Онлайн чтение книги Слэм SLM
Глава 212-224

Глава 212. Ночной жнец (часть 2)

Пока одна парочка организовывала заговор «вселенского масштаба»: один руководил, второй — исполнял; другая, более законопослушная, — тоже не сидела на месте — использовала образовавшуюся суматоху в своих целях. Хотя… Как своих? Как и в первом случае: один — руководил, второй — исполнял. Поэтому если кто и преследовал цели, то только первый из этих двух, а именно — Мишель Лири. Опуская изначальный длинный разговор между ней и Станиславом Гауфом, который состоял из нападок с одной стороны и оправданий — с другой, сейчас они нацелились на то самое отделение АДа — на того самого «заключённого». Если же вкратце передать основную идею нападок, то их главным тезисом было: «Почему ты не сказал мне раньше?!» — если же передать основную идею оправданий, то: «Мне запретили! Угрожали! И ты знаешь кто! Я и так пошёл на риск!»

Правда, стоило заметить, что фраза «угрожали» была вставлена так, к слову (если не корыстно притянута за уши). Но, как посчитал Станислав Гауф, когда нужно отбиться от разъярённого тигра, таких понятий как: «низость», «подлость» и «гнусность» — просто не существует! Тем более, эти нападки с её стороны были только началом его страданий, ведь затем, немного остыв (немного!), она ясно дала понять, как именно собирается действовать дальше.

— Зачем тебе это?! — в тот же момент худшие мысли Станислава Гауфа воплотились в реальность! — Ты же знаешь, как всё было на самом деле?! Ещё и твой дядя запретил тебе вмешиваться! Он и мне ещё припомнит «болтливость»! Просто успокойся и возвращайся обратно, делать здесь нечего: это всё уже не твои проблемы! Тебе и без этого есть чем заняться!

С одной стороны он корил себя за собственную болтливость, с другой — когда бывшая напарница связалась с ним, видимо, ощущая общую неблагоприятную атмосферу даже на расстоянии, долго увиливать он не смог и быстро раскололся. К тому же, выбирая на чью сторону лучше встать: на сторону Мишель Лири и сказать, как всё обстоит на самом деле, или на сторону Регана О’Лири и промолчать — Станислав Гауф ясно понимал, что в данной ситуации ослушаться властного, но рассудительного Регана О’Лири не так «опасно», как его импульсивную племянницу, которая в тех или иных вопросах могла оказаться даже хуже него. Отчасти ещё и поэтому он согласился помочь ей после прямого заявления: «Ты мне поможешь!» — пусть и не переставал протестовать. В качестве «козыря» он даже не раз использовал упоминание о том, что её использовали в своих целях и даже играли её чувствами, чем, вероятно, не столько переубедил девушку, сколько испортил её и до того кошмарное настроение. Но отвечать или тем более спорить она не собиралась, просто молчала, умудрившись своим молчанием ввести его в неловкость, причём неловкость от собственных слов. В общем, с ней приходилось туго, собственно, как и всегда.

— Ладно… — быстро прогнулся Станислав Гауф, загнав себя в угол собственными словами. — Что ты задумала?

— Просто пойти и увести его не получится?

— Думаю… Нет. Твой дядя определённо предпринял меры, особенно сейчас, когда ты вернулась как ни в чём не бывало.

— Да… Он прямо сказал не мешаться под ногами и не нервировать его. Старый хрыч… Но есть и плюсы, он настолько занят, а может и озабочен, что даже не стал уделять мне время. Редкое явление. В противном случае, я бы с тобой, наверное, сейчас не разговаривала.

— Может и так, но радоваться всё равно нечему.

— Знаю.

— Что тогда будем делать?

— Не знаю, времени мало. Сначала просто схожу и потребую, чтоб меня впустили, а там посмотрим.

…

И Мишель Лири не шутила. После этого разговора, она полетела прямо в главное отделение АДа. (Вообще, стоило поразиться её решительности и уверенности. Узнав о происходящих событиях и аресте буквально сегодня утром, уже во второй половине дня она вернулась в Батор, временно бросив все свои дела. Несмотря на свою импульсивность, она явно осознавала всю подноготную происходящего, поэтому первым делом (после возвращения) направилась непосредственно к Регану О’Лири. Но даже когда они пересеклись, конструктивно поговорить с ним не удалось: как бы она ни старалась, он пресекал все попытки «смягчить углы». А сам, при этом, успел прочитать целую лекцию о том, что в таком (эмоциональном) состоянии ей здесь делать нечего. Он прямо сказал: «Это совершенно на тебя не похоже. Возвращаться не стоило. От такого эксцентричного поведения толку ноль». Их короткий разговор закончился так же быстро, как и начался. Но как бы сильно Мишель Лири не злилась на Регана О’Лири, его явное агрессивное поведение, которое он проявлял очень редко, полностью убедило её в серьёзности происходящего. В серьёзности его намерений. Его поступков. Злиться на него, когда он в таком состоянии, всё равно, что злиться на лису, которая хочет поймать кролика, — глупо. Она это хорошо понимала, но… Как бы хорошо она это не понимала, остановить усиливающуюся подавленность всё равно не могла. Ситуация с подавленностью ухудшалась ещё и общей атмосферой города: казалось, Батор впервые встретил её таким холодным и неприветливым. Поведение Регана О’Лири. Смерти. Разрушения. А то немногое, что было способно принести ей приятные эмоции — стало медленно разрушаться, и чем больше она вникала, тем сильнее это разрушение становилось. Но… Останавливаться на полпути она не собиралась! Она никогда не считала себя откровенной дурой и тем более не верила, что её могут развести, как откровенную дуру! Ей нужно было убедиться — и она собиралась убедиться! И эта уверенность стала более явной после всего сказанного Станиславом Гауфом: казалось, «человек», которого она пусть и не очень хорошо, но знала, резко стал совершенно другим человеком, настолько, что эта «новая личность» просто не могла нормально наложиться на изначальный образ, даже если изначальный образ был и лживым. Лишь одно слово могло передать ощущения Мишель Лири: «Неестественно»! Вот почему она хотела убедиться! Вот почему она готова была ослушаться Регана О’Лири! Извести Станислава Гауфа! Она даже требовала от него «ту самую видеозапись», которой у него просто не было! Другие же — те немногие, кто мог бы помочь, — вообще игнорировали её, отвечая что «не в курсе», либо делая вид, что «не в курсе», увиливая даже не успев вникнуть в суть дела! Помощи было ждать не от кого, хотя девушку это совершенно не удивляло: она прекрасно понимала, откуда растут руки! А единственный человек, которому приходилось отдуваться и который в принципе у неё остался, — это старый добрый Станислав Гауф, проверенный временем и её нервами. И какими бы надоедливыми время от времени не были его замечания, помощи от него было больше, чем от кого бы то ни было другого, — Мишель Лири ценила его, как саму себя, пусть и вела себя иной раз слишком стервозно. А когда он всё же перестал ломаться и согласился помочь, ей стало куда спокойнее, хотя виду она ясное дело не подала.)

В главное отделение Антимагического Департамента Мишель Лири полетела с непоколебимой решительностью, правда, очень плохо представляла, что из этого получится.

Шууух…

По пути она ощутила магические колебания, а чуть позже:

Бу-бух…

До неё донёсся взрыв. Её это сильно заинтересовало. Очень сильно. Однако… ей пришлось приложить уйму усилий и побороть желание полететь прямо на место происшествия: ей было совершенно не по пути, а имеющееся дело было безотлагательным. Точнее она сама возвела его до уровня «безотлагательное». Вероятно, эти чёткие, но довольно странно расставленные приоритеты, удивили бы любого. Даже её саму. 

Чуть погодя она достигла места назначения, однако, сколько бы она не пыталась «договориться», путь внутрь ей был заказан. А когда она собиралась использовать «уловки», Реган О’Лири наконец-то напомнил о себе и вытащил одну из своих карт:

— Хватит, — послышался тихий и спокойный голос — перед ней предстал Третий Помощник, вероятно, следовавший по пятам с самого начала.

— Раск? — Мишель Лири бросила холодный взгляд и серьёзно добавила: — Нет. Проваливай.

Он закатил глаза и ответил:

— Нет.

Так, их «неканья» и стали началом спора, который быстро перерос в пустую словестную перепалку прямо у самого входа в АД, и продолжалась эта сцена до тех пор, пока их не прервал развесёлый голос:

— Какая встреча! Разве ты не должна быть не здесь?

— Ты… — оглянулась Мишель Лири и быстро исправилась: — Вы…

Из здания вышли не кто иные как Шестой Помощник и Влас Эванс, закончившие первый этап своих важных дел.

— Вы… — повторила Мишель Лири и в этот момент — а соображала она быстро — возненавидела обоих каждой клеточной своего тела.

— Незачем киснуть, — ощутив витавшую в воздухе напряжённость быстро сориентировалась Шестой Помощник. — Ловить здесь больше нечего. Лучше просто уйти.

Мишель Лири промолчала, она успокоила сознание насколько это было возможно. Один Помощник уже проблема, но двое… Они точно не дадут ей что-либо сделать. Девушка отвернулась и, не обронив больше ни слова, полетела обратно. Если бы негативные мысли обладали властью тут же воплощаться в реальность, то, вероятно, Реган О’Лири и все его люди аннигилировали бы прямо на месте — такой разъярённой Мишель Лири была очень редко.

Третий Помощник тоже больше ничего не говорил и просто полетел следом, скрыв своё присутствие, как и до этого.

— Ну и дела, даже неловко как-то… — Влас Эванс почесал затылок, как провинившийся ребёнок, и он не шутил, ему и вправду было неловко. — Теперь… Она точно будет очень недоброжелательна со мной… Сильнее, чем раньше.

— Потом будешь киснуть, пошли, — Шестой Помощник полностью проигнорировала страдания коллеги; более того, вся эта ситуация её порядком позабавила. — Нам ещё нужно в полицейский участок. Если не забыл: Харрингтон — мёртв. А так как всё началось с него, то и убийство явно связанно с этим делом. Либо месть, либо он нашёл ещё что. В любом случае, если бы он вчера не надавил на нашего «обрабатываемого», то и сегодняшних «благ» бы не было, и не известно, когда бы были. В общем, когда ты не учитываешь всех нюансов~ всё может полететь в тартарары буквально из-за одного недочёта или мелочи — люблю это повторять.

— Это да. И всё же…. Избавились от него очень оперативно…

— Вот! Ему стоит поставить памятник. Посмертно. В любом случае всё интереснее и интереснее! Пошли! — с этими словами Шестой Помощник и Влас Эванс направились в сторону полицейского участка.

Мишель же Лири полетела к себе домой. По пути она связалась со Станиславом Гауфом и попросила его зайти к ней. Так и прошла её первая неудачная попытка сделать хоть что-то, пусть она и в принципе плохо понимала, что именно хочет сделать. От всего происходящего она чувствовала настоящую агонию в груди: злость переполняла её! Она просто хотела встретиться и поговорить, но ей и этого не давали сделать! Ироды! Такое категоричное отношение Регана О’Лири её сильно раздражало. То ли он боялся, что ей причинят боль, то ли — что ею снова попытаются воспользоваться, учитывая в каком эмоциональном состоянии она была, то ли — ещё что-то. Но чтобы это ни было, лучше ей не становилось.

Она быстро прилетела домой, а чуть позже её посетил и Станислав Гауф. Он даже не спрашивал, как обстоят дела: атмосфера говорила сама за себя. Он просто сел, куда ему указали сесть, и после недолгой паузы спросил:

— Что теперь?

— Не знаю.

— Может, — промямлил он, — нет смысла лезть в это дело? Да и твой мальчик, вроде, всегда мог постоять за себя… Не смотри так… Ладно, не твой мальчик… Ладно, твой… Определись уже! В общем, как ни посмотри, лучше в это не лезть и оставить всё как есть. Ты же знаешь, каким твой дядя бывает упёртым и категоричным, а здесь ещё и на тебя покусились — он просто не может оставить всё как есть…

— Спасибо, но я сама разберусь, кто на меня покусился, а кто нет.

Станислав Гауф протяжно вздохнул. Как и многие, он был уверен, что реакция Мишель Лири будет совершенно другой, что она первой пойдёт в разнос, однако, на удивление или нет, всё оказалось с точностью да наоборот. Видеть свою бывшую напарницу в новом свете было неожиданно приятно. Хотя кто знал, может, добейся она своего, то уже сразу после встречи истязает своего обидчика до неузнаваемого состояния? Он не отрицал вероятность такого исхода, но старался не думать о нём. Да и…

— Я не знаю, что там произошло и как было на самом деле… но если серьёзно, твой мальчик не похож на человека, которому нужна помощь. Давай просто оставим всё как есть. Ты всё равно ничего не добьёшься.

— Пока за мной ходят и следят, добиться чего-то и вправду будет трудно. 

— О, даже так? Ясно… Ну, раз обсуждать больше нечего, то давай чего-нибудь выпьем и разойдёмся по добру по…

— Следить и подслушивать — разные вещи.

— Будь я на месте твоего дяди, был бы более строг с тобой…

— Пошёл Н.А.%.*.@.»., хватит бесить.

— Не подскажешь, где дверь?

— Х.В.А.Т.И.Т. Б.Е.С.И.Т.Ь.

— Ладно-ладно… Хорошо. Но вопрос всё равно остаётся открытым, что мы можем сделать?

— Не знаю, но можно что-то придумать, подготовиться и на днях проникнуть в их чёртов департамент. Перевернуть всё вверх дном. Доставить «его» чёртову задницу сюда и потом уже решить, что делать дальше.

— Ничего не скажешь — идеальный план…

— Предложи лучше!

— Не знаю. Самое осуществимое: мы идём вместе, я задержу следящего — следящий ведь один? — ты пытаешься проникнуть внутрь и — всё. А дальше: либо проникаешь, либо — нет. Но… Если даже и проникнешь, что дальше? Если просто хочешь убить на месте, то лучше иди к своему дяде.

— Я не собираюсь никого убивать!

— Ладно-ладно, не собираешь — поверю на слово… В любом случае мне больше в голову ничего не приходит. Это самый реалистичный вариант…

— Думаешь?

— Да.

— Хорошо, — задумалась Мишель Лири, затем сказала: — Тогда что, пошли?

— Куда? Сейчас?!

— Ну да.

— Нет, успокойся! — Станислав Гауф снова вздохнул. — Сейчас — худшее время. Я понимаю, что это детский ход, но лучше свяжись с дядей, скажи, что всё понимаешь, что немного передохнёшь и уже завтра-послезавтра вернёшься обратно в Вену. Слежку не уберут, но будешь вести себя адекватно, то и меньше подозрений. А там и попробуем момент выхватить. А сейчас — сама ведь понимаешь… 

— Понимаю… Старый хрыч постарался… — Мишель Лири снова окатила волна злости, но она постаралась успокоиться и спросила: — Там какой-то взрыв был. Что произошло? Может, «подходящий момент»?

— Вряд ли. Напали на полицейский участок, вроде, на того помощника Ганца Йохансона, как его?

— Ежи?

— Да, точно. И на Джеймса Харрингтона.

— И для этого нужно было взрывать целый полицейский участок?

— Как видишь.

— А ты говорил, что нужно будет мне только уехать, так в Баторе сразу спокойно станет.

— И вот ты приехала…

— И что?

— …

— Так что?

Как бы прискорбно это ни было, но то ли от того, что Мишель Лири устала от перелёта и слишком забегалась, то ли от того, что поток её мыслей хаотично бушевал, но она так и не поняла, что именно имел в виду Станислав Гауф. Он же, в свою очередь, просто махнул рукой и продолжил:

— В общем, нужно было взрывать или нет — я не знаю, но они, вроде, мертвы. Или кто-то один из них, точно не скажу.

— Даже не верится. Харрингтон всегда меня раздражал…

— А ты его.

— …кто бы мог подумать, что его оказывается можно просто убить, или попытаться убить… Какое упущение.

— Убить можно любого, если делать нечего, но… — Станислав Гауф задумался. — Знаешь что самое «забавное»?

— Что?

— Я не знаю, насколько это правда, но когда твой мальчик разрушил пол академии и был доставлен в полицию, с ним разговаривал в том числе и Джеймс. Потом его доставили в Антимагический Департамент. Там он выдал всё Ежи. Вроде, так. Со вчера на слуху. 

— И сейчас оба мертвы?

— Или оба, или кто-то один.

— Не, ну это явно неспроста. Есть с кем связаться?

— В смысле?

— Подробности узнать. Меня все «игнорируют».

— А, ну… Попробовать можно.

Станислав Гауф быстро перебрал имена, после чего связался с самыми подходящими людьми и стал донимать их вопросами. Кто знал, отвечали и рассказывали, кто нет — нет. Мишель Лири тоже внимательно слушала. А в конце, Станислав Гауф подытожил:

— Да уж, Джеймс мёртв… Ежи ранен… А Ганца Йохансона хоть и не видели, но в целом, многие уверены, что он имеет к этому отношение. Как бы «смешно» это ни было, но для этого и вправду пришлось взорвать пол участка, ха-ха… — в конце он издал нервный смешок.

— Да уж…

— Хочешь слетать туда?

— Нет.

— Тогда, о чём думаешь?

— О разном, — ответила Мишель Лири. — Итак, ты мне поможешь?

— Да, сказал ведь, что помогу.

— Хорошо. Спасибо. 

— Пожалуйста, а сейчас — отдыхай, — вздохнул Станислав Гауф и повторил: — Серьёзно, отдохни. Будем на связи. А как только что-то будет, так сразу и попробуем. Будь уверена — всё получится.

— Хорошо, — кивнула Мишель Лири, казалось, она даже немного приободрилась. — Ещё раз спасибо.

— Пожалуйста. До скорого.

Станислав Гауф встал, а вскоре и ушёл. Он был рад, что пусть и не сильно, но смог образумить девушку. Его план был прост и в целом безопасен, но главное, наличие хоть какого-то плана в целом, было каким-никаким подспорьем против необдуманных действий Мишель Лири, а совершать безрассудные вещи она умела…

Шууух…

Однако «удобный момент» настал неожиданно… быстро. Через какой-то час-другой… Магическая энергия бушевала! Небо светилось! Горело! Поднялись невероятная суматоха и кипишь! И в этот «удобный момент» двое и нацелились на то самое отделение АДа! На того самого «заключённого»!

◊ ◊ ◊

По мнению Станислава Гауфа события развивались слишком быстро, однако его это даже радовало. Как и обещал, он помог Мишель Лири выиграть немного времени. Как и обещал, он взял на себя увязавшегося за ней Помощника. Хотя на фоне недавних событий — сражения с непосредственным участием самого (!) Регана О’Лири — он не раз подумывал о том, чтобы отказаться от этой затеи и не раз упомянул об этом своей горе-бывшей-напарнице, причём приставка «горе» в её случае означала исключительно то, что она вечно приносила несчастья, причём несчастья именно ему!

И вот, он уже стоит на «поле битвы». Стоит, можно сказать, в самой гуще событий. Стоит, готовый огрести тумаков. Всё — ради великой цели! Общей идеи! (Нет.)

— Тебе правда больше нечем заняться? — наконец-то спросил Третий Помощника Регана О’Лири, которому Станислав Гауф «перегородил дорогу».

— Как видишь… — ответил он и еле удержался, чтобы не издать протяжный вздох; затем добавил: — Но знаешь, мы можем просто пообщаться — я буду только «за!». Моя задача: выиграть время и задержать тебя — не более. Так что… Как там тебя, Раск, верно? Как семья, как дети, Раск?

— У меня нет семьи.

— Детей тоже? Может, внебрачные?

В ответ на эти слова Раск отвёл взгляд и закатил глаза, после чего снова посмотрел на Станислава Гауфа и сказал:

— У меня есть собака, и мне её хватает.

— Собака? Очень здорово!

— Да, здорово; и мороки с ней явно меньше, чем с семьёй, особенно детьми. Более того, в отличие от тебя, с ней куда приятнее общаться: тупых вопросов она не задаёт…

— И большую часть времени молчит?

— Верно.

— Как я тебя понимаю… — вздохнул Станислав Гауф, после чего возник: — Но не нужно — вопросы у меня нормальные! Но ладно, я рад, что мы нашли общий язык. Я уж думал придётся драться, в очередной раз отгребать за троих… Синтезировать волшебство и перенапрягаться… Хороший ты человек, Рас…

— Разве? Я своё синтезировал, если что.

— Правда? Я и не заметил, какой ты ловкий.

— Ладно, Гауф, хватит. Просто отступи. Ты ведь и сам понимаешь, что занимаешься ерундой.

— Разве?! Я помогаю бывшей напарнице, может, она и занимается ерундой, но я — точно нет! Ты же и сам знаешь, какая она!

— Знаю.

— Вот! Просто тиран… Просто представь, что будет, если я отступлю? А если бы я вообще отказался участвовать… Страшно представить…

— Понимаю. Поэтому не атакую.

— Да? Ты уверен? Проблем потом не будет?

— Не должно… Сколько ты планировал выиграть времени?

— Ну… Вообще… Я планировал победить и гордо возвыситься над тобой… Но, если вопрос стоит таким образом… Час? Устраивает?

— Час — это много.

— Разве?

— Да. Плюс пять минут уже прошло. Десяти хватит?

— Это мало… Я конечно не сверхволшебник, но тебя на часик-пол точно бы задержал!

— Уверен? Максимум 15-20 минут.

— Эй, не недооценивай меня! Я, между прочим, тоже мог бы спокойно стать Помощником, просто мне это совершенно не интересно.

— Да расскажи.

— Это правда, — снова возбух Станислав Гауф. — Просто я стал напарником Мишель и передумал.

— Я бы поверил, если бы не знал, сколько ты просил перевести тебя от неё.

— И что с того? Слэмы тоже не сразу открывались — мы просто должны были привыкнуть друг к другу. Вот и всё. И в отличие от тебя, я привыкнуть смог.

Раск дёрнул головой и закатил глаза, чуть не свернув себе шею.

— Это не повод для гордости, — сказал он. — Просто ты тот ещё «подкаблучник».

— И вовсе я не подкаблучник, — обиделся Станислав Гауф. — Но спасибо: я знал, что кто-кто, но её бывший напарник… 

— Неделя-другая — не напарник.

— …точно сможет понять моё положение. Может, зайдём куда? А то как враги стоим.

— Формально, мы враги.

— Я угощаю.

Раск задумался, подбирая слова для ответа.

В этом момент глаза Станислава Гауфа чуть сузились, он посмотрел по сторонам и спросил:

— Что происходит, ты это чувствуешь?

— Я ничего не чувствую. Должен? Разве, чувствую, как меня пытаются провести, но я не сильно-то и сопротивляюсь…

— Нет. Я не об этом.

Раск сконцентрировался… 

И в этот момент ощущения как Станислава Гауфа, так и Раска стали более отчётливыми, они явно что-то уловили, пусть и явных «шууух»-ов, распространяющихся по округе, совершенно не было…

— Это ведь не Мишель? — спросил Раск, подозревая, что двое могли задумать что-то серьёзное.

— Нет, не она… Я не знаю, что это.

Глава 213. Ночной жнец (часть 3)

(От 1 лица)

Ожидание — двойственное состояние: с одной стороны оно сопровождается пугающим волнением, с другой — захватывающим предвкушением, пусть вместе они проявляются очень редко. Но, несмотря на это, всегда найдётся и что-то третье, так, например, лёжа на койке и устремив взор в потолок или, скорее, сквозь него, я совершенно ничего не чувствовал. Вообще ничего. Всё шло своим чередом, будто не имело ко мне никакого отношения. Я просто ждал — полностью игнорировал всевозможные факторы, которые могли бы потревожить мой разум. Просто ждал — наблюдал за Эрсель, которая послушно выполняла возложенные на неё поручения. Ждал — наблюдал за Мишель, которая тоже выполняла поручения, пусть их на неё никто и не возлагал.

Наблюдать за всем со стороны — отдельный вид искусства (если, конечно, это не имеет отношение к вашим оленьим предпочтениям): со стороны всё кажется таким тихим, безмолвным, будто смотришь немое кино, сюжет которого не имеет к тебе никакого отношения. Сюжет которого далёк от тебя, независимо от того, как близко ты находишься к экрану. И эти минуты — долгие минуты полной отрешённости, безучастности и в целом невмешательства — создают невероятное умиротворение. Помогают отбросить всё ненужное. Тривиальное. Помогают настроиться на более важном — на себе! На кварках, магии и всём окружении! Помогают сконцентрироваться на собственном безумии — внутренних порывах, просачивающихся из самых глубин разума и желающих избавиться от нависших проблем!

Долгие минуты в ожидании часа — часа, когда нужно будет начать действовать самому! Присоединиться к собственной выдумке! Завершить начатые приготовления!

И самое приятное, даже когда этот час наступает, когда приходит время действовать и атаковать — даже тогда всё происходящее продолжает казаться невероятно далёким, не имеющим к тебе никакого отношения — полная отрешённость! Полная сосредоточенность!

И вот — наконец-то! — как только наступает это время — время приложить свою руку, породить могущественный образ, образ способный выбить из колеи любого, независимо от возраста и пола, должности и званий, силы и знаний — я готов! Полностью готов! Готов приступил к делу! Готов использовать всё! Все приготовления! Развязать всю магию! И — атаковать! Атаковать везде! Атаковать сразу! И я — атакую!

Сотни и тысячи частичек образуют разные силуэты! Силуэты тихие и незаметные. Окружённые бушующей энергией, просачивающейся сквозь них во все стороны. Энергией, состоящей из миллионов кварков, уловить которые мог по-настоящему умелый и могущественный волшебник.

Шесть фигур! Шесть фигур появились в разных частях города! Выросли из ниоткуда, будто демоны из детских сказок, готовые нести хаос и разрушение!

Первый демон возвышался прямо надо мной — над главным отделение АДа! Второй — над Юрием Ежи — над больницей, в которую его доставили! Третий, четвёртый и пятый — над разными домами, принадлежащими приближённым Ганца Йохансона! А шестой — прямо над территорией клана Бортэ! Зачем?! А чтоб было! Поделом им!

Эти демоны были одинаковыми — ничем не отличимыми друг от друга, разве что силуэтами — отдельными чертами. Изначально все они должны были быть разными — стихийными: вода, земля, огонь… Но я быстро отказался от такой заманчивой идеи! Мне нужен был идеальный образ — ужасающий, но не чрезмерно! Безумный, но в пределах разумного! Иначе слишком много надоедливых мух будет собираться на запах гнилого — интересоваться этим образом! Искать его! Рыскать в каждой подворотне и принюхиваться! Опасно ли это? Нет! Нужно ли бояться их? Нет! Но мухи, какими бы они ни были, раздражают сами по себе — всё как в реальной жизни! И чем больше этих тварей, тем и бесят они сильнее! Тем и внимательнее нужно быть, чтобы они не залетели тебе прямо в рот! А они только и ждут, пока ты невинно зевнёшь!

