Онлайн чтение книги Философия Дидро Diderot's philosophy
Философия Дидро

Вечер принадлежал ей, ей одной. Соседка, с которой они снимали однушку, уехала к родителям, и вся хибара теперь была к её услугам – хоть танцуй. 

Впрочем, танцевать не хотелось. Хотелось поскорее добежать до магазина, по-быстрому скупиться и так же быстренько юркнуть в тёплый вонючий подъезд. Взбежать на носочках, чтобы не цокали каблуки, на пятый этаж и запереть за собой дверь, обитую дерматином пятидесятилетней, наверное, давности.

А потом можно расслабиться. Сварить себе настоящий кофе. Скачать из сети какую-нибудь мелодраму. Посидеть в тишине и одиночестве, без чужих мыслей, слов, движений и чувств. Наедине с собой. 

Да. Так она и поступит.

Или нет.

 Именно! Хотелось танцевать: в большой толпе, где каждый сам по себе, где всё кричаще-ярко, и ритм ни секунды не даёт задуматься – о жизни, себе, зиме и одиночестве. До изнеможения двигать бёдрами. До морщин улыбаться. Ждать своё счастье. 

Чччё-ёрт! Как больно! Как больно ударились колени о лёд, когда она упала. И как рвануло в подвернувшейся ноге – до рези в глазах. 

Каблук сломан? 

Она ощупала каблук – нет, обувь не пострадала. Надо было встать и доковылять до… Ох, до магазина шагов двадцать. До дома минут пять ходьбы. Стоит ли мучиться и идти в магазин? 

Она отложила этот вопрос, чтобы решить более важный: ухитриться встать –  так, чтобы не опираться на покалеченную ногу.

Из магазина выходили люди, они спешили мимо… На большом стекле мерцала рамка из гирлянды, а в ней – яркий самодельный плакат: 2013, снежинки, шарики… Старый плакат, прошлогодний взяли, даже цифры не заклеили…   

Какая-то старушка, приостановившись около, пропела пронзительным фальцетом: «Ой, до чего допилась-то: встать не может!»  Кучка подростков, школота лет тринадцати, дружно захихикала и тоже остановилась на минутку – поглазеть на то, как она пытается встать. 

Хорошо ещё, это не сердечный приступ, не астма или ещё что-нибудь подобное. 

Немного бранных слов – шёпотом, для себя, чтобы снять стресс. Так. Ладно. Вставать пока не будем. Надо стащить проклятый сапог с ноги и приложить её ко льду (лучше бы, конечно, наоборот, но мелкие кусочки льда не отколупываются). Холод уменьшит боль и не даст ноге так быстро раздуться. Это перелом, вывих или растяжение? Может, позвонить в скорую?

И тут она вспомнила, что телефон оставлен в квартире – сама же поставила на подзарядку.

Ещё немного ругательств – чтобы согреться и набраться решимости. Раз-два-три!..

Нет, обошлось, сняла обувь нормально. Сняла оба сапога, чтобы не скользить потом, вставая.

 Чуть-чуть подождём, чтобы холод подействовал. Медленно-медленно ставим на подошву здоровую ногу, поднимаемся, опираясь руками о землю, приставляем безвольную калеку. Теперь надо решиться сделать шаг. Сделать шаг –  значит, перенести вес на пострадавшую ногу, перенести вес – значит, будет больно, очень больно…

Она пошла: медленно, прихрамывая, сделав выбор между магазином и домом в пользу дома, в руке зажав сапоги. Шла и говорила себе: «Надо. Никто не позаботится, если сама о себе не позаботишься».  А заботиться придётся: как бы после такой прогулки температуру не подцепить. Отдохнула, называется!

Ледяная голгофа всё же закончилась. Она попыталась засунуть пластиковый ключ в дверь подъезда и обнаружила, что кто-то залепил жвачкой канавку замка. Жвачка на морозе затвердела и не поддавалась.

Чертыхаясь, она стала вызванивать  по домофону соседей, и, в конце концов,  ей открыли.

Лифта в их пятиэтажке не было. Надо было как-то поднять себя на пятый этаж. Она придумала: обеими руками хваталась за перила повыше и запрыгивала здоровой ногой на ступеньку… Никогда раньше ей не приходил в голову такой способ передвижения…

На третьем этаже она планировала сделать передышку, но, допрыгав, увидела, что там стоит какой-то парень в шапке-ушанке, надвинутой до бровей, но при этом без куртки. Поскольку парень не курил, она предположила, что тот ждёт кого-то на этаже. Короче, ни о каком «передохнуть» речи быть не могло.

