Онлайн чтение книги Коготь один Talon one
Глава 5- Мысли про себя.

Вопросы,их было очень много, как и всегда. Но

теперь их задавал себе не только я-

Мундиры, Халаты, они все бомбардировали мой разум

ими. Они хотели узнать

о том, что произошло за те десять часов

радиомолчания, узнать о тех телах, что

лежали на столах неподалеку от нас,

узнать о том, что убило всех моих братьев,

и, самый главный, почему выжил только

я. Я рассказываю им обо всем, как умею,

но им мало этого- я вижу это на их лицах.

И меня лишают свободы. Я сижу в кресле

без фиксаторов на руках и ногах, но я

почти не чувствую своего тела, плавая

в темноте своего разума. А Халаты копаются

в моих воспоминаниях- я ощущаю их, как

рыбка ощущает руку рыбака, опускающуюся

под воду для того, чтобы снять ее с крючка

и сунуть в ведро.

Откуда пришло это сравнение? Я не знаю, но с

каждым движением руки рыболова на

поверхность всплывают все новые и новые

ощущения и картины- улыбающиеся маленькие

люди, «дети»- вот как их называют. Мы

бегаем по кругу, взявшись за руки и

солнце такое яркое, что я слепну в его

лучах, сгорая от того, что никогда не

ощущал ранее- безмятежное счастье и

вера в будущее. Новые картины вырывают

меня из тепла и бросают в холодную воду-

лед, темнота, кровь и смерть под

безразличными звездами неизвестного

мне мира.

Вероятно,я как-то прореагировал на это воспоминание,

потому что Халаты что-то забормотали и

рука исчезла на некоторое время, но

потом моих ушей коснулся резкий голос,

по-всей видимости, принадлежащий одному

из Мундиров, и она вернулась в воды моего

разума, где теперь уже было не так

спокойно, как раньше. Но я приветствовал

эту бурю, открывающую мне новые и новые

чувства и те ответы, что я так долго

ждал. В ней была и боль, но я давно знал

все ее приемы и мое тело было неподвижным,

хоть торнадо в моей голове и сносил все

те стены, что Халаты строили вокруг

моего истинного «я», разрывая разум на

куски и тут-же заполняя трещины новыми

картинами и мыслями.

Когда они получили то, что хотели и мой разум

остался в покое, нет, неподходящее слово,

скорее уж он был лишен внешнего

воздействия, я едва сдержал вздох

облегчения и вспомнил, что мне следует

ответить на вопрос одного из Халатов о

моем состоянии. Ответ «Я не ощущаю

никаких отклонений» был правильным и

мне было позволено сойти с этой ментальной

дыбы и вернуться в свою клетку из пластика

и металла, как и подобает послушной

собачке. А я был именно ей и теперь ощущал

восхитительную смесь из новообретенных

чувств. Она была тем самым коктейлем,

что был мне нужен, и я поглощал ее, паря

в наполненной воспоминаниями бездне

моего разума.

Его вкус не отогнала даже инъекция препарата,

воздействующего на мой мозг и удаляющего

краткосрочные воспоминания- а именно

он тек по моим венам, вкачиваемый в мое

тело сквозь холодок иголок в плоти.

Теперь он лишь расчистил место для

нового смысла, что я мог вложить в слово

«Свобода». Все то, что я называл так,

было лишь жалким подобием той свободы,

что была у меня раньше, до лаборатории

и клетки. Я мог свободно выбирать, куда

идти и что делать. Когда погружаться в

сон и видеть сны, когда есть и что именно

есть. Не концентраты, а настоящую еду,

в том числе и чипсы. Теперь я знал, что

несет в себе настоящая свобода и мне

этого не хватало. Чертовски не хватало!

В этот раз я провел в клетке весьма недолго-

галактика была неспокойным местом и ей

требовался тот, кто разгребет все ее

дерьмо. А я и мои братья были как-раз

теми, кто был способен удержать лопату.