Поэтому нужно было думать наперёд! Нужно было выбрать что-то одно — одну магию! Использовать один стиль! Какой-то определённый слэм! Не всё разом!

Создаваемый образ — одноразовый! — я больше не планирую использовать его — незачем переусердствовать! Поэтому мой выбор пал на самую «бесполезную», нелюбимую и редко используемую магию — Кальцит. Полностью «каменный стиль», основанный на синтезе CaCO3,— родная мать не подумает на меня!

Как следствие, появившиеся шесть демонов — каменные.

Вместе с ними стали появляться песчинки. Множество небольших песчинок! Они, быстро наращивали своё количество! Превращались в целое море! Море, способное поглотить любого!

Мгновение! — и в сторону пяти зданий и одной местности (резиденция клана Бортэ) уже надвигались целые тонны песка — миллионы и миллионы кристаллов кальцита, — которые сносили всё на своём пути!

Целая лавина рухнула на здание АДа и засыпала его, как игрушку в песочнице. Песок тут же устремился во все щели: начиная дверьми, заканчивая маленькими трещинами в стенах! Устремился, снося на своём пути всё, ничем не отличаясь от водного потопа: ни видом, ни разрушительной силой, если не превосходил его!

Сотрудники АДа сокрушались — я прекрасно их ощущал: одни утопали в волнах, другие — пытались выбраться, третьи — успешно сопротивлялись и защищались, отходили на безопасное расстояние, пока четвёртые — искали врага и даже создавали контрмеры. Одним словом, человеческий муравейник в действии!

Песок очень быстро поглощал этажи. Один за другим! Он не останавливался! Всё время находился в движении! Лишь ускорялся и ускорялся, продолжая сносить и крушить всё на своём пути! 

Шум разрушений и надвигающегося хаоса быстро добрался и до меня. Заинтересованный, я встал с койки и подошёл к двери, с любопытством прислонился и прислушался.

«Что же там такое происходит? — говорил весь мой вид и так же быстро давал ответ: — Ни-па-ня-т-на».

И тут… Давящая тонна песка резко выбила дверь и ворвалась в камеру, сначала присобачив меня к стене всем своим напором, а затем и поглотив полностью! (Просто нельзя не сказать (!), что для правдоподобности мне даже пришлось заглотить несколько песочных горстей прямо ртом, прежде чем полностью утонуть во всём этом море и пропасть из виду!) А уже секундами позже всё моё существование подошло к концу: бушующие песчинки проникали в каждое отверстие моего тела, разрывали все органы, каждую отдельную клеточку, создавая мерзкий скрибучий звук, будто кто-то перетирал в ступке кусок какого-то растения. Оставляли после себя лишь мерзкий и противный след, размазанный ни много ни мало по всей камере!

Покончив со мной, как с чумной заразой, песок стал менее агрессивным, благодаря чему сотрудникам АДа стало проще освобождаться из плена и выбираться наружу. Нашлись и такие, которые к этому моменту уже всеми силами атаковали напавшего на их департамент демона.

Неожиданно весь песок остановился! А затем — стал резко давить на каждую из вешних стен здания, заставляя его трещать, вибрировать и разваливаться прямо на глазах! Казалось, будто это было не мощное укреплённое сооружение, а самая дешёвая картонная коробка! Коробка, которая при всём при этом была предназначена для хранения особо токсичных соединений! И смех, и грех!

Пока здание трещало, всё внимание АДовцев было приковано к атакующему — к первому демону, который совершенно не сдавал своих позиций! Который всего лишь отбивался, защищался и надёжно манипулировал потоками! Все нацелились на него — только на него! Прилагали все усилия, чтобы уничтожить! Однако сделать это было не так-то и просто, уж извольте!

Пока самые резвые АДовцы выступали против напавшего на них куска булыжника, их собственный кусок — рабочее место — в прямом смысле слова разваливался на части! Пока, наконец-то, стены полностью не вывернулись наружу и не рухнули, оставив после себя лишь голые этажи, которые, к слову, и сами держался на одних соплях. Вместе с упавшими стенами, наружу высыпалась и большая часть песка. Песок не медлил — быстро переключился на атакующих волшебников! А секундами позже — уже сносили их всей своей массой и скоростью, устроив настоящее испытание обленившимся АДовцам!

Параллельно с атакой первого демона на АД, второй демон атаковал больницу. В отличие от первого, он действовал менее масштабно и разрушительно: его скребущий песок заполонил лишь небольшую часть здания. Часть, где беззаботно прохлаждался Юрий Ежи, будто во всём мире уже наступил мир. Самое интересное, что старый АДовец, видимо, стал настолько важной фигурой, что к нему приставили нескольких охранников, причём охранников по-настоящему резвых и опытных, ведь, судя по их магическим потокам, они активизировались, не успели первые песчинки появиться в воздухе. Неплохо-неплохо — вы ведь не думаете, что это способно меня остановить?!

Второй демон тут же влетел в здание больницы! Он действовал быстро и чётко, представ перед двумя волшебниками словно его водой принесло. Действовал на опережение, пресекая любую гадость, способную хоть как-то повлиять на мои планы! Он атаковал их отдельными песчаными потоками, превосходящими основные массы как в скорости, так и в пробивной силе. Казалось, они разгонялись в невидимых трубах. Казалось, они были способны тут же снять кожные покровы. Все ткани! Снять, как самая жёсткая наждачка! Перемолоть, как самые острые челюсти! И они предпринимали все попытки воплотить в реальность всё это!: достать!; проникнуть!; перемолоть!; разорвать!

Совершенно не уступая в агрессии своему песку, второй демон и сам на полной скорости направился в сторону двух волшебников, мешающих нормальной реализации поставленных задач. Он влетел прямо в них, не давая им ни секунды на раздумья или слаженную работу. Скорость и инициатива! Сейчас это две самые важные составляющие. Двое уворачивались и отбивались. Однако каменному демону было всё равно: ему наносили урон — он тут же восстанавливался! Но главное — продолжал создавать и распространять песчаное море. Его цель: заставить их сдать свои позиции и не дать им разделиться — и с этим он справлялся на ура! Ведь в целом, повышая скорость и напор, сделать это было не так-то и трудно, пусть их сюда хоть сам министр прислал! Главное, не победа, главное — Юрий Ежи!

Дополнив очередную песчаную атаку десятком-другим синтезированных булыжников, а также — дополнительно увеличив напор, демону без труда удалось оттеснять их всё дальше и дальше. А пока они пытались пересобраться и выйти из загнанного положения, тонны синтезированного песка резко двинулись вперёд, разрушая всей свой мощью барьеры и смывая двоих ещё дальше в стороны, как застрявшую в унитазе кучу говна, мешающую нормальному току воды.

Секундой позже эта лавина добралась и до Юрия Ежи, поглотив и перемолов его полностью, как и меня. Разве что, чуть менее естественно, но не более того. Затем весь имеющийся песок врезался в одну из внешних стен, выбил её, как кусок тонкого пластика, и, вместе со вторым демоном, вылетел наружу. Оставив после себя лишь хаос, разрушение и перемолотого в клочья Юрия Ежи, точнее, то, что от него осталось. 

Дела у третьего, четвёртого и пятого демонов были не намного труднее, чем у второго, но и не проще: уровень приближённых Ганца Йохансона вполне соответствовал всем стандартам магического мира. Хотя стоило отдать должное, так как они сейчас находились не в общественных местах, а у себя дома, то и поднимать сильный шум не пришлось, так что: «всё обошлось малой кровь». Да и в целом, факт оставался фактом: против нашей с Эрсель слаженной работы они «были никем и звали их никак». И этой фразой можно было описать ещё и то, почему они идеально подходили для участия во всей этой «акции»: троица соответствовала создаваемой легенде. А выбрав в данной ситуации кого-то «не того», можно было навлечь на своё детище дополнительные проблемы в виде явных противоречий или появлений ненужных вопросов. Отчасти, именно поэтому пришлось остановиться всего на трёх людях: за такой короткий промежуток времени ни я, ни Эрсель просто не смогли найти больше подходящих кандидатов для участия в акции «Только у нас! Лишим жизни! Без суда и следствия! Без СМС и регистрации! Новым клиентам телоразрывающие скидки!». Хотя изначально я, несомненно, планировал использовать куда больше трёх человек.

Самое же интересное происходило над территорией клана Бортэ. Хотя… Как интересное? Шестого демона с самого начала рвали, как Тузик грелку, и если бы не его каменное происхождение и не достаточное количество магической энергии, которую в него вложили, порвали бы его уже давно. Но он смог немного продержаться! И даже поцарапать ворота резиденции клана, пусть это не было достойно даже упоминания. Хотя, учитывая, что клан Бортэ знал толк в големах, подобием которого являлись и мои шесть демонов, то не было ничего удивительно, что шестой продержался не долго: из него очень быстро «выдули» всю магическую энергию и нарушили всю его целостность — просто звери! Даже пытались отследить источник магической энергии — вот вам и уважаемый всеми клан! Никакой тактичности!

Шестой демон пал, но стоит заметить — я держался, как мог! Но даже в моих руках такой примитивный трюк с куском тупого булыжника — всего лишь детский лепет против клана Бортэ! А я-то хотел пойти дальше и даже создать одного для «дачи» Регана О’Лири! Очень уж чесались руки! Сам не знаю, как смог остановить себя! Благо, отказался, иначе опущенным и разорванным был бы не один, а целых два демона.

Если честно, у меня даже возникло страстное желание направить освободившихся демонов на помощь шестому, и продолжить веселиться с кланом Бортэ. Но кое-как взяв себя в руки — все проблемы в последнее время возникали именно от чрезмерной самодозволенности! — я смог побороть столь соблазнительное желание. Я отбросил все ненужные мысли и полностью сконцентрировался на изначальном плане.

Пять демонов успешно справились со своими задачами — это самое главное. Во многом, это стало возможно лишь благодаря скорости, неожиданности и масштабности. С другой стороны, все они были быстро окружены толпами волшебников, а двое — полностью уничтожены, вероятно, Мировыми, которые, кто бы мог подумать, проснулись и даже вспомнили, что они умеют колдовать.

Оставшиеся же три, в том числе и первый, резко вырвались вперёд и полетели вверх — высоко в небо, — направив за собой и весь оставшийся песок, а также собрав за собой целый хвост из преследующих волшебников и даже флаймов. Зрелище, которое уже завтра будут крутить везде, где только можно — настолько захватывающим это было! Более того, весь этот караван устроил невероятный переполох среди пилотов флаймов, полностью перекрыв видимость и застопорив движение. Устроив стычки и аварии, которых не было даже во время сражения Ганца Йохансона и Лилит Бортэ, и не удивительно: в отличие от той «нелюдимой» местности, это был самый центр города!

Достигнув высокого неба, три демона и их песок резко остановились, так же резко, как и полетели до этого! Одновременно с ними, так же резко, остановились и преследовавшие волшебники, те, кто смогли долететь без происшествий. Это зрелище было настолько смешным и забавным, что, не удержавшись, я вновь резко дёрнул демонов вверх. И что бы вы подумали?! Эта кучка клоунов тут же дёрнулись следом! Демоны снова резко остановились, а я — знатно просмеялся. Как же весело наблюдать за пугливыми дурачками, возомнившими себя могущественными волшебниками.

Оставив свои издевательства, я наконец-то сделал то, зачем вообще направил демонов в небо: мгновенно и полностью избавился от контроля и всех своих потоков. Три каменные фигуры стали быстро рассыпаться на миллионы песчинок и вместе с остальным песком разлетаться по ветру, устремившись вниз, к земле.

Сам же я приятно потянулся, продолжая не спеша направляться в очередной «домик на окраине города», где мы с Эрсель договорились встретиться, а также продолжая посматривать в небо — в этот бушующий котёл хаоса, накрывший город, будто купол. И стоит признать, даже для меня подобное зрелище, что-то новое и захватывающее: столько боевых флаймов, столько групп специального назначения, столько повылезавших из своих нор Мировых Волшебников… Казалось, они были везде, куда ни глянь: в небе, на земле, рядом, вдалеке…

Как же хорошо, что я — мёртв!

Глава 214. Ночной жнец (часть 4)

Правоохранители цеплялись к каждой плешивой собаке, которая только могла попасться им на глаза в этот знойный час. Удручающее зрелище, пусть мне самому и не составило никакого труда добраться до места назначения. Как и полагается «окраинам», на общем фоне обстановка здесь было куда тише и приятнее, но только на общем фоне. По сравнению со своей обычной атмосферой, даже здесь мельтешили разные должностные лица: что-что, а кипиш поднялся небывалый. Видимо, для одного дня произошло слишком много событий, даже по меркам столицы. Вскоре я уже был на территории небольшого жилого дома. Небольшого, но вполне уютного. Дом стоял невдалеке от остальных подобных домов и ничем примечательным не выделялся, разве что моим присутствием. Внутри меня встретила лишь безжизненная пустота, хотя дворик был ухоженным, а комнаты — убраны: Эрсель явно не спешила, по крайней мере, находилась она определённо не рядом с этим местом, и не известно, сколько ещё собиралась добираться.

«Ладно, не страшно: немного времени пока есть», — только и подумал я, вероятно, оправдывая её медлительность, которая сейчас была совершенно некстати.

Раз время позволяло, я решил заняться более важными делами — стал рыскать по дому в поисках съестного. Однако, как бы прискорбно это ни было, так ничего и не нашёл. И самое обидное, что даже после пятого раза открывания-закрывания дверей кухонного шкафчика, за ними так ничего и не появилось! Где же так расхваленная всеми магия?!

— Эх…

Смирившись со своей незавидной участью, я упал на диван в одной из комнат и закрыл глаза, пытаясь абстрагироваться от недавних событий и одновременно прокрутить в голове дальнейший план действий. Впереди ещё пол ночи, а дел — целый список! От небольших махинаций с созданием ложных следов, до серьёзной обработки некоторых проблемных личностей — сплошная головная боль — просто ужас! Но, на удивление или нет, даже несмотря на общую усталость и лёгкую напряжённость, чувствовал я себя до безобразия прекрасно. (Только… Только не говорите, что взять в привычку устраивать подобную разрядку, например, раз в неделю, не очень хорошая идея…)

Сидеть в полулежачем положении было очень комфортно. Расслабляюще. Но счастье длилось не долго: снаружи наконец-то послышался шум. Он принадлежал, несомненно, лишь одному человеку — Эрсель — этому вредному непослушно временами наглому созданию, пусть и очень толковому.

Я поднялся и быстро вышел во двор. На небольшой лужайке перед домом полуприсев сидела девушка и укладывала бессознательное тело Юрия Ежи.

— Ты бы его лучше в чувства привела.

— Сам и приводи, — она скользнула по мне глазами, не поворачивая головы. — Мне и так пришлось дополнительно «приложить силу», чтобы не было лишней мороки с ним.

— Да? Неужто? В кой-то веки. Как говорится, раз в год и па…

— Давай без этого!

— Ладно-ладно. Спасибо за помощь, больше мне нечего сказать.

— Нечего?! Что дальше?

—Дальше? Ничего, — я пожал плечами, — можешь возвращаться и отдыхать. Отдохни хорошенько. Сон, между прочим, залог здоровья и хорошего настроения. Я и так загонял тебя из стороны в сторону, как кошечку лазерной указкой, хе-хе.

Вместо ответа Эрсель бросила на меня прищуренный взгляд… А небо! Какое было небо! Вы не представляете! Такое звёздное! Такое яркое! Спокойное! Оно было куда чище и яснее по сравнению с городом! Оно приковывалось к себе весть ваш взгляд! Засасывало всего вас! Засасывало в самые пучины своей бескрайности! Вся атмосфера — всё вокруг! — располагало к чему-то удивительному — к всеобъемлющему умиротворению!

Тишь да гладь… или нет?

— Я не понимаю только одного… Какого $%^&* ты всё время лезешь на рожон?! Привлекаешь к себе лишнее внимание?! Чуть ли не кричишь: «Давайте! Поймайте меня! Арестуйте! Убейте! Это всё я!!» Что за яростные потуги снять свою маску нормальности?!!

— Я…

— Я думала, что понимаю тебя, но выходит — совсем не понимаю! Ты понимаешь, тебя не понимаю даже я?!

— Ты утрируешь…

— Нет! В том-то и дело — не утрирую! Говорю как есть! Но в этом вся проблема: лучше бы я просто утрировала!

— Теперь ты нагнетаешь…

— Я не нагнетаю! Хватит увиливать! Это ничего не поменяет!

— Я не увиливаю, но раз уж заговорили об этом: почему без примера? Увиливать как кто?

— Как никто!

— Эй, ты же знаешь, я люблю примеры. Увиливать, как змея… или, например, угорь…

— Увиливать, как тупой баран, тебя устроит?

— Плохой пример…

— Сделала всё, что могла.

— Раз всё, тогда ла-а-дно: будем считать — ответ засчитан…

— Мне повторить? Не пытайся увильнуть!

— Да что ты пристала со своим «увильнуть то, увильнуть сё»? Нет никакой «маски нормальности» и ничего я не пытаюсь снять: живу-поживаю, добра наживаю — в чём собственно проблема?

— Нет никакой проблемы! Кроме той — где совершенно непонятно, что творится у тебя в голове!

— Эй, хватит меня разочаровывать такими словами: предвидеть действия других временами может и трудно, но вот удивляться им — бессмысленно: разве я сделал что-то, чего ты не способна осознать?

— Хватит вы%№:*, тебе не надоело?!

— Любишь же ты посквернословить, когда волнуешься обо мне. Это так приятно…

— Мне повторить?!

— Даже не понимаю в чём причина твоего возмущения… И вообще, посмотри какое красивое небо… Такое звёздное… Яркое… Зачем отвлекаться на всякую болтовню? К тому же меня ранили, причём… 

— Только не сегодня! Нет! Ты не увильнёшь! Даже дети делают это менее очевидно! Никто тебя не ранял! И не вздыхай так!

— Я не вздыхаю…

— Вздыхаешь! Так что?! Язык проглотил?! Неужели наш Великий Нравоучитель проглотил свой язык — совершенно не похоже на него, ты так не думаешь?! 

— Если бы я ещё знал, о ком ты говоришь…

— О тебе говорю, баран упёртый!

Я внимательно посмотрел на Эрсель и заговорил:

— Что ты хочешь услышать? Что происходит? Ты и сама это прекрасно знаешь. Почему происходит? Потому что так получилось. Почему так получилось? Потому что всего предвидеть нельзя. Я, по крайней мере, не умею.

— Никто не умеет, и сделай лицо попроще: не маленькая — меня этим не возьмёшь. И хватит отходить от темы, снова! Мне повторить? Мне не сложно. Что творится в твоей голове? Какого $%^&* ты всё время лезешь на рожон? Привлекаешь к себе лишнее внимание?..

— Эрсель, — мягко сказал я, — без шуток, сейчас не самое подходящее время. У меня ещё уйма дел. Неотложных дел. И говоря «неотложных», я нисколько не преувеличиваю. Поэтому, пожалуйста, как я и попросил вначале, просто возвращайся и поспи.

— Нет! — зашипела она. — И только попробуй…

Шух.

— Уже… попробовал, — сказал я в пустоту, параллельно подхватывая её тело. — Вот точно кошечка: вроде, милая и пушистая, а головной боли иной раз больше, чем от кого бы то ни было ещё.

Щёлк…

Я открыл дверь и занёс её в дом. Уложил спать, а перед уходом внимательно проверил, чтобы она точно не проснулась в ближайшее время. Потому что с кем, с кем, а вот с ней — непросто: свалить такого мощного магического кабана, ещё и так прямолинейно… В общем, не имей я тонный магической энергии было бы трудно, а так… кое-как прорваться сквозь её сопротивление у меня пока получается.

— Хотя… — я посмотрел на Эрсель, перед тем как выйти наружу. — Почему «пока»? Уж кому-кому, а тебе я точно не позволю отобрать у меня это маленькое преимущество, благодаря которому мои нервные клетки до сих пор не самоубились от общения с тобой… Какой я счастливый~

Щёлк…

— …Какой я прекрасный~ С моими руками~ Не страшен ни снег~ Не страшен цунами~

Я вышел на улицу и бросил взгляд на вырубленного Юрия Ежи, который так и не пришёл в сознание. Не страшно — я быстро привёл его в чувства собственными методами.

Очнулся он быстро, но вот пришёл в сознание не сразу: вид его был, как у ничего непонимающего пьяницы, которому горе-жена пытается снять штаны, чтобы уложить спать (хотя лучше бы просто ушла от него).

И вот, не прошло и года, как Юрий Ежи полностью активировал свои нервные процессы и был готов к нормальному восприятию реальности — он заговорил:

— …Караак?.. Что?.. Где мы?.. Всё как в тумане.

— Мы в Баторе, точнее, на окраине города. А в тумане, потому что вас хорошенько огрели, чтобы доставить сюда, как говорится, без лишних хлопот. Вроде, ничего не забыл.

— Кто огрел?

— Да не важно, одна противная женщина.

— Та самая женщина?!

— «Та самая»? Не знаю, кто это, но и не важно, так что пусть будет «та самая».

Юрий Ежи бросил недоверчивый взгляд, видимо, не до конца понимая смысл моего ответа, но уточнять не стал.

— Тогда… — продолжил он. — Почему мы здесь, и… где остальные?

— Остальные? Например?

— Например?.. — переспросил он.

— Да, например. Кто конкретно вам нужен?

Юрий Ежи замялся. Не услышав ответа, я продолжил:

— Мне казалось, одного меня должно быть достаточно, причём с головой, — я хихикнул. — Но вы правы, я мелковат, чтобы одного меня было достаточно. Однако… — я наигранно-не-наигранно поник. — Если вам нужен Ганц Йохансон, то… должен с горечью сообщить: он недавно умер, час-другой назад.

— Умер?.. Не может такого быть…

Несмотря на явное неверие, Юрий Ежи вёл себя довольно спокойно и рассудительно — прекрасная черта, которой не хватает в последнее время очень многим.

Он посмотрел на меня и продолжил:

— Что произошло? Как мы здесь оказались? Я ничего не понимаю. Тебя выпустили? Или… это дело рук директора? Здесь… точно больше никого нет?

Я синтезировал удобный стул и присел:

— Оказались просто: я пришёл на своих двоих, а вас — приволоки под мышку, как немощного старика… Хотя… пример плохой, ведь вы и есть немощный старик, ну да ладно. Так вот, о чём это я? Точно, всё верно: считайте, что меня выпустили, видимо, я был для них слишком проблемным заключённым, и они предпочли избавить как себя, так и меня от этих бессмысленных давящих стен АДа, которые свели с ума ни одного человека. И нет, Ганц Йохансон здесь совершенно не причём: как говорится, сам себе не поможешь, никто не поможет, ха-ха… Фух, какая же смешная фраза. Так… о чём это я… что там ещё… — гадство, вы задаёте так много вопросов за раз — хоть на листочке записывай! — а, точно, так вот, повторю: здесь точно больше никого нет. Только вы, да я, да мы с тобой. А Ганц Йохансон… Ганц Йохансон, как я и сказал, — мёртв… Такая забавная ситуация вышла, — я хлопнул в ладоши, — не поверите! Сначала он столкнулся с той недо-госпожой из клана Бортэ в прямой схватке, и знаете? Он опустил её, как младенца! Но в их сражение вмешалась подлая крыса — хитрое коварное существо, воссевшее на троне и возомнившее себя манной небесной — и знаете что? — переиначила всё на свой лад! Нагло и бессовестно! Уверен, вы никогда не догадаетесь, кем была это наглая толстая крыса! — я вопросительно уставился на Юрия Ежи.

— …

— Ну?

— …

— Давайте.

— …Реган О’Лири?

— Нет! Не «Реган О’Лири», а «Реган О’Лири!!!». Вы неправильно расставляете акценты, как так можно?! А ещё преподавателем работали. Зато теперь ясно, почему Ганц Йохансон выпер вас из школы, ещё и в АД устроил, ха-ха.

— Смотрю, ты больно весёлый…

К этому моменту выражение Юрия Ежи успело перемениться ни один раз, и сейчас он смотрел на меня с некой задумчивостью и проницательностью.

— Не вижу смысла грустить, — я махнул рукой. — Может, вас интересует что-то ещё? Пусть я и «занятой человек», но уделить вам немного времени всё же смогу.

— Настолько занятой?

— С недавних пор — да.

— Спрашивай — не хочу, просто невероятное искушение, только вот…

— Боитесь, что я смогу ответить на все ваши вопросы?

— Проницательно…

— Проницательность — моё второе я. Так что?

— Тогда… — Юрий Ежи то ли задумался, то ли сильно поник. — Директор, он… правда мёртв?

— Да.

— Тогда… Выходит, в тот день…

— Да.

— А Харрингтон…

— Просто подозревающий всех и вся выскочка. Видящий то, чего нет. Ищущий нестандартные ответы, будто играет в книжного сыщика. И, как следствие, возомнивший себя выше и умнее остальных. И пусть иногда даже такая сказочная подозрительность может принести свои плоды и граничить с реальностью, она всё равно остаётся не более чем «сказочной подозрительностью». А редкие совпадения с реальностью — не более чем исключение из правил. Частные случаи даже среди частных случаев. И, увы, он не Шерлоком Холмсом, чтобы сюжет подстилался под него.

— Вот как… Смотрю… он тебя задел… Тогда… что на счёт тебя? Ты как раз тот, под кого он должен подстилаться?

— Я? Разве я похож на волшебника, под которого что-то должно подстилаться? Нет, — я немного нагнулся, продолжая смотреть на Юрия Ежи, — нет и ещё раз нет. Я и сам в состоянии подстелить под себя всё, что нужно: сделать так, как будет угодно мне. Не спорю, бывают шероховатости, а иной раз и огромные выступы — полное несовпадение желанного с действительным, но… — я пожал плечами, — …идеала не существует в принципе. Да и существуй, было бы не так интересно, разве нет? Как минимум, в противном случае мы бы с вами сейчас, скорее всего, не разговаривали, либо разговаривали, но при других обстоятельствах.

— Спорить не буду… — вздохнул Юрий Ежи и замолчал.

