесалась, только браться за волосы было небезопасно — земля вываливалась из них прямо в ладони. Комната была небольшая, простыни снежно-белые, человек передо мной — спокоен как удав. Я пыталась понять, что же этот седобородый старичок хочет сообщить мне. Что я умерла? Что я воскресла? Что я в психлечебнице? Но по его лицу ничегошеньки не поймёшь, будто на кирпич смотрю.

— Мисс Миран, верно? — наконец он заговорил со мной, натягивая приветливую улыбку. Парадную, как говорится. Он принимал меня в этой странной комнате как гостью, только я совсем не помню, чтобы меня сюда торжественно приглашали.

— Гвен, — подтвердила я, кивая, и с надеждой устремила взгляд на него. Ну же, объясни мне хоть что-то, а. Я ведь совсем не в своей тарелке. — Мистер… Я не знаю, почему меня поместили сюда. Я, кажется, умерла. Ну, то есть, я помню, как я утонула в пруду. Так, э… Почему я здесь? И где «здесь», простите?

Мне вообще крайне неловко говорить, да и думать в принципе, что подобное возможно: жизнь после смерти, воскрешение? Будучи «живой», я всегда надеялась, что я не растворюсь в небытие, как и большинство покинувших наш мир людей. Конечно, я не верила в то, что в моё время будет создан какой-то чудесный эликсир, способный сделать человека бессмертным. Я вообще не верила в подобное. Оказалось, зря. Наверняка же в будущем эволюция человеческого мозга приведёт к открытию чего-то столь невероятного, пусть меня и не будет. Мало ли, вдруг кому в голову взбредёт воскресить давно умерших. Только вот нужен повод для такого серьёзного шага… А я такового не давала. Вот и, спрашивается, в чём подвох?

— Вы удивлены, и это нормально. Каждый испытывает подобное. Но не стоит волноваться, Гвендолин Миран, Вам всё расскажут. Проведём Вам экскурсию. Многое изменилось за это время, и я лично отвечу на все Ваши вопросы — знаю, у Вас их много — задавайте по порядку, пожалуйста.

— Я умерла? — я вытряхнула землю из волос прямо на белые простыни и принялась бесстыдно выбирать комочки грязи прямо на глазах у незнакомца.

— Да, помнится, второго февраля 2018 года, Вы провалились под лёд. Но сейчас Вы, как видите, живы. Кожные покровы полностью восстановлены, кости ниоткуда не выпирают, мозг тоже должен функционировать. Эликсир, с помощью которого Вас возобновили, называется «Фениксолон» и изобретён всего полвека назад. Рецепт я, естественно, не имею права раскрывать.

— Какой сейчас год? — вырывается у меня. Я даже привстаю с кровати от нетерпения узнать столь желанную информацию. Сколько же, сколько прошло с моей смерти? — Месяц, число, день недели, час, минута, секунда?.. — я почти срываюсь на крик, едва делая вдохи между словами. Мысль о времени, таком вечном и неограниченном, заставляет приходить в экстаз. — Нет, подождите, хватит и года.

— Сейчас 2601, — монотонно произносит старичок, наблюдая за моей реакцией: лицо вытягивается, рот открывается, глаза закатываются. Я плюхаюсь на кровать с выражением полнейшего недоумения. Как? Так много? Недавно ведь 2018 начался… Даже сосчитать не могу. Мозг не хочет слушаться. «Не функционирует адекватно».

— Л-ладно, хорошо, мне многое предстоит узнать, — я дотрагиваюсь до лба и прикрываю глаза. Временно нужно забыть о годе. Это всего лишь цифра, она не должна меня так шокировать. Нужно узнавать информацию дозировано, небольшими порциями, по частям. Как же изменилось устройство мира за полтысячелетия? Сколько течений сменилось, политических партий, президентов? Сколько держав и народов, животных и растений прекратили своё существование? Много, слишком много. Начинать с малого стоит — с места. — А где мы находимся? — нет, глупый вопрос. Конкретнее нужно. — В какой стране?

— Как бы сказать… У нас больше нет стран, — улыбается старичок, предприимчиво складывает руки в замок и, опережая мой вопрос, продолжает. — Все страны слились в одну единственную, чтобы люди могли свободно пересекать границы, и не было территориальных конфликтов.