Новые слова сами прыгали по моему разуму

и я смотрел на все по-новому, сквозь

линзы своей старой личности. Мое новое

«Я» не было в восторге от того, что его

держат в клетке, как золотую канарейку,

но знало, что свои замечания консьержу

следует пока-что придержать при себе.

До того момента, когда я окажусь слишком

далеко и от Мундиров и от Халатов-

названия, к которым я теперь знал

синонимы. Ученые, яйцеголовые, докторы

Франкенштейны; и Вояки, торговцы смертью,

ястребы войны.

И вот очередной Ястреб решил, что для меня

настало время доказать, что Когтям еще

рановато отправляться в музей сломанных

игрушек и в очередной раз сделать грязную

работу за Федерацию. Тут я буду вынужден

рассказать и о том, что мои братья

перестали быть любимчиками и ученых и

военных. Об этом красноречиво говорил

тот факт, что нас в той палате, где мы

раньше находились в наше «свободное»,

хех, неподходящее слово, скорее «спокойное»

время, осталось только десять, а в

остальные камеры унесли и заменили их

новыми, более прочными и с крошечными

окошками. И посадили в эти клетки

новеньких. О, они даже не были людьми,

начнем с этого. Но, по-всей видимости,

убивали они столь же эффективно, о чем

я судил по их взглядам, налитым ненавистью.

Ко мне, к камерам, к ученым, ко всему, что

они видели вокруг. Их молочно-белая кожа

и абсолютно черные глаза находились в

постоянном движении, даже когда они

были внутри своих камер-достойная замена для Когтей, чья

неэффективность была доказана последней

миссией. И для меня.

Я же,тем временем, больше внимания посвящал

своей новой персоне, всецело поглощенный

ее анализом и выработкой оптимальной

стратегии, с помощью которой я смогу

выжить и выиграть в этой схватке с

судьбой, теперь именно в данном порядке.

Это был трудоемкий процесс, в ходе

которого я заново собирал все кубики

от своего импровизированного замка

разума, беспечно разрушенного взмахом

руки того ученого, что копался у меня в

мозгу с грацией слона в посудной лавке.

На тот момент, я смутно помнил, что такое

посудная лавка и, тем более, слон, но

выражение подходило и я воспользовался

им.

Практически все кусочки встали на свои места к тому

моменту, когда створки моей клетки

медленно разошлись, шипя, точно полевые

гадюки, и передо мной выросли фигуры

нескольких ученых в сопровождении

конвоя- двух военных в экзоскелетах.

Вояки без излишнего почтения вытащили

мое, все еще не слушающееся команд мозга,

тело и уложили его в парящую в воздухе

капсулу, где за меня принялись всерьез.

Я, стараясь не выдать свое перевоплощение,

безмолвно наблюдал за тем, как в мои

вены и мышцы вонзаются шприцы, стиснув

зубы, чтобы не заорать от боли, накатывающей

в мозг волнами. Видимо, в тех стенах и

заборах, что они понаставили у меня в

голове, был какой-то блок, значительно

повышающий болевой порог, поскольку та

боль, что прежде была мне не особо в

тягость, теперь заставляла меня желать

смерти.

Смерть-вот еще одно новое слово, что холодными

ногами прогуливалось по коре моего

мозга. Оно приходило ко мне довольно

часто и приносило с собой черный вакуум

космоса, в котором плавали серые коробки

с триколором- гробы, в которых заканчивали

свой жизненный путь многие люди из числа

тех, кого я знал раньше. Пока что я не

рисковал нырять в воспоминания, так как

у меня были куда более насущные проблемы.

И одна из них прямо сейчас приказывала

мне вылезти из капсулы и одеться в

лежащую на столе робу.

Я подчинился, стараясь сделать это

как-можно быстрее, чтобы скрыть ползущие

по моей коже мурашки. Воздух, наполняющий

слабо освещенный отсек был спертым и

прохладным, как и всегда, но этот факт

вызывал дискомфорт только у меня, и я

придержал свои эмоции при себе, вместо

этого быстро одевшись и вытянувшись по

стойке «смирно», ожидая, когда до меня

снизойдут Мундиры или Халаты.