Он больше не смотрел ни на меня, ни в стороны: его взгляд уткнулся в землю, будто пыль и грязь выписывали текст какой-то интересной истории, и в данном случае этот текст — история всей его жизни. Жизни, которая была далеко не самой длинной, но и не самой короткой как минимум Лилит Бортэ в этом «испытании» проиграла ему всухую.

— Что дальше? — спросил Юрий Ежи, вернув взгляд.

— Что дальше? Как часто в последнее время я слышу этот вопрос. И правда, что же дальше? Занятный вопрос. Я мёртв, вы — тоже, но, увы, — я снова пожал плечами, — есть ещё и реальный сценарий этой истории, а вот в нём, — я подпёр голову локтём, продолжая безучастно смотреть на Юрия Ежи, — а вот в нём — мёртвым будет только один из нас, вот и всё.

— Вот как… И это… точно не ты, верно?

— Невероятно, как проницательно — как вы догадались? Можете не отвечать. В любом случае вы в любой момент можете «не согласиться», «поднять бунт» и «избавиться от меня прямо здесь и сейчас». И тогда тем «мёртвым» буду не «точно не ты», то есть я, а «точно не вы», то есть вы, — вот и всё. Всё до безобразия просто.

— Просто?.. Просто? Просто?! Директору ты то же самое говорил?

— Что я ему говорил, а что нет — не имеет никакого значения. Абсолютно. Так что?

Юрий Ежи поник ещё сильнее:

— Что ты хочешь услышать на это «что»? Буду ли я — старый неповоротливый буйвол, над которым, в прямом смысле этого слова, нависла стая гиен, — сопротивляться?..

— Никакой стаи нет.

— …Буду ли я испытывать себя на прочность и «бунтовать»?..

— Вы ещё вполне крепкий, пусть и старый.

— …Буду ли я… нет… смогу ли я избавиться от тебя прямо здесь и сейчас?..

— Почему бы и нет?

— Ответ, на любой из этих вопросов — нет! У меня нет никакого желания этого делать.

— Так не интересно.

— Сочувствую…

— Получается, вы хотите, чтобы я лишил жизни слабого, дряхлого и развалившего на земле старика, как какой-нибудь негодяй?

— Негодяй?.. Сейчас, когда я самую малость прозрел, то могу с уверенностью сказать, что «негодяй» — слишком мягко сказано.

— Ой не могу, — я еле сдержал смех. — Вы уверены, что не заканчивали цирковое? Просто теперь, зная какой вы шут, я не вижу ничего плохого в том, чтобы избавить мир от такого клоуна как вы. Не хотите «сопротивляться» — не сопротивляетесь, не хотите «защищаться» — не защищайтесь, раз вас всё устраивает, тогда всё куда проще. Проща…

— Стой, стой… Секунду!

Я бросил недовольный взгляд на Юрия Ежи.

— Что ещё?

— Это правда, я… я не собираюсь сопротивляться! Тем более я не собираюсь поступать глупо и делать опрометчивые решения. Я старый, но не больной, и тем более не маразматик. Я преданный, но не фанатичный, и умирать от истощения, как оставшаяся без хозяина псина, не собираюсь. Да, я старый. Да, я никому не нужный, но… но умирать… Я не хочу умирать. Умирать за кого-то — в этом, может, ещё есть смысл, но умирать, когда даже не за кого… Нет! В этом нет никакого смысла. Поэтому я… Я не собираюсь умирать.

Всю тираду я слушал с закрытыми глазами, и если бы знал, что нужно закрыть уши, закупорил бы и их. Выслушав Юрия Ежи, я ответил, причём ответил очень искренне, так искренне, как никогда ещё не отвечал:

— Вы. Начинаете. Меня. Раздражать.

Глава 215. Ночной жнец (часть 5)

— …Пусть я раздражаю, но… но я говорю правду! Искреннюю правду! Директор мёртв. И для меня это самое прискорбное известие. Я уважал его. Я очень хорошо к нему относился, и… Я продолжаю делать это даже сейчас! И не перестану никогда! Но… Но ваш конфликт, недопонимание или что это было — это всё не имеет ко мне никакого отношения, какими бы лицемерными не показались мои слова. Я всегда следовал за ним: член Международной Организации Защиты Граждан, учитель в школе, сотрудник Антимагического Департамента (снова… — вздохнул Юрий Ежи) — всё это — исключительно его желания и прихоть. Было ли это частью его «планов»? Его «схем»? Возможно, было. Поэтому, даже когда ты устроил весь тот спектакль… Даже тогда я был готов искренне поверить, что это всё его рук дело, что он преследует какие-то цели. Реализует планы. Поверить, что ты его «маленький исполнитель» было легко (как сильно я ошибался… — он вздохнул). Я поверил тут же, мгновенно, без задней мысли… И самое главное, я готов был в любой момент перейти на его сторону, какие бы цели он не преследовал и какие бы методы не использовал, но… Я был одурачен, нет… все были одурачены… И кем?.. Тем самым «маленьким исполнителем»… Но… всё это сейчас не важно. Важно другое: директора больше нет, он мёртв, пусть мне и не хочется в это верить. Мстить? Искать виновных? Нет — делать что-то подобное я не собираюсь! Я слишком старый для подобных вещей, а мои чувства — атрофировались. Не имеет значения, проиграл директор тебе или, как ты сказал, Регану О’Лири — это лишь одна, незначительная сторона вопроса, и меня она совершенно не касается: если он сам не смог с вами справиться, то я бы точно не смог ничего изменить. Нет, моя роль куда проще — исполнять указания, как маленькая шестерёнка в большом механизме. Это очень точное сравнение: оно идеально характеризует меня. Я только и умею, что получать команды и исполнять поставленные задачи. Вероятно, именно поэтому, когда ты сказал, что являешься не более чем «маленьким исполнителем», я почувствовал какое-то внутреннее родство, но… не важно… Важно другое: делать по-настоящему серьёзные решения или иметь ярые стремления — всё это совершенно не моё. И дело не в том, что для чего-то подобного мне не хватает навыков, опыта, или у меня не было удобного случая. Нет… У меня просто нет желания. Я не вижу в этом смысла. Я не получаю от этого удовольствия. Мне просто… всё это не нужно, — он вздохнул, — совершенно не нужно… Я работал с директором, слушал и выполнял все его указания только потому, что «бездумно» делать поставленную задачу куда комфортнее, куда спокойнее, а главное — куда приятнее, и это то, в чём я всегда был силён. Но директора больше нет, а значит… и делать мне больше нечего…

— Вы хотели сказать «больше не для кого»? — уточнил я. — Это больше подходит в качестве вывода всей вашей тирады.

— Да, наверное, так правильнее.

— Выходит, — я уточнил ещё кое-что, — старая вонючая псина, которая лишилась своего хозяина, решила найти себе нового? Я правильно понимаю?

— Звучит… грубо, но, видимо, так оно и есть.

— Очень трогательная история. Знаете, будь все остальные такими же как и вы, — смирившимися со своей участью и выдающими в конце своей жизни столь дельные мысли, людьми, — я был бы самым счастливым палачом в этом мире. Однако… — мой взгляд переменился, заставив красноречивого собеседника уткнуться в землю. — Знаете, чем я отличаюсь от вас?

— …

— Нет, не хотите говорить или что?

— …

— Молчите?

— …

— Молчание золото, это правда, особенно в вашем случае. Только вот… всё что можно, вы уже сказали, поэтому играть в немую овцу поздно.

— Я не играю…

— Так вот, в отличие от вас, я не полный кретин, чтобы об меня вытерли ноги, предварительно искупав в куче лживых помоев.

— Я не…

— Замолчите. К своим годам вам стоило бы хорошенько запомнить: не умеешь лгать — не лги. Как же — раздражает, — я встал на ноги.

— Я… я… правда… не… не… хочу… умирать…

К этому моменту Юрий Ежи говорил обрывисто, будто задыхался от нехватки кислорода.

— Знаю. Ведь это было тем немногим, о чём вы не солгали в своей славной тираде. А теперь — прощайте.

Даже раньше, чем прозвучало слово «прощайте», Юрий Ежи был объят пламенем! Окружён барьерами! Укутан со всех сторон, будто младенец колыбелью! 

Он пылал! Пылал ясно, как день! Пылал нежно! Красиво! Переливался всеми цветами радуги, выбрасывая в воздух лишь клубни дыма и частички пепла! Оставляя после себя лишь горсть праха, неспособную хоть как-то доказать реальность своего существования!

Юрий Ежи был стёрт! Стёрт раз и навсегда! Стёрт, оставив после себя лишь след, бескрайний след, тянущийся в никуда, — он прекрасно выполнил свою роль.

«Печь» Крематория потухла также быстро, как и разгорелась; составные барьеры распались, не оставив лишних следов; прах исчез за стенками каменной шкатулки, а Храм Пустоты — рассеялся, открыв миру тот же самый, ничем непримечательный, дворик, — как же давно я не совмещал все эти прекрасные слэмы!

— Аааммм… — я сладко зевнул, настолько, что захотелось всё отбросить и ни о чём не думать, лишь завалиться на бок и спать, спать и спать… 

Однако пришлось взбодриться: не время думать о прекрасном — впереди ещё уйма дел! Правда, несмотря на это, я позволил себе выделить минут десять на отдых: я вернулся в дом, искупался, потратив большую часть времени на просто «стояние под горячей водой», переоделся в более подходящую одежду и разобрался с другими мелкими вопросами, — одним словом, заново родился.

Эрсель продолжала спать, как убитый суслик, — счастливый человек: мне о таком мечтать и мечтать, а её — с трудом уложишь! Ещё и силу приходится применять! Что за глупый ребёнок!

Глава 216. Ночной жнец (часть 6)

(От 3 лица)

Мишель Лири оставила Станислава Гауфа разбираться со своим надоедливым «хвостом», а сама, укрывшись кое-какой магией и обмундированием, направилась в сторону Антимагического Департамента. Ей нужно было урегулировать некоторые вопросы личного характера — и она собиралась это сделать! Но прежде, чем она успела хотя бы долететь, перед ней предстала невероятная картина: где-то там, вдалеке, огромное здание Антимагического Департамента неожиданно накрыло мрачное облако. Облако переливалось своими очертаниями, как стая саранчи. Но самое ужасное: не успело это облако появиться, как тут же ринуло вниз и полностью поглотило здание! Полностью и целиком!

Мишель Лири напряглась — к ней тут же пришло осознание: происходящее не сулит ничего хорошего! Тревога и подавленность, которые и так стали частыми гостями в её мыслях и теле, возросли. Более того, они чуть ли не достигли своего апогея, когда девушка обратила внимание и на другие подобные облака, появившиеся в разных частях города как дождь в ясную погоду!

Мишель Лири крутила головой из стороны в сторону, пытаясь сконцентрировать на слабых, еле заметных колебаниях, но уловить их все, так и не смогла:

— Три… — промямлила она. — Нет, четыре…

Рассмотреть со своей позиции ей удалось только три, остальные же находились либо слишком далеко, либо были скрыты высокими постройками и линиями из мелькающих в небе флаймов.

— Фух, — она выдохнула; лишь две мысли крутились в её голове: «Что происходит?» — и: «Что делать?» — но она всеми силами старалась взять себя в руки и повторяла: — Успокойся… Успокойся…

Собравшись с мыслями, Мишель Лири полетела дальше, вперёд, в сторону Антимагического Департамента: незачем менять курс. Но как бы она не спешила, добраться туда «вовремя» она не могла физически: события развивались слишком быстро. Она только и могла, что просто лететь вперёд и смотреть, как за считанные секунды облако поглотило Антимагический Департамент. Как оно проникло в него. Как разрушило изнутри и вырвалось наружу, будто изумрудная оса из тела таракана.

Через несколько минут Мишель Лири подлетела к департаменту, но смотреть было не на что: полуразрушенное здание издавало скрипящие звуки, напавшее облако улетело в небо, после чего развеялось. С точки зрения зрителя, ей посчастливилось занять одно из самых лучших мест: развернувшуюся картину она обхватила целиком и полностью, но вот с точки зрения участника — она осталась ни с чем.

Приземлившись, Мишель Лири быстро включилась в работу и стала помогать сотрудникам Антимагического Департамента и пострадавшим, хотя расспрашивать всех и каждого и собирать информацию она тоже не забывала. В таком кипише время шло невероятно быстро: час… другой… но сколько бы она не старалась, большинство её вопросов остались без внятного ответа:

— …Никого не видел…

— …Я сидела, ничего не предвещало беды…

— …Просто ужас…

— …Всё обрушилось как гром на ясном небе…

— …Это был какой-то каменный голем, а лицо уродливое такое, с едкой улыбкой…

— …Я утонул в песке, еле выбрался…

— …Отстань! Не до тебя!..

— …Мы четверо пытались хоть как-то сломать ту штуку, сдуть кварки или нарушить контроль, но… слишком мощно. Потом и другие присоединились, но всё равно… тщетно. Затем эта штука просто улетела в небо. Часть полетела за ней, часть осталась, в том числе и мы…

— …Не стой без дела, помоги!..

— …О, милая деточка, ты врач? Я просто мимо проходил, но меня задело. Можешь синтезировать старому дедушке немного спиртика? Глянь какая рана: кровь просто хлещет! — мизинчик ещё не скоро заживёт. Сейчас, где же моя кружечка… Деточка, ну куда же ты?! Старому дедушке нужна твоя помощь…

— …Вы ведь племянница Господина О’Лири, вам чем-нибудь помочь?..

…

Худо-бедно Мишель Лири смогла вникнуть в суть происходящего, как минимум она поняла, что то облако, которое она не смогла идентифицировать, было ничем иным, как разновидностью каменной магии. Хотя в целом, узнать чего-то дельного она не смогла.

— А жертв… много? — спросила она у другого сотрудника Антимагического Департамента, который помогал раненым, а сейчас решил перевести дыхание.

— Раненых хватает, некоторые даже в критическом состоянии. Мёртвых, вроде, нет. 

— Нет?

— Трудно сказать, но волшебники, которые просканировали разрушенную часть здания, говорят, что под завалами никого нет. Сейчас всё разбирают — дальше будет виднее. Нижние этажи остались нетронутыми, заключённые не пострадали, хотя есть вероятность, что нескольким удалось сбежать.

— Кто?

— Не знаю и это не точно. Всё произошло слишком быстро, и никто ничего не видел… толком. Поэтому нужно время, чтобы во всём разобраться и сопоставить данные.

— Ясно…

Мишель Лири задумалась, а потом и сама решила внимательно изучить разрушенное здание. Она сканировала область за областью, но в целом, пришла к тому же выводу, что и волшебники Антимагического Департамента: под завалами никого нет. Она перевернула всё вверх дном, но нужного человека так и не нашла…

— Чёрт!

Ей пришлось бегать от одного сотрудника к другому и задавать один и тот же вопрос:

— Ты знаешь, где и каких заключённых держали?

Но многие отвечали лишь стандартную фразу:

— На нижних этажах, — и больше ничего не знали.

Другие знали, но не обо всех:

— …Знаю только некоторых, а кто нужен? 

— К вам, недавно, одно ученика доставили…

— Того самого? Он должен был быть на нижних этажах.

— Его там нет, я всё просканировала.

— Тогда не знаю… Извини. Спроси ещё у кого-то.

И Мишель Лири спрашивала, и спрашивала… Пока:

— Того самого, который такую шумиху поднял? Если он, то конечно знаю. О нём тут все знают, кого не спроси…

— Ну да…

— …Он должен был быть в изоляторе на втором этаже.

— Почему не там же, где и все остальные?

— Ну… Он на самом низу был, но, потом пришла госпожа из клана Бортэ (её же туда не отведёшь), вот его и подняли. Говорят, уходила она невероятно злой и раздражённой, а на ученике не оставила ни единого живого места, хотя там и до этого не намного лучше было… В любом случае, после встречи с ней, стало ещё хуже. Так вот, уж очень он плох был, вот мы и решили его далеко не нести: перенесли и уложили в изолятор поблизости, да и условия там получше, подумали, пусть хоть в себя придёт.

— Ясно, — холодно ответила Мишель Лири.

Её тон слегка смутил собеседника: он не был уверен, как правильно реагировать, но всё же добавил:

— Никаких указаний ни свыше, ни от… господина О’Лири, ни от его людей к тому моменту не было. Или… вы здесь как раз от него? Нужно было вернуть его на место, туда, вниз?..

— Не важно. Где он сейчас?

— Сейчас… Если задуматься, я его нигде не видел. Должен был быть в изоляторе на втором этаже. Спросите ещё у кого-то.

— Ясно.

Мишель Лири скрыла своё раздражение, и направилась в сторону здания, уточнив перед этим точное расположение изоляторов. Она влетела на второй этаж (а входов хватало) и достигла нужного места. Завалов внутри практически не было, да и песка, устроившего весь этот погром, не осталось от слова совсем.

Наконец-то, она вошла внутрь и…

— Хууу… — издала продолжительный стон: атмосфера внутри не располагала… совершенно не располагала…

Девушке стало не по себе, а дышать — трудно… Она застыла на месте и погрузилась в себя. Стояла в оцепенении, непонимании, отторжении… Стояла до тех самых пор, пока её не окликнули:

— Хватит стоять, пошли.

К этому моменту сюда подоспели ещё двое: с одной стороны Станислав Гауф, с другой — Раск. Первый, потому что не был дураком и намеривался просто «быть поблизости», одним словом, был здесь только из-за Мишель Лири, второй, потому что тоже собирался «быть поблизости», но только из-за Регана О’Лири. Первый первым делом сконцентрировался на девушке: встал рядом и не отходил ни на шаг, нагло нарушая её личное пространство, но совершенно не обращая на это внимания.

Второй же вошёл внутрь и стал всё внимательно изучать, рассматривать и комментировать.

— У нас была точно такая же картина, — сказал Раск. 

— Вижу, — пожал плечами Станислав Гауф, не проявляя особого интереса, но на него уставилась Мишель Лири и спросила:

— Кто ещё? — при этом, всем своим видом, она игнорировала существование Раска.

— Не знаю, но убит был точно также, помочь мы не успели.

— Скорее всего, был связан с Ганцом Йохансоном, как и этот, — вклинился Раск, не обращая внимания на отношение Мишель Лири; сам он при этом продолжал бережно изучать окровавленные стены и делать пометки. — Итого, мы сейчас имеем пять «смертей»: первый — Юрий Ежи, второй — бывший учитель 10 школы, третий — бывший ученик 10 школы. Ещё двое — пока не знаю, но тенденцию вы уловили. 

— Значит, ГАНЦ ЙОХАНСОН…

— Успокойся, — понимая, к чему клонит Мишель Лири, Станислав Гауф взял слово, — он мёртв. Твой дядя убил его…

— Убил?

— Да. Ещё он убил Лилит Бортэ, но подробностей я не знаю…

— Она перешла на сторону Ганца Йохансона и атаковала Господина О’Лири, — уточнил Раск.

— Перешла? — переспросил Станислав Гауф. — Этого ты не говорил.

— Да, перешла, сама или нет, но перешла. В остальном, всё как ты и сказал — эти двое мертвы.

— Тогда…

— Тогда, кто за этим стоит? — перебил Раск. — Самому интересно, но каменных магов такого уровня я у нас ещё не встречал, хотя… Это вполне может быть совместная работа группы волшебников, но даже так, их индивидуальный уровень всё равно должен быть высоким. Сейчас я могу только сделать предположение, что в этом замешаны волшебники из «вне», а учитывая занимаемую Ганцом Йохансоном должность, такое сотрудничество с внешними силами вполне реально, хотя, снова же, это всего лишь мои домыслы.

 — Неплохие домыслы, — кивнул Станислав Гауф, — особенно на фоне недавней смерти Ганца Йохансона и событий, которые за этим последовали… Кто-то явно остался недоволен. Хотя, — Станислав Гауф прошёл взглядом по камере, — странно, что… Хотя нет… не важно.

— Странность на странности — тут не поспоришь, — согласился Раск. — Но раз дело заинтересовало самого Господина О’Лири, обычным оно быть и не может.

В ответ на слова Третьего Помощника, Мишель Лири фыркнула, после чего развернулась и вышла наружу.

Станислав Гауф последовал за ней, но перед уходом попрощался:

— Раск, да? До встречи.

— Пока-пока, — сказал тот в ответ и продолжил копошиться в камере, но затем дёрнул головой и крикнул вдогонку: — Какой покорный щеночек, даже моя собака не такая покладистая.

Донёсшиеся слова лишь позабавили Станислава Гауфа, а вот Мишель Лири хотела было поднять бучь, но следовавший за ней бывший напарник не дал этого сделать и подтолкнул вперёд:

— Он просто шутит, не нужно воспринимать всё слишком буквально, пошли… да иди ты уже… — вытолкнуть девушку наружу было непростой задачей, но ему это кое-как удалось. — Хватит себя так вести, успокойся.

— Я… я…

— Успокойся. Просто успокойся. Вся эта неразбериха тянется слишком долго, ещё и за один день событий больше, чем за целый год… Просто успокойся. 

— …я… я… спокойна… 

— Вот и хорошо, пойдём, ты никакая, тебе нужен отдых и сон…

— Не хочу…

— Я тебя не спрашиваю, пошли.

Станислав Гауф снова вцепился в Мишель Лири и потянул её за собой. Обстановка снаружи к этому моменту стала немного спокойнее: того ажиотажа, который встретил девушку в самом начале, не было.

Но ушли они всё же не сразу: Мишель Лири настояла на том, чтобы подойти к нескольким сотрудникам Антимагического Департамента и узнать, не нашли ли они что-то ещё. Станислав Гауф понимал, что всё это без толку и девушка просто оттягивает время, но спорить не стал и позволил ей поступить по-своему.

Однако:

— …Ничего нового…

— …Спец-группы прошерстили всё, но ничего не нашли…

— …Пока никто не умер…

— …Сбор информации продолжается…

— …Вы кто?! Не мешайтесь под ногами! А… Это вы… простите…

…

Станислав Гауф слушал всё с полной отрешённостью, в ожидании, когда же настанет конец, но…

— О, милая деточка, снова ты. Как её, медсестричка, точно. Чего ноешь, чи умер кто? Вроде, поговаривают, все живы… Старый дедушка и сам еле выкарабкался — точно чуть не помер! — гля какая дырища, ещё бы немного и вся кровушка убежала. 

— Вы… — хотел было начать Станислав Гауф, но его перебели.

— А ты кто? Кто это, медсестричка, неужто медбратик? Ты медбратик? Очень похож. А я-то, не поверишь, просто мимо проходил, да меня как заденет… Чуть не помер… О, медбратик-а-медбратик, видел же, какая дырища?.. Такую дырищу да обработать бы чем-нибудь… Может, синтезируешь старому дедушке немного спиртика? А? Кровь только-только перестала хлыстать, но мизинчик ещё не скоро заживёт — а вдруг заражение?! Сейчас-сейчас, где же моя кружечка… Ей, ну куда же вы, медсестричка, медбратик… Старому дедушке нужна ваша помощь… Ей… Ау… Постойте… Эх… Ладно… Пойду я… Всё равно впереди ещё уйма дел.

Глава 217. Ночной жнец (часть 7)

— Как… Как же интересно! 

Это были первые слова, которые выдала Убийца Миво, после долгого молчания и погружения в себя: она сконцентрировалась на развернувшейся в центре города атаке. Старая бабка все ещё находилась на месте недавнего сражения Ганца Йохансона с Лилит Бортэ и Реганом О’Лири. Новые события её явно заинтересовали, однако, несмотря на это, уходить она пока что не спешила. Основной причиной её неторопливости было расстояние: она находилась довольно далеко от нужных районов, да и магические колебания уловила не сразу. Более того, не успела она на них толком сконцентрироваться, как они стали ослабевать, пока полностью не рассеялись.

«Интересно!» — не унималась Убийца Миво.

При этом она практически сразу заметила устремившуюся в небо «аномалию» (и не одну): та взлетела слишком высоко — трудно было не заметить. Но полностью уловить смысл происходящего ей так и не удалось.

«Интересно!!»

Убийца Миво задумалась и пришла к выводу, что раз ей было трудно уловить нечто подобное, то происходящее точно не было игрой каких-нибудь школьников, нет, способные устроить схожее — Мирового уровня, не ниже. Причём неизвестно какого именно «Мирового»: Ганц Йохансон и Реган О’Лири тоже соответствовали «Мировому», но это не мешало одному из них доминировать над другим. 

Кроме того, чтобы в принципе уловить эту атаку, ей пришлось использовать чуть ли не всю свою концентрацию (а проблем с ней и сенсорикой в частности у неё никогда не было) — это будоражило её разум. (Слухи о «скрывающей всё магии» тоже гложили её разум, но она старалась трезво смотреть на подобные «сплетни» и не поддавалась искушению. Но именно они были одним из источников её сомнений в виновности Ганца Йохансона: что-что, но скрыть от себя нечто подобное она бы ему точно не позволила. Но… если он всё же смог это сделать… то он ещё «мягко отделался», умерев от рук Регана О’Лири.)

Немного подумав, Убийца Миво решила, что для начала лучше всего будет узнать у кого-то всю необходимую информацию, и, говоря «у кого-то», она прекрасно знала, кем должен быть этот «кто-то»: как говорится, главное знать, у кого спрашивать. Она осмотрелась вокруг и стала вычленять свою «жертву» среди уймы других людей. Та нашлась быстро — бабка подлетела к одному из Помощников Регана О’Лири и насела на него, как противная мать со своим «домашним заданием» на бедного сына.

— Есть дело… — начала она.

…

Однако Помощник Регана О’Лири и сам был не в курсе и не смог ответить на её вопросы. Старую бабку совершенно не устроил такой расклад, и она заставила его быстро во всём разобраться, при этом продолжала наседать на него, не отходя ни на шаг, а он и не возражал: был тактичным и приветливым. Как бы странно это ни было, но такое отношение ей льстило: она любила послушных людей, которые без лишних слов выполняют указания. Вскоре её посвятили в суть произошедших событий — информация пришлась ей по вкусу.

— Как же интересно! — выдала она, на что Помощник Регана О’Лири лишь пожал плечами, ясно давая понять, что, в отличие от неё, он не воспринимает случившееся как что-то «интересное», скорее, как что-то являющееся «очередной проблемой, коих и так хватает», но бабка восприняла такое отношение необычно добродушно. Она самодовольно улыбнулась и сказала:

— Ничего-то ты не понимаешь, — после чего развернулась и пошла «своей дорогой» ни поблагодарив, ни попрощавшись. Она быстро «затерялась в толпе», оставив Помощника себе на уме, но сразу после её ухода к нему подлетел другой — Первый Помощник. 

