Онлайн чтение книги Лисичка Летнего Леса Summerwood Fox
7-44 Вечер субботнего дня

— В общем, я, когда обратно к вам шла, услышала, как она плачет, да и Каору похныкивал…

Мальчишка, о котором шла речь, сидел в коляске и сосредоточенно рассматривал металлический ободок, который так и не вернул отцу. Девчонки шли по маршруту, который указала Изуми, и Йошико рассказывала, что произошло.

— Ну, я, конечно же, подхожу и спрашиваю, что случилось. А она ещё сильнее реветь, Каору так вообще расстроился, чувствую, вот-вот заорёт. И я тогда руки в боки и громко так: «Тебя, что, муж бьёт?». Она опешила, даже плакать перестала, и говорит: «Нет, конечно!». «А чего ревёшь?», спрашиваю. И тут она начала говорить, что мы с тобой такие красивые, и Нао красивый и богатый, и в Универе, где он учится, тоже полно красивых девчонок, а она сидит дома с ребёнком, еле-еле школьный аттестат получила, никуда не ходит, не пойми, как выглядит, забыла, когда последний раз красилась и прическу делала. И что они с Нао почти не общаются. Он то учится, то сидит с ребёнком, а её отсылает отдыхать, что само по себе не плохо, вот она уже не помнит, когда он её последний раз обнимал. Ну, я говорю: «Если хочешь обнимашек, подойди и обними его сама», а она «Я боюсь, что обниму, а он не обрадуется», и дальше там что-то про то, что не уверена, любит ли он её, нужна ли она ему такая и т.д., и т.п. Типичные переживания неуверенной в себе молодой мамашки. Так что я её спровадила в ванную, ребёнка отнесла вам, а дальше мы устроили ей небольшой СПА-салон: масочки, причесочка, макияж, маникюр, педикюр и всё, что нужно. Платье с их первого свидания откопали. Ты бы видела, какая из неё получилась лапочка! Но ещё увидишь, когда мы будем возвращать им ребёнка…

Каору понял, что говорят про него и обернулся, чтобы посмотреть на девушек, а потом показал рукой в сторону магазинчика, на вывеске которого был изображен большой рогалик, и сказал:

— А!

— О! Это, наверное, та самая булочная, про которую говорила Изуми, — сказала Йошико. — Там работает один милый дедушка, который подружился с Каору. Если не зайдём, мелкий будет реветь.

Так что в булочную они пошли без вопросов. Едва переступили порог, улыбчивая девушка в фартуке и поварском колпаке с эмблемой магазина тут же вышла к ним на встречу:

— Добрый день! Здравствуй, малыш Као, а где твоя мама?

— Мама отдыхает, а мы его тёти, — радостно ответила Йошико.

— Очень приятно. Пожалуйста, проходите.

Каору вертелся в коляске, явно кого-то высматривая.

— Дедушки Рю сегодня не будет, малыш Као, — наклонилась к нему девушка, — он уехал навестить старого друга.

Каору нахмурился и посмотрел на девушку так, будто она была в чём-то виновата.

— Он вернётся на следующей неделе и обязательно с тобой поиграет, — невозмутимо продолжала девушка. — А пока вот тебе от него пирожок со сладкой начинкой.

Малыш тут же отбросил отцовский ободок и схватил угощение. Кайо наклонилась, чтобы поднять ободок, а Йошико двинулась вместе с коляской к витринам. Запах свежей выпечки был такой соблазнительный, что девушки решили присесть за один из небольших столиков и взять себе что-нибудь вкусненькое. Им тут же принесли детский стульчик для Каору. Йошико взяла малыша, чтобы вытащить из коляски и восхищенно прошептала:

— С ума сойти! Мой племянник! Представляешь? Мой двоюродный племянник! Такой классный!

Кайо пожала плечами, к детям она относилась спокойно, ребёнок и ребёнок, мусолит пирожок, измазался как следует, куда ж без этого?  Умеет говорить: «А!» и не капризничает, надо отметить. Она любила своих братишек, но не потому, что они дети, а потому что каждый из них по-своему интересный парень. Малыш Каору тоже был интересный.

Они немного посидели в булочной с какао и круассанами, а потом пошли в парк на детскую площадку. Каору по дороге уснул.

