Вот уже который день я смотрю в окно, наблюдая за солнечным летним пейзажем. Пять дней назад официально началось лето, пять дней назад начались каникулы, пять дней назад я чуть не умер, поскользнувшись на крыше.
Тридцать первого мая, четырнадцать тридцать, крыша школы. Под моими ногами разверзлась бездна в четыре этажа глубиной, а на самом дне резвились малыши из продлёнки. На следующий год я должен буду перейти в десятый класс, буду упорно готовиться к экзаменам, выслушивать недовольных учителей – в общем, всё по новой. А в этом году я уже пережил всё это только в мелких масштабах. На мне школьная форма: темно-синий пиджак, чёрные брюки, белая рубашка с коротким рукавом, галстук болтается как ненужная верёвка (честно признаться, я думал на нём повеситься, но боялся, что он не выдержит), волосы треплет тёплый майский ветерок. На улице плюс восемнадцать, а может и нет, но так обещали метеорологи, когда я завтракал и смотрел новости. Почему я помню так много деталей из прошлого и не хочу замечать настоящего? Наверное, потому что прошлое не так страшно, потому что я это уже прошёл и смотрю со стороны. Будто это и не я. Так совсем не страшно, правда. О чём я тогда думал? Знал же, что родители опять будут орать на меня, а потом обвинять друг друга, ведь все остальные темы давно исчерпаны. Мне всего лишь было интересно, что будет, если я упаду с этой крыши, как быстро меня спасут, а если не спасут, то как быстро меня забудут? Как эгоист, я думал, что их скорбь будет длиться вечно, а как реалист – они забудут про меня через несколько месяцев, может даже недель. В тот момент я подумал о том, сколько это в цифрах, мне нравилась определённость, а не эти «какие-то», «наверное», «может быть», «столько-то», «там-то» и прочее.
В итоге, думая о своём, я всё-таки упал. Оказалось, если бы не картонные коробки из под новой мебели, то меня бы уже не было. И как я мог забыть, что её привезли три дня назад в пятнадцать двадцать, когда я чуть ли не летел домой.
Почему я так часто смотрю на часы и…
- Привет-привет! – рядом со мной раздался приятный и знакомый запах цветов, - Земля на связи, как слышно?
Оказывается это шумное создание в нелепой пижаме стоит рядом со мной уже десять минут, а я даже не заметил её присутствия.
- Отстань от него, Паша, - дедушка на соседней койке постоянно защищал меня от неудержимого потока позитивной энергии этой особы.
- А что такое-то? Он не поздоровался со мной, а я вообще-то старше его на четыре года! – её голос не был звонким или громким, он больше подходил для чтения сказок перед сном, но создалось такое впечатление, что Паша специально это скрывает, - кстати, ты вспомнил?
- Что? А…Нет, может быть, я и не думал ни о чём, - я действительно смутно помнил о тех секундах, что падал с крыши. Сотни мыслей возникли у меня в голове, и каждая пыталась занять главное место, я даже удивляюсь, на что способен мозг, когда наша жизнь на волоске от смерти.
- Понятно, - она всегда расстраивалась, когда мне не удавалось удовлетворить её любопытство.
- Что ж тебя заело-то на этом? Спросила бы лучше как дела у нашего молодого человека! – я не знал имени дедушки, но он мне нравился своим спокойствием и тёплой улыбкой, позже я узнал, что за этим стояло.
- Раз уж он в больнице, значит, ему плохо. Дед, ты такой глупый! Мне просто интересно, что будет, когда смерть подберётся и ко мне…
В этот момент я заметил, как дедушка напрягся и отвёл взгляд в сторону, но я не понимал, что в этой теме такого? Каждого из нас постигнет эта участь, но как? Где? Когда? Каким же я был глупым, но как приятно осознавать, что это было так давно, будто не со мной.
- Да, я тоже об этом думаю, Паша, - наконец произнёс мой защитник.
- Но!
- Да-да, я уже совсем не молодой, но знаешь, я не боюсь смерти. Мне нечего терять, я отжил своё, а вот тебе и ненадобно думать о таком.