— Как ты с ней… Даже я бы так не смог.

— …

— Повезло, что ей попался ты: со старыми маразматичками так и нужно: тихо и спокойно.

— Она своеобразная, но достойна уважения: волшебник по-своему великий. 

— Великий, да, но маразм не щадит даже великих.

— Больше похоже, что она делает это специально.

— Осознанно играть маразматика — тоже вид маразма.

— Разве?

— Будем считать, что да.

— Ладно…

— Не бери в голову, — сказал Первый Помощник и задумался о чём-то своём, после чего продолжил: — Мне нужно уйти, проконтролируйте всё, но будьте предельно внимательными. 

— Хорошо.

— И следите за Бортэ, не дайте им буянить. Я их утихомирил, но они могут начать снова и, скорее всего, начнут.

— Буду иметь в виду.

Отдав указания, Первый Помощник, как и планировал, удалился, полетев разгребать очередные проблемы.

Убийца же Миво в это время всё ещё раз перепроверила и только после того, как полностью убедилась, что ничего не забыла, последовала примеру Первого Помощника и полетела в город. Она последовательно посещала каждую атакованную область, а изучив первые две — пришла к однозначному выводу:

— Чистая работа.

Долго на одном месте она не задерживалась: людей хватало и без неё, да и смотреть там было не на что. Она хотела изучить все места преступлений пока они были «тёпленькими», а более детально — запросит отчёты и улики, когда следователи объединят свои наработки.

Закончив с двумя областями, очередь дошла и до Антимагического Департамента: из оставшихся он был ближе всего. Подлетев к нему и рассмотрев всё поближе, она издала бесконтрольное кряхтение:

— Хе-хе-хе…

Развалившиеся стены развеселили её до невозможности. Как минимум потому, что уровень разрушений в этой области был куда выше, чем в прошлых местах: где-где, а здесь нападавшие точно не сдерживались.

Она осмотрелась — обстановка была спокойной. Всё более-менее устаканилось. Что уж говорить, если к этому моменту Станислав Гауф и Мишель Лири минут двадцать как покинули территорию.

Недолго думая Убийца Миво спустилась и стала заниматься тем же, чем и всегда: кропотливо изучать каждую мелочь и, само собой, наседать на всех и каждого. Она смогла довольно быстро разобраться в ситуации, благо, её правило «знать у кого спрашивать» всё ещё успешно работало, ведь к этому моменту здесь уже были подходящие для этого личности.

Внимательно во всём разобравшись, она сделала тот же вывод:

— Чистая работа, — после чего добавила: — Невероятно.

Она была впечатлена: одно дело жилые дома, но другое — целое здание Антимагического Департамента со всеми его сотрудниками, которые, независимо от уровня и званий, не смогли сделать хоть что-то.

— Ба, да ладно тебе, какая же это чистая работа: сплошные пыль да грязь — чуть руки от заражения не лишился! Но глядя на такую красотку как ты, все раны практически сами собой заживают…

— Ты кто?

— Я — уважаемый волшебник! Великий колдун в десятом поколении! Расхититель дамских сердец! Создатель сотни слэмов и тысячи потоков! Прекрасный принц! Познавший всё! Отказавшийся от всего! Побывавший на грани жизни и смерти! Всевидящий глаз этого мира! Невероятный…

— Псина, заткнись. Ты думаешь, я не отличу обычного бомжа, от великого волшебника?

— Конечно же отличишь, ба! Я и не сомневался, что такая красотка сразу раскусит всё моё могущество, всю мою невероятность…

— Повторяю, лучше замолчи подобру-поздорову, вонючая скулящая псина, или… хе-хе, мне тебе с этим помочь.

— Ба, какой нрав, какой взгляд…

— Ещё слово…

— Спиртика… не найдётся?.. Ладно-ладно, ба, ухожу… Ухожу! Да ухожу я!! Ай! Только не бей! Ай! Да хватит!

— Проваливай быстрее, псина вонючая, пока я не исправила ошибку твоих родителей.

Глава 218. Другого выхода нет

(От 1 лица)

Светало… Было уже пять утра! Ночь пролетела незаметно. Как же радовал тот факт, что бо́льшая часть дел была сделана. Где я только не успел побывать: и там и сям. Более того, ненароком, мне даже удалось прощупать почву на будущее: перспективы не радовали, но и не полное дно, — одним словом, золотая середина, смещение которой в стороны зависело исключительно от собственных действий. Конечно, ухудшать всё я не собирался, но с другой стороны это уже зависело не от меня: мало ли какая причуда стукнет в голову, что сказать, все проблемы от головы, а вы что думали?

Несмотря на полное затишье, в которое погрузился Батор (информация, считай что, из первых уст), сама обстановка нисколечко не улучшилась. Нет! Наоборот: «пугливый» ажиотаж от правоохранителей и военных затронул все прилегающие города и быстро распространился по всей стране. Не удивлюсь, если военных в каждом отдельном городе сейчас было больше, чем волос на жопе у козла: шум поднялся нереальный — вещали все, кто только можно. С другой стороны — оно и понятно: уж не знаю, правда или нет, — ещё не вникал, — но в некоторых местах даже начались массовые беспорядки и погромы. Кто бы мог подумать, что мои безобидные действия сожмут укромные места одних и разожмут у других — вот что значит настоящая власть! 

Кстати о врачах и об «упущенных возможностях», мне как раз осталось закончить одно важное дело, считай что, последнее на сегодня. Причём дело такое себе… Нет, не самое трудное, скорее… какое-то неприятное. Неприятное в том смысле, как если бы вы знали, что «не трожь говно, оно вонять не будет», но всё равно идёте его трогать, потому что это нужно сделать. Одним словом, я был в ожидании прикоснуться к говну — пугающее ожидание! — врагу не пожелаешь! (Другу — можно).

Итак, я быстро разобрался с кое-какими приготовлениями — пришёл в один знакомый дом, отправил бодрствующего и нервного хозяина в «мир грёз» (Рамит-старший), после чего с лёгкой усталостью присел в мягкое кресло и связался с его родственником (Рамит-младший). Последний обещал добраться сюда на всех парах — тактичный человек!

Щёлк.

Вскоре дверь отворилась, чуть не вылетев с петель, и в дом ворвался шумный торнадо:

— Где он?!! — было первым, что я услышал.

— Ждёт своей участи.

— Ты!! Только попробуй!!

— Не «ты»-кай… 

— Если с ним что-нибудь случится!..

— То что? — я апатично посмотрел в сторону источника вони. — То что? — повторил я. — Что ты мне сделаешь, Наран? Остановишь? Убьёшь? Или, может, будешь угрожать «великой уликой», спрятанной на конце иглы, которая в яйце, а яйцо в утке, а утка в зайце, а заяц в сундуке, а сундук, наконец-то, стоит в камере хранения, ибо на большего вашей фантазии не хватает?

— …

— Что уставился? Или, может, ты забыл где твоё место? Мне напомнить? Не слышу… НЕ СЛЫШУ.

— Я…

— Сядь, не стой как истукан.

— …

— СЯДЬ.

— …

— Так-то лучше. Как ты знаешь, в жизни каждого человека наступает переломный момент: сначала один, потом ещё один и так далее. Но даже среди них бывают более значимые «переломные моменты» и менее. И вот, кто бы мог подумать, наши с тобой «значимые» моменты снова пересеклись вместе, иронично, не правда ли? Дай подумать… Виновником первого стал ты… Видимо, пора вернуть должок. В данной ситуации твой отец слишком непрактичный — мне придётся от него избавиться…

— Нет!

— …другого выхода нет.

— Нет! Нет! Мы же уже всё решили! Обсудили! Мы в это больше не лезем!

— Не лезете? Не утешительное заявление. Вы — нет, а к вам — вполне и да.

— И что с того! Молчали раньше — промолчим и дальше! Что мы тебе сделали!

— Не «мы», а «он». Ответ: ничего. Но, — я вздохнул, — рано или поздно он не выдержит. Лже-праведники любят излить душу и, рано или поздно, её изливают. Я верю в тебя, но не верю в него, что ж, — я вздохнул, — другого выхода нет. Я же говорил тебе не приходить, вот и не нужно было…

— Я не дам тебе этого сделать! Только через мой труп!

— Понизь уровень шаблонности. Да и — это лучшее, что ты смог предложить в такой ситуации? Свой труп? Серьёзно? Что я буду с ним делать? Обгладывать кости? Я предпочитаю говядину, прости.

— Просто! Просто уйди, я обещаю, я обо всё позабочусь!

— Нет. Не верю. Своего отца ты не убьёшь, а значит и «обо всём позаботиться» не сможешь. А теперь — «просто уйди» сам.

— Нет! — Наран подорвался.

— И что дальше? — я посмотрел на него. — Развяжешь магию? Оба знаем — тщетно. Ты правда думаешь, что я откажусь от того, зачем пришёл? Другого выхода нет — тебе придётся смириться. И я рад, что ты трезво оцениваешь ситуацию и свои силы: думаю, до тебя наконец-то дошло, что я не тот, кого можно переубедить силой. Уверен, в другой раз ты бы уже набросился на меня, но… этим ни себе, ни отцу не поможешь — ты это понимаешь. Правда… уже поздно.

— Пожалуйста…

— Нет.

— Всё что скажешь!

— Нет. Да и… Ты правда думаешь, что есть что-то, что я не смогу сделать без тебя?

— …

— Правильно, этого нет. Просто уходи. Поверь, твой отец умрёт максимально безболезненно…

— ПОЖАЛУЙТА! ХВАТИТ… НЕ НУЖНО!

— Ты прав, Наран, нам часто приходится мирится с несправедливостью. Обидное чувство, очень. Но, что я могу сделать? Ничего. Но есть и плюсы: ты будешь жить — разве это не здорово?

— ПОЖАЛУЙСТА… ПРОШУ… НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО.

— Да? Если для тебя это такой удар, ты можешь просто самоубиться, разве нет? И никаких проблем. Я-то тебя точно убивать не стану.

— …

— Чего притих? Понимаешь, что никогда не сможешь наложить на себя руки? Это хорошо: одна жизнь на моей совести лучше, чем две. Целесообразность и всё такое, сам понимаешь.

— Хватит… Просто хватит… Прошу, уйди…

— Увы, выбора нет — уйти придётся тебе.

Наран притих, но уходить не собирался — похвально. С катушек не слетел — уже хорошо.

— Ладно, — я встал, — пока ты тут думаешь, я пойду, закончу начатое. Чего без толку сидеть — разбежимся и забудем.

— Нет!

Наран вцепился в мою руку жёсткой хваткой.

— Ты не оставляешь мне выбора… — мой тон стал холоднее.

— Мне всё равно!

— Хорошо… — я сузил глаза и выпустил немного магической энергии, заставив Нарана отдёрнуть руку. — Хорошо… — я выпустил ещё немного магической энергии и обрушил на него, заставив отступить. — Хорошо… — я чуть усилил напор и прибил его в кресло. — Хорошо… — я усилил напор ещё сильнее, пока полностью не вдавил Нарана вниз. — Хорошо… — пока по его лицу не потекли первые капли крови. — Хорошо… — пока, наконец-то, я не решил остановиться. 

Я сел напротив. Посмотрел на него. Сказал:

— Хорошо… Очень хорошо… Если подумать, в твоих словах есть смысл…

— …

— Думаю…

— Что?..

— Помолчи, — я дёрнул кистью, указывая ему замолчать. — Так вот… Думаю, что умирать твоему отцу и в правду не обязательно — ты прав. Но… — я задумался. — Но с ним всё равно нужно что-то сделать…

— …что?..

— Я же сказал, помолчи, не мешай думать.

— Что-то сделать… — я кивнул сам себе, продолжая проговаривать мысли вслух. — Что если… Да, прекрасная идея! Но… Но не всю. Лишь часть. Идеально!

Я замолчал. Затем перевёл взгляд на Нарана:

— Стереть ему память — идеально! Не так ли?

— …не…

— Я тоже считаю, что идеально! Нет воспоминаний — нет проблем! Ты согласен? Рад, что ты согласен! В нашем деле главное прийти к согласию — найти компромисс.

— …стереть… память?

— Именно!

— …как… как тогда с солдатами?

— Какими солдатами? А, теми солдатами? Да. Как с ними. Нет. Даже лучше. Аккуратнее.

— …но…

— Уверен, получится! А ты?

— …я, я не знаю… ты… Ты точно уверен? С отцом всё будет хорошо?

— Да. Почему бы и нет? С солдатами же всё хорошо? Или они мертвы — уже не помню? В любом случае — не важно.

— Но…

— Я тебе хоть раз лгал? Правильно, нет, — я пожал плечами.

Наран всё ещё был на нервах.

— Выпей, — я приблизил к нему стакан воды. — Выпей и послушай. Несомненно, с вопросами и уточнениями придут и к вам — дело времени. И мы с тобой оба знаем: рано или поздно, но твой отец не выдержит давления и сдастся. Ты знаешь, я не собираюсь рисковать — это не обсуждается, но и полностью игнорировать твоё мнение — желания тоже нет.

— Я…

— Помолчи. Тебя это тоже касается: вбей себе в голову, с этого дня никаких «запинок», никаких «заиканий» — кто бы это ни был, что бы это ни было. Тебе ясно?

— …да…

— Очень хорошо. Дальше. Ты уже имеешь представление насчёт поднявшейся шумихи?

— …да…

— Прекрасно. Итак, я временно поубавлю свою активность. Ты рад?

— …да…

— Я тоже! Особенно сейчас, когда мы наконец-то нашли общий язык. Но ладно, впереди ещё куча дел. Иди, а мне ещё нужно закончить с твоим отцом.

— Я останусь.

— Останешься? Нет. Ты здесь не нужен. Не смотри так: я же сказал, всё будет хорошо, ты здесь не нужен. Хотя… ты ведь не успокоишься, да? Что же с тобой делать… Придумал! Тебя просто нужно чем-то занять. Ты же всё ещё работаешь в полиции? Прекрасно. Начни пока что собирать информацию на всех крупных политиков и министров. Хорошо?

— …

— ХОРОШО?

— …да…

— Отлично. Что ещё… Помнишь того волка одиночку?

— …да…

— Он мёртв (моих рук дело), но у него осталась куча записей, изучи их, от кое-каких нужно будет избавиться, потом уточню какие. Этим займись в первую очередь. Понял?

— …да.

— А это, — я вынул пакет, — кое-какие улики. Они должны быть в деле по разрушению школы. Всё должно быть без сучка и задоринки и совпадать со списками. Если будут проблемы, скажешь. Но, уверен, ты разберёшься. 

— …Да.

— Это для начала. Понадобится время, но не сильно медли, понял?

— …Да.

— Что с твоей должностью? Всё та же. Такое себе~ В дальнейшем нужно будет подняться повыше… Что-нибудь придумаю. Главное, пока что сконцентрируйся на этих задачах, а дальше — посмотрим. 

— Хорошо…

— Так, тогда, ты свободен. В ближайшее время ещё свяжемся. Отец будет здесь, вечером заедешь?

— Да!

— Хорошо. Прихвати что-нибудь к чаю. Можешь «Шоколадного Мишку»: заодно Ганца Йохансона помянёте. А теперь — уходи.

Глава 219. Тонкая работа

Наран встал, минута-другая — ушёл. Стоило его похвалить: несмотря на своё нежелание этого делать, он всё же смог взять себя в руки и не доставлять мне лишних хлопот. Что сказать, ценный «кадр»: избавляться от такого — та ещё потеря. А так — и волки сыты и овцы целы. Как любят говорить психологи: «Любой человек — послушный человек, главное — найти подход».

Теперь можно было приступить и к «врачебной» составляющей дела.

Наран ушёл (перестал мозолить глаза) — я вошёл в соседнюю комнату и развеял Храм Пустоты, представив миру ещё одного участника «заговора». Участника, который независимо ни от чего должен был оставаться в тени, как минимум пока что. Не то чтобы его присутствие в данной ситуации было чрезмерно важным, скорее, даже наоборот. Но, во-первых, этому человеку нужно было набираться какого-никакого опыта, а во-вторых — мне так было спокойнее. Особенно сейчас: сделать всё идеально — я мог напортачить: я был не в лучшей форме. Если не с магической точки зрения (проблем с ней у меня точно не было), то с ментальной и физической — вполне (что-что, а профессиональные навыки людей нашего верноподданного, давали о себе знать). «Портачить» мне совершенно не хотелось, да и обещал Нарану сделать всё предельно аккуратно. А так, присутствие комфортного человека, удивительно это или нет, но вполне упрощало ситуацию — в разы повышало внимательность и уверенность. Особенно на фоне очевидного факта — падать перед ним лицом в грязь я определённо не собирался: собственное самолюбие не даст! (Ещё один удобный психологический приём, если это вообще приём.)

— Как оно? — сказал я, развеяв Храм Пустоты

— Наконец-то, я уж заждался… — в ответ послышался не самый уверенный голос.

— Чего такой серьёзный, спать хочешь или не рад ночной шабашке?

— Конечно рад! Просто… ты точно уверен, что тебе нужна моя помощь?

— Был бы не уверен — не брал бы. Логично.

— Логично…

— К тому же, — продолжил я, — ты всё прекрасно знаешь и даже успел потренироваться.

— На тебе…

— Для первого раза сойдёт.

— Пока мы летели сюда…

— Сойдёт.

— И я всё равно ничего не понял…

— Сойдёт~

— Ладно… — Адам проглотил свой протест.

Не то чтобы он был не согласен с моими словами, скорее, корнем его неуверенности было банальное волнение от неизвестности и отсутствие опыта как такового. Я бы сказал, это всё равно, что просить ребёнка сделать укол: вроде, ничего сложного, а руки-то у него подрагивают: куда вставлять?; зачем вставлять?; не взорвётся ли? (а воздушные шарики на минуточку взрываются!).

— Пошли, — игнорируя состояние Адама, я потянул его за собой.

Мы перешли в ещё одну комнату. В центре, на кровати, распласталось бессознательное тело Рамита-старшего.

— Итак, — я обратился к своему горе-пособнику, — для начала прекрати так нервничать. Твоя задача: немного мне подсобить, не более. Так что великих свершений на тебя никто не возлагает и тем более не ждёт их. Ясно?

— Да…

— Вот и отлично. Встань там, — я указал на левый край кровати, а сам подошёл к правому и начал подготавливать тело.

— Понял, — Адам шустро выполнил указания и встал напротив.

— Вообще, — начал я, — подобные манипуляции — то ещё «проблемное дело». В большинстве случаев их проводят с использованием специализированного оборудования. Для подстраховки, так сказать. Что-то подобное, кстати, недавно использовали на мне, когда допрашивали…

— Тебя допрашивали?

— Да, но не важно. Мелочи. Так вот, специализированное оборудование… Бегать с ним или тащить целое тело к нему — дело дурное, а на фоне поднявшегося в городе шума — дурное дважды.

— Но ты уверен, что мы без него справимся?

— Почему бы и нет? Я же сказал, его используют «в большинстве случаев», на деле же — всё это условности, опустив которые мы с тобой ничего не потеряем. Я бы даже сказал, приобретём, например, отбросим ненужные риски. Главное — немного опыта, понимание сути и кое-какая магическая чувствительность в качестве вишенки на торте, а дальше — а дальше больше ничего и не нужно. 

— Но ты сам сказал…

— Повторяю, я сказал, что «достижения науки и техники» нужны лишь «в большинстве случаев». Это не обязательное условие, по крайней мере, в нашем с тобой случае. Нет лучшего оборудования, чем собственная магическая сила. А пользоваться ею — умеем, можем, практикуем. 

— Но ведь… Всё равно… Всё не может быть так просто. То о чём ты упоминал ранее, я совершенно этого не понимаю, а ещё не чувствую и тем более не вижу, как ты этого хочешь. 

— Не страшно, — я сел и посмотрел на Адама. — Несомненно, мозг — штука сложная, как и всё в нашем организме. Но есть одно «но». Ломается он не хуже чего-то простого. Ломать, как ты знаешь, не строить, а с этим нет проблем практически ни у кого. Другой момент — знать, что ломать? А это уже совершенно другой вопрос, более изощрённый, сравнимый с поиском иглы в стоге сена, и эту иглу нам с тобой нужно найти. Найти и «извлечь». Но такая игла не одна — их миллионы! Более того, они ещё и связанны между собой! Связанны множеством ниточек. Я согласен, это не просто.

— Да…

— Более того, говоря о «стоге сена», представь, что всё оно ещё и состоит исключительно из этих самых игл и ниток, схожих и одинаковых, но тебе нужно «извлечь» лишь небольшую часть из всего этого многообразия. Причём не абы какую, а определённую — хранящую в себе нужную нам информацию, а всё остальное: «извлекать», трогать — нельзя! А в лучшем случае просто нежелательно. Да, я согласен, это не просто!

— Да…

— Поэтому, собственно говоря, простым это и не является. Но сейчас это совершенно не имеет значения: нужно сделать — и мы это сделаем. Наши знания позволяют это, а раз позволяют, то и останавливаться из-за каких-то неуверенности или страха мы не будем.

— Я не боюсь…

— И не нужно. Итак, «иглы», о которых мы говорили, — это основа мозга — клетки-нейроны, а нити? — я бросил вопросительный взгляд на Адама.

— Их отростки.

— Да, они самые. Они передают друг другу нервные импульсы — электрические импульсы: аксоны с одной стороны, дендриты — с другой. А теперь, — я растопырил пальцы и положил их на голову Рамиту-старшему, — внимательно смотри.

Когда мои пальцы соприкоснулись с головой старика, я стал непринуждённо вливать магическую энергию прямо внутрь.

— Это не опасно?

— А должно быть? Разве что — мы нарушаем уйму писанных и не писанных правил, законов и моральных устоев… Это опасно?

— …

— Да, я тоже думаю, что нет. Не мы первые, не мы последние. Вывод: всё хорошо. А теперь, сконцентрируйся на мозге и на моей энергии. Смотри внимательно.

Мои кварки стали передвигаться внутри, пока не окружили ряд определённых клеток, образующих последовательную цепочку.

— Видишь? — спросил я Адама. — С твоим-то зрением это не должно составить труда.

Притихший Адам слабо кивнул, а затем и заговорил:

— Внутри… Похоже… на тонкий разветвлённый корешок… Но я различаю его только благодаря твоей энергии.

— Различаешь — уже хорошо. А теперь сделай то же самое — направь внутрь немного своей магической энергии.

— Что?..

— Давай, не жеманься, — надавил я.

Адам неуверенно приложил несколько пальцев, медленно направил кварки. Сам он сильно нервничал, а руки стали подрагивать: «ковыряться» в живности — не камень пнуть.

Шух.

Рамит-старший немного дёрнулся — Адам отдёрнул руку.

— Давай ещё раз.

Адам с опаской посмотрел на меня — я подбодрил его:

— Не спи! Потом выспишься — давай ещё раз!

Он медленно вернул руку. Стал вливать.

Шух. 

— Ещё раз.

Шух.

— Ещё.

Шух.

— Ещё.

…

Уж не знаю, с какого именно раза к Адаму стала приходить уверенность, но времени прошло немало, мне даже пришлось сделать несколько коротких перерывов и напоить его водой.

Когда же он немного набил руку и перестал бояться каждого незапланированного шороха, я похвалил:

— Уже лучше. Вот видишь, бояться нечего. Главное — спокойствие, концентрация и уверенность. А теперь аккуратно направь свою энергию к нейронам, которые окружены моей энергией.

— Сейчас попробую. 

— Давай.

Он стал медленно выполнять очередное указание, а когда более-менее закончил (пусть и не с первого раза), я спросил:

— Что скажешь?

Тот не ответил, лишь вопросительно уставился на меня.

— Так что? — повторил я.

— Не знаю, что сказать…

— Ладно, смотри внимательно.

Я переместил свою магическую энергию к ряду других нейронов.

— Видишь?

— Да. Ты выделил другую часть мозга.

— Это не другая часть мозга. Мы находимся всё там же, в районе гиппокампа и прилегающих отделов мозга. Я просто окружил другие нейроны. Но ладно, в данный момент эти нюансы излишни: забьют голову. Опустим их. Видишь — уже хорошо. Теперь точно также перемести свою энергию и окружи их.

— Хорошо, — Адам взялся за дело и стал перемещать свою энергию от первой группы выделенных мною нейронов, к новой. Когда он закончил, я спросил:

— Что скажешь теперь?

— Трудно что-то сказать… — он вздохнул.

— Чувствуешь разницу между первой и второй группой клеток?

— Не уверен…

— Хорошо, вернись обратно.

— Я… Я не уверен куда… Можешь снова их выделить, пожалуйста…

— Вернись по памяти, потом сравним.

Адам вздохнул пуще прежнего, отвёл от меня жалостливый взгляд и полностью погрузился в голову Рамита-старшего. Медленно и кропотливо, он стал манипулировать потоками свой магической энергии.

— Всё… — негромко пролепетал он, когда закончил.

Я вернул свои кварки следом и сказал:

— Сравни.

— Немного не там…

— Не «немного», а много. Полагайся не только на свои глаза, но ещё и сконцентрируйся на колебаниях своей энергии, когда она приближается к тем или иным клеткам. Давай по новой.

— Ладно…

Я заставил Адама выполнять подобные манипуляции из раза в раз и не один раз, продолжая каждый раз задавать один и тот же вопрос: «Чувствуешь разницу?»

— Я…

— Давай по новой. Возвращайся.

— Ладно…

…

Мы повторяли. Повторяли. И ещё раз повторяли.

Несколько раз горе-ученик был на грани, чтобы полностью опустить руки, заставляя меня сдерживаться изо всех сил, чтобы не шарахнуть его током, но я успокаивался, а он — брал себя в руки.

Наконец-то, вскоре его усилия стали приносить свои плоды: у него начинало получаться всё лучше и лучше (до определённого уровня, конечно, но и это уже что-то).

— …Они… — после очередного раза сравнения, начал он, — Те, которые ты выделил в самом начале… Они будто более чувствительные. Они заставляют мою энергию колебаться сильнее… Не знаю как правильно объяснить.

— Хорошо, очень хорошо. В некотором смысле, они и вправду более чувствительные. У этих нейронов потенциал действия выражен более ярко, как следствие, проходящие через них нервные импульсы — тоже. А нервные импульсы, по сути, электрический ток. При правильной сноровке научиться ощущать его более сильные или слабые проявления, используя кварки, — задача вполне выполнимая, пусть и не самая лёгкая. Хотя в твоём случае она в разы упрощается: обучить тебя проще, чем кого бы то ни было другого.