— Слушай… — начала Йошико, когда они нашли пустую скамейку и заняли её. — А ты завтра чем планируешь заняться?

— Планирую заняться? — усмехнулась Кайо. — Буду продолжать прятаться, что же ещё?

— Как насчёт того, чтобы прятаться на видном месте? Мне нужен компаньон для косплея. У нас ребят не хватает, мы решили использовать лучшее из того, что у нас есть, а хорошего много. Я буду Томоэ, и мне нужна Нанами. 

— А что нужно будет делать?

— Раздавать листовки клуба и фоткаться с гостями, ничего сложного.

— Ладно, — равнодушно согласилась Кайо, — только называй меня в Универе Мика, я там так представилась.

— Кому?

Кайо рассказала про парня из киноклуба и его девушку.

— Надо же! Да ты та ещё сердцеедка, оказывается! — рассмеялась Йошико. — А ведь тебя, и правда, можно сейчас принять за мальчика. Но завтра ты будешь девочкой, а мальчиком буду я…

И Йошико принялась рассказывать про то, как делались костюмы, как идет подготовка к завтрашним мероприятиям, и какое она сама принимает в этом участие. Из рассказа стало понятно, что первокурсница Йошико умудрилась стать одной из главных фигур в клубе, практически исполняющей обязанности вице-президента. Объяснялось это тем, что президент и вице-президент учились последний год, в свете этого им было не до клубной деятельности, а других участников с крепкими… лидерскими качествами в клубе не было. Вот кимоно трёхслойное сшить или Косу Смерти склепать на коленке — это пожалуйста! А побороться с Универовской администрацией за финансирование или победить бюрократию для участия в Международном Фестивале Косплея, это для них за гранью возможного. Творческие люди, одним словом.

Каору проснулся и полез в песочницу пачкаться, Йошико полезла вместе с ним, она строила из песка башенки, он ломал. Довольны были оба. Потом ребёнок серьёзно посмотрел на нянек и спросил:

— Мама, папа?

— Пошли домой, — согласилась Йошико, — сейчас напишу Изуми, что мы возвращаемся.

Нао и Изуми выглядели немного смущенными, но довольными. Неизвестно чем занимались, но постелить Кайо в детской успели.

— Я за тобой заеду в восемь, — сообщила Йошико, попрощалась со всеми, чмокнула Каору в щёчку и уехала.

Йошихиро приехал домой, то есть в особняк, поздно. Задержался на работе, потом проверил дом своего друга, там никого не было, супруги Усуи действительно уехали на выходные. Какое-то время после этого он колесил по городу на удачу, несколько раз ему казалось, что он видит свою невесту в толпе, но каждый раз это был кто-то другой.

«Не сходи с ума», — уговаривал он сам себя и сам себя не слушал. После душа и ужина легче не стало. Йошихиро подошел к своему столу и открыл самый нижний ящик. Маленькое зеркальце было на месте, а вот та девочка, которая его сделала, нет. Карманное, круглое, с обратной стороны мозаика из черного и белого бисера, его имя на кандзи. Была ещё записка: «Я дарю тебе зеркало, ты не просил, оно тебе не нужно. Можешь разбить, можешь выбросить, можешь положить на дальнюю полку и забыть, или потерять. Ты можешь делать всё, что угодно, ведь оно принадлежит тебе». Зеркальце. Зачем мальчишке зеркальце? Раздражало. Всё раздражало тогда, и малолетняя невеста, и её дурацкий подарок, и эта издевательская записка. Записку он тут же выбросил, а зеркальце бросил в стол и забыл о нём. А через пару дней застал в своей комнате мачеху, та сжимала в руке молоток и собиралась это самое зеркальце разбить. Открытых гадостей она ему уже давно не делала, но, бывало, вот так исподтишка портила вещи, предъявить ей было нечего, она всё свалила бы на слуг, и кого-нибудь уволили бы. Йошихиро не слишком расстраивался, в этом доме уже давно не было ничего по-настоящему для него дорогого, и подобными выходками мачеха лишь подчёркивала своё бессилие. Старая змея, потерявшая зубы, жалкое зрелище. Он даже не стал бы её останавливать, разобьёт она это чертово зеркальце, он только спасибо скажет. Но в тот раз с ним рядом был дед, который тут же обеспокоился состоянием невестки и долго её потом расспрашивал, как часто у неё бывают приступы агрессии? Не нужна ли профессиональная помощь? Как она себя вообще чувствует? Не хочет ли съездить отдохнуть в какое-нибудь подходящее заведение с соответствующим уходом? В общем, запугал качественно, она потом пасынка и его комнату за три километра обходила, Йошихиро о такой удаче даже мечтать не мог. Зеркальце стало приятным напоминанием о том, как мачеха, наконец-то, попалась.