- Может, ты и прав, дед. Ладно, мне пора на процедуры, а ты, - она указала на меня, - вспоминай. Мне действительно важно знать.
Она ушла, а за ней исчез цветочный запах. Палата снова наполнилась запахом, который свойственный помещениям с лежачими больными. Мне было немного скучно, ведь на кроватях, что окружали меня, лежали одни старики и лишь один из них мне импонировал. Не знаю, почему, но мы с этим дедушкой редко разговаривали, как только Паша уходила. Однажды он мне рассказал, что они с этой девушкой живут в одной небольшой деревушке под названием Хлопцы. Оказалось, Паша не окончила институт и внезапно вернулась в свою родную деревню. Как она оказалась в этой больнице, он не рассказал (он вообще мало про неё рассказывал), но зато рассказал интересную историю о том, как он упал с трактора. Сам дедушка много смеялся над своей старческой немощностью, а я только кивал головой, мне было его наоборот жалко. Конечно о том, что я думал, говорить не стал, а лишь вежливо улыбался.
Мама зашла сразу после ухода Паши. Она выглядела совсем не так, как обычно: мешки под глазами, бледная кожа, потрескавшиеся губы и печальный взгляд. Когда мама была рядом со мной, она улыбалась, но я-то знал, как ей было плохо. Да, отчасти и чувство вины за своё неразумное поведение было причиной моего молчания в первые дни. Сначала доктор решил, что это следствие моей травмы или шока, стал пичкать меня таблетками, название которых я забыл, но после них моя голова была словно в тумане. Когда я наконец сдался и сказал несколько слов, то радости мамы не было приделов.
Боже, как мне стыдно! Прости, мам, но я извинюсь за это лишь спустя три года, а ты обнимешь меня и скажешь, что всё уже не важно. Откуда у тебя столько сил?
- Как у тебя дела, сынок? – безграничная забота и нотки усталости в её голосе заставляли меня забыть про свои жалобы.
- Всё хорошо, - ну, как хорошо? В моей ноге где-то две спицы, я не могу пошевелить нижними конечностями, рука в гипсе, на голове повязка, спина болит и, и мне кажется, что на моих ягодицах скоро будут мозоли, а так всё хорошо, - Почему ты не уехала?
- А что? Хочешь, чтобы я уехала?
- Нет, просто…
- Ваш сын заботиться о вас, - произнёс дедушка, - и я бы тоже вам советовал съездить домой, небось муж беспокоится? А хозяйство-то как?
- Как я могу его бросить? – ласково произнесла она, - вот когда вытяжение на гипс сменят, тогда мне спокойнее будет. Завтра я приеду утром снова, хорошо?
Конечно, не скажу же я ей: «Мам, я сам справлюсь!», потому что это было бы неправдой. Сам бы я не справился, определённо.
- Хорошо.
- Как же я тебе завидую, мальчик, - сказал дедушка, когда мама ушла, - нет ничего лучше поддержки домашних в таких случаях.
- А как же ваши родственники?
- Ну, они все разбежались кто куда. Сын уехал учиться за границу, да там и остался, обзавёлся семьёй, у дочери сейчас свои заботы, внучка моя замуж вышла, а теперь ждёт ребёнка, - он поднял взгляд на потолок и задумчиво произнёс, - да, у каждого свои дела.
За всё время пребывания в больнице никто и не думал приезжать к этому дедушке, только Паша заходила, но с каждым разом её визиты становились короче, а энергия будто угасала. Неизменным оставался её цветочный запах.
Когда я постарею, у всех моих родственников тоже будут свои дела, и никто не вспомнит про меня. Зачем мне тогда эта новая семья, если есть мама и папа? Так я думал после всех дедушкиных рассказов. Дети – паразиты, которые высасывают все жизненные силы из родителей, тогда зачем родители становятся «родителями»? Зачем им эти дети? Вот если бы у мамы не было меня, не было бы тогда этого глупого случая с моим любопытством, тогда она бы спокойно работала, не думая о каком-то мальчике.