— Что-что, а зрение у меня хорошее, хе-хе.

— Это правда, ходячий человек-рентген: понимая, куда направлять свою энергию, ориентируясь по моей, ты экономишь уйму времени. 

— Спасибо…

— Рано говорить спасибо.

— Извини…

— Не извиняйся. Теперь вопрос, почему первая группа выделенных мною клеток имеет бо́льший потенциал действия?

— Ммм, не знаю… — Адам покачал головой, но быстро выдвинул предположение: — Потому что ты понял, что он у них больше? Поэтому и выделил их?

— Хорошее предположение. В принципе, я бы так и поступил, будь на месте этого старика кто-то другой, но я обещал быть с ним более обходительным и аккуратным. Поэтому нет, в данном случае твой ответ не правильный. Потенциал действия у них выше по другой причине, искусственной причине: мне пришлось запустить в них синтез нужных молекул.

— В смысле? Каких молекул?

— Каких — не важно.

— Тогда, как ты это сделал?

— Тоже не важно… Хотя, — я посмотрел на часы, — ладно… — затем протянул руку к тумбочке, взял плотную коробку, открыл и вынул из неё небольшой флакон с большой и чуть поменьше надписями на фоне уймы мелкошрифтного текста:

*?:%

Transcription factor

— Если очень вкратце, иначе мы так просидим до самого вечера, это, — я побултыхал флакон в руке, — раствор, содержащий генетические конструкции — рекомбинантные ДНК. Рекомбинантные — это значит, что они содержат определённую последовательность генов, отвечающую за синтез специфической молекулы — той молекулы, которая нужна именно нам.

— Это может быть совершенно любая молекула?

— В принципе, да. Всё зависит от последовательности генов, которая будет встроена в неё — вот и всё. А встроить мы можем — что захотим. Дальше, — я задумался, — её нужно доставить в клетку, свойства которой мы хотим изменить.

— В нашем случае это нейроны мозга.

— Именно. Грубо говоря, когда эта рекомбинантная ДНК будет доставлена, она начнёт синтезировать ту самую «нужную нам молекулу». В нашем случае — это белок, который, опуская все нюансы (а их немало), и будет отвечать за повышение нашего потенциала действия в нейронных клетках — будет повышать их возбудимость и связь друг с другом.

— Возбудимость и связь друг с другом… — повторил Адам.

— Да, именно их.

— Просто один белок? Просто свяжется и увеличит? Невероятно…

— Да… То есть нет… То есть давай без нюансов… Чёрт, ладно. Правильнее сказать так: эта рекомбинантная ДНК попадёт в клетку и синтезирует нужный белок, а этот белок свяжется с другими последовательностями генов (определёнными последовательностями), а уже они начнут синтезировать молекулы, которые будут отвечать за повышение потенциала действия и в целом увеличение возбудимости нейронной клетки… Понял? Нет? Я тоже. У тебя ещё будет время во всё это вникнуть.

— Ладно, прости…

— Не извиняйся.

— Тогда… — Адам запнулся. — Нам просто нужно ввести эти рекомбинантные ДНК ему в мозг?..

— Нет. Я их уже ввёл.

— Когда?

— Когда мы только-только сюда пришли и вывели старика из строя.

— Ааа… Значит ещё тогда… — Адам задумался. — Вот значит почему…

— Да, именно в них, — я указал в сторону первой группы клеток в голове Рамита-старшего, — я и доставил рекомбинантные ДНК из этого флакона, — я снова побултыхал его в руке.

— Теперь ясно… Но теперь я не понимаю, зачем ты это сделал… Прости… 

— Не извиняйся, — я махнул рукой, — позже поймёшь. А теперь давай немного ускоримся и перейдём к сути дела: есть два основных способа стереть память (запомни, именно «стереть»). Первый, это когда человек находится исключительно в бессознательном состоянии, второй — когда нет. Оба способа имеют как свои плюсы, так и минусы. Но в целом, второй способ более надёжный. Мы будем использовать именно его. Сначала приведём старика в чувства, затем — выделим нужные группы нейронов, после — снова его вырубим и завершим начатое. Твоя основная задача: смотреть, вникать, помогать. Сядь чуть дальше и не шуми, хотя… я скрою тебя магией, но всё равно не шуми.

— Понял.

Когда я разобрался с Адамом, то снова направил магическую энергию в голову Рамита-старшего. В этот раз я ничего к нему не прикладывал: ни рук, ни ног, ни других частей тела. Более того, это было НЕ небольшое количество магической энергии, как ранее, а целые потоки, которые равномерно заполнили практически всё свободное пространство, окружив все нервные клетки и всю вспомогательную нейроглию мозга, и даже проникли в них, но при этом не вызвали какого-либо явного или не явного повреждения. В целом, если что и могло оказаться самой большой проблемой на данном этапе, так это исключительно его собственная магическая энергия, которая защищала его, как и любого другого волшебника от подобного рода проникновений чужеродных кварков, однако насильно избавиться от неё, учитывая пропасть в наших «уровнях», было не самой сложной задачей.

Полностью поглотив мозги старика, я привёл его в чувства.

— Ах… — послышался лёгкий стон — первое, что издал Рамит-старший, придя в себя.

— Доброе утро~ Снова здравствуйте~ Как поживаете~ — чуть ли не пропел я, вызвав на лице старика лишь слабую хмурую реакцию, однако под черепной коробкой в это же время разразился невероятный бушующий шторм. Шторм, скрытый за этим, казалось бы, надёжным каменным барьером. Шторм, представляющий собой множество нервных импульсов, передающихся от одних отростков к другим. От одной клетки к другой. Понять и разобраться в которых было по-настоящему нелегко.

— ТЫ, — Рамит-старший пронзил меня взглядом!

— Да, я! Рады меня видеть? Приятно-приятно… А я, если честно, не очень рад вас видеть, но ладно, опустим этот момент. Всё-таки, нас столько связывает: та чудная первая встреча, когда наивный Наран узнал меня после не самого успешного рабочего дня и познакомил с вами. Были же времена, а?! — я весело хлопнул в ладоши. — А как вы сопоставили те убийства… Чуть не заставили меня прикончить вас, ха-ха-ха… История, заслуживающая отдельной книги! Хотя обидно…

— Очень обидно! Лучше бы тогда всё и кончилось!

— Нет, ха-ха, обидно, не то, что у вас какие-то там неудовлетворённые суицидальные склонности, а то, что никто не напишет такую замечательную книгу!

— Я так пони…

— Зачем что-то понимать? — я перебил старика. — Но если хотите, то главное, что нужно понимать: как бы мы с вами хорошо могли сработаться!

— Никогда!

— Почему же?! Пусть мы с вами встречались и не часто, я бы даже сказал редко, однако то дело с американским спецназом, или те глупые клановые разборки, или их проблемные отпрыски… да и все наши радужные вечерние посиделки с глубокомысленными речами!.. Не говоря уже о всех «разрушительных» спорах! Ещё бы немного и мы бы с вами точно стали настоящими друзьями! Даже не знаю, что там могло пойти не так, — я пожал плечами и хихикнул. — Наверное… — я сделал паузу. — Дело во мне? В моих действиях? В моём ужасном образе, который так крепко засел в ваших старых мозгах? Интересно, знаете ли вы сами: вы меня презирает или боитесь?! Что именно преобладает в ваших мыслях?! Презрение или страх?!

— Я…

Тух.

Рамит-старший не успел договорить: его приподнятый торс снова рухнул на кровать — его сознание покинуло разум так же быстро, как и вернулось.

— Отлично.

Я убрал скрывающую магию и подозвал к себе Адама.

— Что скажешь? — спросил я.

— Очень… интересно… Но я практически ничего не понял… Не уловил…

— Не страшно, да и — кто знает? — я рассмеялся, — возможно, когда-нибудь тебе хватит одного взгляда, чтобы не просто уловить, а «читать» мозг как открытую книгу.

— Это вряд ли…

— Поживём — увидим. А пока, — я аккуратно избавился от лишних кварков, оставив в голове Рамита старшего лишь небольшую часть магической энергии, которая окружала тысячи и миллионы отдельных нейронов в разных отделах мозга, соединённых между собой и образующих целые группы. Таких групп было немало. Одни соединялись между собой. Другие — нет, и были обособлены.

Адам внимательно рассмотрел выделенные мной группы нейронов, затем заговорил:

— Почему они?..

— Что тебя смущает?

— Мне казалось… Ну, пока вы разговаривали… Что у него были и более, эм, «яркие» области?

— Яркие? Интересное замечание. Да, возможно, более яркие и были. Но здесь вступает в силу теоретическая часть, с которой ты начнёшь знакомиться в дальнейшем: в целом, память храниться в определённых участках мозга. Поверь, это сильно облегчает задачу, по крайней мере, мне. Концентрируясь на них, сопоставить активацию групп определённых нейронов во время упоминания конкретных воспоминаний в разы проще.

— Тогда те более яркие?

— Скорее всего, отвечающие в том числе и за эмоции… Но давай проясним, чтобы ты не думал, что я великий «мозгоправ»: я, в некотором смысле, делаю это всё вслепую — я ориентируюсь исключительно на электрические импульсы. Я не лезу в работу клеток и не вмешиваюсь в процессы, мои кварки выступаю, скорее, как сторонние наблюдатели, которые фиксируют исключительно изменение потенциала действия определённых групп клеток, а во время извлечения той или иной информации эти клетки активизируются все разом. Вот и всё.

— Мне кажется, — Адам бросил неловкий взгляд, — я никогда так не смогу…

— Поживём — увидим. Как я и сказал вначале: мозг штука сложная — это факт. Компонентов невероятно много, при этом они работают слаженно, а о большей части молекулярных механизмов я вообще молчу. Хотя… Чтобы ты понимал, при всём при этом иной раз эти механизмы могут быть до безобразия «просты». Например, с памятью химичили ещё в древности. Были волшебники, которые «изменяли память», хотя… как изменяли… Большинство из них просто делали из человека овощ и были рады. Но всё же были и такие (меньшинство), кому удавалось не просто манипулировать кварками, но ещё и создавать слэмы, выходное вещество которых помогало им работать с памятью других людей: ввести человека в беспамятство, а другой раз — и неполное беспамятство. Для подобного может быть достаточно всего лишь одной молекулы, а дальше — дело техники самого волшебника. 

— Например, — Адам задумался и указал в сторону тумбочки, — если бы был слэм для того белка, то заниматься подобным было бы проще?

— Отчасти, да.

— Понятно…

— Ладно, — я уставше зевнул, — теперь, когда ты увидел основные этапы, надеюсь, сделаешь для себя кое-какие выводы. Например, что подобные манипуляции требуют исключительно комплексный подход и отработанную методику. И запомни, те или иные фрагменты памяти не хранятся в каком-то одном конкретном месте, — я указал Адаму на голову старика и уйму выделенных групп нейронов, — они отпечатываются в относительно небольшой группе клеток. Клеток, которые могут быть разбросы в разных частях мозга, но при этом связанных между собой, да, они связанны: память — это не только голые «кадры», это ещё и чувства и эмоциональное наполнение. 

— Понимаю…

— Хочешь открою тебе секрет? — я улыбнулся Адаму. — Даже сейчас я не уверен, что выбранные мною группы клеток не имеют лишних или состоят из всех необходимых… Однако, в такие моменты опыт подсказывает, что лучше взять чуть больше…

— Хочешь сказать, оставив даже несколько, он может не забыть? Или они будут появляться у него в виде фрагментов?

— Это вряд ли. Хотя… зависит от того, сколько оставить. Но в целом, если ты замечал, то люди практически всегда находятся в беспамятстве по отношению к той или иной информации. Нужны определённые нервные импульсы, которые возбудят определённые группы нейронов и позволят им воспроизвести сохранённую информацию. Чтобы эти импульсы появились, человек должен либо задуматься, либо начать вспоминать, посылая определённые сигналы, либо увидеть или почувствовать что-то из ранее сохранённого… Однако если эти импульсы не смогут дойти или им некуда будет доходить и нечего активировать, то и отпечатанные в памяти воспоминания всплывать не будут, даже при том, что хранящиеся нейроны не разрушены.

— Вот как. Значит… Выделенные тобой группы клеток… Нам просто нужно избавиться от них и всё?

— Да, или от соединений между ними. Как я и сказал в самом начале: ломать не строить, а остальное — доделает сам мозг. Он смешает оставшиеся фрагменты, додумает нужное или выдумает ненужное. От чего-то просто избавится, как обычно избавляется от ответа на вопрос во время экзамена.

— Ха-ха, не поспоришь.

— А что-то превратит в тот самый «сон», который человек никак не можешь вспомнить при пробуждении. Вот и всё. А теперь, — я перевёл взгляд на Рамита-старшего, — пора заканчивать.

Я активировал магию, заставляя каждую отдельную клетку в каждой выделенной группе быстро «перегорать».

Адам внимательно наблюдал.

— Знаешь, — я обратился к нему, — каждая такая группа нейронов, которая сохраняет в себе воспоминания каких-то определённых событий или пережитого опыта, называется энграммой. Она образуется, разрушается, меняется… Их невероятное множество и они, как я и говорил, могут быть взаимосвязаны между собой. Самое интересное, что, в некотором смысле, все вместе они и образуют то «я», которое находится в каждом из нас.

— А молекулы поверх них, как надстройка?

— Хорошо сказано, — я улыбнулся, а когда закончил манипуляции, продолжил: — Что видишь теперь?

— Они точно стали другими, по крайней мере, мне кажется, что я могу это увидеть.

— А теперь использую энергию.

Адам направил магический поток и стал медленно путешествовать по «выжженным» местам.

— Если сравнивать с тем, что я ощущал до этого, то от них я и вправду ничего не чувствую. 

— Вот и хорошо. Как видишь, большая часть «выжженных» мною энграмм находится в коре полушарий. Если мы с тобой не напортачили, то практически всё, что он знал и помнил обо мне до этого, кануло в небытие, а сама суть происшествий, так или иначе, трансформируется. Но ещё у него остались воспоминания нашего последнего разговора в кратковременных участках мозга. Возможно, эти же воспоминания отпечатались и продублировались ещё и в энграмме где-нибудь в коре мозга, но, если всё нормально, они там и останутся и не потревожат его. 

— Уверен?

— Да. Но вот от их отпечатка в энграмме кратковременной памяти мы с тобой избавимся.

— Эм, ты будешь снова его будить?

— Нет.

— Тогда как?

Я вытянул руку, взял коробочку с полки и потряс ею в руке.

— Это… — задумался Адам.

— Что «это»?

— Ты использовал их раньше, на других клетках, на самых первых. Рекомбинантные ДНК?

— Да, именно. Теперь можно вернуться и к ним. Я доставил эти ДНК прямо в группу тех первых нейронов с помощью магической силы. Благодаря этому они стали более возбудимыми на фоне остальных. Знаешь зачем?

— Нет.

— Затем, что нейроны, которые являются более возбудимыми на фоне остальных, обычно и будут объединяться в энграмму в данный момент времени. Понимаешь, что это значит?

— Значит… — Адам задумался на добрую минуту. — Сделав их более возбудимыми перед разговором, ты заставил их сохранить информацию именно в себе? Это вообще возможно?

— Да, возможно. Я сделал их более податливыми для включения в энграмму, вот и всё. Так что, можешь быть уверен, что практически весь наш разговор был отпечатан именно в них. Поэтому… Нам с тобой остаётся только одно, — я направил свою магическую энергию внутрь и поглотил ею «искусственно-созданную» энграмму, — разобраться с ними. Вот и всё.

— Невероятно…

— Готово. Возможно, когда он проснётся, голова у него малость поболит и в целом будет каша-малаша, но в остальном — всё должно быть хорошо. А со временем — даже лучше. А теперь, давай приберёмся и пошли отсюда. Я устал.

Глава 220. Очнись

Несомненно, я был очень тактичным человеком, поэтому, пока, погружённый в свои мысли, Адам прибирался, я присел в кресло, чтобы не мешаться под ногами.

Минуты пролетели незаметно:

— Всё, — избавившись от следов нашего присутствия, он подошёл ко мне.

— Хорошо.

— Можем уходить?

— Да, пошли, — кивнул я, вставая. — Только… Секунду, сначала я чутка «приоденусь».

— Хорошо.

Я взялся за дело, параллельно окидывая «взглядом» весь дом и перепроверяя проделанную мальчиком работу: не упустил ли он чего из виду. Так, в конце концов, приодевшись и полностью удовлетворившись его работой, я направился к выходу:

— Вот теперь пошли. 

Дверь открылась — свет ослепил глаза. Ясный морозный день — что может быть лучше?! Замечательная погода! Замечательное…

— Адам, какое сегодня число?

— 15 января…

Замечательное 15 января! Замечательный полдень!

— Хороший день — не отставай!

— Иду я… — Адаму пришлось ускориться.

— Просто прекрасно — людей тьма!

— Не сказал бы, что тьма…

— Может и меньше обычного, но всё же — тьма! При других обстоятельствах могло быть и меньше. Хорошо, что у большинства отсутствует чувство самосохранения! Люблю таких людей: с ними легко, просто и они всегда под рукой! Хотя контактировать или тем более вести с ними «интеллектуальные» беседы я бы не стал… но в остальном — они прекрасны! Бери себе на заметку!

— Да…

— Чего так неуверенно? Чётко говори: «Да! Возьму!»

— Ну…

— Что «ну-каешь»?!

— Ну… Думаю, я такой же.

— В смысле такой же?

— В прямом.

— Уверен?

— Да, если бы ты меня не взял с собой, я бы как обычно в академию пошёл.

— Та ладно тебе, даже не уточнив заранее, отменили занятия или нет?

— На месте и узнал бы… Я живу недалеко…

— Ясно… Вот вроде Ян учил вас уму разуму, а вроде и не учил… Прекрасно!: значит не зря я взял тебя с собой, иначе бы страдал какой-то фигнёй…

— Почему сразу фигнёй…

Адам замолчал — я не стал отвечать.

С одной стороны я думал только о том, что на всём белом свете сейчас нет ничего лучше мягкой белоснежной кровати! С другой — что Адам ведёт себя, во-первых, довольно подавленно (сильнее обычного) и, во-вторых, наивно (возраст давал о себе знать)…

«Эх…»

Мне пришлось побороть ярое желание покинуть его прямо сейчас и направиться в какое-нибудь тихое уединённое место, чтобы «забыть обо всём на свете»: хотел я того или нет, но мне стоило уделить ему немного времени. То ли после сегодняшнего «урока» в его голове появилось множество безумных мыслей и вопросов, которые не давали покоя, то ли дело было в чём-то ещё (было бы очень хорошо, будь это второй вариант: у меня не было ни желания, ни сил снова что-то объяснять), но его состояние мне совершенно не нравилось. В любом случае деваться было некуда — я повёл его за собой «куда глаза глядят», а глядели они в сторону са́мого центра. Туда мы и направились, пусть на деле расстояние до него было очень далёким. Мы шли вдоль дорог, виляли меж голых деревьев, больших и маленьких зданий, переулков и двориков.

Какое-то время мы шли в тишине: с одной стороны — я молчал и не мешал Адаму копошиться у себя в голове, с другой — Храм Пустоты фильтровал весь внешний шум. Правда, вскоре его пришлось рассеять, и стоило заметить: улучить для этого подходящие момент и место было как никогда трудно: обстановка в городе нисколько не улучшилась. Как с ночи всё «зашуршало», так и продолжало «шуршать», разве что общее напряжение слегка ослабло, а в остальном — мозолящие глаза правоохранители… Тонны правоохранителей, будто все магазины в одночасье сделали для них акцию: «10 перемечей по цене одного!» Другой причины я просто не вижу! Не на пончики же так реагировать… Кто вообще ест пончики?!! В них даже мяса нет!

— По-моему, — дёрнулся и заговорил Адам, — к нам идут солдаты…

— И правда, идут.

— Всё нормально?

— А что, должно быть нет?

— Не знаю.

— Всё нормально, пусть идут.

— Хорошо.

Что сказать, система шмона к этому времени была полностью налажена. Хотя учитывая количество прохожих, назвать это проблемой было трудно: мы ничем не выделялись и в целом были очень законопослушными гражданами: как минимум взрывать или уничтожать правительство мы с Адамом не собирались. Да и зачем? Рано или поздно оно само себя уничтожит — куда спешить? Вот я никуда не спешу.

— Добрый день. Будьте добры — документы? — как и полагается, нас чуть ли не окружили. 

— Добрый… У меня с собой только пропуск в Академию, — Адам пожал плечами.

— Больше ничего?

— Я студент, есть в базе. Кварками могу.

— Не, оборудования с собой нет.

— Сетчатка?

— Тоже нет.

— Отпечаток пальца?..

— Та хватит, — я пнул Адама и рассмеялся. — Ещё ДНК предложи, они его разве что языком анализировать будут. Дай свой пропуск. 

Я взял пропуск Адама, достал с кармана бумажку и развернул её, совместил всё имеющееся и протянул патрульным:

— Он, — я указал на Адама, — как и сказал, студент Академии, вот, — я ткнул на надпись на пропуске. — А я, — я ткнул в бумажку, — приставлен академией как сопровождающий в связи с ЧС и с тем, что студенты этой академии сироты. Так… Где это… Вот, — я ткнул в другой абзац. — А печатных документов и у меня с собой нет, вы бы ещё клеймо попросили…

«…на жопе — или где их там себе динозавры ставили?!»

— Хорошо-хорошо… — просмотрев всё имеющееся, сказал один, пока второй начал расспрашивать, почему нам не сидится дома.

…

Слово за слово и они от нас отстали: хочется и не сидится — что тут поделаешь?

— Ой не могу, ха-ха-ха, — когда мы расстались и пошли дальше, я рассмеялся. — Что за клоуны? Поедешь куда-нибудь в Говносранск, начнёшь рассказывать — и даже там не поверят!

— Трудно не согласиться… — улыбнулся и кивнул Адам, хотя в целом он был очень серьёзным.

— Что опять не так? — я пнул его в плечо.

— Ну… — он замялся. — Ничего страшного не будет?

— Нет.

— А что, если кто-то из них решит перепроверить и свяжется с академией?

— Эти клоуны?

— Ну, впереди могут быть ещё…

— Боишься? — я издал смешок.

— Я не боюсь.

— Вот и славно, бояться нечего. Свяжутся, им так и скажут: «Да, есть такой. Да, приставили», а нужно — ещё и остальную документацию предоставят. Вот и всё.

— Правда?

— Да.

— Здорово.

— А ты думал, я шутки шучу?

— Нет…

— Адам, — я положил руку ему на плечо и чуть ли не смеясь продолжил: — Очнись, хватит летать в облаках и не улавливать очевидного — кто именно перед тобой находится. Ты ведь не думаешь, что администрация вашей академии откажет в столь незначительной «просьбе», если в своё время она даже приняла меня против воли «самого́!» «вели́кого!» — «нашего верноподданного»?!

— Регана О’Лири?..

— Его са́мого. Или ты думаешь, что ему отказывает любой самодостаточный человек просто потому, что захотелось отказать?! 

— Нет…

— То-то же! Не говоря уже о том, — я протянул руку дальше, слегка приобняв мальчика, и вытянул вторую, указывая на всё вокруг, — что весь этот беспорядок, весь этот хаос и безобразие — всё это! ВСЁ ЭТО МОИХ РУК ДЕЛО, нравится тебе это или нет.

Глава 221. Индуктивных дел мастер

Я закончил тираду — Адам опустил голову.

— Я, — чуть помедлив, начал он, — всё это знаю…

— Значит, — я переместил руку и стал трепать его волосы, — простого знания мало. Знать — дело одно, а вот осознать — совершенно другое. Так что, Адам, осознай это.

— Ну… — протянул он. — Я и так… всё это осознаю, просто… — он резко замолчал, оставив в воздухе жирные намёки на недосказанность — я дал ему знатный подзатыльник:

— Ауч! За что?!

— Пафосно обрывать предложения будешь перед Тоши, — я пожал плечами. — Сказал «А» — говори и «Б», а если я посчитаю нужным, ещё и «В», и «Г», и «Д» и так до конца алфавита.

— А если тебя и «Я» не устроИТ?!

— Ты? Причём здесь ты? Но если ты меня не устроИШЬ. Утоплю. Сожгу. Может, тиграм скормлю. Не знаю, от настроения зависит. Решу после твоего ответа.

— Не-не, так не пойдёт!

— Сам спросил — чего хотел.

— Не так! Я не о том! Ай, не важно!.. Ауч! За что?!

— Что «неважно»?

— Ничего! Ауч!

— В смысле «ничего»?

— Хватит меня пинать! Ауч!

— Я тебя не пинаю.

— Пинаешь! Ауч!

— Ааа… ты об этом? Я не причём. Это всё рука.

— Ауч! Отстань!

— Она временами такая непослушная.

— Ауч!

— Эй, не уворачивайся, ей так труднее попасть!

— Ауч!

— Эй, не убегай!

— Ауч!

— Постой!

— Отстань! Ауч!

— Еле поспеваю за тобой!

— Хватит! Ауч!

— Беги медленнее, пожалуйста, я человек старый!

— Кровавый, а не старый!

— Ничего я не кровавый!..

(— Осторожнее!! 

— Не путайся под ногами, женщина! 

— ХАМ…)

— …Так вот, Адам, я не кровавый!

— Ауч!! Значит гад! Просто гад! Подлый гад!

— Кто? Я?! Моя рука с тобой полностью не согласна!

— Ауч!!! В $R%^&* ТВОЮ РУКУ!!

— Думаю, ей там не понравится!

— Поделом ей! АУЧ!.. 

(— Куда прёшь, кретин!! 

— Простите!..) 

— …Твоя рука только и может, что обижать слабых!

— Тут не поспоришь, Адам!

— Ауч!

— Она такая!

— Ауч!

— Любит слабых!

— Ауч! Пусть на радостях отсохнет!

— Это вряд ли…

— Ха, промазал! Скоро вообще ни разу не… АУЧ!

— Может всё-таки остановишься?

— ХА-ХА! НЕТ! Я на это не куплюсь! Я же сказал: Я ТЕБЯ ЗНАЮ! И понимаю! АУЧ!-ЧТОБ-ТЕБЯ-ЗВЕР-ВОНЮЧИЙ! Ты всё равно не отстанешь!

— А вдруг?!

— НЕТ!

— Как хочешь!

— АУЧ!

— Думаешь загнать старика, как дряхлую кобылу?!

— ТЕБЯ ЗАГОНИШЬ, ИШАК ВЫНОСЛИВЫЙ!