Парень поспешил к ней с участливо-вежливым «Вам помочь?» Она не удостоила его ответом. Тогда он  молча закинул её руку себе на плечо. 

Из-за двери на площадке высунулся ещё один – толстенький, но симпатичный.

– Что случилось?.. Оп-па! Фрик! Не знал, что тебе нравятся свежемороженые девушки!.. Давай скорее, скоро ребята подъедут!

– Сейчас! – отозвался помогавший ей парень, которого назвали Фриком, и озабоченно заглянул ей в лицо. –  А вы высоко живёте?

– На пятом.

– Я вас подниму – можно? А то мы с другом немножко спешим…

– Я и сама допрыгаю как-нибудь…

Он, конечно, не стал слушать и поднял её на руки.

– Я тяжёлая… – извиняясь, запротестовала она.

Он деликатно промолчал.

Он нёс её, а она думала, что вот, достался же кому-то такой отзывчивый, и грустно завидовала.

Парень опустил её на диванчик в квартире.

– Вы одна живёте? – мельком оглядевшись, спросил он.

Она сказала, что подруга приезжает завтра, и ещё раз поблагодарила его, раз в седьмой, наверное, с их встречи на площадке.

– Когда будете уходить, захлопните дверь, –  попросила она.

Фрик кивнул и скрылся в прихожей. Дверь он за собой притворил очень осторожно, она даже не услышала щелчка.

Хотелось заплакать от своей беспомощности и оттого, что этот милый молодой человек, говорящий незнакомым девушкам «вы», встретился ей в такой неподходящий момент, оттого, что он был бесконечно далёк, и никогда бы не обратил на неё внимания, не появись она перед ним хромая и без обуви. Но плакать следовало бы от другого: оттого, что ещё почти целые сутки предстоит проваляться одной, а в доме нет лекарств, даже хлеба нет! 

Но она не стала плакать и решила скорее заснуть.

Утро началось с неожиданности: на всю квартиру пахло едой, и у неё в доме была девушка! Девушка, которая появилась из кухни и сообщила, что сварила пельмени. 

Девушку звали Варя, она производила впечатление человека очень активного, жизнерадостного и открытого. У неё была явно азиатская внешность, с которой русское имя сочеталось очень забавно, но говорила Варя на чистейшем русском. Своё присутствие она объяснила так: «Мне Фрик позвонил, часов в одиннадцать. Пока к тебе добиралась, пока пельмени покупала – уже двенадцать… Фрик специально дверь не закрывал, чтобы кто-то мог войти». – «Кто-то?» – «Ну, если не меня, то кого-нибудь другого бы нашли». И она попросила разрешения осмотреть больную ногу.

Изучив синеватую конечность, Варя сказала, что после завтрака отвезёт её в поликлинику. «На такси?» – спросила она.  – Нет, зачем же, у Вари своя машина. Девушка при ней позвонила кому-то на мобильный телефон: «Привет! Ты помнишь, что мне сегодня нужна моя лошадка? Вот-вот. К десяти. Да. Пиши адрес…»

Пока она ела пельмени и пила кофе, Варя ещё раза два кому-то звонила. Из отрывистых фраз ничего нельзя было понять, кроме того, что у Вари довольно много дел на сегодня.

Машину подогнал какой-то парень, он же помог им спуститься.

– Ты сама чем занимаешься? – спросила она Варю, когда они выехали на улицу.

– Учусь в технологическом. На заочном. Ещё подрабатываю в паре контор. Ещё сестре помогаю племянника нянчить… – Варя ловко перестроилась в ряд, где было меньше машин.

– И как всё успеваешь?

– Нормально. На работу не часто хожу, потому что фирмы маленькие, и всё, что надо, я делаю для них дома, а потом отсылаю по почте. А ты?

– Учусь на очном. Последний курс. Диплом.

– А… Мне ещё два…

– А Фрик тебе…кто? – этот вопрос мучил её с утра, но задать получилось только сейчас.

– Друг. Очень хороший старый друг, – ответила Варя, подчёркивая последнее слово –  Варя всё поняла. 

– Я не знала, что он живёт в моём подъезде. Не встречала, хотя давно тут живу.