Ждать пришлось долго и я позволил себе

стрельнуть взглядом из стороны в сторону,

чтобы убедиться в том, что моя охрана

все еще маячит у дверей отсека, держа

оружие наготове. Зачем все эти

предосторожности? Я не знал и это

неприятное серое «неизвестно» доставляло

мне определенное беспокойство, паря на

пределе моего восприятия и не давая

сконцентрироваться на том, чему я бы

хотел посвятить весь фокус своего

разума- плану побега. Сначала из этого

помещения, а потом и с этого корабля.

Усилием воли я прогнал страх перед неведомым и

начал прокручивать в голове все варианты

своих действий на тот случай, если

конвоиры все-же получать приказ о моей

ликвидации и их штурмовые винтовки

нацелятся на меня. Самый очевидный и

самый самоубийственный- вариант «заяц».

Бежать в другой конец отсека и использовать

вентиляционную шахту. Такой «заяц»

позволит мне прожить секунд двадцать

под огнем из винтовок, перед тем, как их

пули достанут меня. Возможно, если бы

мне вкатили дозу «Ареса» я бы смог

прорваться и использовать шахту, но,

при подобных обстоятельствах, мне было

бы куда выгоднее просто разорвать моих

охранников на куски, а потом прорываться

с корабля с их оружием.

А вот и второй вариант- атака на охранников в

тот момент, когда они не будут ждать

нападения. То-есть, сейчас. Увы, также

нежизнеспособен- я еще слишком слаб и

руки не слушаются меня в той мере, какая

необходима для подобных номеров. А про

ноги, которые казались моим пальцам

чужими в те секунды, когда те скользили

по ним, облачая в комбез, я вообще молчал.

И, по мере того, как пути бегства таяли

перед моим взором, неизвестность томила

меня все сильнее, подогревая желание

сделать хоть что-нибудь. Весьма глупое

и опасное, скорее всего, но хоть что-то,

вместо того, чтобы просто стоять на этом

холоде и ждать неизвестно чего.

Я уже практически решился броситься на своих

стражей, благо мои пальцы вернулись ко

мне в полном составе, и тут стена перед

моим взором превратилась в черное

одеяло, на котором появилось огромное

лицо одного из Мундиров. За моей спиной

раздался синхронный удар ног об пол и

я едва не вздрогнул от того, с каким

энтузиазмом солдаты отдали честь этой

огромной роже. Но он едва удостоил их

взглядом, вместо этого впившись глазами

в мое лицо так, словно бы я был аппетитным

стейком, и заорал про то, что мне предстоит

сделать и тех, с кем мне предстоит это

сделать, ну а я делал то же, что и раньше-

молчал и изредка моргал. С небольшим

дополнением- теперь я думал о своем во

время его монолога и думал о том, как

обратить все это задание в свою пользу.

В ту секунду, когда лицо закончило орать и

исчезло, я развернулся и направился к

дверям, как делал десятки раз до того и

солдаты послушно расступились, чтобы

последовать за мной по пятам, к ангару,

где в мигающем красном свете причальных

огней уже ждал корабль, который должен

был доставить меня к месту назначения.

В его металлическом брюхе таился

угловатый силуэт экзоскелета класса

«Барс», с помощью которого мне и предстояло

выполнить задание, и я, не теряя времени,

сразу-же залез в кокпит и застегнул

ремни, зафиксировавшие тело, а потом

сообщил пилоту о том, что готов к отправке.

Как и десятки раз до того, он ответил мне

действием, резко подняв корабль в воздух.

А потом мы оставили свет ангара позади

и грузовой отсек, посреди которого сидел

«Барс», прикованный к полу ремнями и

цепями, погрузился во тьму. И я вместе

с ним.