Сейчас Йошихиро сжимал зеркальце в руке и повторял в тихом отчаянии:

— Где ты? Где ты, Лисичка?  

Он прокручивал в голове вчерашние события и так, и эдак, и по всему выходило, что сбежала она сама, никто её из дома не выманивал. Когда он пришел к ней, всё было в порядке, она рисовала, слушала музыку, улыбалась… Чёрт! Усилием воли он оставил проклятья в свой адрес на потом. Потом… после всего, что произошло потом, она бы не успела получить сообщение. Нет, вероятность есть, но совсем небольшая. Как? Откуда? Нет, скорее всего она сбежала сама. Но, чёрт возьми, куда? К кому? Хоть куда, хоть к кому, лишь бы только подальше от него? Она ведь не такая дура. Ведь нет?

Йошихиро безнадёжно выдохнул и пошел в комнату Кайо, сам не зная, зачем. Там уже навели порядок: смятая постель была идеально застелена, наушники с аккуратно свёрнутым проводом лежали на тумбочке у кровати. Только в творческом уголке никто ничего не трогал, кисточки валялись как попало, на тарелке-палитре засохла краска. Йошихиро обошел мольберт и замер. Вчера она рисовала его портрет, можно было догадаться. Почти закончила. Йошихиро на портрете слегка улыбался и насмешливо смотрел из-под ресниц в глаза самому себе. Похож… безжалостно похож…

— Господин Йошихиро? — раздалось от двери, госпожа Маэда стояла на пороге комнаты и держала в руках какой-то свёрток. — Я нашла это в прачечной. Это ваша старая рубашка, Кайо надевала её, когда рисовала, чтобы не испачкаться…

Йошихиро не дрогнул, почти.

— Пуговицы сорваны, но вы, наверное, знаете…

— С чего вы взяли, что я об этом знаю? — холодно спросил он.

— Если кто-то обижает девушку, она жалуется жениху, а если обижает жених, она бежит от него куда подальше...

— Вы хотите что-то мне сказать сейчас? — немного раздраженно перебил он её.

Маэда покачала головой и сказала:

— Я знаю вас всю вашу жизнь, господин Йошихиро, и сейчас я бы хотела посмотреть вам в глаза.

— Смотрите, — вздохнул Йошихиро и без сил опустился на табурет перед мольбертом.

Маэда медленно подошла, Йошихиро поднял взгляд. Он мог контролировать тело, лицо и голос, но глаза… Что ты с ними поделаешь, если понимаешь, что тонешь и не выбраться?

— Я буду молиться, чтобы всё и у неё, и у вас было хорошо, — сказала госпожа Маэда и погладила его по голове, как в детстве, очень давно. — А эту рубашку я выброшу.

Он кивнул, она пожелала спокойной ночи и ушла. Йошихиро было уже всё равно, узнает ли ещё кто-нибудь о том, что он чуть было не сделал со своей несовершеннолетней невестой, ему было плевать, что о нём подумают. Только бы она вернулась живая и невредимая. «Вернись, — шептал он маленькому зеркальцу, — Пожалуйста, только вернись, и я…». А что «я…»? Что он может ей пообещать? Что никогда больше не поступит с ней плохо? Поступит, если будет надо, поступит. Даже если его самого будет воротить от происходящего, всё равно сделает то, что будет нужно, а не то, что ему или ей хочется. Что ещё? Что больше не будет таким… какой он есть? Нет, не получится, он может притвориться, изобразить, сыграть, но стать другим... Нет, да она и не поверит, слишком умная. Ему нечего было ей пообещать. Почему-то стало тоскливо и холодно от этой мысли. Так же, как было в детстве, когда стало ясно, что мама не вернётся.

«Мне ничего нельзя тебе обещать, просто вернись, прошу тебя…»