— Невозможно, — усмехаюсь я с недоверием, скорее, кривясь даже, потому что дико от подобного факта. — Целями многих правителей был захват целой планеты, но ни один не стал властелином мира, ведь всегда была оппозиция. У каждой из стран своя история, свой менталитет, традиции, религия, язык, денежная единица, метод управления, не говоря уже о разном уровне развития. Объединиться, слиться с другой — означает в любом случае отказаться от своего, родного, иначе без конфликтов не обойтись. Страны ни за что бы не стали добровольно объединяться в единую. А значит… — я сглатываю, понимая, к чему сама подвожу итог.

— Верно, была война, — вставляет дедушка своё добивающее, коварное слово, делая глубокий вдох. — Долгая, почти трёхсотлетняя война, которая завершилась разгромом практически всех стран. Однако во главе всё же стала Британия, которая за время военных действий превзошла площадью даже Россию и охватила всю Землю. Пусть, как таковая, существовать она перестала, но английский стал нашим полноценным и единственным языком. Оппозиция была полностью уничтожена, и нынешний устой мира оказался довольно-таки эффективным, потому что боле с конца войны конфликтов не возникало

— Это какая-то приторно-сладкая утопия, — говорю я. Всё не может быть столь идеально. Достичь идеала — означает перестать развиваться, потерять стимул и стремление. Минусы всегда были, есть и будут, пусть пройдёт хоть сотня лет, хоть тысяча. И догадаться о них нетрудно. — Если она действительно была столь ужасна и длинна, эта война, то, наверное, вся Земля покрылась трупами, которые даже разлагаться не успевали. Земля стала огромным кладбищем, усеянным крестами и могилами. Это же кошмар, геноцид и хаос.

— Чтобы построить новое, разрушай старое, верно?

— Верно.

Я наконец могу вести внятную беседу с человеком другого времени и поколения, хотя это всё ещё кажется мне фантазией, мечтой, предположением о том, что же будет. Иллюзией. Как, например, перед моими глазами сейчас сидит мужчина почтенного возраста, лишь этим вызывая подсознательное уважение, но выходит, что родился он на шесть веков позже меня, значит, старше я — и это я здесь дряхлая развалюха.

— Мы колонизировали Марс, Луну и иные планеты Солнечной системы, не считая Плутона — туда, пока ещё, добраться не можем, — продолжает он спокойно. — Невозможно? Отнюдь. С Земли перевезли грунты, определённые растения и воду. Пришлось некоторое время поддерживать искусственный кислородный барьер, но когда по всей планете распространился газ, постепенно можно было дышать… Пять секунд, ха-ха. Но потом Солнце прогревало газы, и те произвели что-то, схожее с озоновым слоем, хотя до сих пор совсем не крепкое. Но, по крайней мере, можно жить. Люди обживут, надышат, приспособят — хотя, скорее, угробят в скором времени, ха-ха — эти планеты. И есть шанс, что, когда Солнце превратится в красного гиганта и уничтожит Землю, другие планеты хотя бы не пострадают. Но к тому времени мы и в другую Галактику попадём… Если, конечно, божественный метеорит не разнесёт всё и не убьёт всех нас.

Речи старца кажутся совершенно безумными в своей серьёзности, нагнетаемые этим шутливым «ха-ха». Я просто вглядываюсь в его пустые, выцветшие глаза и пытаюсь уловить хотя бы нотку лжи, насмешки, шутки. Но не могу. И я сдаюсь. Нет, не верю, но принимаю за реальность его россказни. Отворачиваюсь к стене и продолжаю рассматривать нарисованное небо — наверное, таким я его больше не увижу. Пусть так. Пусть это не тот мир, который я знала. Но жить нужно, если уж мне подарили эту жизнь. Нужно заново учиться, вникать в это. Нужно меньше молчать и задавать больше вопросов, иначе я просто в один момент потеряюсь и не смогу разобрать, что же я здесь делаю.

— Вы верите в то, что Вас создал Бог, мисс Гвен? В душу? В перерождение? — он с интересом задаёт вопросы, будто впервые общается с ожившим трупом, однако в силу сложившейся ситуации они кажутся немного неуместными.