– Нет, он не здесь живёт. У кого-то в гостях был.

– И что он сказал, когда позвонил тебе вчера вечером?

– Ничего. Только адрес. Сказал – у девушки, наверное, растяжение. Чтобы я присмотрела за тобой. Я, как приехала,  хотела тебя разбудить – вдруг там не растяжение, а перелом…Но потом передумала. С переломом ты бы не спала, а скорую вызвала.

– Логично…Ты местная?

– Из Барнаула. Семь лет здесь живём…

Варя провозилась с ней почти до обеда, потому что хирург был на операции и явился только к двенадцати. Предположение о растяжении связок подтвердилось. 

«Попрыгаете пока на одной ножке, девушка», – выписывая больничный, говорил врач. 

Она смотрела поверх его склонённой головы: за окном частыми большими хлопьями падал снег.

Когда они вышли из кабинета, Варя засуетилась, куда-то опаздывая. 

– Давай так, – предложила она, – мне нужно  в пару мест заскочить, а потом я тебя домой завезу, ладно? Ты не спешишь?

Первым местом, куда они заехали, была аптека. Оказалось, что не только ей нужно купить мази – у Вари был целый список лекарств, которые требовалось приобрести.

– Кому столько? – спросила она, когда Варя вернулась с большим фирменным аптечным пакетом.

– А!.. Попросили купить. Это же самая дешёвая аптека в городе…

Они медленно пробирались по забитым машинами и снегом улицам. Варя посоветовала ей сразу в машине намазать ногу, и теперь в салоне пахло лекарством.

Они свернули в какие-то дворы и остановились. Варя посигналила. Из подъезда вышла женщина с большой сумкой и потянула на себя ручку дверцы. 

– Спасибо, Варечка.

Женщина была, наверное, лет сорока пяти, светлая, с виду Варе не родственница. 

Она на всякий случай поздоровалась.

– Ой, здравствуйте! – с готовностью отозвалась женщина и кивнула ей, как умеют кивать, соединяя движение головы с быстрым движением всего туловища –  то ли кивают, то ли кланяются.

По дороге Варя и новая пассажирка молчали. Снег продолжал валить. Она достала мобильный и прочитала полученную смс-ку: «привет я не приеду. грипп :(((» 

Отщёлкала соседке, что растянула ногу, и пожелала скорее поправиться. Подумала о Фрике. Надо не забыть потом у Вари взять его телефон…

Варя привезла их в какую-то больницу, серую и унылую. Охранник в будке поднял грязный шлагбаум, и они въехали на территорию. 

Во дворе уже намело сугробы. По ним, накинув поверх халата толстую вязаную кофту и вжимая голову в плечи, бежала из одного здания в другое то ли санитарка, то ли медсестра. 

«Почему-то нашу больницу узнаёшь  и боишься с первого взгляда», – подумала она, борясь с неприятным чувством внутри себя. 

Варя, захватив аптечный пакет, вышла из машины и попросила подождать. Женщина тоже вышла, и Варя вместе с ней направилась в один из корпусов. Они несли большую сумку, взявшись каждая за одну из ручек, и было видно, что сумка даже для двоих тяжела. Их засыпало снегом.

Вечером она наконец-то сделала то, о чём мечтала до злополучного падения: всё-таки сварила себе кофе и залезла в Интернет. В очередную паузу, пока грузилась порция фильма, она с волнением стала набирать номер Фрика. «Привет, – скажу я ему», – думала она. – Он тоже скажет: «Привет!» Даже, может быть: «А кто это?» –  А я скажу: «Помнишь, ты меня вчера на руках нёс?» – А он… Ну, не важно. Главное – не молчать…»

Вызов шёл, но никто не брал трубку. Она вздохнула и решила позвонить позже.

До Фрика она так и не дозвонилась. В конце концов, ей не хватило решимости набрать номер ещё раз. Но сообщение она ему отправила, высказала спасибо за заботу, за Варю, которая «замечательная». Вспомнила, что, скорее всего, Фрик так и не знает её имени, и поэтому подписалась – Элли. Вообще-то звали её Леной, но «Элли» была её любимой маской. Друзья в Сети обращались к ней так, и в жизни большинство, исключая, конечно, родственников и преподавателей, тоже звали её Элли. Она даже наделала себе аватарок из различных иллюстраций, фильмов и мультиков о стране Оз и Изумрудном городе. Это была её фишка. В конце концов, Фрик – тоже никнейм. Интересно, как его зовут по-настоящему?

