Онлайн чтение книги Приключения гоблинёнка Друза
Дорога

В один умеренно тёплый денёк Ипомея сказала Друзу:

— Я тут подумала, что когда я осенью усну, тебе наверняка станет скучно. А мир тебе ещё познавать и познавать, и не только через мои рассказы. Тут неподалёку есть место, откуда можно чуть-чуть понаблюдать за жителями разных мест поблизости. Думаю, тебе будет интересно.

Друзу и правда было интересно. Они отправились через рощу к северу от спуска из гоблинской пещеры и оказались на заросшем кустами и молодыми деревьями пологом склоне холма. Отсюда внизу была хорошо видна тёмная извилистая линия, словно разрезавшая собой траву в самой низине. Друз видел её и с уступа, откуда она казалась тонкой ниточкой. По мере приближения гоблинёнок понял, что на самом деле это очень широкий участок земли.

— Это называется «дорога». Видишь, земля так утрамбована, что на ней почти ничего не растёт. Это потому, что по этой дороге постоянно кто-нибудь куда-нибудь путешествует. Пешком или на повозках… ты пока не знаешь про них, но я тебе их потом покажу. Если просто сидеть в той роще, то оттуда можно прекрасно рассматривать всех, кто тут проходит и проезжает.

Друз очень обрадовался. Ему ещё с рассказа Ипомеи об Одонате очень хотелось узнать, какие из себя люди, гномы и говорящие звери.

С тех пор они стали регулярно посещать придорожную рощу. Ипомея приглушала своё волшебное свечение, и их присутствия никто не замечал, а они могли спокойно за всеми наблюдать и тихонько обсуждать. Друз увидел множество разных повозок, колесивших по дороге в обе стороны. Среди них были почтовые фургоны, крестьянские телеги, купеческие обозы, брички с пассажирами… а пару раз они видели кареты. Кареты выглядели куда краше, чем прочий транспорт, но разглядеть пассажиров не представлялось возможным. Хорошо были видны только возницы. Обе кареты сопровождались отрядами конных всадников.

— Они перевозят какие-то сокровища? — спросил Друз, провожая взглядом одну из них.

— В каком-то смысле — да, — подумав, с улыбкой ответила Ипомея. — Сидящие внутри сами себе такие сокровища, что только так перевозить себя и позволяют.

Хватало на дороге и пешеходов разных мастей. Друзу удалось увидеть и людей, и гномов, и говорящих зверей — одетых не хуже прочих. Друзу мало доводилось видеть обычных животных, но из рассказов феи он знал, что у всех этих прямоходящих незнакомцев есть младшие собратья — четвероногие, не говорящие и не такие разумные.

Ещё фея показывала Друзу на заплечные мешки и рюкзаки, в которых пешеходы несли свои пожитки. Она рассказывала ему о путешественниках и их дорожной жизни.

— Их часто заносит в Одонату, так что я их много перевидала. Кто-то путешествует с какими-нибудь целями, а кто-то — просто потому, что ему это нравится.

Хотя Друз ещё никогда не уходил от своего дома дальше, чем на прогулку по лесу, у него возникло чувство, что он вполне мог бы быть из тех, кому для путешествия не нужно никакой причины.

Однажды, когда Друз в очередной раз вылез на уступ, снаружи оказалось намного холоднее обычного. Дул зябкий ветерок, а по небу стремительно пролетали облака. До сих пор он видел лишь их неспешное странствие, и он долго глядел на их сегодняшний стремительный полёт.

Ему пришлось изрядно подождать, прежде чем Ипомея появилась среди деревьев. Друзу показалось, что полёт давался ей тяжелее обычного, а лицо было какое-то усталое и недовольное.

— Привет! Что это с тобой?

— Здравствуй, Друз… как-то холодно сегодня, вот и мне нехорошо. Можно я зайду в пещеру, чтобы не сидеть на ветру?

Друз согласился. Фея зашла внутрь тоннеля, сразу озарив его мрак своим светом, нашла тихий уголок, куда ветер не доставал, и со вздохом уселась на пол.

— Вот и закончилось лето, — пожаловалась она Друзу, — похоже, скоро будет пора засыпать.

Друз помнил про странную особенность фей — спать, когда в мире слишком холодно, но почему-то ему на душе стало тревожно. Он очень сдружился с Ипомеей, и её уход на сон означал для него долгое расставание. До сих пор гоблинёнку ни с кем не приходилось надолго прощаться, и новое чувство тяжким грузом повисло у него на сердце. Ипомея заметила его грусть и погладила его по жёстким как проволока волосам.

— Ничего, ничего, Друз, — с ободряющей улыбкой сказала она, — вот придёт весна, и мы снова будем гулять по лесу и разговаривать обо всём на свете.

Друз попытался побольше расспросить её об осени, но она не могла ничего добавить к тому, что уже рассказывала раньше, ведь каждую осень она засыпала вместе с цветами. Ипомея знала лишь про относительно тёплую её часть — ту, что позволяла растениям бодрствовать. Что-то ей, конечно, доводилось слышать от других, но всё-таки открывать для себя холодный мир Друзу предстояло в одиночку.

Фея и гоблинёнок продолжали гулять — теперь уже только днём, потому что вечера становились всё прохладнее. Днём воздух тоже бывал довольно свеж, но пока пригревало солнце, Ипомея чувствовала себя довольно неплохо. Они подмечали первые признаки осени. Вот первые желтеющие листочки. Вот собираются в стаи и улетают на юг птицы — к облегчению Друза не все. Ипомея знала, что кое-кто из птиц всё-таки остаётся зимовать.