— Нет, признаюсь честно, и никогда не верила. Лишь будучи маленькой и глупой, под влиянием родителей. А позже я решила для себя, что Бога нет. Что никто не смотрит на меня с небес, не ругает меня за плохие поступки, не поможет мне в трудную минуту. Что души нет, а есть только мозг — центр человеческого потенциала. Что мозг умрёт, и я исчезну безвозвратно. Я не стану кошечкой, собачкой, птичкой, потому что не душа, а мозг мой останется в моём холодном теле и сгниёт под землёй. Что никто не вспомнит обо мне после этого. И в минуту осознания я поняла, что это очень страшно — знать, что у всего есть конец и он необратим. И я поняла, что вера создана для того, чтобы приглушить этот страх, чтобы затуманить свой разум и просто не волноваться. И я даже хотела снова поверить, чтоб перестать бояться, но я больше не смогла.

— Верно. Мы тоже считаем, что бога нет. Убрать религию было основной задачей для устранения конфликтов, чтобы не было новых крестовых походов, — отвечает он, внимательно выслушивающий моё откровение. — А, знаете, раз вера для Вас лишь способ борьбы со страхом, почему же Вы сейчас так просто верите мне? Боитесь?

— Что?

— Я думал, что писатели имеют более скептические взгляды, а Вы просто поверили мне на слово, сидя в закрытой комнате. Вы ведь даже не видели наш «новый» мир.

— Писатели, простите? — выцепила я из общего контекста.

— Нет, ну, а для чего же мы Вас вернули? — вертит головой пожилой человек, трогая седую бороду. — Если мы будем воскрешать всех и каждого, во Вселенной просто-напросто не хватит места. Простым смертным место в земле.

Вот оно — воплощение моего кошмара. «Простые смертные», заурядные люди, никому не нужны, они поглощены песками и камнями, а их имена рассеяны по ветру. Их никто никогда не спасает, они просто уходят в небытие и остаются за гранью. Тогда почему же я нахожусь «по эту сторону»?

— Мы возвращаем лишь известных людей: писателей, певцов, актёров, учёных, исследователей, докторов, инженеров, которые внесли свой вклад в развитие людской расы. Но, помнится, в 2569 году рождаемость достигла пика, и отметка количества населения пересекла черту в тридцать миллиардов. Мы решили, что больше не следует продолжать размножаться. Мы можем поддерживать жизнь с помощью «Фениксолона», а потомки больше не нужны, поэтому у всех людей были удалены репродуктивные органы… 

— То есть, человеческие ряды теперь не обновляются? — уточнила я, опуская глаза. Органы они удалили… Но грудь-то у меня есть, и кое-что другое я… чувствую. — Что значит, что на Земле остались лишь самые выдающиеся, но устаревшие умы с устаревшими идеями, а новые не рождаются, не происходят генетические изменения и эволюция как таковая перестала существовать?

— Что ж, мы сделали исключение для этих выдающихся людей и оставили им возможность передавать свои таланты по наследству всего лишь с небольшим рядом ограничений, — улыбнулся старик. — Так что эволюция по-прежнему есть. Вот только она больше не подвластна неуправляемой природе. Этим миром правят селекция и евгеника, и каждая молекула ДНК отныне находится под контролем человека.

— Вы считаете, это имеет смысл?

— А Вы нет? Да, конечно, кое-где есть недостатки. Но у нас просто не оставалось другого выхода. Жить достойны лишь лучшие из лучших. На планете совсем не хватало места. Не устраивать же нам геноцид, в самом-то деле. Посему мы успешно расселились на другие. Тут-то его полным-полно. И свежо, к тому же. Лучшее место для развития нашего потенциала.— Хотите сказать, что Земля теперь пуста, и никто там не живёт? — сглатываю я.— Отнюдь, именно Вы будете жить там! Там самая желанная территория, VIP-зона, там живут все известнейшие и величайшие люди всех времён и народов. И Вы занимаете почётное место среди них, мисс Миран! — хлопнул в ладоши старичок, мечтательно вглядываясь в потолок. — Остальные никак не могли смириться с фактом воскрешения и нынешнего устройства мира; считали, что сошли с ума, потому правительство и решило поселить их на родной Земле — там и привычнее, и спокойнее.