— Ты мне льстишь! Лови «двойное спасибо»!

— АУЧ!! АУЧ!! В #$% такое спасибо!!

— Не за что! Обращайся, не стесняйся!

— Обойдусь!! Ауч!! Как же… КАК ЖЕ ТЫ %^&*!!!

— Что-что? Я тебе надоел? Если надоел, так и говори! Или…

— АУЧ!

— …ты следил-следил и переследил за той подругой Бортэ? Как её там?

— Риа! АУЧ!!

— Да, точно! Маленькая зараза, испортила мне такого хорошего мальчика!

— АУЧ!!! Чего так больно-то?!

— Это тебе за двоих: и за неё и за себя!

— Ты очень! ОЧЕНЬ ПЛОХОЙ ЧЕЛОВЕК!!

— Да неужели?

— ДА!

— Лучше под ноги смотри.

— Блин! Простите пожалуйста!!

— Смотри куда прёшь, ты чуть ребёнка не задел!!!

— Ещё раз простите! АУЧ!!

— Не «простите!», а «жаль что не задел!». И что твоя Риа, хоть красивая?

— Она… Не моя! Фух!

— Красивее той кривой преподавательницы?

— Я не буду отвечать! Ты придерёшься независимо от того, что я скажу!

— Неужели?! Я не такой! На тебе за клевету!

— АУЧ!! Ха-ха! Что, не любишь правду?! Я и не сомневался! Фух…

— Меньше болтай, иначе выдохнешься раньше времени! А моя рука ещё не насытилась!

— Я уже говорил куда её нужно засунуть! Там и насытится! Ай-яй-АУЧ!!

— Ммм, ты что-то сказал, прости, я не услышал, можешь повторить?

— Я сказал… АУЧ!!

— Что-что, не слышу?! Что ты сказал?!

— ГОВОРЮ… АУЧ!!! Ну ты и ТВАРЬ!! Вот что я говорю!

— А, это? Я знаю. Не повторяйся за другими. 

— Вот и не буду! Больше ничего не скажу!

— И не нужно.

— Ауч!

— Итак…

— Ауч!

— Твоя Риа всё-таки красотка или нет?

— …Ауч!

— Эй, мне же интересно от кого ты всякого набираешься! Может, ею можно крыс травить! А ты молчишь!

— …Ауч!

— Так да или нет?

— …Ауч!

— Будем считать, что да!

— …Ауч!

…

— …Ауч!

…

— …Ауч!

…

◊ ◊ ◊

…

— О, Адам, впереди, по курсу, перекрёсток, бери налево! Тебе понравится!

— …

— Та бери, я тебя не обманываю! Тебе точно понравится!

— …

— Эй, ты обиделся? Не мог же я тебе все мозги выбить? Эй, я же даже силу не прикладывал!

— …

— Та ладно тебе! Будь проще!

— …

— Ладно, ладно, выкладываю все карты на стол: тебя там ждут красивые красоты и вкусные вкусняшки — много вкусняшек!

— …

— Аууу, вкусняшки~ — пропел я ему под ухо. — Вкусняшки~ — затем под второе; стал чередовать: — Вкусняшки~, вкусняшки~, вкусняшки~…

Делал я это до тех пор, пока мы не добежали до того самого перекрёстка, и, как и ожидалось, Адам не стал поворачивать.

Шух.

Он резко затормозил.

Медленно развернулся.

Уставился на меня.

Сказал:

— Тварь… Ну ты и тварь…

Тух.

Рухнул вниз.

— Ауч…

Издал слабый стон.

Я присел рядом на корточки:

— Ты же не думал, что я тебя подхвачу и не дам упасть?

— Если честно, надежды были. Ох… Голова раскалывается…

— Да? Застудил небось.

— Ага, застудил…

— А если продолжишь так валяться на морозе, то застудишь и ещё что-нибудь. 

— Мне тошнит… Я ничего не хочу… А лежать хорошо…

— Перебе́гал, вот и тошнит.

— Ага, перебе́гал…

— Ладно, полежи немного и тошнота пройдёт, а потом и аппетит появится. Держи шапку.

— О, спасибо…

— Не-не, не под голову, раскрой, — я стал помогать, — да-да, вот так, и положи рядом, а теперь — пой!

— …

— Пой говорю: как раз заработаем на вкусняшки!

— У меня есть деньги!

— Откуда, — я махнул рукой, — пой давай.

— Дают на карманные расходы — сам пой!

— Фе, дают ему. Я бы тебе ничего не дал, и вообще — денег много не бывает! Давай: три-четыре, du…

— Не нужно! И вообще, ты же сам мне их и даёшь.

— Не хочешь петь — не надо, — я встал, пожимая плечами, — ты прав, заработать можно и без пения… — я улыбнулся, после чего посмотрел по сторонам.

— Стой… Не нужно… Пожалуйста…

— О, ПРЕКРАСНАЯ ЛЕДИ, ПОСМОТРИТЕ НА ЭТОГО УМИРАЮЩЕГО ЮНОШУ! УМОЛЯЮ… ПРОШУ… КУДА ЖЕ ВЫ! БЕССЕРДЕЧНАЯ!..

…

— О, ПОСТОЙ, МИНУТОЧКУ, КАКОЙ… КАКОЙ ПРЕКРАСНЫЙ ПРИНЦ! Я МНОГО НЕ ПРОШУ, ВСЕГО ЛИШЬ… ВСЕГО ЛИШЬ НЕМНОГО…

Шурх…

— …СПАСИБО! СПАСИБО БОЛЬШОЕ! БУДЬ ВАША МАТЬ ЖИВА, ОНА БЫ… ОНА БЫ ГОРДИЛАСЬ ТАКИМ СЫНОМ! НЕ ПРОСТО СЫН, А «ТОТ САМЫЙ СЫН»!! ВОТ БЫ И МОЙ БЫЛ ТАКИМ!

…

— МАДМУАЗЕЛЬ, ЭТОГО… ЭТОГО НЕСЧАСТНОГО МАЛЫША… БРОСИЛА… БРОСИЛА РОДНАЯ МАТЬ! У НЕГО… У НЕГО ОСТАЛСЯ ЛИШЬ Я, НО… НО Я НИКТО! НИЧТО! ПРОШУ… УМОЛЯЮ…

— За что… За что мне всё это?! — прохрипел Адам, переворачиваясь набок и пытаясь подняться.

— …МАДМУАЗЕЛЬ, ВЫ! ВЫ ВЕЛИКАЯ ЖЕНЩИНА, ДЕТИ ВАС НЕ ЗАБУТ! НЕТ! ВАС БУДЕТ ПОМНИТЬ ВЕСЬ МИР! НЕТ! ВСЯ ГАЛАКТИКА! НЕТ!! ВЕСЬ КОСМОС!!! 

— За что?!!

…

— ОГО, КАКАЯ КРАСОТКА! КАК БЫ… КАК БЫ БЫЛО ЗДОРОВО, ВОЗЬМИ ТЫ МОЕГО ПЛЕМЯША В МУЖЬЯ! ОН! ОН УМНЫЙ, КРАСИВЫЙ — ПРОСТО ПРОЛЕСТЬ! А В ПОСТЕЛИ — ТАК ВООБЩЕ НАСТОЯЩИЙ ЗВЕР! НО… НО ЕСЛИ НЕТ, ТО… ТО ХОТЯ БЫ… ХОТЯ БЫ ДАЙ НЕМНОГО… Я МНОГОГО НЕ ПРОШУ… 

— Хватит цепляться к людям! — смущённый-пресмущённый Адам вцепился мне в руку и потянул за собой.

— О, ТЕБЕ ЛУЧШЕ! ВОСКРЕСС! НЕ ЧУДО ЛИ?! ГЛЯНЬ КАКУЮ Я ТЕБЕ ЖЁНУШКУ ПРИСМОТРЕЛ… АЙ, ЖЁНУШКА, КУДА ЖЕ ТЫ?!

— Отстань от неё! Иди уже, — Адам пуще прежнего стал тянуть меня за собой. — Ужас! Ты ужасен! Просто ужасен!

— Ничего я не ужасен! Глянь сколько мы заработали! — я протянул шапку. — А постояли бы так часок-другой — стали бы миллионерами!

— Это воровство и грабёж! Я уже говорил?! Ты ужасен!

— Ничего подобного, — я поправил растрёпанные волосы и пошёл за Адамом.

— Нет! Грабёж! Ты устроил цирк, притворился нищим и стал давить на людей! Я бы тоже тебе дал, лишь бы ты только отстал!

— Я не виноват: ты же петь не захотел.

— Какая разница?! Это одно и тоже! Грабёж! 

— Нее, скорее, вид товаро-денежных отношений.

— Какие ещё товаро-денежные отношения?! Кто из нас двоих ещё голову застудил! Фух… КАК ЖЕ СТЫДНО… — Адам снова утонул в своём смущении.

— Не кисни, — я толкнул его в плечо. — Тебе нужно не попрошаек презирать…

— Я их не презираю!

— …а людей, которые им дают. Не будь последних, не было бы и первых. Вывод: есть покупатель, будет и спрос! Как и сказал, товаро-денежные отношения.

— И что они покупают?! Спокойствие?! Это и есть — вымогательство и грабёж!

— Не купи они его, ничего бы не случилось, значит — не грабёж. А даже если бы мы…

— Не «мы», а «ты»!

— …и были менее, скажем так, красноречивыми, нам бы всё равно заплатили… А если бы ты ещё и запел!..

— Ни за что!

— Хотя снова же, даже твоё пение…

— Оно не моё!

— …для многих является всего лишь противным шумом, который раздражает не хуже комплиментов, которыми мы…

— Не «мы», а «ТЫ»!

— …с тобой успели одарить нескольких человек. Так что, эти денежки, — я похлопал по шапке, — честно заработанные, независимо от того, купили ли у нас с тобой спокойствие, жалость или корм для собственного самолюбия, важности и значимости…

Шурх…

— Этого хватит? — спросил Адам, убирая руку от шапки. — Перестанешь наконец?!

Я посмотрел в шапку:

— Ого-ого! Да я практически миллионер! 

Затем перевёл взгляд на Адама и сузил глаза:

— Хе-хе, очередной жалкий распространитель паразитов! Презираю тебя!

— Увы, такого паразита как ты простым тапком не прогнать, проще откупиться!

Я повис на Адаме и «зарыдал»:

— Вот же!.. Вот же маленькая зараза!.. Испортила!.. Испортила такого ласкового мальчика!

— Поверь, — Адам пожал плечами, — единственная «зараза», с которой я когда-либо пересекался, это ты.

— Жестоко… Как жестоко!

— Выводы делай сам…

— Ладно! — я отхлынул от него и хлопнул в ладоши. — Было весело!

— Не «весело», а «стыдно», очень «стыдно»!

— Забыли!

— Забудешь такое…

— Забыли? Так что, — я похлопал Адама по плечу, — забыли?

— Ладно…

— Тогда пошли есть! Впереди целый «мир» вкусной еды и магазинов!

— Пошли.

— Смотрю, тебе стало лучше, хе-хе.

— Немного.

— Это хорошо.

— Так что, идём?

— Да, вперёд! Надеюсь, у тебя остались денежки, — я похлопал по шапке и добавил: — У меня-то с ними проблем точно нет, хе-хе.

— Конечно, — Адам стал шерстить карманы. — Эй… Эй! — погнался за мной. — Ты! Ты меня обобрал! 

— Не правда~ Ты сам всё отдал~

— Неправда!

— Правда~

— Нет!

— Да~ 

— Стой!

— Догони~

— Верни!

— А то что, мой маленький мамонтёнок~?

◊ ◊ ◊

— Как же вкусно! Что это?

— Не знаю, судя по названию какая-то мясная стряпня. Ешь, не отвлекайся, а то хилый какой-то, гляди помрёшь ненароком.

Адам уставился на меня прищуренным взглядом…

— Ты плохой человек, очень плохой.

…и продолжил уминать еду.

— Ты согласна? — я поднял и посмотрел на руку; она качнулась в стороны; перевёл взгляд на Адама. — Она не согласна.

— Какой хозяин, такая и рука, — сказал он и громко засёрпал, делая вид, что я для него какая-то шутка.

Я лишь издал мысленный смешок и сам сконцентрировался на еде. Сонливость к этому времени пропала, но я был уверен, что пройдёт немного времени и она накатит снова, причём куда более сильная…

— Ты не будешь десерт?! — переспросил Адам, когда мы доели основную часть.

— Нее, я больше ничего не хочу. Посижу, послушаю твои умные мысли. Ешь сам.

Адам снова прищурился:

— Оторвать руку… то есть игнорировать всяких попрошаек — умная мысль?

— Сам решай~

— Решишь тут… Ладно — десерт! Всё остальное неважно. Я сейчас.

Адам встал и пошёл выбирать лакомство — я уронил голову на стол и закрыл глаза.

Что ж, всё прошло довольно гладко, не идеально, но гладко. Я бы сказал, всё вернулось на круги своя и вернуло себе изначальные очертания — неплохо, вполне неплохо, хотя… новые очертания тоже стали вырисовываться…

— Что это, Адам?

— Какая-то непонятная стряпня, просто ешь…

— Не смог догнать, решил закормить до смерти? 

— Тебя закормишь, — он пожал плечами, сел на своё место и взялся за десерт.

Новые очертания… С ними вполне можно работать: доводить и утолщать… А если подумать ещё немного, то очевидно и то, что хочется или нет, но ещё и от части старых придётся избавиться… Причём сделать это самому… Снова… И зачем я об этом подумал? Опять начал загоняться… Сплошная головная боль, хотя, если задуматься…

— Куда опять «собрался»?

— Никуда.

— Ты часто «пропадаешь»…

— Неужели?

— В школе это было особенно заметно.

— Может, просто показалось?

— Думаю, — Адам задумался, — скажи ты это сегодня утром, я бы согласился, но после твоего урока — вряд ли.

— Какой толковый и одновременно нехороший ученик.

— Так ты рад или не рад?

— Был бы не рад — тебя бы уже не было.

— Грубо, угрожающе, пугающе — ты не думал быть мягче?

— А ты, смотрю, только этого и ждёшь.

— Может быть и жду, почему бы и нет? Грубость не любит никто.

— Тогда, — я пожал плечами, — ты обратился не по адресу.

— Другого ответа и не ждал, — Адам пожал плечами в ответ.

— Тогда не задавай заведомо бессмысленные вопросы.

— Нет. Если не задавать, то и не сделать замечание, а это было именно оно.

— Ха, взялся меня воспитывать?

— Может быть.

— Пропащее дело~

— Разве? Было бы пропащим, ты бы с самого начала по-другому выстроил наши отношения, разве нет? Как минимум, не стал бы ничего менять. Но после переезда, я понял несколько вещей…

— Секундочку, может, попросим, чтобы нам включили эпически-разоблачающую музыку?

— Нет. Так вот, 1) ты, мягко говоря, недолюбливаешь идеалы старушки Хез; 2) если бы я продолжил полагаться на них, как меня учили, ты бы, в конечном итоге, точно также стал бы презирать и меня.

— Не вижу никакой связи… Может, всё-таки включить? Тогда твои слова станут более убедительными.

— Нет.

— Тогда могу напеть? Мне не трудно: туду-тудуду-тудудуду-тудуду-ду-ду… Точно не нужно?

— Нет.

— Я так могу минуты две, уверен? 

Адам закатил глаза и проигнорировал моё доброе намерение:

— А ещё, — продолжил он, — во время нашего общения в академии магии — прекрасного общения, пусть и недолгого, — я многое пропустил мимо глаз, сожалею, но сейчас, оглядываясь назад, я переосмыслил многие моменты! А сегодняшний день… Сегодняшний день поставил все точки над «i»! И упускать свой шанс я не собираюсь!

— Ты о том, — я посмотрел на принесённую им «какую-то непонятную стряпню», — что путь к сердцу мужчины лежит через желудок?

— Я о другом, — и хватит уже говорить о своих неудовлетворённых желаниях вслух! — так вот, я о том, что после всего устроенного тобой, первым человеком, к которому ты пришёл, оказался я! Конечно, всё можно списать на обычное «обучение», но так ли это?! Хотя… Зачем я вообще объясняю очевидные вещи? Ты ведь и сам всё понимаешь!

— Знаешь, Адам, — я поднял голову и вернул нормальное положение, — это настолько гениальное умозаключение, что мне трудно решить: надумал ты его себе, или так и есть на самом деле, а может, — я посмотрел на свою руку, — я всё же немного перестарался…

Глава 222. «М»

— Думай, что хочешь! — сказал Адам. — Пусть ты и нехороший человек, а рука твоя — та ещё тварь~ но чего-чего, а с головой проблем у меня точно нет. Может, во мне и «ковырялись» когда-то, но проблем с головой нет! Может, и пинали нехорошие люди (ты!), но проблем, изволь, — нет! А вообще, ты просто боишься признать правду, и, как следствие, мою правоту, разве нет?

— Как скажешь. Желания спорить у меня нет.

— Вот и хорошо! — Адам «победоносно» кивнул.

— Да и, — «неожиданно» я переключился на лёгкую враждебность, — зачем разрушать твои влажные фантазии?

— У меня нет влажных фантазий!

— Чем больше ты уверен в своей правоте и, как следствие, чем больше твоя симпатия ко мне, тем только лучше, разве нет? — мои тон и выражение к этому моменту сильно изменились. — Хоть в огонь, хоть в воду, хоть в медные трубы. Куда бы я тебя не послал, что бы ни сказал сделать и где бы ни указал твоё место, — ты всё это послушно исполнишь. И чем «теснее» будут наши отношения, точнее, вера в эти отношения, тем и сам ты будешь более исполнительным. Всё это начнёт приносить тебе радость: желание угодить; желание быть полезным; желание чувствовать свою значимость… И вот, не успеем мы с тобой оглянуться, как пройдёт немного времени и твоё стремление угодить мне станет смыслом всей жизни. Если, конечно, уже им не настало. Так что, да, ты прав, я просто боялся… Боялся признать твою правоту. Боялся слишком рано выдать свои истинные намерения. Но… Ты оказался слишком наивным, слишком послушным… Я завысил планку, думая, что всё будет куда сложнее, однако завышать её было незачем.

— Думаю… — начал Адам, оставаясь, казалось, таким же как и прежде, однако скрыть слабые перемены, вызванные моими словами, не смог, как ни старался. — Думаю, ты специально преувеличиваешь. Я уже приводил пример со старушкой Хез… А ещё знаю (…и осознаю!) достаточно, чтобы иметь хорошее представление как о тебе, так и обо всё остальном, и… В свои доводах я не сомневаюсь!

— Знаешь? — потешно переспросил я. — Осознаёшь? Не сомневаешься? А что если…

— Нет.

— …это всего лишь желанная иллюзия?

— Не иллюзия.

— Что если это самообман?

— Не самообман.

— Например, даже сейчас ты отрицаешь очевидное…

— Не очевидное!

— …а это уже первый признак самообмана. А твоя бездумная уверенность… 

— Это не бездумная уверенность!

— …в собственных желаниях — второй признак. И, наконец-то, вера в лживые отношения…

— Наши отношения не лживые! — Адам чуть ли не подорвался с места. 

— …это третий признак самообмана, — продолжил я, игнорируя его чувства. — И ты ещё говоришь «знаю», «осознаю», «не сомневаюсь»? 

— Да! Знаю! Осознаю! Не сомневаюсь!

— Смешно.

— Хватит делать тщетные попытки посеять обманчивые сомнения! Хватит!

— Я не пытаюсь.

— Пытаешься! Будь сказанное тобой правдой, ты бы сейчас этого не говорил! Ты делаешь это намеренно! 

— Не говорил бы? А что если…

— Хватит «а-что-если-кать»!

— …в этом и есть вся суть? Прямо озвучить свои истинные мотивы? Специально! Чтобы вызвать обратный эффект: заставить тебя считать мои истинные мотивы заведомо обманчивыми. Заставить тебя воспринимать их как какую-то глупую шутку. И всё ради одной цели: не дать тебе прийти к ним самому, особенно тогда… — я сделал паузу, — когда пришло бы время это сделать. Ведь… — я оскалился. — Было бы очень неудобно, стань эта «правда» откровением для тебя, ещё и в самый неподходящий момент, а так… — мой оскал трансформировался в не менее приятную улыбку. — Не думал о таком? Или, вот ещё, — продолжил я, — делая вид (как ты сказал), что я пытаюсь посеять в тебе обманчивые сомнения, я как раз наоборот — хочу заранее их задушить. Действую на опережение, так сказать. Ты ведь знаешь какой я человек, значит должен знать — именно таким я и промышляю — обманываю маленьких доверчивых глупцов вроде тебя. Ты правда всё ещё думаешь, что наши «отношения», которые ты себе выдумал, особенные? — я замолчал, желая услышать ответ на свои слова, но, поставленные под таким углом, они волей-неволей заставили мальчика заколебаться; от его уверенности не осталось ни следа.

Не давая ему времени на долгие размышления, я продолжил:

— Разве уверенные сомневаются? С одной стороны у тебя, должно быть, вертится: «Я не должен поддаваться: именно этого он и добивается! Сказанное им ложь! Я не должен поддаваться! Не должен!» — а с другой: «В такой правде нет ничего странного. Он изначально манипулировал мной и продолжает это делать. Он использует меня и будет использовать в будущем. Отношения… Их вижу только я. Он внушает их, а выдуманная мной дружба… её нет и никогда не было».

— Я…

— И тут тебе остаётся лишь принять решение — выбрать «правильный» вариант из двух совершенно противоположных и в то же время равноценных утверждений. Равноценных с точки зрения действительности.

— Я…

— Но, очевидно, мы оба знаем, что именно ты выберешь.

— Я…

— На фоне своей наивности, щенячьей верности и, главное, не знания, чем именно УЖАСЕН второй вариант, где я использую тебя, как вонючую псину, ты выберешь более желанный, более приятный, более удобный… 

— Я…

— Однако, — я не дал ему сказать, — когда придёт время сожалеть, вероятно, ты даже не будешь знать, что тебе нужно сожалеть. Ты будешь уверен, что это твой выбор, что ты знал на что идёшь. Вот и всё.

Я умолк — повисла тишина.

— Но… — вскоре послышался задыхающийся голос. — Но даже если второй вариант правильный и ты… ты меня просто используешь… даже… даже если я поверю в него… Разве… Разве у меня есть выбор? Я завишу от тебя. Я… я не могу просто взять, развернуться и уйти… Разве… Разве не получается, что… что бы я не выбрал и чтобы не оказалось правдой, результат от этого не изменится… А значит… значит ты просто… просто… издеваешься надо мной… давишь на меня…

— «Зависишь»? «Не можешь просто взять, развернуться и уйти»? — чуть ли не пропел я, однако из-за ужасно апатичного тона было похоже, что я, скорее, призываю «демона», принося ему в жертву сотню-другую младенцев. — Хорошо, очень хорошо! А что если я скажу, во-первых, что всё сказанное мной — чистая правда: я всего лишь использую тебя, а в будущем буду использовать ещё больше! Куда корыстнее! Настолько, что даже самый терпимый пожалеет о своём выборе.

— Это неправда…

— ПРАВДА. Дальше, во-вторых, что если скажу, что я не вижу того, что видишь ты, — никакой «дружбы» нет.

— Неправда…

— ПРАВДА, — снова пронзил я. — И вот, «правду» ты знаешь, а теперь — самое время сделать «правильное» решение, разве нет? Всё, что нужно: просто встать, развернуться и уйти! Всё! 

— Но…

— Я не буду останавливать тебя и тем более не буду усложнять тебе жизнь. Вылечишься, выучишься, а дальше… Твоя жизнь — твои заботы. Делай что хочешь. Она принадлежит тебе и больше никому. Так что поздравляю: с этого момента ты не зависишь от меня! Ты можешь делать что хочешь! И для начала: взять, развернуться и уйти!

— Но… Но… Но… Но… Но… Но ведь… Но ведь у тебя были… были… были… планы…

— Планы на тебя? Разве мы с этого не начали? Но ладно. Были, и что? У меня так много планов, что я иной раз сам в них ногу ломаю, поэтому… Лишиться одного-двух — не проблема. Тем более, такого незначительного «плана», вроде тебя.

— Но… но… но… сегодня…

— Каждый видит то, что хочет увидеть, Адам~. Лучше бы я тебя вообще не брал с собой.

— Не… не… не брал?.. А как же… как же слежка за Бортэ…

— Мелочь. С этого момента я тебя полностью освобожу от неё или чего-то подобного, и тем более — больше никогда не потревожу. Наши пути полностью разойдутся.

— Ра… ра… ра… разойдутся?.. Ты… ты… ты… меня прогоняешь?..

— Ни да, ни нет, ни может быть, — но можешь катиться на все четыре стороны — решай сам.

— Я… я… я… я… я… — Адама чуть не зациклило. — …Я тебе не нужен?..

— Ты правда думаешь, что есть что-то, что я не смогу сделать без тебя?

— Но… но… но…

— Хватит «но-кать», «я-кать» и задыхаться: либо говори нормально, либо замолчи. Да и зачем? Тебе осталось просто встать, развернуться и уйти — ты в шаге от «блаженной» жизни.

Я замолчал — Адам закрылся руками, готовый сплющиться и заплакать в любой момент.

Я продолжил молчать и просто сжигал его апатичным взглядом, прекрасно понимая, что как бы он не пытался закрыться или «спрятаться», он не мог избавиться от него. Он чувствовал его. Чувствовал и ничего не мог с этим сделать.

— Ладно, — сказал я, не видя никакой реакции, — я тебе помогу. Поступим от обратного: встану, развернусь и уйду я. Будем считать, что это одно и тоже. Как учила математика: от перемены мест слагаемых сумма не меняется, — я поднялся.

— Стой… стой…

— А математика плохому не научит.

— Стой… Не уходи… Не уходи… — Адам подорвался следом и вцепился в меня.

Странно, какие знакомые ощущения… Что сказать, «Д» — дежавю.

— Я не… я не… я не… — мы простояли так добрую минуту. — Я не понимаю… Я не понимаю! — взорвался он (хотя, скорее, лопнул как мыльный пузырь). — Я не понимаю! Чего… Чего ты хочешь! К чему это всё?! Тест?! Урок?! Я должен был встать и уйти, показывая какой я «сильный и независимый»?!

— Нет.

— Или… Я должен был бежать за тобой ни смотря ни на что, показывая какой я преданный и послушный?!

— Нет.