Она нашла больше сотни Фриков: с большой буквы «Ф» и с маленькой, разного возраста, пола и ориентации, с фотографиями и без. Тут были парни с шариками в нижней губе и девчонки с продырявленными носами, какие-то люди с разукрашенными физиономиями, русские гяру и эмо с длинными чёлками. Были небритые мачо, ботаники в шарфах и в очках, были какие-то тусовщики, какие-то мусорщики и бомжи или изображающие бомжей и мусорщиков…

Первые пять страниц она смотрела внимательно, потом –  мельком, разочаровавшись в идее искать своего спасителя в этой толпе странноватых, а часто действительно уродливых личностей. Но где-то, в тайне от себя самой, она надеялась, что её Фрик перезвонит ей. Или хотя бы ответит на сообщение.

Весна ворвалась бесшабашно. Ей казалось, она не сдаст. И она даже верила в это. Не хотелось абсолютно ничего, кроме солнца, голубеющей лужами улицы и влажного воздуха, в котором, как возбуждающие феромоны, носились запахи первых клейких листьев. 

После зимней истории с растяжением она вновь наконец-то встала на каблуки. Она купила себе шёлковый шарфик и вызывающе яркую помаду. «Ха! Это весна, детка», – сказала она себе (она стала называть себя деткой). Сказала вслух, потому что в комнате никого не было. Соседка была на работе. Она потушила свет, и вечерние огни заплясали на потолке. «Да, детка, это – весна». 

Фрик так и не перезвонил ей. Варя ещё несколько раз навещала, пока не было соседки. Выздоровев, Лена навела справки о квартире, из которой появились Фрик и толстый парень. Оказалось, квартира тоже сдавалась, и туда только въехали новые жильцы. Цепочка, за которую она ухватилась, быстро закончилась.

Она  решила пройтись – просто так, без цели. Шла и с упоением слушала звук собственных каблуков. Шла и расплёскивала оранжево-голубые вечерние лужи.

Как назло, с собой были деньги, и ей тут же захотелось их потратить. Съесть что-нибудь, чтобы не варить картошку, надоевшую с зимы, или купить какую-нибудь яркую дребедень.

Она свернула на центральную улицу,  и её подхватила толпа гуляющих. 

В итоге с уличного лотка был куплен пакет ещё тёплого хвороста. Но идти и жевать было как-то неудобно, и, кляня себя за сиюминутное желание, Лена стала подыскивать пустую лавочку. Лавочки все были заняты. Тогда она решила попытать счастья во дворе и вошла в какую-то арку. 

Арка, низкая, круглая, вела в безлюдный полутёмный и грязный дворик, окна домов, выходящие на внутреннюю сторону, были черны, лишь кое-где горел свет. Лена увидела в глубине двора чёрное пятно железной беседки.

Она жевала и разглядывала немногие жёлтые окна, за каждым из которых были люди, были радости и горести, какая-то своя жизнь; в которых никто не имел и понятия о её существовании, недописанном дипломе, новой яркой помаде, шарфике и полном одиночестве… 

Но вдруг, в какое- то мгновение, на какие-то доли секунды ей показалось, что она не одна, что в проёме чернеет фигура человека. Она резко обернулась: дерево, просто дерево рядом с входом.

Вернувшись с прогулки, Лена почему-то в поисковике набрала слово «фрик».  Почему – сама не знала, но ей казалось, что чувство сегодняшнего дня было чем-то схожим с тем, зимним. С тем зимним чувством печали и надежды, которое ей нравилось, и она не отпускала его, хотя оно и причиняло боль. Чувство было как-то связано с Фриком. 

Она ли привязала это чувство к нему? Или оно возникло в ответ на их встречу?

 «Ну, что плохого, если побыть немного романтичной дурой? Совсем немно-о-жечко… и пока никого нет», – пробормотала она, прокручивая электронную страницу.

«Я хочу рассказать вам невероятную историю. Из-за того, что она невероятная, я не могу назвать имена героев. Но это правда, уж поверьте. Один мой знакомый, мы звали его Фрик…» 

Лене стало интересно, она щелкнула по ссылке.

«Один мой знакомый,  – мы звали его Фрик, пускай он и будет Фриком в этой истории, – после нового года, на каникулах был в гостях у друга, помогал ему переезжать. Стоял на лестнице и увидел девушку, которая поднималась наверх».