Да уж, я сошла с ума вместе с этим миром. Я даже представить себе не могу того, о чём рассуждает этот неизвестный мне и весьма сомнительный джентльмен преклонного возраста, сидя в четырёх стенах. Неужто и впрямь лапшу на уши километрами вешает? Бред ли всё это? Возможно, мой разум чересчур примитивен для подобного. Мне и так пытаются объяснить всё максимально простым языком, при этом я плохо соображаю и всё ещё верю в то, что сейчас проснусь от этого нелепого сна, в тёплой кровати, с тобой в обнимку. И холодная вода не обдаст моё тело, и февральский ветер не заморозит мои жилы, и эта зима не скуёт моё сердце своими ледяными цепями. Я не окажусь одна посреди пруда, окружённая сотней прорубей и схваченная в плен этим хрупким, покрытым трещинами льдом, и течение не свяжет мои ноги. Вдруг это лишь иллюзия моего умирающего сознания, а я по-прежнему скована подводными ключами? Пусть так, в таком случае я очнусь, я взлечу, я восстану из пепла, словно феникс!

— Возможно, Вы не очень хорошо помните себя. Ваш разум отказывается принимать действительность, но не нужно бороться, поверьте, — старичок по-отцовски кладёт мне ладонь на плечо, смотря с теплотой и умиротворением. Наверняка он слышит, как бешено колотится моё сердце, как я стараюсь выхватить очередной глоток воздуха, почувствовать его на вкус, понять разницу между этим воздухом и тем, которым я дышала раньше. — Я выучил Вашу биографию на зубок, и ума не приложу, почему же Вас вернули нам так поздно. Почему каких-то дилетантов, алкоголиков, самоубийц и шизофреников с совершенно бредовыми работами и мизерными заслугами привели к нам раньше, чем Вас? Быть может, сильные мира сего проверяли на тех подопытных кроликах действие эликсира, чтобы великие люди пришли к нам без проблем и дефектов, не знаю. Знаю лишь то, что ждал Вас чуть ли не всю свою жизнь, мисс Миран.

— Простите, но я не имею понятия, из-за чего мне столько почтения, — я с подозрением покосилась на собеседника. Кажется, будто кто-то хочет заманить меня в ловушку сладкими речами. Но старик молча придвигает ко мне книгу. Обычную, с синей обложкой и белыми узорами, кажущуюся одной из тех заурядных и непривлекательных книг, которые я читала в молодости. «Утопия. Взлёт и падение. Гвендолин Миран» — выведено на ней белым, скучным текстом. Но неминуемо приковавшим моё внимание к себе.

— Приглядитесь же внимательно, мисс Миран. Это не просто книга. Это Ваша книга. Это наша Библия, — улыбается он, будто только что открыл младенцу тайну мироздания. — Здесь Вы описали полностью весь каркас нашего нынешнего мира. По этому шедевру было построено всё: от территориальной до политической структуры. Здесь был описан способ колонизации иных планет. Подробная инструкция создания идеального мира, «утопии».

— Я этого не писала, — коротко отвечаю я и отодвигаю книгу от себя. — Она мне не знакома.

— Ошибаетесь, — он снова подсовывает мне её прямо под нос, словно страстно хочет, чтоб я открыла и пролистала её, будто предлагает некий наркотик. И от этого ощущения у меня всё меньше желания притрагиваться к этой вещи. Хотя, признаться честно, нечто в ней меня притягивает, нечто родное и трепетное. — Вы, верно, забыли? Закончена была в конце 2017 года, перед самой кончиной. Словно Вы оставили нам своё вековечное завещание.

Ладно, хорошо, пусть думают что хотят. Лучше соглашусь со всем.

— Вы же понимаете, что были оживлены не просто ради забавы? — разводит руками старичок. — Как бы эгоистично и безнадёжно это ни звучало — даже после смерти нет укрытия от работы. Мы все надеемся, что Вы, величайший писатель, продолжите радовать нас своими невероятными шедеврами. В общем, мы все ждём продолжения. Чем же закончится наша «Утопия»? Может, начнётся иная книга под названием «Новая эра»? Всё в Ваших руках! Творите! Мы предоставим всё необходимое — критику, вдохновение, умиротворение! Если же Вы абсолютно не помните о своей прошлой деятельности и не сможете работать… Боюсь, Вы окажетесь бесполезны. А это значит, что нам придётся вернуть Вас к истокам.