Вскоре фея практически поселилась в пещере рядом с уступом, и становилась всё более сонной и грустной. Всё чаще шли холодные дожди, и она совершенно не хотела гулять в такую погоду.

— Где же ты будешь спать? — озабоченно спросил её Друз, когда она сказала, что ей уже действительно пора уснуть, — скоро ведь станет ещё холоднее.

— Не знаю, — печально ответила Ипомея, — феи спят, где уснут. Нас укрывает снег и мы ничего до весны не замечаем.

Гоблинёнку стало жалко фею.

— Почему бы тебе не перезимовать у нас? Гоблины, конечно, удивятся, но возражать вряд ли будут. И трогать тоже не станут, они всё равно всегда заняты своими делами.

Ипомея задумалась. И правда, спать под снегом то ещё удовольствие. Куда уж приятнее будет чувствовать, что спишь в спокойном и укрытом от любой непогоды месте. Фея согласилась на предложение Друза, и он повёл сонную Ипомею в недра гоблинского лабиринта.

Гоблины и правда очень удивились, а заодно поняли, что безумие Друза выходит на какой-то новый уровень. Они долго расспрашивали гоблинёнка о том, кого это он привёл и зачем.

Новость о том, что есть такие существа феи, которые спят, когда во внешнем мире слишком холодно очень их поразила. Для гоблинов упускать время, которое можно потратить на полезные дела, было едва ли не кощунственным.

Впрочем, лезть с нотациями было не в их привычке. Они не стали возражать, что какая-то фея проспит несколько месяцев в какой-нибудь комнате в их лабиринте, если о неё не придётся чуть что спотыкаться. Она не выглядела опасной, и этого хватало, чтобы они потеряли к ней всякий интерес.

Вообще-то, Друз немножко надеялся, что при виде Ипомеи гоблины наконец-то поймут, как интересен мир снаружи. Ему хотелось, чтобы у них проснулось такое же любопытство к наружной жизни, какое ежедневно выводило его из родной пещеры. Поэтому он был несколько огорчён их реакцией, но его немного утешало то, что они, по крайней мере, не будут её выгонять.

Друз провёл Ипомею в комнату рядом со своей. Он притащил ей туда несколько матрасов, подушку и одеяло. На них было очень удобно спать.

Ипомея поблагодарила Друза, легла на сделанную им кровать и мгновенно уснула — да так крепко, что никакой шум, доносившийся из гоблинских мастерских, располагавшихся неподалёку, не мог её разбудить. Друз укрыл её одеялом и пошёл к остальным гоблинам.

Каждое утро Друз заглядывал в комнату Ипомеи в надежде, что она хоть ненадолго ещё разок-другой проснётся. Но она всё спала и спала. Иногда она с улыбкой бормотала во сне что-то про птичек, бабочек и цветы, и было понятно, что ей снится тёплая пора.

Друз не ожидал, что ему станет настолько одиноко лишь от того, что фея уснёт. Она ведь никуда не улетела, а всё равно будто бы не здесь. Для других гоблинов, да и для него прежнего, чувство одиночества было совершенно незнакомо. Какое же это одиночество, если ты всё время в какой-нибудь компании — семьи или друзей? И тем не менее, теперь Друз его испытывал, сколько бы гоблинов ни находилось рядом. Ему не с кем было поговорить о внешнем мире, потому что никто из его окружения не хотел об этом самом мире даже слышать.

Необычного гоблинёнка всё также тянуло наружу. Виды засыпающей природы завораживали его. Теперь он гулял по лесу без сопровождения Ипомеи, и хотя разговоров с феей ему очень не хватало, почему-то ощущение одиночества немного притуплялось. На душе становилось легче.

Он теперь сам наблюдал, как разбегается по листочкам деревьев желтизна. Одни деревья меняли наряды на осенние быстрее, другие — понемногу, словно бы нехотя, будто ещё надеялись, что осень передумает приходить.

Некоторые растения всё ещё пытались цвести, но у насекомых уже не хватало сил их опылять. Многие животные готовились к холодам. Кто-то искал себе подходящие норки, а кто-то уже обустраивал их, набивая травой, листьями и пушинами чьего-то меха.

Ещё не так давно Ипомея успела показать Друзу рыжевато-серого зайца, прежде чем тот в панике унёсся прочь, и вот гоблинёнок уже сам его заметил. Только теперь у него побелели уши, лапы и живот. Благодаря им Друз долго наблюдал, как заяц несётся через лес, петляя между кустов и деревьев.

Самым оживлённым местом оставалась дорога. Друз продолжал наблюдать за путешественниками и повозками, каждый раз задаваясь вопросами о целях их путешествий. С энтузиастами ему всё и так было понятно, а вот те, кто оказался в пути по необходимости, его очень интересовали. Любопытство было таким сильным, что он постарался переместиться как можно ближе к дороге. Он обнаружил группу серых валунов прямо у обочины, и скоро понял, что сливается с ними настолько, что никто его там не различает.

«Как же всё-таки хорошо, что я гоблин!» — думал он, следя за проезжающим мимо обозом. Отсюда он прекрасно мог различать и лица возниц, и морды лошадей, и тюки с товарами, и множество прочих деталей.

Наблюдение за дорогой стало для Друза самым любимым времяпрепровождением. Гоблинёнок смастерил себе маленькую подзорную трубу и увлечённо высматривал в неё «гостей» — это слово он ещё летом почерпнул у Ипомеи. Окрестности пещеры он теперь относил к своему дому, а потому каждого странника на дороге считал своим гостем, пусть и незваным, и даже не ведающим, что он оказался у кого-то в гостях.