— Тогда что?! Что тебе нужно?! К чему это всё?! Доказать, что я был не прав и не знаю какой ты на самом деле?! Хорошо, я был… я был не прав… Я был не прав! Прости! Не уходи!

— Нет.

— Тогда?.. Тогда что?.. Что?!. — опустив голову и чуть ли не плача спросил Адам.

— Мне просто, — начал я, отрывая вцепившуюся руку, — захотелось испортить тебе настроение. Разве это не уважительная причина? 

Тух.

Адам ударил меня в руку. 

— Да и… Я дал тебе то, чего ты так хотел — драмы.

— Драмы?! — заплакав, переспросил Адам.

— Да, драмы.

— Я… я… я не хотел, хн… никакой, хн… драмы… — промычал он, вытирая сопли рукавом. — Кому, хн… кому вообще, хн… кому… кому… хн… нужна такая драма, хн…

— Кому? Очевидно, тебе. А раз хотел: получите-распишитесь.

— Не хотел, хны… — он разнылся ещё сильнее.

— Тогда не знаю, — я пожал плечами, усилив жест поднятыми руками. — Все любят драму — только её и подавай. Или, что даже лучше, трагедию~ Уверен, что не хотел? — я задумчиво посмотрел на Адама. — А то весь твой вид говорит, что именно её ты и хотел~

— Нет! — он снова ударил меня, продолжая ныть: — Хны… хны…

— Ну, бывает, — я сделал невинное выражение, — я не волшебник, чтобы знать, что хочет каждый отдельный человек. Я был уверен, что именно драмы ты и хотел, а тут, вот тебе(!), оказалось, что нет. Не иначе как магия.

— Магия… магия?!

— Да, магия. «М» — магия.

— Нет, хны… Нет! «М» — мудак. Какой же ты мудак! Испортил… испортил всё настроение, и… и… и такой чудесный день, хны…

— Знаешь, Адам, — я сел на место. — Что-то я проголодался, думаю, как раз пришло время для твоей «непонятной стряпни», — я пододвинул блюдо и покрутил. — Надеюсь, ты не забрызгал его своими соплями, а то, — я осмотрелся, — бо́льшую часть всего ты уже забрызгал.

Наверное, это был первый раз, когда Адам смотрел на меня по-настоящему зло, не скрывая агрессии и ненависти, я рассмеялся, проглатывая первую ложку:

— Ты, конечно, можешь сесть напротив, но и… можешь развернуться и уйти — будь уверен, я не буду тебя останавливать, собственно, как и нарушать условия нашего «уговора».

В ответ он в третий раз ударил меня в руку, ещё и уселся не на прежнее место, а прямо рядом со мной, продолжая вытирать тонны соплей рукавом. 

— Три удара, — сказал я, проигнорировав все остальные действия. — Будем считать, что три удара это тот максимум, который я могу тебе позволить, но так как у тебя всё ещё чешутся руки, предупреждаю, — я повернулся и посмотрел прямо ему в глаза, — перейдёшь эту черту и я гарантирую, что никакой врач тебе больше не понадобится.

— Хны… — он кивнул и отвернулся. — Только… только, хны… и можешь, хны… угрожать, хны… запугивать, хны… оскорблять, хны… 

— Вот и хорошо, — раз он был рядом, под рукой, я потрепал его волосы.

— Не трожь! Хны… Я не щенок! Хны…

— Ого, щенок стал скалиться, — я дал подзатыльник, — плохой щенок!

— Сам щенок! ХНЫ… — Адам ударил в ответ. — Хватит… хватит, хны… Хватит меня так называть! Мне… Мне не нравится!

— Гладить нельзя, бить нельзя… Щенком не называй… Что-то весь твой пубертатный период прошёл за один день.

— Это, хны… Это, хны, не… не… период! Просто… просто я наконец-то осознал, какой же… какой же ты мудак! 

— Что ж, — я повернулся, приблизился и шепнул ему на ухо: — Поздравляю, ты больше не девственник!

— ХНЫ… — он подорвался и вернулся на своё место, приговаривая: — Какой же… какой же, хны… Какой же ты мерзкий, хны… Мерзкий мудак, ХНЫ…

— Эх… — я очень грустно вздохнул, проглатывая очередной кусок. — Правду говорят: от любви до ненависти один шаг… А ещё утром ты был таким ласковым и добрым… 

— Ты… Ты… Испортил всё настроение!.. Ты убил!.. Убил все приятные эмоции, хнык… которые… которые сам же и подарил, ты… ты…

— Как ты и сказал: «М» — мудак. Если ты не готов к этому, то… — я замолчал, так как нужно было проглотить еду.

— …то что, хны… мне лучше «встать», хны… «развернуться», хны… и «уйти», хны?..

— Невероятно. Как с языка снял. Ладно, посиди-успокойся и дай мне нормально поесть: неудобно всё время на тебя отвлекаться.

Адам завыл ещё сильнее — я погрузился в еду.

Прошло немало времени, прежде чем мальчик утих, а я обратил на него внимание:

— Всё сидишь? Сколько бы проблем избежал, покинув сегодня это место.

— Я, — ответил он далеко не сразу, — не хочу покидать это место.

— Даже когда я уйду? Этот мягкий диванчик — твой новый дом?

— Нет. Уходя, ты возьмёшь меня с собой.

— Скажи ещё, что я должен попросить тебя это сделать и добавить «пожалуйста»?

— Было бы здорово.

— А на колено вставать не нужно?

— Нет. На колено не нужно.

— Ты ведь понимаешь, — я нежно вздохнул, — что ничего из этого я делать не буду, что я… не тот, кем ты меня себе вообразил?

— Понимаю…

— Обидно?

— Обидно…

— Моё предложение всё ещё в силе…

— Нет.

— Сегодня ты увидел лишь каплю…

— Нет.

— И… я безразличен ко всем…

Адам посмотрел на меня, он смотрел какое-то время, казалось, пытался увидеть насквозь, пока наконец-то не сказал:

— Исключения… разве… разве их не бывает?.. Они… они есть у всех…

— Как сказать… — я положил голову на стол и посмотрел прямо на него, затем вздохнул. — Как ты считаешь, весь тот шум, который сейчас заполонил город, нет, страну… Оно того стоило?

— Думаю… — Адам задумался.

Через какое-то время он продолжил:

— Думаю, раз ты на это пошёл, значит, были веские причины, а раз в целом, ты доволен, значит — оно того стоило, но… Возможно, за это пришлось «заплатить», только я не знаю, чем именно, хотя… — его вдруг «осенило». — Раз тебе пришлось стирать память тому старику, то как минимум пришлось заплатить его памятью…

— Хах, по-моему, ты даже не думал, так бы и сказал: «За всё нужно платить!». Очень пафосное выражение.

— Не правда… Я думал.

— Знаю-знаю… Да и… Стоит признать: в принципе, так и есть — за всё нужно платить. Хотя с «памятью» ты не угадал, с ней-то всё с точностью да наоборот, учитывая, что я подумывал убить старика.

— Убить?.. — это слово сильно удивило Адама. — Но… ты так старался…

— Это уже другой вопрос. Не важно.

— Значит, ты «заплатил» чем-то ещё, — ответил он, стараясь взять себя в руки.

— Ага, парочкой человек. И если вычеркнуть одного было не трудно, то вот… — я задумался.

— …С другим всё сложнее?

— Можно и так сказать. Он был близким. Вредным. Иногда послушным. Иногда нет. В общем, хороший котик… Но теперь — всё.

— Сочувствую…

— Не нужно, я ясно осознавал, на что иду.

— Осознавал?.. Значит других вариантов…

— Не было? Нет. Были. Вполне. Но я выбрал… удобный и желанный для себя. Вот и всё. Тот, который посчитал нужным, тот, который захотел. Поэтому, отвечая на твой вопрос… Бывают ли исключения… Да, бывают, но… — я остановился.

— Но… — задумался Адам и через время продолжил: — Но ты не гарантируешь, что… что остановишься, если… если нужно будет «заплатить» и… мной?

— Рано или поздно, — я не ответил прямо, — хочешь ты того или нет, но у тебя появится что-то ещё, кроме «поклонения» мне…

— Я тебе не покланяюсь.

— …что-то важное, ценное или просто принципы. И вот, наступит день, и ты скажешь мне: «Не делай "этого"», — ты попросишь, предупредишь меня, но я поступлю по-своему, так, как посчитаю нужным, так, как захочу… И…

— Это… так глупо.

— Но жизненно. И если мы и вправду считаем, что между нами было что-то бо́льшее, чем просто видимость отношений, то… 

— Я… я понимаю, хны…

— Тогда, чего снова сопли пустил?

— Не знаю… плачу… просто плачу… потому что… потому что хочу плакать… потому что… потому что ты мудак… худший… худший в мире человек… плохой человек…

— Вот и хорошо… Думаю, теперь мне будет проще поверить тебе, если ты снова скажешь, что «знаешь» меня, «осознаёшь» кто я… или будешь громогласно кричать, что «не сомневаешься в своих доводах и решениях».

— …Хнык… хнык… хнык… хнык… мудак…

Глава 223. Самое ужасное восстание

Независимо от того, чем именно было это «М»: «магией», «мудаком» или одной большой «манипуляцией», — факт оставался фактом: Адама нужно было спустить с небес на землю, и у меня это вполне получилось. Я бы даже сказал, идеально получилось. Заодно и провёл ему общий ликбез. Иначе, являясь мощным катализатором, такое щенячье поведение в купе с беспросветной наивностью граничащей с глупостью отдалило бы нас ещё сильнее; пока в конечном итоге наши пути не разошлись бы полностью. Поэтому мои надуманные «угрозы» были надуманными лишь отчасти.

Мы ещё немного посидели — я дал Адаму время успокоиться. Когда он пришёл в себя, я сказал:

— Поделом тебе, а теперь пошли, пока меня не лишили «преподавательской лицензии» за травлю собственного ученика.

— У тебя её нет, — послышался холодный ответ, — и никогда бы не дали.

— Не дали бы — сам выписал, — засмеялся я, окидывая мальчика «разве-это-неочевидно» взглядом; затем направился к выходу; он пошёл следом.

Мы попрощались с персоналом, который, как и другие посетители, с одной стороны был чрезвычайно рад нашему уходу, а с другой — чувствовал невероятную потерю, ведь так и не смог узнать суть и причину «пролитых слёз».

— Рассказывай, — начал я, когда мы вышли на улицу, — куда пойдём, чего хочешь?

— Ничего не хочу, — послышался всё такой же холодный ответ.

— Ладно тебе. Уверен?

— Уверен, — отчеканил он.

Ох уж эти обиженки.

— Как хочешь, — я быстро смирился с его решением.

— Я, — начал Адам, видимо, осознав, что многое теряет, — хочу только одного, — он посмотрел на меня.

— Удиви.

— Просто… Никогда больше не называй меня «щенком». У меня есть имя. Больше ничего.

— Хорошо, — я кивнул в ответ, воздержавшись сказать что-то ещё или тем более извиниться за то, что чуть ранее вывел его из себя, возможно, слегка перегнув палку.

Я продолжил:

— Сегодня у тебя был трудный день. Тебе стоит о многом подумать и многое переварить. Иди.

Он замялся, явно не ожидая такого резкого перехода.

Я повторил:

— Иди.

— Хорошо… Спасибо… 

— Пока.

— До встречи…

Чуть поникший, Адам поковылял на остановку — я проводил его взглядом, потерял из виду. Затем проводил и до самого дома, устремившись следом.

Учитывая ситуацию, да и его состояние, лишним это не было. И пусть кто-то скажет, что я неискренен и лишь оправдываюсь «ситуацией» и «состоянием», ведь идти следом было не обязательно, я категорично отвечу: «Нет. Это не так. Это было обязательно». Ведь как можно не знать: не пошёл следом!; дал уйти вору!; не осилил спектакль! И всё! Смерти! Месть! Костюм-трико! — рвётся бедное очко! Я к такому не готов! Просто не готов!

Так что нет, я не оправдываюсь! Я всего лишь учитываю все нюансы, ну а то, что я мог проследить за ним на расстоянии, так это дело десятое: захотелось быть поблизости, вот и был. Ещё скажите, что мне не нужно было «переводиться» в ту школу и контактировать с той девочкой только потому, что я мог защитить её на расстоянии, — слишком однобокая логика! С такой логикой ещё и «окажется», что отказываться от слэм-девайса по мере совершенствования навыков, — глупое дело, ведь с ним колдовать куда проще, куда привычнее…

Фух…

Что-то меня начинает заносить, ещё и нервный тик появляется — видимо, бессонные ночи дают о себе знать.

Убедившись, что Адам не доставит мне внеплановой головной боли, я покинул его.

Осмотрелся. 

После чего направился на остановку.

Полетел в другую часть города.

Возвращаться в старую добрую квартиру я больше не собирался, пусть сейчас там никого и не было. За последние несколько дней её перевернули вверх дном, если не разобрали на кусочки. Плюс за ней следили, а некоторые — даже продолжали ходить, видимо, чтобы «изучить» меня или найти упущенные улики. Однако на деле вся эта ситуация была мне только на руку, ведь я мог использовать её в своих целях (и уже использовал). А раз смысла «держаться» за старое место не было, вот я и ехал в совершенно другом направлении.

В течение следующего часа я смог успешно добраться до своего нового места дислокации — того самого ночного домика; и стоит заметить, добираться сюда на общественном транспорте — то ещё мучение. Однако после всего случившегося мне нужно было вести себя всё аккуратнее и аккуратнее. Могло показаться, что со временем всё, наоборот, начнёт утихать и можно будет вести себя более раскрепощённо, но, увы, это так не работало, особенно в моём случае. В первую очередь потому, что «засветив» Храм Пустоты столько раз, ещё и в таких масштабах…

Рано или поздно правоохранители со своими Мировыми Лохами точно попытаются создать контрмеры и, скорее всего, худо-бедно у них это получится. Одно дело, когда подобное никто не то что не мониторит, а даже не знает о существовании (в той или иной мере), и другое — когда появятся люди, которые только этим и будут заниматься. (Надеюсь, Мари Стоун не возглавит столичную группу? Было бы иронично.)

В любом случае, сейчас мне нужно было просто вести себя немного осторожнее, вот и всё. В остальном — ничего не поменялось. Это полностью отличалось от того раза, когда шавки верноподданного ходили за мной чуть ли не по пятам… К слову о них…

«Я возьмусь за вас как только немного отдохну и успокоюсь… Так что… Ждите. Просто ждите».

Я вошёл во двор, а затем и в сам дом. Эрсель, которую я оставил отсыпаться, уже ушла. Видимо, выспалась; а учитывая беспорядок внутри, которого не было до этого, но который вырос как на дрожжах, она явно спешила… Возможно, немного нервничала… (Я посмотрел на частично сорванную с петель дверь.) А может… и не немного.

Я прошёл дальше.

В комнате она оставила такой же хаос, как и в остальной части дома.

Я вздохнул.

Ладно… Не важно.

Сейчас всё не важно.

Дверь починится.

Дом уберётся. 

Человек остынет.

А вот кровать… Кровать ждать не будет — кровать может и убежать.

Пока человечество боялось восстания машин (и получило его), я боялся восстания кроватей, и до сих пор боюсь, потому что в отличие от машин они ещё не восстали… А значит, могут это сделать.

И чтобы они никогда этого не сделали, их нужно вдавливать в землю! Вдавливать всем своим телом! И чем чаще вы это делаете, тем и вероятность их восстания ниже!

Плюх.

Я рухнул вниз.

Как же приятно…

Я стал быстро проваливаться в сон.

Скрип…

— Только попробуй, тварь… я тебе все ножки переломаю…

Глава 224. Гауф

(От 3 лица)

Мишель Лири продрала глаза. Приподнялась. Её тошнило, голова болела, а мочевой пузырь вот-вот лопнет; и если с первыми двумя «катастрофами» можно было кое-как смириться, то со второй, прорывом дамбы, — нет. Мгновение, и она подорвалась. Стала интуитивно выискивать нужную дорогу. По пути чуть не снесла хозяйку дома.

— Налево и прямо, — послышалось вдогонку (знакомые слова), — там будет дверь.

— Спасибо.

…

Прошло немного времени, и Мишель Лири вернулась в комнату. К этому моменту Саена Гауф — жена Станислава Гауфа — успела прибраться, собрать разобранный диван, а также заставить небольшой вытянутый столик разными вкусностями с двумя чашками кофе во главе. Такой «маленький» завтрак вызвал у вернувшейся девушки с одной стороны сильный аппетит, а с другой — усилил тошноту. Что сказать, не самые приятные ощущения.

Мишель Лири прошла внутрь. Села. Подпёрла голову руками. Стала массировать виски. Её лицо было всё таким же опухшим. На нём так и читались боль, горе и тоска — одним словом, убитость, с вишенкой на торте в виде красных, как рубин, глаз, которые, казалось, могут вот-вот разбиться и разлететься на мелкие осколки. Разлететься, не оставив после себя ничего. Бесконечное ничего! Всепоглощающее! Неумолимое!

…Саена Гауф молчала: ей оставалось «удивляться» умению её гостьи делать попытки «не заплакать» в столь подавленном состоянии. То ли этой гостье помогали выдержка и характер, которые потихоньку брали всё под свой контроль, то ли слёз у неё не осталось в принципе, учитывая какой «сыростной» была эта ночь.

Молчание длилось недолго — Мишель Лири приподняла голову и сказала: 

— Спасибо за всё, Саена.

— Пожалуйста, — улыбнулась та, после чего вздохнула и продолжила:

— Досталось тебе… Даже не знаю, что можно сказать или… что можно изменить…

— Я тоже не знаю…

Саена Гауф пододвинула кружку с кофе ближе к Мишель Лири, взяла свою, немного отпила, подумала, сказала:

— Будь я более опытным человеком, то, наверное, смогла бы подобрать хорошие слова, но, если честно, ничего умного на ум не приходит… — её взгляд стал очень мягким. — Наверное, мне стоило бы чаще накручивать себя мыслями и переживаниями о Стане, учитывая специфику его работы… Но… То ли я полностью оградила себя от этих мыслей, то ли настолько уверилась его словам: «Всё будет хорошо», — что смогла избежать подобной участи; поэтому… поэтому я не могу просто взять и сказать, что понимаю всю твою боль… — Саена Гауф сделала глоток, собираясь с мыслями. — Или я просто не хочу их понимать? Не знаю. В любом случае, прости.

Мишель Лири посмотрела на собеседницу:

— Ты когда-то рассказывала, как лишилась в детстве собаки, так вот, вся эта «потеря», все эти «чувства» и «боль» — то же самое. Может, немного сильнее. Вот и всё… 

— То же самое? Немного сильнее? — Саена Гауф ласково улыбнулась; отпила ещё немного кофе; продолжила: — Я рада, что ты стараешься быть такой же хладнокровной как и всегда, только… главное, не переусердствуй. Хотя… — радостно добавила она, видя, что Мишель Лири вот-вот сорвётся и заплачет. — У тебя плохо получается быть хладнокровной, и это хорошо: не нужно пытаться сдержать то, что сдерживать не нужно, или пытаться быть такой, какой ты не являешься.

— Я… — только и сказала Мишель Лири, прежде чем уткнуться в пол в попытках сдержать несдерживаемый поток слёз…

Так… шло время.

Саене Гауф не без труда удалось накормить свою гостью, которая была полностью опустошена Ночью. Ночью, высосавшей из неё практически все соки: магические, физические, ментальные… 

Хотя накормить — оказалось не самым проблемным делом для Саены Гауф. Куда проблемнее было удержать гостью на месте и не дать ей уйти. Это была самая настоящая битва характеров, в которой категоричность и «материнская» строгость с одной стороны (хозяйка), взяли вверх над своенравностью и бараньим упрямством с другой (гостья).

Мишель Лири осталась. Да и, быть может, где-то глубоко внутри она и сама не хотела уходить? Быть может, она боялась остаться наедине сама с собой? Опасалась зациклиться на не нужных мыслях? Учудить какую-нибудь глупость? А глупость, несомненно, последовала бы вслед за ней, вслед за её уходом.

Продуманные действия или безрассудное наитие? Обычно Мишель Лири устраивали оба варианта. Зачастую выбор зависел от ситуации, пусть и, несомненно, предпочтение безрассудному наитию она отдавала куда чаще. Однако конкретно в данной ситуации, что первое, что второе, не имели смысла: поддаться печали и «слететь с катушек», — она была готова это сделать, нет, искренне желала, но на кого направить весь негатив, всю злость, тоску? Чёткого ответа не было, разве что на Регана О’Лири? Но он был последним, кого она сейчас хотела видеть в принципе. А раз не было конкретной цели… Ей… Ей ничего не оставалось, кроме как приложить все усилия, чтобы взять себя в руки, избежать безрассудных действий; и, без сомнений, строгость Саены Гауф, её категоричность и ненавязчивая мягкость, — всё это сыграло далеко не последнюю роль в успешных попытках девушки сохранить остатки ясности. Правда, даже несмотря на весь этот успех, избежать классического самобичевания Мишель Лири не смогла:

«Если бы… если бы я лучше себя контролировала раньше, быть может… быть может…» — эта и другие мысли-сожаления время от времени посещали её сознание — глупые, бессмысленные и беспощадные, но посещали.

Время шло — боль не утихала, не хотела и не собиралась. Мишель Лири стала очередной жертвой молекулярных каскадов собственного организма… Было в этом что-то чарующее.

В редкие моменты ей даже удавалось полностью взять себя под контроль — оградить от ненужных чувств и эмоций. Это были приятные минуты «просветления», во время которых разум делал успешные попытки трезво оценить всё происходящее: давал циничные ответы, указывал на бессмысленность страданий, использовал логичные аргументы. Но… Каким бы рациональным ни был разум, блаженные минуты проходили, — бушующий поток эмоции сносил всю трезвость. Весь цинизм. Бессмысленность. Логику. Как бы разум не хотел, но он был неотделим от эмоций… В этом тоже было что-то чарующее.

◊ ◊ ◊

Станислав Гауф вернулся во второй половине дня, ближе к вечеру, но всё равно раньше обычного. Его жена в это время занималась мелкими делами по дому, в то время как, распухшая от слёз и сытая от еды, гостья похрапывала там же, на диване, провалившись в глубокий сон после очередного потопа.

Саена Гауф вышла навстречу и заговорила:

— С возвращением, как прошёл де… — она запнулась на полуслове. 

В это время возле неё на свои белые лапки приземлилась рыжая кошечка.

Кошка посмотрела на Саену Гауф, мяукнула, после чего стала обнюхивать всё в коридоре.

— Кот?..

— Нет, кажется, кошка.

— Я не это имела в виду… Где взял? Зачем принёс?

— Если я скажу, что это длинная история и не нужно задавать лишних вопросов, ты не отстанешь? — иронично сказал Станислав Гауф и устало вздохнул; в отличие от своей бывшей напарницы он не мог просто остаться дома после тяжёлой ночи и спать весь день; да и внутренние переживания не позволили бы ему это сделать, а каким бы бывалым он ни был, произошедшее оставило у него осадок, как и у многих других людей.

Саена Гауф не ответила, но продолжила пронизывать мужа своим лисьим взглядом.

— …Ладно, ладно, — тот уступил, — дай мне только раздеться и войти.

— Ага, — победоносно кивнула она, — раздевайся, мой руки и за стол, — после чего взяла кошку на руки и ушла вглубь дома.

Последнее, что видел Станислав Гауф, это, выглядывающую через плечо жены, жалостливую мордашку кошки.

— Мяу…

— Бедняжка… И зачем только увязался за мной…

Хотя… На деле, «увязалась» — было очень мягко сказано. Рыжая бестия с белыми лапками преследовала Станислава Гауфа, как гиена преследует раненого буйвола, упорно и неумолимо, но об этом — позже.

— Так что? — спросила Саена Гауф не успел её муж войти на кухню, сесть за стол и приступить к еде.

— Всё началось с того, — Станислав Гауф стал собираться с мыслями, — что мне сделали длинный и продолжительный выговор на работе.

— Лысый? — уточнила Саена Гауф, подразумевая «начальника».

— Лысый, — подтвердил Станислав Гауф. — «Ночью было ЧП! Объявили срочный сбор! Где тебя черти носили…» — и т.д. и т.п., в общем, не важно: нервы потрепал, излил всё, что у него наболело, — одним словом, мелочи. Жаль значок не потребовал сдать.

— Как в фильмах? «Значок на стол и слем-девайс на полку!» Не… — хи-хи-кнула Саена Гауф. — Ты же знаешь — это было бы слишком легко и просто. Ты бы ещё сказал, чтоб на тебя «мокруху» повесили или ящик спирта подбросили… Кому ты нужен, ха-ха…

— Ящик в карман не подбросишь, — серьёзно заметил Станислав Гауф, пусть на деле и повеселел.

— Сделай лицо попроще, — съязвила его жена. — И давай выкладывай всё как есть, нечего сидеть хлеб мять, он от этого мягче не станет.

Станислав Гауф и вправду мял в руках хлеб, всё никак не решаясь приступить к еде: он о чём-то думал, его что-то гложило, и он явно не спешил рассказывать всё.

Давая мужу время собраться с мыслями, Саена Гауф перевела взгляд на наглую кошку, которая чуть ранее отпряла от миски с едой, как от чего-то ядовитого, а сейчас ходила вдоль стола, как госпожа какой-нибудь усадьбы.

Станислав Гауф проследил за взглядом жены.

— В целом, — заговорил он, — кошка сама за мной увязалась… 

— Поподробнее.

— Разобравшись со всем на работе (если это так можно назвать), я всё-таки решил подсобрать немного информации о ночном хаосе. Посетил нескольких знакомых-следователей и даже слетал к Помощнику Регана О’Лири: не вышли ли они на ночного волшебника / волшебников или, может, нашли какие-то новые зацепки? Но по сути никто ничего не сказал.

Станислав Гауф наконец-то откусил первый кусок хлеба и приступил к еде.

— Если, — сказала Саена Гауф, — директор Йохансон мёртв (до сих пор не верится…), и с его смертью решили подчистить концы как ты и сказал утром, то… выйти на кого-то конкретного и вправду должно быть проблематично. 

— Это да… Как мне сообщили, на одном из мест преступлений кое-что нашли.

— Что за место?

— Больница. Там, где, как предполагается, казнили…

— «Казнили»? А лучше назвать нельзя было?

— Что поделать, считай это рабочим названием.