Мягко говоря, под этим он имеет в виду «убить». Благо, хоть метафоры я расшифровать могу. Только от этого не легче.

— Н-нет, я смогу работать, абсолютно точно! Просто мне нужно немного… прийти в себя, осознать положение и… подумать, о чём я хочу написать? Ха-ха-ха… — я нелепо улыбаюсь. Ну вот, теперь я опускаюсь и до лжи. Если они поймут, что я ничего не помню, мне конец. А я хочу жить, правда.

Если бы меня не трогали, оставили бы в могиле, я бы даже не возмутилась! Мне ведь было всё равно. А теперь они дали мне вновь вдохнуть кислорода, почувствовать вкус жизни и хотят так просто отнять её? Снова? Нет, я не позволю! Я — писатель. Если это действительно так, я вспомню. Я смогу. Я выживу.

— Пожалуй, самое время отдохнуть от моих глупых стариковских бредней, верно, мисс Миран? На Земле Вас поселят в уединённом доме у озера, там очень умиротворяющая атмосфера, вдохновение гарантировано! — он берёт меня за плечи и выпроваживает. — Держите Вашу книгу, мисс Миран. Прочтите внимательно, освежите свою память. Я верю, что Вы вспомните.

Позже его доброжелательная улыбка снилась мне в бесчисленных кошмарах. «Утопия» была толстой, многостраничной, поэтому я беспрерывно отдавала всё своё новоприобретённое время чтению. Напротив моей мягкой кровати было огромное панорамное окно с видом на озеро. Морская гладь пугала и будоражила мой разум, когда в памяти всплывали эпизоды моей смерти. В эти моменты я закрывала шторы и читала при свечах. Я даже не выходила на улицу, не горела желанием увидеть вживую всех известных поэтов и писателей, живших на моей улице. Встреть я кого-то, мне было бы стыдно даже глаза поднять на них, великих и непревзойденных, от мысли о том, что я посмела наречь себя писателем, при этом совсем не понимая данное ремесло. И я сидела, словно сельдь в банке, в маленькой тёмной комнатушке и читала, читала, читала…

Строки были мне знакомы. Мне — это не моим глазам, не моим пальцам. Лишь моему слуху. Я слышала некоторые фразы. Телефонная связь искажала голос, но слова и интонация были незабываемы. Я так ничего и не вспомнила. Лишь осознала, что писала это не я. А ты.

Новый год и месяц после него я провела с родителями, но без тебя мне было невыносимо. Ты диктовал мне первой эти строки, когда я ехала на поезде к тебе. Связь была не лучшая, слова временами заглушались, но я переспрашивала снова и снова — не столько ради самих слов и их смысла, сколько ради твоего нежного и близкого голоса. Я пошла на тот пруд лишь потому, что увидела двух глупеньких мальчишек, бегающих по хрупкому покрову льда! Я прогнала их, ради них я стала на этот лёд, ради двух чужих жизней, которые на самом деле были мне безразличны, я отдала единственную свою! Иначе я бы была с тобой. Иначе мы бы вместе это перечитывали в 2067 году!

«Джеймс Миран» — этой надписи достойна книга! Этот человек достоин похвал и жизни в новом мире! Этот человек придумал будущее! Этот человек — величайший! И он, мой муж, погиб. И он, этот дурак, зачем-то подписал книгу моим именем и выдал посмертно. И он зачем-то дал мне шанс жить в новом мире, а себе не оставил и крохи! И он… Он не вернётся. Ты не вернёшься, понимаешь?

Потому что я эгоистка. Я сейчас гуляю у озера, на улице писателей. Я могу сказать, что не я автор. Я могу обменять свою жизнь на твою. Но я не хочу этого. Потому что, хоть я и знаю, как тебе плохо во тьме, но я не стану туда возвращаться вместо тебя. Я буду жить. Прости, но я сделаю это за двоих, раз уж ты дал мне этот шанс. Потому что это именно то, чего ты хотел. Пусть я не умею писать так, как ты, думать так, как ты, верить в будущее так, как ты, но я научусь. Я буду бороться, чтобы остаться в этом мире, который ты создал.

Я падаю наземь и плачу.

                   «Утопия. Взлёт и падение. Джеймс Миран. 2017»