Лена так заволновалась, что не смогла читать. Встала, подошла к окну. Словно хотела спрятаться от экрана. Ей показалось, что этот пользователь с ником barnaulka, написавший в ЖЖ, сейчас наблюдает за ней через экран, и чувствует её смущение через каждое  прочитанное слово. 

Только через несколько минут, немного успокоившись, она вернулась и прочла остальное.

«Девушка подвернула ногу, лифта в доме не было, она поднималась пешком с покалеченной ногой. В общем, Фрик, как джентльмен, не мог не помочь.  Дома у этой девушки висел календарь. Внимание! Календарь был за четырнадцатый год! А на дворе только что наступил тринадцатый. Фрику это показалось странным, но он ничего не спросил и ушёл. Могу вам сейчас сказать, что девушка ему очень понравилась, но мой знакомый постеснялся взять у неё телефонный номер. Он просто ушёл тогда. Но, поскольку волновался, что девушка не сможет встать из-за пострадавшей ноги и открыть врачам, если всё-таки надумает вызвать скорую, дверь не захлопнул, а просто прикрыл. На другой день он решил её проведать (а заодно и попросить телефон). Пришёл с гостинцами. Дверь оказалась заперта. Он позвонил. Вышла тётенька, лет, эдак, за пятьдесят. Ни о какой девушке она, как вы понимаете, не слыхала.  

Но это не конец истории. Летом у моего друга обнаружилось очень серьёзное заболевание. Требовалось дорогое  лечение за границей, мы все помогали собирать деньги, а он пока проходил бесконечные капельницы в нашей областной больнице. Его отпустили только на новогодние праздники, а второго января опять пришлось лечь на койку. И он позвонил мне, рассказал эту историю и попросил заехать к той девушке, ну, просто проверить его догадку. И я поехала. И, представляете, поднимаюсь на пятый этаж – дверь открыта. И девушка в квартире спит с перевязанной ногой! Вот такая машина времени, Голливуд отдыхает».

 На этом история обрывалась. Лена жадно принялась за чтение комментариев. 

«Удивительная история. Действительно, невероятно! И что было дальше?»

«И ты рассказала всё этой девушке?»

«Прямо роман! Ты здорово пишешь».

«Круто. Это реально было или нет? В любом случае, очень интересно!»

«Респект автору».

«Продолжение следует?»

Что за овцы, ну почему просто не спросят, спасли ли этого парня? Как будто всем всё равно! 

И почему Варя не отвечает? Она написала это в конце января. 

Взгляд скользил по комментариям вниз и вверх, выискивая ответ barnaulk’и .

«Они встретились? Ты взяла её телефон?»

«Нет». 

Господи, ну, наконец, Варя отвечает! Что, что с Фриком, Варечка?

«У моего знакомого очень тяжёлый диагноз. Речь идёт о жизни и смерти. Даже если удастся прооперироваться в Германии, потом долгий период реабилитации. Поймите, ведь всё на нервах. Эта девушка хороший человек, я с ней немного общалась, пусть такой она и останется для Фрика. Неизвестно, как она воспримет сейчас все эти подробности и сложности, у неё сейчас свои проблемы. Мы не стали ей ничего рассказывать. Если он поправится, сам решит, звонить или не звонить».

И всё. Больше никаких сообщений. Почти четыре месяца!  

Телефон, телефон! Где-то должен быть её номер…Ведь не удалила же?!..

 – «Чудеса там, где в них верят. И чем больше верят, тем чаще они случаются», – хороший эпиграф для альбома?

– Красивый. Кто это сказал?

– Дидро.

– О, а я подумала, Андерсен.

– Мы сделаем шрифт рукописным. Как будто пером или ручкой написано, в старинном стиле, с завитушками. Какой фон? Однотонный? Или, может, картинку?

– Картинку. Зиму. Мы зимой познакомились.

– Весну. Ты весной из Германии вернулся, и я тебе первая позвонила!

– Кстати, в каком году вы познакомились?

– В четырнадцатом… 

– Лен, вообще-то в тринадцатом…

Молодые люди на диванчике заговорщицки переглянулись.  Свадебный фотограф, девушка в мешковатых джинсах и клетчатой рубашке, удивлённо и недоверчиво смотрела на них: действительно перепутали?

– Муж сказал в тринадцатом, пишите – в тринадцатом…