Саена Гауф недовольно вздохнула, Станислав Гауф продолжил:

— Так вот, там где казнили одного из подельников Ганца Йохансона, Ежи. Там то ли остались какие-то следы, то ли просто странности, — я сразу и не понял, но поначалу мня это о-нь си-но за-нте-сов… 

— Прожуй, потом говори, — Саена Гауф сделала замечание и вздохнула: — Да уж… просто не верится, живёшь, никого не трогаешь, а тут такое… Причём под самым носом. Да и директор Йохансон был прекрасным учителем… Да и пары Ежи я тоже помню… эх… 

— Одно другому не мешает.

— Понимаю…

— Хотя… — Стаслав Гауф запнулся и, чтобы не подавать виду, сунул в рот очередной кусок рыбы с гарниром, но это ему не сильно помогло:

— Что «хотя»? — Саена Гауф снова прищурилась, как лисица.

— Н-в… го…

— Прожуй-прожуй, потом ответишь, и ты так и не сказал, где достал эту кошку, — Саена Гауф снова бросила взгляд на наглый комок шерсти, который к этому моменту растянулся на полу и вылизывал свои лапки.

— Как я и сказал, — заговорил Станислав Гауф, — поначалу меня заинтересовала новость о тех странностях, но, во-первых, подобное нашли только в больнице и связывают со смертью Ежи. А во-вторых…

— Что связывают с Ежи?

— Там что-то сродни: на общем фоне его смерть и нападение на больницу имеют некоторые особенности, которых не было в остальных случаях.

— Думаешь, он причастен ко всей этой… «казни»?

— Я… Я ничего не думаю. В первую очередь потому, что по факту все эти «особенности» слишком притянуты за уши как минимум на первый взгляд. Конечно, они имеют право на жизнь, но всё равно они требует тщательного анализа… Даже не знаю, насколько тщательного… Поэтому временно или нет, но мой интерес к этой части расследования поугас… 

— Поугас? Так просто? — Саена Гауф прищурилась ещё сильнее.

— Да, вот так просто, — отчеканил Станислав Гауф.

— Или… изначально ты рассчитывал, что эти «особенности» будут найдены и в другом месте?

— Нет, — уверенно сказал Станислав Гауф.

— Тогда продолжай, что было дальше?

— Ну… — Станислав Гауф замялся.

— И?.. — явно что-то понимая, надавила Саена Гауф.

— Раз интерес поугас, я и решил, как и планировал, побольше узнать о том… о том мальчике…

— Вот как? — «улыбнулась» Саена Гауф. — Теперь всё становится на свои места, — она пронзила мужа взглядом. — Только вот… Ты мне ничего не говорил о своих «планах».

— Правда? Извини, забыл, — ответил тот, пытаясь казаться максимально искренним.

— Ладно, проехали. Зачем тебе «побольше узнавать о том мальчике»?

— Да просто так…

— Для Мишель?

— Нет.

— Тогда?

— Профессиональный интерес?

— Слишком расплывчато.

— Прости уж…

— Ладно. Да и… Ладно… Хорошо, я понимаю твой интерес, он у тебя и раньше был, — сказала Саена Гауф, задумавшись о чём-то своём.

— Понимаешь — уже хорошо, — кивнул Станислав Гауф. — В общем, первым делом я решил посетить «его» квартиру. Забегая наперёд, именно… именно с ней в некотором смысле и связано, — Станислав Гауф посмотрел в сторону, — появление этой кошки. 

— Кошки? А кроме неё ты больше ничего не нашел?

— Нет… Всё же, до меня там уже неплохо всё обыскали. 

— Что, неужели никаких секретных секретов и тайных тайников? Ты ковёр двигал?

— Не издевайся.

— Может, нужно было книги попереставлять?

Станислав Гауф посмотрел на жену и закатил глаза.

— Ладно, ладно, прости, продолжай.

— Итак… 

— Даже… по стенкам не стучал?.. 

Несмотря на лёгкую беззаботность, которую источала Саена Гауф, трудно было сказать, что она смотрит на события минувшей ночи сквозь пальцы, нет, она чётко осознавала весь ужас и плачевность ситуации, но искренне не хотела накручивать себя ими, тем более сейчас, когда общалась с уставшим мужем. Муж же в свою очередь очень хорошо понимал это; и это было одной из тысячи причин, почему он так сильно ценил свою жену. Почему он с такой любовью смотрел на неё.

— Итак… — Станислав Гауф стал подбирать слова в попытках донести очаровательной жене важную информацию, сформулировать которую всё никак не мог (или не решался). — В квартире было довольно опрятно, пусть она и была тщательно обыскана сотрудниками Антимагического Департамента, да и людьми Регана О’Лири тоже. Но чего-то необычного там не было. Разве что… сама по себе квартира вполне хорошая, практически в центре… Со слов знакомой из Антимагического Департамента, проблем с документами и оплатой не было. К слову, она уже чуть не плакала, говорит, мол, этого мальчонку уже столько раз пробивали, что он ей скоро как родной станет, — Станислав Гауф издал странный смешок и притих.

— Стан, — Саена Гауф пронзила своего мужа недовольным взглядом, — ты начнёшь рассказывать по существу или… так и будешь? — и, не услышав ответа, резко продолжила: — Давай начистоту, я прекрасно помню твой интерес к его персоне, да и мне он показался вполне занятным малым, но всё же, есть что-то, о чём ты мне не рассказывал?

— Такого нет… 

— Тогда, есть что-то, о чём никто не знает кроме тебя? — уточнила Саена Гауф и, не услышав ответа, продолжила: — Или ты просто надеешься, что он жив?

Глаза мужа и жены сплелись воедино. Они смотрели друг на друга, понимали друг друга: без слов, жестов и телепатии, — но «ответ», который нашла для себя Саена Гауф, заставил её ощутить странное чувство «понимающего непонимания»: вроде бы, она и понимает своего мужа, а вроде бы — и нет. 

Саена Гауф резко заговорила, выказывая свои сомнения:

— Почему ты так уверен, что он жив?

Станислав Гауф хотел было открыть рот, но прервался на полпути, выдав волнение, совладать с которым не смог.

— Говори уже, что ты там себе надумал! Иначе, — в Саена Гауф проснулся демон, — прямо сейчас встану, пойду к Мишель и так ей и скажу: «Мой муж уверен, что Караак жив!»

— Не-не-не… Не надо так! Всё, что только можно, ты и так уже знаешь!

— Что знаю?

— На днях он устроил погром в Академии Магии… 

— Не «погром», а «самозащиту», по крайней мере, в официальных источниках было сказано именно так; а преподавателей, решивших злоупотребить своими должностными полномочиями, уже отстранили, — Саена Гауф полностью вошла в режим «чтобы ни сказал мой муж — я оспорю это!; если он прав — он всё равно не прав!» — страшнейший навык любой второй половинки S-класса, где «S» говорит само за себя.

— Успокойся, я не пытаюсь никого оклеветать.

— …

— Хорошо, хорошо… Пусть будет «самозащита»… Ты меня сбила… 

— Ты закончил на том, что я «сама всё знаю», но видишь ли — я что-то ничего не знаю. 

— Сама ведь не даёшь и слова молвить.

— Даю, говори.

— Так вот… — Станислав Гауф задумался. — Ещё ты знаешь, что он признался, как выполнял поручения Ганца Йохансона.

— И правда, знаю… Удивительно. Так может ты уже перейдёшь к тому, чего я не знаю?! Знать самому и не длиться с женой — плохо!

— Сегодня… Ну… Кроме посещения квартиры и других моментов, — Станислав Гауф бросил взгляд на кошку. — Сегодня я впервые увидел запись того допроса… До этого… Я знал всё в основном со слов других людей и просто пересказывал, но вот сегодня… я увидел всё воочию… К слову, это Третий Помощник Регана О’Лири посодействовал, его Раском звать, хороший ма…

— Не отходи от темы.

— И не думал. Хороший малый в общем этот Раск… 

— Значит, ты видел запись того допроса, и что там… всё так плохо?

— Знаешь, — Станислав Гауф снова начал издалека, — когда я узнал о «странностях» со смертью Ежи, думаю, я… я испытал некоторое разочарование…

— Ты хотел сказать: «…Я испытал разочарование, когда узнал, что "странности" были связаны только с его смертью»? — уточнила Саена Гауф.

— Может, и так… — Станислав Гауф не стал спорить с женой. — Однако, — его голос стал бодрее, — начав сопоставлять кое-какие мелочи, это разочарование сменилось… Потрясением?.. Нет… Чем-то другим… Скорее… чувством, когда всё встало на свои места, понимаешь?

— Я пока ничего не понимаю, но ты продолжай.

— Ты знала, что первый, кому… кому он признался в «сотрудничестве» с Ганцем Йохансоном был… именно Ежи?

— И что с того? Ежи тоже заодно с директором Йохансоном?

— Это вполне… удобное умозаключение, но давай сейчас отойдём от него, хорошо?

— Хорошо.

— По факту именно Ежи поднял всю шумиху, организовал допрос и развернул следствие. Именно он предпринял первые шаги в сборе информации и улик. А сейчас… Сейчас он единственный из «казнённых», чья смерть имеет «странности» и к чьей персоне начинают уделять всё бо́льшее внимание…

— Так его смерть имеет странности или нет, ты так толком и не объяснил?

— Видимо, да.

— Я поняла, — Саена Гауф стукнула кулачком о ладонь. — Вывод: Юрий Ежи может быть жив и может иметь отношение к каз… ночным убийствам!

— Да… у некоторых следователей тоже начинают зарождаться подобные мысли…

— Но… у тебя другое мнение?

— Как сказать…

— Говори как есть.

— О, ещё одно, — Станислав Гауф снова начал издалека (или, быть может, ему было трудно совладать со своим потоком мыслей?). — Знаешь, за всё время, что я проработал вместе с Мишель, она… она всегда была, скажем так… осторожна с людьми… Нет, чтобы было понятнее: чрезмерно осторожна с людьми. Со всеми людьми. В том числе и со мной: когда мы только-только стали напарниками досталось мне… немало. Наверное, она была уверена, что меня приставили к ней «намеренно»… 

— Даже хуже, чем в тех ситуациях, о которых я знаю?

— Да. Думаю, я рассказывал далеко не всё, но сейчас это не имеет значения… Это было давно. Забытое старое. Речь о другом… Как бы сказать… В общем, она была со всеми людьми осторожна, буквально со всеми, как с огнём. Даже с теми, кто был ей… интересен… или с теми, кто был совершенно безобидным и невинным.

— Я поняла, буквально со всеми. В принципе, сходится с тем, как прошло наше знакомство.

— Нет, — Станислав Гауф улыбнулся жене, — ты не видела и десятой части. Я и сам знаю немного, да и никогда не претендовал на роль её психотерапевта, но, всё-таки, какие-то явные вещи вычленить был в состоянии. В общем, когда дело касалось сближений, особенно если кто-то делал первые шаги сам… То… Представь, как если бы человек осознанно превращался в… неадекватного ублюдка, не думая о том, какой вред тебе может причинить? Вот это про неё… Собственно, именно поэтому она практически ни с кем не общалась — с ней просто никто не смог сблизиться, а большинство — даже не начинали.

— Я поняла. Она сама обрубала всё на корню… Назовём это, хм, «характером». Можешь не продолжать. Я так понимаю, ты клонишь к тому, что неожиданно во всей этой закономерности появилась трещина?

— Скорее, самая настоящая дыра. Тот день… — Станислав Гауф стал ворошить память. — В тот день через нас прошли сотни школьников: из обычных семей, богатых компаний, влиятельных кланов, — но… но «он»… Он. Её отношение… За один день она изменилась сильнее, чем за все годы нашего знакомства. Такие вещи замечаешь не сразу… По крайней мере, мне удалось переосмыслить всё произошедшее только сейчас…

— Хочешь сказать, это не просто «любовь с первого взгляда»?

Станислав Гауф пожал плечами, не зная что ответить. Он продолжил:

— А ещё… Помнишь, я рассказывал про его стычку с бабкой из Кудо?

— Да.

— Чем больше я прокручиваю тот день, тем всё больше убеждаюсь… убеждаюсь только в одном… Всё было осознанно: он знал… знал кто перед ним и знал… знал, что я наблюдаю…

Сама того не заметив, Саена Гауф стала серьёзнее. Мрачность её мужа передалась и ей; даже если захочет, она не станет шутить о его «бурной фантазии»: слишком задумчивым он был, слишком сосредоточенным, — слишком убедительным.

— А уже ночью, — продолжил Станислав Гауф, — убили старика, который был вместе с той бабкой.

— Те клановые тёрки?

— Да, клановые тёрки… — повторил Станислав Гауф, прокручивая в голове те события. — Там же нападение и на Антимагический Департамент было… 

— Кому-то явно нравится их разрушать.

Станислав Гауф издала смешок, после чего продолжил:

— …«Он» был с Мишель в тот день, когда она наткнулась на склад с «консервацией». Знаешь, как он всё это объяснил во время допроса?

— Как?

— «Необычные совпадения тоже случаются, и, очевидно, это был именно такой случай».

— И не поспоришь, — Саена Гауф не знала, смеяться ей или плакать. — Но… Но если всё это известно и… если, как ты думаешь, всё это не случайно… то… то почему его дело не изучают более детально?

— А кто перед тобой сидит, — рассмеялся Станислав Гауф. — Я принимаю участие в расследовании большей части этих дел, особенно после переезда Мишель. 

— И правда…

— Но людей, которые разгребают всё это болото, уйма, — Станислав Гауф улыбнулся жене. — О некоторых ты и сама слышала.

— Ты о?.. 

— Например, был один нудный следователь, его звали Джеймс Харрингтон.

— А, это…

— Да, оно самое… О, а я ведь тебе ещё не говорил, только Мишель. Тебе понравится.

— Ты о чём? — спросила Саена Гауф.

— Ещё до «знаменитого» допроса, признания Ежи и попадания в Антимагический Департамент, именно Харрингтон допрашивал «его» в полицейском участке… Тот самый Харрингтон, который был намертво «распят» прямо перед местом своей работы.

— Тогда… Тогда почему…

— Потому что… Во всем… Виноват… Ганц Йохансон.

— Директор Йохансон… Но… но он же всё-таки и вправду может быть виноват? Разве нет?

— Да.

— Тогда?

— Как я и сказал, если раньше я знал бо́льшую часть информации со слов других, то сегодня… сегодня я увидел запись допроса собственными глазами, и знаешь, что я тебе скажу? — Станислав Гауф чуть приблизился и положил свою руку на руку жены. — Если… Если Караак, которого допрашивали, и Караак, которого мне доводилось видеть… Если… Если это один и тот же человек, то… То без сомнений первый… Первый — самая настоящая подделка…

— Подделка?..

— …А второй… 

— Второй?..

— Второй тот самый… тот самый человек… — Станислав Гауф замолчал.

— Какой человек, Стан? — спросила Саена Гауф, загнанная врасплох поведением своего мужа.

— Человек, о котором… о котором столько говорила Мишель… — Станислав Гауф сжал руку жены. — Человек, растворяющийся на фоне всего… На фоне всех… Тот… Тот самый… Тот, кто стоял за всем… Стоял с самого начала… Он… Он и есть тот самый «Призрак», о котором столько говорила Мишель… 

— Призрак, стоящий за всем… — повторила Саена Гауф, не зная верить наслово или воспринимать всё как затянувшуюся шутку. 

— Знаешь, — продолжил Станислав Гауф, — Мишель… Мишель, бывает, говорит странные вещи. Сначала я не понимал её… ход её мыслей… да и подобного рода умозаключения с её стороны я тоже не всегда понимал… Но сейчас… Оглядываясь на все те моменты… Сейчас я понимаю их. И понимаю, что именно она имела в виду. Что именно подразумевала под этим… словом.

Саена Гауф молчала, не зная как правильно реагировать на подобные умозаключения и неожиданные перемены в муже. Но ясно было одно, ни спорить, ни иронизировать она больше не собиралась: если он делает подобные причинно-следственные связи, значит, он имеет на это какие-то веские причины. Это точно не может быть бездумным помешательством или… или она выходила замуж за совершенно другого человека, которого подменили буквально сегодня днём. Такого просто не могло случиться!

Станислав Гауф посидел ещё немного рядом с женой, после чего отодвинулся и стал как ни в чём не бывало доедать остывшую еду. Несмотря на хаос в его голове, он обрёл какое-то внутреннее успокоение, как он сам и сказал: его посетило чувство «когда всё встало на свои места».

— Не хочешь завтра куда-нибудь сходить? — Станислав Гауф заговорил первым, опередив «подбирающую-чтобы-сказать» жену; она тут же бросила на него вопросительный взгляд; он ответил: — На работу завтра не нужно. Хочу провести время с тобой.

— Стан?.. — взгляд Саены Гауф стал подозрительным.

— Меня не уволили, — сказал Станислав Гауф.

— Взял отгул?

— Нет.

— Тогда что?

— Сам уволился.

— Стан? — повторила Саена Гауф.

— Согласен, давно нужно было это сделать. Одна нервотрёпка.

— Стан? — Саена Гауф сузила глаза ещё сильнее.

— Точно ведь, прости, я так и не ответил, — он ласково посмотрел на жену, после чего встал, взял кошку на руки и сел. — А ведь это правда — она сама за мной увязалась! Сначала встретила меня на окне лестничной площадки, прямо возле его квартиры. Потом — играла хвостом лёжа на дереве перед окном Раска, правда, тот её так и не увидел, а потом, не поверишь, — обрадовала меня своим неожиданным появлением прямо на сидении собственного флайма! Я как раз возвращался на работу! Не кошка, а чудо!

— Чудо… — повторила Саена Гауф. — Но… Но как же… 

— Работа? Следствие? Думаю, — Станислав Гауф стал почухивать кошке за ушком, — ничего нового я не найду. Всё что нужно, уже нашли.

Саена Гауф не знала, что и сказать, — она безмолвно смотрела на мужа. Он, в свою очередь, приподнял голову и стал безмолвно смотреть в ответ. Их взгляды переплелись воедино. Это продолжалось какое-то время.

Наконец-то Станислав Гауф прервал идиллию:

— Что сказать, — он пожал плечами и отпустил кошку, — во всём виноват Ганц Йохансон — дело можно считать закрытым.

Будто в подтверждение его слов, выпущенная на пол кошка издала мелодичное «Мяу». Она явно хотела, чтобы ей продолжили чесать за ушком: у Станислава Гауфа хорошо получалось это делать.

— Мяу, — повторила она и грациозно запрыгнула обратно на колени, не оставив парню никакого выбора.

Саена Гауф наблюдала за всем со стороны. Она была полностью выбита из колеи: разговором, идеями и доводами; появлением странной кошки, поведением мужа и его решением уволиться, — всё казалось каким-то нереальным далёким сном, чувство которого усиливала ещё и общая атмосфера города, которую Саена Гауф отгоняла от себя всеми силами, но которая, в конце концов, достигла её. Ещё днём она была уверена, что не возьмёт слабину, устоит перед всем негативом, упавшим на их плечи, и даже сможет отогнать его от других; но сейчас она желала, чтобы кто-то отогнал весь этот негатив от неё самой. Она посмотрела на мужа. Она смотрела, не отводя взгляда. Она не хотела его отводить. Даже боялась. Весь вид, весь образ сидящего рядом человека приносил ей невероятное умиротворение, которое не смог бы дать ни один препарат, ни одно волшебство и ни один другой человек.

Ощущая эти явные перемены в жене, Станислав Гауф подсел ближе и приобнял её.

— Ну что ты? — сказал он. — Чего нос повесила? Такая красавица, а повесила нос. Разве я не говорил тебе, что всё будет хорошо?

— Знаю, — кивнула Саена Гауф, уткнувшись лицом в грудь.

— Поэтому, беспокоиться не о чем, — парень сильнее прижал девушку к себе.

Через какое-то время Станислав Гауф ослабил хватку, выпустил жену из объятий и сказал: 

— Ты так и не ответила, сходим завтра куда-нибудь?

— Завтра будет завтра… 

— Тоже верно, — улыбнулся Станислав Гауф. — Тогда завтра и решим, — он снова обнял жену и крепко прижал к себе.

Саена Гауф продолжила молчать. Видя это, Станислав Гауф заговорил прямо:

— Лучше выскажись, не нужно держать в себе.

Саена Гауф снова промолчала, лишь глубже погрузилась в объятия мужа. Они сидели так какое-то время, пока их идиллию не нарушил звук. 

— Мяу, — послышались знакомые аккорды.

Вынырнув из-под руки мужа, Саена Гауф посмотрела на сидящую рядом кошку, которая виляла хвостом и смотрела на них.

— Думаешь, это «его» кошка?

— Со слов жильцов, она бездомная. Многие даже на неё жаловались, но когда вызывали службу отлова, поймать её не смогли: либо не находили, либо ускользала, либо работники службы отлова случайно травмировались.

— Значит, ты у нас ниндзя-киска? — Саена Гауф вытянула руку и дотронулась указательным пальцем до носика кошки, после чего обратилась к мужу:

— И всё же, его?..

— Да… его.

— Ясно… 

В воздухе повисло молчание. Спокойное. Умиротворяющее.

— Не будешь сожалеть? — сказала Саена Гауф через нескольких минут. 

— О чём?

— О том… что всё бросил… остановился на полпути… не завершил начатое… не узнал правду… 

— Одним словом, струсил?

— Не обязательно. Просто… резко всё это.

— Всегда остаётся вероятность, что я… всего лишь переутомился, накрутил себя или… сошёл с ума.

— Это вряд ли, — Саена Гауф крутанула головой. — Да и… Чем больше думаю об этом, тем… Тем всё больше начинаю верить, что… что всё это не так уж и невозможно. С другой стороны… Если… Если ты прав, то… то не слишком ли это безответственный поступок бросать всё на полпути?

— Если я прав, то этим должны заниматься Убийцы Миво…

— Убийцы Мировых Волшебников… Думаешь, всё настолько…

— Как сказать… — перебил Станислав Гауф, — Я… я не знаю… Не уверен… Поэтому и… бросил всё… Не похоже, чтобы «он» соответствовал всем «требованиям» для Убийц Миво: на явного психопата, маньяка или беспредельщика с силой Мирового Волшебника он не похож, но вот… с другой стороны… и простым Мировым Волшебником его тоже не назовёшь судя по всему.

— Даже сильнее тебя?

— Ты ещё не поняла? Если… если он реально… реально тот самый Призрак, то… то это совершенно другой уровень… Ни я… Ни Ганц Йохансон…

Саену Гауф пробрала дрожь.

— Кстати, — заметил Станислав Гауф, — когда разрушили школу, он… тоже там был. 

— Да… Ты его после той катастрофы сюда привёз… 

Тот кивнул, она продолжила:

— Он мне тогда Регана О’Лири чем-то напомнил… 

— Регана О’Лири?

— Да.

— Реган О’Лири…

— Да, говорю.

— Нет, я не об этом… Как я мог забыть! — Станислав Гауф резко встал, но затем также резко успокоился и медленно сел на место. — Вылетело из головы. Сконцентрировался на старом, что и о новом позабыл.

— Что ты имеешь в виду? Есть ещё что-то?

— Можно и так сказать, хотя, — Станислав Гауф, казалось, вздохнул, — ничего нового: этой ночью Реган О’Лири убил Ганца Йохансона и Лилит Бортэ.

— Да… — сказала Саена Гауф призывая мужа продолжить.

— Вообще, нашла Ганца Йохансона и начала бой — Лилит Бортэ.

— Правда?

— Да.

— Стоп… Тогда…

— …Почему Реган О’Лири убил её?

— Потому что она напала на него, после того как он вступил в бой и помог ей.

— Всмысле?..

— В самом прямом. Она перешла на сторону Ганца Йохансона, хотя предполагают, что он как-то взял её под контроль. Но факт остаётся фактом: она мертва, отношения с кланом ухудшились, а все «свидетели» мертвы.

— Странно и… удобно… — Саена Гауф задумалась, она была слегка удивлена: ещё ни одно СМИ не освещало детали того сражения, а сейчас ей почему-то показалось, что и осветят ещё не скоро.

Однако интерес Саены Гауф привлекло кое-что ещё — выжидающий взгляд Станислава Гауфа.

— Почему ты так смотришь? Ты что-то опять скрываешь от меня?

— Ответишь с первого раза, исполню одно желание.

— Что за интриги? — Саена Гауф прищурилась. — Только не говори мне, что это снова связано с…

— Где-то за несколько часов до того, как произошла бойня, Лилит Бортэ пришла в Антимагический Департамент, устроила ты-сама-знаешь-кому допрос, оставила его в окровавленном состоянии и, игнорируя всё и всех, полетела прямой наводкой прямо к Ганцу Йохансону.

Невольно, зрачки Саены Гауф стали как пять копеек. Казалось, уже ничто не могло удивить её; и чем больше рассказывал её муж, тем больше она верила его доводам.

Саена Гауф думала и молчала, молчала и думала, затем она нагнулась и как-то с особой нежностью взяла на руки сидящую кошку. Сказала:

— Это… предупреждение?..

— Это просто кошка, — ответил Станислав Гауф. — Но, думаю… она способна за себя постоять, учитывая, через что пришлось пройти службе отлова… 

— Ясно… Знаешь, ты правильно сделал, что уволился и бросил это всё.

— Думаешь? 

— До этого мне казалось, что твоё решение поспешно, но сейчас… нет.

— Спасибо, теперь мне легче…

— Не за что, но… Что насчёт Мишель?

— Не знаю…

— Тогда… Расскажем ей всё как есть. Объяснишь свои умозаключения. Скажем, что не хотим иметь с этим ничего общего и отходим от дел, даже если можем ошибаться. Если она начнёт что-то требовать, просить или доказывать, я выгоню её из дома, и на этом ваши отношения закончатся.— Довольно категорично.

— Да. Потому что в случае чего — тебя сделаю крайним. А работа… С ней мы что-нибудь придумаем. Не забывай, у тебя есть я, а ты — у меня. Всё остальное мелочи.

— Я знаю. Только, — Станислав Гауф окинул жену любящим взглядом, — у меня есть не просто «ты», а «вы».

— И правда, — довольно улыбнулась та.

◊ ◊ ◊

Мишель Лири проснулась ближе к ночи. Голова раскалывалась, но жить можно было. Хозяева дома не спали, но и бодрыми не были.

— Доброй ночи… — поздоровалась Мишель Лири.

— Доброй.

— Доброй.

Дав девушке немного времени прийти в себя, Саена Гауф заварила чай. Когда же пришло время, Станислав Гауф перешёл к делу:

— В общем, — сказал он, — нам нужно поговорить.

— Э, о чём? 

— О многом.

Загадочные взгляды мужа и жены смутили Мишель Лири, но выбора у неё не было.