На следующий день пришла Паша. Она вообще приходила почти каждый день, чтобы поболтать с дедушкой и достать меня. Ей реально было двадцать лет? Такая маленькая, хрупкая, шумная и позитивная, она…
Как-то раз (шестнадцатого июня) она принесла в палату телефон и радостно размахивала им.
- Смотри, деда, я выходила сегодня на улицу и увидела облако, похожее на носорога, а вот это, смотри, - она листала пальцем фотографии, - похоже на воздушный замок. И ты посмотри, какие они красивые!
Я не стал говорить про то, что телефоны в больнице запрещены, потому что сам играл в PSP, когда медсёстры не видели, но на фотографиях действительно были облака, только я тогда совсем не видел в них носорога или воздушный замок. Сейчас, мои воспоминания, наверное, приукрашены, но теперь я вижу в них носорога и воздушный замок, а здесь даже собаку.
- Жаль вам ещё нельзя вставать с кровати! На улице такая чудесная погода и кое-кто из моих больничных друзей…
- «Больничных»? – переспросил я.
- Ага, подарил мне книгу «Язык цветов», правда, теперь мне не разрешают выходить на улицу, но завтра я вам принесу эту книгу. Там такие красочные картинки! Хотела бы ещё раз взглянуть на эти цветы… Ты вспомнил про мысли, а? Только не говори нет!
- Я на самом деле не помню, прости, - зачем я извинился? Сам не понимаю.
Эта фраза показалась мне, по крайней мере, слишком странной. Тогда я не заметил, как она остригла свои волосы и надела косынку.
После этого дня она не приходила к нам в палату, дедушку выписали. Он пожелал мне удачи, ведь через три дня и мне сделают гипс, тогда я смогу походить хотя бы. Хотя, на самом деле, мне хотелось увидеть Пашу, мне было интересно, почему она перестала приходить?
- Дедушка, а Вы не знаете, Паша выписалась? – спросил я перед его уходом.
- Боюсь, что нет, - и больше ничего я от него про Пашу не услышал.
Как только мне принесли костыли, я решил, что нужно найти эту девушку, ведь она обещала принести книгу и не принесла. Я соскучился по её цветочному запаху, по разговорам, что отвлекали меня от ненужных мыслей, а ещё по дедушкиному смеху. Оба моих дедушек умерли задолго до моего рождения, наверное, я бы был счастлив, если бы у меня был такой дедушка.
Медленно, осторожно, спотыкаясь, но я всё-таки шёл! Это незабываемое чувство, вспомнить, что ты умеешь ходить.
Спустившись на первый этаж на лифте (по-другому я не смог бы), я увидел медсестру с инвалидной коляской, а в ней сидела знакомая до боли девушка, только какая-то другая. Потухшие и усталые глаза, кислородная маска на лице, впавшие щёки, она сильно похудела и словно сморщилась, теперь она казалась ещё меньше своего истинного роста. Я хотел окликнуть её, но медсестра уже нажала кнопку лифта. Четвёртый этаж.
Может, это была не она? Да, она не может так измениться всего лишь за две недели. Я ждал лифт целую вечность. Часы остались в палате, поэтому я чувствовал себя неуютно без контроля времени.
Вот долгожданный четвёртый этаж. Отделение онкологии. И в первой же палате я увидел её, а она посмотрела на меня. Мы встретились взглядом, Паша еле подняла свою тонюсенькую ручку и помахала мне, но я…Я кивнул и постарался исчезнуть побыстрее из этого отделения. Как и когда добрался в палату? Помню только ор медсестры и назойливые вопросы и причитания матери. Мне хотелось плакать от стыда, от того, какой же я был дурак. Не заметил её угасания, не заметил всех подсказок, даже не принял во внимание её вопрос «О чём ты думал, когда был на волоске от смерти?»
Прошло четыре года. Нога иногда побаливает в пасмурную погоду, осталось пару шрамов и больше ничего. Почему же я вспомнил про неё в этот жаркий июньский день, когда экзамены на носу, а в комнате как в аду? Я вспомнил, о чём думал в тот раз:
«Я не хочу умирать…»
